Курортный, служебный, забытый

Автор: Зануда Рейтинг: PG-13, местами R Жанр: в основном легкая мелодрама. Время: наше. Предупреждение: не короткое и не чистый юмор. Форма изложения – от лица персонажей. Владимир - Сегодня меня не жди. Крепкий одобрительный хлопок по тугим ягодицам. Звонко получилось. Она привычно взвизгнула, но вдруг надулась. - Нет, сегодня ты должен прийти! Мне показалось, или эта шалава приказывает? Поднял бровь, смерил взглядом. - Деточка, не заедайся. Она сбавила тон, заюлила. - Ну, пожалуйста… Я хотела тебя кое с кем познакомить. - С кем же? – хмыкнул я. - С моим папой. Он будет рад, наконец, встретиться с моим парном. Последние слова резанули по ушам. Это что, обо МНЕ?! Даже смешно стало. А ее папа… “Не, нам кузнец не нужен. Что я, лошадь, что ли…”. Ладно-ладно, жеребец. Но без кузнеца все равно обойдусь. Да и без дочки его, пожалуй, тоже. Хватит с нее недели. - “Твой парень”, значит? – она не поняла настроения и радостно кивнула, - Не поторопилась, крошка? Прежде чем мужиков присваивать, убедись, что ты им нужна не только в качестве средства от простуды. - Но… - вытянулось ее лицо. - С ангиной справилась блестяще, детка. Из тебя получилась хорошая сестра милосердия. Милосердна ты во все стороны, браво. - Но… я люблю тебя, - не найдя аргументов, попыталась она удержать мешок с деньгами. Смешная такая, думает, сказала “люблю” и все! Она вообще по-своему наивна, как дочка бордельной мамки – отдается резво, с огоньком и почти бесплатно, за красивые глаза и жесты. Скроил трепетную физиономию: - Я тоже. И мне приятна мысль, что у тебя осталось куча вещиц на память. Так сказать, я вас любил, но я же расплатился. - Подлец! – похоже, она доперла, что все кончено, и перестала изображать подпорченного ангелочка. И к счастью – при ее фигуре и манере одеваться выходило не очень. Я перехватил ладонь, рвущуюся к моей щеке, заломил ей руку за спину, грубовато отвел девку в комнату, толкнул на кровать. Она бухнулась на живот, ругаясь, как сапожник. Роскошный зад в едва видных в нем стрингах так и звал попрощаться активнее, но я уже испытывал к ней брезгливость. Вывернул все крупные купюры из портмоне, кинул на покрывало, закрыл за собой дверь. - Чао, детка. Из спальни раздался рык. Несмотря на мерзость расставания, мне стало легче. Эта связь была мне не особо то и нужна. Точнее, нужна на один день, а продлилось все уже более недели. Пожалуй, довольно с меня. Я шел, поглядывая на яркое солнышко, и усмехался. “Я люблю тебя”. Вот почему девки вроде этой считают, что, сказав заветное слово, они уже положили тебя в свой карман? Это что, некая магия? Смешно. Да что она знает про любовь? Даже себя саму эта дурочка любить не умеет, а туда же. Сказать по правде, я не то чтобы не верил в Любовь с большой буквы, просто сам ее не испытывал. Не верил бы вовсе, как почти все мои друзья-знакомые, если бы не отец. Отец, более двадцати лет трепетно хранивший в душе образ моей погибшей в автокатастрофе матери. С ее уходом он не то, чтобы замкнулся, просто все другие женщины словно потеряли для него свою сущность. Он перестал видеть в них объект некого (при жизни матери очень даже присутствовавший) игривого интереса. Остался чистый интеллект. А поскольку он тогда преподавал на кафедре и давал частные уроки, то общаться ему было с кем. Симпатичные студенточки осаживали нашу квартиру (к моему удовольствию впоследствии). Но, глядя на сыновнее кобелирование, папа лишь печально улыбался. Он редко говорил о матери, даже спустя годы после ее гибели, ему было тяжело, но я не задумывался насколько, пока одна из его учениц в благодарность не подарила диск с “Юноной и Авось” в своей обработке. Девчонка была очень талантлива, но дело даже не в ней. В тот вечер я поздно пришел домой и первый раз в жизни застал отца пьяным до полусмерти. Он плакал в гостиной перед портретом мамы, литровая бутыль из-под коньяка валялась на полу, а из динамиков неслось ”Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду… ”*. Этот трек был зациклен на магнитоле. Чуть не проклял свои уши в тот день. Ты меня на рассвете разбудишь, Проводить необутая выйдешь. Ты меня никогда не забудешь, Ты меня никогда не увидишь. Отец рыдал, пока я поднимал его, а потом, внезапно взяв себя в руки, попросил выслушать. Он рассказывал о ней, о ее доброте, ее мягкости. О том, как увидел ее впервые, как естественно было их притяжение, каким счастьем – совместная жизнь. Как дорог был ее единственный бесценный дар – я. Признался, что всегда смущался, когда она тихонько, словно по секрету, на ушко, говорила ему о любви. Ему одному, из сердца в сердце. Она вообще считала, что легко о любви говорят те, кто ее не испытывает. И о последнем дне тоже рассказал. Я тогда был в детском лагере, родители уехали на дачу к друзьям. Отцу нужно было наведаться в Университет. Мама проводила его с крыльца, помахала рукой. А потом… потом пошла в магазин. Пустая дорога, пьяный водитель… “Я тебя никогда не забуду…” Он многое еще поведал, глядя сквозь узор ковра, но вдруг вскинул глаза и обжег совершенно трезвым взглядом: “Гуляй, сынок, пока тебя не накрыло. Тебе не избежать этого, в нашем роду все встречали свою истинную любовь. Не торопи, но и не беги от нее. Знаешь, даже потеряв ту самую, я не жалею ни о чем. Лучше так, чем не встречать ее вовсе.” После того случая я переехал на арендованную квартиру и сорвался с цепи. Как будто протестовал против этой неведомой пока угрозы, с головой уходил в развлечения. Даже соревновался с Сашкой Романовым в легкости съема девиц. Но надоело, со временем увлекся работой. Отец, к тому времени удалившийся от активного преподавания, являлся совладельцем… ну, из скромности скажем, крупной фирмы, был там генератором идей. Сначала меня взяли по блату, но, вывернувшись на изнанку, я смог показать себя и даже стал полноценным начальником юридического отдела. Скучать не приходилось. Особенно последнее время – новый контракт с китайцами исчерпал силы, но все же я смог подловить и пресечь жуликоватую попытку партнеров подставить нас на высокие штрафные проценты. Контракт был благополучно подписан, хитрющие недорослики милостиво хихикали на банкете, пару раз иронично кивнув в мою сторону, на что получали лучезарные улыбки. Все бы хорошо, даже отпуск могу взять, но вот умудрился простыть под кондиционером. Как известно, лучшее средство от кашля – стакан водки и пропотеть в чужой постели. Прихватив полного сочувствия Романова, отправился в “аптеку”. Для начала решили погонять шары, но в бильярдном зале стали свидетелями чудной сцены. Даже нашей шаловливой юностью повеяло. За дальним столом шло нешуточное сражение. Уж не знаю, что было на кону, но дело шло к победной развязке, проигрывающий подпрыгивал, как ужаленный. И тут к столу подошла ОНА. Непринужденно взяла в руки кий, начала осматривать, поглаживать. Изгибалась вокруг него, как вокруг шеста. Парень, уже наметивший победный удар, отвлекся и сбился с настроя. А девица, удовлетворенно улыбнувшись, помахала ручкой и начала… Ох, она тот кий едва не изнасиловала. Для наглядности картинки добавлю, что ее одежда никак не препятствовала получению ровного загара, а движения были таковы, что встал даже ворот огнетушителя на стене. Присутствующие замерли, наслаждаясь, а парень позорно киксовал. Его приятель быстро завершил партию и протянул купюру возмутительнице спокойствия. Проигравший взвился, но все обошлось баром. Красотка поняла, что больше ей там не светит, и стала искать новую рыбку. Через некоторое время, волной наживы ее прибило к нам. С ней было легко и приятно – никаких капризов, девица хоть куда, во всех смыслах. Я не жаден – за доставленное удовольствие кормил в ресторанах, не отказывал в подарках, оплатил ее квартирку за полгода. Цены бы не было ей, не шарь она по карманам ночью. И вот теперь это сокровище считает меня своим. Да она в моей жизни не более уместна, чем пингвин в пачке в “Лебедином озере”. Пять минут прикольно, но потом с души воротит. Дудки! Ни одна женщина больше не захомутает. С меня довольно одного раза. Отогнал мрачные воспоминания и огляделся. Реклама турбюро просто бросилась в глаза. Вот оно! То, что нужно. Уеду, отдохну от всего, один, поныряю с аквалангом. Все равно на работе мертвый сезон из-за жары. Решено! *Автор текста (слов): Вознесенский А. Композитор (музыка): Рыбников А. Анна - А этот фант… Чего бы пожелать? Только без жульничества!! В голосе Лизы звучало такое коварство… Задержала дыхание, может, не мне… Прошлый раз она приказала Наташке пройтись нагишом по пляжу (тут многие так рассекают, но нам не позволяло воспитание). Подружка милостиво кивнула и прошлась… в полночь. С тех пор и был введен пункт о жульничестве. Что же выдумают сейчас? - Этот фант… Этот фант поцелует того, кто первым доплывет до того буйка. Я посмотрела на красный поплавок, покачивающийся в волнах, потом обернулась к Лизе – разумеется, у нее в руках моя заколка. Вздохнула. И кто же мне достанется? Вокруг буйка никого. Может, повезет… Тем более, что вялые купальщики у берега и не смотрели в сторону глубины. Наташа потянулась, приняла позу Копенгагенской русалочки и размечталась. - Представляешь, Ань, вдруг это Судьба… Романтическая встреча, море, солнце, внезапный поцелуй… любовь на всю жизнь… - Лишь бы эта судьба не была за 60 лет и без конвоя в виде злобной грымзы, - отмахнулась я. Не признаваться же, что сама о том же подумала. С любовью мне не везло. Ухажеров было много, но все не то, все не так, не те. И сердце не екало (как рассказывала мама о встрече с отцом). Я же ждала этого самого ёка, как ни смешно. Уже третий день мы отдыхали на этом дивном острове. Не стали, как все, устраиваться в шезлонгах под зонтиками, удалялись в сторону от толпы, на большие камни, грядой уходящие в море. На этих глыбах было не так мягко, но зато интереснее – и волны разбивались о них фейерверком брызг, и крошечные рыбки были отчетливо видны у дна. Даже прыгать в воду с таких камней удобнее – разом бух! И свежесть обжигает мгновенно охватывающим тело холодом. А уж какие получались на этих камнях фотографии! Куда лучше, чем на банальном песке пляжа. Первый день мы трое попросту не вылезали из воды – резвились, как дети. Брызгались, визжали, ныряли до изнеможения. Затем размеренная вальяжность заграничного курорта сделала свое дело – заскучали. Вот и начали играть в фанты. Я была милосердна – всего лишь отправила Наташу за мороженым. Лизе досталось нырять за красивой ракушкой. А вот сама она… Это же надо быть такой невыносимой! И с кем!!! Но воспоминания о каверзах нашей непоседы были прерваны тычком острого Наташиного локотка и восторженным шепотом: - Ань, смотри! Макаронник!!!! Да, моя судьба лениво гребла к буйку. Но! Не от пляжа, а к нему. Макаронник возвращался со своих традиционных заплывов. Сегодня он был без акваланга, иначе его просто не заметили бы. Очевидно уставший, сдвинул маску с трубкой на лоб и вяло шевелил ластами к роковому поплавку. Еще в первый день девчонки почему-то решили, что он итальянец. И правда, похож на мафиозо из кинофильма. Высокий, широкоплечий, узкобедрый, загар оливкового цвета (именно его Ната считала признаком нации), насмешливые глаза и нагловатая элегантность хозяина жизни, которая не свойственна российским мужчинам. Одним словом, мечта. Правда, о лице почти ничего нельзя было сказать – этот типчик наплевал на бритье, что было понято, как нежелание заводить знакомства. Вообще, итальянец нам нравился – не лип, как все остальные, не цокал языком в след, не раздевал глазами. Просто отдыхал в свое удовольствие. И вот теперь мне выпало с ним целоваться. Бр… Наверняка, весь пропах сигаретами и чесноком… Но, фант есть фант. Под насмешливо-завистливыми взглядами подружек рыбкой нырнула в глубину. Изо всех сил борясь с робостью, поплыла навстречу заросшей физиономии, покачивающейся в волнах. Он обратил на меня внимание, только когда между нами осталось чуть более метра. С легким недоумением поднял бровь, от чего я захотела не то что утонуть, но и сгореть в вулкане. Однако, представив хихиканье девчонок, резко выдохнула, отчаянно ухватила итальянские уши и звонко чмокнула удивленно приоткрывшиеся губы. О, Господи! Это катастрофа!!! Серые глаза макаронника вспыхнули веселыми искорками, руки, помедлив всего одно ошеломленное мгновение, сомкнулись у меня на талии, прижав к сильному телу, а губы… Я не позволила ему, оттолкнула. Но было уже поздно. Сердце, молчавшее рядом с замечательными, влюбленными в меня ребятами, это самое глухое и немое сердце екнуло, да как! До звона в ушах и бессилия. Если бы он не держал, утонула бы непременно. А так - только водой плеснуло в лицо на волне. Я чуть пришла в себя и, напрочь забыв четыре профессионально освоенных языка, залепетала на ломаном, почти школьном английском об ошибке и том, что обозналась. Но самоуверенный нахал расплылся в улыбке, обнял покрепче и ошарашил родным русским: “Единственный мистейк, дорогая, в том, что ты толком не умеешь целоваться. Но это поправимо.“ А следом он повалил меня на себя и заработал ногами в ластах. Я почти сидела на нем верхом. Оказалось удобно, но даже это осозналось позже, много позже, когда окончился новый, уже настоящий и совершенно головокружительный поцелуй. Владимир Отдых удался на славу. Погружения были поначалу скучными, но я освоил места и даже добрался до затонувшего давным-давно корабля. Правда, от него мало что осталось, но все же. Ракушки, кораллы, стайки разноцветных рыбок, переливающиеся медузы. По-новому воспринимаются звуки, иной оттенок цвета. Ощущение тайны и безмолвия глубины… Эта невероятная подводная жизнь давала такое умиротворение, что не хотелось возвращаться в людскую повседневность с ее мерзким коварством, тупым кокетством и мишурной помпезностью. Я так изматывал себя в воде, что по вечерам почти не выходил на променад. Чаще возвращался к морю, искупаться после заката. Это было невероятно. Вид прибрежных отелей, расцвеченных огнями, фонарей набережной, звезд над головой и отражение всего этого в воде – просто фантасмагория. А я словно растворялся в прохладе, становился иным существом, эдаким Ихтиандром. Покачивался в волнах, отдавая бережной стихии свою тревогу, душевную усталость. Даже вечный цинизм столичного оболтуса незаметно размок и растаял, как рафинад в холодном чае. Эта поездка дала мне столько покоя… Конечно, до того дня. Даже сейчас улыбаюсь, вспоминая. С вечера я забыл подготовить акваланг, поэтому решил просто понырять с маской. Разнообразие хоть и порадовало, но утомило. Уже дрейфовал к берегу, прикрыв глаза, когда почти перед самым носом вынырнула очаровательная перепуганная мордашка, хрупкие ручки вцепились в уши (можно подумать, я бы стал вырываться). Потом меня поцеловали. Точнее, попытались. Уж не знаю, чего в тот момент было больше – у меня удивления или у нее паники. Но даже мгновенное прикосновение ее губок вызвало во мне странную волну нежности. Малышка дернулась было сбежать, но я не позволил. В конце концов, должен же отблагодарить за доставленное сюрпризом удовольствие. Она оказалась легкой и гибкой, как русалка. Испуганно замерла в моих руках, но я смог заставить ее ответить. Ее вкус… свежий и естественный… Он гармонировал с моим новым состоянием, добавляя в него пьянящей радости. Чтобы нам не мешали (чуть в стороне на камнях две развеселые красотки подбадривали мою ундину), схватил покрепче и отплыл вместе с ней. Глазища девушки распахнулись от почти суеверного ужаса, но утешил ее. Сначала улыбкой, потом поцелуем. - Что это было, солнышко? – муркнул я, убирая мокрую прядь с ее личика, - Спор? - Нет… Фант. Кто первый поплывет к буйку, - пробормотала она, собираясь с мыслями. Настороженность уходила из пронзительных голубых глаз, сменяясь растерянностью и смущением. - М-м-м, мне нравится. Тебя зовут Анна? – вспомнились вопли с волнореза. - Да… Пусти меня, - вдруг опомнилась она, не пожелав продолжить светскую беседу. Или укололась? Я и вправду зарос. Расслабил руки, скользнув по ее спинке, - До встречи, Анна. Она суетливо повернулась, для верности оттолкнулась от меня ногами и, что было сил, погребла к берегу. Держась на пристойном расстоянии, сопроводил ее к мелководью, а то утонет еще от избытка чувств. Я не ошибся – фигурка у нее оказалась изумительной. Грудь, талия, ножки... Как говорил один мой приятель – сплошное Вах-вах-вах! Уже в номере, стоя под душем, поймал себя на том, что улыбаюсь. До ушей! Анна Добравшись до подружек, не стала отвечать на расспросы (честно говоря, просто не могла говорить). Подошла к мешочку с фантами, мрачно вывернула содержимое на Лизино полотенце и вынула оттуда все свои вещи. Пусть поищет себе других кроликов. Лиса она, а не Лиза. “Накорми меня, напои меня, рассмеши меня”. Лиса, вот! Но я тем дроздом быть не хочу! Все. Молча оделась, собралась и пошла в гостиницу. Лиза судорожно извинялась, Наташа взволнованно теребила, что же мне сделал этот тип. Что сделал?!!! В самом деле, что он сделал? Ничего ведь. Просто попытался ухватить то, что в руки приплыло. С него какой спрос. Какой спрос с него за то, что именно его выбрало и ждало мое глупое сердце? Что от его голоса во мне все задрожало, от его взгляда, насмешливого и дерзкого, я теряю себя? А объятие его похоже на судорогу – оно охватывает, вне моего желания и подчиняет, а дальше все происходит само собой, не вырваться, не скрыться. Заперлась в комнате, вымылась, завернулась в полотенце и вдруг заплакала, уткнувшись носом в подушку. Я что, влюбилась? И в кого? В незнакомца! Ужас. Всхлипывая, перебирала события утра. И вдруг представила, что плачу у него на плече. Так стало хорошо… Ну что за невезуха. И зачем только согласилась на эту поездку!!! Вечером все-таки успокоилась. Решила не портить себе и девчонкам отпуск, согласилась прогуляться. Вместе прошлись по набережной, привычно строя планы на завтрашний день, поспорили, где будем ужинать. По пути заглянули в крошечный ювелирный магазинчик, мы с Лизой хотели купить подарок сестре. Наташа обещала ждать на улице. Обычно в подобных местах изящных вещиц не встречается, сплошной кич для туристов. Однако, нам повезло – довольно быстро из золотых завалов был извлечен премилый кулон. Продавец получил свою долю удовольствия, споря до хрипоты о цене, а потом, хитро улыбнувшись, достал еще один подносик, полный разных браслетиков. Один из них просто потянулся мне в руки – тонкая золотая цепочка с подвесками из неограненной бирюзы и маленьких белых ракушек. Вещь была странная, но такая уютная, летняя какая-то. Зачарованная, я перебирала звенья в руках, когда над ухом раздался глубокий бархатный баритон: - Прекрасный выбор. Вам очень идет. Я очнулась от грез и повернулась. Чтобы вздрогнуть. Передо мной подпирал потолок самый красивый мужчина из тех, кого я видела в жизни. А его улыбка была столь сокрушительна… Ну что за день сегодня?! Сначала псевдомакаронник-амфибия, а теперь еще и это Ален Делон. Магнитные бури? Или злосчастная воронка какая-то открылась над моей головушкой? От впечатления и неожиданности ноги противно ослабли. Мне повезло, тревожный симптом заставил встряхнуться и взять себя в руки. Вежливо улыбнулась. - Благодарю. Но, думаю, это все же не мой цвет. Вернула украшение, как кусочек из сердца, подхватила восторженно открывшую рот Лизу под руку и потащила к выходу. Наташа ждала нас у фонтана через улицу – она вообще любит плеск воды. Однако спокойно продолжить прогулку не удалось – нас преследовал улыбчивый супермен. Это сильно нервировало, приключений больше, чем уже есть, мне не надо. Лиза, несмотря на легкий и живой нрав, тоже не искала знакомств, недавно расставшись с изрядно намучившим ее эгоистом. Наташа… Ну, она у нас скала. Об нее зубы многие обломали. А тем временем этот тип… Владимир Все-таки решил прекратить свое отшельничество. Как-никак, знак Судьбы. И потом, девчушка так трогательно смущалась… Давно с таким не сталкивался. Пришлось бриться. Первый момент даже поежился – отвык от себя цивилизованного. Но ко всему привыкаешь, тем более, к хорошему. Ухмыльнулся и подмигнул довольной физиономии в зеркале. Что-то мне готовит вечер? Я и сам не знал, чего хочу от этого знакомства. Привычный сценарий быстрой связи разочаровал бы, но что-то говорило, что этого не будет. Ладно, посмотрим. Ближе к закату спустился в холл и обложился газетами и кофе. Кто знает, сколько придется ждать. Мне повезло – к концу всего второй чашки лифт выпустил из своих глубин шаловливую троицу. Нет, если просто посмотреть со стороны, выбрать кого-то сложно – красивы все! И каждая по-своему. Изысканная брюнетка, искрящаяся энергией блондинка и золотистая Анечка, самая миниатюрная из троих, но в прочем не уступающая подругам. Оставив ключи администратору, они прошли мимо меня, как мимо тумбочки, не удостоив и взглядом. Не понял! Заинтригованный по самое не могу, начал преследование. Ювелирная лавчонка показалась удобным местом обратить на себя внимание, но мне лихо дали понять, что я лишний. Ничего себе! Это я-то!!!! Она что, не узнала? Вот что значит, долго не бриться. Я озадаченно смотрел им в след и решал, не плюнуть ли на этих странных девиц. Досада в ничью спорила с любопытством. Но прийти к однозначному решению не успел - меня таки заметили и строго направились навстречу. Амазонки какие-то, честное слово. Окружили, как хулиганы интеллигента. Стоят, мне чуть выше, чем по плечо, но суровые… Прям няньки в детском саду. Хлопалки в руках не хватает. Хотя с блондиночки вполне станется отколошматить пляжной сумкой (наверняка, в ней лежит какой-нибудь “невероятно красивый” булыжник). - Что вам от нас нужно? – Ну вот, что я говорил. Начнет наездом, закончит сумкой. - Мне… Да вообще-то хочу продолжить знакомство, - нахально улыбнулся. - Продолжить? – чуть брезгливо бросила брюнетка, - Мы его не начинали. Моя же русалка насуплено молчала. - Как раз одна из вас двоих его и начала. Когда загадала Анне фант. Малышка ахнула, вытаращила глаза. - Это вы?! - Я, дорогая, - шутовски поклонился ей и протянул руку брюнетке, - Меня зовут Владимир. - Наташа, - растерялась она. Еще бы, чтобы сбить с толку, поцеловал ее пальцы. - Лиза, - выдохнула бодрая блондиночка, затаив дыхание от той же процедуры. - И Анна, - шепнул я в голубые глаза, отводя прядку с ее лба и вкладывая в жест полный груз чувственности. Она судорожно сглотнула и хлопнула ресницами. Как под гипнозом. Ай да я! Знай наших. После этого все стало прекрасно. Мы дружно поужинали в ресторанчике на берегу, поспорили о местных красотах. Я уговорил завтра взять машину и покататься. Не стал спорить, когда девушки твердо заявили, что платить будут за себя сами. Что же, независимость – хорошее качество, когда не лицемерно. Вообще, они меня приятно удивили. Жизнерадостные, совсем неглупые, без вечно щелкающего в глазах кассового аппарата. Не лебезили, весело смеялись, спорили, не опускаясь до намеков или скабрезностей. Даже подумал, может, я не с теми женщинами раньше общался? Анечка, которой я безапелляционно уделял особое внимание, больше робела и в основном отмалчивалась. Только и удалось из нее вытрясти – номер комнаты, чтобы позвонить. Лиза с Наташей иронично косились в нашу сторону. Скорчил несчастную физиономию и попросил умилостивить подружку. Те пообещали подумать. В гостиницу вернулись поздно, но разве этим кого удивишь. По дороге развлекались обычным трепом. Кстати, Лиза по ушам ездит вполне профессионально, да и вообще у нас много общего. Если бы меня уже не зацепило Анечкой, кто знает… Натали, хоть и не так общительна, зато острее на язык. Прямо, теща какая-то. Моя же недотрога отвечала односложно и тщетно старалась держаться подальше. В очередной раз перехватывая ее ускользающую с моего локтя ладошку, откровенно заявил, что это она сделала первый шаг и теперь ничего не поделать – Судьба! Подружки захихикали, а Анна наконец разозлилась. - Слушай, это был просто фант. Случайность, глупость. Никаких знаков свыше. Хватит морочить мне голову. - Само собой, дорогая, - я обстрелял ее глазами, - Но я все равно не отстану. Она закатила глаза. Наташа-умница, вернулась к светской беседе. - Володя, а ты чем вообще занимаешься? - Охранник в супермаркете, - неожиданно для себя брякнул я и гордо добавил, - Премию дали, сотруднику года. И выдал серию соответствующих интернетных баек. Даже странно – Анечка почему-то расслабилась и улыбнулась. - А я официантка. В кафе. Лиза оказалась графическим дизайнером, а Наташа – модельером. Коротко говоря, знакомство состоялось. Анна С того дня нашему валянию под солнышком пришел конец. Деятельной натуры Владимира хватило бы на то, чтобы расшевелить идолы Острова Пасхи, не только нас. На машине из проката мы исколесили все интересные места этого благословенного края. Не брали гида, наш вдохновитель рассказывал (подозреваю, что и привирал) бесподобно. Мы слушали его, открыв рты. Когда надоела машина – попробовали кататься на мотороллерах, как большинство местной молодежи. Даже с аквалангом погружались. Какие раковины были извлечены с глубины! Словом, более захватывающих приключений не было в моей жизни. Одно лишь тревожило – Владимир упорно выделял меня. За обедом садился рядом, прогуливая по улице, держал за руку или цеплял мою ладонь себе на локоть. Целовал, прощаясь вечером. А в тот раз, на мотороллерах… Разумеется, их оказалось только три. Мне пришлось ехать с ним вместе. Хорошо еще, удалось все списать на страх первой поездки. Тепло его тела, вплотную прижавшегося к спине, дыхание на моей шее, сильная рука, придерживающая за талию и украдкой поглаживающая живот… Это было ужасно. Потому что я никогда еще так не хотела мужчину. Не знала даже, что можно так сильно хотеть. Шепни он мне тогда “пойдем”, - не сомневалась бы ни секунды. Да, я была влюблена. Первый раз в жизни, но так невероятно, так сильно. И не менее я боялась своих чувств. Очевидно нравясь этому мужчине, была уверена, что для него все это не серьезно. Ах, как же легко я могла бы любить его, увлеченного другой. Той же Лизой или Наташей. Но он с упорством легендарного осла обхаживал меня. А я боялась. Он был слишком хорош, чтобы надеяться на взаимность. Это все равно, что заказать ремонт в квартире, а вместо рабочего приедет Рафаэль. Да, да, тот самый. При нашем знакомстве я невероятно обрадовалась, узнав, что он не какой-нибудь воротила бизнеса, а простой смертный. Но и таким, Владимир отличался от всех остальных, затмевая силой и яркостью личности. Я часто заглядывала в его глаза, пыталась прочитать там, но не могла. Наверное, задавала не те вопросы. Оставаясь одна, твердо решала прекратить его ухаживания, но при встрече не могла отказаться от него. Это вечное противостояние сердца и разума отчасти отравило отпуск. А сам Владимир совсем мне не помогал, скорее наоборот. Был бы он грубым, бесцеремонным, все стало бы понятно, но он… Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И все же минуты рядом с ним стекались в часы, часы в дни. Рука в руке, ставшая привычной и любимой улыбка. Уже не получалось уклоняться от его ненавязчивых поцелуев, напротив, хотелось еще, смелее, откровеннее… Я совсем растаяла, но жизнь снова остерегла меня. Спустившись в холл, чтобы идти на очередное представление, случайно стала свидетельницей телефонного разговора. Владимир не видел меня, сидел на диване. Удивленно посмотрев на дисплей, он ответил: - Сань, что случилось?.... Ох, да брось. Ты же сам все видел. Это даже не курортный роман… Как, как. Она ночью по карманам шарила, видимо, и в мобильник нос сунула… Ага, может я ее еще и распечатал силой? Наплюй, будет еще лезть – пошли подальше…(голос стал угрожающим) А вот это я припомню. Не порть мне отдых… (он засмеялся). Не телефонный разговор, дружище, совсем не телефонный.… Он отключился. От лифта послышался стук каблучков Наташи, и мне удалось сделать вид, что я пришла с ней. Но счастливый трепет угас. С трудом сохраняла спокойный вид. “Это даже не курортный роман.” А со мной, значит, именно это. Меня подняли в его донжуанском табеле о рангах чуть выше некой недавно вышвырнутой, судя по пренебрежению, девушки. Вдруг представилось, что и меня он станет так же обсуждать с приятелем, брезгливо советовать не обращать внимания. Господи, нет! Вырвала руку из ладони Владимира, обхватила себя зябко за плечи. Он нахмурился: - Аня, что случилось? Ты сама не своя сегодня. Испытующе посмотрела в его глаза – участие и забота. Неужели можно лгать глазами. Поежилась. - Нет, ничего, немного знобит. Вчера на ветру пересидела. Он смолчал, очевидно, не поверив. Чего вообще я от него жду, что о нем знаю? Имя, охранник в супермаркете. Нахален, неглуп, упорен до абсурда. Мы оба из Москвы. Больше я ничего не спрашивала, а он не рвался выкладывать. Мы оба закрыты, свято охраняем собственный внутренний мир. Наверное, так и должно быть. Курортный роман. Море, солнце, быстрая связь с приятными воспоминаниями. Но что же потом делать с моим несчастным, измучившим своими бесконечными ёками сердцем? Я не знала. Завтра у нас с девчонками последний день. Один последний день рядом с Владимиром. Он даже этого не знает – не интересовался, когда у нас заканчивается путевка. Я уеду по-английски, не прощаясь. Уйду, как в море пеной морской. Раз уж называет меня русалкой – сам напророчил. Владимир Никак не пойму, что случилось. Еще утром Анечка смущенно млела рядом со мной, а вечером начала шарахаться, как от зачумленного извращенца. Я не стал устраивать разборок немедленно, подождал до утра следующего дня. Всей компанией отлично провели время в аквапарке, а вечером уговорил гарем пойти на дискотеку. Впрочем, Наташу и Лизу только помани – готовы хоть в огонь, хоть в воду, а вот Анечка предсказуемо упиралась. Держался с ней, как с остальными, дожидался какого-нибудь томного медляка. Решительно прижал к себе и постепенно докружил до уголка подальше от орущих динамиков. - Аня, в чем дело? Я тебя обидел? - Нет, - прячет глаза. Ну что с ней делать? Она так близко, даже кожей чувствую ее тепло. Взял голову в ладони, повернул к себе. - Послушай, ты мне очень нравишься, об этом даже говорить не нужно. Я не хочу, чтобы ты сердилась или боялась. Но я не понимаю. Что не так, Анечка? Она сглотнула, зажмурилась, словно боясь посмотреть в глаза. Шепнула: - Не мучай меня. - Но… - я вообще ничего не понимал. А ее милое личико все ближе, так манит нежностью и чистотой. Само собой меня потянуло к ее губам, но, почувствовав близкое дыхание, девушка яростно оттолкнула: - Нет! Поищи себе другого кролика для интрижки в отпуске! Глаза сверкают гневом, носик трепещет, плечи напряжены. Такая непримиримая и такая восхитительная. Но в чем дело? Выяснить не удалось – Анна вывернулась из моих рук и бросилась на выход. Я задержался на пару секунд, сказав Наташе, что провожу малышку в гостиницу, и посоветовал возвращаться на такси. Теряясь в догадках, преследовал всхлипывающую девушку. Какая муха ее укусила? Вроде повода не давал. И для ревности – тоже. Не наглел особо. Кстати, насчет последнего – сам себя не узнаю. Почти неделю довольствуюсь пожатием ручки и поцелуем в щечку, выворачиваясь на изнанку ради улыбки. Как пионеры, честное слово! Но что поделать – Аня оказалась строгих нравов. Первый раз, когда я распустил руки, она даже не треснула по ним, она просто посмотрела на меня. Но как – с невероятным удивлением, будто не веря своим глазам и ощущениям. Одним этим взглядом она меня построила, как солдата на плацу. Наверное, все было бы проще, если бы я мог обращаться с ней, как со всеми своими прежними подружками. Но я не мог. И не хотел. Чистые ее глаза, радость, светящаяся в каждом жесте, естественность напрочь лишали меня обычного самцового собственничества. Ставили ее отдельно от всего прочего мира и делали невероятно желанной. Между тем оказалось, перестраховщиком я все же не был. Изрядно подогретая троица выползла из попутного бара и преградила путь моей красавице. - Ка-а-кая цыпочка!!! - Детка, не обо мне плачешь? Пошли, утешу! - Я первый, - хмыкнул бритый бычок, ухватывая перепуганную Анну за локоть. Она завизжала, выкручивая руку, чем вызвала довольную ухмылку подонка. - Ишь какая. Ничего, всем хватит. Водкой угостим, потом угостимся… Уже и второй потянулся к ней грязной лапой, но не успел. - Мужики, это чем вы мою жену угощать собрались? Скульптурная группа “недотрога и придурки” обернулась и на мгновение застыла. Первой очнулась Анечка – вырвалась и, зажав рот руками, рванула ко мне, прижалась к плечу, зарыдала. Любители сладкого как-то само собой построились “свиньей”. Один вперед, заместители – чуть сзади. Мда, нелегко будет, крепкие. Правда, сейчас лучше не мордобоем заниматься, а крошку успокоить. Погладил Анну по спине, мягко сдвигая с линии удара. - Ну, говорил же тебе – не отходи далеко. Мало того, что сырость развела, теперь еще и пацанов раздразнила. Она душераздирающе всхлипнула, но нас прервали. - Слышь ты, жена, не жена, обслужит всех по любому. Можешь в очередь встать. Анна дернулась было бежать, но я удержал – нельзя показывать слабину. Иначе затопчут ногами. - Фу, какие слова при даме, - кивнул глазами яблоку раздора, - Ань, ты посиди на скамейке, я быстро. Прическу поправь. И шагнул навстречу троице. Нет, я не чемпион и не боец-одиночка. Никаких техасских рейнджеров в роду не имел. Просто в секции тхэквондо меня не только доски бить учили. А треснуть от души в солнышко каждый дурак сможет. Главное тут - реакция. У мужиков после пива с этим было неважно, иначе одной массой меня бы замесили. Да и нагрузками они себя явно не балуют. Короче, я ушел, а они остались. Лежали на теплом асфальте, тихо матерясь и кому-то грозя. До гостиницы мы добрались быстро, почти бегом. Анну трясло, несмотря на мой пиджак (специально таскал его с собой, наконец, пригодился). Довел до комнаты, велел выпить чего-нибудь. Хотел даже вызвать врача – у нее веко дергалось, но малышка вдруг вцепилась в руку. Заплаканные глаза смотрели с мольбой, зубы дробно стучали. - Володя! Я боюсь сейчас… одна. Можно… Можно к тебе? Я даже растерялся. Можно-то можно, но не пользоваться же ее испугом. - Аня, Анечка… ты… Видимо, не один я сейчас хотел избавиться от сомнений. Она, как в тот первый раз, ухватила за уши и чмокнула. Меня отпустило. Расплылся в улыбке, расслабился, бережно прижимая ее к себе. Собирал губами соленые капли с глаз, щек, целовал маленький покрасневший носик, дрожащие губки. Она всхлипывала, судорожно отвечая. Потом отстранилась. - Я… Ты ведь хочешь этого? И я хочу… Смелая моя девочка… Нет, это была не радость. Не знакомое давным-давно по другим женщинам торжество победы. Это была нежность. Нежность обнимала ее моими руками в лифте, нежность мягко увлекла в затененный коридор, нежность ласкала ее, избавляя от одежды и смущения. Насмотреться бы на нее, но было не до того. Я зацеловал эту дивную девочку, зажег ее, довел до умопомрачения, чуть не до ярости. Она уже билась подо мной, рвалась навстречу, когда я прервал ее сладкие мучения броском завоевателя. А сделав его, замер - Анна оказалась девственницей. То, что она малоопытна, было очевидно с самого начала, но чтобы настолько… - Анечка, - ошарашено выдохнул я, замерев над ней и в ней. - Ты сердишься? – едва дыша, шепнула она. - Нет. Нет, милая моя, нет, - я потерся своим носом о ее. - Тогда… почему остановился? Медленно поднялся на локтях, любуясь моей, теперь уже точно моей, только мой недотрогой. Осторожно качнулся назад и вперед. Она охнула, но почти не болезненно, скорее удивленно. Еще раз, сильнее, еще, еще. Не стон, крик издавал ее маленький ротик. Руки метались, комкали простыни, гибкое тело сначала неловко, но вскоре смелее начало двигаться в такт моему напору. Наверное это и называют - падать в любовь. Мы упали, в последний момент обнявшись до хруста, до судорог в мышцах. Потом она лежала у меня на плече, я шептал ей какие-то ласковые пустяки и был на седьмом небе. Анна Все произошло вопреки моему желанию, точнее, вопреки здравому смыслу. Разум еще смог оттолкнуть Владимира, вырваться из его объятий, убежать. Но разве можно скрыться от самой себя? И дело даже не в тех пьяных мерзавцах на улице. Уже потом поняла, что все было предрешено. Я лишь приняла это. Как же я была счастлива. Опытный, не мне судить об этом, но то, как полно он владел мною, говорит о многом. Нет, я не ревновала. Он мне не собственность, он – чудо. Прощальное чудо, подаренное этим сказочным островом. Волшебство на посошок. Эдакий бал для Золушки. Мой первый мужчина. Чуткий, ласковый, страстный… Когда все закончилось, он нежно перебирал мои волосы, гладил по плечам, шептал своим глубоким голосом. Мечтал, как разбудит рано утром, вместе искупаемся в рассветном море, потом покатаемся на дельтаплане. У меня дух захватывало от переполняющих чувств. И вдруг, искоркой сожаления “Курортный роман”. Я приподнялась, посмотрела ему в глаза: - Володя, я хочу попросить тебя. - Конечно, - он светло улыбался, подбадривая. - Пообещай, что не станешь плохо говорить обо мне. Морщина удивления расчертила его лоб. - Аня, о чем ты? - Пожалуйста… - Конечно, обещаю, но с чего такая просьба? - Ну… мало ли…, - расслабленно пробормотала я, поуютнее устраиваясь у него в объятиях. Ночь тихо светила нам звездами, ненавязчиво шуршала плеском прибоя и далеким городским гулом. Такой ночью легко мечтать. О том, как утро мы встретим вместе, снова будет нежность и страсть, а потом чудесный день, полный открытий. Ведь рядом с любимым человеком каждая ерунда – открытие. А потом еще одна сладкая, пряная ночь. И так всю жизнь… Мечтать легко. Легко, невероятно легко не думать о том, что на рассвете мне нужно исчезнуть из его жизни, вернуться в свою повседневность, унося в памяти эти истекающие бесценные минуты. Он спал, когда я уходила. Спокойный и умиротворенный, он был так красив. Безумно хотелось прижаться к его лицу губами, последний раз взглянуть в насмешливые глаза, шепнуть… Но я не стала. Ничего не стала. Моя сказка дочитана и закрыта дверью его комнаты. Потом были судорожные беспорядочные сборы, чашка кофе, такси, самолет, отмерявшие километры прочь от моего нежданно свалившегося счастья. Таможня, опять такси, моя квартирка, которая теперь казалась крошечной и невзрачной. И безнадежная беспросветная тоска. Любовь пришла и осталась. Ей было все равно, что мы никогда не встретимся. Владимир Я проснулся как от толчка. Повернулся, хотел приласкать мою малышку, но ее не обнаружил. Анечка исчезла. Расплылся в улыбке – стесняется, наверное. Но ничего. Сам к ней заявлюсь, позавтракаем в номере. Или дать ей выспаться? Идея! За прошедшую неделю вся амазонистая троица не позволяла делать им подарки и знаки внимания посущественнее мороженого. Но сейчас все иначе. Совсем иначе. Я могу баловать Анечку. На правах ее мужчины, первого мужчины. Я теперь все могу. Ухмыльнулся еще шире. Надо же, такая красавица и … только для меня! Довольный, как слон, позвонил на ресепшн, заказал букет цветов, а сам отправился в памятную лавчонку. В этот день ничто не могло испортить мне настроение. Лучезарно улыбался даже стоящим у входа такси – видимо, приехала очередная партия каких-то усталых бедолаг, тусклых, задерганных. Как я сам был совсем недавно. Чуть не подпрыгивая, несся по улице, предвкушая ее радость, смятение. Как снова завоюю ее, как буду слышать свое имя в самый острый момент. Как весь день проведем вместе, и она больше не станет напрягаться, ощущая мою руку на талии. Как поведу ее купаться после заката и мы займемся любовью в полосе прибоя. Поменяю обратный билет, вернемся в Москву вместе, проведем вдвоем остаток отпуска. Представил, как Анна спит у меня на плече в самолете, и прибавил ходу. Да, кстати, когда они уезжают? В гостиницу вернулся, насвистывая, полный радужных надежд. Мой букет уже ожидал, портье понимающе пожелал удачи. Даже не стал ждать лифта, вихрем пронесся по лестнице. Короткой коридорчик, открытая дверь… В номере хлопотала горничная в форменном платье. Постельное белье снято с кровати, шкаф распахнут, вещи гостьи исчезли. Улыбка медленно стекала с лица. Анна пропала. Скрылась, испарилась, улетучилась. Но почему? Обида, испуг или ее вечное смущение? Господи, да что же это? Как был, с букетом и перекошенной рожей, метнулся назад, на ресепшн. Короткий допрос и меня словно в прорубь макнули – они уехали, все трое. Закончилась путевка. Когда? – Час назад. Черт, если бы я сразу пошел к ней, успел бы. Дудки! Так просто я не сдамся! Рванул на выход. Посулил таксисту двойную оплату и мы понеслись, в аэропорт. Но, видимо, день не мой – ремонт дороги, потеряли около получаса. Я ворвался в зал отлета, когда на табло еще горела надпись об окончании посадки на Московский рейс. Все, что мне оставалось – проводить глазами взлетающий самолет попугайской расцветки. Рев турбин резанул по ушам и стих в небе. Итак, все кончено. Меня кинули, не сказав ни слова. Вот номер! Какая-то девчонка бросила Владимира Корфа! Это что же – расплата мне за всех бывших? – Помотал головой. Нет. Все не так. Анна сбежала. И не от меня, от себя. Ее глаза лгать не умеют. Глаза. Ее глаза…. Перепуганные, как в момент первой встречи, лукавые, как на прогулках, и полные света, как этой ночью. “…пообещай не говорить обо мне плохо”. Она уже тогда прощалась… Нет, не хочу ее терять. Первый раз в жизни не хочу терять! Надо действовать. А то разнюнился совсем, размяк тут, болтаюсь водорослью. Растерянное оцепенение слетело с меня, как чайка со скалы, под действием метко брошенного камня. Даже веселая злость появилась – хороший симптом. Только теперь заметил, что так и таскаю с собой несчастный букет – решительно вручил его какой-то приятной немолодой даме, чем едва не довел ее до слез. Что дальше? – Назад, в гостиницу. Пара симпатичных купюр и парнишка-администратор исполнился готовности отдать мне ключи от сейфа любящего родителя, не только выдать ксерокопии паспортов гостей. Однако сюрпризы дня не кончились. Взглянув на искомое, я замер. Номер Анны был зарегистрирован на имя Софьи Петровны Долгорукой! Лицо девушки на документе несколько походило на Анечкино, но очевидно, это была не она. Нахмурившись, спросил о двух других. Опа! Лиза оказалась Лизой, причем, тоже Петровной и вполне Долгорукой. Спасибо, хоть Натали не носит эту чертову фамилию. Или это некой псевдоним? Типа Лиза Доу или Анна Доу… Масоны какие-то. Ладно, хватит чушь нести. Подключу кого надо и все выясню! А Анну… под арест. Домашний! Без права переписки, перезвонки и прочего… Так и сделаю, как только разыщу. Вернулся в свой номер и приступил к активным поискам. Но, видимо запас моего невезения еще не исчерпался. Мишка Репнин, лучший сыщик, которого я знаю, и главная надежда, оказался в отпуске. Свирепо рыкнув спросонья, он пообещал устроить темную и отключился, даже не выслушав. Романов гостил с родителями под Питером и заветный самолет встретить никак не мог. Ну не отца же просить. Больше никого подключать не хотелось – история с паспортом очень не хорошо пахнет. А подставлять Анечку, не разобравшись в чем дело, да и вообще подставлять, я не буду. Ладно, она москвичка, это точно – найду! Невезуха катастрофически продолжилась и тем, что мне не удалось поменять билет. Ни сегодня, ни в следующие два дня свободных мест нет! Изначально я собирался пробыть тут еще неделю. Всего месяц назад такая неделя показалась бы усталому ловеласу подарком Вселенского Слета Снегурочек. Но не теперь. Без моей Анечки… Шарахнул кулаком по стене. Она уехала, даже не попрощавшись! Кинула меня! Заставила ходить за собой хвостом, использовала, а потом… Я пытался накручивать обиду, холодное бешенство, надеялся скрыться в них, но тщетно. Легче не становилось, да и не получалось у меня ничего. Пальцы словно помнили мягкость ее волос, а губы – вкус ее поцелуя. Царапинка на плече – памятка от моей золотой рыбки, вот все что осталось… Хватит метаться, хватит стенать! Марш в ванную! Контрастный душ всегда придавал бодрости и прочищал мозги. Горячая… Жжет, но отвлекает. От боли внезапной разлуки, от потери. Холодная… Едва не шипит на раскаленной коже, смывает напряжение, оживляет разум. Теперь я смогу решить, что и как делать. Но почему она не оставила хотя бы записку. Или SMS… Нет, не думать, лучше обратно в кипяточек… Пройдя по кругам Ада несколько раз, я выполз из душа. Ожесточенно растерся полотенцем. Все, я собран и деловит, где там горы, которые свернуть надо? Усмехнулся, мельком бросил взгляд в зеркало и остолбенел. Зря я бухтел на мою девочку. Она все же оставила послание – на запотевшем от пара стекле проступила надпись, сделанная светлой губной помадой “Спасибо за сказку. А.” Даже руки опустились. Вот оно – прощание. Капелька воды стекла по гладкой поверхности, как слеза, перечеркнув слова, а в ушах уже грохотал стон раненного сердца. И качнутся бессмысленной высью Пара фраз, залетевших отсюда, Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу. Конец первого сезона Владимир Вот и свершилось. Я вернулся. Пять дней растянулись в пять столетий. Анин отъезд изменил восприятие окружающего мира до неузнаваемости – как сняло некий смягчающий фильтр. Солнце больше не грело, а безжалостно жгло или ослепляло. Улыбчивые лица людей превратились в оскалы гиен, злорадствующих моему одиночеству. Отдыхающие, как сговорившись, поразбивались на парочки и нагло целовались на всех углах. А за два дня до отлета в соседний номер заселили буйных молодоженов, очевидно, не признающих закрытых балконных дверей. Можно представить, что мне пришлось вынести… Даже море, спасительное, однажды очистившее душу море, не могло теперь спасти. До одури изматывая себя плаванием и, отчасти, успокаиваясь усталостью, я все равно ловил себя на безумной надежде найти сейчас на берегу мою русалку. Анечка, Анечка… Но хуже всего был этот привязчивый мотив, зудящий в ушах днем и ночью, лишающий равновесия и уверенности. “Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу.” Уже готов был на стенку лезть. Дорога домой оказалась непростой. Самолет, казалось, завис в воздухе, прилипнув к облакам. Я уже готов был грести веслами, махать веерами, да чем угодно, лишь бы подогнать его. Но вот, наконец, загорелось табло, утробный гул турбин сменился ревом, посадка. Шереметьево встретило замученными жарой лицами соотечественников и настороженным Романовым. Очевидно, телефонные переговоры произвели на него впечатление, хотя я только просил найти информацию по определенным личностям. Так что за первые сведения отвечал он. - Что нового, Сань? - С утра? Ничего, кроме твоего лицезрения. Володя, ты меня пугаешь. Вопреки ожиданиям, Сашка повез меня к себе. “Раз уж подперло, надо обсудить” – строго откомментировал он. В сущности, какая разница. Мда… Романов очередной раз потряс основательностью. Холодильник заполнен пивом, водка подмигивает марками акцизов из дверцы. Коньяк величественно отдыхает в ящике. Серьезно. Меня будут допрашивать с пристрастием и применением… - Располагайся, - хозяин барским жестом пригласил к столу на кухне, - Давай все с самого начала. Пока ничего не ясно, только подозрения. И они, дружище, не в твою пользу. Я кивнул, потер виски. Мысли путались. Где оно, это начало? - Все так плохо? – сочувствие друга было как спасательный круг. - Не знаю. Я просто почти не спал, - пожаловался, и тут прорвало, - Понимаешь, и так все хреново, а за стеной камасутра в действии. В номер хоть не заходи. На пляже… ну ты знаешь. Немки совсем совесть потеряли. Причем, чем толще, тем голее. Как фестиваль устроили – растопырься. Тошнить начало. Мне б волю – я половину в паранджу бы законопатил. Только плаваньем и спасался, но я ж не понтон. И главное, везде, понимаешь, везде ее ищу! Как дурак. Знаю, что нету, но все равно ищу. Как наваждение. Мелькнет голова светлая – несусь догонять – не она! Самолет этот долбанный, шасси со второго захода открылись, на гробах летаем! Таможня прикопалась – почему багажа мало. Я что, челнок, баулы возить?... Она мне нужна, Сань. Нужна. Понимаешь, она… как вода после отравы, как свежий ветер среди смога. Я заткнулся, выдохшись. Романов оценивающе поглядел и открыл коньяк. - Ладно, все ясно. Дело серьезно. Скоро Мишка приедет, я его таки выцепил. Не переживай, найдем твою пропажу, никуда не денется. Жаль только, что время упущено. Как я понял, к Христофорычу ты решил не обращаться? - Нет, это на крайний случай. Я ее найти хочу, а не посадить. Сашка хмыкнул. Быстро и без затей уговорили первую бутылку, потом я пошел в душ. Перед допросом надо быть огурчиком. Замаринуют уже в процессе, это ясно, как Божий день. Мишка не заставил себя долго ждать. Пробурчал про испорченный отпуск, назвал гадами, душераздирающе зевнул, но устроился за столом “заседаний”. - Итак, что мы имеем? Тебя на бабки кинули? Романов ухмыльнулся – он задал тот же вопрос, когда я позвонил ему первый раз. Я брезгливо отмахнулся и пересказал историю знакомства. - Если все так сиропливо, то че за кипешь? – опять зевнул Репнин. Он, когда не выспится, такой тугой. Но сегодня – что-то невероятное. - Миш, если не хочешь мне помогать, так и скажи, - я старался быть спокойным, хотя руки сами рвались ухватить его за грудки и взболтать гоголь-моголем. - Хочу – не хочу, уже не имеет значения. Сейчас Леха все, что нарыли, привезет. Но это только официальные данные по Долгоруким. Прямо к ним пока не лезли. - Серьезно? Когда успели? – Сашка подпрыгнул и тоже похвастался, - Я тоже через кое-кого ОВИР потряс. Но тут мы имеем затык на Софье Долгорукой. - Володь, а, типа, позвонить? Или вы с ней так романтичны, что сотовая связь показалась порочной? - Не держи меня за идиота. Был у меня ее номер. Но это была временная симка, на поездку брала. Как и я . После отъезда она ее деактивировала. - Ну фотка-то хоть есть? – я зарычал. Отправляясь на курорт с погружениями, даже сотовый взял свой старый, чтобы не жалко было утопить. Фотоаппарат тоже не был нужен – я не собирался заводить знакомств. И вот остался даже без изображения личика Анечки. Репнин, все понял, скривился и вытащил ноутбук из сумки. Поэтическое чувство пришлось грубо заключить в рамки фоторобота. - Красивая, - одобрил Мишка и тяжко вздохнул, - Корф… а это… может, ну ее? Найди другую. Вон их сколько вокруг. Найти другую… Легко сказать. Не раз за эти дни мелькала такая мысль. Мелькала и исчезала. Другой такой просто нет. Перед глазами промелькнул строй бывших… Последняя, та самая, не моего Поля ягодка, вильнула задом. Стало противно. Вдруг вспомнил, что во всех моих женщинах рано или поздно начинал видеть одно лицо, которое хотел забыть. Теперь же, стану искать личико Анны. Ее искать стану. И обязательно найду, даже на краю Земли. Набычился в сторону дражайшего советчика. - Мишель, проснись, - рыкнул хозяин дома, - Ты глаза разуй. Накрыло его, всерьез накрыло. - Подумаешь, первый раз что ли… - Ты не понял. Не заело, а накрыло. - Ну вот, одним с женщинами не везет, а другим расхлебывай, - продолжал бурчать наш Пинкертон, булькая коньяком. Я гордо не стал спорить насчет невезения, только ссоры теперь и не хватает. Звонок в дверь прервал обсуждение истории моей болезни. Приехал помощник Репнина – Леха Шубин. Они на двоих владели частным сыскным агентством. Короче, для меня – то, что доктор прописал. Леха принес небольшую папку и сияние улыбки Буратины, впервые увидевшего Азбуку. Он вообще умудряется производить впечатление простого, как валенок, парня, маскируя быстрый ум и редкую память. Одно время его даже звали в ГРУ, но он не пошел, нырнул Мишке под крылышко. Информации и правда не густо. В смысле, полезной. Долгорукие, вся семья. Отец скончался год назад, мать акционер кучи всего прибыльного, живут не бедно. Дочери – Соня и Лиза. Фотографии, характеристики. Распечатка звонков обеих девушек – единственная Анна в списке перешагнула рубеж 45 лет. Натали. Но это пустой номер. Она с Анной познакомилась перед поездкой. Адрес, телефон… Анечка, как фантом – ее нигде нет!!! Сашка тоже вывалил свою добычу – даты пересечения границы туда-обратно и (вот невероятная удача!!!) запись с камеры наблюдения в аэропорту в тот день. Во мне все заныло – сейчас увижу ее, мою малышку, убежусь, что она реальная, покажу этим олухам, какая красивая. Отмотав на нужное время, уставились в экран. Скоро я заметил знакомую шляпку – Лиза! Натали элегантно везет чемодан рядом, а третья… Третья – не Анна, это та самая чертова Соня! От досады хлебнул коньяка прямо из горла. На Репнина же новость произвела пробуждающее действие. Ментовская суть, она не пропадает. Это как нюх у собак – или есть или нет. Дальше было обсуждение. Затянулось оно надолго, благодаря Романовским запасам. Козе понятно, единственный выход к Ане замкнут на Лизе. Копать нужно через нее – вот это и вызвало спор. Я хотел ехать к ней утром сам, но Леха отрицательно махал ушами. Сашка тоже отговаривал – если дело касается сестры, она может не поддаться. Репнин тяпнул коньяка, заел виноградиной, сладко потянулся, глядя на фотографию: - Поеду я. Все равно, сейчас свободен. - Смотри, Лизель – крепкий орешек. Мишка стрельнул глазами. - В случае чего, прижму. Расколем, куда ей деваться. - Ну-ну, прижимай, Щелкунчик. Кажется, мы закончили после этого… Не помню. Коньяк – штука коварная. Анна Вот уже неделя прошла. Семь дней. Тоски, воспоминаний, чего скрывать, безумных ожиданий. Говорят, надежда умирает последней.. Но и умирает она до последнего. Стоило мне закрыть глаза, память возвращала меня туда, на остров. Заросший щетиной макаронник, улыбчивый Ален Делон, мой любимый Владимир… Курортный роман? Наверное. Для него, во всяком случае, точно. Я решила не навязываться ему. Оборвала все нити. Уезжая из гостиницы, вынула и выкинула в фонтан сим-карту. Все равно ее купила для этой поездки. Не хочу терзать себя искушением проверять каждые 5 минут, звонил ли он, прислал ли SMS. Или я делала бы это каждые 3 минуты? Еще сильнее я не хотела объясняться, прощаться. Это убило бы меня. Сейчас есть хотя бы призрачная возможность мечтать. Пусть даже эти мечты иссушают сердце болью, слезами заливают подушку. Уже темные круги под глазами появились – дошло до того, что вчера шеф строго поинтересовался, в чем дело. Не ожидала от него такого внимания. С шефом мне повезло. Вообще, Судьба часто милостива к тем, кого обходит удачей в любви. Уже на следующий день по прилету позвонили из крупной фирмы, куда я еще до поездки ходила на собеседование. Меня приняли. Переводчиком (им надоело приглашать на переговоры капризных толмачей из агентств) и чем-то вроде секретаря. Оплата очень приличная, рабочий день регламентирован. Начальник – седовласый мужчина с повадками киношного генерала. Он мне сразу понравился. Подробно рассказал, в чем будут заключаться мои обязанности, чего будет требовать, остерег увлекаться некоторыми сотрудниками, особенно – ведущим юристом. Я грустно улыбнулась, ответила, что он может быть спокоен на этот счет. Шеф устало снял очки, потер переносицу: - Деточка, поверьте, я предупреждал уже многих, но увы…, - потом он вновь нацепил оправу на нос и деловито осведомился, - Вопросы есть? - Пожалуй, да. Почему вы выбрали меня? - Потому что только четыре человека из тридцати собеседовавшихся предлагали умения, а не себя лично. А из этих четырех я выбрал наиболее перспективного кандидата. Говорю откровенно, так как вам в отцы гожусь. У вас есть потенциал, но надо работать. И потом, - он улыбнулся, как большой толстый кот, - на вас просто приятно посмотреть. Да, в первый рабочий день я была на высоте – отдохнувшая, загорелая. Еще не иссушенная тоской. Сослуживцы мне достались приятные и ненавязчивые. Но, едва не каждый на ушко счел необходимым шепнуть насчет рокового обаяния юриста. Кажется, это у них традиция или предмет гордости. Неужели настолько неотразим? Даже любопытно на минутку стало. Разумеется, для меня никакой юрист не сравнится с сероглазым охранником, но все же. Интрига подогревалась еще и тем, что Великого и Ужасного в городе сейчас не было. Вообще в такую жару на работе из начальства появлялся только мой несгибаемый шеф. По аське списалась с Лизой. Мы не общались с приезда – конспирация. Не то, чтобы это было важно, но все же добавляло перчинку авантюрности в жизнь. Обменялись новостями, впечатлениями. Она обещала прислать фотографии с поездки, но попозже – с компьютера подруги. Как шпионы, честное слово. Но хоть такое развлечение. Что угодно, лишь бы не оставлять времени на воспоминания. Лишь бы не ныло сердце. Владимир… Интересно, думает ли он обо мне, хоть немного? Или сразу нашел замену на легкомысленном курорте? Нет, нет, хватит. Скоро у меня серьезное испытание – запланированы переговоры с потенциальными партнерами. Я буду синхронистом для нашей стороны. Уже кабинет показали – похожая на лифт клетушка. На столе микрофон, наушники. Придется собраться, все-таки проверка на профессионализм, не позориться же перед шефом. Владимир… Ах, Владимир… Как утешение позволила себе поблажку – представила, что сплю на его плече. Сон пришел мгновенно. Владимир Щелкунчик подвел. Провалился с треском. Нет, контакт с резвой Лизой был установлен легко. У этих двоих тут же нашлось столько общих тем и интересов, что Мишель, за годы службы прятавший свой романтизм, воспылал огнем. Два дня он приезжал ко мне с любовной мутью в глазах и томно восторгался знакомством. Иногда хотелось его как следует взболтать. Но эта идиллия все и сгубила. Как человек воспитанный, Репнин проводил свой “объект” домой и напросился в гости, посмотреть фотографии с поездки, впечатлениями о которой Лиза прожужжала ему все уши. Радостно ахая и подстегивая женскую трепливость наводящими вопросами, Мишка добился того, что ему показали не только официально выставляемые кадры, но и личную папочку. Тем вечером наш шпион ворвался ко мне в квартиру, захлебываясь счастьем, как рыбак, взявший на мотыля акулу. - Володь! Я все видел! А ты не промах – девчонка и правда красивая. Но как они шифруются… Вот послушай. Микрофон в его пуговице записывал отчетливо, хотя голоса, конечно, искажены. “ - … Это мы в первый день. Только заселились, - голос Лизы, - Там на входе такая пальма росла, а на нее все гости вешали ниточки…” - На фотке их трое – Лиза, Наташа и Соня! Но только Соня – фотошопная, зуб даю. Голову заменили, тело оставили. Даже мельком смог это понять, - подмигнул Репнин. “ – Это мы просто гуляли, потом купались. Там море такое прозрачное – видишь, глубина около трех метров, а дно видно. Наташа даже на спор нырять пыталась, но без ласт не получилось – очень соленая вода. - А в ластах пробовали? – вставил хитрый Мишка. - Да, мы там с одним энтузиастом познакомились, ныряли с ним немного. Вот гляди, какую раковину нашли. Он вообще… - Что за тип? – Репнин ревниво сопел в пуговицу. - Ой, мы его сначала за итальянца приняли, - знакомо залилась она смехом. Вообще, ее смех - это маленький праздник, открытый, искренний, - Но не переживай, он увлекся не мной. - Слепой, значит. Ладно, пусть живет. - А вот и он кстати!” - Володь, ты с аквалангом на Кусто в молодости похож, - съехидничал сексот и получил локтем в бок. “ – Так кем занялся мой соперник? Только не говори, что этот гад разбил сердце твоей сестре. Найду и пристрелю. Лиза вздохнула и после короткой заминки выдавила. - Нет, другой девушке. Вот они вместе. Хорошо смотрятся, правда? - Да, красивая пара. Но, не самая, - судя по Репнинскому мурлыканью, дело у него движется вполне быстро, - Ух ты, вот это кадр! Прямо хоть на обложку рокерского журнала! Или на открытку летнюю. Типа, не забывай о лете. Слушай, пошли им это. - Не знаю… - Лиза, да ты что, такой шедевр. Как ты только подловила! Прямо сейчас и отправь, пусть люди радуются. Хочешь, помогу. - Нет, сейчас не стоит. Пойдем лучше чай пить.” - Дальше обычный треп. Но вот тебе точные данные – в запароленной папке у нее необработанные фотки. Ни одной Сони, но зато много тебя и твоей Анны. Кстати, тебе к лицу счастливая придурковатость. - Миш, а по делу? - Окей, бестрепетный мой. Под конец визита я сделал вид, что вспомнил лицо Анны и спросил, не может ли она быть моей знакомой. Так вот Лиза насупилась, сказала, что не знает и резко сменила тему. Гыыыыы, она ревнует. Вовка, мы всего три дня знакомы и она меня уже ревнует!!! Чуть не пнул его. Ищем мою девушку, а он флиртует с источником информации и все забыл! Хватит! Завтра сам поеду к Лизе, откровенно попрошу помощи. Увы, жизнь внесла коррективы. Очевидно, старшая сестра Долгорукая что-то заподозрила. Потому что наутро ни ее самой, ни Сони дома не оказалось. Автоответчик сообщил о поездке. На работе Лиза сказалась больной и высылала готовые работы по Интернету. Мать же еще в начале недели уехала в Милан на выставку. Нить оборвалась. Мы с Мишкой, узнав о новостях, сначала замерли соляными столбами, а потом…. Ох, я давно так грязно не выражался и, тем более, не слышал в ответ…. Все. Теперь у меня просто нет выбора – придется идти к Бенкендорфу. Если кто и может откопать нужную песчинку на дне моря, то это наш Христофорыч. Беда в том, что он попутно сделает спектральный анализ морской воды, а саму песчинку разберет на молекулы. Одним словом, он уперт. До неприличия. До прихода к нам в контору Начальником Отдела Безопасности, Бенкендорф служил в разведке, причем, не на пешечных должностях. Входы-выходы, лазейки и слабые места всего и вся – его стихия. Но и останавливаться он не умеет. Копает подноготную до рентгеновского снимка и сдирания кожи до костей. Зная за ним эту особенность, я не рисковал просить его о чем бы то ни было. Последний раз, когда к нему обратились проверить некого фирмача на финансовую состоятельность, Христофорыч вытащил на свет божий забытую историю участия дяди в разбойном нападении (в восемнадцатилетнем возрасте!!!). Мужику даже срок бы засветил, только давность все списала. А Анечка… Отдавать ее на растерзание… Но другого пути нет. И потом, не верю, что она может быть в чем-то замарана, не верю! Позвонил Бенкендорфу, предложил отобедать вместе. Он немного удивился и не отказал. Мой рассказ был выслушан спокойно, с каменной физиономией. Только при упоминании казуса с паспортом, Христофорыч нахмурился. - Ладно, давай, что там Репнин твой нарыл. Нашему старику нет нужды объяснять на пальцах, кто начинал расследование, мы для него как стеклянные. Выложил все, включая прокол с Лизой. Бенкендорф хмыкнул: - Вот, а если бы не ушел из органов, то по официальным каналам больше вызнал. Мишку шеф безопасности ценил, но не одобрял. Точнее, не одобрял его ухода из милиции. Репнин тогда собрал полный комплект на одного педофила. Но адвокат небедного подонка кого подкупил, кого запугал. Детей-потерпевших вообще так зачморил в суде, они и слова сказать не могли. В итоге, обвиняемого освободили. Мишка рвал и метал, а потом положил на стол заявление. Оформил себе лицензию частного детектива и начал следить. Два месяца он в одиночку пас того урода, дождался нового покушения и, придя на помощь вопящей жертве, так его отделал, что довел до инвалидности. Шума этот случай наделал много, но уверенные показания спасенной девочки и грамотно зафиксированные в протоколе улики говорили в пользу экс-следователя. Бенкендорф тогда промолчал, по-человечески понимая правоту Мишкиных действий. Но все равно очень жалел, что толковые люди уходят из госструктур. Вот и сейчас, не упустил возможность вставить шпильку. Отчасти, сам Репнин был с ним согласен – хлеб частника нелегок. Наше законодательство превратило сыскарей-одиночек в людей почти без прав, зато с кучей обязанностей. Они даже не имеют права обратиться в какое-нибудь турбюро или авиаагентство, чтобы запросить данные, а выдавали ли некой гражданке билет. Но ладно, не буду отвлекаться. - Как ты понимаешь, история изрядно пахнет нацбезопасностью, - сурово просопел мой собеседник, - Так что копать буду всерьез. Если она замешана – сообщу куда надо. Если - а это почти невероятно, просто глупость – смолчу. Но только ради твоего отца. Я ему должен. И вот еще, ты мне все рассказал? - Все. Мы почти все время были вместе. Ничего подозрительного. Просто молодая девушка. - Просто? – фыркнул он. Я неожиданно расплылся в наверняка глупой улыбке. - Ну, хорошо, очень милая. Бенкендорф ухмыльнулся. - Если ты скажешь, что собрался жениться, я зарыдаю. - Сначала найти надо, там посмотрим. Христофорыч внимательно меня оглядел и хмыкнул. - Да, твоя зазноба определенно заинтересовала уже и меня, - он отсалютовал бокалом минералки, - Ату ее! Ну, теперь Анечке не скрыться! Только что же теперь делать мне? Может, походить по кафе? Анна Шеф вернулся с обеда очень недовольный. Хмуро кивнул, приняв распечатку готовых переводов (честно говоря, создалось ощущение, что они мне только для тренировки). Выдал новую пачку заданий, но потом, передумав, отпустил домой пораньше. В ответ на удивленный взгляд, пробурчал, что у него важные дела и придется много звонить. А травмировать нежные ушки откровенностью русского языка он не желает. Отец родной, а не начальник! Пожелала ему удачи и ушла. Вот некстати! Тем более, сегодня пятница. Ожидаемое совещание только в понедельник. Чем теперь себя занять? А тут еще новая тревога – позвонила заполошная Лиза, она в бегах. Какой-то тип очень интересуется мной. Странно. Она, понятно, связывает это с поездкой, очень волнуется и просит прощения. Лиза, Лиза, она просто не умеет стоять в стороне. Повезло мне все-таки с ней. Ах, какая все же фантазерка! И какая решительная. На всякий случай переехала на конспиративную квартиру, Соню отправила к жениху. Номер сотового сменила, на работе – отмазалась. Просто не Лиза, а радистка Кет. Новый ухажер наверняка решил ревностью подразнить, но кое-кто не может без мух, раздутых до слоновьих размеров. Я похихикала богатству ее воображения и посоветовала поставить цветок на подоконник. Ну, кому мы нужны? Точнее, я. Эх… Была бы нужна кое-кому… Не на отпуск, не для приключения… Так чем занять время? Парикмахерская? Окрашусь в темный цвет, опять надену контактные линзы, меня никто не узнает. Даже судьба. Но вряд ли эти ухищрения помогут загримировать ноющий рубец на сердце. Пусть все останется, как есть. И эта сладкая боль – тоже. Не хочу забывать его. Владимир… Ах, Владимир… По магазинам, что ли пройтись? Шампунь купить, тапочки новые, что там еще продают в супермаркетах. На работе с тоски залезла в справочник – больших магазинов в столице оказалось так много. Пожалуй, год можно ходить из одного в другой, высматривая некого высокого охранника. Или обзвонить сначала все и спросить, а не у них ли работает такой Володя, фамилию не знаю, он человеком года был признан… Глупо, даже более того. Володя… Хоть поглядеть бы на него… Лиза говорила, что наши фотографии получились хорошо, но мне было больно смотреть. Ведь на них я очень счастлива. А, потеряв, тяжело видеть утраченное. Значит, я никуда не пойду. Хватит. Окунемся в работу, как молчаливо рекомендует мой многомудрый шеф. Превращусь в бизнес-леди, холодную, неприступную. Владимир Бенкендорф – это не Мишка. Промежуточных результатов не дождешься, сколько не тряси. Поэтому вечностью растянувшиеся выходные я провел, как йог, на иголках. Опять собрались на квартире Романова. Репнин всерьез психовал – подсел на Лизу основательно. Прежде я бы немного позлорадствовал, но собственные тоска и тревога не позволили опуститься ниже сочувствия. Мы даже помирились с ним на почве взаимного огорчения. Сашка, глядя на нас, ухмылялся, как врач, заставший кризисных больных за игрой в карты на щелбаны. - Не смейся, Романо, и тебя накроет когда-нибудь, - булькнул я. Мишка удивился. - Сань, а ты что, еще не раскололся? - Нет, - еще шире расплылся приятель, - Володь, я женюсь через месяц. Надеялся на тебя, как на шафера. Я поперхнулся коньяком. Вот так номер! - Э-э-э. Конечно, но кто она? - Ты ее не знаешь, слава Богу. Иначе я бы с ума сошел, - у него даже голос изменился. Мечтательные интонации резали мой несчастный слух, - Помнишь, я год назад ругался, что родители все дочку друзей сватают? Ну, так вот я дураком тогда был. Познакомился из вежливости, ну а потом… С тех пор каждый месяц к ней езжу. Она такая… Ну, сами увидите. - А раньше чего молчал? – я никак не мог дотумкать. Такие дела, а я не в курсе. Романов, друг называется. Тихушник! - Володь, я ведь тебя хорошо знаю. С женщинами ты бываешь редким подонком. Не вопрос, кто чего заслуживает, но я не хотел бы услышать даже каплю цинизма в отношении своей девушки. В общем, очень рад, что и на тебя, наконец, нашлась управа. Я оторопело мычал, а Мишка неприлично хихикал, гад. - Корф, расслабься. Сам все мог понять. Ну не зря же я последнее время с тобой по барам вхолостую шатался. Надеюсь, не заподозрил в потере квалификации? - Честно говоря, даже не задумывался. - Ага, ты туда не мыслить ходил. На этой ехидной ноте обсуждение прервалась. Начали пить за здоровье Сашкиной почти половины. Кажется, я спиваюсь. Анна Утро понедельника началось необычно. Я только встала, когда на мобильном раздался звонок. Номер ничего не говорил, я ответила. Это оказался мой шеф! Сухо поздоровавшись и сообщив, что звонит издалека, он велел сразу по приходу на работу отправляться в переговорную и оттуда носа не высовывать. Причем тон его не предусматривал не то, что возражений, даже вопросов о причинах моего заточения в комнате-лифте. Я ответила, что все выполню, и он отключился. Странно это. Неужели так волнуется из-за совещания? Оно, конечно, важное, но чтобы так… В офисе сразу устроилась в моей клетке. Приготовила воду, включила компьютер, открыла словарь – вдруг пригодится. С помощью скучающего охранника потренировалась говорить в микрофон. Гарнитуру отвергла сразу, с непривычки лучше не рисковать. И потом… вдруг чихну или еще что. Все, я готова. Время до начала встречи скоротала “сапером”. Наверное, я совсем как тот зайчонок из мультика. Старые зайцы его зимой пугали, пугали, а пришла зима, так он и не заметил ее толком, то со снегом играл, то с вьюгой. Заграничный бизнесмен оказался благодушным и заинтересованным в сделке. Говорил он спокойно и внятно. Переводить его было легко, а некоторые витиеватости – красиво. В фоне слышались голоса наших боссов и тихий бубнеж переводчика гостя. Все шло, как по маслу, стороны утрясли спорные моменты, оговорили, какие пункты предварительного контракта потребуют изменений. Пока им готовили бумаги, все просто мирно болтали о погоде и нейтральных новостях. Если бы не необходимость быть для них промежуточным звеном, сказала бы, что это просто встреча давних приятелей. Я уже совсем расслабилась, как вдруг в наушниках прозвучал бархатный баритон, знакомый до боли и невероятный здесь, как страус на Северном полюсе. На полном автомате я перевела приглашение в ресторан и замерла, жадно вслушиваясь. Но больше он не доносился. Постаралась быстро успокоиться. Мне показалось. Я так скучаю, что вполне могла ошибиться. Тем более, он говорил на языке партнеров. Хотя… по регламенту иностранный гость только один. Нет-нет, я ослышалась. Тем временем громкий стук, шорох бумаги, краткие комментарии и, судя по облегченным голосам, контракт благополучно заключен. Бросила взгляд на циферблат – надо же, более двух часов прошло. А совсем незаметно. В моих наушниках уже звучали бодрые реплики, скрежет отодвигаемых кресел. Все. Экзамен окончен, осталось узнать свой балл. И как в ответ на эту мысль кто-то скомандовал в микрофон: ”Через два часа полный протокол совещания на стол генеральному!” Два часа! Я просто не успею! Но я уже упоминала, народ у нас милый и отзывчивый. Танюша, наш архивариус и вообще ясное солнышко, охотно пришла на помощь. Нацепила вторую пару наушников и принялась бодро набивать фразу нашей стороны (как же мне повезло со спасительницей – сама голоса начальства не знаю). Мне осталась часть заграничного партнера и мой перевод. Кстати, так взволновавшая меня фраза, оказалась не пригрезившейся. Не знала, что и думать, постаралась пока выбросить из головы. Полтора часа напряженной работы, компановка частей и вот все готово. Рассыпалась в благодарностях, но Танюша только подмигнула и пригласила на чай с разговорами. Ясно, “разговоры” за мной. Наша архивариус питала слабость к конфетам суфле, что несколько отражалось на ее круглых щеках. Во всем остальном она была по-спортивному стройной и вечно сидела на разных диетах. Однажды, застав девушку за рассказом об очередной “терапии”, мой шеф грубовато брякнул: “Татьяна, не валяй дурочку. Что здорово от природы, то диетой не убьешь!” Итак, она ушла, я довела текст до идеального порядка, хотела отослать генеральному по локалке, но его компьютер оказался выключен. У секретаря – тоже. Тяжко вздохнула, распечатала файл и сложила все в папку. Кабинет генерального директора располагался рядом с миниконференцзалом. Роскошный, представительный, с неизменным атрибутом солидности – секретаршей на входе, чья улыбка и длина ног сбивали простых смертных с толка. Однако, через неделю по приходу на фирму, я уже знала, что данная дама – не победитель конкурса красоты, и не любовница босса, а его ехидная племянница Катька. Наш главный осторожничал, приближая к себе посторонних. Потому и посадил в приемную члена семьи. Видимо, и жене его так спокойнее. Сейчас Катьки на боевом посту не было – верный признак, кабинет пуст. Не то, чтобы я боюсь начальства, но после указаний моего шефа ни с кем встречаться не хотела. Хотя, конечно хотела, но не с начальством. Нет, сейчас об этом лучше не мечтать. Дверь мягко отворилась, я шагнула в полутемный кабинет, проплыла по ковру, положила папку на стол и только теперь поняла, что нахожусь тут не одна. В углу, у второго компьютера сидел мужчина. - Простите, я вас не заметила. Принесла протокол совещания. Он поднялся навстречу, а я замерла, перестав дышать и понимать происходящее. Это что, видение? Владимир Чертово это совещание. Вчера опять перебрал у Романова, а все Мишка – мечется, Лёху по телефону загонял. Чтобы не слышать, как он ищет “источник информации” для поиска Анечки, глушил себя уже водкой. Ох и хреново же было поутру… Похмелье отвлекает, но раскисать нельзя. Сашка снова потряс – на этот раз запасами минералки и Алкозельтцера. Не друг, а мать Тереза. Привет себя в порядок, заехал домой переодеться и на службу. Все-таки хорошо быть молодым, сколько ни пей – по тебе ничего не видно. Особенно после кофе. Хорошего такого, крепкого кофе. Состроил рожу отражению в выключенном мониторе, почувствовал себя дураком. Ладно, последнее время не привыкать. Видимо, стойких и почти трезвых любит Судьба – пришла SMS от Бенкендорфа. Этот изверг краток, но емок: ”Володя ты не поверишь!” Да, именно так, с именем и восклицательным знаком. Зная нашего Христофорыча хоть один день можно не сомневаться – он видел мою русалку и точно проследит, чтобы она не скрылась. Настроение воспарило до небес, хотя подробностей узнать не удалось – шеф безопасности не соизволил взять трубку. Выдерживает меня, как шашлык в маринаде. Гр-р! Но пусть, раз так, то сначала переговоры, а потом… букет в зубы и вперед!!! Было бы о чем переживать. Наш новый буржуйский друг прибыл в состоянии нервной боязни провалить встречу (это было заметно по виду его переводчика). Он внимательно прочитал предварительный договор, почти робко указал на заведомо спорные моменты (ха, мы и на бОльшие уступки идти были готовы). Знал бы я заранее, что все будет так легко… Наш генеральный НикПалыч сомкнул пальцы шалашиком (внешне – само внимание, но я-то знаю, опять тоскует о рыбалке), отец мечтательно слушал что-то в наушниках (он что, снова Моцарта вместо переводчика зарядил?), финансист Кайзерлинг милостиво кивал, уже подсчитывая, какой процент прибыли удастся спрятать от налогов. А я корчил смазливого папиного сыночка, даже не сунув наушники в уши, язык гостя знаю хорошо. Наконец, шоу кончилось, приведенному переводчику сунули контракт на доработку, все расслабились. Довольный этим утром по уши, я предложил окончательно “завизировать” консенсус в ресторане. По традиции страны. Партнер хитро подмигнул и ответил, что традиции, как и законы, следует свято чтить. Наш человек, одним словом. Обед состоялся в роскошном кабаке, в отдельном кабинете. Все быстро размякли. Переводчик гостя вообще, тяпнул текилы и начал сыпать анекдотами. Самое странное – они были понятны и смешны не только его подопечному, но и нам. А уж когда начался треп, про курорты, яхты и охоту… Под шумок я подсел к мечтательному отцу, несильно ткнул его локтем в бок. - Пап, ну ты хоть бы вид делал, что слушаешь, а то неудобно. Что в наушниках-то было? Родитель обласкал меня благостным постконьячным взглядом. - Володя, не поверишь, это все переводчица. И где только Христофорыч такого ангела нашел. Ей бы не о процентах мурлыкать, а в опере петь. На итальянском. Ах, Володенька, это не голос, блаженство… Ну и денек, одним словом. Чтож там за чудо такое, если мой отец, с его совершенным слухом, так разомлел? Интересно, а сам я сейчас так же выгляжу? Где только шляется этот Бенкендорф? В его отделе сказали – за городом, но прибудет. Прибудет! Тирьям-пам-пам! Пить сегодня не хотелось – надо все же разнообразить неделю. Быстро обаяв присутствующих, расшаркался и вернулся в контору. Христофорыча еще нет. У меня в кабинете обнаружился админ – ставит что-то на компьютер. Вот никак другого времени не нашел, олух. Полчаса ждать – фигу, пойду к генеральному. У него второй комп стоит – на всякий пожарный. В кабинете НикПалыча всегда царит полутьма. У нашего генерала началось отслоение сетчатки и яркий свет доставляет неприятности. В обычной жизни он носит темные очки, что делает его похожим на героев Марио Пьюзо, но в своих чертогах предпочитает от них отдыхать. Я уже разгребал почту, когда в коридоре процокали каблучки и открылась дверь. Свет из приемной ударил по глазам и в нем, как святая в чудесных явлениях, появилась женская фигурка. Вся золотистая, как пропитанная солнцем, такая воздушная… Только такой может быть мечта. Моя мечта. Еще не заметив меня, она прошла к столу НикПалыча, положила папку и обернулась. Я поднялся навстречу. Она увидела меня, но в сумраке не узнала. - Простите, я вас не заметила. Принесла протокол совещания. И следом замолчала, изумленно распахнув глаза. Аня, Анечка, мое летнее чудо. Строгий офисный костюм не делал ее чопорной, а туфли на каблуках почему-то напоминали о плавниках рыбки. Удивление на лице, таком открытом. Нежные губки, которые я мечтал целовать с ночи до утра и с утра до ночи, сейчас открывались и закрывались, словно не решаясь что-то сказать. Ресницы хлопали, очевидно, моя русалка не верит своим глазам. Расплылся в счастливой улыбке и, тоже не зная, с чего начать, ухмыльнулся. - Значит, официантка из кафе? - На себя посмотри, охранник супермаркета, – фыркнула она, сияя. - Так значит, это ты сегодня переводила? – я не мог налюбоваться ею, такой тоненькой, такой взволнованной. - Я, - от легкого кивка золотая грива колыхнулась, как морская волна. - Тогда многое становится ясным. - Что же? - она чуть приподняла брови, но я уже очнулся. - Потом расскажу. Все-все-все потом! – я уже облапил покрепче эту малышку и бешено целовал милое личико. Она звонко смеялась, шутливо уворачиваясь и обнимая меня за шею. А потом… потом своим фирменным способом ухватила за уши. Мы снова оказались на нашем острове, нашедшие друг друга, счастливые и очень голодные. Над нами кричали чайки, рядом шуршало галькой море, луна ласково улыбалась круглым ликом среди еще светлых закатных облаков, томный аромат цветов заполнял воздух. Все снова было и одновременно не было, кроме нас самих, кроме этого бесконечного поцелуя. Анна Какое же это было чудо! Как внезапно оживший сон, из сумрака кабинета ко мне шагнул Владимир, мой Владимир. Улыбается, подтрунивает над ошалевшим видом. А потом обнял… Нет, я наверное, сплю. Устала в своей каморке и задремала. Только во сне приходят невероятные гости, сбываются мечты. Разве в жизни бывает так легко и сладостно? Но раз я сплю… пусть этот сон подарит больше. Мы целовались с ним, захлебываясь, торопясь, отрываясь друг от друга лишь на мгновение, чтобы глотнуть воздуха. Я уже забыла, какие настойчивые у него губы, какие сильные руки, как он высок. Владимир вдруг отстранился, резко обнял меня за талию, поднял. Я гладила его по лицу и любовалась. Красивый, радостный, любимый. - Анютка, как же я соскучился. - Я тоже. Очень-очень. - Это тебе наказание за побег, - он закружил меня на месте, потом чуть разжал руки. Я съехала в теплые объятия. - Володя, но как… откуда… Он и отвечать не стал. Зацеловал до немоты. Потом прижал к груди и засмеялся. - Ну, Бенкендорф! Ну, дает! Я удивилась. Откуда он знает шефа? И вообще, что он тут делает? Постаралась стать прямо, но мне не позволили. - Володя, что происходит? - Ты нашлась, вот что происходит! Ох, Аня, помучила же ты меня! Не стыдно? Он неубедительно свел брови. А мне стало еще легче, как крылья выросли за спиной, огромные, сильные. Он меня искал… - Я думала,… раз уж курортный роман, то пусть будет идеальным. Теперь Владимир нахмурился всерьез. - О чем ты? - Я все равно улетала. Не хотела навязываться, не хотела без толку ждать, надеяться. И чтобы у тебя тоже не оставалось тягостных воспоминаний. - Вот взбалмошная девчонка, - фыркнул он, согревая мне сердце укоризненной улыбкой, - я чуть с ума не сошел, бегая по городу. Друзей подключил, а теперь и Христофорыча. Да, пока помню – где Лиза прячется? Я опешила. - Откуда ты знаешь? - Откуда-откуда… У меня к тебе ниточка была только через Лизу! - Так значит, тот парень и правда интересовался мной…, - я сникла, - Бедная Лиза. А я надеялась, что он так заигрывает. - Аня, Мишка и правда шел к ней за информацией. Первый раз. Но твоя подруга произвела неизгладимое впечатление. Мы с ним все эти дни, как волки, на Луну выли. - Не верю, - улыбнулась я, тыкаясь носом в его плечо. - Зря! – Владимир нежно поглаживал меня по спине, чуть покачивая из стороны в сторону, - нас обоих бросили красивые девушки, как тут не выть. - А она сама думала, что это из ФСБ. - Было горячо. Так где Лиза? - У Наташи на даче, это в “Рождественно”, по Волоколамскому шоссе. - Скажу Репнину, пусть едет за своей проницательной звездой. А пока есть вопросы к моей… - Не поверишь, у меня тоже, - раздалось из приоткрытой двери. Ну, разумеется. Мой шеф собственной персоной. Или нет? До сегодняшнего дня начальник производил впечатление пожилого кота, умудренного годами, сытого, и спокойного. Того, что по большей части мурлычет, подремывая на подоконнике, изредка разлепляя глаза, чтобы оглядеть, все ли в порядке или широко зевнуть, ненавязчиво продемонстрировав клыкастую пасть. Но сегодня перед нами предстал настоящий природный тигр. Напружиненный, готовый использовать весь свой опыт и немалый вес, чтобы поймать и растерзать противника в клочья. С ужасом осознала, его противник – я. Внезапно вспомнились утренние указания. Ой, что будет… Постаралась хотя бы отчасти выбраться из объятий моего сна. - Александр Христофорович, мне приказали принести протокол переговоров. - Угу, хороший повод делать из кабинета гендиректора дом свиданий, - это уже адресовалось лучезарной улыбке Владимира. - Давайте перейдем в мой, - не расстроился он, - Думаю, там уже свободно. - Твой… - эхом прозвучало в моей голове… У него здесь кабинет… - Да, так будет лучше, – кивнул суровый начальник, - Тем более, разговор будет серьезным. - Окей, значит, ты - злой следователь, а я добрый адвокат! - Ты НЕМОЙ адвокат, иначе вот эта папка отправится к моему приемнику в Конторе! Вопросы буду задавать я. Шеф уже рычал в голос. Владимир пожал плечами и замолчал, улыбаясь до ушей. Потом хозяйски обнял меня за талию и повлек к двери. Очень повезло, что этот коридор короткий и не очень людный. Иначе сплетен было бы не избежать. Под надежным конвоем меня доставили в незнакомую еще часть офиса. Где-то здесь, располагался юридический отдел во главе с загулявшим Казановой, но сейчас было не до того. Александр Христофорович безапелляционно занял место хозяина, раздраженно швырнул, очевидно не пустую, папку на стол, мне сделал знак сесть напротив него. - Свет включить? – заботливо спросил Владимир из-за спины, - чтобы в глаза… - Хватит! От оглушительного хлопка ладонью по столу я подпрыгнула. Что там, в папке? Что он мог такого найти, порочащего или, тем более, преступного? - Я только что приехал из Звенигорода. О вас теперь знаю действительно все, что меня интересовало. Поэтому вопрос остался только один – зачем вы поменялись местами и документами со своей сестрой? Владимир Сколько раз я мечтал об этой встрече, о том, что скажу, что она ответно сделает, но в реальности все оказалось иначе, гораздо проще. Даже слова стали не нужны. Я видел и без них – моя девочка скучала, а теперь счастлива. Что там за фантазии об идеальном курортном романе? Эх, маленькая Фома. Хотя я и сам себя узнавать перестал, как с ней познакомился. Ну ничего, придем в себя, расскажу ей все-все. Все свои тайны, секреты… А пока… Какие же сладкие у нее губки! Больше она не скроется, не отпущу. Как же все хорошо! Даже явление бестактного Бенкендорфа не испортило мне настроения. Христофорыч вошел в кабинет насупленный, как недовольный формой рогов Менелай, и сразу встрял с претензиями. Анечка засмущалась и напряглась, но это просто с непривычки. Не пила она со своим начальником на брудершафт и частушки после этого не орала. Всем кагалом перебрались в мою берлогу, в самом деле, у НикПалыча неудобно было, да и секретарша могла явиться, нос сунуть. Христофорыч был на высоте – едкий, как язык бывалой тещи, и суровый, как тюремный бастион. Сердит, похоже, не шутейски, но я не мог сегодня быть серьезным. Чтобы не мешать, скромненько притулился в кресле, любуюсь на мое сокровище. Ничего, пусть побоится немного – будет знать, как прятаться. Я точно смогу ее утешить… Размечтаться не удалось, Бенкендорф огорошил: - Я только что приехал из Звенигорода. О вас теперь знаю действительно все, что меня интересовало. Поэтому вопрос пока только один – зачем вы поменялись местами и документами со своей сестрой? - Сестрой?! Вот уж не ожидал. Получается, сестер Долгоруких три? Все-таки Анна Доу. Христофорыч поморщился и пояснил: - Она внебрачная дочь Петра Долгорукого. Анечка подала голос, мрачно рассматривая руки перед собой. - У него и мамы тоже был курортный роман. В конце он сказал ей, что женат и уехал. Они встретились потом случайно, через семь лет. Мама не хотела говорить, но я была с ней. Мы очень похожи с Соней, он сам все понял. Пытался помогать, но мама не позволяла, она была гордой. Только когда я окончила школу и поступила на языки, отец настоял на участии в моей жизни. Это он устроил годичную стажировку. - Понятно, откуда такое произношение, - буркнул дознаватель. “Понятно, откуда бзик о курортности романа. Обожгло девочку”, - подумал я. - Но я все еще хочу понять причину этой дикой выходки. Анечка подняла виноватое личико. - Это все из-за Сони. Она с хорошим парнем познакомилась, он ей предложение сделал и позвал в Питер с родителями познакомить. Они у него ученые-микробиологи, очень серьезные. Весь год по заграницам, а тут на две недели приехать должны были. Ну, Никита с Соней уже подарки покупать начали, но ее мама узнала. Она и слышать не хотела ни о ком, кроме олигархов и политиков. На дыбы встала, сначала криком, а потом хитростью – купила горящую путевку. Как раз на эти дни. Обеим дочерям и, для видимости, любой из подруг. Заявила, что это как жест примирения с Соней. Конечно, Сонечка в отчаянии была, Никита вряд ли забыл бы ей. А тут Лизу осенило. Приехала ко мне, уговорила поменяться, я тогда без работы еще сидела. Да и вообще, такое приключение, в компании. Даже внешность сильно не пришлось менять – линзы контактные, причесаться, как в паспорте и все. - ВСЕ!!!! – Бенкендорф на мгновение потерял контроль над собой. Я вполне мог его понять. Он, более чем серьезный контрразведчик, копал на возможный шпионаж, или еще что там, а оказалось просто барышни втирали очки маме. Чтобы не заржать совсем уж неприлично, сунул кулак в рот. А моя русалка тем временем добивала шефа своим благородством. - Соня совсем не виновата. Это только моя вина. Она моим паспортом ни разу не воспользовалась. Они с Никитой на машине ездили. Так что она не при чем. - Деточка, не бросайтесь бюстом на баррикады, у вас не тот размер, - Христофорыч уже устал, бедняга, - Но мы еще не закончили. Как произошла замена в аэропорту? - Ну, мы обе невысокие. Я вышла в зал следом за Лизой, опустив голову. Соня стояла прямо у дверей. Мы шляпами поменялись и сумочками, а платья специально одинаковые были. Все отрепетировали еще до отлета, но зря – Мария Алексеевна не смогла нас встретить – прислала машину. Бедный Репнин. Какой щелчок по профессиональному сыщицкому носу! - Да хватит уже мне лапши на ушах про строгую маму! - Зря вы так. Она более чем строгая. Ей не нужно знать, что я знакома с ее детьми. - Почему? – я был готов спросить любую глупость, лишь бы отвлечь Бенкендорфа от надвигающегося взрыва. Малышка повернулась ко мне, невесело усмехнулась. - Неужели неясно? Я – дочь любовницы мужа, напоминание об измене, позор. Она о существовании-то моем узнала только из завещания Петра Михайловича. Он в нем оговорил, что оставляет мне квартиру в Москве. Вдова была в ярости, потребовала, чтобы “байстрючке” ничего не сообщали, а дочери в мою сторону не смотрели. Но Лиза… ты ее знаешь. Если считает себя правой, идет до конца. Именно она разыскала меня в Звенигороде, убедила переехать в Москву, поддерживала первое время. Моей мамы к тому времени уже не было в живых, сердце не выдержало. С Соней познакомилась позже. Я очень не хочу доставлять им неприятностей. - Это все? - Ну… конечно, после возвращения на душе поскребывала эта история, но раз в аэропорту пропустили, я не особо беспокоилась, не то, что Лиза. Хотя, уверена, ей просто не хватает острых ощущений. Александр Христофорович, мы правда не сделали ничего плохого, просто отдохнули и все! Бенкендорф очень медленно снял очки, видимо, чтобы не разбить от расстройства. Страдальчески закатил глаза и запел, подражая Анечке: - Ничего они не сделали плохого, - но тут же перешел на привычный рык, - Как минимум три статьи Уголовного Кодекса! Добрый дядя адвокат, скалькулируй быстренько, сколько лет данной красотке отмазывает мой долг твоему папеньке? - Думаю, не меньше пяти, - широко улыбнулся я в перепуганное страшными словами личико. - Как пяти?! – пролепетала маленькая аферистка. - Деточка, вы же не кредит на пылесос оформили, а за границу выезжали! – таким ласковым голосом говорят садисты, усиливая ужас жертвы, - По чужим документам. Значит, незаконно пересекали границу РФ. В составе группы… - Но Наташа ничего не знала, - отчаянно взвизгнула Анна. Она еще других защищает! - Зато знала Долгорукая. Так что, пять! И не меньше! Но теперь возникает вопрос, как с вами быть. - Может, арест? – предложил я самым невинным голосом. - У тебя дома? Ну, нет, Корф, вам обоим это слишком сильно понравится… Он бурчал еще что-то, но я не слушал. Анна обернулась ко мне с выражением ужаса на мертвенно бледном лице: - Корф?!!! Владимир Корф?! - Да, это плохо? Оказалось, не просто, а очень плохо. Она закрыла глаза, с трудом перевела дыхание. Я еще не понял, в чем дело, но уже опоздал что-либо изменить. Христофорыч… Ох, чтоб его обезголосило! Обычно он более чем внимателен и вполне осторожен. Однако, и на бывших разведчиков бывает проруха. День такой, жара аномальная, магнитные бури. Все смешалось, радость и горе. Кто-то сегодня выиграл в лотерею, наша фирма заключила очень выгодный контракт, а Бенкендорф умудрился сделать две почти невозможные вещи – найти мою Анну и разлучить меня с ней. Через полчаса я сидел, сцепив зубы до хруста, сдерживая дикое желание начать громить кабинет или хотя бы набить морду собственному спасителю. В ушах звучали бесстрастные слова моей рыбки: “…Все кончилось там, на острове. Это был обычный курортный роман, ничего больше… Не было и не будет.” Анна Наверное, так и испытывают на прочность – сначала раскалят добела, а потом в ледяную купель. Всего двадцать минут счастья у меня было. И то, большую часть этого времени занял устроенный шефом допрос. Владимир, хоть и не явно, поддерживал, вопросами, улыбкой, самим своим присутствием. И вдруг… Как же я глупа. Почему сразу не смогла сложить два и два. Итак, мой неотразимый летний шалопай в гавайке и шортах, понятный и естественный, испарился. Его не было. Это лишь курортная маска жесткого юриста, беспринципного Казановы, сына совладельца нашей компании. Блатного насквозь везде и всюду. Настоящий современный принц. Только вот в историю о Золушке я не верю. Как не верила моя мама. Она даже никогда не читала мне эту сказку, чтобы не было так больно. А я, кажется, повторяю ее судьбу. Эти мысли шквалом пронеслись в голове, я только и сумела выдавить, надеясь на чудо ошибки, вымаливая у жизни миг отсрочки: - Корф? Владимир Корф? Он недоуменно поднял бровь, не пряча тревоги в глазах. - Да. Это плохо? Не плохо, это катастрофа. Но тут же стало еще хуже. Словно решив не упускать случая добить ослабшего врага, в кабинете прозвучал голос моего шефа: - О, Господи! Вы еще и не знакомы! Я, разумеется, знаю, в наше время постель не повод для знакомства, но от вас, барышня, ожидал большего. А я-то, дурак, еще и осторожничал. Ха, запирал уже пустую конюшню. Ну и дела! Вот оно, старательно подготовленное специально для меня ведро грязи. И ведь ни капли мимо. Интересно, много еще в запасе? - Бенкендорф! – рявкнул Владимир, и мучитель замолчал, словно опомнившись. Но какая теперь разница? Все уже сказано. Вот что они обо мне думают. Еще одна разовая перчатка, использованная и выброшенная брезгливой рукой. Больно, как больно… Но надо быть сильной. Надо сохранить лицо, не ломаться. Дойти до дома, а там… Но мне что-то говорят? - Аня, Анечка.. – это Владимир. Зачем я могу его слышать? Поднялась с места, всеми силами держу прямо спину, гляжу на стену напротив. - Я могу быть свободна? - Нет, - это они хором. Владимир – мрачно, а шеф – мне показалось, или он испугался? - Что-то еще? – только бы не дрогнул голос, только бы выстоять. Сейчас мне остается лишь не казаться жалкой, - У вас есть вопросы? - Не у меня, - буркнул начальник и пошел к двери. - Тогда я имею все основания на них не отвечать, - оставаться наедине с новым Владимиром я не хотела. Резко повернулась, шагнула к выходу, но он как вырос прямо передо мной: - Нет! Аня, нам необходимо поговорить! Я слышала его, конечно, слышала. Беда в том, что, отшатнувшись от неожиданно появившейся преграды, уже не совладала с собой. Ноги подломились, в глазах заклубился туман… Жизнь вернулась ко мне легкими похлопываниями по щекам и тревожными мужскими голосами. Первые мгновения даже подумала – откуда их знаю, но следом все стало на свои роковые места. - Может, скорую вызвать? - Нет, пока не надо. Если что, сам отвезу – быстрее получится. - Володь, может кофе? - Христофорыч, не мельтеши. Сейчас… Напиток, что мне влили в рот, оказался не кофе. Чего-то крепкое обожгло горло, я закашлялась неожиданно сильно и оказалась в тепле сильных рук. Не надо спрашивать чьих... - Ну вот, очнулась. - Тогда я пошел. Удаляющиеся шаги, мягкий щелчок замка. - Анечка… Меня гладят по лицу. Это что, я плачу? Нет-нет, я ничего не забыла, но короткий обморок словно отсек ту часть, которой было мучительно больно. Я почти бесстрастна теперь. Мысли, ощущения, все стало отрывочным и поверхностным. Открыла глаза. Владимир, совсем рядом, присел на корточки. Спокойно рассматриваю его. Красивый, взволнованный, чуть растрепанный, как тогда, в нашем раю. Но нет, это не он, это только его эхо. - Аня, тебе лучше? Соберись с силами, сделай все сама, иначе будет гораздо больнее! Ты всегда все делала сама. Закрыла глаза, сглотнула плотный комок из надвигающихся слез отчаяния и попыталась подняться. Ведь я полулежу в широченном кресле. В других обстоятельствах сказала бы, что оно очень удобно. Владимир обхватил за плечи, помогая, но я твердо отвела его руки. Собрала всю волю и села прямо. - Со мной все в порядке, благодарю вас. Он поморщился от обращения и, кажется, даже обиделся. - Перестань. В конце концов, это не я наговорил тут черт знает какой ерунды, а Бенкендорф. Дуйся на него. - Почему ерунды? Все так и было. - Нет! Слышишь, нет! Иначе я не искал бы тебя все эти дни и не уговаривал сейчас. Он сердился. Возможно, не только на меня, но это сильно помогало. Если бы он был заботливым, или, тем более, ласковым, я бы не смогла… Однако он злился. - Я не стою таких трудов. Вам не стоило беспокоиться и уж тем более романтизировать. Все кончилось там, на острове. Это был обычный курортный роман, ничего больше… Не было и не будет. Он поднялся, грозно глядит сверху вниз. - Вот как? - Думаю, да. Прощайте, – я смогла встать и почти ровно выйти в коридор. Он молча проводил взглядом. Дамская комната заманила приоткрытой дверью. Холодная вода остудила воспаленные глаза и щеки. Слезы все не унимаются. Интересно, какая я по счету из числа тех, кто ревел тут белугой из-за юриста Корфа? Наверняка, за двадцатку, если верить любимому шефу. Или уже не шефу? В самом деле, не стану продлевать и эту агонию. Снова сделаю все сама. Что я, работу не найду? Привела лицо в порядок, выпила воды. Вкус гадкий, но зато очнулась. Только теперь вспомнила, что не ела со вчерашнего дня. Вот почему был обморок – волнение, голод, усталость. Никаких сантиментов, чистая медицина. Довольно чувств, пусть балом правит разум. Он не позволит раненому сердцу рыдать громко. Не здесь, не сейчас. Это только дома, там можно, там я забьюсь в уголок дивана замерзшей в одиночестве зверюшкой и дам себе волю. Скоро, уже скоро, Аня. А сейчас – вот она, дверь кабинета твоего начальника. Александр Христофорович поднял голову и хмуро меня оглядел. - Вы не уехали домой? Напрасно. - Нет. Со мной все хорошо, - точнее, не со мной, а с автоматом, в который я превратилась, - Я пришла уточнить, на чье имя мне писать заявление об увольнении, ваше или генерального? - Зачем? Что он прикидывается! Усталость внезапно отозвалась во мне дерзостью раздражения. - Полагаю, вы не захотите держать в отделе неразборчивую в связях особу, склонную к тому же, к преступным авантюрам. - Я спрашиваю, какой смысл уходить теперь? Хотите бежать? Более всего я хотела сейчас не бежать, а ответить убийственной колкостью, но шеф оборвал резким жестом и указал на стул перед собой. Деваться некуда, села. Он снял очки, помусолил в пальцах, надел обратно. - Терпеть не могу этого делать, да и не умею толком, честно говоря. Но надо – я… прошу прощения. За недавнюю резкость высказываний. - Не стоит. Вы были правы. Но мне неприятна эта тема. Тем более, она уже в прошлом. Мой протест начальника не остановил. Наоборот, он вернул себе властную уверенность и даже немного повысил голос. - Выслушайте, наконец, старшего и перестаньте перебивать. К тому же вам совсем не идет этот ехидно-возвышенный стиль. Вы не в кринолине. Я молча насупилась, в который раз за этот день разглядывая царапинки на столе перед собой. Деспот же продолжал: - Не буду скрывать – я не хотел, чтобы вы встречались. Еще в пятницу заподозрил, что ищу именно вас, но уверенность появилась лишь вчера. Хотел немедленно уволить и даже договорился с приятелем, чтобы дал вам работу в его конторе. Но сегодняшнее совещание очень важно и мне пришлось идти на риск. Поймите, лезть в чужие дела против моих правил, но я готов был на очень многое, лишь бы не позволить Корфу сломать вашу жизнь. Увы, я просчитался... Но еще хуже то, что я, кажется, ошибся. Не знаю, как, но вам удалось разбудить того Владимира Корфа, которого давно никто не видел. - Вы издеваетесь? Я рассталась с этим человеком! И больше не хочу слышать о нем! Или вы думаете, что недостаточно унизили! – я не сдержалась, просто не смогла. Близкая истерика уже звенела в голосе. Шеф нахмурился и огорошил: - Вы уже обедали? Стремительный переход к новой теме настолько сбил с толку, я даже заподозрила, что неправильно поняла. Заботливый мучитель повторил свой рутинный вопрос. Пришлось неопределенно пожать плечами – мне все равно. Начальник укоризненно покивал лохматой головой и снял трубку: - Татьяна! Завязывай чаи гонять, зайди ко мне, нужна помощь. Нет, не пуговица. Анну мою в кафе отведешь и накормишь. Она после переговоров не в себе. А то скоро в отделе еще одна унесенная ветром появится. Я ж такого не переживу. Повесил трубку и повернулся ко мне: - Выше нос. Идите, встряхнитесь. Потом вас ждет работа. А еще… думаю, это не конец истории. Только и смогла, что выдавить “спасибо” – Танюшка уже скреблась в дверь. Мой шеф был прав. Непрерывающаяся жизнерадостная болтовня подружки, похожая на звон лесного ручья, помогла отвлечься. Легкий обед придал сил, короткая прогулка остудила голову. От одного только я никак не могла избавиться – от слов Александра Христофоровича о Владимире. “Вам удалось разбудить…”, “Это не конец”. Эх, если бы это было так… Если бы я могла значить для него что-то, хоть каплю серьезно, разве он отпустил бы меня сегодня? Мелькнуло видение, как он закрывает перед моим носом дверь и сгребает в объятия. А я бьюсь, бьюсь, как птица в силках, потихоньку стихая… На сколько бы это было? На неделю, на две? У моей мамы и то был месяц счастья, сколько же не довелось получить мне? Глупая трусиха… Вернувшись в офис я удостоилась прилюдной благодарности за работу во время совещания и, наконец, смогла включить компьютер, а там… В локалке меня ждало письмо. Минут пять не могла заставить себя ни открыть его, ни заняться чем-то другим. Дрожащий палец все-таки стукнул по клавиатуре и на бледно-зеленом фоне зачернели крупные буквы: “Пришла в себя? Тогда прими к сведению: Курортный роман завершен. Но НИКТО не помешает мне начать служебный. Целую ТВОЙ Владимир Корф” Спрятала лицо в ладонях. Владимир Первой реакцией на ее слова было сгрести в охапку и взболтать, что есть силы. Чтобы мозги на место встали. Но какое-то шестое, не иначе, чувство, к счастью удержало. Она ушла. Я дергал себя за шевелюру, ругая за излишнюю пассивность, но через пару минут понял - все сделано верно. Давление на Аню может совсем лишить ее доверия. Даже если бы мы и выяснили все сейчас, позже она извела бы себя сомнениями. Еще у моря понял – уговаривать мою рыбку бесполезно, надо чтобы она сама поняла, что ошиблась. Нет, мне нужно другое. Чтобы она сама шагнула ко мне навстречу. Как тогда, на острове. Так что остается сцепить зубы, запастись терпением и балансировать на грани. Не позволять ей забывать о себе, но и не лезть излишне. Хлебнул коньяка. Начнем с изучения данных от “благодетеля”. Вот принесла его нелегкая сегодня. Да и за язык не иначе, как черти тянули. Ладно, разберусь…., если сначала не набью морду. Так подгадить! Чтобы хоть немного развеяться позвонил унылому Мишелю, сдал Лизу. Репнин просиял прямо по телефону и сообщил, что с него причитается. Надеюсь, хоть ему повезет. Намекнул, что его резвушке по жизни не хватает экстрима, и отключился. Интересно, он к ней в костюме Бэтмена поедет? Но ладно, вернусь к моей красавице, хотя бы к ее досье. Папка не маленькая – анкетные данные, основные события жизни. Дата рождения, школа, музыкальная школа (вот отец порадуется!), два года классической хореографии, языковые курсы, университет, та самая стажировка в Европе. Копия завещания отца, адрес квартиры в Москве. Несколько черно-белых фотографий, точнее, их ксерокопий. Мать – красивая грустная женщина (еще бы, всю жизнь только дочь радовала). Они вместе, глаза совсем одинаковые, полные глубины и потаенной боли. Аня за фортепьяно на сцене, вся поглощена игрой. Аня с громадным пушистым котом, единственная фотография, где она улыбается. Отзывы соседей, учителей. Спокойная, строгая, воспитанная. Да уж, для такой девушки даже простое знакомство с Лизой – праздник, а уж родство и, тем более, поездка вместе… Теперь я понял, почему она пошла на этот риск. Не по недомыслию, нет. Просто в ее жизни до сих пор вообще не было радости и приключений – только борьба. И вот представился шанс сунуть носик в другой мир. Кто не рискует, тот не выигрывает, верно? Интересно, можно ли меня самого считать ценным призом? Флешка. Воткнул в компьютер. Фотография могилы матери с эпитафией “спасибо, мама”. Список каких-то людей с адресами в Звенигороде. Наверное, друзья-знакомые. Отдельным файлом – нынешний круг общения (кажется из телефонной книжки). Много еще чего. При дотошности Бенкендорфа не удивлюсь, обнаружив номер банковского счета с балансом или описание особых примет в циничных подробностях. И как только все успел нарыть? Впрочем, для меня главное – нынешний адрес и телефон. Итак, что мы имеем – очень самостоятельная и серьезная девушка. Очевидно романтичная, но при этом недоверчивая. Подход к ней один – откровенность. Но пока нужно дать ей время успокоиться. А то заладила “курортный роман”. Закончен он, видите ли. Ха! С этого и начну! Отправил сообщение, так сказать, объявил войну, и немного расслабился. Мне еще везет, по сравнению с тем же Мишкой – я уверен в чувствах Анны. Как счастлива она была сегодня, те короткие минуты вдвоем. Как легко и радостно смеялась у меня в объятиях, как отвечала на поцелуй. Моя девочка, только моя. Мы разберемся с ней во всем, научимся верить друг другу. Скорее бы… Стук в дверь прервал мечты. Зашел насупленный Бенкендорф. Вот уж кого мне видеть не хочется. Демонстративно закрыл папку с досье, жду. - Она хотела уволиться. Я кивнул. Ничего удивительного. Побег – первое, что может прийти в Анечкину головушку. - Я не позволил. Пока отправил обедать. Под конвоем. Опять кивнул и молчанием вызвал в собеседнике волну бешенства: - Чего головой машешь? Молчит он тут истуканом. Весь такой неприступный. Ты бы ее видел! - А я и видел. И нечего тут орать. Ты ведь сам это сделал. Сам! Это ты устроил безобразную сцену, да еще в такой момент! - Ну дурак я, старый дурак! А думаешь, мне легко было видеть, как она по утрам с красными глазами приходит! Теперь выясняется – из-за тебя. Только-только начала успокаиваться и все по новой! Ты скольким мозги парил?! Забыл? - Христофорыч, я, конечно, тебе круто обязан, - с трудом я смог взять себя в руки и говорить почти нормально, - Но лучше бы ты сейчас был на банкете. Жевать тебе полезней, чем говорить. - Не затыкай меня! – Бенкендорф не любит быть неправым и злится от этого еще сильнее, - Я не хотел отдавать тебе Анну, спрятать надеялся. Сам видишь – на Стаську мою она похожа. Это запрещенный удар. Стаська, или Анастасия Александровна Бенкендорф, единственная дочка шефа безопасности, замечательная и красивая девушка, которую любили буквально все, погибла в авиакатастрофе в возрасте девятнадцати лет. Анечка разве что цветом волос отличается, и, разумеется, постарше. Теперь понятна жестокая забота Бенкендорфа. Понятна, но не допустима впредь, и он понял это без слов. - Володя, как человека прошу, не погуби ее. Если сомневаешься, отступи прямо теперь. Я поднялся, подался вперед, оперся на руки и в лицо ему отрезал: - Ни за что! - Ну хотя бы… - интонации уже почти просительные, но с меня хватит. - Это только наше дело. Анны и мое, - перебил я довольно резко, доброжелатели просто достали, как действиями, так и количеством своим. Бенкендорф болезненно сморщился, чем вызвал муки совести. Поэтому я завершил почти мирно, - Я не обижу ее, даю слово. Но прошу – впредь не влезай и, уж тем более, не помогай. Все равно получается одно и то же. Мавр сделал свое дело. - Ох, да пошел ты, - вспылил степенный Христофорыч и шваркнул за собой дверью. Бессильное раздражение шефа изрядно меня взбодрило. Первый раз мне удалось заставить его отступить. Значит, Фортуна на моей стороне. Отобрал у секретарши журнал, нашел в рекламе нужный телефон, сделал заказ. В любви, как на войне. Ну, Анечка, погоди! Анна Ну что за напасть! Ведь все для себя решила, но несчастные четыре строчки, и во мне словно произошла революция. Сердце бухало от радости, Душа пела что-то подозрительно похожее на Марсельезу, а забитый их воплями разум скулил в голове о том, как дорого придется платить. Знаю, что придется, знаю, что нельзя допускать, но все же на пару минут позволила себе воспарить в облака. Все, хватит. Надо быстрее прийти в себя, предстоит сохранять спокойствие, вокруг сослуживцы. И потом, вдруг ОН решит зайти… Ах… Разрываясь между мечтами и почти детским страхом за последствия неосторожных действий, тупо уставилась в монитор с каким-то документом, хотя вникнуть сейчас ни во что не могла. Что же мне делать? Как быть? Слова из письма Владимира звучали в ушах. Теперь роман будет служебный. Но будет ли, позволю ли я ему? Точнее, смогу ли удержаться? Это так трудно. Когда он рядом, я перестаю думать вообще, просто наслаждаюсь его близостью. Мама говорила, что так же она чувствовала себя рядом с отцом. Но стоили ли те дни, минуты ее разбитой после, одинокой жизни? И хочу ли я заплатить за любовь такую же цену? Господи, дай мне совет! Что угодно, подсказку, намек. Просила – получи. Своеобразным знаком стало явление длинноногой Катьки, со скуки заплывшей к нам в кабинет. - Вот не было печали, гуляли бы со своим буржуем до утра, так нет, грозят вернуться. Сиди тут, жди их. - Тебе-то чего, - ухмыльнулся наш админ Сережка, - полируй ногти и ли журнальчик листай. Катька вытянула руку, полюбовалась эксклюзивным маникюром. - Незачем. А чтиво Корф отобрал. Говорит, работать надо. Вот чего он тут носится? Привалил с курортов, морда загорелая, наглая, как у кота. Не иначе, очередную звездочку нарисовал, дур кругом много. Сережка хмыкнул, но отвечать не стал. Наша третья, Ксюшка, зашушукалась с гостьей и, прихватив вазочку печенюшек, они убрались из кабинета. “Спасибо, Катя” – с чувством выдохнул мой здравый смысл, решительно заглушая все остальные голоса. “Звездочка, дура”. Вот как оно со стороны, не забывай. Ты уже отплакала за него, остановись. Возьмись за работу, дай себе передышку. Надо же занять чем-то оставшиеся два часа. Вдох-выдох. Считаем до двадцати по-английски, по-французски, по-немецки, теперь обратно. Все. Отхлебнули остывшего чая и вперед. Сводка, дополнение к отчету, отвлеклась на присланный Сережкой фривольный анекдот. Только бы не сталкиваться сегодня с Владимиром. Только бы не думать о нем. Но мои мольбы не были услышаны. Хотя и не он сам, но роскошный букет на моем столе появился. Некрупные лилии разных цветов, эдакое буйство красок, совсем как в парках нашего райского острова. Карточка – улыбающийся смайл размером с теннисный мяч и все. Нахал! Прохода не дает! Но улыбка уже поселилась на губах, а щеки заалели. Само собой, посыпались вопросы почему и от кого. Любопытные девчонки сунули носы в карточку (хорошо, что ее можно свободно показать). На невнятное бормотание все почему-то решили, что букет от начальства. Можно подумать, ТАКОЕ могут подарить в благодарность, но лишь бы не стать мишенью для острот и сплетен. Конечно же, ничто не могло заставить меня расстаться с цветами. Можно представить, как перенесли великолепные бутоны поездку в столичном метро в час пик, но даже то, во что они превратились, было мне безумно дорого. В тот вечер я засыпала, глядя на них и шепча имя, которое хотела, но не могла забыть. Вся последующая неделя была сплошным испытанием. Роскошные цветы появлялись на моем столе с регулярностью утреннего рассвета. Ослепительно белые розы, солнечно желтые хризантемы, даже розовые орхидеи. Помятуя о поездке в метро, сразу по появлении, я выставляла букеты то в приемную, то в конференцзал, то Катьке на тумбочку. Девчонки трясли, как липку, требуя назвать поклонника, но я молчала партизаном, а шеф ухмылялся. Просьбы по локалке не ставить в неловкое положение ответа не имели. Меня брали измором. Владимир, очевидно, ждал личного визита, а я не шла. Мы вообще с ним играли в прятки. Я без необходимости не выходила из кабинета, а те пару раз, когда в коридоре замечала знакомый профиль, скорее юркала в наш отдел. Да, трусиха я, трусиха. Но что поделать, если одного его вида достаточно чтобы ноги начинали дрожать, а сердце замирало. Наконец, в четверг мой мучитель не выдержал. В обед я ждала Танюшку идти в кафе. Дверь распахнулась и вместо нее зашел Владимир, так сияя улыбкой, что захотелось зажмуриться. Кивнул Сережке, бодро шлепнул на Ксюхин стол папку: “Вот, это на подпись, срочно”. Она томно улыбнулась и скрылась у шефа. Владимир, как ни в чем не бывало, подошел ко мне, поигрывая ключами. - Ты готова? Поехали! - Куда? – опешила я, он даже не поздоровался. Впрочем, ошеломление тут же сменилось возмущением - нахал быстро нагнулся и нежно чмокнул меня в нос. - Как куда? Обедать. Глаза Сережки за спиной Корфа грозили выпасть из орбит. - Я не могу, - пришлось взять себя в руки и наполнить голос льдом, - Договорилась с другим человеком. Владимир иронично поднял бровь, я равнодушно пожала плечами, но тут ворвалась Татьяна и все испортила. - Все! Я собираюсь слопать мамонта! - Хорошая диета, - сострил довольный юрист, - Особенно, если его сначала ловить. Ну, удачно прогуляться, Анечка. Я поднялась и, проходя мимо него, задержалась на мгновение, чтобы почти на ухо шепнуть “Не приручай меня, это жестоко. Пожалуйста!” Он ответил улыбкой, от которой заныло сердце – ласковой и чуть грустной. “Глупенькая моя”. - Ты что, с Корфом знакома? – теребила меня подружка в лифте, - И чего он хотел? - Не обращай внимания, просто пообедать предложил. Взялся за новенькую, первый раз что ли? Но отмахнуться не получилось. Танюшка вытаращила глаза. - Он? Предложил? Сам? Ань, он никого не приглашал, это за ним бегали. И потом, он с работы ни с кем не встречался – у него принципы. Погоди-ка! Ты что, вместо него пошла со мной?! Ну ты даешь! - Как раз ничего я не даю. И не ищу. В особенности приключений. Хватит об этом. Самый большой плюс моей собеседницы – умение быстро отвлекаться. Например, на подарок к ближайшему Дню рождения. Танюшка-то переключилась, но не Сережка. Вот и верь после этого в утверждение о женской болтливости и мужской сдержанности. К вечеру вся контора стояла на ушах. На меня ходили смотреть, всюду шушукались. Очевидно, уже работал тотализатор. Но было не до того. Все мысли были заняты новым письмом по локалке: “Можешь прятаться от меня, от самой себя. Все равно ничего не получится.” Я начала злиться. И без того все мысли только о нем, сомнения замучили, а этот негодяй еще и дразнится! Работать было невероятно трудно, я словно чувствовала присутствие Владимира в кабинете и, вопреки самой себе, хотела нравиться даже его фантому. Но в то же время очень боялась. Смертельно боялась однажды остаться совсем одинокой. Как бы странно это ни звучало, одиночество – это броня, защитная крепость. Тяжело пробить в ней брешь, впуская кого-то, но если этот кто-то потом уходит, все рушится, в одночасье оставляя человека абсолютно уязвимым. Не каждый может потом начать все с начала, подняться с колен. Во всяком случае, моя мама так не смогла. Ах, понять бы, что мне делать. Единственная мысль, что пока поддерживает – скоро выходные, небольшая передышка. Остался только один рабочий день. Пятница была великолепной – легкая прохлада, солнышко, свежий после ночного дождика ветерок и отсутствие традиционного букета на рабочем столе. Неужели он проникся? Или просто устал? Да, ненадолго его хватило. Что-то новое придумал? Или, вот уж желанная, но неприятная мысль, свежий объект появился? До полудня я страдала разочарованием пополам с тревогой, упрямо уговаривая себя радоваться. Но зря. Изумительную корзину белых роз принесли около трех. Карточка “Заждалась? Не забыл я, не забыл!” и смайл с высунутым языком. От обиды даже кулаком по клавиатуре стукнула. Вот злодей! Насквозь видит. Сережка с Ксюшкой раскрыли рты – конечно, такое шоу, жертва Корфовского обаяния мечется на крючке. Подсекай и в садок! А тут еще и шеф величественно выплыл из кабинета и потребовал прекратить превращать офис в оранжерею. Я-то тут при чем?! Но оправдываться не стала, холодно кивнула и пошла ставить точки. С меня хватит! Владимир Решительный стук в дверь возвестил, что неделя сознательного мазохизма подошла к концу. Вошла Анечка. Правда, она изо всех сил старалась выглядеть саблезубым тигром, но это не важно. Глазки сверкают, губы поджаты, вся напряжена и, что очень обнадежило, дверь за собой не закрыла. Боишься, моя сладкая… Кого же больше, сплетен, меня или все-таки себя? Сегодня я не позволю ей буркнуть что-то и уйти. Ведь сквозь внешнюю сердитость проглядывает волнение – она рада меня видеть. Поэтому сразу ринулся в атаку. - Привет! Смотри, что мне Лиза прислала! Анна сбилась с настроя прямо на взлете. Ну, что я говорил – если бы только злилась, разве отвлеклась бы так легко? Автоматически глянула на монитор и отвернулась, изменившись в лице – на фотографии она заливисто смеялась, барахтаясь в полосе прибоя с аквалангом на спине, а я пугал ее только что пойманным крабом. - Не надо. То время ушло. - Просто хотел напомнить, как хорошо нам было вместе. Она отшатнулась, стала очень прямо и ледяным голосом отчеканила: - Я убедительно прошу оставить меня в покое. Ваши знаки внимания сильно осложняют жизнь. Я уже сказала “нет”. Этого не достаточно? Бедная моя девочка. Говоришь ты разумные слова, но над собой уже не властна. Я встал и начал медленно приближаться. Смятение моей малышки отразилось паникой, мелькнувшей в голубых глазах. - То есть цветов больше не посылать? – улыбаюсь ей в лицо, любуюсь стремительно расцветающим румянцем. - Да. И их тоже. Если вы не заметили, то у нас в офисе их больше некуда ставить, - Она дрогнула. Уже с требований перешла на увещевания. - А ты домой бери, - косим под простачка. Еще шаг. - В метро неудобно, - почти оправдывается. - Зачем метро? На машине, - еще шаг. - У меня нет. Между нами меньше метра, она попятилась. - На моей машине, - уточнил с невинным видом и тут же пояснил, - Знаешь, это бы сильно облегчило жизнь. Я уже устал тебя на подземке провожать. Бумажник дважды чуть не украли. - Ты… Вы меня провожали?!! – изумление приправлено такой радостью, что ухмыльнулся. - Аня, да тебя одну отпускать нельзя. Неприятности так и липнут. В понедельник с букетом шла, так, думаешь, тебя в подворотне остановили просто время узнать? Меня бы не увидели – не отпустили бы. - Я как-то не подумала, - Анечка растеряно улыбнулась. Ну, вот и все. Моя малышка. Последний шаг, согреваю ее лицо дыханием. - Я так и понял. Ну а вообще, представь, спас бы тебя кто-то другой, мне потом морду бить хорошему человеку, объясняя, что ты – моя… - Я не твоя! – ну это уже рефлекторно. Она и со светофором спорить будет. Привычка. Ведь не отказывают этим тихим голосом, не отвергают, глядя на губы и подаваясь вперед всем телом. - Правда? Докажи! – шепчу едва слышно, касаясь ее губ. И она доказала. Не мне, себе самой. Это оказалось так просто – одно короткое движение, естественное, как вдох, свободное, как выдох. Ее губы поймали мои слова, ставшие ненужными более, робко попросили помощи. Чудесные глаза распахнулись, открывая мне тайну ее чистой Души. Анечка, моя Анечка. Как не было этой недели болезненного перепуганного отчуждения. Как будто мы снова встретились, внезапно, волшебно. Трепет ее тела в моих руках, пылкий ответ на мои поцелуи. Проголодалась, милая, так же, как и я… Насытиться не удалось, разве это возможно? Тем более, тут, на службе, в кабинете, при открытой двери, куда уже суют любопытные носы… Незаметно для Анечки, махнул рукой, чтобы убирались и, наконец, кто-то закрыл дверь. Щелчок замка пробудил мое сокровище. Она чуть напряглась, и грустная улыбка скользнула по личику. Уютно прижалась лбом к моему плечу и выдохнула. - Я же просила тебя… Не приручать. - Ань, именно это я и хотел вчера обсудить за обедом. Ты отказалась. - Не знаю, как смогу жить, когда… - Такого “когда” не будет. Привыкай к этой мысли. Тяжкий вздох в ответ не оставил сомнений – мне не верят. Зато не перечат и не брыкаются. Уже хорошо. Дальше все было замечательно. Анютка согласилась не только ехать домой со мной, но и вместе поужинать в приятном местечке. В конце концов, ухаживать за девушкой надо красиво, а за лучшей девушкой - тем более. Мы расстались с ней на час, но теперь эти шестьдесят минут были для меня не пыткой ожидания, а кайфом предвкушения. Анна Конечно же, это была ошибка. Пожалуй, такая же, как и вся моя жизнь. Но и тут я ничего не могла поделать. Любовь, налетевшая шквалом, оказалась сильнее моего рассудка, сильнее меня самой. И пока она есть у меня, со мной, я буду наслаждаться каждым мигом. Это решение пришло, когда я растворилась в объятии и поцелуе Владимира. И не стала больше бороться с собой, и, разумеется, спорить с ним. Странное дело, стоило мне расслабиться и принять неизбежное, как все вокруг стало неважным. И круглые глаза сослуживцев, и шепоток за спиной, и молчаливое неодобрение шефа. Всем телом я по прежнему ощущала тепло и силу мужчины, безапелляционно владевшего моим сердцем. И лучшего талисмана от бед и болезней не представляла. Час, один час до конца рабочего дня. Шестьдесят минут мечтаний, метаний, что сказать, как себя вести. Хотя, что бы я не придумала, все равно Владимир спутает все карты. Непредсказуем и энергичен, как ураган. Но как же прекрасно оказаться в центре этой стихии! Кстати, о стихии – пришло письмо по локалке: “Я готов везти корзинку. Если попросишь, могу и тебя взять сопровождающей.” Уже пять? Как быстро… Бросила взгляд в зеркальце – это что, я? Сияю, румянец на щеках. Неужели счастье так красит? А что же он? Каков он сейчас? Наверное, на подземной парковке я выглядела странно – растеряно озирающаяся, зато с охапкой великолепных цветов. Правда, долго ждать не пришлась – элегантно серая Ауди мягко притормозила рядом. Любимый голос торопит: - Садись скорее! Я послушалась, торопливо закрыла дверь. - Тут нельзя стоять? Он засмеялся. - Можно, конечно. Просто я не хочу стоять ТУТ. Мне уже осточертело это здание, оно все время нас разделяет с тобой. Ревнует, не иначе. Не нашлась что сказать, спрятала смущение в букете. Владимир уверенно вел машину. Женский голос в динамиках томно журчал французским, а впереди только начинался летний вечер. Я люблю свою квартирку, маленькую и уютную. Возможно, она не отличается особым столичным шиком, но тут все устроено на мой вкус, от цвета стен, до расположения мебели. Мой спутник с любопытством озирался, пока я устраивала цветы в вазе. - Давно не видел такого говорящего жилья, - он перехватил меня по пути к кухне, развернул, прижал к себе, - Все по порядку, у каждой пылинки свое место, а чистота почти стерильная. Только в кресле нарочитый сумбур из подушек. - И какие из этого выводы? - Выводы? Дорогая, тебе просто необходимо как следует встряхнуться. Так что для начала сними это безобразие. Я напряглась от его прямоты, отвела глаза. Но Владимир легко засмеялся: - Аня, перестань, я имел в виду – переоденься. Весь день в офисном костюме – неужели не устала? Я смущенно улыбнулась своей глупости, а этот коварный тип мурлыкнул мне в ухо: - Хотя, признаться, твой ход мыслей мне нравится. Но я подожду, пока ты не захочешь этого так же сильно, как и я. Чтобы скрыть краску на лице, вывернулась из загребущих рук и скрылась в спальне. Что бы выбрать? Так хочу быть красивой. Рядом с таким мужчиной нужно выглядеть сногсшибательно, чтобы соответствовать ему. Судорожно двигала плечики в шкафу – мне всегда казалось, что одежды в нем невероятно много. Но сейчас просто не из чего было выбрать! Кошмар. Хотя, пожалуй, это пойдет. Лиза уговорила меня купить это платье еще в день прилета. Но надеть пока не доводилось. Тем более, я не рискну носить его без накидки – светлая летящая ткань слишком прозрачна. На груди она вообще почти ничего не прикрывает, только от талии расходится струящимися складками. Придется надеть пиджачок. Покрутилась перед зеркалом – неплохо, вполне элегантно. Распустила волосы, помотала головой, встряхивая гриву вместе со слежавшимися в мозгу за неделю бесполезными страхами, решительно подмигнула самой себе и решила, что сегодня – мой день и я возьму от него все, до последней капли. Владимир скользнул по мне восхищенным взглядом и нежно поцеловал руку. - Ради ТАКОГО стоило ждать и до утра. Мне все будут завидовать. Скромно потупилась, заодно проверив, не расстегнулась ли пуговица на пиджаке, уж слишком голодный вид у моего спутника. И потом, куда он меня повезет? Я не привычна к большим собраниям, тем более модным вечеринкам. Но все оказалось просто и мило. Уютный немецкий ресторан, респектабельный снаружи, и почему-то похожий на пряничный домик изнутри. Столик в уголке, недалеко от настоящего камина, на доске которого расставлена уйма всяких милых безделушек. Чуть приглушенное полосатым абажуром освещение, желтая свеча на столе. Владимир с довольным видом наблюдает за моим любопытством. Заказ сделал он, я просто махнула на все рукой. Мы весело болтали о всякой всячине. Оказалось, во многом наши вкусы похожи. Любимые актеры, фильмы, музыка. Потом он, смеясь, рассказал, о том, как меня искал, о своих друзьях, с которыми обязательно хотел познакомить. Я ответно порадовала офисным фольклором о нем самом, что вызвало еще большее веселье. Сама не могла понять, что происходить – никогда мне не было так хорошо и легко. Даже на море не могла полностью избавиться от напряжения. Сейчас же я чувствовала его, как себя. Возможно, это оттого, что я ему уже принадлежала. Не только в смысле близости, скорее, сердцем. А он… Хотя назвать своим такого мужчину, как Владимир Корф, для меня равносильно приватизации Эрмитажа, но все равно я уже знала, что наше притяжение взаимно. - Анют, хочешь особенного кофе? – вдруг предложил мой волшебник, - Такого нигде больше не готовят, старинный рецепт. Он воодушевленно блестел глазами, и я не смогла отказать. Что с того, что я предпочитаю чай, а сейчас вечер. Все равно вряд ли засну, даже если поеду домой. Но домой мы не поехали, во всяком случае, ко мне домой. Машина остановилась около подъезда элитного дома, Владимир повернулся ко мне, согрел испытующим взглядом. - Ты не передумала? - Нет… Володя, спасибо за этот вечер. Все так чудесно. - Анечка, если уж хочешь благодарить, тогда обещай быть честной в своих желаниях, – очень серьезно проговорил он, - По крайней мере, со мной. Разумеется, я тоже буду откровенен. Ох, ну и просьба. Это же все равно, что навязываться… Вот сейчас я хочу его нежности. Но просить как-то неловко. - Обещаешь? Это просто. Попробуй прямо сейчас. - … поцелуй меня. Он чуть наклонил голову набок, любуясь мной. Как приятно, когда тобой любуются. Но еще приятнее, когда осторожные мужские пальцы скользят по щеке, прикасаются к губам, чуть щекоча, поглаживают подбородок, приподнимая его. А столь любимое лицо приближается к моему, медленно, искушая и наслаждаясь каждым мгновением. “Анечка” – нежно шепнул он ДО того, как я поверила, что счастье для обычных людей все-таки возможно. - Я думал, это тебя придется соблазнять. Люблю разочаровываться так удачно, - меня весело обстреляли глазами и галантно помогли выйти из машины. Зеркало в лифте успело отразить немного растрепанную девушку со смазанной помадой, но вошедший следом Владимир тут же навел порядок, слизнув ее вовсе. Вид квартиры привел меня в чувство. Подобное я видела пока только у Долгоруких. Опять всколыхнулись мысли о разных мирах, чуть остудив пыл. Хозяин дома, очевидно, читающий мои мысли, покачал головой и потянул на кухню. Поверил бы кто-нибудь из нашей конторы в то, что, приведя в гости девушку, ловелас Корф будет просто варить ей кофе, рассуждая о достоинствах и недостатках сортов, а, перемолов купаж из зерен, начнет с видом заправского кулинара насыпать в турку готовый порошок и специи из разных баночек. Он священнодействовал длинной ложкой, а просторная кухня заполнялась божественным ароматом. Я зажмурилась, блаженствуя и пытаясь угадать хоть часть ингредиентов. Но, кроме корицы, все равно не узнала ничего. Потом мы перебрались в гостиную, где пили изумительный кофе из больших кружек, смакуя напиток и безмолвное общество друг друга. Оказалось, Лиза прислала Владимиру не одну фотографию – на столике в рамке стояло изображение, где мы с ним вдвоем на мотороллере. Какая я тут смешная, машу руками, видимо, повизгивая. Он же, собственническим жестом удерживая от падения, умудрялся еще поглаживать по бедру. Перевела глаза на моего искусителя и замерла. Голод в его взоре вызвал приступ дрожи. - О чем ты думаешь? - О том, что, рыбка, наконец, попалась. - Надеешься посадить в аквариум? – нахмурилась я. Мысль о том, что мои желания уже не играют роли, была неприятна. Но Владимир опять все понял. - Аня, раз уж ты мне не доверяешь, давай сначала я доверюсь тебе. - Как это? - Очень просто. Я даю тебе два часа, - он потыкал кнопки мобильного, потом пересел в удобное полулежащее кресло, - Можешь делать все, что угодно. А я не тронусь с места. Ну как, тебе нравится? - Я… могу даже уйти? Он насупился. - Если хочешь. Ключи на тумбочке. Кстати, эту связку я для тебя приготовил. Но неужели не хочешь остаться? Аня, скажи, часто ли ты жила, потому что хотела, а не потому, что так надо? Владимир Кто меня за язык тянул? Да еще про целых два часа!!! Рядом с этой малышкой я все время делаюсь болваном. Но, ничего не поделать, придется терпеть. Кстати, что? От Анечки не приходится ждать, что она запрыгнет на меня и растерзает в клочья. Эх, жаль, от нее я вынес бы не такое, и не раз. Но реальность оказалась интереснее. Сначала моя рыбка испытала острый приступ паники и попыталась сбежать. Даже дверь квартиры открыла. Я сжал кулаки, чертыхаясь по себя, и заорал ей в след: - Аня, подожди, я отвезу тебя! - Не надо. Я сама. - Тогда такси вызови! Но дверь хлопнула и зашуршала замком. Я резко сел, обхватив ладонями виски. Ну что за девчонка! Детский сад в его худшем проявлении! А я уже размечтался… Перед глазами мелькнуло, как Анечка с довольным видом слизывала пенку с кофе. Кофе… Теперь минимум полночи не уснуть. А малышка… У меня район приличный, но к ней ухари так и липнут. И я первый в списке. Как бы чего не случилось. Уже набрал ее номер, но звонкий голосок неожиданно ответил прямо из-за спины: - Мне казалось, кто-то обещал не вставать. Медленно повернулся, расплываясь в широченной улыбке. Моя радость осчастливила укором в глазах. Пришлось обратно устроиться в кресле, сладко потянуться и закинуть руки за голову. Рыбка все-таки оказалась золотой! - Думал, ты ушла. - Я и хотела,… но передумала. Она немного скованно прошлась по комнате, старательно не глядя на меня. Постепенно в движениях появилась легкость, даже пластичность. Ну, конечно, хореография… Наслаждался этим ее, почти полетом. - Я включу музыку, можно? - Анечка, запомни, тебе можно ВСЕ! - Даже поколотить тебя? - Если тебя это возбуждает, то вперед. Она покраснела, отвернулась к музыкальному центру. Копаясь среди дисков, пробурчала “Нет, ЭТО меня не возбуждает”. Студийные записи малышку не устроили, она остановилась на самописной сборке. Ох, девочка, какой верный выбор в нашем с тобой случае… Нет-нет, начинается все меланхоличным Эннио Морриконе, под которого можно медленно кружиться, шелестя складками платья… Оп, солнышко решило, что света эквалайзера и уличных фонарей нам достаточно… Зашла мне за спину, ласковые ладошки скользнули по лбу, пальчики взъерошили волосы, почесали макушку. Теперь я понял, что чувствует кот в аналогичной ситуации, жаль, что урчать не умею. А она уже понемногу шалит – почесала за ухом, потеребила за нос, мазнула по губам. Наклонилась к уху и тихо-тихо шепнула: - Странно видеть тебя таким смирным. Наверное, стоит воспользоваться случаем? Конечно, радость моя, пользуйся. Следующий такой представится не скоро… Очевидно, она была того же мнения, потому что, наконец, скользнула мне на колени. Пока неуверенно, держась подальше, как на стуле боком. Ухмыльнулся, демонстративно заводя руки за спину и смыкая пальцы в замок. Она одобрительно кивнула. Закрыла глаза, вытащила заколки из волос, помотала головой, превратив прическу в буйную гриву. Немного просто посидела, слушая музыку, потом медленно, как во сне, расстегнула пуговицы пиджачка. Снимать пока не стала, дразнится. Зато подвинулась ближе, почти вплотную, погладила по щеке, позволила поцеловать ладошку. Она не торопилась. Как будто привыкала к ощущению каждого движения, каждого прикосновения. Я видел, как она постепенно успокаивается, раскрепощается. Привычные зажимы таяли, как огромная сосулька под солнцем – капля, за каплей. Вот уже гладит меня по груди, по животу. Шаловливо щекочет под ребрами - “Проверка на ревнивость”. Шепчу ей нежные глупости, подбадриваю. Только бы не остановилась. Только бы не испугалась. Но мое сокровище не боится. Сверкает глазами, неумело расстегивая верхнюю пуговицу моей рубашки. Терзает тугую пуговицу, от старания прикусив дивную губку. Ох, дорваться бы до нее… Но ничего, сколько там еще осталось от двух часов? А в динамиках уже томно стонет Enigma. С пуговицами она справилась, невинно пояснив “Ты мне привычнее так”. Да, дорогая, доверяй хорошим привычкам. Еще бы брюки снять и совсем замечательно. Там и до платьица доберемся. А теплые ладошки уже гуляют по моему телу, шевелят волоски на животе, потом ложатся на плечи. Моя красавица придвигается совсем вплотную, коварно поерзав. Потянулась чудными губками к подбородку, к уголку рта. Отстранилась, заглядывая в глаза. Тем самым детским, но невероятно родным способом ухватила за уши и поцеловала. Не дразня, не пробуя, по-настоящему. Успел еще подумать, что у меня есть педагогический талант, но потом способности ученицы совсем закружили голову. Очнулся от недовольного возгласа Ани ”Ты обещал!!!” Оказывается, от воодушевления, я изо всех сил прижал ее к себе. С сожалением убрал руки за спину и укоризненно посмотрел на мучительницу. Но она не прониклась сочувствием, наоборот. Дерзко облизнула губки, приподнялась грудью к моему лицу и села верхом. Так, как надо. Точнее, почти - я все еще в брюках. В пору уже рычать. А она греет мою плоть своей попкой через ткань, дразнит, манит. - Аня, ты за это заплатишь! – выдыхаю глухо, угрожаю уже всерьез. - Начну прямо сейчас. И тут все стало совсем плохо. Аня, так же сидя на мне, мягко прогнулась в спинке, качнув плечами, сбросила свой пиджак. Спасибо, дорогая, что не сделала этого в ресторане. Иначе меня бы не удержал никто! Как можно сдержаться, глядя на ее изумительную грудь, прикрытую только совершенно прозрачной тканью. Бюстгальтер моя шалунья не надела. Розовые соски откровенно зовут попробовать их на вкус, бурное дыхание усиливает аппетит, а я так голоден, невероятно голоден. Ее глубокий вдох и я ловлю эту ягодку, терзая ее, хватая первые капли наслаждения. Аня отстраняется, пальчики судорожно теребят ремень моих брюк, но от волнения не справляются. - Помоги мне, - шепчет она перед поцелуем, и я отмираю. Одной рукой мгновенно расстегиваюсь и высвобождаю истерзанную ожиданием плоть, а другой ныряю под юбку Анечки сорвать с нее трусики. Их нет! Моя малышка была готова. Успеваю улыбнуться ей сквозь поцелуй, глажу бедра, сжимаю ягодицы. Она приподнимается, позволяет помочь себе. Я уже не тороплюсь. Мигом раньше, мигом позже - какая разница. Лепестки ее влажного горячего лона уже греют меня. Ей решать, когда тепло сменится блаженством. Вот оно, медленное погружение. Первые движения неглубокие, словно пробные, но скоро она вошла во вкус. Темп нарастал, дыхания наши сливались воедино, а тут еще и писк мобильного возвестил, что я снова хозяин положения. Ну а раз так – долой все, что мешает. Лямочки Аниного сарафана повисли на плечах, вроде усталых крылышек. То, что их соединяло, я безжалостно разорвал. Снять бы до конца, но это подождет, я уже близок. Мы оба близки… Темп уже бешеный, на самом пределе, дыхания не хватает, еще чуть-чуть и вот оно! Я обхватил ее за талию, прижав к себе, а она резко прогнулась в спине, опираясь руками на мои колени. Время сжалось, позволяя насладиться моментом. Встреча после разлуки… Здравствуй, милая. Анна Я не была бы собой, если бы не захотела немедленно сбежать. Даже дверь отперла, но в сознании зазвучали слова “Будь честна в своих желаниях”. И я осталась, чтобы не пожалеть. Неподвижность Владимира при его горящем взгляде дразнила меня и словно спрашивала “Слабо?”. А в самом деле, слабо ли мне? Два часа на возможность понять, чего я хочу и хочу ли вообще. Ведь это не будет подчинение его воле, сейчас власть моя. Да, я уже принадлежала ему, объятия этого мужчины желанны, но вот самой касаться его, познавая – это другое. К этому нужно привыкнуть. И вот он, мой шанс. Привыкнуть к мягкости волос, теплу кожи, ощущению мышц, послушно перекатывающихся под моими ладонями. И уж конечно, к собственным впечатлениям. Просто попытаться принять правильность того, как сладкие токи пробегают по телу, собираясь внизу живота, того, как твердеет грудь, зато пластичным делается позвоночник. Успеть насладиться мягким звоном в ушах и тем, как улетучиваются страхи, скованность. А следом нечто из глубин меня самой начинает подсказывать, вести вперед, смелее, откровеннее… Моя власть закончилась, когда она перестала быть нужной. Это оказалось так прекрасно – пережить невероятно острый приступ блаженства и вернуться не в прежний мир, а в новую сказку о Золушке и Принце. Тем более, последний не тратит время на туфельки, нетерпеливо сдирая с меня платье. Засмеялась, поднимая руки вверх, сдаваясь ему. Жадный взгляд скользнул по шее, груди, за ним следовали горячие ладони, вызвавшие столь сильное томление, что я застонала. Улыбка мелькнула на красивом мужском лице, добавив в него искушения от Змия из Эдемского сада. Он подхватил меня на руки и унес в спальню. Широченная кровать, в которой можно потеряться в одиночку… Но двоим там было хорошо. Очень, невероятно и бесконечно хорошо. Тут не было места словам, они истаяли в темноте, как сгоревшие свечи. И только под утро, на рассвете, когда ранняя летняя заря обозначила контур окна, вернулись, предшествуя первым лучам. Сил не было подняться, я просто шепнула ему в ухо: - Володя, я люблю тебя… Он повернулся, обласкал трепетно нежным взглядом, пальцами провел по губам. Глубоко вздохнул, как превозмогая какую-то тяжесть, вбирая в себя аромат момента: - А я тебя, мой ангел. Правда, - потом чуть нахмурился и продолжил, - Ты прости, мне пока тяжело говорить об этом, Анечка. Я все тебе расскажу, все-все. Но не сейчас, ладно? Я кивнула одними глазами. Он любит меня, чего еще желать, зачем объяснения… Он любит. - Ань… скажи еще раз, - слышится где-то среди моих спутанных волос, я смеюсь и повторяю, снова и снова, упоенная звуком голоса сердца, ослепленная сознанием – это взаимно. Владимир “Я люблю тебя…” Как часто я слышал это от разных женщин. Но верил впервые. Возможно, потому, что хотел верить. Анечка моя. Да, знаю, такие признания должен первым делать мужчина, но я не смог даже толком ответить. Ком образовался в горле, сковывая речь. Сколько грязи называют словом Любовь. А я и сам не чист, совсем не чист. Не успел еще освободиться от прошлого. Я глядел в ее чудесные глаза и мучительно пытался что-то объяснить, не спугнуть, но этого даже не понадобилось – Аня поняла. Если и не поняла, то просто приняла, как есть. Она любит. Конечно, я знал это. Иначе не вцепился бы в нее мертвой хваткой, как умирающий в последнюю надежду, не искал бы, как путник в пустыне колодец. Она любит. Любит настолько, что согласна была стать курортным развлечением, подарить ночь первого чувства и уйти в никуда. Любит. Так, что читает мысли, угадывает желания. Я же вижу – она считает, что повторяет судьбу матери, но даже уверенность в будущем неминуемом крахе не останавливает ее. Ничего не просит, отдает всю себя. Моя девочка… Ровное дыхание уже греет мне шею, ладошка замерла прямо над сердцем. Во сне люди не лгут. Она любит. Ресницы чуть подрагивают, на припухших губах легкая тень улыбки. Не знаю, что делать теперь. Просто переполняюсь нежностью. Меня распирает от желания укутать ее, баюкать в руках, шептать в ушко глупости. Но она уже спит на моем плече, сладко и крепко, а в комнате совсем тепло… Долго спать не смог. Кошмар, что я опять в том отеле просыпаюсь один, грубо выбросил в этот мир. Подскочил, как ошпаренный, в панике повернулся, и от сердца отлегло – Анечка была рядом, уютно посапывала, обняв подушку. Хрупкая, как статуэтка, безмятежная, как ангел. Простыня сбилась, чудное тело моей малышки немного прикрывали только ее волосы. Залюбовался картинкой. Стройные ножки, тонюсенькая талия, небольшая, но изумительной формы грудь, изящные руки. Кожа нежная, как дорогой шелк, ровный загар оливкового оттенка, только отпечаток купальника остался. Все мои знакомые женщины терпеть не могли этот “недожаренный след” и уничтожали его кто как. А во мне сейчас грань, которая скрывала от чужих взглядов, и даже от солнца прелести моей красавицы, вызвала настойчивое желание перецеловать столь сохраняемые сокровища. Сладкая моя. Какая сладкая… Нежности вызвали недовольный стон и на розовом со сна личике появилось знакомое упрямое выражение – малышка намерена спать до победного. Утомилась вчера моя рыбка, пусть еще отдохнет. Пока можно подумать, что делать днем. Чем могут заниматься по утрам мужчина с любимой девушкой? – Неверно. Если девушка, как у меня, то чем угодно, в первую очередь, спорами. Я вернулся в спальню через час. Как бы ни, что бы ни, но вставать пора. Теперь не зима, а Аня – не бурый медвежонок. Тишина в комнате и задвинутые шторы напомнили о минувшей ночи и утреннем разговоре. Даже защемило где-то внутри. Каким будет этот день? Все, ВСЕ изменилось. Не решился будить ее поцелуем, почти уверен, что не сдержусь. Потеребил за носик, шепнул: - Доброе утро, - и замер в предвкушении. Меня не обманули. - Лииииза, - простонала моя радость, - Такой сон… Сон – это я? Сейчас она его досмотрит! - Я не Лиза, зато ты – точно Соня. Удобно ей – две сестры, и обе Сони, запоминать не надо, - смеюсь от радости. Мне сегодня, говоря детским лексиконом, вообще смешинка в рот попала. Анечка подняла голову, огляделась, смущенно попыталась укрыться простыней. - Володя… Так это не сон. - Нет, красавица. Совсем не сон. И перестань обниматься с подушкой, я ревную. Она лукаво улыбнулась, порывисто подалась мне навстречу. - Красавиц будят поцелуем. - Я пытался, но ты давала понять, что это из другой сказки. Здравствуй, - только и успел, что чмокнуть розовые губки, как Анна уже вырвалась и оторопело уставилась на свое запястье, до этого закрытое подушкой. - Володя, это же тот самый! Но как, откуда? - Конечно, тот самый. Между прочим, тогда в отеле я с тобой из-за него разминулся. Так что, получай, наконец! Тонкая золотая цепочка цепочка с кусочками неограненной бирюзы и крошечными белыми ракушками в подвесках. Странное украшение. Немного несуразное, но цепляющее необычностью. И удивительно подходит моей русалке. Я был готов увесить ее бриллиантами, но лучше не сейчас. Первый настоящий подарок должен быть со смыслом. Тем более, моя глупышка опять терзается. У бедняги сил нет отказаться, но привычка – вторая натура. Уже чуть не плачет. - Зачем… Я не могу его принять.., И прочая ерунда в ее стиле. Сгреб в охапку и пресек все споры, быстро, эффективно, приятно. Она только пискнуть успела, потом расслабилась. - Аня, запомни. Во-первых, я имею право делать тебе подарки. Во-вторых, отказывая, ты меня обижаешь. И в-третьих, больше я не потерплю всяких капризов и никому не нужных сомнений. Все ясно? – состроил такую жуткую рожу, что она хихикнула, несмотря на настороженность, - Один раз ты от меня сбежала, больше не сможешь. Я никуда тебя не отпущу. И скрывать ничего тоже не собираюсь. Она вздохнула. - На работе такие сплетни поползут… - Они и теперь есть. Ань, это просто мода. Сейчас они гадают, смогу ли я тебя обаять..., - целую за ушком, дурея от аромата ее волос. - Нет, сейчас они ставят на твою скорость, - брезгливо поправила она. - Тем более. А когда поженимся, начнут ждать, продержусь ли я верным мужем, - вот размяк же рядом с ней, уже язык не контролирую. Разве так подобные новости выдают? И точно, девушка решительно отстранилась. - Поженимся?!! – округлились голубые глаза, а личико ее побледнело. - Ну да. Сама подумай, не отказывать же себе в жизни из-за сплетников, которым просто нечего делать, - пытаюсь спустить свою глупость на тормозах, но не вышло. - Погоди! Я не хочу замуж, - она попробовала вырваться, но я не пустил. - Это еще почему? - Я… мне еще рано замуж. И потом, кто ты, кто я… Закатил глаза. Опять сказочка про белого бычка. Я сегодня, как тот Вовка в Тридесятом Царстве – из сказки в сказку прыгаю. Надоело, повторно перекрываю гейзер пустого красноречия. - Ты по тем же причинам не хотела со мной встречаться? - Да, - она опустила голову, бессильно признавая поражение, - Это было трудно. Забыть тебя не получилось. Думала, что смогу любить на расстоянии. - Вот и люби, счастье мое. Такое тебя устроит? – роняю ее в подушки, сам наваливаюсь сверху, целую губы, сгиб шеи, куснул плечико. Сладкая, такая сладкая… С трудом удается остановиться, шепчу в разгоряченное лицо. - Аня, ты как наркотик, с ума сводишь. Но у нас куча дел сегодня. Она разочарованно вздыхает, потом начинает расспрашивать, наивно радуясь перемене темы. Ничего, я ее дожму! Даже знаю, с чьей помощью. Я все решил, пока она спала. “С любимыми не расставайтесь”, так ведь? И я не расстанусь. А пока – завтрак, поход по магазинам и вечером раут у Сашки – он лопается от любопытства. Жизнь прекрасна. Анна Кажется, вчера надо было бежать. Потому что сегодня я проснулась в постели тирана и собственника, каких поискать. Неудивительно, что он до сих пор не обзавелся семьей. Понимаю его прежних пассий. Кстати, о его семье, мне между делом сообщили, что мое в ней участие – дело решенное и обсуждению вопрос не подлежит. Мужчины что, все таковы? От моих тревог он попросту отмахнулся и выдал в качестве халата свою рубашку. Душ помог взбодриться и прояснил голову. Замуж? Мне? За него? А что там вообще, замужем делают? И потом, зачем? Не штамп же в паспорте меняет отношения людей. Тем более, известный переменчивым вкусом, Владимир вполне может вскоре увлечься другой. Что тогда? Развод или молчаливое закрывание глаз и вынуждение его лгать? Я знаю, что это. И тем более, знаю, как это больно. Нет, не хочу для него такой участи, да и себе тоже. Я буду с ним, все время, пока он этого хочет, пока не прогонит. Я ничего не могу дать ему, кроме своего сердца, потому не стану связывать собой. Так и скажу, если опять заговорит на эту тему. Мне повезло – больше серьезных разговоров не поднималось. Владимир показушно каялся за порванное платье (удовлетворенно поглядывая на мой нынешний наряд) и требовал принять от него новое в качестве компенсации. Обдумав, я согласилась. Тем более, на вечер действительно нужно что-то. В душе я надеялась, что попадется нечто, гармонирующее с новым браслетом. Браслет, тот самый… Как памятка с моря, кусочек летнего беззаботного счастья. С удовольствием ребенка теребила ракушки, слушала шуршащий стук камешков и просто млела. Он помнил. Уже тогда. И наша встреча в кабинете гендиректора – не простая случайность. Несмотря на слова шефа и прочие, где-то внутри у меня оставалось недоверие, и вот оно исчезло. Он правда искал меня. Может, Судьба? Нет, не думай об этом. Отвлекись, насладись моментом. Реальная жизнь скоро разбудит тебя, но пока ты в сказке. Служебный роман. Лови свои капли счастья, пока идет столь щедрый дождь. Судьба же укоризненно качала головой и улыбалась, подкидывая подарки один за другим. Сначала платье, почти того же фасона, что и погибшее в пучине страсти. Светлое, к облегчению Владимира, совершенно непрозрачное, с отделкой из тонких бирюзовых шнурочков, продернутых сквозь складки юбки. Идеально сочетающееся с бесценным украшением. Счастливая донельзя, я крутилась перед моим спутником, ожидая одобрения, но он лишь молча спрятался за перевернутой газетой. Расшалившись, пригрозила, что съезжу домой и оставшийся день прохожу в купальнике с парео. Подействовало безотказно! Меня немедленно оглушили треском комплиментов и прямо в обновке на руках доставили в машину. Неловкость от выходки Владимира на публике быстро сменилась умиротворением – на лицах встречных женщин отчетливо читалась зависть или одобрение. Так что я перестала вырываться, обняла его за шею. - Золотая рыбка становится ручной, - обласкал меня бархатный голос. Вечером поехали в гости. Я немного нервничала, гадая, какие они, друзья Владимира. Веселые и остроумные, как он сам, или дерзкие и самоуверенные, … тоже как он? В качестве ответа, меня представили симпатичному шатену с озорными глазами. - Александр, - широко улыбнулся он, - Счастлив, что вы все же не плод Вовкиной фантазии. А то мы уже думали – перегрелся, бедолага. Недоперегретый чувствительно ткнул его в бок и безапелляционно заявил: - Сань, побереги пыл. Глазки своей невесте строить будешь. Мишка уже пришел? - Неа, - хозяин жестом пригласил в гостиную, - Кстати, тоже не один будет. Мне показалось или он подмигнул? Громадная комната была стилизована под каюту корабля. Декоративные иллюминаторы с подсветкой, шторы – сетки и портьеры, дающие ощущения наполненных парусов. На стене морской секстан, компас, очень поцарапанный штурвал и прочая атрибутика. - А якоря у вас нет? – поинтересовалась я, вертя головой. - Пока нет, но скоро приедет, - ухмыльнулся Александр, - Что из напитков предпочитаете, Дездемона? И в ответ на удивленный взгляд, хохотнул: - Ничего личного, просто вы пришли с Отелло. Чтобы не заострять, выбрала кампари с соком и устроилась в уголке в кресле. Владимир нахмурился, очевидно, досадуя, что кресло не широкое и вдвоем там не поместиться. Они живо принялись обсуждать какие-то вопросы, касающиеся свадьбы Александра. Причем чем дальше, тем активнее Владимир уговаривал друга остановиться на кавказском ритуале, попросту выкрав невесту и уехав с ней в свадебное путешествие. Жених злорадно улыбался и обещал: - Ничего, Володь, придется потерпеть. Считай это местью. Будешь знать, как мой номер кому-попало светить. И вообще, должна же и от тебя быть польза. Мой спутник пообещал припомнить, но тут раздался звонок в дверь. Стоило хозяину выйти, как Владимир рывком выдернул меня из кресла и перенес себе под крылышко на диван. - Не поверишь, я вполне умею ходить, чесслово! - прошипела я. - Не поверишь, но споришь ты еще лучше, чем ходишь, чесслово! – в тон отрезал деспот, но продолжить не удалось. Из коридора донеслись оживленные голоса, и в гостиную ворвалась… Лиза. Вот уж сюрприз! Но, видимо, неожиданностью ее явление было только для меня. А дорогая сестрица подскочила к Владимиру, и они сочно расцеловались, не обращая на меня внимания. - Привет, ну наконец-то! - Потрясающе выглядишь. Аресты тебе к лицу. Они болтали весело и непринужденно, как старые друзья, причем, очень соскучившиеся. Огорченная игнорированием своей персоны, я постаралась слиться с диваном, но мне не дали. Последний гость, приятный молодой человек, настороживший наличием наплечной кобуры, отрекомендовался Михаилом и тепло выразил радость знакомством. - Анна, я столько о вас знаю, что заочно стал родственником. Вы не против? Я рассеянно ответила, что всегда мечтала о таком милом братце и не сдержала тревоги: - Скажите, Миша, у вас такая опасная работа? Он глянул на кобуру и засмеялся. - Нет, это все из-за Лизы. Пришлось носить агрессивный аксессуар, чтобы она перестала называть меня Умкой. Скажите честно, неужели я на него похож? Присмотревшись внимательнее, чуть не прыснула – сестрица была права! Что-то в выражении лица Михаила напоминало очаровательного медвежонка. Смешинку скрыть не удалось, собеседник изобразил горе и вздохнул: - Ну вот, и вы туда же. Значит, придется и пистолет носить. Хотя…. Тогда начнут сравнивать с Винни-Пухом. Я засмеялась, не сдерживаясь более, а он потребовал брудершафта, к которому присоединился и Александр. Поболтав с полчаса, все разбились на группы по интересам. Мужчины обсуждали предсвадебные хлопоты, делая пометки и периодически кому-то названивая. Мы с Лизой устроились в сторонке. Сначала смотрели фотографии на ее ноутбуке, а потом разоткровенничались. - Ань, я так соскучилась. Как ты? Рассказывай! А то Володю по аське теребила, но он молчал. Я смущенно потупилась, что тут скажешь? Кивнула на моего тирана и развела руками. Лиза одобрительно кивнула. - Вот и правильно. Он мужик нормальный. Тараканов вытравишь и все путем. Кто еще из кого чего выводить станет, но развивать тему не стала. Тем более, совесть болезненно прикусывала – эту неделю я и не вспоминала о родне. Во вторник только позвонила Лизе, сообщила о том, что ее тревога была ложной и можно возвращаться домой. Она тогда истерично хихикнула, ответила, что уже знает, и отключилась. Теперь же я узнала почему и ужаснулась. Бедная Лиза, что ей пришлось пережить! Ей устроили форменное маски-шоу, в самом буквальном смысле. Но сама резвушка возбужденно блестела глазами: - Понимаешь, я так расстроена была.. Мишка мне сразу понравился, но последний раз он слишком активно расспрашивал о тебе. Подозрительно же. Короче, я сбежала. Соньку к Никите отправила. Кстати, мы скоро станем тетями, но это между нами! Они еще не поженились. Обменялись радостными повизгиваниями, и она продолжила: - Ну, сижу я у Натки на даче, тоска смертная, одно радует – сеть нормальная. Работаю себе, никого не трогаю, а тут в холле грохот, дверь настежь, вваливаются три типа в брониках и масках с автоматами. Прикинь, как я перепугалась! Все точь-в-точь, как в страшном сне. Ну, меня аккуратно лицом в пол, руки наручниками за спиной сковали, на глаза шапку чью-то натянули. Это в такую-то жару!!! Ее возмущенный возглас донесся до мужской компании. Они переглянулись и подобрались ближе. Миша, сияя довольной улыбкой, непринужденно подсел к Лизе и влез в повествование. - Паршивцы, везли в фургоне без кондиционера! - Не в фургоне, а в Газели. Цельнометаллической. - А мне пофиг. Я спарилась! - Подумаешь, нам хуже было. Камуфляж – штука серьезная. А из-за тебя натерпелись. - Это еще и я виновата!!! Мне показалось, эта тема обсуждается не впервые. Они перебивали друг друга, воодушевленно ерзая, отмахиваясь, снова и снова споря о каких-то несущественных мелочах, бешено жестикулируя, корча рожи и поминутно закатывая глаза. Зрители наслаждались шоу, столь наглядно и эмоционально демонстрирующим, что перед нами идеальная пара. - Короче, в этом сарае на колесах блуждали по Москве… - Стояли в пробках!!! - …высадили в какой-то дыре. - Дырой Лехин гараж ты сама сделала. До того он был вполне приличным. И вообще, дай я расскажу, ты почти ничего не видела. Ну, пристегнули ее наручниками к верстаку, свет в лицо, все чин-чином, допрос устроили. - Я не выдержал садизьму ситуации, сбежал, - подал голос Саша. - Так значит, третьим был ты?! – многообещающе прошипела сестрица, - А то Мишка все не раскалывается, кого мне “благодарить”. - Ох и забодала же она меня… Выжала досуха, - гордо протянул Миша, - О поездке звенела, как совковый будильник, много и громко. Но – там была Соня и все! - Ха! Мы, партизаны, умираем, но не сдаемся. - Я уже о зубочистках под ногтями думать начал, но опасался – а вдруг треск только усилится. Шок он разным бывает, - дознаватель получил острым локтем под ребро и продолжил, - А потом Леха поинтересовался, а не спрашивал ли кто о поездке. - А вот тут тебя надо было сдать! - Возможно, - Миша обнял ее за плечи и гордо провозгласил, - Но ты же этого не сделала. Начала лапшу вешать. - Подожди, теперь ты все врешь. Я сама, - разошедшаяся сестрица подпрыгнула на диване, - Говорю, что приходил какой-то скользкий тип, вынюхивал что и где, наверное, украсть чего-то хочет. А иначе чего бы он на ноутбук смотрел, как кот на мясо? Короче, гоню дурочку. Вся из себя блондинка… Дружный хохот прервал монолог. Хотя Лиза - натуральная блондинка, природа совсем не обделила ее ни умом, ни чувством юмора. - В общем, не допрос, а диагноз, - подытожил Миша, мечтательно закатив глаза, - Леха потом ушел, он тактичный, а я прожектор выключил. - Угу. Представляешь, Ань, начала я что-то видеть, узнаю Мишку. Как, что? А когда дошло, что это розыгрыш, чуть не убила. Ему еще повезло, что наручники не снял сразу. Я в него все с того верстака перекидала. - …А потом притихла для вида, подпустила на близкую дистанцию. Между прочим, меня никто так не бил, даже в армии. - Аз воздам! - Лиза гордо приосанилась, а я присмотрелась и обнаружила на Мишином лице следы ее праведного гнева. - Да ладно, тебе же понравилось! Я перестала слушать их перепалку, просто любовалась. Они находились в едином ритме, настроении, заражали всех живостью, наслаждались каждым мигом вместе. Первый раз я видела такую любовь – бесшабашную, бурную, искристо-веселую, как праздник с фейерверком. Владимир Сходка у Сашки удалась. Анечка сначала дичилась. Чтобы расшевелить свою рыбку, активно демонстрировал интерес к ее резвой сестрице, но, кажется, переборщил. Девушка сникла и погрустнела, зато набычился Репнин. Ну, с горе-похитителем я быстро все прояснил, а вот малышка… Старалась держаться дружелюбно, но в глубине глаз опять появилась та нотка боли. Особенно, когда она смотрела на Мишку с его половиной. Я просто физически почувствовал новую волну ее отчуждения. Нет уж, не дождешься, милая. Шепнул в ушко: - Они хорошая пара, правда? И красивая. Почти как мы с тобой. Аня посмотрела на меня, потом на Лизу. - Ань, да что ты! Она же мне как сестра. Потому, что ТВОЯ сестра. Какая же ты смешная. Смущенная улыбка мелькнула на личике, и снова все стало легко. - Ну, если тебе от этого будет приятно, давай тоже поругаемся! Она лукаво склонила головку и одними губами шепнула “Позже”. А нас уже теребили: - Володь, Мишка говорил, что у тебя его мотоцикл, - так, энтузиастке все еще недостает экстрима. - Точно, Корф, ты еще не продал машинку по бедности? - Нет, я на нем от спальни в ванную езжу – скорость как раз достаточная. - А серьезно? - А серьезно, он на даче в гараже пылится. Весной был на ходу. - Гони технику назад! Сразу представил Репнина на его Хонде, в рокерской куртке с заклепками, а за спиной выглядывает Лиза в бандане и перчатках без пальцев. И все с оглушительным треском под “Полет Валькирий”. Песня! Надеюсь, до дельтапланов они доберутся не раньше следующего месяца. Вообще, вечеринка удалась. Единственное, о чем все всерьез сожалели – отсутствие Сашкиной невесты, и искренне выпили, чтобы последний раз собираться без нее. Мы с Мишкой нахально не отрывали рук от своих красавиц, девчонки довольно ехидно подкалывали всех мужиков без разбора. Домой (ко мне, разумеется) вернулись поздно, усталые, но довольные. Анечка клевала носом, а я прямо таял от нежности. Пусть сегодня поспит. Ведь впереди долгое воскресное утро. Анна Я проснулась на рассвете. Солнце пробивалось сквозь складки тяжелых штор, утренняя тишина уже сменилась чириканьем вездесущих воробьев. Сладко потянулась, открыла глаза и наткнулась на довольный взгляд Владимира. - Доброе утро. Как спалось? - Очень сладко. - И правильно. А теперь будет сладкое утро. Мы просто устремились друг к другу. Как первые лучи рвутся к стосковавшейся за ночь Земле, как тихие волны набегают на прибрежные скалы. Бережно и неотвратимо. Рассвет, пора любви… Слились в объятии, опаляя друг друга, сначала нежно, но вскоре все настойчивее пробуждали тот самый яростный огонь. Его поцелуй… Боже, он сводит меня с ума. Начитает почти робко, невесомыми прикосновениями ко лбу, к щекам, даже шутливо в кончик носа. Легонько проводит по уголкам губ, зовет ответить. Конечно, я отвечаю. Шепчет “Теперь ты”. Это что, урок? Ну что же, наставник, ты сам этого просил. Сама целую его лицо. Не хочу торопиться, но уже вся горю. А горячие ладони движутся по спине. Он ловит мои губы своими и больше не отпускает. То, что началось нежностью, перерастает в страсть. Его язык ласкает мой рот, подхватываю и эту игру, на мгновение отвлекаясь на мысль, а кто при поцелуе получает больше удовольствия – тот, кто целует, или тот, кого целуют. Успеваю ответить – какая разница, если делать и то, и другое, но тут же забываю обо всем – Владимир прижимает мое колено к своему боку, открывая перед собой, а затем чувствительно стискивает попку. С восторгом ощущаю его возбуждение, делаю резкий вздох, безмолвно прошу поторопиться и опять целую его, на этот раз, посасывая язык возмутителя моего спокойствия. Он приподнимается, нависает сверху, окидывает торжествующим взглядом и шепчет: - Не торопись, моя сладкая. Утро только началось. Вцепляюсь в его плечи, выгибаюсь в спине, не в силах контролировать себя. Да я и не хочу этого. Он терзает ртом шею, потом принимается за грудь. Надо же, эта часть моего тела, но я не подозревала, что прикосновения к ней могут подарить такую сладкую муку. Живот сводит судорогой от напряжения, Чувствую, что вся истекаю влагой, а мой волшебник все медлит. Ох, нет, не медлит, спускается к животу, щекочет пупок. Пальцы же… подумать стыдно, что они делают со мной, но и прекратить это я не могу… - Володя!!! Уже кричу, зову его. Он смеется, легко, дразнящее и наконец обнимает меня, прижимается всем телом. Горячие волны, одна за другой, они ведут, толкают, несут. Уже совсем близко и я взрываюсь на пике наслаждения, намертво стиснув руки на шее пробудившего во мне любовь человека и шепча его имя. Я больше не в состоянии слышать, видеть, осязать. Есть только этот миг и только он, мой любимый. Я счастлива, безумно, безгранично. Тянусь ответно доставить ему наслаждение, целую губы, щеки, подбородок. Лизнула ухо, чем вызвала довольный рык. Толкнула, повалила спиной на кровать. Я уже поняла, он любит мои шалости, но толком не знаю, что делать. Само собой, в современных фильмах все показано, но одно дело – смотреть на экране, другое – повторять самой. Просто начинаю действовать как он – ласкаю шею, спускаюсь по груди. Рельеф мощных мышц и едва обнаружимый сосок – мужчины так смешно устроены. Чуть прикусываю крошечный узелок и слышу судорожный вздох – все делаю верно. Тем более, что его ладонь уже зарылась в мои волосы, поглаживает, одобряет. Закрываю глаза, чтобы не отвлекали от ощущений. Ниже… Живот, весь напряженный, подрагивает проступившими мышцами. “Да, Анечка…” Потерлась щеками, мазнула пальцем пупок – Владимир дернулся, переводя дыхание. Мягко направляет меня ниже. В плечо упирается теплый, но твердый предмет, думаю, вариантов, что это такое, маловато. Покраснев, открыла глаза и напряглась – не мне судить о размерах мужских… деталей, но этот ошеломил. Перевела взгляд на лицо Владимира. - Страшно, Анечка? - Нет… просто не думала, что я такая… вместительная. Он оглушительно захохотал, сел, обхватил мою голову обеими руками, притянул к себе ближе. - Ты не вместительная. Ты маленькая, ты узкая, ты тесная. Восхитительно тесная! Я улыбнулась счастливому блеску глаз и, не отворачиваясь, лизнула его ладонь. Владимир ухмыльнулся и откинулся на подушки, одновременно прикладывая мои пальцы к своему орудию и побуждая его сжать. Повторно идти проще, путь уже знаком. Я вновь испытала на вкус его тело, осторожно лизнула рвущуюся навстречу головку. Стон пролетел по комнате, резкий выдох до каменного сжал живот моего недавнего мучителя. “Еще, Анечка… Добей меня нежно…” Краем сознания успела ужаснуться – что я делаю?! Но отклик тела Владимира стоил того, чтобы забыть стыдливость. Тяжелое, со всхлипами дыхание, рука на моем затылке, диктующая, что делать. Меня и саму скручивает винтом от напряжения. Это оказалось так сладостно и остро – владеть этим мужчиной, повелевать его блаженством. Когда все закончилось, отступившее было, смущение догнало внезапной волной - что он теперь будет думать? Но едва не грубый рывок роняет меня на подушки, а чувственные губы благодарят без слов. Глаза в глаза, любуемся друг другом, отдыхаем, сплетя руки и ноги. - Моя маленькая золотая рыбка… - сколько трепета и гордости в его голосе. Ком образуется в горле, иначе я ответила бы… Хотя что? Не меченосцем же его назвать… Хихикаю мыслям и уютно прячу лицо у него на шее. Владимир Верно говорят, встречать рассвет – привлекать удачу. Я поднялся очень рано. Моя прелесть сладко посапывала рядом. Где-то читал, что человека можно разбудить пристальным взглядом. И правда, можно – красавица завозилась. Или это я просто громко сопел от старания? Но, как бы то ни было, Анечка проснулась и доказала, что в самом деле является Золотой рыбкой. Она чувствовала мои желания и выполняла их, легко, радостно. Словно настроилась на мою волну, отключив свои традиционные принципы и комплексы, вот бы навсегда! Ох, девочка ненаглядная, и ты еще в чем-то сомневаешься? Сомневаешься, чувствуя себя со мной так свободно? Не хорошо так об умерших, но твоя мать сильно тебя покалечила. Ничего, будем справляться. И начнем уже сегодня. Дал себе слово, что вру Ане последний раз, и под липовым предлогом затащил ее к отцу в гости. Предупрежденный, хотя и сгорающий от нетерпения, родитель отсиживался у себя в спальне, когда я ввел малышку в гостиную-музей. Во время моего детства это была наша комната в коммуналке на шесть семей. Это уже после перестройки отец выкупил остальную часть квартиры и привел в приличный вид. Как я в тайне и надеялся, гостью, как магнитом, привлекло к фортепьяно и намертво там приклеило. Отец, тихо вошедший в комнату, едва дышал от восторга. Девушка играла почти безупречно. Я заметил только две ошибки и то, в самом начале, пока ее ловкие пальчики еще не размялись. Глубокий, удовлетворенный вздох раздался в наступившей тишине и счастливая Анечка повернулась к нам. Немая сцена. Анна - Аня, надо бы на дачу съездить. Репнин вчера очень просил. Ты не против? Я пожала плечами. Мне все равно, лишь бы не расставаться. - Если я не помешаю, то с удовольствием. - Нет, конечно. И вообще, без тебя я не поеду. Мы заскочили ко мне домой, собрали кое-какие вещи. Наконец, удалось переодеться для прогулки. С Мишей должным были встретиться у метро, но Владимир предупредил, что есть еще одно быстрое дело. Остановились в старом дворе около дома, о каких в 50-е – 60е годы снимали фильмы – монументального, солидного. - Я сейчас вещи закину и поедем. - Тебе помочь? Он кивнул. Я подхватила из багажника нетяжелую коробку и пошла за нагруженным проводником. Третий этаж. Владимир не стал звонить, сразу открыл своим ключом, поясняя на ходу: - Мы раньше тут жили, не удивляйся. Комната, куда я попала, выглядела декорацией к ретро спектаклю – монументальная дубовая мебель, роскошный ковер на полу, торшер, мягко отливающий благородной бронзой, бархатные шторы и фортепьяно! Инструмент тоже не современный, с историей, весь словно пропитанный атмосферой милых домашних концертов. Витые подсвечники окружили подставку для нот. Стопка тетрадей наверху. Я стояла, завороженная. - Хочешь попробовать? – интерес оказался заметен. - А можно? – с надеждой повернулась к спутнику. Он улыбнулся и забрал из рук коробку. Крышка инструмента скрывала чуть потрескавшиеся клавиши, сплошь оглаженные прилежными пальцами. Черный цвет стал темно-серым, белый немного пожелтел, но все мне было все равно. Если и возможен аромат музыки, то это фортепьяно источало именно его. Осторожно, как приветствуя, нажала одну клавишу, другую. А потом, как нырнула в мелодию, перетекая из Моцарта в Бетховена, из Шопена в Дунаевского. Доверила смятение души языку звука. Как прекрасно, как легко это было. Один на один с инструментом, растворяясь в музыке, в мечтах. Очнулась я, только иссякнув эмоционально и физически (пальцы устали, ведь не играла более года). Обернулась, вся сияя, и замерла. В комнате нас было уже трое. На пороге замерли ухмыляющийся знакомой улыбкой Владимир и седовласый мужчина, весь вид которого говорил о восхищении. Ой! Владимир Папенька мой дурацких вопросов не задает. Зато способен довести до бешенства умиленной заботой. - Деточка, вы были бесподобны! Обязательно позвоните своему наставнику и передайте мои комплименты и благодарность. Такой слух, такое исполнение… - Спасибо, - выдавила малышка, розовея от удовольствия, - Простите, что без разрешения. Я не удержалась. - Зачем же удерживаться, вы ведь не Володя. Это он по клавишам молотком стучал, - отмахнулся отец и, перестав надеяться на любимого отпрыска, представился сам, - Меня зовут Иван Иванович, но вы это уже знаете. А вы – Анна. Но умоляю, позвольте называть Анечкой? Она смущенно кивнула и улыбнулась. - Конечно, мне и самой это будет приятно. Вот, я знал, что надо ее сюда затащить. Отец на затюканных барышень имеет чуть не гипнотическое влияние, мгновенно становясь для них эдаким любимым дядюшкой, хранителем тайн и слезовпитывающей жилеткой. В трудные времена он вынужден был учить музыке всех желающих подряд. А кого в нежном возрасте удается посадить за фортепьяно? – Правильно, робких бедолаг. Так вот, перепуганные родительскими ожиданиями малыши буквально расцветали в присутствии отца. И не важно, был ли у ребенка талант или даже слух, он любого мог научить хоть немного бренчать. Родители млели и отставали от любимых чад. Те же, кто увлекался всерьез, добивались серьезных результатов. Но вне зависимости от дальнейшей судьбы, по праздникам они обрывали телефон поздравлениями. А самым перлом папиного послужного списка был парнишка с серьезными проблемами ушей, которого привела абсолютно глухая, но очень деспотичная бабка. Он уже тогда носил слуховой аппарат. Отец, не умеющий халявить, бился с ним насмерть, снова и снова объясняя, показывая (не помню всех подробностей, сам во время тех мучений предпочитал гонять мяч во дворе). А через пятнадцать лет в нашей квартире объявился лауреат престижных конкурсов и пианист Лондонского Симфонического оркестра!!! С цветами и диском своих записей. По его словам, только своему первому учителю он был обязан успеху. Последние годы, решив материальные проблемы, отец перестал давать уроки. Брался лишь за особо одаренных ребят, и то, только из любви к искусству. Ну, и пообщаться, конечно, тоже. И вот теперь, этому гению убеждения я привел свою будущую жену. Да у Анечки нет ни единого шанса отбрыкаться! А папенька совсем расчувствовался: - Анечка, а может быть, вы еще и поете? С вашим голосом это должно быть волшебно! - Только по-любительски, я не училась вокалу. - Уверен, вы скромничаете, но вам это к лицу. А вот Володя… Кстати, Володя, что это за безобразие на столе? – он наконец снизошел до бутафорских коробок. - Пап, не обращай внимания, выкину уходя. Надо же было для Анны предлог придумать, - я широко улыбнулся и подмигнул малышке. - Так что, поездка на дачу – тоже вранье? – Возмущение на милом личике не предвещало много хорошего. Пришлось каяться. - Ань, я ключи Мишке еще вчера отдал, извини. - Ты… меня обманул?!! Укор в голубых глазах резанул сильнее бритвы. Что ответить? Что это была ложь во спасение? Или что иначе она перепугалась бы встречи с потенциальным свекром, а то и отказалась от нее? Но ответить я не успел, мой недремлющий папа проявил солидарность: - Володя, ну как не стыдно! Анечка, мне очень жаль. Такой негодник, совсем распоясался без женской руки. Сами понимаете, без матери рос. Поверите ли, пока он в школе учится, я чувствовал себя отцом легендарного Вовочки. Ни дня без происшествия, дневник весь красный, как прострелянный дробью. А уж фантазия… И в кого только такая! Уговаривать, стыдить – как об стенку горох. Головой кивает, а глаза хитрющие. Но ремнем я не мог – он у нас с Верой один был. Ну и избаловался. Надеюсь, хоть вы повлияете. - Меня он тоже не слышит, как видите, - буркнула Анечка, - Вообще! Даже не делает вид, что интересуется моим мнением. Ухмыляясь до ушей, я ушел на кухню. Кофейку сварить. Из гостиной доносились голоса – эти двое самозабвенно жаловались друг другу на мою скромную персону. Чувствую, скоро папа удочерит Анечку и они в обнимку, исключительно любя, возьмутся за розги. Сунулся в дверь как раз в тот момент, когда удовлетворенный отец завершил: -… Ну, что поделать, раз нам с вами достался такой безобразник…. - Пап, насчет вас с ней, ты погорячился. Анна отказалась за меня замуж выходить, - наябедничал я и отхлебнул кофе из кружки. Шоу должно гоу он! - Почему? – ужаснулся родитель, но тут же сокрушенно согласился, - Хотя, я вас понимаю. В ваши годы можно найти и получше. Бедняжка оказалась меж двух огней. Негодуя, стрельнула по мне глазами и хотела оправдываться перед отцом, но я опять перебил. - Дело не в этом. Она считает, что количество денег на единицу человека в нашей семье настолько превышено, что исключает возможность нормальных отношений. - Девочка, как вы мудры, - обратно расчувствовался отец, - Надеюсь, с вашим появлением, цифры изменятся в сторону более разумных. - Это еще не все, - я опять не дал Анечке и рта раскрыть, - Ей не нравится, что я юрист. Вот если бы уволился и пошел охранником в комок, тогда… - Не говори глупостей! – отрезал родитель, - У Анечки слишком развит художественный вкус, чтобы слепо поддаваться обычному женскому пристрастию к форме. Тем более, тебе не к лицу. Крошка уже едва не плакала. Губы подрагивали, личико побледнело. Она, очевидно, решила, что мы издеваемся. - Простите, Иван Иванович, рада была с вами познакомиться, но мне пора идти. Всего хорошего. - Не уходите, Анна, - посерьезнел, наконец, отец, - Володя, принеси гостье воды. Я шагнул к кухне, но в спину мне ударило ледяное уточнение “Минеральной. С газом. Из ближайшего супермаркета”. Ясно, на полчаса нужно исчезнуть. Папа берется за дело. Анна Я не была готова к этой встрече. Отец Владимира оказался совсем не таким, каким я могла его представить. Начать с того, что мужчины не были похожи ни капли. Высокий широкоплечий сын олицетворял столичного плейбоя, не знавшего забот и отказов. Хозяин жизни, привередливо выбирающий из лежащего перед ним мира. Отец же – сутуловатый, сухой. Морщины у рта и на лбу ясно говорили о пережитых трудностях. Зато глаза лучились добротой и теплом. От него исходило ощущение… Деда Мороза в домашней обстановке. Общая тема у нас нашлась сразу – музыка. Однако первая приятность общения скоро была разбита обидой – Владимир затащил меня сюда обманом. Я ведь даже одета не для гостей – в шорты и облегающий топик. И потом… разве честно вовлекать третьего в наши с ним личные неурядицы? Тем более, выдавая мои болезненные тревоги в качестве повода для острот. В какой-то момент почувствовала, что с меня хватит, и стала прощаться с хозяином. Но он не пустил, первый раз продемонстрировав схожесть с сыном. Мгновенно изменив настрой, решительно отправил Владимира с поручением и повернулся ко мне. - Анна, простите меня за легкомысленные слова, вижу, вас они огорчили. Просто я слишком рад вашему приходу. Уже много лет мечтаю, что сын приведет в дом красивую девушку, ту самую. И вот, этот день настал… - Боюсь, я не оправдаю ваших надежд, Иван Иванович. Вы ничего обо мне не знаете. - Не будьте так уверены. Например, я был знаком с вашим отцом, хотя и не близко. Но это не важно. - Что же тогда важно? – этот человек уже принял меня, без всяких условий и требований, просто, сразу. И от этого мне, выросшей в атмосфере полубрезгливого отношения к безотцовщине, стало больнее. Неожиданно для самой себя смогла горько признаться, - Может быть то, что сестры не смеют открыто встречаться со мной? Или то, что я всю жизнь прожила, чувствуя себя виновной в одиночестве матери… Или то, что я не умею верить мужчинам? - Но мне вы сейчас доверяете, Анечка, - мягко возразил собеседник. - Да, - я вскинула глаза, - Я не хочу лгать. И не хочу, чтобы Володя был повязан со мной, как мой отец со своей женой. Я… надеюсь, вы поймете и поможете мне. - То есть, я должен отговорить его на вас жениться? – кажется, он не верил своим ушам. - Я ничего не могу ему дать. Я из провинции, со скромными запросами, не привыкла к современным тусовкам и прочему. У меня нет ни банковского счета, ни влиятельной родни. Я… даже не умею жить в семье, у меня ее толком никогда не было. Мама была рабочей пчелой и меня научила быть такой же. А теперь сравните – экзотический махаон и пчела… Он помолчал, задумчиво глядя куда-то сквозь стену. - Я вам очень благодарен, Анна. И за доверие, и за то, как вы честны и ответственны. Хотя большая часть ваших рассуждений неверна, я вижу, что вы искренне переживаете. Так что теперь выслушайте и меня тоже, ладно? Я кивнула. - Как вы понимаете, я более, чем кто другой, заинтересован в том, чтобы мой Володя был счастлив. Вы правы, он избалован, нахален и прочее. Он, казалось бы, имеет все, что ни захочет. Но ценно ли ему это? Поверьте, я давно не видел его таким радостным, как сегодня. Знаете, Анечка, когда через много лет ваш сын и, надеюсь, мой внук, приведет в родной дом очаровательное существо, вам не нужны будут слова или объяснения. - Но… - Погодите, я не закончил. Деньги иногда дают ощущение всемогущества. Но всегда, когда вы привыкаете к такому положению, случается нечто, переворачивающее жизнь с ног на голову и вы все готовы отдать, решительно все ради достижения того, что становится единственно ценным. Ему повезло, Анечка. Очень повезло встретить вас. - Но мы такие разные! – вырвалось у меня сквозь уже подступающие от смеси горечи и облегчения слезы. - Идите сюда, я вам кое-что покажу, - он поманил меня к окну, отодвинул шторы, - Вот видите, потрепанная хоккейная коробка, песочница с грибком, старые деревья. Обычный Московский дворик. Володя вырос не на курортах Турции или Кипра, как многие современные дети, а тут. Пинал мяч, бил им стекла, гонял кошек. Люди родом из своего детства, Анечка. Так что не думайте, что у вас так уж мало общего. Кстати, знаете, как я стал…. небедным человеком? – Не поверите, совершенно случайно. В перестроечную неразбериху у нас стоял полный разгром, даже зарплату на кафедре платили нерегулярно. Все перебивались, как могли. А тут в День Рождения мне коллеги дарят лотерейный билет – денег вообще не было. И он оказался выигрышным! По тем временам сумма была фантастической – новую машину мог купить. Но, знаете, у меня с деньгами отношения не складывались – то их терял, то крали, то выманивали. Ну, я и решил – отдам другу. На него рэкет наехал, он свое дело открыл. Понимаете, пожалел его семью, мы дружили. Пришел получать деньги и сразу сделал перевод, только Володе на новую куртку оставил. Самое забавное, потом выяснилось, что этим переводом я спас самого себя от рэкета выигрышной комиссии. - А друг… Ему помогло? - Да. И вы его знаете. Это же НикПалыч. Я вытаращила глаза, а мой собеседник мягко засмеялся. - Я почти сразу о том случае забыл. Тем более, Коля с домочадцами уехал, но через год вернулся, зарегистрировал фирму, а меня без вопросов и обсуждений сделал совладельцем. Я умудрился поставить на фаворита. Он отличный руководитель, а у меня, как человека творческого, обнаружилось чутье. Так и выплыли. Володя, как подрос, тоже к нам работать пошел, а Колин сын, Саша, вы его должны знать, пока волчонок-одиночка. Так что, Анечка, ничего не бойтесь. Судьба мудрее нас и иногда выкидывает такие штуки, что дух захватывает. Вот вы сами, например. И на вопросительный взгляд, пояснил. - Я готов был принять любую девушку, которую выберет сын. Но он умудрился найти настоящее сокровище. Значит, мальчишка не безнадежен. - Иван Иванович, пожалуйста, не надо… - Хорошо, не буду смущать. Ваше неумение жить в семье, это да, это серьезно. У Володи тоже давно не было такого опыта. Ну, так и учитесь вместе! - он гордо приосанился, с пафосом выпятил сухую грудь, - Во всяком случае, предлагаю себя на роль общего папеньки. Не смогла удержаться, захихикала. - Спасибо вам. Я, правда, очень благодарна вам. Но я не знаю… - Анечка, вы верите в наследственность? - Конечно. - Вот и я тоже. А мужчины в нашей семье отличаются умением находить свои половины и обретать с ними целостность. Володя любит вас, это настоящее, не на день, поверьте. - Хотела бы я быть в этом уверена… - прошептала я под нос, но он, кажется, услышал. - Он что, вам ничего не рассказал?!!! Иван Иванович схватился за голову и простонал: - Ох, болван… А я-то вас убеждаю. Деточка, вы пока не все знаете, поэтому так тревожитесь. Простите глупого мальчишку. И поверьте мне, знающему его всю жизнь – он вас любит. Но вот вы, вы сами… любите моего сына? Я смотрела в его добрые глаза, чувствуя себя беззащитной перед откровенностью этого человека. Пожала плечами, кивнула и глазами, и головой. Что тут сказать? Что не влюбиться в его сына невозможно? Что эта любовь сильнее меня, что пугает и окрыляет одновременно? Но Иван Иванович и так все понял. Сжал мою руку в ладонях. - Тогда и боритесь за его счастье, а не за возможность это счастье отнять. Доверьтесь Судьбе, Анечка. Владимир Вернувшись из “ссылки”, застал трогательную сцену – мои меломаны упоенно играли на фортепьяно в четыре руки. Со стороны могло показаться, что они годами репетировали вместе. Периодически то один, то другая отнимал пальцы от инструмента и партнер менял мелодию. Интересно, как долго они уже развлекаются? Но получалось здорово. А уж как довольны были они сами… Наконец, Анна измождено уронила руки и взмолилась: - Иван Иванович, пощадите! У меня нет больше сил. Папуля галантно расцеловал ее ладошки. - Простите, деточка. Я увлекся. Давно никто меня так не радовал. Пришлось прервать их расшаркивания и предложить отметить встречу. Отец воодушевленно кивнул и потащил гостью в свой кабинет. Я по дороге перехватил Анечку за талию и, мило улыбаясь родителю, усадил рядом с собой. А то он от счастья уже готов ее удочерить. Фигу! Только через мой труп. Или невестка или никак! В смысле только невестка! Малышка метнула неодобрительный взгляд на проявление моего собственничества, но смолчала. Папа же, все быстро скумекав, расплылся от умиления. - Володя! Я за тебя спокоен. Ты теперь в надежных руках! - А разве не наоборот? – лихо ухмыльнулся я, плотнее притягивая в себе ускользающую русалку. Она порозовела и сделала неудачную попытку вывернуться. - Бесстыдник, не смущай девушку. А вы, Анечка, уж построже с ним. За уши, что ли, оттаскайте! - Точно!- муркнул я, - Именно за уши! Пап, у нее это так здорово получается! Отец вопросительно приподнял бровь, но вконец сконфуженная гостья отчаянно перевела разговор на нейтральную тему. Пришлось смириться. За легким трепом под шампанское и сладости, вдруг понял, что папа с трудом сдерживает гнев. На меня. Очень странно, ведь Анне просто нечего рассказать ему из того, что может вызвать такую реакцию. Он хорошо меня знает, не питает иллюзий и принимает, каков есть. В чем же дело? Не в гостье же. Которая, кстати, расслабилась и открыто смеется незамысловатым шуткам. Н-да, вечером назревает разборка. Но мне повезло. Отец не стал откладывать. Вручил красавице увесистый альбом фотографий, сделал жест следовать за ним. - Ты что вытворяешь? В кои-то веки встретил замечательную девушку и так ее мучаешь. - Пап, ты о чем? – даже опешил, - Кто из нас кого мучает! - Володя, у нее серьезные проблемы, а ты только усугубляешь. Ты даешь понять, что она тебе НРАВИТСЯ, а этой девочке просто необходимо быть НУЖНОЙ. Чувствуешь разницу? Сам держишь ее на расстоянии и еще смеешься над страхами. Я насупился, эти Анины страхи мне поперек горла уже. Я с ними знаком больше, чем с ней самой. Но отец решил сегодня меня добить. - Почему ты еще не родитель рассказал ей? - Думаешь, это так легко? – вспылил я, едва сдерживая голос, - Думаешь, просто вот так сразу “Ань, только не удивляйся, но …” - Хватит молоть чушь! – отрезал возмущенным шепотом, - Она тебе нужна? Я ответил мрачным взглядом. Что он спрашивает. Разве я привел к нему кого-попало? Просил бы его помощи, если бы не боялся потерять ее? - Если нужна, найди в себе мужество открыть ей свою боль. - Папа, все в прошлом. - Тогда почему ты боишься этого прошлого? Володя, величайшее счастье – найти человека, рядом с которым ты сможешь быть и слабым, запомни. Если она – та самая, доверься ей. Потому что иначе скоро потеряешь. - Нет. Она меня любит. - И именно по этой причине она готова от тебя уйти. Анна Когда вышли от Ивана Ивановича, поймала на себе ироничный взгляд Владимира. Напряглась. - Что-то не так? - Да вот отец пригрозил, что если мы расстанемся, лишить наследства. Так сказать, сделать из меня мужчину твоей мечты! Поморщилась. Ну и шутки у него иногда бывают. - Не надо, пожалуйста. - Ладно. На самом деле, он очарован. Просил почаще навещать вместе. - Он удивительный. - И мудрый, - сын мудреца улыбнулся, обнимая покрепче, - И его надо слушаться. Ты первая – прямо сейчас хватай меня за уши! Я сначала засмеялась, подергала его за ухо, но почти сразу сникла. Слишком много эмоций измотали меня за эти два дня. Точнее, за эту насыщенную неделю. - Володя, отвези меня домой, пожалуйста. Он посерьезнел, с новой для него робостью заглянул в глаза. - Аня, ты все еще обижаешься? - Нет. Правда, нет. Но я устала. А завтра на работу и дома тоже нужно… - А я не помешаю тебе в этом “нужно дома”? – он скроил такую жалобную физиономию, что отказать стало невозможно. Разве что строгости добавить в голос. - Если будешь сидеть тихо! – он кивнул, теперь изображая послушание. Конечно, дело было не в уборке, и не в подготовке к рабочей неделе. Просто мне захотелось оказаться в привычной атмосфере, перевести дыхание. Так много изменилось, так быстро, так сильно. Мне нужно подумать. Серьезно подумать над ситуацией и, конечно, над словами Ивана Ивановича. Он принял меня. А я… Приняла ли я Владимира? Я люблю его, но доверяю ли? Пока ехали к моему дому, пока прохаживались по длиннющим коридорам супермаркета (содержимым холодильника одинокой девушки вряд ли можно насытить здорового и энергичного мужчину) терзалась вопросами, поглядывая на своего спутника. Как ни странно, не раз ловила на себе его ответно задумчивый взгляд. У меня дома Владимир демонстративно уселся в кресло, и затих под грудой диванных подушек. Чтобы не мучить его, быстро симулировала видимость уборки и полила цветы. Костюм на завтра готов. Как там мой тиран, не заснул? Он не спал, но был грустен. Брови хмуро сошлись над переносицей, предсказывая, где через много лет пролягут первые морщины. Смотрит испытующе, как впервые. Не знаю, чего больше в его глазах – боли, ожидания, вопроса. Но я и не хочу разбираться. Я устала. Мне нужно сейчас почувствовать его присутствие, его тепло, силу. Присела перед креслом на корточки, прижалась лбом к руке. - Володя… - У тебя не осталось иллюзий на мой счет? – он мягко ворошит волосы, пряча грусть за иронией. - Таких иллюзий и не было. - Аня, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Даже просто сидеть рядом, смотреть, как ты гладишь. Я не хочу расставаться с тобой. Одного раза хватило. Даже почти двух. Очень важно, чтобы ты поверила мне… Его глаза такие серьезные, такие искренние. Он тяжко вздохнул, как решившись, но я внезапно испугалась. Это ведь как некая дверь в неизвестность. И пока я не готова ее открыть. Откровения, явно непростые для сильного мужчины, страшили меня до судорог. И, прерывая уже готовое сорваться с его губ продолжение, я кивнула: - Мне тоже. Но давай договоримся больше друг другу не врать. Я не требую отчета в твоем прошлом. Скрываешь что-то – дело твое, но прошу, не надо обманывать в настоящем… Облегченная улыбка вернула свет в его лицо и разогнала с него тучи. Владимир легко поднял меня, посадил на колени, притянул к себе. Договор мы скрепили не торопясь, зато тщательно. Конец второго сезона Анна Две недели пронеслись, как одно мгновение. Несмотря на мои попытки вуалировать для посторонних очевидное, Владимир открыто привозил меня на работу и забирал с нее. Он ни капли не смущался наших отношений и иногда, казалось, даже бравировал ими. Первое время сослуживцы таращили на нас глаза, шушукались о перспективах этого романа, но все прекратилось, стоило в офис нагрянуть Ивану Ивановичу. Откровенно отеческое обращение поставило в пересудах жирную точку. На мне словно поставили печать ”Собственность Корфов. Без необходимости не трогать”. Шеф перестал хмуриться, наоборот, благодушно улыбался, заставая Владимира сидящим на краю моего стола и беззлобно прогоняя работать. Цветов мне больше не доставляли, зато баловали сладостями и вкусностями. С подачи Танюшки я даже начала опасаться растолстеть. Узнав об этом, мой волшебник коварно приподнял бровь и муркнул в ухо: “Никак не могу этого допустить”. А вечером опять сварил невероятно вкусный кофе. В ту ночь чуть не растерзали друг друга. Конечно, мы не расставались. Даже простые бытовые мелочи настолько радостнее делать вдвоем или для того, кого любишь, а жизнь состоит не только из них. Стремительно приближалась свадьба Саши. Уже приехала его невеста, и мы успели подружиться. Она такая милая, открытая девушка, по-женски мудрая и в то же время проказливая. Мы с Владимиром уже раз сто переспорили насчет подарка молодоженам, приняли решение и снова переменили его. Кажется, это входит в традицию. О своих отношениях мы избегали говорить, просто жили ими. Я чувствовала, что ему тяжело, правда, не понимала, отчего именно. Сама же… Наверное, я тоже боялась. Поэтому радовалась затишью, уже не представляя, как жила раньше без этого человека, без трепета, что пробудил он во мне. Я любила его. Любила настолько, что больше не говорила о своей любви, хотя страстно нуждалась в этом признании каждый раз, когда… Но я понимала, что-то тяготит его, и мои слова оживят эту тяжесть. Всем сердцем, всей душой я хотела оградить его от боли, от скуки, от тревоги. И была счастлива, как никогда прежде. Одиночество, привычное всю жизнь, забылось, как тяжелая болезнь, но Судьба решила напомнить о нем. Как-то в понедельник Владимира прямо с утра вызвали на совещание, а уже через час по локалке пришло письмо от него “Аня, зайди ко мне, это серьезно”. Перепуганная, метнулась в юридический отдел. Лицо, еще недавно спокойное и умиротворенное, сейчас наводило на мысль о султане, сообщающем женам о том, что он влюбился в другой гарем – мрачное и виноватое. Весь остальной организм метался по кабинету, сгребая папки в портфель и чертыхаясь в полголоса. - Володя, что? Он остановился напротив меня, с досадой выдохнул. - Ты представляешь, командировка! Срочно. Прямо сейчас! - Фу, напугал, - от облегчения стукнула его по плечу, - Я думала, что-то страшное. - Ань, ты правильно думала. Я лечу в Берлин, утрясать черти-что и неясно насколько. А свадьба уже в конце недели. Спасибо, хоть не наша. Но я свидетель, Романов не простит. - Ну… значит, ты все успеешь. Ты у меня быстрый. Он несколько оттаял, ухмыльнулся сквозь сердитость. Прощание вышло скомканным, но разве в таких обстоятельствах можно надеяться на иное? Я проводила его до парковки, по пути пообещав не ходить одной вечером, не знакомиться на улице, не выключать мобильник и не думать ни о ком другом. Первая разлука. Я ощущала себя цветком, забытым на окне уехавшими в отпуск хозяевами. Палящее солнце, ни капли воды. Оживляли только звонки. Часы между ними тянулись годами, ночи заполнились кошмарами. Отсутствие Владимира иссушило меня до бледности. Если бы не жара, точно загрипповала бы. Вместо этого с утра в четверг разболелся зуб. До полудня терпела, но потом не выдержала и отпросилась у шефа. Александр Христофорович тревожно выслушал, неодобрительно хмыкнул и отпустил. Мне повезло, первый раз за неделю – в нашей поликлинике не оказалось очереди из пациентов с острой болью. Видимо, в такую жару даже зубы болят только у избранных, вроде меня. Доктор быстро определила, в чем дело, вколола обезболивание и поставила лекарство. Нужно было подождать полчаса, но тут в кабинет вломилась женщина средних лет с воющим парнишкой, держащимся за щеку. Я уступила место в кресле. В конце концов, мне неважно, где ждать. Высидеть у кабинета не получилось – ребенок за дверью орал так, что стыла кровь в жилах. Но, что еще хуже, лекарство, что мне дали, стало действовать странно – появились пятна перед глазами, голова закружилась, мучительно необходим стал свежий воздух. Опираясь о стенку, поползла к открытому окну в дальнем конце коридора, высунулась туда, почти по пояс. Уф… немного полегчало. Обратно идти не решилась. Присела напротив окна, в крошечном закутке рядом с каким-то кабинетом без таблички, просто с номером. Слабая, но мерзкая дергающая боль в десне, муть в глазах, дурнота… Как же плохо болеть… И как плохо быть одной, пусть и временно. Хоть бы он позвонил, голос бы услышать, теплый, ласковый, чуть горчащий ехидством. - Анна… Ты здесь… Господи, да что они мне вкололи? Уже галлюцинации начались. Он же не может быть тут сейчас, он в Берлине, еще утром мы созванивались. И потом… Владимиру не за что ненавидеть меня. А это видение полно ярости и презрения. Владимир Жизнь – зебра полосатая. И чем светлее белая ее полоса, тем резче она сменяется черной. Две недели я был счастлив. Просто счастлив, каждую минуту, каждый вздох. Моя малышка перестала дичиться, с ней стало невероятно легко. Улыбка, поселившаяся в ее голубых глазах, светила ярче солнца, грела, исцеляла. Я так и не рассказал ей ничего, просто не нашел времени. Ну не хотелось портить настроение себе и ей. Все откладывал на попозже. Мы просто жили своей сказкой на двоих. Но все имеет свойство заканчиваться или прерываться. В один чудно начавшийся понедельник мы явились на службу. Я даже в кабинет не успел зайти, как прибежала заполошная Катька и затребовала на ковер. “Что там еще?”- недовольно думалось между воспоминанием о том поцелуе Анечки в служебном лифте. Эх, лучше бы мы в нем застряли. Проблема оказалась серьезной. Партнер в Берлине начал вставать на дыбы и срочно нужно туда ехать. Но при чем тут я? Пусть финдиректор едет или даже сам НикПалыч. Но великий босс оказался хитрым, как змей. - Володя, я сам расстроен. Но взяться за это придется тебе. Не спорь. Видишь ли, Христофорыч тут досье на их верхушку собрал. Тоже мне, новость. У Бенкендорфа пунктик такой - собирать информацию, как еж листья. Но начальство вальяжно продолжило: - И знаешь, кто у них там держатель контрольного пакета? - Знаю. Штольц. Но я при чем? - А знаешь ли, Владимир свет Иванович, какова девичья фамилия мамочки этого Штольца? – судя по довольной морде шефа, ответ я угадал правильно, поэтому закатил глаза и застонал, - Воооот. Так что у нас есть небольшой козырь с расчетом на немецкую сентиментальность. Если к ним приедет Корф, разговор может стать проще. Тем более, язык для тебя не проблема. Володь, ну не Ивана же посылать. С ним дальше филармонии и фотографий в альбоме не дойдет. А это дело нам грозит потерей денег и, что гораздо хуже, репутации. Расклад убийственный. Не отвертеться. Но хоть попробовать немного подсластить себе пилюлю. - Для солидности поеду с переводчиком. Бенкендорф и Кайзерлинг захихикали, подлецы. НикПалыч вздохнул и невозмутимо протянул Христофорычу сто долларов. - Мысль, конечно, неплохая. Но у нее не открыта Шенгентская виза. Так что у тебя есть еще один повод утрясти все быстрее. Все, Володя, билет уже заказан, собирай документы по контракту. Удачи! Обложили, гады. Прощание с Анечкой, самолет. В дороге просматривал документы и вспоминал семейную историю. Отец-то все знает досконально, он даже составил генеалогическое древо, начиная с времен Елизаветы Петровны. Правда, это древо почему-то больше напоминало медленно засыхающий сучок. Все, женюсь и исправлю ситуацию! Привью, так сказать, новую веточку, да какую веточку…. Немцы выдерживали марку – меня ждали, но не встретили. Первое рандеву с их исполнительным директором получилась непростым. Пожилой мужик, явно оценивший фикус с фамилией, решил, что перед ним просто “визитка”, и попер тараном. Мне удалось его осадить и, наконец, получить полный список претензий. Половину отмел тут же, сославшись на пункты местного законодательства или на нечеткую оговоренность данных вопросов в контракте. Немец притих и предложил продолжить беседу завтра. Я досадливо поморщился и попросил его назвать какой-нибудь ювелирный магазин, дав понять, что они своей мышиной возней отвлекают меня от невесты. Утро вторника началось звонком. На совещание прибудет сам Штольц. Ну, посмотрим, что там за возможный родственник. Старший акционер оказался коренастым высоким мужчиной за пятьдесят с проницательным взором и скупыми жестами. Мне он сразу понравился – конкретный человек. Ироничный взгляд, скользнувший по моей персоне, был не менее одобрительным. Но орешком он оказался крепким – кровь, не иначе. Совещания были похожи на фехтование, стоя на натянутом над пропастью канате. Выпад, отскок. Ровно, выверено, спокойно, взвешенно. Вперед-назад. Два дня мы изматывали друг друга, испытывая на слабость, защищаясь и изворачиваясь. Но все же я свое дело сделал – немцы ограничились умеренными штрафами и внесением дополнений в контракт. Уже на закате я приполз в отель и рухнул на диван в своем номере. Ух и достали же они меня! Набрал номер Анечки. Грустный голос ласковой песенкой согрел изнутри. Маленькая, я скоро… Главные бои завершены, документы подготовят. Вот болван, я же не купил подарок моей красавице! Хлебнул коньяка из бара, постоял под душем, переоделся и пошел по указанному буржуйским начальником адресу. Ювелирный салон оказался огромным, стильным и, разумеется, дорогим. Грабителей на них нет. Побродил перед витринами, нашел нужную. Обручальные кольца тут были любые – гладкие и резные, с камнями и без них. Один перстень с булыжником просто вопил “Мой дядя самый новый русский”. Приплыл продавец и, профессионально оценив стоимость моего костюма, принялся трещать, уговаривая, но я сделал вид, что его не понимаю. Тем более, он совал мне совсем не то… Этот кич не подходит золотоволосой русалке. Уже готов был уйти, как вдруг вот оно – колечко на тонкий пальчик, необычное, резное, по ободку с обоих сторон идут зубчики, напоминающие выступы на бородке старомодного буратинистого ключа. Конечно, обручальное кольцо принято выбирать гладким, чтобы и в браке все было так же. Но я не верю в такие приметы. Сколько пар не спасли от разводов их канонные украшения. И потом, я не хочу, чтобы у нас с Анной все было гладко. Пусть будет все, как в жизни – с бурями, с разборками, со спорами, а недолгими расставаниями и прелестью встреч. Так что моей малышке я выбрал этот своеобразный ключик… Довольный, как слон, расплатился и залюбовался приобретением, предвкушая, как окольцую им самую милую ладошку на свете. - Нашли, что искали? Могу вас поздравить? – за спиной раздался густой голос Штольца. Меня проверяют, даже не скрывая? Ну и пусть. Протянул ему открытую коробочку. Немец широко улыбнулся, на мгновение напомнив Бенкендорфа, и пожелал удачи. “Случайную” встречу продолжили в ресторане, где, наконец, смогли просто поговорить, как нормальные люди, даже, возможно, родственники. Несмотря на разницу в возрасте и воспитании, нашлись темы для шуток, поводы для споров. Словом, хорошо посидели. Сильно подозреваю, что именно эта встреча ускорила многие события. Уже рано утром в мой номер поскребся курьер и доставил папку с готовыми документами, благожелательную записку от руководства компании и уведомление, что в качестве знака примирения, партнеры оплатят мой люкс. Ну, расшаркиваться они умеют. Такси, аэропорт. До самого взлета все боялся, что что-нибудь сорвется. Поэтому, звоня Анечке, даже не предупредил о возвращении. Накупил шоколада и подарков в Duty-free, весь перелет мечтал, какой сюрприз сделаю моей девочке, как украду ее с работы. Всучу Бенкендорфу привезенные в клюве бумаги, пусть радуется, а сам хвать мое сокровище и домой, домой, домой! Увы, немного утренней удачи оказалось не началом белой полосы, а лишь черточкой, царапинкой на сплошной черной. Анечки в офисе не оказалось. Ее шеф довольно деревянным голосом сообщил о больном зубе и поликлинике по месту жительства. Один звонок в справочное и меня словно в прорубь окунуло – я знаю то здание. Бывал там, давно, больше шести лет назад. Зуб? Или… Нет, выкинь из головы! Анна не сотворит такого. Это только зуб, сейчас вылечат, и я ее заберу из того чертова места. Вообще, перевезу к себе, пропишу. Если уж так хочет наблюдаться по месту жительства – сколько угодно. Но почему же не отвечает ее мобильник? Сквозь вечные московские пробки, очумевшим бетменом, я несся, перехватить мою малышку. Регистратура, “наденьте бахилы”, третий этаж. Какой-то странный рок разместил стоматологическую консультацию к одном крыле с… Нет, не думать, не вспоминать! Моя малышка не там, она сейчас выйдет, ткнется мне в грудь носиком, пожалуется на противный наркоз или поколотит за долгое отсутствие, и я снова буду счастлив. Длинный коридор, двери, таблички, скамейка пуста. Жуткие вопли из кабинета. Воистину, дантисты пошли от инквизиторов. Нет, не смотри в ту сторону, неужели ты ей не веришь? Ведь не может она оказаться у логова убийцы. Но глаза упрямо ловят именно там тоненький силуэт на фоне окна. Хрупкая фигурка неловко отшатывается, шаг, другой, садится… Итак, все повторяется. Перед глазами мелькает давний кошмар, так и не изжитый из памяти – восковое лицо, рассыпавшиеся каштановые кудри и кровь, пропитавшая кровать. Тяжелый, мутящий запах крови, смерти. Помотал головой, отогнал дурноту. На этот раз я могу вмешаться. ЭТУ женщину я остановлю. Вцеплюсь в плечи, вытрясу всю дурь, отхлестаю по щекам, приводя в чувство, наору, наконец, устрою дикий скандал, но не позволю ей умереть. Умереть им обоим, ни одному из них. В ушах шумит, глаза заволокло розовым туманом. Наверное, так чувствуют себя берсерки. Но я иду не убивать, а спасать. - Анна… Ты здесь… Она вздрогнула, подняла измученные глаза. Бледна до зелени. Что, непросто такое решение? И все же ты его приняла. Не сказав мне, трусливо, подло… Губы ее дрогнули, удивленно раскрылись, и это почему-то подстегнуло меня встать на дыбы, как лошадь в цирке. - Ты здесь… Ты тоже, как все другие, боишься осложнений. Или дело в карьере? Или фигуру, может быть, боишься попортить? Не надо мне врать, все очевидно, просто скажи – чего ради? Чего ради убивать ребенка, твоего и моего? Как я понимаю, он у нас на острове получился. Значит, сейчас уже где-то такой… Пара сантиметров между пальцами. Она смотрит не мигая, завороженная, как в трансе. - Маленький, да, очень маленький, но жить уже хочет, как ты и как я. И тебя уже любит. За что же ты его готова отдать под нож? Анна ошарашено оглянулась, словно подозревая, что все это направлено не ей. А я совсем разошелся, почти ору. - Ты вообще знаешь, КАК это будет? Нет? – ну, так послушай. Сначала они тебе вколят какую-нибудь дрянь, чтобы не чувствовать. А потом прямо внутри тебя будут кромсать нашего ребенка. Живого резать! У него ведь права голоса пока нет. Вытащат и тебе покажут. Это наверняка так мило – кусочки разглядывать! Эдакий паззл. Ну что, не страшно? – Ничего, скоро полюбуешься. Что головой мотаешь, ты ведь на это решилась! Кстати, это еще не все, ох, как не все. Можно считать повезло, если тебе останутся об этом дне только ночные кошмары и сомнения, а стоило ли. Но чаще все гораздо интереснее. Слыхала о такой прелести, как осложнения? От банального бесплодия до могильного камушка. Что, не слыхала? Ты не знала, что существует процент смертности от операций такого типа? Глаза девушки уже до предела распахнуты, она пытается остановить меня беспомощным жестом, но нет, я все ей скажу! Вдохнул поглубже, но тут дверь без таблички открылась. Действительно, рок привел меня сюда. Даже нет, Рок. Та же беда, тот же кабинет и та же убийца. - Что за вопли? – чуть брезгливый голос вальяжной рыжеволосой женщины всколыхнул во мне волну ненависти, такой силы, что пропал дар речи. Она смерила меня взглядом, узнала, поморщилась, - Опять вы? Столько лет прошло, могли бы и угомониться. Повернулась к сжавшейся меж нами Анне, пренебрежительно усмехнулась: - Я смотрю, вам не везет с женщинами. Ни одна на жертвы не готова. Направление! Последнее – уже ей, моей глупышке. Та поежилась и покачала головой. - У меня нет. - Тогда чего ко мне пришли? – докторша фыркнула и, кивнув на меня, процедила, - Принимаю только по направлениям. Все по закону. - Но я совсем не к вам, - странно визгливо пролепетала девушка. - А чего тогда сидите тут? Я же стоял, как окаменевший. Неужели ошибка? Роковое совпадение… - Аня… - шагнул к ней ближе, но она вздрогнула в ужасе, отгородилась ладонью. Успокоить, объяснить, даже на колени встать перед ней я не успел. За моей спиной раздался бодрый голос: - Вот вы где, миленькая. Пойдемте скорее, доктор освободился. Что, заморозка не подошла? Мужчина, пустите же, видите, девушке плохо стало. Ох, бедняжка, сейчас, сейчас. Полноватая молодая женщина в халате медсестры раздвинула нас, нависших тучами, и, как Архангел из Чистилища, извлекла маленькую страдалицу из закутка страха и непонимания. Потащила по коридору, поддерживая руками и словами. Ее увели… Мою малышку. А мне будто ноги налили свинцом. Смотрел им вслед, как со стороны слыша, ЧТО недавно говорил неповинной ни в чем девочке. Моей единственной любви. Идиот, бешеный идиот. На Аню я свалил свою старую вину и боль. Не разобрался, даже не позволил слова вставить. Не помог ей, не успокоил, наоборот… Как теперь? Она не захочет слушать оправданий. Зачем ей не контролирующий себя зверь? Говорил же отец… Анна Сначала все казалось бредом. Только когда в ответ на резкий выпад Владимира я отпрянула и ударилась о стену, то поняла – это происходило на самом деле. И он на самом деле упрекал меня. Меня… Конечно, я могла оправдаться, но ошеломленная яростью напора, даже не шевелилась. Головокружение от волнения стало совсем невыносимым, но тут появилась медсестра. Ей ничего не надо было объяснять. Заботливая женщина едва не на руках отнесла меня в кабинет, усадила в кресло. Тихо и – О, Господи Милосердный!- холодно. Кондиционер работал в полную силу. Противные круги перед глазами медленно рассеялись, сознание начало впускать слова окружающих. - Мария Сергеевна, и этой плохо. Тоже давление низковато. Это все жара. Не повезло девочке. А она, вы представьте только – примостилась возле Салтычихи! - Кого?- как сквозь дурной сон спросила я. Доктор поморщилась, а словоохотливая медсестра всплеснула руками: - Не знаете! Значит, душа чистая. Там кабинет не хороший. Ну и доктор тоже… У нас среди гинекологов аборты только она делать не отказалась. Греха не боится. - Свет, не увлекайся. Ей и так не хорошо. Но спасительница не унималась. - Не повезло нам – на одном этаже с ней находимся, а что делать? В консультацию нельзя. Ну, в самом деле, не садить же в одну очередь мамочек с животиками и тех, кто детей убивать пришли. Когда-то так и было, но женщины жаловались, вот и переместили. Она ж и криминальными не брезговала. Потом, правда, прижали. Кое-что прояснилось. Ясно, почему разъярился Владимир. Он, наверное, слышал о дурной славе кабинета. Ох и сумасшедший! Не мог меня сначала спросить. Хорошо, хоть все уже понял, о недоразумении можно забыть. Но не тут-то было. Мои надежды разбились пояснением доктора. - Женщина одна молодая умерла, так из-за нее нашу Воланж чуть не посадили. - Я бы на их месте вообще со свету сжила, - буркнула предвзятая медсестра. - Родня непростая оказалась. А отец ребенка судился и с ней, и с поликлиникой. Бешеный просто, хотя и красивый. У нас тут его или боялись или млели. В общем, засудить ее не получилось, но Салтычиху на год отстранили – от греха в отпуск спровадили. А потом… сами знаете. Короче, она вернулась. Поосторожнее стала. И все равно, не дай Бог ей в лапы попасть. В этом сомнений не было. Одного взгляда на ту даму было достаточно для возникновения желания держаться от нее подальше. - Марь Сергевна! Так ведь только что - это он и был, тот мужчина. И опять с Воланж скандалил, - захлебнулась волнением первая Шехерезада, - Из-за… Она осеклась. Я не могла видеть ее, только глаза доктора над марлевой повязкой. Но, судя по их выражению, интерес ко мне перестал быть чисто профессиональным. - Ой, - раздалось тихо сбоку. - Света, принеси карточку Ефремовой, - сконфуженная доктор постаралась разрулить неловкость. Стук двери, шаги. - Вы… действительно ничего не знали? Одними глазами говорю – нет. - Простите. Так неудобно. Света болтушка, и я не лучше… Сигналю – ничего страшного. Она бурчит, “давно все было”, напряженно смолкает, обтачивает уже затвердевшую пломбу. Мне становится все легче. Тем более, прохлада делает свое дело. Итак, вот о чем упоминал Иван Иванович. Владимир потерял женщину, которая носила его ребенка… Как тяжело ему было… Какой она была? И… смогу ли я сравниться с нею? За тревожными мыслями не заметила окончания лечения. Рекомендации доктора, вопрос о самочувствии. Киваю в ответ. Все нормально, только небольшая вялость в ногах, но это скорее от волнения и голода. Как мы встретимся сейчас? Ждет ли он? Или… уехал, потому, что не поверил? Он же так непредсказуем. Или… Устал, вернулся из заграницу, а тут я… Я первый раз видела его в гневе. Холодок пробежал по позвоночнику. Не хочу повторения впечатлений. Мне страшно? Как ни странно, нет. Это не страх, боль. Да, мне больно. За дверью его не оказалось. Волна облегчения вровень с жестоким разочарованием окатила меня с ног до головы. Мне не надо думать, что говорить, но… можно было обойтись без этого. Ткнуться носом ему в плечо, пожаловаться, что скучала, или даже поколотить за верхоглядство. И…. снова стать счастливой. Но нет, его нет, уехал. Неизвестно, как и когда мы вновь встретимся. Я поплелась на выход. Широкий холл с лифтами ослепил солнечными бликами. Я зажмурилась, чувствуя, как возвращается показывание в висках. Стараюсь идти прямо, спущусь на первый этаж и вызову такси… Хватило бы утекающих куда-то сил… Терпеть ведь не долго, но мне и не пришлось. За спиной раздалось родное: - Аня… Владимир Я метался перед кабинетом, как тигр по клетке. Готов был биться головой о стену, если бы это могло хоть немного смягчить то, что я недавно нес. Что она теперь думает! Как минимум, боится. С этим возможно справиться, я объясню. Все объясню, она обязательно поймет, я уверен. Если… Вот уж страшная мысль – если вообще захочет слушать. Аня умеет говорить “Нет”. И на этот раз она скажет окончательно. Или нет? Из-за двери журчат голоса, сменяемые визгом бормашины. Десять минут, пятнадцать. Как она там? Перед глазами стоит бледное непонимающее личико. Она даже шла с трудом. Лучше ли ей или прямо сейчас звонить тетке в отделение? Аня моя… Моя, теперь я вижу это как никогда ясно. Я верну ее… Двадцать минут… Хлопнула дверь и добродушная сестра врезалась в меня на полном ходу неисхудавшего тела. Ойкнула, посмотрела виновато-испуганно и скорее сбежала в холл. Странно… Но не до нее сейчас. Я продолжаю набегивать свой километр по коридору. Двадцать пять… Немногочисленные страдальцы смотрят с удивлением и досадой. Тридцать минут… Может, заглянуть? Звонок. Это отец. Он всегда волнуется, когда я летаю. Выхожу в холл, чтобы не развлекать почтеннейшую публике, кратко сообщаю новости. Тревогу скрыть не получилось, расспросы усилились. Решительно все прерываю, обещаю перезвонить позже. Мобильник в карман. Случайно ловлю свое отражение на зеркальной вывеске – взлохмаченный, перекошенная физиономия. Глаза дикие. И в самом деле – зверь. Говорить с Аней необходимо так, чтобы не напугать ее еще сильнее. Глубокий вдох, медленный выдох. Еще раз. Представил себе погружение за красивой ракушкой. Легкий гул, шорох вместо звуков, смягченные движения, прохлада и свежесть. Твоя цель впереди, прямо перед носом, не упусти же ее. Из образа словно вынырнул, заслышав стук цокающих каблучков. Да, это она, Анечка… Выглядит поникшей и ослабшей. Походка неуверенная, оглядываться не стала. Я ей не нужен? Шагаю ей вслед, изо всех сил сдерживая кучу противоречивых порывов. - Аня… Я был готов к чему угодно, но не тому, что произошло. Она обернулась, замерла, с тревогой читая в моем лице. Потом тень улыбки согрела нежные черты. - Ты не уехал. - Нет. Как я мог уехать. Аня, я так виноват, но позволь хотя бы объяснить. Она прервала отчаянным жестом. - Володя, прошу тебя, позже. Давай уедем отсюда, пожалуйста. Это была не просьба, мольба о помощи. Я подхватил ее на руки, с облегчением Сизифа, дотолкавшего камень на вершину горы, прижал к себе. - Что с тобой? Так плохо? Это аллергия на лекарство? - Нет, давление низковато и … Не спрашивай – опять ругаться начнешь. - Не начну. Сейчас я только на себя могу ругаться. В лифте она попыталась встать на ноги, но я не позволил. Донес до машины, пристегнул ремнем, откинул спинку ее сиденья – полулежа проще расслабиться. Аня измученно улыбнулась и закрыла глаза. Скорее домой. Ко мне, конечно. Нас ждет трудный разговор, и я не хочу рисковать возможностью быть выставленным за дверь в его середине. У сограждан нет никакого понятия или солидарности. Я везу недомогающую девушку, а они пробок понаустраивали. Хорошо, хоть кондиционер работает. Анечка дремлет. Вцепился в руль, про себя продумывая, что скажу, что сделаю. Покосился на малышку, на всякий случай все же позвонил тетке. Она, выслушав, хмыкнула, посоветовала напоить чем крепким и плотно накормить. Хоть бы озаботилась! Все врачи бессердечны. Моя красавица проснулась, когда машина сворачивала во двор. Огляделась, не проявив удивления, тяжко вздохнула. Молча, все молча. Мы поднялись в квартиру, вновь ощущая стену меж нами. Как избегая неизбежного, Анна проговорила: - Ты же с дороги. Освежись, я подожду. Глаза прячет. Плохо. Выход один – карты на стол. - Непременно. Сразу после того, как ты меня выслушаешь. Мне важно, чтобы ты поняла, почему… - Володя, я, кажется, все уже знаю. Кроме одного – кто была та женщина? Та, что умерла. Глубокий вздох. Все должно быть не так, совсем не так. Но жизнь не переиграешь. Смотрю в лазурь ее чистых глаз, исполненных боли и чего-то еще. Чего-то, что я не могу распознать, но оно не унижает меня. И я раскрываюсь, как книга. - Она была моей женой. Ее звали Ольга, Ольга Корф. Она истекла кровью после того, как избавилась от ребенка. Владимир - Она была моей женой. Ее звали Ольга, Ольга Корф. Она истекла кровью после того, как избавилась от ребенка. - Женой?! Никто не говорил о… Подожди, но почему она…? Это что, был не твой ребенок? Я даже засмеялся. Анечка во многом еще сама ребенок. Ей и в голову не приходят некоторые вещи. Объяснять придется многое, моя девочка еще бледна, усаживаю ее в кресло, сам – напротив, на диван. - Мой, Аня. Ольга была по-своему честна. Она не стала бы изменять тайком. Так что, мой. И от этого только хуже. - Но… - Мы поженились очень молодыми – еще в Университете. Она была самой яркой девушкой на курсе, я тоже не урод, - только тяжесть ситуации позволила мне сдержать нахальную улыбку весеннего павлина, - В общем, это было что-то вроде спора. С обоих сторон – я решил охмурить гордячку Калиновскую, а она - захомутать лакомку Корфа. Весело было, игра почти в открытую. Нет, правда, нам было вместе хорошо. Ольга была очень на меня похожа – упрямая, целеустремленная, полная энергии и такого яростного голода до жизни во всех ее проявлениях. Мы понимали друг друга без слов, но и скандалили без конца – необходимости быть первым тоже было поровну. В общем, это была очень близкая дружба под одной фамилией. Такие тандемы сворачивают горы, нацелившись на общее дело, но мы сдуру попытались создать семью. И это при том, что я всерьез занимался учебой, а она попробовала чего стоит, став еще и фотомоделью. - Она была настолько красива? - Не только. Одной красоты мало, нужна индивидуальность, а ее было в избытке. Короче, мы стали вращаться в разных мирах, встречаясь только в постели. Намеренно говорю грубо. Не знаю зачем, но не могу остановиться. Истязаю и себя, и Аню. - Ее беременность была неожиданной. Она не сказала мне о ребенке. Не спросила моего мнения, решила все сама. - А ты хотел детей? - Не знаю. Но точно не был готов к ним, сам еще не расстался с детством. А вот Ольга… Она разыграла все, как по нотам. Поскандалила со мной по дурацкому поводу, вынудила психануть и уйти к отцу. Мы с ней жили на съемной квартирке, потому что папа был против этого брака. - Иван Иванович? Он мог был против? - Ань, не надо его недооценивать. Он сразу увидел, что Ольга – мое полное тождество, и все отговаривал нас, убеждая, что надо искать половину, а не зеркальное отражение. Ну, мы, само собой, фыркнули и сделали все по-своему. Уже через два года дело стало идти к разводу, но она умерла. Малышка поежилась, обхватила себя руками за плечи. - Ольга знала, что я всегда уходил на три дня. Ну и использовала их. Я вернулся поговорить и нашел ее… Описывать не буду – слишком страшно. Знаешь, я хоронил мать, был рядом, когда от рака крови умирал мой друг, видел жертв автокатастроф и бандитских разборок. Но ни одна из этих смертей не потрясла меня так, как Ольгина. А на похоронах от ее подруги я узнал причину. И взбесился окончательно – она не хотела портить фигуру. Представляешь?! Ей предложили контракт на съемки в Италии, ребенок был некстати. Она не колебалась и минуты. Подкупила врача, подделали анализы, якобы инфекция, и все! Мне интересно, чувствовала ли она, как внутри нее убивают жизнь? А потом все просто - врачебная ошибка, она истекла кровью во сне. Осложнение, ничего удивительного. Для них. Я рвал и метал. Судился со всеми, с кем мог, но дело развалилось от записки, написанной покойницей – она подписала бумагу, о том, что берет ответственность на себя и не имеет претензий. Чуть до киллера не дошло, но Бенкендорф остановил. Я уже метался по комнате, теребя шевелюру. Ощущал на себе взгляд Анечки, но избегал встретить его. Подбирал слова, выворачивал себя на изнанку. Только тихий голос прекратил это самобичевание. - Ты… очень ее любил… Резко повернулся, посмотрел в ее глаза и вдруг стих. Опустился на корточки перед ней, взял за руки. - Аня, я никого и никогда не любил до тебя. Даже не верил в это чувство. Думал – сказка для мечтателей, вроде отца. - Но ты так переживаешь, до сих пор. - Пойми, она проигнорировала меня, а дело касалось обоих. - Володя, - кусая губы, проговорила Анна, - А если бы она спросила, решение было бы другим? Вот он – тот самый вопрос. Я мучился им годы. Годы вины за глупую смерть близкого человека. Чуткая моя девочка. Влет уловила самую острую иглу. И я ответил честно: - Не знаю… Не уверен… - Тогда получается, она, предвидя это, просто взяла на себя ответственность за ваше, по сути, общее решение. - Оно было неправильным, Аня! И теперь ответственность за него перешла ко мне! Одному мне – только теперь это ответственность уже за две жизни. - Я понимаю… Но почему ты скрывал? - Я не скрывал, просто не афишировал. Не хотел вспоминать, не хотел жалости. Предпочел спрятаться. Я очень разочаровался в женщинах, в их чувствах… Решил больше не испытывать судьбу, общался с профессионалками – все честно. Как раз дал отставку очередной кровососущей, уехал в отпуск. А тут ты… поймала за уши. Как дождь в жару, как лучик света во мраке… Аня, я не знаю, как, но ты умудряешься лечить мою душу. Мне снова хочется жить, совершать безобидные глупости, заботиться об отце. Появилось стремление изменить все, перейти на новый уровень что ли… С тобой, только с тобой. Чтобы у нас был не роман, а семья, настоящая. Чтобы отношения крепли, становились глубже. Ты действительно мне нужна, необходима… Я люблю тебя. - Ты говоришь об этом… - Теперь могу. Я теперь свободен. Она молчала, смотрела мне в лицо, не замечая слез на щечках. Шмыгнула носиком. - Это правда? Скупо киваю. - Правда. - Ты уверен? - Уверен. Такое не бывает на день или два. Тем более, в нашем роду. К нам любовь приходит или навсегда, или никак. Она грустно улыбнулась, потом глубоко вздохнула. - Я тоже тебя люблю. Очень-очень. И… я согласна выйти за тебя. Повторяться нехорошо. Но это день такой сегодня – я опять сошел с ума, на этот раз – от радости. Анна Наверное, я плохой человек. Он переживал, мучительно вздрагивал, бегал по комнате, размахивая руками, ворошил челку, а я… радовалась. Да, радовалась. На моих глазах происходило чудо. Владимир Корф, уверенный в себе, непробиваемый для бед простых смертных, ироничный и насмешливый, превращался в обычного человека. Ну, может и не совсем обычного, но все же человека. Супермен где-то потерял свой красно-синий плащ, и за неуязвимым фасадом стал виден умеющий чувствовать и страдать мужчина. Полубог, к подножию постамента которого, я опасалась подойти из благоговения, вдруг оказался простым и понятным пареньком, по шалости залезшим на огромный валун (при всем при том, еще и боящимся высоты). Но, самое потрясающее, боль и страх ему могла смягчить я, именно я, только я. Я нужна ему. Не для приятных вечеров, нет, для того, чтобы поддержать и помочь идти дальше. Трудно будет, конечно, но я справлюсь. Я ведь его люблю. Любовалась им, таким потерянным и взъерошенным, а потом просто согласилась. Как ошибалась я, думая, что этот день невезучий. Нет, не было в моей жизни лучшего. Начать хотя бы с того, что по дороге сюда я поспала в машине и почти полностью восстановилась. В противном случае разве смогла бы пережить пятиминутную карусель по комнате со стискиванием до потери дыхания и удушением поцелуями? Как потом сложился вечер? Воодушевленный тиран исполнил давнюю угрозу, закрепив свои права на меня кольцом изумительной красоты. Я примерила обязанности заботливой половины, уговорив его таки смыть с тебя пыль дальних стран. Володя согласился, заодно решив освежить и меня от медицинских запахов. Вместе готовили что-то на ужин, сталкиваясь локтями и посмеиваясь. Конечно же, не обошлось без капли дегтя. Он чуть не разразился праведным (на этот раз) гневом, выяснив, что я сегодня даже не завтракала. Но сдержался, выдохнув через нос, и рыкнул: - Ань! Тебя что, на день оставить нельзя?! - Нельзя! Так что не оставляй, - сияю довольной улыбкой, он облегченно ворчит. - Договорились. Документы на визу подадим в понедельник. Все было так хорошо. Последние тревоги и недоговоренности исчезли, недоразумения исчерпаны. Пережив столь сильные потрясения, мы дарили друг другу исцеляющую шутливую нежность, не потревоженную страстью. Вновь не могли наговориться, рассказывали кто о чем. Владимир вдруг принял загадочный вид и схватился за мобильник. Уже через минуту я смущенно выслушивала поздравления ликующего Ивана Ивановича. “Пап, только это пока между нами, ладно?”- будущий свекор, очевидно, сейчас согласен на что угодно. А его сын? – Проверим. Делаю лицо Мальвины на уроке арифметики и серьезно заявляю: - Володя, я не сержусь за твои слова сегодня, но учти – кричать на себя больше не позволю. Он кивает, чуть нахмурившись, и признается: - Знаешь, я был почти уверен, что прогонишь. - Ох, как же тебя гнать, пропадешь совсем, на людей опять бросаться станешь, - погладила его по щеке. Владимир улыбнулся до ушей, кошачьим жестом подставив под ладонь макушку, - И потом, ну, погнала бы. Ты все равно бы не пошел. - Ни за что! - Так что придется тебя просто оттаскать за уши. Владимир Я не спал этой ночью. Сначала любовался своей малышкой, такой милой во сне, потом просто слушал ее дыхание, думал, вспоминал. Старая история, тяжким камнем лежавшая на Душе, словно стала чем-то вроде просмотренного фильма – в памяти есть, но уже не тревожит. Ощущение пустоты будоражило воображение. Я точно знал, чем заполню это место, точнее, кем. Итак, прошлое окончательно осталось позади, как оборвавшаяся, наконец, паутина. И мне захотелось поставить точку. Внезапно понял, как это сделать. Подскочил, не в силах больше валяться, оставил записку моему сокровищу и испарился в рассветной дымке. Ладно-ладно, не испарился, просто тихо слинял из дома. Возвышенное настроение, с кем не бывает. … Гранитная плита, строгая, серая. Прямые линии, ничего лишнего. “Ольга Владиленовна Корф”, даты рождения и смерти. Все. Ни эпитафии, ни узоров. Горько сморщившись, я вспомнил, как требовал выгравировать на плите злобные непристойности, но отец приказал не позорить имя. Сейчас даже подумать стыдно. Я уже два часа тут. Могила выглядела заброшенной, но это и не удивительно. Живые и дорогих им покойников навещают нечасто. Пришлось изрядно поработать, чтобы привести тут все в порядок. Повыдергал траву, поправил надгробие, стер многолетний налет грязи. Теперь можно. Две желтые розы в красноватых прожилках легли на гранит. Прощание и примирение. Я ухожу, чтобы жить дальше. “Прости меня, Оля, земля пухом”. Часовня при кладбище, свеча в подставке, записка о поминовении усопшей, пожертвование. Все… Яркое солнце встретило меня за воротами этого скорбного места. Новый день обещал море суеты и долгожданное начало. Жаль, нет времени незаметно вернуться домой и разбудить Анютку. Ее улыбка – лучшее благословение. Но даже утро расписано чуть не по минутам. Скорее всего, встретимся уже на свадьбе. Ничего, вечер весь наш. И выходные потом, и вся дальнейшая жизнь. Машина урчала двигателем, динамики выдавали разудалую композицию на барабанах, я ехал за цветами, когда раздался звонок. Анна Я проснулась счастливой. Сладко потянулась, как случайно сбивая с себя простыню. Володя обожает за мной подглядывать в такие моменты, и сразу… В конце концов, вчера до этого не дошло – мы оба слишком перенервничали. А сегодня… Но увы. Вместо облизывающегося мужчины на подушке рядом оказалась только записка “Любимая, позвони, как проснешься” и ухмыляющийся смайл, отчасти сгладивший разочарование. Достала мобильник и охнула – я проспала почти на два часа! Как неудобно перед Александром Христофоровичем. Что он обо мне подумает… И хуже всего – не ошибется. Набрала номер. Дражайший шеф выслушал покаянный лепет, хмыкнул и ехидно поинтересовался, чем таким мы вчера занимались с Владимиром, если тот не сообщил, что на фирме день объявлен праздничным. “Все равно руководство на свадьбе, а сотрудники станут рваться туда же под любым предлогом. Так что будите, Анечка, своего молчуна и претензии к нему”. От смущения я брякнула, что Владимира нет, и этим вызвала новый ехидный смешок. Повесила скорее трубку, краснея до ушей. Записка подмигнула лукавой рожицей с подушки. Набрала номер. Радостный голос: - С добрым утром, Соня! - Я не Соня, я Аня. Володя, ты почему не предупредил про работу? Я только что перед Александром Христофоровичем опозорилась. Он захихикал. - Сама виновата. Надо было мне первому звонить. И начинать с чего-нибудь приятного. - Приятное было бы, если бы ты не уехал. - И не говори. Я тут думаю – может, ну ее, эту свадьбу? И без меня поженятся. Теперь смеюсь я, легко, проказливо. - Ну нет. Должна же я новое платье куда-то надеть. - Новое говоришь? Вечером я до него доберусь. И до того, куда ты его наденешь. Пощады не будет, любимая… - Ловлю на слове, любимый. - Анечка, перестань меня соблазнять, я за рулем. Повесила трубку, счастливая и умиротворенная. Полюбовалась кольцом, подмигнула своему отражению в зеркале, шепнула “невеста!” и начала новый день. Владимир Свадьба лучшего друга. Кто знает, тот понимает, остальным не объяснить. Осталось сделать поправку на количество приглашенных, раза в три - в пять. Когда мы начинали подготовку, то чуть-чуть не учли… НикПалыча. Великий босс, очевидно решивший зверски отомстить сынульке за отказ работать в семейном бизнесе, развернулся по-крупному. Торжество должно было явить миру, что Романову и Ко на мировой финансовый кризис чихать соплями весеннего аллергика. Мнение молодоженов игнорировалось, как несущественное. На одной регистрации гостей было далеко за сотню, а это только начало. Что будет на банкете, я старался не представлять. Репнин с нескрываемым облегчением сдал мне обязанности свидетеля и слинял, предатель. Ну ничего, сочтемся. НикПалыч в неизменных черных очках посреди праздничного стада напоминал агента Смита с тем же угрожающим ореолом. На поздравления реагировал милостиво-опасной улыбкой, типа, дело его рук. Сашка незаметно косился на родителя, ой, как нехорошо косился, но пока терпел, улыбался в камеры, ободряя испуганную невесту. Сама невеста была бледна под цвет фаты и ошарашено улыбалась окружающему паноптикуму. Честно говоря, я всерьез опасался, что Маша сбежит. Хотя… кто ж ее теперь отпустит, Сашка надежно облапил свою половину. (Ему тоже не по себе) Лимузин новобрачных “Мечта Киркоровской зайки”, сплошь обмотанный гирляндами с цветами, грозил перегородить движение. Катание по городским пробкам, зато с гудением со всех сторон. Ужас… И это еще мы не вляпались во все эти выкупы. Но, чувствую, приготовленный ящик шампанского и штабель конфет пригодится прямо сейчас. Нет, я ошибся. Славься тот, кто изобрел пробки на дорогах! Наш кортеж намертво застрял посреди города, двери не открыть, так что немного расслабились. Романов умильно заглядывал в глаза жены и умолял потерпеть. Завтра они летят на Бали. Маша вздыхала, рассеянно прихлебывая шампанское. Свидетельница, на которую происходящее произвело шокирующее впечатление, в прохладе машины вдруг качала громко икать. Почти силой влил в нее солидный глоток коньяка, полегчало. Ей, не мне. В благодарность за спасение милая, в общем-то девушка, возомнила хрен знает что (очевидно, все эти колечки-сердечки навеяли) и принялась млеть, закатывая чуть нетрезвые глазки. Блин, только этого мне не хватает! Демонстративно позвонил Анечке (уговорил ее не ходить на регистрацию, чтобы не травмировать хрупкую нервную систему), бодро отрапортовал, что одной семьей стало больше, и передал трубку Машеньке. Вторая бутылка шампанского пошла веселее, мы разговорились. Сашка вслух прикидывал, в кого надо кидать букетом невесты. Свидетельница томно вздохнула, а я помахал только что возвращенным мобильником. Маша понимающе кивнула. Третью бутылку открыть не успели – небольшое окно на дороге и мы подъехали к Вечному Огню. В смысле, запарковались в зоне его досягаемости. Считайте меня брюзгой, но катания я тоже не понимаю. Неужели обязательно выставить несчастных молодоженов на всеобщее обозрение? Нет, у нас такого точно не будет. Размечтавшись, не заметил, как свидетельница попыталась взять меня под руку. Уже шатается. Тоже на голодной диете сидела? На следующей остановке оставлю ее в машине – пусть спит, до этого уже недолго. Фотосессия, картинное возложение цветов, шмыг в прохладу машины, опустошать ящик и махать из окон. Кстати, вы пробовали танцевать сидя? Под Chingishan? Нет? – Мне жаль вас, это очень весело. “Отработав” пункт о катании, распустили остальной кортеж и заехали ко мне почистить перышки. Маша сняла туфли и начала просить забыть ее на диване. Сашка с тоской смотрел на пульт телевизора. Я убрел варить крепкий кофе. Только разошедшаяся свидетельница была полна энтузиазма. Минут пять. Пока не наткнулась на наше с Аней фото в рамке и не услышала пояснение ху из ху. Полчаса покоя. Дамы поправили макияж и прически, мы с Сашкой сменили рубашки, переглянулись. Ну что, в последний бой, он трудный самый. “Пилите, Шура, пилите!” Ресторан. Я уже говорил, это не свадьба, а статусное мероприятие со статистами. Тамада в бабочке, распорядитель в зале, диджей, светомузыка, лазерное шоу, пирамиды бокалов шампанского, гигантский торт, приглашенные артисты, прочее, прочее... Спасибо, хоть клоунов не вызвали, вместо них жених с невестой. Первые полтора часа я был привязан к молодоженам, с тоской поглядывая на золотистую макушку, промелькивающую вдали. Хоть за нее могу быть относительно спокойным. Расставляя карточки гостей, Романовы обещали усадить Аню в единственно верном обществе – между моим отцом и Мишкой, с другой стороны от которого ерзала теперь воодушевленная Лиза. Им точно не скучно… счастливчикам. Наконец объявили выступление первых артистов, и я рванул в строго выделенном направлении. Проходя сквозь толпу, чувствовал себя Моисеем, раздвигающим морские глубины. Надо же! Я почти в родстве с Романовыми, но не знаю и третьей части присутствующих. И это при том, что пока в зал пускали только по приглашениям. Гр-р-р, хоть бы одно знакомое лицо! Просил? – Получи! Немедленно меня почти сбила с ног Лиза. - Володя, поздравляю! – резвая Анина сестрица повисла у меня на плечах и от души расцеловала, - Мы уже все знаем, но соблюдаем секретность. Ну, ты ж меня знаешь. Знаю. Лизуня – кремень! Искренне поблагодарил, снял ее с шеи, передал довольному Репнину, а сам двинулся дальше. Чтоб ее, эту светомузыку! Стробоскоп просто ослепил. Иду чуть не наощупь. Отец обнаружился там, где и ожидалось, беседующим с эффектной моложавой дамой. Но где Анечка? Не увидел, скорее, почувствовал ее чуть в стороне, у колонны. Напряженная спинка, нервным жестом поправляет волосы. Скользнул к ней сзади, обнял за талию. - Почему грустит самая красивая девушка на свете? Она вздрогнула, но, узнав голос, расслабилась в руках. С наслаждением вдыхаю ее аромат и только теперь понимаю – он изменился. Я слышал, конечно, что женщина всегда меняется рядом с мужчиной, как бы настраивается на него, но первый раз это чудо происходило на моих глазах. Даже запах стал другим – манящим, дурманным. Аня моя… Но времени на соблазны мне опять не дали. - Володя… есть проблема. Анна Грандиозность события ошеломила. Толпы людей, как мне показалось, даже не имеющих понятия, чего ради они собрались, роскошь и помпезность. Может быть, дело было в моей непривычке к мероприятиям такого размаха, но стало очень не по себе. Спасало только уютное крылышко Ивана Ивановича, трогательно встретившего меня на входе и осыпавшего благодарностями и надеждами. Несмотря на просьбы соблюдать тайну, родители Саши, к которым мы вместе подошли с поздравлениями, уже все знали и ответно поздравили меня и счастливого будущего свекра. Не задумывалась, что у Владимира большая “семья”, пока не начала становиться ее частью. Надеюсь, не разочарую их. Прибытие Миши и Лизы тем более добавило радости. Сестрица ослепительно улыбнулась спутнику, попросила шампанского, утянула меня в уголок потише и взволнованно вывалила страшные новости. - Представляешь, позавчера мама вернулась. И не одна. Приволокла из Италии какого-то липкого типа. Знаешь, такой гладкий, сладкий, фу! Нет, наш папуля не скажу, что Апполон был, но этот! Я так ей и сказала, а она, ты не поверишь! Поворачивается и начинает давить, чтобы Я ЕГО пригрела!!! Я! Этого плешивого сморчка, которым она сама брезгует!!! В общем, поругались мы вдрызг. А потом она приглашение сюда нашла и совсем разозлилась. Ее-то не позвали. - И что, запретила идти? - Хуже! Приглашение персональное. Значит, я могу с собой привести кого-то. Так она начала требовать, чтобы я взяла с собой этого старого козла!!! - А ты? - Ань, ты ж меня знаешь! – бескомпромиссная егоза выдохнула через нос, потом выровняла дыхание, - Придурка того я сама отошью, нечего мне глазки строить. И с матерью… поговорю. Только Мишке не слова! Не хотела сегодня настроение портить. Тут же еще и Сонька… - А с ней-то что? – мрачный тон меня встревожил нешуточно. - На сохранение положили. Переволновалась она, когда матери новости рассказывала. Они же с Никитой расписались на той неделе. Извини, никого не звали, почти тайком, по быстрому. Праздника не было, но хотя бы не расстанутся. - Ох, и закрутилось у вас… - У нас, Ань. Мне надоело шифроваться. Так что мама знает, что мы знакомы. - Лиза! – я даже не знаю, чего во мне сейчас больше, восхищения ее смелостью или неодобрения (какова бы ни была, но для меня мать – это мать. И я не хотела бы быть еще одним поводом для ссор между ними) столь резкими действиями. - Короче, Ань, - она решительным жестом отмела мои возгласы, - Мама может тут появиться. У нее сейчас зуб на всех, так что будь осторожна. - Хорошо… Но, Лиза, а если она с тем типом придет? - Выкручусь как-то. Главное, Мише не говори! - Это почему же? – строгий голос совсем не вязался со знакомым прежде милым молодым человеком. Володя говорил, что раньше Миша был следователем и неплохим, но как-то не верилось. А теперь у меня была возможность убедиться, - Почему же мне нельзя знать о попытках сводничества моей же девушки? - Умка, ты подслушивал?! - Ты не ответила, - отрезал Миша и поморщился, - Я просил не называть меня так. - Ты подслушивал!!! – как всякая женщина, Лиза слышала только нужную ей часть. - Нет. Ты сама передатчик не выключила. - Ой, - сестрица сникла, - совсем забыла. - Передатчик? – я только хлопала глазами. Она теперь у нас шпионка? Сестрица довольно ухмыльнулась и показала симпатичный черный кулончик на шее. - Миша считает, что я способная. Мы с ним одно дело вместе ведем. Сидим в засаде. По лицу ее напарника заподозрила, что главное дело тут – сама засада, но промолчала. В конце концов, умный мужчина найдет способ сделать счастливой свою девушку. - Прикрытие просто супер – влюбленная парочка, удобно и естественно. Знаешь, я вчера потайным фотоаппаратом сходку бандитов снимала. Такие лапочки! - Лиза, это секретно. - Окей, босс, молчу. - Нет, ты не молчи. Что там за происки твоей матери? Я уже хотела тактично отойти, но Миша с хитрой улыбкой остановил: - Кстати, Анна, поздравляю! Лиза сбилась с рассказа на полуслове. - О чем ты? Сыщик ехидно покачал головой. - О новом и, очевидно, обручальном кольце на руке твоей сестрицы, мой дорогой и способный доктор Ватсон. Вдвоем они помяли мне прическу обниманиями-поцелуями и ушли разбираться с проблемами. Вернувшись к Ивану Ивановичу, я наблюдала за тем, как набирает обороты вечер, постепенно наполняясь протестом от происходящего. Возможно, все было бы иначе, окажись Владимир рядом, но он где-то там, с молодоженами. Банкет дал передышку. Повеселевшие Миша и Лиза травили байки, Иван Иванович показывал мне гостей и довольно остроумно комментировал, кто чем занимается или как отличился. Время медленно перетекало в сторону обещанного мне ненаглядным тираном вечера на двоих. Любовалась им, сидящим в начале стола, отчетливо понимая, что любуюсь не одна. Но каким-то шестым чувством знала – только мне принадлежат его ответные взгляды. Улыбнулась кольцу на пальце, как попросила поделиться силой. Тамада объявил музыкантов, я даже ахнула. Не ожидала, что известные группы выступают на частных вечеринках. Гости заинтригованно двинулась кто к миниэстраде, кто к танцполу. Я тоже встала, разыскивая глазами знакомый силуэт, когда рядом раздался приятный женский голос. - Иван Иванович! Давно вас не видела! Мой благодетель обрадовано воскликнул. - Мария Алексеевна! Добрый вечер. Чудесно выглядите. Неужели, машину времени изобрели? Так вот она какова, мать Лизы и моя мачеха. Красивая, изысканная дама, ухоженная и светская до кончиков ногтей. Я неуверенно шагнула ближе, но презрительный взгляд отбросил прочь, как оплеуха. Женщина четко дала понять, что не намерена со мной считаться, зато кокетливо мурлыкнула Ивану Ивановичу: - Благодарю вас, стараюсь понемногу. Да и вы, вижу, не теряетесь. - О чем вы? – на добром лице открыто читалось недоумение. - Как о чем? Проказник, вы еще спрашиваете, - снисходительно-покровительственный тон бил наотмашь, - Вполне одобряю ваш вкус. Но будьте осторожны. Эти сиротки не всегда так уж беззащитны… - Вы ошибаетесь, Мария Алексеевна, - твердо прервал ее Иван Иванович, - Эта девушка и правда сирота, но дело не в этом… - Конечно-конечно. И ваше отношение к ней чисто отеческое, - дама сочувственно закивала, - Как было и у моего мужа. Ох, вы правы, я должно быть обозналась. Действительно, она только похожа на одну… которая много всем позволяла. Вся в мать была. Наследственность – штука серьезная. Пока были силы, я делала вид, что не слышу, но при упоминании матери не выдержала. Отошла подальше, якобы к сцене, потом прислонилась к колоне, переводя дыхание. Вот так свадьба. Что это за светская тусовка, где так элегантно и улыбчиво обливают грязью. Я не хочу становиться частью этого мира. Не хочу! Ядовитое жало уже выпустило яд. Если оно и промахнулось, то повторит попытку. Как же вырвать его прочь? У меня нет ни сил, ни умения ставить на место таких людей. Всю жизнь в ответ на несправедливость я лишь не позволяла себе опускать голову и держала прямо спину, не отвечая на выпады. Не мараясь оправданиями или скандалами. Но теперь, что делать теперь? Ответ пришел в следующую минуту. Вместе с сильными руками и соблазнительным голосом любимого человека. И тучи рассеялись, враги разбежались, страхи стали смешными. Уже через десять минут я вновь была тиха и спокойна, а все, что теперь смущало – след от поцелуя, оставленный Владимиром на шее. “Чтобы был правильный повод для размышлений!” Владимир - Володя… есть проблема. У меня. - Только не говори, что передумала выходить за меня замуж, - промурчал, целуя ее шею. Аня вывернулась и уставилась несчастными глазами, - Я угадал? Она растерянно поводит плечами, вся виноватая, а я ухмыляюсь. Наверное, избавившись от груза, открыл в себе способности медиума и читателя мыслей. Поэтому не позволяю ей сказать и слова, прижимаю палец к дрожащим губкам. - Давай учиться правильно формулировать. Ты не хочешь не замуж, а замуж так же! Угадал? Кивает, тяжко вздыхая. - И чудно. Я тоже не хочу. Это день должен быть для нас с тобой, а не для кого попало. Я уже кое-что придумал, тебе понравится. А сегодня – немного потерпим, потанцуем, посмотрим, что такое Свадьба года. НикПалыч половину сдул с торжества дочери Кобзона, так что можешь расширить кругозор. И пообещай поймать букет. Ты тут за этим! Мягко чмокнул ее в нос, попытался прижать к себе и тут понял – дело серьезнее. - Анечка, что случилось? Проговорил тихо, стараясь не показать тревоги, но и не позволяя отмахнуться. Малышка через силу выдавила. - Мария Алексеевна пришла. Мать Лизы… - Ее же не приглашали. Я точно знаю. - Но она все равно тут. Беседует с твоим отцом, - Аня вскинула влажные глаза, - Володя, я не знаю, что мне… Вот в чем дело. Отлично, просто замечательно. Последний из драконов моей малышки сам выполз из норы. Ну-ка цыпа-цыпа-цыпа! Изображаю оскал охотника за скальпами. - Ты мне доверяешь? - Что? – моя красавица отвлеклась от скорбной тактики и стратегии. - Ты мне, своему будущему мужу, доверяешь? - Да. Конечно. – Отвечает растерянно, но без колебаний. Вот умница! - Тогда, дорогая, учти. С твоими проблемами мы будем отныне разбираться или вместе, или вообще я сам. Как мужчина и как глава семьи. Все ясно? Ошарашенный кивок золотистой гривы. Ай да я! Отец с искомой гарпией обнаружились в прежнем месте. По лицу родителя я понял, что спасать придется и его. Тактичный папа из последних сил увещевал “Дело давнее и девочка ни в чем не виновата”, когда торжествующая собеседница заметила нас и прощебетала нарочито громко. - А вот и милая пропажа, Иван Иванович. Надеюсь, ваш сын не позволит себе лишнего с отцовской… подопечной. Сейчас на многое смотрят спокойно, но далеко не на все. Стоящие рядом с интересом косились в нашу сторону. Я дал себе слово, что если мадам еще раз раззявит рот, натравлю на нее Христофорыча. Пока же сжал Анечкину ладошку, положил ее себе на локоть, укоризненно пробурчал отцу. - Пап, ну я же просил приглядеть за ней. Чуть на работу не сбежала, интернетозависимая моя. Папенька покаянно развел руками, с облегчением кивая на собеседницу, и представил нас всех друг другу. Мадам не стала медлить, зашла с новой карты. - Владимир, как поняла, вы хорошо знакомы с моей дочерью, - слово “хорошо” она выделила скабрезной ухмылочкой, - Рада этому. Надеюсь, ваша знакомая не станет мешать такой прекрасной дружбе. Я выдал самодовольную улыбку. - Думаю, не станет. Моя будущая жена вообще одобряет всех моих друзей. Тем более, свою собственную сестру. - В самом деле? – уголок рта дамы дернулся. - Володя, но это же пока секрет. - Марии Алексеевне можно, милая. Такая красивая женщина не может сердиться за давным-давно забытую историю. Я прав? И уж, разумеется, она умеет хранить секреты. Как свои, так и чужие. Мадам процедила поздравления и уползла под свой камень. Ха! И это я еще не спросил, с кем она пришла. Интересно, Репнин уже знает о “тещеньке”? Намек она поняла прекрасно, потому и отступила. Значит, есть чем ее можно прижать – чудно. Вовремя вспомнил, что именно этой особе я обязан знакомством со своей русалкой, и простил ей каплю дегтя. Легко выкинул все из головы, выслушал благодарности и извинения отца, утащил Анечку танцевать. Сияющие глаза моей малышки, ее полупрозрачное в свете мерцающих огней платье, красивая песня фанерных, но все же певцов… Как просто быть счастливым… Анна Я покачивалась в его руках, все еще не успев прийти в себя. Он заступился за меня. Не просто на улице, шуганув хулиганов, как сделал бы любой нормальный мужчина, нет, он заслонил меня собой. Оградил от человеческой грязи. Как непривычно быть оберегаемой. Непривычно и приятно. Потерлась лбом о крепкое плечо. Высокий, сильный. Как дуб посреди поля. Добежать до него и спрятаться от грозы под густой кроной. Капли только прошумят в листьях, но не тронут тех, кто доверчиво прижался к могучему стану. - Ань, должен предупредить, я не всегда хороший. Киваю молча. Конечно, обычно он просто замечательный. - Я серьезно. Со мной трудно. Я упрямый, вредный, очень ревнивый. Весело смотрю ему в глаза, делаю знак нагнуться. Шепчу в любопытно оттопырившееся ухо: - Добавь еще “непредсказуемый и взрывоопасный” и получится законченный портрет, - глубоко вздыхаю, - Человека, которого я собираюсь любить всю жизнь. Он растаял окончательно и тоже зашептал. О золотой осени в Санкт-Петербурге, о прогулках в Петергофе, о нашей свадьбе на маленьком прогулочном пароходике, чтобы никто посторонний не пролез, о медовом месяце на острове, где мы встретились, но не долюбили друг друга. Как давно это было. Давно и чудесно. Нечаянно указанный мне Судьбой щетинистый макаронник, фант, придуманный сестрой-экстрималкой, оказался тем самым, единственным и неповторимым, для кого желало петь мое сердце. И к счастью, эта любовь не несет никому боли… Владимир Ничто уже не могло испортить мне настроения. Даже необходимость выполнять обязанности свидетеля, типа выкупа туфель не очень-то жалеющей об их утрате невесты. Что мне, жалко, что ли? Всего-то пол-литра шампанского. За каждую. Вечеринка набирала обороты, официальная часть осталась позади, молодожены облегченно поглядывали на часы, предвкушая уже скорый побег, а я соответственно – свободу. Гости прыгали на площадке или пользовались случаем завязать полезное знакомство. Отплясал экзотическим танцем коллектив слабо одетых девушек, почему-то навеявший на мысль о не вовремя прерванном стриптизе. На эстраду выполз очередной певец и лихо опозорился перед народом – не успел рот открыть под свою же фонограмму. Подогретые зрители радостно заулюлюкали, воплями не дав продолжить. Тамада (вот профессионал, уважаю!) материализовался на сцене, молодецки свистнул, разом прекратив нарастающий гул и, показно погрозив пальцев горе-певцу, развернулся к зрителям: - Ну не будем такими жестокими. И на старуху бывает проруха, что уж говорить про молодежь. Но, господа, может быть кто-то готов показать, как надо петь? Не смущайтесь, вперед! Неужели всем слабо? Народ притих и навострил уши. Само собой, одно дело петь под караоке в своей кампании, другое – тут, когда еще и телекамеры мелькают. Мало-мальски значимые люди до боли боятся о себе негладкой славы, а тут и высмеять могут. Заткнуть же за пояс профессионалов никто не дерзал. Так что ход ведущего был верным. Почти. Он не учел кое-кого… Ох, и я не учел тоже. Разрулив бучу, тамада уже повернулся к диджею, но его прервал очень знакомый голос. - Стойте! К сцене прорывалась Лиза. Репнин, голова садовая, ты что ей наливал? И сколько? Однако, Мисс Долгорукая не шаталась и не выглядела хмельной, скорее, решительной и даже яростной. Как Жанна Д’Арк без кирасы. Заинтригованный мужик в бабочке отдал ей микрофон. Гордая Мишкина пассия ослепительно улыбнулась и заявила: - Ну, наконец-то меня слышно. А раз так, то я хочу еще раз поздравить наших дорогих молодоженов и подарить им песню. Но сделаю это я не одна, а вместе со своей сестрой Анной. Прожектор направили на Сашку с Машей, которые в это время тихонько пили шампанское, наслаждаясь тем, что о них вроде бы забыли. Романов посмотрел страдальческим взглядом, но исправился, Машенька побыстрее проглотила напиток и закашлялась. Смешки в зале скрыли то, что видел один я – ухмыляющийся Репнин, чуть не за шиворот тащил Анечку к эстраде. “Ты ж с ней одной крови…”. Тоже мне, медведь Балу. Если Аня огорчится – зашибу и его, и его Багиру. Анечка шагнула на сцену и ей захлопали. Странно, аплодисменты придали моей малышке уверенности. Она помахала рукой, послала воздушный поцелуй молодоженам, обменялась быстрыми словами с Лизой, шепнула что-то парню за синтезатором, он кивнул. Я даже сначала не понял, что заиграли. Вроде, старое, знакомое еще с детства. А девчонки обнялись за плечи, вцепившись в микрофон: - В миpе, где кpyжиться снег шальной, Где моpя гpозят кpyтой волной, Где подолгy добpyю ждем поpой мы весть, Чтобы было легче в тpyдный час, Очень нyжно каждомy из нас, Очень нyжно каждомy знать, что счастье есть. * Прав был отец, не переводами ей заниматься надо. Звонкий голос не особо-то и нуждался в усилении, да и Лиза оказалась не намного хуже. Они пели не хором, по строчке поочередно, эдаким диалогом. Не сговариваясь, всё явно было экспромтом, но энергия радости, исходившая от них, была невероятной. Припев подхватило ползала, дальше девушки просто держали микрофон над головами, и от души вели. В миpе, где ветpам покоя нет, Где бывает облачным pасвет, Где в доpоге дальней нам часто сниться дом, Hyжно и в гpозy, и в снегопад, Чтобы чей-то очень добpый взгляд, Чей-то очень добpый взгляд согpевал теплом. Подключился ударник, саксофонист, даже проштрафившийся солист выполз из каморки. До этого все коллективы исполняли или только свое, или недавние хиты других, никому не пришло в голову вспомнить песни, которые не стареют. Тамада, улыбаясь до ушей, достал зажигалку и замахал огоньком над головой, его жест подхватили в зале. Море радостных лиц, покачивающихся в едином ритме, прожектор, осветивший новобрачных, и в один голос звучащий зал: Мы желаем счастья вам, счастья в этом миpе большом! Как солнце по yтpам, пyсть оно заходит в дом Мы желаем счастья вам, и оно должно быть таким - Когда ты счастлив сам, счастьем поделись с дpyгим. Гром аплодисментов, сестрички на сцене раскланялись, а потом обнялись. Подоспевшие нью-Репнины включились в игру “помни соседа”. Я блаженствовал, старательно промаргивая чесотку в глазах. Вот растрогали, хулиганки! Что сейчас делается с отцом, представить боюсь. Кстати, это проблема. Папуля непременно захочет Аню отправить в консерваторию. Фигу! Но это потом. Сейчас Маша будет кидать букет в чуть поуспокоившуюся толпу. Девчачье стадо скучковалась перед сценой, Анечка с Лизой стоят вдалеке, причем, вид у обоих вполне азартный. - Ставлю на Лизу! – это Мишка, подошел совсем незаметно. - Посмотрим. Кстати, будешь моим свидетелем? - Гыгы. Я у тебя то же хотел спросить. Репнин вообще невиданно умильный. - Что, тоже решились? Поздравляю. - Не то, чтобы решились. Я бы не торопился, за Лизой и просто ухаживать весело. Но мать воду мутит. Так что, пора вытаскивать из дома, не хочу, чтобы она страдала. - Мишель, мы говорим об одной девушке? - Володя, она живая и открытая. Но эта открытость бьет в обе стороны. А тут еще и мать, сам понимаешь. Я кивнул, про себя удивившись Мишкиной чуткости и проницательности. Да, повезло его резвушке… и ему повезло. Ну и мне… Сашке с Машей. Короче, нам всем привалило счастье! Но размышления прервал женский визг, и под потолок взлетел комочек цветов с лентами. Десятки рук всплеснулись в попытке ловли капельки удачи. Однако букет летел в сторону звонкоголосых сестричек Доу, и тут мы с Репниным не выдержали. Говорят, женские крики перекрываю даже самолетные турбины. Однако, изредка и мужики могут показать себя, например, во всю дурь завопив “Лови!!!”. …Упс. Вот уж не ожидал. Сбоку слышится смешливое: - Без обид, Володь? - Ясно, без обид. А свидетелем пусть у нас всех Романов отдувается. - Точно! После сегодняшнего, его не жалко. * Музыка Стаса Намина Слова Игоря Шаферана Конец.