Арифметика

Рейтинг: PG-13 Жанр: шалость Герои: Анна, Владимир Конкурсный рассказ к семилетию сериала ________________________________________________________________ Шаг, другой. Вот и пришла. Свеча подрагивает в руке, пугая тени в коридоре трепещущим огоньком. Постучать? Нет, не смогу. Не смогу ответить на его вопрос. Да и что отвечать, зачем спрашивать? Все и без того ясно… Тонкая ночная сорочка только называется одеждой, лишь кружево украшений прикрывает что-то. Пеньюар… тоже не дает тепла. Сквозняк, гуляющий по особняку, уже проник под эти, с позволения сказать, покровы. Кожа покрылась пупырышками. С ужасом заметила, что от холода грудь напряглась и проступила шишечками сквозь ткань. Зябко укуталась в шелк, топчусь в сомнениях перед дверью. Рука дрожит. Уже нащупала ручку, но не решаюсь нажать. Нет, нет, это не я, это сильный приступ дрожи сделал. Дверь мягко подалась, и меня обдало волной уютного тепла и опасно-пьянящей смесью запахов. Нагретые камни камина, тлеющие угольки, трубочный табак и дорогой мужской одеколон. Тишина внутри помогла сделать шаг вперед. Свеча на столе осветила коробку с пистолетами, которая словно охраняла безмятежность комнаты. Не в силах смотреть на кровать, подошла к коробке, провела пальцем. С трудом перевела дыхание. Я здесь за этим… Вот мое наказание. - Это ты? Началась моя пытка. Я отвечала ему, ощущая себя будто обложенной ватой, едва слыша и почти не понимая, что говорю. Но и этого оказалось довольно. Теплые, почти горячие после холода снаружи, руки легли мне на плечи, скользнули вверх, трепетно обхватив голову. Прикосновение губ, обычно источающих то яд, то жестокость. Сегодня они нежны, ласковы настолько, что это кажется невероятным. Он ли это? Что происходит? Что с ним? Ведь я призналась, что пришла платить. Но разве берут плату так? Я же видела синяки на теле Полины – тогда, после танца. Или.. он и правда любит меня? Но сейчас вопросы задают мне. Те же самые: - Ты любишь меня? Ну, скажи… Ты любишь? Молчу. Мое наказание, испить его до дна… А он требовательно встряхивает, теребит. - Ну, скажи же это мне. Любишь? – отчаяние уже поселилось в его голосе и, словно надеясь на чудо, - Ну, хоть немного? От этой мольбы я очнулась. - А вам довольно было бы немного любви? - Немного – это уже надежда, Анна. Так ты любишь? - Не скажу! – насупилась я и в следующее мгновение оказалась лежащей на кровати. - Отлично! Тогда говорить буду я! Хотя нет, я и говорить не стану, - полы пеньюара испуганно разлетелись, сорочка жалобно затрещала, поддаваясь движению сильной руки. Ответить или воспротивиться не удалось. Впрочем, я и пришла сюда за этим – вот он, пик наказания. Да, да, я наказана. За что? – Наверное, за откровенность. Неделю назад мы отмечали очередную годовщину нашей свадьбы, и, дождавшись ухода гостей, Владимир вдруг захотел узнать, как я поняла, что люблю его. С грустью перебрав события того трагического и драматичного года, отбросив дерзкие руки мужа, норовящие распустить шнуровку платья прямо в гостиной, призналась: - Знаешь, я всегда так или иначе тебя любила, но не сразу поняла, что без тебя просто не смогу. - А когда поняла? – улыбка Владимира стала совсем коварной, - Точнее, что стало той последней вехой? - Веха – это правильное слово. И она была, разумеется, не одна. Если быть точной, то их было семь. - Да? – искуситель поднял бровь, ожидая продолжения, чтобы принять его за комплимент. Уклоняться бесполезно, это я уже знала. Он умеет настоять на своем. - Первая – тот разговор над гробом твоего отца. Когда ты утверждал, что любовь – просто красивое слово, чтобы скрыть низменные желания. Мне тогда было так больно за тебя, за твой страх, за твое одиночество. До того момента ты казался неуязвимым и бесчувственным. Погрустневший мужчина поцеловал мои пальцы, безмолвно опровергнув последнее утверждение. - Ты была сильнее меня. Настолько сильнее, что это пугало. А что было вторым? - Вторым… Помнишь, как господин Забалуев пришел тебя арестовывать. - Такое не забыть. Я едва сдержался. Хотел придушить его на месте. - Я видела, что ты скорее пойдешь в тюрьму, нежели унизишься оправданием, и вмешалась. Это было невероятно – спасти ТЕБЯ, быть тебе полезной. Правда, за то спасение я поплатилась уже через полчаса. - Ты поплатилась не за это, а за то, что целовалась с Репниным. - Как не стыдно подглядывать?!! – я покраснела, даже спустя столько времени. - А тебе не стыдно? Подарила ему поцелуй, принадлежа мне! - Тогда я не была твоей! - Аня, запомни, ты всегда была только моей! И не спорь, - голос Владимира стал опасным. Я сочла разумным вернуться к прежней теме. - Третьей вехой, конечно, стал танец. Он разбил мою прежнюю жизнь. До того дня я еще была ребенком. Верила в сказки, мечтала. Ты разрушил мои иллюзии. Оборвал нити, ведущие к другим людям. С того дня я могла думать только о тебе. Неважно, злилась ли я, ненавидела ли, сострадала. Все это было только вокруг тебя. Даже когда в ту ночь ко мне пришел Карл Модестович… - Что?!!! – мой барон подскочил, бешено стиснув кулаки, - И ты молчала?!! - Я убедила его убраться. - И потом молчала!!! - Я и без того не могла перестать думать о тебе. А уж просить помощи… - Но ты все равно твердила о Репнине. - Знаешь такое слово – ширма? Я пряталась за ним от тебя, да и от себя самой. Что мне еще оставалось… Понимаешь, я спасалась не им, а за ним, за его именем. С Мишей все было закончено в тот момент, когда он осознал меня рабыней. Как бы ни пыталась я изменить Судьбу, спастись от тебя с ним, но былого было не вернуть. Я это понимала. Даже когда меня отправляли в Архангельск, я не хотела принимать его помощь. Думала уехать, забыть все, вас обоих. Но в глубине души надеялась, что волшебным образом появишься ты… и вернешь меня. А в таборе… Когда мне не удалось скрыться, в отчаянии попыталась забыть тебя с Мишей. Уже не потому, что любила его, просто не хотела любить тебя. Но и это мне не удалось. А потом появился ты. Ты всегда появлялся, - неожиданно для самой себя захихикала, - Помнишь, как вы чуть не передрались, кто будет меня сторожить? - Не сторожить, а охранять. - Не лукавь, дорогой. Не стану утверждать за князя Репнина, но барон Корф определенно собирался сторожить свою собственность. И… мне было так спокойно знать, что ты рядом. - Не залезть ближе было очень тяжело, дорогая, можешь не сомневаться. Это было четвертым? - Да. Пятым случаем, вехой, когда я почувствовала себя твоей, стал тот поцелуй в библиотеке. Ты был так нежен, хотя и струсил почти сразу. Я долго еще потом ощущала вкус твоих губ. - Пожалуй, стоит напомнить тебе то впечатление, моя прелесть. Продолжить нам удалось только под утро, в гораздо более удобном положении и месте. - Мы остановились на счете “пять”, - напомнил тиран, расслабленно поглаживая меня по спине. Я приподнялась с его плеча, улыбнулась в теплые карие глаза. - Шестым был котенок. Владимир захохотал. - Надо же! Простой котенок, копошившийся в конюшне. И этот малыш повлиял на мою Судьбу!!! - Ты был таким милым с ним, а потом и со мной. Когда передал его мне в руки, теплого, мягкого, передал, как свою душу. Знаешь, я даже позавидовала тогда. Самой хотелось оказаться у тебя в ладонях, прижаться, согреться. Тогда я перестала бороться с любовью к тебе. Если бы не вошел Миша… - Ох уж этот мне Репнин, - проворчал довольный барон, заботливо кутая меня в одеяло, - Вечно он лез не вовремя и сбивал тебя с толку. - А раньше ты утверждал, что это я его сбивала. Владимир улыбнулся еще шире. - Я был невыносим? Он еще спрашивает. Возмущенно приподнялась, не находя слов, но это лишь больше ему понравилось. Чмокнув меня в нос, исправившийся негодяй утешил: - Счастье мое, ревность превращает нас в безумцев. Вспомни сама. Но я весь в предвкушении, что было последним. - Последним… - я мечтательно вздохнула, - Конечно же, спасение в Петербурге. Это было такое чудо. Ты появился в самый страшный момент, как рыцарь в доспехах, разогнал врагов, согрел меня. Как в сказке, прекрасной и доброй. Я была так счастлива. Каждую минуту, каждый взгляд, каждое прикосновение. И наш разговор, тот поцелуй… Готова была на все, лишь бы это не прекращалось, лишь бы остаться с тобой. На все, правда. Я уже успела понять в разлуке, что без тебя жизнь пуста. И ты тоже узнал бы это, но вошла твоя мерзкая протеже… Мой ненаглядный удовлетворенно откинулся на подушки, но вдруг напрягся и сел прямо. - Постой. Ты хочешь сказать, в число значимых событий не вошла ни дуэль, ни попытка соблазнить меня перед ней, ни вольная, ни… - Володя, конечно, они были важны, но по-другому. - Ничего не по-другому! – отрезал самодур и решительно поднялся, - Но, раз ты не согласна, то будешь наказана. И вот он наказывает. Воспоминание мелькнуло и исчезло. Сладость пытки вытеснила из сознания любые мысли. Судорога сковывает тело, напряжение выкручивает руки, до каменного сжимает живот. - Любишь? – слышится коварный голос. Как он сам еще держится, но упрямство барона сильнее даже его пылкости. - Не скажу, - удается простонать мне и все продолжается, чувственнее, ярче. Я рассыпаюсь в ослепительной вспышке, почти сразу загораясь снова, и опять начинается нежная мука. Я мечусь по постели, бьюсь, как в агонии. - Любишь? - Не скажу… Он усмехается, меняет положение. Вновь и вновь. О, эти бесконечные ночи. И нам нет дела, что уже рассвело. Тяжелые портьеры надежно охраняют место казни. - Любишь,- хрипит он, предвкушая ответ. - Люблю, - выдыхаю ему в лицо, - Люблю тебя. Обессиленная, лежу на его плече. Усталый палач улыбается в потолок, перебирая мои волосы. - Ответила бы так перед дуэлью, стала бы счастливой раньше. Молчу. Нет сил на колкости, нет желания на споры. Какая разница. Я действительно люблю его. И наш путь, полный ошибок и падений, он ведь пройден. Можно рассуждать, что могло бы быть, но ничего уже не вернешь. И я не хочу этого. Однако, Владимир другого мнения: - Итак, список вех увеличивается еще на пять, а может, и больше! Киваю, тихо посмеиваясь. Что мне до чисел, глаза смыкаются, истома мягко уносит в небытие, но сквозь дрему успеваю услышать: - Дорогая, а ты ни за что меня не хочешь наказать?