|
|
|
|
|
|
Автор: Царапка Рейтинг: G Жанр: драма / мелодрама Герои: Анна, Владимир, Михаил. Сюжет: рассказ – альтернатива эпизода после поцелуя Анны и Михаила. Отказ от посягательства на авторские права: не ищу никакой коммерческой выгоды. Серия 27. Анна выручила Владимира при обвинении его в убийстве отца и осталась с Мишей. А: мне не нужно, чтобы вы обо мне заботились. М: я ничего не могу с собой поделать. Я хотел бы, чтоб мы заботились друг о друге. Разве не так поступают влюбленные? А: вы хотите сказать, что любите меня? М ( с улыбкой): Ужасно, не так ли? Анна польщёно улыбнулась, и тут же почувствовала Мишин поцелуй. На несколько секунд девушка позволила себе забыться, наслаждаясь исполнением извечной женской мечты о любви, но, увы, мираж отличается от сбывшейся грёзы. Ей до слёз не хотелось разрушать прекрасную сказку, но бой часов, с которым принцесса превратится в служанку, неумолимо приблизился. Девушка мягко отстранилась. - Не надо, Миша, прошу Вас, не надо. - Неужели я противен Вам? - Вовсе нет. - Тогда почему? У меня нет никакой надежды на Ваше расположение? – помрачнев, добавил, - Вы любите другого? - Нет, Миша, дело не в этом… - Что же? - Мы едва знаем друг друга. - Так давайте познакомимся ближе, - задорно предложил князь. - Вы не знаете, кто я. - У вас есть тайна? - Да. - Может у Вас муж, томящийся в амбаре и трое детей, которых раздали в крепостные семьи? Анна вздрогнула от слова «крепостные». Набралась решимости. - Поверьте, у меня были серьёзные причины просить Вас не писать мне. И Владимир не напрасно предупреждал Вас… - Он просто ревнует, - Миша деланно рассмеялся, осознав свою оплошность. Вдруг попал в точку? Мысль о Корфе как о сопернике не доставляла ни малейшего удовольствия. - Вовсе нет. Мы давно не ладим. Но не стоит о нём. Иван Иванович умер так недавно, более того, убит… - Понимаю. Простите, я слишком поторопился. - Вы не должны обольщаться надеждой. - Но ведь я не безразличен Вам! Говорите что угодно, но я чувствую, что моё общество совсем не неприятно Вам. Я найду убийцу, и тогда… - Это ничего не изменит между нами. Прошу Вас, не расспрашивайте, просто оставьте меня. - Ваша тайна только привлекает меня. - Хорошо, я скажу Вам. Мишель обратился в слух, пока Анна собиралась с духом. Но сказать всё так и не решилась: - Я не дворянка. Иван Иванович воспитал меня из милости, но моё происхождение слишком низко для Вас. Князь был ошеломлён. Он вырос с убеждением, что изящество, манеры, прекрасный вкус не могут сопутствовать простолюдинам. Конечно, и ему доводилось щегольнуть вольнодумством, в хорошо знакомой компании высказать что-нибудь о не разбирающей сословий храбрости, но в душе он никогда не считал каких-нибудь мещан равными себе. Втайне гордясь своим бескорыстным выбором прекрасной, но, судя по всему, бедной невесты, Михаил был уверен в её блестящем появлении в свете. Но не дворянка! Такое Репнину и в голову не приходило. Её едва ли вообще будут принимать. Сплетен не оберёшься, а каково придётся Натали? Его сестра и так едва не лишилась места фрейлины. Анна заметила его смущение и не стала затягивать объяснение. - Извините, мне пора идти. - Простите, Вы меня неправильно поняли, - получилось неубедительно. - Это Вы простите меня. Я ввела Вас в заблуждение, но, поверьте, обманывала Вас не больше, чем себя. Прощайте, - девушка вспорхнула и быстро вышла из комнаты, оставив растерянного кавалера. ----- Владимир направлялся в гостиную с вольной в руках и увидел целующуюся парочку. Помрачнев, вернулся к себе. В его руках ключ от клетки, из которой мечтает вырваться райская птичка. Улетит и не обернётся, будет петь сладкие песни другому. Так зачем же её отпускать? Пусть остаётся со своим хозяином. Барон не обманывался – его мучила ревность. Он не хочет уступать Анну никому, но зачем он много лет выказывал ей высокомерие, холодность, отпугнул её? Теперь поздно. Удержи силой – пёрышки поблекнут, в подневольных песнях останется лишь тоска. Терзать её и безнадежно терзаться самому? У Владимира ещё осталась гордость. Та самая гордость, которая мешала ему признаться себе в любви к крепостной, в мучительном чувстве, которому мало мимолётной утехи. Выбор между Анной и светом, блестящей карьерой, был слишком тяжёл, Владимир только изводил себя и любимую девушку, не решаясь сделать его. И опоздал. Выбор сделала Анна. Как ни горько, придётся смириться. В конце концов, любимая только что спасла его от тюрьмы. Барон обязан отдать ей вольную хотя бы из благодарности, не остаться обязанным ей. Анна тихо вошла в кабинет и остановилась перед хозяином. - Вы меня звали? – не смогла скрыть испуга. - Ожидаете от меня чего-то дурного? - Простите, я не знаю, что от Вас ожидать. Вы обвиняли меня в смерти дядюшки, я не могу забыть об этом, - девушка старалась быть осторожной, но горькие слова не сдержала. - Довольно. Думайте обо мне что угодно. Владимир помолчал, оттягивая мгновение, когда его власть над Анной закончится, в упор глядя на пока ещё свою собственность. Девушка сжалась под его взглядом, тем неожиданнее стали слова: - Отец оставил Вам вольную. Вот документ, возьмите, - с болью добавил, - Благослови Вас Бог! Анна впилась в бумагу, но голос, вдруг потерявший привычную надменность, и прозвучавший забытой добротой, заставил её поднять глаза. - Владимир… - не могла продолжать. - Не стоит благодарности, мадемуазель. Я всего лишь выполняю волю того, кому Вы были дороже всех на свете, - снова ирония. - Я не была ему дороже Вас, дядюшка любил Вас, хотя Вы не желали этого замечать. - Не нужно, довольно, я не хочу. - Я хочу, я готова бесконечно повторять, Ваш отец любил Вас, любил, не пренебрегайте его любовью хотя бы теперь, - Анна расплакалась. - Боже, ну что это такое. Неужели Вы не рады? Ваша мечта сбылась, Вы станете актрисой. Впрочем, это ни к чему. Князь Репнин позаботится о Вас. Вы свободны и имеете право на его чувства. Рыдания стали ещё горше. - Прикажете теперь Вас утешать? – Владимир немедленно пожалел о своей колкости и добавил участливо, едва удерживая нежность, - Полноте, даже от слёз радости прелестные глазки покраснеют, как Вы покажетесь Вашему избраннику? Видя, что девушка не унимается, догадался: - Вы успели рассказать ему о себе? - Да. - Так обрадуйте Мишу, что всё переменилось, про себя: «Скорее уходи, ещё минута, и я не выдержу». - Ничего не переменилось. Я не говорила, что я крепостная, только что не дворянка. Этого довольно, чтобы развеять любовь. Встала, смахнув капли со щёк. - Простите, я должна с этим справиться. Мне нужно поговорить с Сергеем Степановичем. - Вы собираетесь на сцену? – Владимир боялся поверить, что сердце Анны так же свободно, как она сама. - Нужно зарабатывать на жизнь. - Для Вас ремесло актрисы только заработок? Я думал, Вы мечтаете о карьере, о толпе поклонников. - Пожалуйста, не смейтесь. - Поговорим серьёзно. Отец вряд ли задумывался о жизни за кулисами. - О, не сомневаюсь, Вам она знакома, - прозвучало не то сердито, не то лукаво. - Вы очень красивы, Анна. Я далёк от мысли делать Вам пошлые комплименты, но Ваша красота будет серьёзной помехой в Вашей карьере, если Вы не хотите быть обязанной знатному покровителю. - Что это значит? - Многие считают актрис доступными женщинами, а тех, кто предпочитает честную жизнь – кокетками, подлежащими наказанию. Барон встретил испуганные удивлённые глаза и услышал робкий лепет: - Как же так? Сергей Степанович так добр ко мне, не думает же он… - Для князя это слишком привычно, он вовсе не задумывается. Поговорите с ним прямо. Бедная девушка совсем растерялась, деликатность темы не позволяла ей поступить по совету Владимира, которому она и без того поверила. - Но… Что мне делать? Анна выглядела совсем несчастной. Не так представляла она себе первый день свободы. Владимир на ходу фантазировал, чтобы как-то утешить любимую: - Вы можете стать гувернанткой в хорошей семье, - в голове пронеслось: «Что за чушь я несу. Всего двадцать лет, и такая красавица, да какая мать семейства её возьмёт?», - или компаньонкой, «Опять ерунда, что за радость угождать взбалмошным старухам». - Не торопитесь, зачем? У Вас есть дом, где Вам всегда рады. Анна с трудом привыкала к доброте своего недавнего сурового критика и улыбнулась сквозь слёзы. - Спасибо. Вы говорите со мной, как настоящий брат. Барон поморщился: «Нет, только не это, глупенькая!», вслух: - Считайте меня своим опекуном. Девушке стало смешно: - Вы? Мой опекун? Разве… - и вдруг дотронулась до него, как будто желая проверить, что он настоящий. - Такие бывают опекуны? Я угадал? Конечно, во всех пьесах и романах опекуны – злые уродливые старики, но придётся Вас разочаровать, я пока ещё не стар. «И не уродлив», подумалось Анне, она скрыла смущение за весельем и горячо произнесла: - В жизни не так, опекуны добры к своим воспитанницам, - вспомнила Ивана Ивановича и осеклась – покойный был ей хозяином, а не опекуном. - Вы огорчены? Вам нужна жизнь, непременно похожая на роман? - Нет, конечно. Может быть, я и наивна, но не преувеличивайте, - попыталась сделать строгое лицо, но почувствовала неудачу и засмеялась. Зазвеневший голос заставил Владимир откликнуться улыбкой, молодые люди и не заметили, как взялись за руки, не сводя глаз друг с друга. - Ещё злые опекуны страдают от любви к своим затворницам и мечтают жениться на них, - тон Владимира был шутлив, но взгляд серьёзен. - Да, у бедняжек кроме молодости и красоты бывает немаленькое приданое, - Анна вспомнила «Севильского цирюльника». - Но ведь мы не собираемся разыгрывать ни роман, ни пьесу? – Владимир медленно поцеловал одну за другой маленькие ладошки засветившейся счастьем возлюбленной. - Нам не нужно ни то, ни другое. КОНЕЦ |