Любовь вслепую

Автор: Зануда Рейтинг: PG Жанр: Романтическая мелодрама, альтернатива Герои: Владимир, Анна, Иван Иванович Время: БН Коллаж Мимозы Два человека стояли в тени кулис и глядели на сцену. Там, на краю, как перед обрывом трепетала юная девушка. То взмахивая руками, словно крыльями, то задумчиво склоняя голову, она старательно повторяла отрывок монолога, примеряя его на себя и так, и эдак. Молодой мужчина, не отрывая глаз от актрисы, задумчиво спросил: - Я вот смотрю на нее и гадаю, что же такого особенного в этой крепостной, что ради нее вы готовы лишить наследства родного сына. - Она сделала меня счастливым, – ответил старший собеседник. Барону Ивану Ивановичу Корфу такой ответ казался исчерпывающим. Усмешка красивых губ. - И вы полагаете, этого достаточно? - Полагаю, да. Оставим это. Старик помолчал и едва не жалобно произнес: - Если бы ты хоть раз увидел ее моими глазами... Сын обернулся на него с интересом. - А давайте попробуем, - он вновь повернулся к девушке на сцене и критически поднял бровь, - Не стану спорить, она красива. Прическа ей идет. На мой вкус, излишне худа, но теперь это в моде. Одета, - он раздраженно хмыкнул, - весьма недешево. Манеры изящные, не придерешься. Но не могу понять, зачем все это крепостной? - Не отвлекайся, Володя. Ты пытался смотреть моими глазами, - отец вернул строгого сына в берега разговора. - Ах да, прошу прощения. Что дальше? Скромна, послушна, вежлива. Знает три языка, поет и музицирует. Ну прямо идеал для подражания... - ехидно продолжал молодой человек. - Ты кое-что забыл. - Что же? Ее благодарность к вам, за то, что балуете сверх всякого здравого смысла вместо того, чтобы отправить в людскую? - Грубо. Грубо, Володя. Анечка добра и милосердна. Я очень счастлив, что она рядом со мной. Без нее я был бы совсем одинок. Эти слова всколыхнули темные мысли в душе сына. Ему вовсе не было нужды смотреть на Анну глазами отца, своих достаточно. Ее дивная красота, прелесть, ее душевность слишком давно влекли его, манили, не отпуская от себя даже вдалеке. Он сам боялся силы своих чувств. Господи, к кому они были направлены?! К крепостной, рабыне. Очень рано познавший глубину разделявшей их социальной пропасти, Владимир Корф сознательно держался на расстоянии. Она же, стремясь к теплу, сердечности, все это получала от старшего барона, тем сильнее отдаляясь от молодого. Кадетский корпус, служба в армии несколько поумерили пыл Владимира, научили жизни, познакомили со светскими развлечениями. Казалось, старое чувство отжито и брошено, но приехав в родное поместье, он встретил повзрослевшую и расцветшую райским цветком Анну. Это был конец. Конец попыткам забыть ее. Ему оставалось лишь скрывать свою страсть. Но более страшным ударом стало то, что отец, поглощенный своим сокровищем, едва ли замечал теперь сына. Ослепленный гневом молодой человек тогда впервые заподозрил, что Анна стала заменой его матери и возненавидел ее за это. В каждом слове, в каждом ее жесте, искал подтверждения и то находил его, то получал опровержение. Никак не выходило отбросить сомнения, он мучился ими вновь и вновь... И вот теперь отец объявил, что оставляет наследницей Анну, бросая собственного сына на произвол судьбы. Это ли не подтверждение их порочной связи! Владимир не спал всю ночь, водкой заглушая горечь утраты и разочарования. А наутро пришел в крепостной театр, последний раз взглянуть на ту, что отняла у него прошлое и настоящее. Он сам не понимал, зачем находится здесь и уж тем более зачем позволил отцу втянуть себя в разговор, бесполезный и мучительный, как мерзкое лекарство от несвоей болезни. И только в конце его обнаружил - лекарство было верным. - Это, разумеется, камень в мой огород, - хмыкнул он, - но разве я мог бросить службу? Это ведь долг дворянина, дело чести. - Сейчас мы говорим не о тебе, а о ней, - уклонился отец, словами своими очередной раз заставив сына поморщиться, - ты погляди только, как она талантлива, как поет, как играет... - А вот играет она как раз из рук вон плохо! - даже обрадовался возможности объективно вставить шпильку сын, - И это Джульетта? Она опозорит вас такой неубедительной игрой. Разве так выглядит влюбленная девушка?! Да Оболенский вас на смех поднимет. Иван Иванович ласково улыбнулся, неожиданно для Владимира переходя на доверительный шепот. - Согласен, сынок. Но будь снисходителен - девочка еще на знала любви. Ее сердечко ровно греет всех вокруг, но никого конкретно. Я даже отчасти рад этому. Ее чистота, нетронутость... Ах, Володя, это же как свет юности, в его лучах старость проходит легче, незаметнее. Старый барон еще что-то объяснял, но сын его не слушал, оглушенный сокрушительностью своей ошибки. Отец говорил об Анне так, как никогда не говорят о любовнице. Ни один мужчина не станет гордиться, что его женщина свободна сердцем. Свободна! Душа Владимира воспарила. Кровь бросилась в лицо, уголки губ подрагивая поползли вверх, в висках застучало, глаза сверкнули облегчением, как вдруг до него дошли последние слова батюшки: - ...знаешь, это даже странно. В ее годы все барышни уже пережили влюбленность, а Анечка холодна. И, как актрисе, ей это мешает. Трудно играть то, чего не знала. Я так надеялся, что твой друг Миша сможет ее исцелить, но увы... Молодой человек словно получил оплеуху, резко повернулся к старику. - Вы собирались подсунуть потомственному дворянину крепостную? - Что за выражения! Нет, конечно, что ты! Я не допустил бы бесчестия. Но сам посуди, князь Репнин - человек в высшей степени подходящий - красив, обходителен, умен. Как они танцевали на балу, помнишь? Я просто любовался. Дальше отношения бы не пошли - мужчины редко влюбляются с первого взгляда, а для частых встреч с Анечкой Миша слишком занят при дворе. Ну а для нее это была бы возможность вкусить прелесть первых грез. Но увы... Сам видишь. Мужчины молча поглядели на предмет своего спора. Она по-прежнему стояла на сцене, держа в руках фолиант, но теперь едва не плакала. Роль Джульетты ей решительно не давалась. "...Что могут обещать мне времена, когда врагом я так увлечена?" Действительно, что? Анна стояла на сцене, стараясь проникнуться ролью, вжиться в нее, но снова и снова понимала, что безбожно фальшивит. Она так тонко чувствовала фальшь. А уж у себя - тем более. Как, ну как играть Джульетту, если детское сердце просто не умеет биться сильнее, при мысли о том самом, одном единственном или как там еще говорят... Ах, как печально... Она хотела любви. Жаждала познать все муки и трепет, то мимолетное пронзительное счастье и едва ли переносимую душевную боль. Словом, все, о чем читала в книгах. Ждала своего часа, звала, молила, но... "Что во мне не так?" - часто спрашивала Анна, разглядывая в зеркале ясноокую тоненькую фею, опутанную паутиной золотых волос. "Зачем мне красота дана, коль с красотою я одна?" Ответов не было, она вздыхала, безрадостно думая, что ждет в будущем. Красавица прекрасно понимала зыбкость своего положения. Пока старый барон увлечен театром и Анна может радовать его успехами, но что потом? И когда наступит это самое потом? Через год, два? А может быть и раньше. Она сейчас в самом дивном возрасте, когда расцветшая красота и пока юная неопытная романтичность уживаются в таком трогательном единении. Когда же еще парить в облаках своих мечтаний, как не теперь. Но герой ее романа не спешил. Часто девушка глядела на ночные звезды и думала, кто это будет. Какое неравенство ей уготовано - крепостной, свободный? Кто? Казалось бы, есть преданный до гробовой доски Никита. Сильный, добрый, смелый. Но не могла она глядеть на него иначе, чем на друга. Есть приятный сосед - Андрей Долгорукий. Благороден, воспитан, умен. К счастью, не влюблен в нее, хотя открыто восхищается. С ним так легко говорить обо всем - о музыке, о живописи, новостях. Но большего не хочет ни она, ни он. Кто еще? Не Карл же Модестович... Неужели сама Любовь брезгует красавицей, не имеющей своего истинного положения? А ведь Анна вовсе не просила от судьбы многого. Она лишь хотела проснуться, открыть в себе новое сердце, пылкое, трепетное, мятежное. Возгореться, воспылать, но без взаимности. Она читала, что ответность гасит чистоту. Да и может ли она, крепостная, расчитывать на взаимность? Красивые чувства не для дворовых. Они ведь едва ли люди, как постоянно дает ей понять вечно хмурый и колючий молодой барон. С детских лет Анна приучилась молчать и не поднимать на него глаза, хотя всегда ощущала на себе мрачный тяжелый взгляд серых очей. Может быть, он прав и нежные терзания не для нее? Но как в таком случае играть Джульетту? Нельзя ведь подвести дядюшку. Тот уже и князя Оболенского на премьеру пригласил, надеется на нее. "...Что могут обещать мне времена, когда врагом я так увлечена?" Она стояла на сцене, снова и снова повторяя на разный манер слова роли. Спиной Анна опять чувствовала тяжесть взгляда Владимира и от этого сбивалась еще сильнее. А ведь на спектакле помимо него будет еще много людей. Как посмотрят они? Равнодушно, снисходительно или удастся ей зажечь зал восхищением? Премьера так скоро, всего через неделю. Нет, срочно нужен источник вдохновения. Как же жаль, что Миша оказался не им. Первый раз встретившись глазами с ним, растерянным, немного испуганным происшествием с понесшей лошадью, Анна сладко замерла, исполнилась мыслью "Это он". Обмен фразами, ее платок в его руке. Ах, как чудесно это было. Потом встреча на балу, знакомство. Его восхищение, ее восторг. Она плыла в его руках под звуки вальса, счастливая, умиротворенная сияющим преддверием своей долгожданной любви. Несколько дней, томительных и тревожных драматичными событиями, ожиданием беды, и все кончилось. Рухнуло, разлетелось мелкой ледяной пылью, как наросшая на карнизе ослепительно блестящая сосулька. Все разрушил поцелуй. Первый поцелуй. Сами слова эти ласково шепчут о трепете неопытности и доверчивости. Но иногда, очень редко, они также означают крах. Осторожное, бережное касание губ Михаила во время той "репетиции" в Петербурге, где он читал за Ромео, а Анна опять таки была Джульеттой, сначала увлекло ее в парящий мир, но почти сразу из него изгнало. Позже, оставшись одна, Анна поняла, что с этого момента видит в Михаиле лишь милого брата, как и наказывал ей строгий молодой барон. Объятия князя были слишком робки и неуверенны. Девушка как будто знала точно, какими они должны быть, чего она в глубине души хочет и ждет. Рядом с Мишей было легко, но не безумно. И не кружилась голова от воспоминаний о нем, или их встречах. Ее согревало радостью, но не любовью. Так чему хранила ее жизнь? Или, может быть, кому? "...Что могут обещать мне времена, когда врагом я так увлечена?" Отчаявшись сегодня одолеть сцену роли, Анна отвлеклась на другие эпизоды, а после ужина, испросив позволения опекуна, занятого спором с сыном, вышла в из дома. Сумерки медленно обнимали усадьбу. В саду тихонько журчали соловьи, готовя голоса к ночным серенадам. Покой и томность ночи спрятали ее от смятения собственных мыслей. Легкий трепет, предвкушение охватили девушку. И она решилась попробовать в последний раз. Но не абы где. Нет, только одно место в имении могло ей помочь. Поросшая жасмином беседка в глубине сада, словно вся пропитанная признаниями укрывавшихся под ее сенью влюбленных. Сколько счастливых встреч видела она, скольким ласкам покровительствовала, защищая своих гостей даже от света звезд и Луны. Да, там Анна сможет найти настроение, там обретет душу Джульетты, там... Бархатная темнота ночи ободряюще подмигивала искорками светлячков, когда закутавшись в широкий платок, девушка шагнула на порог беседки. Замерла, вслушиваясь, открывшись Душою, принимая в себя волшебство этого места. А оно, это волшебство, внезапно устремилось к ней из чернильной мглы строеньица, уверенно привлекло к себе, крепко обняло и опалило ее лицо жарким дыханием. Анна не успела испугаться. Она ждала чуда сегодня и оно пришло. Пришло, чтобы ошеломить ее смелостью, силой своей, незыблемостью права на любую дерзость и невозможностью с этим спорить. Потрясенная девушка едва успела тихо ахнуть, как горячие губы завладели ее ртом. Мир вокруг остановился и исчез, время свернулось послушным котенком, ласково не мешая наслаждаться моментом осознания “вот это и случилось”. Красавица чувствовала себя бурной рекой, скованной каменными берегами. Полной жизни, силы, страсти, но управляемой несгибаемой волей. Мужчина поднял голову, щекой провел по ее щеке, хрипловатым, но таким соблазняющим шепотом произнес: “Ты пришла, ма chère, я уж было отчаялся”, а потом прижался губами к основанию ее шеи. Анну словно молнией пронзило. Тело дрогнуло, словно запело натянутой струной, грудь мучительно напряглась, низ живота свело судорогой, дыхание перехватило. Она прерывисто вздохнула, охваченная сладкой дрожью. Дерзкий любовник выпрямился, тяжело дыша и прижимая ее к себе все теснее. Ноги девушки подламывались, она давно упала бы, но сильные объятия, дразнящие греховным наслаждением, были надежной опорой. “Моя сладкая”, - промурлыкал он и Анна вдруг очнулась. Поняла, что произошло. Он обознался! Ее приняли за другую. Свидание, эти упоительные поцелуи, кружащие голову ласки принадлежали другой, истинной счастливице. Ей же, Анне, остается только уйти, уйти в одиночество, вздыхать о любви, познав наконец терпкий вкус ее даров, и зная, что никого другого она не хочет, только этого незнакомца, само воплощение героя ее томных сказок, явившегося из жасминной тьмы. Но проснувшийся разум не управлял телом, им пока целиком владел рассеянный завоеватель. А тот, почувствовав перемену, поднял ее личико за подбородок, лизнул дрожащие губы, уже приоткрывшиеся, чтобы открыть недоразумение, и властно приник к ним своими, жадными и горячими. “Любовь моя” – пропело сердце Анны в восторженном упоении. Пусть чужое, пусть нечаянное, но такое бурное, ослепительное, это счастье отныне у нее есть! Лишь раз в жизни случается такое. Всего лишь раз благоволит судьба тем, кого обошла вниманием при рождении, а коли так, нужно ловить этот момент двумя руками, собирать до капли, до последней искорки. И сохранить потом до конца своих дней. Один взаимный поцелуй, она получит его, украдет, во что бы то ни стало. И, прежде чем вырваться и убежать со всех ног в дом, Анна ответила на веление мужских губ, ставшее скоро неистовым. Направляясь в дом, Владимир более всего жалел, что не увидел возвращения туда Анны. Как она выглядела? Плакала ли от испуга, хмурилась гневом или (вот упоительная мысль) сияла восторгом и волнением? Досадно, что не видел ее глаз во время поцелуя. Барон без труда улавливал ее чувства, столь явно выражавшиеся голосом тела. Неожиданность, смятение, упоение и вдруг отчаянно смелый рывок навстречу. Вперед, очертя голову, не оглядываясь! Ее ответный поцелуй потряс мужчину. Дивная неопытность сочеталась в нем со столь многообещающей пылкостью. Невероятно! И это та самая смиренная куколка из гостиной отца?! Та, что глаз не поднимет, ни словом не противоречит. Красивая, но безжизненная, скучная до оскомины… Вот ведь сюрприз. Не зря он отринул сомнения. Анна того стоит! Еще днем, беседуя с отцом и сделав для себя счастливое открытие, Владимир вместе с подозрениями отбросил и стремление забыть о юной красавице. Ну уж нет! Свободна сердцем? – Значит, будет занята! Она не знает любви? – Ну так узнает! Получит любовь из рук того, кто ею полон. Сама судьба дает знак приручить сердечко, непокоренное даже милейшим романтиком Мишелем. Принятое решение настолько умиротворило молодого барона, что он умудрился за несколько минут совершенно незаметно для обоих помириться с бароном старым. Довольный Иван Иваныч сменил гнев на милость и, наконец, выслушал всю подноготную так рассердившей его ранее истории с дуэлью. Покачав головой, старик вздохнул и вспомнил пару эпизодов своей бравой молодости. “Весь в меня!” – пробурчал тайно гордый отец и бодро предложил отобедать. День прошел мирно. Анна пропадала в театре, терзая собою роль и себя ролью, никак не умея совместить одно с другим. Мужчины мирно обменивались мнениями о делах в имении. Но, несмотря на разговор с отцом, Владимир, как истинный офицер, в мыслях привычно строил план по завоеванию крепости, коей сейчас мнил батюшкину воспитанницу. В самом деле, к женщине нужно подходить, как к вражеской твердыне! Решительно, продуманно и уверенно. Это добавляет азарта. А так же превращает флирт в военную кампанию. Но как быть? Банально осыпать любезностями? - Не поверит, скорее даже насторожится. Столь резкая перемена наверняка отпугнет красавицу. Откровенно поговорить и повиниться за прежние грехи? – Возможно и сработает, но для завоевания доверия после этого понадобится уйма времени. Так что же делать? Вот если бы Анна вовсе не была с ним знакома, не видела в нем средоточие своих обид и огорчений… Он ведь даже на том памятном балу нагрубил ей. Любому другому мужчине проще подобраться к ней, чем Владимиру Корфу. А ведь это идея! Эврика! Нужно стать незнакомцем. Оставаясь для нее неузнанным, свести малышку с ума, а потом, завоевав ее сердечко, открыться. Именно так! Итак, главное – таинственность и наслаждение. Вот его лучшие друзья. Мистический флер неизвестности заинтригует прелестницу, а наслаждение не позволит голосу ее рассудка быть услышанным. За ужином молодой человек ненавязчиво наблюдал за унылой и расстроенной красавицей. “Бедненькая моя, бедненькая. Что, роль не дается? Ну ничего, моя сладкая, скоро ты ею дышать будешь…” Отец заметил довольную ухмылку на лице сына и спросил о причинах. Пришлось наплести что-то. Не обсуждать же с почтенным родителем вопрос, как не открыть себя, соблазняя поцелуем желанную девушку. От курения пришлось отказаться, хотя для вида Владимир весь вечер вертел трубку в руках. Тщательно побрился перед ужином. Переоделся в свежую сорочку. Как бы теперь выманить Анну в сад? Он вдруг решил положиться на судьбу – если малышка сегодня сама придет к нему, - то ничто их не разлучит. Звезды благоволили барону, притаившемуся в глубине беседки и всей душой взывавшему к пленившей его чаровнице. Легкие шаги замерли на пороге, силуэт заслонил звездность неба. Крепостная Джульетта пришла к своему благородному Ромео. Делая к ней первый шаг, Корф успел подумать, как умен его план. При свете дня не только Анна испугалась бы дерзких объятий. Он сам не смог бы быть с нею столь смелым. Никак не ожидал, что она настолько нежная. Не подозревал, что столь хрупкая. Что запах ее волос такой манящий, а губы… Господи Боже! Он с самого первого прикосновения окунулся в блаженство, но ответным поцелуем губки Анечки открыли для него створки в Райские сады. Столь сладостным, столь желанным, столь невероятным был ее порыв. Владимир был ошеломлен им не менее самой девушки и хотел было закрепить успех. Но его красавица не была бы крепостью, если бы сдалась после первого же штурма. Мгновенно вырвавшись из мужских объятий, она стремглав убежала. Уже дома, в своей комнате, Владимир рухнул на кровать, раскинул руки и с улыбкой, которую еще вчера назвал бы идиотской, уставился в потолок. Анна будет принадлежать ему. Полюбит его, именно его. И очень скоро. Сделает его счастливым и будет счастлива сама. Только так и не иначе. Жизнь прекрасна! Интересно, что она о нем сейчас думает? Анне повезло. Прилетев в дом, она не встретилась с рано ушедшим спать Иваном Ивановичем, но главное, миновала прислугу. Иначе пересудов бы ей не избежать. Еще бы! Всегда безупречная барская воспитанница была растрепана, лихорадочно сверкала глазами и едва могла перевести дыхание. Обычная изысканная бледность личика сменилась ярким румянцем, который красавица безуспешно пыталась скрыть ладошками. Ох и сплетни бы пошли, столкнись она с той же Полиной… Но, как мы знаем, Судьба на этот раз благоволила. Ворвавшись в свою комнату и заперев дверь, Анна прислонилась к ней спиной, обмякая. Сердце, казалось, готовое выпрыгнуть из груди, мятежной птицей рвалось обратно, в сад, не слушая доводы рассудка. Еще мгновение, еще один безумный поцелуй… всего один… последний… Ах. Томно сомкнутые глаза, приоткрытые губы, бурно вздымающаяся грудь… Как хорошо, что Он ее сейчас не видит… Но, Боже Мой, как сладко даже вспоминать о Нем… Нет, нет, нельзя так думать. Он – просто таинственный незнакомец. Анне не зачем знать, кто Он такой и кого Он обнимал. Хотя странно… Перепутать хрупкую подопечную барона Корфа можно только с Соней – остальные барышни в округе выше и статнее. Но Соне всего пятнадцать лет. И невозможно даже представить младшую княжну Долгорукую пришедшей ночью на тайное свидание в чужое поместье. Сонечка так послушна. Анна смущенно прикусила губку. Про нее саму говорят так же. Послушна, скромна. И вот эта робкая скромница бросается в объятия невесть кого! И, самое невероятное, ни капли не жалеет. Ах, как прекрасно это было. Было… было и не повторится вновь. Она больше не позволит ни Ему, ни себе. Или все-таки? Выбегая из беседки, смятенная красавица уловила легкий смех и соблазняющий голос “До завтра, моя прелесть…” Уловила или придумала это себе? Придумала, чтобы мечтать и грезить… А голос… нет, скорее шепот, настоящего голоса она не слышала. Да всю оставшуюся жизнь готова она отдать за свое имя, произнесенное им. Но увы… Ее невольный и такой невнимательный Ромео обознался… Она – Анна. Анна, не Джульетта. Обняв себя за плечи, откинув голову назад, закрыв глаза, пылающая красавица мысленно вернулась в объятия своего краденного счастья. В Его руках было так надежно. Он был так восхитительно властен – она покорилась. Его поцелуй так звал – и она ответила. Так вот какова любовь. Анна любит. Его. Кто бы Он ни был. А кстати, кто? Кто же, проказливо вынырнув из ночной тьмы, забрал ее покой? Вспоминать все по новой, во всех мелочах, было так дивно. Говорил по-французски, значит, не из простых. Высок, как…как… как Владимир. Силен… тоже как Владимир (Анна помнила, как легко пару лет назад молодой барон подхватил обессиленную головокружением Лизу Долгорукую и донес ее на руках до дома). Строен… тоже как он. Уверен в себе, смел до дерзости… все, как Владимир. А вот дыхание ее прекрасного принца было свежим, с легкой ноткой мяты. Он не курит, в отличие от того же Владимира. Молодой Корф с трубкой не расстается. Анна вдруг спохватилась и рассердилась на саму себя. “Ох, да что я в самом деле – Владимир, Владимир! Он-то тут при чем? Свет на нем клином не сошелся! Можно подумать, кроме него, нет больше мужчин! И того единственного, своего любимого я сравниваю с этим… этим… барином!” – даже в мыслях последнее слово она выпалила, как протест. Нет! Ее незнакомец совсем не такой, как жестокий и грубый молодой барон. Не такой, и все! Раз они больше все равно не встретятся, Анна имеет право думать о нем, как хочет. Это ее мечта, только ее! Не зажигая света в комнате, она подошла к окну, откинула шторы. Перед домом простирался старый сад, окутанный звездным небом. Где-то там, вдалеке, отсюда не углядеть, осталась беседка, приют ее первой любви. Ах… Не в силах взять себя в руки, да и не желая этого, девушка блуждала по комнате. Ее призрачный возлюбленный был рядом с нею, обнимал, сладко шептал что-то неразличимое на ушко, ласково смеялся над смущением. Он не оставил ее и на ложе, баюкая голосом и своим присутствием. Заснуть Анна смогла только далеко за полночь, истомившись до бессилия. Утром девушка подумала было, что вчерашнее происшествие ей приснилось. Но, поднявшись и посмотрев в зеркало, красавица вздрогнула и прижала ладошки к вновь вспыхнувшим щекам – на шее красовался темный след. Ее свидание было реальным. Молодой барон спустился к завтраку, изо всех сил скрывая нетерпение. Какой будет теперь Анна? Узнала ли она его вечером? И придет ли сегодня вновь? Его ожидания не были обмануты. Девушка была рассеянной, витала в облаках и поминутно краснела. Несмотря на теплое утро, ее шею и плечики покрывала мягкая ажурная шаль. На вопрос о причинах, она, смущенно потупившись, пробормотала что-то о ночном холоде и необходимости поберечь горло. Иван Иванович всерьез озаботился и хотел вызвать доктора. Но перепуганной не на шутку Анне удалось его отговорить. Владимир, на которого пока не обращали особого внимания, широко улыбался. Причина Анечкиной “простуды” не скрылись от его глаз, когда малышка порывисто обернулась к отцу. Желание усилить ее “недуг” с ног до головы накатило на мужчину удушливой волной и было внесено в планы на ближайшее будущее. Итак, все движется по плану! Но вот придет ли она сегодня? Довольный молодой человек весь день незаметно преследовал батюшкину воспитанницу. Наслаждался видом ее волнения, задумчивости, скользящей по губам счастливой улыбки, сходил с ума от тяжких вздохов, волнующих грудь жертвы его пылкости. Не раз и не два ему пришлось усмирять желание подойти к ней, открыто сорвать поцелуй с ее нежных уст, увидеть дивные глаза близко-близко. Но останавливал себя, понимая – еще рано, слишком рано. За ужином Анна была почему-то бледна, отвечала невпопад. Старик, к счастью этого не заметил. Весь день он провел в театре, занимался с другими актерами, очень устал и ворчливо жаловался на их нерадивость. Владимир же, как будто слышал сейчас взволнованный спор желания и разума, происходящий в золотоволосой головке - идти или не идти на свидание? По малейшим изменениям на милом личике он видел, как решение меняется то в одну сторону, то в другую… А ведь и его судьба сейчас там… на чаше весов. Нет, если Анечка испугается, он все равно найдет способ встретиться с ней. Но ценнее будет, если она и сама так захочет. А уж если захочет… то не пожалеет ни о чем. И сомнений больше не последует! Размечтавшись, молодой человек неожиданно встретил испытующий взгляд синих глаз. Анна едва справлялась с волнением. Хорошо, что простодушный Иван Иванович ей поверил. Даже разрешил не репетировать сегодня, велел Варины настойки пить. Можно подумать, от ЭТОГО они помогут… Да, он-то поверил, а вот Владимир? Эта мысль настигла девушку перед ужином. Вряд ли ей удастся скрыть свое волнение от проницательного хозяйского сына. Она ведь для него – вечное яблоко раздора. То ссорится из-за нее с отцом, то сердится за внимание Михаила… Господи, а вдруг он узнает... Что он сделает с нею? И, что еще хуже, что расскажет ее тайному сну? Она внезапно подняла глаза и вздрогнула от пронизывающего чуть насмешливого взгляда. Ухмылка на его лице… Таком красивом лице. Да, Владимир воплощение грез многих барышень. Но не для нее. Для нее он только барин. Он сам так требует. Он под запретом. Усмешка на его губах, таких красивых. А глаза серьезные, внимательные. Что они углядели? Наверняка по-прежнему считает дешевкой, подделкой. Опять обвиняет в обмане. Но (Анну как ледяной водой облили) именно сейчас он прав. Она солгала, пускай и невольно. Тот человек не знает, что не избранница вчера таяла в его руках. Да и у его счастливицы есть полное право присутствовать на встречах без помех и заместителей. Мертвенная бледность остудила нежную свежесть лица юной крепостной. Новая ложь камнем легла ей на сердце, непрожитыми годами отяготила плечи, кислотой осквернила послевкусье пьянящих поцелуев и объятий. Расплата за кражу настигла так скоро. “Я должна все Ему открыть. Обязана.” – принятое решение умиротворило и позволило немного взять себя в руки. Вечер неотвратимо вступал в свои права. Красавица, как могла, оттягивала исполнение скорбного обета. Поиграла на рояле для воспитателя, выслушала подробные пожелания и указания последнего, касаемые спектакля. Когда Иван Иванович отбыл ко сну, Анна покосилась на Владимира, удобно расположившегося в кресле с книгой, и спросила, как положено прислуге: - Я могу быть вам полезна, барин? Тот отвлекся от чтения, поднял бровь и смерил ее взглядом. Хмыкнул и ответил: - Можете идти, я вас не задерживаю. Ну вот и все. Отсрочки кончились. Поплотнее закутавшись в шаль, девушка вышла в сад. Звезды таинственно мерцали в вышине. Луна лениво нежилась в легкой облачной пене. Благоухание цветов смешивалось с ароматом ночной влаги. Рулады соловьев слышались из зарослей. Все вокруг дышало негой и покоем. И лишь невольная обманщица, нехотя бредущая по дорожке, тревожна и грустна. Бедняжке казалось, что она идет в некой похоронной процессии – прощаться со своим счастьем. Не встретиться более с тем незнакомцем было для нее куда проще, чем ощутить его гнев. А разве может он ей дать что-то иное? Тяжкий вздох. Шаг за шагом. Как можно медленнее. Но, как ни задерживайся, а сад не бесконечен. Беседка выделялась на фоне мерцающего неба темным пятном. Анна вдруг оробела. Что теперь? Как войти туда? Да и стоит ли? А вдруг он там не один? Слова и мысли вылетели из головы разом. Девушка знала два языка, помимо родного, но понятия не имела, с чего начать разговор в подобном случае. Она, было решалась, набирала воздуха в грудь, но не могла издать и звука. Боже, что за мука! Тряхнув головой и рассердившись на себя для храбрости, красавица сделала несколько шагов к беседке, прислушалась. Тишина. Многозначительная, обещающая, искушающая. Но все это не для несчастной отныне крепостной. Собрав последние капли душевных сил, Анна пискнула: - Вы здесь? Сначала ей казалось - ничего не произошло, но в следующее мгновение прямо за спиной девушки послышался едва слышный шорох. А затем сильные руки высокого незнакомца утянули ее под защиту тени жасминовых зарослей. Объятия сомкнулись вокруг тонкого стана, прижимая хрупкой спинкой и мужскому телу. Теплые губы скользнули по виску, зашептали сладостно-дурманно, щекоча прикосновениями щечку: - Радость моя, вот и ты… Рассудок встрепенулся, понукая ее вырваться. Хотя разве возможно обрести свободу от самой себя? Все же она открыла рот, чтобы остановить наконец этого обольстительного разиню, но задохнулась, услышав: - Я уже заждался тебя, А-а-анечка… Сердечко стукнуло оглушительно громко и словно обвалилось. Анна замерла, принимая столь сладостную, сколь и невероятную правду. Но, все еще боясь ошибиться, она рывком повернулась лицом к мужчине и уперла руки ему в плечи. - Вы знали! Вы… ждали… МЕНЯ?! Его теплый радостный смех омыл ей душу живой водой, дав силы снова воспрять, засиять, заискриться. Пальцы девушки ослабли и вспорхнули вверх по мускулистым плечам. - А разве можно тебя с кем-то перепутать? А-а-анечка моя… Последнее он нежно пропел в самое ушко и прикусил за мочку. Сомнения и тревоги в тот же миг вылетели разом из белокурой головки. Осталось только блаженство, немыслимое и бесконечное. Его ладони уверенно блуждали по ее телу, заставляя гореть и плавиться. Ни сил, ни желания оттолкнуть эти умные руки. Ах, с каким томлением все ее существо льнуло к властному покорителю, забывая обычную стыдливость и застенчивость. Горячие мужские губы больше не пугали дразнящими ласками, скорее уж наоборот, звали прижаться к ним крепче и сильнее. Испить вместе дарованное, а вовсе не краденое счастье. Что она и сделала. Вся последовавшая неделя прошла для наших героев под сиянием блаженства. Анна невероятно похорошела. Глаза ее светились, улыбка порхала по губам, дивный румянец не сходил со щек. Иван Иванович не мог на нее налюбоваться, и все время призывал сына в свидетели ослепительности красоты подопечной. Последний на удивление охотно соглашался, чем приводил батюшку в совершенный восторг. Дела в театре шли прекрасно, старик был всем доволен и мало интересовался домашними делами. А между тем, тайные свидания продолжались. Анна уже не могла представить себе жизни без этих встреч. Не могла продолжать существование, не попадая, пусть на короткое время, во власть неистового, дерзкого и такого пылкого возлюбленного. Ей казалась, он не оставляет ее и в доме. Днем в мыслях был настолько близок, что Анна наяву слышала его голос. Это приносило ей такое наслаждение, что ни колкости Полины, ни присутствие (непривычно безобидное) Владимира больше не могли ее огорчить. Какие могут быть горести, если Любовь, наконец, одарила ее Им. Анна не хотела знать, кто Он. Важно было лишь, какой Он. Какие мягкие у Него волосы, как тепла кожа щек, как жадны губы, ловящие ее пальчики, как широки плечи. Он просто околдовал ее. Своим соблазняющим, волнующим воображение шепотом, дерзкими сводящими с ума ласками, сладкими поцелуями. Он - ее тайна. А она – его, целиком и полностью. Прикажи Он – пойдет за Ним на край света, потребуй – отдаст все, да и себя в придачу. Без колебаний и сожалений, без остатка. Она готова, но ее Прекрасный Сон пока не спешит. Дразнит ее, терзает томлением страсти. Но шестым чувством Анна знала – это не надолго. Скоро все изменится, совсем скоро. Владимиру приходилось совсем тяжело. Если первый же поцелуй Анны заставил его осознать, что чувство к ней – не просто влечение, то что же с ним стала за неделю! Как жарко научилась она целовать, как смело бросалась в объятия. Она словно сердцем знала, кого ждала, и, встретив, приняла душой и телом. И так же Владимир чувствовал ее сам. Даже неловкие прикосновения, когда девушка впервые рискнула погладить его по лицу, вызвали столь бурный отклик, какого искушенный мужчина еще не испытывал. Встречи продолжались, каждой минутой укрепляя в уверенности, Анна – та самая, что создана для него, ему одному назначена. С ней рука об руку они откроют океан любви, вызовут бури страсти. А одолев их вместе, обессиленные, укроются на берегу в тихой лагуне, даря нежность и понимание. Дождаться бы этого дня. Изощренной пыткой было для распаленного мужчины каждый раз отпускать красавицу, не переходя определенных границ. Он не хотел для нее мук раскаяния. Да и не хотел брать ее тайком. Целомудрие женщины – дар, который должно принимать открыто и благодарно. И уж точно не в темноте беседки, утратив даже свое имя. Нет, все будет не так. Но когда же состоится эта чертова премьера?!!! Только опрометчиво данное самому себе слово и нежелание осложнять объяснение с отцом останавливали молодого Корфа от раскрытия инкогнито до срока. Ему до смерти надоело таиться. Хотелось, целуя, видеть любимые глаза, наслаждаться не только звуком тихих вздохов, но и дивным румянцем, покрывающим личико красавицы, принимающей откровенность его пылкости. Хотелось, наконец, приспустить платье с ее плеч и полюбоваться недвусмысленным беспорядком ее вида. Как же много могут дать нам открытые глаза. Видеть Анну днем было особой мукой. Знать, что ее мысли заняты им самим, что блаженная улыбка и столь завлекательно волнующие грудь вздохи – принадлежат ему, и при этом сдерживать порывы было так трудно. Он иногда давал себе волю, шептал ей вслед нежности. Анечка вздрагивала, радостно озиралась, но каждый раз не находя никого, кроме свободного от подозрений барского сына, опускала глаза, ласково улыбаясь своим мыслям. Владимиру же в лицо она по-прежнему не глядела. Разум девушки силою привычки отказывался даже заподозрить в молодом бароне героя дивного романа. Мужчина поначалу удивлялся, что во время свиданий девушка не пыталась его ни о чем расспрашивать, но вскоре понял, Анна живет настоящим, не веря будущему. Горит здесь и сейчас, не надеясь на завтра. Для нее завтра попросту нет. Бесправие убивает все. Остается надеяться на живительную силу любви. Он улыбнулся – любовь смирила его, Владимира, любовь же воскресит и Анну. Скоро, уже совсем скоро. День спектакля выдался солнечным. В поместье царила суматоха, готовился грандиозный прием. Репетиция в театре шла полным ходом, не занятые в действиях актеры путались друг у друга под ногами. Волновались все. В полном же смятении была только юная прима. Она убеждала себя, что просто обязана справиться с ролью. Так чтобы дядюшка мог ею гордиться. Чтобы не осрамить его театр перед взыскательным Сергеем Степановичем. Чтобы наконец делом ответить на ехидство Владимира. Чтобы… но что лгать самой себе. Она будет играть Ему. На вчерашнем свидании возлюбленный обещал присутствовать на премьере. Наконец-то! Она увидит Его. Ближе к вечеру, когда утомленное лицезрением людской суеты солнце потянулось за горизонт, в усадьбы начали прибывать гости. Театр медленно наполнялся. Шум голосов любопытных приглашенных слышался все громче. Актеры, украдкой выглядывающие из-за кулис, то бледнели, то краснели, то откровенно трусили, то отчаянно храбрились. Анна по просьбе опекуна зашла к нему в кабинет за благословением. Иван Иванович, зазвавший князя Оболенского полакомиться отменным коньяком, обернулся на голос любимицы и от восторга уронил графин. Резной хрусталь разлетелся вдребезги, сбрызнув пол дорогим напитком. Девушка ахнула, но старики хором уверили ее, что это добрая примета и дружно залюбовались красавицей. Спектакль прошел прекрасно. Труппа играла хорошо, хотя и по-любительски. Зрители снисходительно улыбались, Оболенский милостиво кивал головой. Но все разительно изменилось, когда Джульетта на сцене встретила свою любовь. Зал замер. Артисты поблекли и превратились в тени. Осталась одна она – тоненькая, мечущаяся, трогательная до слез. Девушка не играла роль Джульетты – она и была ею. Владимир не мог отвести от Анны взгляда. Пронзительность исполнения потрясла его. Он тысячу раз слышал от отца о даровании воспитанницы, но это… Это не просто талант, это – вдохновение, невероятный взлет. Комок застрял в его горле, мешая перевести дыхание, глаза предательски чесались. "...Что могут обещать мне времена…?” – вопрошала она вновь. Совсем как неделю назад. Но как изменилось содержание вопроса. Теперь не Шекспировская героиня обращалась к зрителям, а бедняжка крепостная, влюбленная в неизвестность, взывала к милосердию судьбы. “Я не враг тебе, милая. Более не враг. Подарю лучшие времена, отныне и навсегда.” Гром оваций наполнил зрительный зал. Артисты вышли на поклон. Владимир смог с трудом сделать полноценный вдох. И не он один. Отец, не скрывая, вытирал умиленные слезы, князь Оболенский аплодировал стоя. - Поздравляю, дорогой друг! Это несомненный успех. Но, Боже мой, где вы нашли такой бриллиант?! Она изумительна! - Благодарю, Серж. Сам теперь видишь, Аннушка – просто бесценна. - О, да… Но, Иван, - князь понизил голос, - Надеюсь, он – достойный человек? - Кто? – опешил старший Корф, в то время, как младший насторожился. - Тот, в кого влюблена девочка. Сыграть ТАК возможно, лишь познав истинное чувство. А вы разве не догадывались? Посмотрите сами. Три пары глаз впились в лицо юной актрисы. Вышедшая повторно на поклон, она судорожно оглядывала зал в поисках Того Самого. Высокий, широкоплечий, волосы прямые – вот все, что она знала о нем. Глаза девушки скользили по туалетам разряженных дам, по лысинам престарелых их спутников, по слугам, замершим в проходах. Его не было нигде. Миша… Она улыбнулась, как старому другу, тепло, но равнодушно, и со вздохом подняла взор на ложу опекуна. А сделав это, замерла на мгновение каменным изваянием, с остановившимся сердцем и безмолвным криком на губах. У барьера хозяйской ложи стоял Владимир Корф. Глаза в глаза. “Не может быть!” А разговор в ложе тем временем продолжался. - Пожалуй, вы правы, Серж. А я, старый дурень, и не заметил. - Не переживайте, дорогой друг. В ее годы любовь приходит так внезапно, так легко. Вспомните сами. Умиленные старики покивали и мечтательно вздохнули. Иван Иванович озадачился вопросом личности источника вдохновения любимицы и, желая обсудить это с проницательным сыном, повернулся к нему. И поперхнулся от увиденного. Весь вид Владимира, не отрывавшего глаз от красавицы на сцене, выдавал торжество художника, представляющего публике шедевр всей жизни. Догадка молнией сверкнула в голове “Володя?!”… Но он не успел ничего сказать – Анна на сцене указала на благодетеля и зрители рукоплескали теперь режиссеру. Поклоны, улыбки, аплодисменты – ах, как все это приятно и волнительно. И как отвлекает внимание. Пользуясь занятостью отца, Владимир выскользнул из ложи. Оболенский, не первый день живущий на свете, и, будучи гораздо наблюдательнее старого барона, старательно прятал улыбку. Спектакль выдался на редкость занятным! Гримерка примы крепостного театра была по счастью пуста, но заставлена цветами. Владимир проскользнул меж корзин и укрылся за ширмой. Он обещал Анне быть на премьере. Пора открыть карты, снять маски. Решающим штурмом завоевать уже и так свою крепость. Скоро, уже совсем скоро, сейчас. Она так смотрела на него сегодня. Владимир терялся в догадках – поняла или нет? Подсказало ли сердце? Узнала ли в болтавшемся под ногами всю неделю барчуке героя своих таинственных свиданий? Звук голосов, шаги в коридоре. Поздравления, восторженные взаимные комплименты актеров, наконец стук двери и тишина… Лишь шорох платья и облегченный вздох. Такой знакомый, такой манящий. Барон осторожно выглянул из укрытия. Измученная волнением красавица устало замерла у окна, отодвинув тяжелые шторы и вперяя грустные глаза в темноту сада. Вся поза была наполнена тоской разочарования - Он не пришел. Корф неслышно подкрался, мягко взял голову девушки в ладони, не позволяя ей обернуться. - Прости, счастье мое, я немного задержался. Ты была восхитительна. - Вы… видели? – она не сделала ни единой попытки развернуться, только доверчиво прильнула спинкой к его груди, - Я так ждала. Он повернул ее к себе и опалил губы поцелуем. Анна исступленно отвечала, прижимаясь сильнее, отчаяннее, как неопытный ныряльщик, стремящийся сделать побольше глотков воздуха перед уходом на глубину. Глаза ее были крепко закрыты – красавица больше не хотела просыпаться. Возникшее невероятное подозрение, что она влюблена в хозяйского сына, остудило желание заглянуть под покров сладостной тайны. Изо всех сил гнала пугающие мысли и тем яростнее наслаждалась последними минутами блаженного неведения. Но время ночных грез ушло. Владимир пришел поставить вопрос ребром. И поставит, как только сможет оторваться от этой соблазнительницы. Стук в дверь прервал бесконечный поцелуй. Анна вздрогнула, но мужчина не позволил ей отстраниться. Уверенно прижал к груди, заслонил собой. Вошел старый барон. - Аннушка, поздравляю! Сергей Степанович ска… И замер, наблюдая переложение шекспировской истории в исполнении несколько другого актерского состава, - Значит, я не ошибся. Это все-таки ты. - Да, я, - спокойно ответил сын, - Вы говорили, что Анна сделала вас счастливым, отец. Но в ней же и мое счастье. Надеюсь, вы одобрите ее выбор. Сжавшаяся при первых словах Владимира девушка медленно отстранилась, подняла голову и с ужасом уставилась ему в лицо. Губы беззвучно шевельнулись ”ВЫ?! Нет!!!”. Иван Иванович не видел выражения ее лица, укоризненно покачал головой. - Аннушка, Аннушка, ну и негодник же тебе достался. Надеюсь, хоть ты сможешь его образумить. Своеобразное благословение опекуна вернуло девушке волю. Она рванулась изо всех сил, разомкнула все еще удерживающие объятия, отскочила и выкрикнула. - Нет! Никогда! Иван Иванович опешил. Владимир шагнул к ней, протянул руки, но строптивица увернулась и молнией выбежала из гримерки. Молодой человек тут же рванул за ней, но отец остановил: - Володя, ради Бога, в чем дело? - Мы любим друг друга, папа. Но вы прервали объяснение не в лучший момент. Сейчас же я считаю необходимым идти скорее к ней, уберечь от глупостей. Вы не хуже меня знаете, что может надумать огорченная женщина. А вас ждут гости. И сын торопливо скрылся. Старый барон схватился за виски. Дети, дети… Даже в любви объясниться толком не могут. Да и он сам не лучше – таких страстей не заметил под самым носом. Вот Сергей Степанович будет смеяться… Но радует то, что вкус наследника безупречен. Только бы ему удалось помириться с девочкой. Какая будет пара… Анна прибежала к себе, заперлась и упала в кресло. Сжалась в комочек, стуча зубами, как в ознобе. Мысли метались в голове стаей перепуганных ураганом ворон – все сплошь черные и мерзко кричат. Итак – все ложь. Ее любовь – результат умелой игры, невесть зачем затеянной молодым бароном. Но зачем? За что? Как больно… Ее прекрасный принц, вымечтанный и бесценный, оказался жестоким барином, для которого само слово любовь всегда было поводом для насмешки. А любовь к ней… По его мнению, это даже не смешно, это отвратительно. Личико умыто слезами, глаза погасли, утратив надежду, губы закушены, чтобы сдержать вой. Бабий вой, как по покойнику. Теперь уж точно – похороны любви, сказки. Стук в дверь прервал погружение в пучину отчаяния. Девушка не хотела никого сейчас видеть, смолчала, утирая слезы. Сидела тихо, как мышка, надеялась, что ее оставят в покое. Не вышло, стук повторился, настойчивее. Голос молодого Корфа ”Аня, открой. Пожалуйста.” Она вздрогнула и сжалась еще сильнее. Но молчание не обескуражило мужчину в коридоре, скорее наоборот. “Анна, нам надо поговорить. Открой мне.” Она не шевелилась, просто ожидала, когда он уйдет. А барон, еще безуспешно поубеждав, перешел к решительным действиям: “Если немедленно не откроешь - выломаю эту чертову дверь! ” “Не получится” – пронеслась отстраненная мысль, - “Дверь дубовая. Даже Григорий с такими едва мог совладать.” Но Владимир не ведал о ее сомнениях, поэтому справился. Первый удар был предупреждающим. Анна сжала уши руками, уткнула лицо в коленки и закрыла глаза. Как ни упрям барин, а уйти ему придется. Не пришлось. Мужчина, перепуганный молчанием любимой, с третьего раза вынес замок. Он ворвался в комнату, растрепанный и напряженный. Одного взгляда хватило, чтобы чувство вины остудило его раздражение. Анна страдала. Из-за него. Владимир подхватил с кровати любимую шаль девушки и бережно закутал дрожащий комочек в кресле. Потом опустился на колени, прикоснулся к ее ладошке, все еще прикрывающей голову. - Анечка, - он даже не понял, что неосознанно произнес это тем самым шепотом, которым сводил ее с ума ночными встречами, - Анечка, посмотри на меня. Ни ответа, ни движения. - Аня, я пришел к тебе сегодня, чтобы все открыть. Довольно уже этих тайн. Я хочу любить тебя открыто. Мне нужно чтобы и ты любила меня. Меня самого, а не призрака. Она молчала. Разве могла маленькая крепостная поверить таким словам барина. Но его слова внезапно открыли, почему она была так холодна прежде. Анна любила его, давно и безнадежно. Никого другого не могло принять уже занятое сердечко. Извечные жестокость и пренебрежение Владимира не позволяли чувству вырваться на волю, лишь корни его укреплялись, как у растений, лишенных света и воды. Слабое – погибнет, сильное – прорастет на многие метры вглубь, найдет источник, чтобы выжить, дождаться благодатных лучей и живительной влаги. А получив все это, в самый короткий срок расцветет с невиданной пышностью, суля богатый урожай. Так получилось и с Анной. Чуткое сердечко узнало давно любимого мужчину, в то время как затуманенный тайной разум смолчал, не упредил об опасности. Она воспарила, распустилась. И вот теперь эта роскошная лоза должна быть срублена под корень. Она уже почти видела перед глазами сверкающее лезвие топора. Один сильный взмах, свист и… Но ей мешают. Господи, как же хочется, чтобы это оказалось правдой. Но нет, больше сказкам она не верит. Ему не верит. Владимир меж тем что-то отчаянно говорил, тянул к себе ее руки. Несчастная не слушала и не поддавалась. Тогда, тяжко вздохнув, барон рывком вынул девушку из кресла, уселся сам, устроив отчаявшуюся красавицу на коленях и привлекая к себе. - Я все равно не уйду, пока ты меня не выслушаешь, - и замолчал, мягко поглаживая ее по голове, по плечам. Тепло сильного тела, такое знакомое, манящее, ласковые прикосновения вызвали в ней уже иную дрожь, вновь напомнили о сладости ее ложного счастья. Анна встрепенулась и рванулась прочь, но мужчина только этого и ждал, перехватил и прижал сильнее. Сопротивление красавицы его заводило не на шутку. - Пустите! – она мрачно отводила глаза. - Нет, - со спокойствием решимости ответил Корф. - Пустите, …барин, - девушка выплюнула это слово почти ненавидя. - “Любимый” мне нравится больше, - Владимир с трудом сохранял невозмутимость. - Такового нет на свете. - Кому ты лжешь, счастье мое, - в голосе барона внезапно появился тот самый коварный бархат, - Или твоя любовь живет только в темноте? Изволь, я погашу свечу. - Нет! – отчаянный крик пронесся по комнате. - Как скажешь, любимая. - Не говорите так. Разве не надоел этот обман? - Я не обманывал тебя. Не солгал ни разу. Если бы спросила, то признался сразу. Но ты молчала. Вспомни, днем ты не отличала меня от мебели, хотя слышала слова. Я давал тебе подсказки, но они не были поняты. Так что перестань сердиться. Анна убито опустила голову. Все верно, обманулась сама. Барин просто шалил, надо еще быть благодарной, что делал это безобидно – о его похождениях легенды ходят. Он был в своем праве. Да и сейчас тоже. Сейчас, наедине, в ее комнате… Неужели решил довести игру до конца? А шалун тем временем не терял времени даром. Пользуясь растерянностью красавицы, поймал ее ладошки и покрывал их поцелуями, приговаривая маленьким пальчикам: - Как же я по вам соскучился. Злая ваша хозяйка меня не подпускала. Ни до вас, ни до ушек, ни до глазок… Знакомое томление начало захлестывать девушку, и она вновь попыталась сбежать, даже не стараясь скрыть смятения. - Пустите! - Никогда! – Владимир радостно улыбнулся ей в лицо. Раз удалось вывести из апатии, значит, сможет и убедить в искренности, - Никогда больше! И вообще, ты ведешь себя возмутительно. Сказочные принцессы должны радоваться, когда чудовище становится влюбленным принцем. - Но в моем случае все наоборот, - игривость Корфа гасила в ней отчаяние, заменяя его возмущением. Для него нет ничего святого, даже в такой момент смеется! - Почему же наоборот. Несносный барин стал пылким возлюбленным. - Скорее, злой барин стал несносным. Да выпустите же меня! Или вы решили действовать силой? Капкан разжался. Оба поднялись. Девушка, выпрямилась, пошатываясь, отошла на несколько шагов. Взгляды скрестились, как клинки. Мужчина и женщина. Битва за любовь. Кто дрогнет первым. - Аня, - серьезно проговорил Корф, - Аня, я люблю тебя. - Я вам не верю. - А так? – он стремительно подошел, сжал ее голову ладонями и властно поцеловал. Не обращал внимания на сопротивление тонких рук. Резкая боль в губе отрезвила. Он удивленно поднял голову, отстранился, - Любимая, зачем? - Не смейте! – сорвался звонкий голос. - Ты просто боишься. Боишься любить, Анечка. Как и я боялся. До тебя. Он вновь хотел поцеловать строптивицу, но увесистая пощечина поумерила пыл. - Анна, клянусь, больше никогда не давать тебе поводов для огорчений. И больше никаких недомолвок. Я люблю тебя, слышишь! Господи, ну как же мне все это объяснить? Она не нуждалась в пояснениях. Волнение и судорожные признания всегда вальяжно невозмутимого Владимира исподволь уже убеждали ее. Но он был прав – Анна боялась. Она так давно привыкла к страху, как к крепкой скорлупе, что не замечала его до тех пор, пока эта защита не начала крошиться. Настойчивость и пылкость любимого врага рушила ее броню. Испытующе, жалобно она смотрела в его глаза, надеясь увидеть неискренность, чтобы вновь спрятаться подальше вглубь самой себя. Но серые глаза не лгали. Напряжение стало удушающим, как вдруг: - Что здесь происходит? Голос старого барона звучал непривычно гневно, - Володя, что ты еще натворил? - Всего лишь пытался быть услышанным. - Не заметно, чтобы тебе это удалось. Да и дом крушить совсем незачем, - буркнул Иван Иванович и повернулся к несчастной заплаканной Анне, - Тебе следует отдохнуть, девочка. Я пришлю Варвару. Владимир взорвался. - Отец, опять вы вмешались. Я должен… - В первую очередь ты должен раскрыть глаза и увидеть, что она на ногах едва стоит! – возвысил голос старик, - мучить Анну после спектакля – безбожно. Так и до нервной горячки недалеко. Если еще не сказал того, что хотел – говори скорее! Молодой человек на мгновение зажмурился, шумно перевел дыхание, собираясь с мыслями: - Анна, умоляю, я… - Я вам не верю, - надрывно донеслось в ответ. Ни от кого в комнате не укрылось – уверенности в словах на этот раз не было. Только мольба о пощаде. - Володя, жди меня в кабинете, - непререкаемо велел отец и сын вышел, прикрыв за собой дверь с болтающимся на одном гвозде замком. Красавица чуть расслабилась, обернулась к хозяину. - Дядюшка, простите. - Успокойся, девочка. Все хорошо. Я так тобой горжусь. Сегодня в спектакле ты превзошла все ожидания. Это триумф, Аннушка. Сергей Степанович потрясен. - Я очень старалась порадовать вас. Она слабо улыбнулась. Тревога начала отступать. - Но это не единственная твоя победа. Укротить Володю – просто подвиг, это никому не удавалось. - Иван Иванович, пожалуйста, не надо о нем. Это все была лишь игра. Старик нахмурился, страстно жалея, что времена отрочества любимого отпрыска канули в лету и уже поздно выпороть безобразника за его выходки. Так расстроить любимую девушку! - Отдохни, Анечка. Доверься мне, все будет хорошо. Она кивнула. Опекун поцеловал любимицу в лоб и вышел. Потом была Варвара, душистый чай с медом, мягкая подушка, долгий сон без сновидений и утреннее пробуждение без надежд. Утром девушка спустилась к завтраку бледной. Иван Иванович укоризненно покачал головой и объявил, что Владимир уехал, дабы дать страстям поутихнуть. Сердце Анны тоскливо заныло от этого известия, но разум заставил облегченно выдохнуть. По просьбе старого барона она поиграла на рояле, спела пару романсов. Но даже музыка не могла утолить потери. Недавняя ослепительная красавица напоминала заводную куклу с выцветшими красками. Опекун, внимательно наблюдавший за ней, грустно улыбнулся и попросил попозже зайти в нему. В назначенный час Анна постучала в дверь кабинета. Иван Иванович ждал ее с серьезным видом. - Аннушка, я должен спросить тебя. Ты любишь моего сына? Прямой вопрос человека, которому она всецело доверяла, смутил. Лгать Анна не могла, а правду говорить боялась. - Прошу вас, не мучьте меня. Все происшедшее было ошибкой. Я лишь обманулась. Только и всего. Не будем говорить об этом. Барон вздохнул. - Как скажешь. Тогда к делу. Вчера ты восхитила князя Оболенского. Он высоко оценил твою игру. - Я очень старалась оправдать ваши надежды, дядюшка, - изображать воодушевление не получалось. - Анечка, мне сделали несколько предложений на твой счет. Я рассмотрел их и нашел наиболее выгодное. Но прежде чем соглашаться, хотел бы узнать твое мнение. Если мой выбор тебе не по душе - скажи сразу. Но условия самые… - Я согласна, Иван Иванович, - порывисто перебила красавица, стремясь прекратить эту муку, - Что бы вы ни решили, я согласна. Барон внимательно посмотрел на нее, потянулся за пером. - Нужно поставить подпись вот здесь, - он взял перо, но остановился, - Девочка, сейчас, возможно решается твоя жизнь. Неужели тебе не интересны детали? - Я вам вполне доверяю, дядюшка. Подпись легла на бумагу. Старик посмотрел на документ, на понурую красавицу, удовлетворенно кивнул и улыбнулся. - Иди, Анечка, и не тревожься ни о чем. Рука опекуна еще только заносила перо, а Анна уже поняла, какую сделала ошибку. Как во сне она смотрела за тем, как ставится росчерк на ее приговоре, и не могла издать ни звука. Теперь, когда все кончено, былой страх исчез, сомнения потеряли свою значимость. Но поздно, все поздно. Вчера она оттолкнула Владимира, а сегодня – согласилась быть проданной в Императорский театр. Крушение всему – вот ее плата за страх. Больше не сможет быть любимому даже игрушкой. Как сладко было ею быть. Теперь все. Он уехал. Хочет успокоиться, забыть ее. Да и было ли ему что забывать. Посмеется и обратит взор на светскую красавицу. Он всегда был ветреником. Но именно сейчас об этом больно думать. Владимир, Владимир… Ее почти сбывшаяся мечта, невероятная боль. Отныне она ему даже не имущество. Весь день несчастная не могла найти себе места. Варвара, перепуганная ее бледностью, даже упрашивала барина вызвать доктора, но тот отказал. Девушка была похожа на тень. Измученная, с глазами, влажными от удерживаемых слез. За столом не было сил проглотить и кусочка. Иван Иванович смотрел на нее с состраданием. Он разрывался между жалостью и необходимостью проучить эту глупую молодежь. Бесконечный день заканчивался. Сумерки спустились на усадьбу. Для Анны невыносимо было и далее оставаться в доме, на глазах заботливых, но таких утомительных в своей жалости, близких. Она вышла в сад. Сначала не хотела идти туда, но потом решила в последний раз посетить храм своей любви, сделать его усыпальницей. И она отправилась вглубь сада, все сильнее удаляясь от освещенного окна кабинета, провожаемая ласковыми глазами пожилого мужчины, перекрестившего ее вслед. Полная луна мечтательно дремала в ночном небе. Дорожки сада посеребрило ее светом. Все молчало, словно в ожидании. Анна медленно брела по знакомой тропинке, грустно улыбаясь. Вот и беседка. Внутри темно, да она и не хотела туда сегодня. Приблизилась к входу и замерла, прижавшись щекой к столбу опоры. Погладила ладонью. “Прощай…” Вся хмельная, как молодое вино, неделя пронеслась перед глазами. Первая встреча, первый поцелуй, Его голос, ласковый смех… и внезапно – Его глаза. Взволнованные, ждущие, страстные… Но нет, все это лишь игра… Иначе он бы не уехал. Слеза скользнула по щеке. Анна выпрямилась, помотала головой. Хватит. Ее ждет театр, роли, поклонники, цветы, подарки, слава… Да гори оно все огнем!!! Внезапное желание завыть, зарыдать. Она сумела сдержаться, лишь стон вырвался из груди, но он и отрезвил ее. Девушка заставила себя сделать глубокий вдох, огляделась, чтобы напоследок запомнить все, и вдруг поняла, что не одна здесь. Нет, она не слышала никого, скорее почувствовала. Замерла неловко, комок сковал горло. Сердце забухало так, что начало отдавать в уши. - В-владимир? – выдавила она в темноту беседки, не сомневаясь в правильности догадки. - Конечно. Или ты ожидала встретиться тут с кем-то еще? - Я думала, вы уехали. Он встал, подошел ближе. Оба теперь стояли у входа, освещенные Луной. Они казались неземными существами, сотканными из призрачного света, близкими, но недоступными. - Отец просил не искать сегодня встреч с тобой. Чтобы ты могла успокоиться. Все это оказалось слишком внезапным. - И вы послушались? Странно, - она улыбалась тихо и легко. Пережитое отчаяние стерло ее неверие. А появление Владимира настолько умиротворило, что даже боль грядущей разлуки не ощущалась теперь. Говорить с ним лицом к лицу оказалось так просто. - Аня, я дал слово. Но сегодня заканчивается уже совсем скоро. Если бы ты не появилась, я бы просто штурмовал через пару часов твое окно. Но ты здесь, сама… - он не двигался с места, расслабленно прислонившись к столбу беседки, однако девушке казалось, что она снова в его руках. Горящий взгляд мужчины обещал столь много… Она смутилась. - Зачем же окно? - Ну, дверь я уже выламывал, повторяться глупо, - его чуть шутливые интонации сменились. Нежность и забота. Разве им можно противиться? – Иди ко мне, Анечка. Я так соскучился. Даже если бы она хотела отказать, то не смогла бы. Но она и не хотела. Шагнула ближе, робко прижалась щекой к его груди, барон же привлек к себе все остальное, поглаживая по спинке и чуть покачивая из стороны в сторону. - Я даже не надеялся встретить тебя здесь. Мечтал, конечно, но не надеялся. - Пришла проститься… - С той сказкой? Да, мне тоже немного жаль. Но мы начнем новую и на этот раз при свете… Анна сморгнула слезы. Он что, не знает о контракте? Как жаль, как поздно. Но слушать и дальше, как он строит планы, было так больно. - Нет, Владимир. Этого не будет. Ваш отец… - О-о-о. Он устроил мне серьезный разнос. Давно так не доставалось. Он все разрывался между стремлением надавать мне подзатыльников и выпороть. – Корф мечтательно улыбнулся, и продолжил, - Так вот, даже мой отец, наконец, смог понять, что я люблю тебя… - Не смейте, - встрепенулась противоречивая красавица. Разве способна она была не защитить всю жизнь любимого дядюшку от всего неделю обожаемого мужчины? – Ваш батюшка – благородный, добрый и проницательный человек, он… - … Но очень часто не способный видеть под самым своим носом! Погрешить против истины Анна не могла и сникла, позволив вновь обнять себя. - Так вот этот добрый и проницательный долго ругался и утверждал, что я тебя не достоин. Девушка подняла голову, с тоской заглянула в искрящиеся радостью глаза. - Сегодня Иван Иванович подписал документы. Я буду принадлежать Императорскому театру. И едва не задохнулась, увидев ответный уверенный кивок. - Знаю… - он чуть понаслаждался ее несчастным видом и сжалился, - Отец действительно согласился передать тебя в другой театр, - новая победная ухмылка, - Один очень-очень частный театр. Главная роль там обеспечена до конца жизни. Труппа пока небольшая, но со временем, надеюсь, расширится на кучу маленьких актерчиков. Правда, режиссер, он же постановщик и директор, человек тяжелый. Жуткий тиран и самозабвенный ревнивец, притом, барышень по ночам соблазняет в беседках… Анна едва могла поверить услышанному. Столь внезапным стало помилование, отдающее ее во власть любимого деспота. Минуту назад она прощалась со своим счастьем, а теперь оно обрушилось на нее, сбивая с ног, круша бурелом страхов и неуверенности, смывая мерзкую безысходную пелену. Открывая будущее, неотрывно связанное с тем, кого взаимно любит. - Это… правда? - Правда, Анечка. И принадлежать ты будешь только мне. Перед Богом и перед людьми. Она кинулась на шею своему сладкому сну, так внезапно ставшему не менее чудесной реальностью. Осыпала поцелуями того самого вредного барина, что снял маску враждебности и оказался добрым сказочником, ловко достающим девичье счастье из волшебной табакерки. Владимир радостно рассмеялся от ее порыва, но вскоре перехватил инициативу. Наконец-то он мог видеть ее глаза. И читал в них то самое, чего жаждал – ответную любовь, свободную от сомнений и боли. … - Я все-таки не понимаю. Дядюшка при мне подписывал бумаги… - произнесла изрядно растрепанная красавица приблизительно через час. Корф захихикал. - Анечка, прежде чем что-либо подписывать или соглашаться на что угодно, нужно все-таки читать документы. Отец показывал тебе письмо отцу Павлу с просьбой нас скорее обвенчать. Я сегодня весь день мотался с ним и другими по уезду. Девушка зарделась, почувствовав себя особенно недалекой, но делаясь от этого совершенно очаровательной. - Ну, так вернемся к театру…. Премьера уже завтра, моя радость. - Завтра?! Но, Владимир, как же… Я же… Он пальцами закрыл пленительный ротик, глупостью разумных доводов пытающийся испортить момент. - Ты любишь меня? Анна молча кивнула, сияя счастливыми глазами. - Тогда в чем дело? Боишься? Она растерянно пожала плечами, на этот раз с большой долей смущения. - Тогда поступай завтра так же, как и всю прошлую неделю – закрой глаза и прыгай! Оставлю читателю самому решать, последовала ли на следующий день милая девушка столь полезному совету. Конец.