Розыски

Автор: Царапка Жанр: фарс Рейтинг: PG Герои: Анна Платонова, император Николай I Павлович, Ольга Калиновская, Василий Андреевич Жуковский, Григорий, слуга Корфов Зимний дворец потихоньку устраивался на покой. Её величество, отпустив фрейлин, удалилась в свою спальню. Девиц статс-дама разогнала по комнатам, напоследок посетовав на юное легкомыслие. Часовые сменились, лакеи проверили окна и шторы. Повседневный шум стих, но не спали не только солдаты на карауле. Его величество устроился у камина. Пара глотков вина настроения не улучшили - императору пришлось отвлекаться от государственных дел на семейные неприятности. Возвращение из родной Польши бывшей любовницы сына поставило под угрозу планы женить престолонаследника, предвещало скандал, наконец, утомляло и отрывало от дел куда более важных. Николай Павлович с недовольным лицом обратился к своему собеседнику, почтительно сидевшему рядом. - Василий Андреевич, что скажете? Калиновскую не нашли. - Ваше величество... - поэт кашлянул. - Стоит ли продолжать поиски? Укрывавшие её люди посажены в крепость, Его высочество под домашним арестом. Достаточно выждать, и Калиновская сама вернётся домой. Император нахмурился. Бездействие было ему не по душе. - Я хочу покончить с делом как можно скорее. - Огласка будет выглядеть некрасиво. Преследовать влюблённую женщину невозможно, придумывать обвинения... - Жуковский кашлянул ещё раз. Николай Павлович нервно потеребил усы. Ему самому было неприятно напускать жандармов на злополучную польку, мелко это всё было, малопристойно, но затянувшийся скандал следовало безотлагательно прекратить, поэтому Его величество упрямо буркнул: - Калиновскую необходимо найти. Василий Андреевич поразмыслил: - Слуги, домочадцы у Корфа в отсутствии хозяина могут оказаться поразговорчивее. - Хм... Возможно... Передайте-ка мне вон ту папку. Третье отделение докладывает - довелось столкнуться с упрямством прислуги и э... Подопечной? - с оттенком изумления прочитал император. - Неужели? - удивился поэт. - Может быть, подопечная его отца? - Наверное, - Его величество раздражённо махнул рукой. - Это неважно. Смутные воспоминания заставили императора поднапрячься и сообразить: - Принцесса Мари просила помиловать Корфа, ссылаясь на знакомство с какой-то девицей. - Кто бы она ни была, бесконечно злоупотреблять благосклонностью Её высочества невозможно. Если в Третьем отделении серьёзно займутся ею... - Опять женщина! - поморщился Николай Павлович. - Глупое, ни на что не похожее дело! - Право, Ваше величество, не знаю, что и сказать... Дело чрезвычайно деликатное. - Хоть самому занимайся! Поэт вздохнул, император отпил из бокала ещё немного вина и уставился на огонь. Василий Андреевич негромко продолжил беседу: - Бывают исключительные ситуации... - Если бы только исключительные, друг мой, если бы... - император отвёл взор от пламени. - Мне доложили однажды, что питание в кадетских корпусах отвратительное, пришлось ехать и садиться с мальчиками за стол, с тех пор заезжаю то в один, то в другой пансион... Иначе беда, не стесняются детей обворовывать, а это будущие офицеры! - бросив быстрый взгляд на сочувствующего поэта, император продолжил. - Без личного вмешательства обходится не всегда. - Особенно в деликатных случаях, - глубокомысленно поддакнул Жуковский. Император всё ещё хмурился, но мысль взять поиски в свои руки крепко засела в августейшей голове. В памяти бродили рассказы о великом прапрадеде, самолично проверявшем посты, делавшем корабли и создавшем нынешнюю Россию. Дворец показался вдруг душным, унылым, тело захотело движения, грудь - морозного воздуха, и, повертев в руках бокал с тёмной рубиновой жидкостью, император решился. - Завтра еду в Двугорский уезд. Оденусь в простой мундир и постараюсь не привлекать к себе внимания, но, думаю, обитатели дома меня узнают. Настроение заметно улучшилось. Николай Павлович расправил плечи, ухмыльнулся и пожелал собеседнику спокойной ночи. На другой день погода стояла отличная. Недалёкий путь к имению Корфа Его величество проделал верхом, разрумянился и приехал в таком превосходном настроении, что пришлось несколько минут напускать на себя строгость. Огромному лохматому лакею император велел: - Доложи о полковнике Романове! - и, не дожидаясь приглашения, прямо в шинели направился к лестнице, ведущей в парадные комнаты. В гостиной было жарко натоплено. Почти сразу в комнате появилась перепуганная глазастая пигалица. «Пикантна, но мелковата...» - про себя отметил Его величество и опустился в кресло. Очевидно, девчонка узнала гостя, и сесть без его позволения не осмелилась. Императора это вполне устраивало, он нахмурился и произнёс: - Ну-с, мадемуазель, Вы будете так же упрямы, как Ваш... Гм... Опекун? Девица захлопала своими глазищами: - Ввваше величество... Что с ним? - Вопросы задаю я! - грозно отрезал Николай Павлович. - Отвечайте! - Я... Не понимаю... - на миг показалось, что девчонка расплачется, но она только жалобно смотрела на августейшего гостя. - Где Калиновская?! - громовой императорский голос не скрывал раздражение. Николай Павлович не представлял, как допрашивать молоденьких девушек, обычно проблемой было заставить их смолкнуть, поэтому хмурился и надеялся - баронская подопечная перепугается и всё выложит сразу. - Она умерла... - пискнула Анна. - Вздор! Она прячется! Где?! - Ваше величество... - девушка беспомощно развела руками и выглядела столь удручённо, что понять было нельзя - притворяется или вправду не знает, где искать польку. Думать мешала шинель - Николай Павлович пожалел, что не оставил её в прихожей. Визит, краткость и официальность которого император хотел подчеркнуть, нелепо затягивался. С минуту помолчав и не представляя, как дальше вести допрос девицы, готовой броситься не то в слёзы, не то в ноги, Его величество, сердито побуравив её глазами, рявкнул: - Позвать сюда слуг! Анна всхлипнула и подошла к двери, но открыть её не успела - на пороге появился давешний рослый лакей. - Звали, барин? Неожиданное обращение сбило с толку, но Его величество быстро взял себя в руки и решил не поправлять деревенского увальня. - Звал! Где женщина, которую прятал твой барин? Не вздумай врать, не то понюхаешь каторги! - Женщина? - Да! Отвечай быстро и не юли. - Так она... Того... Что ей сейчас-то быть здесь, без хозяина? Анна ахнула, пискнула: «Гриша...» и прикрыла ладошкой рот. Николаю Павловичу жест показался многообещающим - боится негодница, что слуга выдаст тайну, и государь приказал девушке выйти вон. Та не посмела ослушаться и, шмыгая носом, закрыла дверь с другой стороны. Император отлично помнил, как действует его проницательный взгляд на подданных и не только, поэтому, соорудив на августейшем челе самую строгую маску, бросил лакею: - Говори, где она! - Так... Уехала нонче... приезжала и снова уехала. - Приезжала? - Николай Павлович мысленно перебрал несколько отборных ругательств в адрес ротозеев-жандармов и загремел: - Где она?! - Дык... Дорогу, что ль, показать? - Немедленно! - императором вскочил, очередной раз чертыхнувшись на шинель, в которой чувствовал себя, точно в бане. - Как прикажете, барин... - искоса глянув на нахмуренное лицо гостя, Григорий подумал и вопросительно произнёс: - Ваше скородие? Али светлость? Вы уж... того... Не взыщите, люди мы тёмные. Николай Павлович нетерпеливо махнул рукой, не считая нужным беспокоиться, как именно его титулует не узнавший государя деревенский болван. - Верхом ездить умеешь? Отлично, покажешь дорогу! Лакей одел толстый тулуп, в котором стал похож на Гаргантюа, нахлобучил на голову мохнатую шапку и взгромоздился на мощного беспородного жеребца. Николай Павлович уже был в седле, нетерпеливо покручивая ус. Покосившись на следовавших в небольшом отдалении жандармов, Григорий пробасил: - И они, что ль, за нами? Ну... Вам виднее... - Погоди, смеркается скоро, женщину нужно застичь врасплох! - Дело известное, - на лице Григория выступила ухмылка. - Вдруг у неё ещё гости? Баба-то справная! Николай Павлович рассердился - сколько хлопот бы ему не доставила беглая фрейлина, она - девица из благородной семьи, и столь вульгарный эпитет не покоробить не мог. Однако вступать в спор было гораздо хуже, поэтому, гневно сверкнув очами, Его величество тронул поводья. Путь оказался не дальним, но зимний день успел смениться густыми сумерками. В окне второго этажа в небольшом домике на окраине леса горела свеча. Григорий показал в ту сторону пальцем: - Дома она! Одна, заскучала… Его величество сделал знак жандармам окружить дом, потом подумал: Ольга попробует если не сбежать, то спрятаться, искать её по сундукам и кладовкам – утомительно и неприлично, лучше застать врасплох, и он спросил проводника: - Тихо провести сможешь? - А то как же? Дело известное, сурприз будет мадаме! Извольте через забор! Подсажу. Наивное предложение заставило императора поперхнуться, однако отступать было поздно. Решив, что мальчишеской проказы никто не заметит, а если заметят, то не посмеют никому рассказать, Николай Павлович соскочил с коня, крякнул и, войдя в азарт, хмыкнул: - Где твой забор? Оказалось, что чуть левее, в углу окружившего дом сада, доски держались слабо, одну можно было отодвинуть и ступить на внутреннюю перекладину. Крепкий мужчина средних лет справился бы и сам, но чересчур усердный Григорий подтолкнул его снизу, и монарх несолидно полетел вверх тормашками, плюхнувшись в глубокий сугроб. - Ты… Дурак! – потирая ушибленное место, прошипел Николай Павлович. - Оно… дозвольте, отряхну снег! Решив, что старательность увальня приведёт к новым конфузам, Николай Павлович отмахнулся и направился к дому. Григорий быстро обошёл его, шепнув на ходу. - Так просто не пустят. Стук надо знать правильный! Его величество приободрился, решив, что усердие парня на службе Отечеству должно быть вознаграждено, хотя он и не знает, с кем именно довелось иметь дело. Дверь открыла дородная румяная девка, ахнувшая и заулыбавшаяся. Григорий сгрёб её в охапку и прижал в углу сеней, обернувшись к своему спутнику. - Ступайте, барин, по лестнице, да и направо, а мы с Палашкой пока поболтаем. Ступени зверски скрипели. Его величество старался идти на цыпочках, как только можно было осуществить сей трюк в сапогах. Наверху лежали полотняные коврики, скрадывавшие скрип половиц, несколько шагов можно было сделать смелее. Решив, что дальше скрывать своё присутствие лишено смысла, Николай Павлович стремительно преодолел короткое расстояние, отделявшее его от узенькой полосы света, пробивавшейся над порогом ближайшей комнаты, и распахнул дверь. Картина, открывшаяся августейшему взору, в первый миг наполнила его радостью. Женщина с чуть вьющимися каштановыми волосами сидела у свечи, склонив голову над вышиванием. Услышав, что её порог перешагнул гость, она не обернулась, а, не выпуская из пальцев иглу, произнесла нараспев: - Я не ждала тебя нынче, мой милый… Император остолбенел. Голос ему был совсем незнаком, но не успел Его величество что-то сообразить, как женщина опередила возгласы изумления: - Не терпится? – медленно, демонстрируя пухлые плечи под сползающей на пол шалью, она вколола иглу в пяльцы, обмотала нитку вокруг, и, наконец, повернула голову к заворожено наблюдавшему за ней мужчине. - Ах! – глаза округлились – хозяйка поняла, что гость нынче новый. Николай Павлович забормотал извинения, но дама, встав и заставив тем вспомнить весьма точную характеристику, данную ей Григорием, приблизилась к императору. - Ничего… мы ведь не хуже друг другу составим компанию, верно? – промурлыкал с придыханием низкий голос, и полные руки без церемоний обхватили августейшие плечи. Император позорно бежал. По лестнице скатился чуть не кувырком, грохоча на ходу: - Болван, дубина, я тебя!!! – наконец, удалось вырваться на свежий морозный воздух. Григорий с трудом поспевал за ним: - Дык… не угодила, что ль? Уж не взыщите, что есть в нашем уезде, тем и богаты. Все господа ходят к ней, все довольны, а что не столичная штучка, так мы же уездные! Николай Павлович выругался по-немецки, приведя лакея в восторг: - Эко затейливо! Наш управляющий на что мастер ругаться, а Вы чище, с душой! Император перестал обращать внимание на Григория, крикнув жандармам: - Снимай оцепление, олухи! – вскочив в седло и не оборачиваясь, Его величество со злостью пришпорил коня и погнал его по едва видной в снегу дороге. Григорий, убедившись, что чужаки оставили мирный уезд и мчатся в сторону Санкт-Петербурга, потрусил домой. Чуткий слух Анны уловил стук копыт, и девушка, не в силах терпеть неизвестности, бросилась навстречу лакею в прихожую. - Гриша, ну как? - А ты испугалась? – самодовольно улыбнулся бородатый великан. – Говорил я тебе, никто вас не выдаст, заморочим всех в лучшем виде. - Неужели тебе не боязно, Гриша? Ведь это был сам император! - Какой с меня, дурня, спрос? Ему, чай, и невдомёк, что я бумажные деньги видел, думает, у нас в ходу одни медяки! - Ой! – Анна ещё не отошла от испуга, но в серых глазах во всю плясали смешинки. – Будь что будет, не найдут Калиновскую – нас винить не в чем, найдут... - Придумаем ещё что-нибудь! – лакей шутливо ткнул девушку в бок. Анна взвизгнула, погрозила детине пальцем, вздохнула и заключила: - Чего уж там, поглядим. Ты пойди, поешь, погрейся с мороза. А я проведаю нашу гостью… - Иди, иди, она, бедная, страху, чай, натерпелась… - Знаешь, уже и не страшно, - махнула рукой Анна и стала подниматься по лестнице. Григорий, проводив её взглядом, хмыкнул, и, насвистывая, переключил мысли на тёплые пироги, которые сейчас достанут из печки, а потом – на то, доведётся ли когда-нибудь рассказать детям и внукам, как одурачил самого императора, и поверят ли ему эти негодники. Конец. P.S. Император поначалу хотел всех покарать, но Жуковский вовремя подсунул ему сборник сказок о Ходже Насреддине, и, прочитав: «человек, попавший на виду у других в смешное и непочтенное положение, должен сам смеяться громче всех над собой», Его величество махнул рукой, отпустил сыну затрещину, Корфа и Репнина – на свободу, а жандармам велел перестать бегать за женщинами.