Зов крови

Жанр: оновогодненная мистика Рейтинг: PG-13 Герои: вампиры и оборотни Пейринг: ВА Сюжет: не все йогурты одинаково полезны – в том смысле, что иногда долг платежом не очень и красен. 1 Снова подошёл год к новому Повороту… Как и всегда, многие-многие годы с ночи Великого Перемирия, небо поглотило луну, спрятало за тучами, точно бережёт серебристое око её от картины, которая вот-вот развернётся. Барон, откинувшись на спинку тронного кресла, обвел огромный зал усталым взглядом. Как же утомителен обряд Расплаты! Нет, он, разумеется, уже привык, он уже пятый раз готов испить отданную исконными врагами жертву, освидетельствовав факт выкупа. Но разве пристало воину-вампиру вкушать кровь безропотной бессловесной жертвы, заведомо готовой умереть?! Он снискал славу во многочисленных боях, он выгрыз клыками этот трон у своего предшественника и никогда не искал лёгких побед, не унижал себя убийством беззащитных – пусть даже и врагов. Барон криво усмехнулся: подчас власть обременительна. Но всё-таки каждый воин любого из древних кланов стремится завладеть этим троном, стать повелителем вампиров. Пять поворотов назад именно ему удалось одолеть всех в решающей схватке, старый трон пал к ногам Владимира Корфа. Казалось: грядущее полно славы, побед, приключений. Сперва так и было, а вот потом… чёрная тоска-скука оплела сердце, и высокое бремя власти стало не в радость. И впору завыть на луну, уподобляясь им – злейшим врагам вампиров, зверям, спрятанным в переменчивое человеческое тело, лесным оборотням. Только нынче нет луны. Пора исполнит долг Властелина. Пора принять Выкуп. - Впустите их! – величественным жестом барон велел открыть двери. Высокие дубовые створки разошлись, милостиво позволяя войти в тронный зал старейшинам шестнадцати волчьих кланов. Эко щурятся, жмутся друг к другу, гнут спины и поджимают хвосты! Когда-то они не вели себя так. Они, рыская по лесам и долам, по городам и весям, хищными своими клыками расправлялись над смертными. Они же уничтожали и вампиров – только оборотень в лунной, ночной природе своей способен воззвать к Силе. А эта Сила – и дар вампира, и его проклятье, альфа и омега, рождение, начало жизни, и смерть, быстрая пора увядания. Так было от начала времён. Так было с тех пор, как первый оборотень поднял когтистую лапу свою на ночного собрата, а первый вампир не смог справиться с противником. И так продолжалось – изнурительно долго, тяжело, кроваво продолжалось, пока сто двадцать Поворотов назад, собрав всю мощь, выступив единым фронтом, в кои-то веки прервав междоусобицы, вампиры сразились с оскалившейся и потерявшей всякий страх волчьей стаей. И выиграли решающую битву. И в великодушии своём не такой уж страшной данью обложили волков-оборотней: каждый год в эту ночь, в безлунную и молчаливую ночь Поворота, когда крепче всего морозы, когда на белом снегу ярче всего алеет горячая кровь, волки обязаны привести в Чёрный замок молодого своего сородича. Тогда вампир, нынче занимающий трон, не сходя с места, выпьет его до последней капли, и живая кровь оплатит никчемные волчьи жизни ещё на год. До новой жертвы. И некуда отступить, и никак не обойти этот Выкуп, ибо в тот же миг, подслушав мысли и чувства заговорщиков, Великая Ночь сама выберет жертвенного волка. Или уничтожит их всех… Барон, не мигая, всматривался в лица оборотней, стоящих перед ним. Как и прежде, глаза опущены, плечи ссутулены рабской покорностью, поджилки дрожат. Трусы! Никчемные и трусливые шелудивые псы! Да будь он в подобной ситуации – землю грыз бы, пошёл бы на смерть, с честью принял бы её – но не стоял, раболепствуя, перед вражеским Владыкой – никогда! - Ведите волка – и покончим с этим! – брезгливо поморщившись, скинул черную накидку, оставшись только в строгом сюртуке старинного покроя – церемониальной одежде для такого рода… хм… мероприятий. Толпа советников и сородичей, допущенных до зрелища передачи Выкупа, закивала головами, бормоча слова одобрения, и этот мерный гул окружил Владимира со всех сторон – гул коварства, подлости, столь отличный от некогда привычного для него шума битвы. Старший из оборотней подал знак рукой, и в зал ввели молодого волка. Ввели на плетеной веревке, как то велел обычай, как то записано в строках Великого Перемирия, но зверь не нуждался в дополнительном понукании. Он шел, гордо вскинув морду, и сверкали отсветами настенных ламп глаза его, и серебрилась белая пушистая шерсть его. Вернее, не его. Её. То была молодая волчица. Корф оскалился, позволяя всем присутствующим увидеть клыки. - Что, в кланах воинов волчьего племени уже не осталось мужчин, достойных пасть моей жертвой?! Кто-то захохотал в абсолютной тишине, но тут же оборвал злой смех: Повелитель говорил с издевкой, но вполне серьезно. А может, даже до него, в королевские покои Черного замка, долетели слухи о том, что Отец Старшего клана, так и не сумев отдать в жертву выбранного жребием собственного волчонка, послал на смерть единственное дитя своего старого соперника? Может, барон Владимир Корф и знал об этом. А может, нет. Впрочем, ему нынче было все равно. Волчицу подвели к центру жертвенного круга и отпустили веревку. Как и велено Законом о Выкупе, она припала на лапы, прижала уши и плотно зажмурилась, выказывая смирение перед своим убийцей. Поскорей бы покончить с этим – снова мелькнула назойливая мысль. Барон напрягся, крепко сжимая в кулак десницу. Губы сами произносили нужные слова заклинания, и с каждым новым звуком, с каждой новою строкою его всё выше и выше поднимался круг, всё больше походил на алтарь, пока волчица ни оказалась достаточно высоко. Не пристало ведь вампирскому владыке склоняться к ней – даже чтобы осушить. Владимир шаг за шагом воплощал положенный ритуал. Вот его тонкие пальцы сжали холку белошерстой самки, смяли серебрящийся мех, грубо вцепились в кожу. Остриженные ногти в одно мгновение стали когтями – и ярко-алая кровь выступила на белой шерсти волчицы. О, больше ни капли этой крови не прольется напрасно! Никогда! Рывком подняв её над возвышением, барон сверкнул острыми клыками, делая ей еще больнее, но белая волчица не проронила ни звука. И в другое время он обязательно оценил бы эту сдержанность, но сейчас хотелось поскорее завершить утомительный ритуал. Всё так же левой рукою Владыка поднес свою жертву к специально подготовленной чаше. Первые капли крови упали туда. Первые буквы Великого Перемирия написаны. Пора скрепить начало договора. Не отрывая глаз от синего взгляда волчицы, Владимир поднес к губам ее кровь. И замер, пораженный. Терпкий солоноватый вкус крови одинаков у всех, но эта нотка лесной свежести, эта волна легкости и умиротворенности уникальна. Он узнал её… 2 Он уже пил эту кровь! Рука разжалась сама собою, и молодая волчица, недоуменно сверкнув глазами, приземлилась на лапы. - Обернись! – его тон не терпел отказа, его приказ шел вразрез со всеми статьями всех кодексов Перемирия, но Владыка вампиров барон Владимир Корф был настойчив. – Перекинься немедленно! Он просто должен был знать, как, когда и где. Память стерла все воспоминания, кроме вкуса свободной крови, пряного и необычного в терпкости своей, а эта кровь звала, как луна, притягивала пуще магнита. Волчица пригнулась к мраморному полу, и решимостью не сдаваться до конца по-прежнему сверкали ее горящие глаза. А еще – легким недоумением: значит ли это, что Владыка вампиров, грозный и гордый барон Корф отказывается от жертвы? Нет, невозможно… В это нельзя было поверить. Уж скорее земная твердь перевернется, прячась в подземных мирах, чем отринет больше века длящееся господство хотя бы один из вампиров! Скорее уж по непонятной причине откладывает жертвоприношение. Зачем? Почему? Ей бы хотелось, чтобы всё произошло как можно быстрее. Один миг. Один отзвук боли, яркий, точно блеск лезвия острого клинка, – и больше ничего, кроме тепла окутавшего беспамятства, плавно, как волны, переходящего в сон. Принять этот сон от него – думала ли она тогда?.. - Ну же, немедленно! – барон слишком настойчив, чтобы отказать, слишком грозен, чтобы не убояться. И ей приходится держаться на одном упрямстве и четком понимании: все волчьи кланы поплатятся своими жизнями и жизнями своих детей, если вампир не примет в срок нужную жертву. Что ему не так? Отчего медлит? К чему эта глупая просьба?! Волчица прижала уши и медленно, словно в трансе, подняла на него глаза. О, напрасно! С той самой ночи сто двадцать лет назад, когда волки и кровососы сошлись в смертельном поединке, и от ее племени отвернулась богиня-луна, всякий оборотень несоизмеримо слаб супротив вампира. Вот жаркий золотой огонь в черных зрачках барона вспыхнул еще сильнее, разгорелся пламенем жертвенных костров. Вот языки этого пламени ринулись в воздух, разделяющий высокого темноволосого мужчину с бледной кожей и белую волчицу. Вот они уже объяли шерсть, серебрящуюся в тусклых лучах далеких звезд – и волчица сдалась. Покорно прикоснулась мордой к ногам Повелителя Чёрного замка, дернулась, вдохнув запах собственной крови, и отступила на пару шагов. Прикрыла глаза, застонала, точно человек – долго и протяжно. Мгновение, и дрогнули свечи в драгоценных золотых канделябрах, и хрустальным перезвоном отозвались старинные люстры. А на холодном, как лед на речке, мраморе застыла, пряча глаза, обнаженная белокурая красавица. Владимир задержал дыхание от неожиданности. Разумеется, он знал: каждый оборотень носит в себе человеческий облик, и не всегда, далеко не всегда звериная натура правит волком, часто человек куда сильнее. И молодая волчица, само собой, превращается в девушку, но чтобы такую… Даже сейчас, когда она испуганно кутается в золото своих волос, а голова так опущена – не разглядеть лица, у него сердце заходится по непонятной причине, губы с усилием ловят ускользающий ненужный воздух, но кажется: он не сможет сделать вдох, если не заглянет в ее глаза, синие, как бездонная гладь старого лесного озера. Склонившись над несостоявшейся пока жертвой, Владимир приподнял ее лицо за подбородок. Девичьи глаза, расширившиеся от волнения, встретились с его серым взглядом. Как правильно, как… спокойно… Из глубин памяти, из самых далеких ее пределов поднялось, будто вынырнуло воспоминание… Он уже тогда был бароном Владимиром Корфом. Но всего лишь сыном давно убитого и забытого ренегата. Зато он был молод и храбр, и мечтал о славе, власти, возмездии. Его крылатые воины были верны ему, и рука служила так же верно, удерживая заколдованный клинок. Увы, молодой барон не подозревал тогда: ничто, даже самая могущественная магия, не защитит от предательства. И его предали. Лучший друг – вернее, тот, кто бессчетное количество лет пытался показать себя таковым, просто выдал врагу, прежнему Владыке, тайное место, скрывающее небольшой отряд во главе с Владимиром. То была страшная битва… Под сенью леса, густого, как тонкая сетка кровеносных сосудов на ладони, вампиры сошлись в роковой сечи – и некому было сдаваться, ибо все стояли на смерть. Один за другим падали его верные воины, а всё прибывали, прибывали, прибывали противники. Барон, отвлекшись на очередного охотника за своею головой, пропустил тот момент, когда в одиночестве остался на залитой лунным светом поляне, окруженный только противниками. Он уже простился с жизнью, но тут из-за верхушек вековых сосен, видевших, наверняка, времена Великого Перемирия, сверкнули первые лучи солнца. Еще не скоро добегут они до вязких лесных теней, да трусливый враг решил не задерживаться, отошли в ночь, скрылись, сбежали все до одного. Владимир приготовился встретит с честью последнюю в его жизни песню утра – ведь добраться до тени, так же спрятаться в ней просто не осталось сил! И кровь, мутная черная кровь капля за каплей покидала тело вампира. И небо поднималось светлым куполом, как саваном, над усыпальницей-поляной. Но вдруг пришла она! Корф не рассмотрел ее лица – лишь щуплая девичья фигурка мелькнула перед гаснущим взором, склонилась к нему, окровавленному и слабому. Тонкие пальчики прошлись по губам, маня дурманным запахом расцарапанного запястья. Светлые локоны золотились в туманной утренней дымке, делаясь похожими на сгустки бронзы – а больше Владимир ничего не запомнил. Он пил ее кровь, захлебываясь, теряя сознание и снова возвращаясь из беспамятства, он слушал ее нежный голос, раз за разом твердивший, что такой храбрый воин должен бороться до конца и не может позволить себе бесславной смерти на заброшенной поляне посреди непроходимых чащоб. Потом скорее всего он таки провалился в забытье, в проснулся уже новой ночью. Новая луна успела взойти над лесом, раны затянулись – и следа не осталось, кровь с силою бежала по венам, подгоняя отдохнувшее сердце, клыки были остры, как никогда, движений быстры, очи зорки. Затем прошло немного времени – и барон Корф добыл свой трон, свою власть, своё право распоряжаться судьбами всех вампиров. И что же получается? Это самое право он получил пять поворотов назад от белошерстой волчицы с сапфирово-голубыми глазами?! Неслышно чертыхнувшись, Владимир сорвал накидку со спинки своего трона и бросил обернувшейся девушке: - Прикройся! – она незамедлительно выполнила приказ. Впрочем, как ему показалось, вовсе не в покорности своей. Просто слишком уж нахально глазели близстоящие вампиры на соблазнительное обнаженное тело. - Как твоё имя? Она немного помолчала, точно прикидывая, как много правды позволено открыть врагу, но, вероятно, решилась, и непослушные губы тихо вытолкнули: - Анна… - и тут же горделиво вскинулся точеный подбородок. – Когда Властелин изволит принят жертву?! Неужели не узнала его? Или совсем не помнит обескровленного воина, вырванного из лап жаркой солнечной смерти? То было давно, пять раз с тех пор оборачивалось вкруг земли солнце, пять раз Поворот скрывал луну за густой пеленою туч. Владимир недовольно поджал губы. А может, всё не так? Может, девчонка даже не помышляет о том, что ему, барону, Властелину Замка и вампиру, не чужда благодарность? Что ж, не худший повод доказать нечистой волчице, как она ошибается! Он кивнул слугам: - Уведите ее в покои Охотника. Пусть выберет одежду по нраву, я буду позже! - Нет!!! – измученно простонала Анна. Только холодные безжизненные руки уже подхватили ее, и вели куда-то, и удерживали крепко, не давая возможности сбежать. И готовность принести себя в жертву ради родного племени всё быстрее и увереннее ускользала – так вытекает сквозь пальцы сухой и горячий песок. 3 Широким шагом пересекая коридор за коридором, перескакивая разом через две-три ступеньки частых лесенок, Владимир направлялся в небольшую спальную, прежнюю комнату двенадцатого Владыки вампиров Зулара-Охотника. Именно он сто двадцать Поворотов назад подписывал с их стороны Великое Перемирие, именно он придумал бессрочную дань на головы волков – одну жизнь в год взамен на сотни, тысячи волчьих жизней. И во всем замке пустовала лишь его комната, по-военному скромные покои, которые нынешние вампиры считали не по чину, отдавая предпочтение модной нынче помпезной роскоши. Один уверенный жест – и дубовая дверь с грохотом открылась, давая Властелину дорогу. Анна, неуверенно присевшая, было, на край кровати, вскинулась. Горящие ее глаза на миг встретились с глазами барона – еще раз так коротко и сладко, точно первый укус, первый вкус живой, пенящейся на губах крови… Владимир смотрел на девушку перед собой и не желал отводить взгляда. Отчего среди бесчисленных женщин, находящихся в его власти, готовых день и ночь напролет умелыми ласками ублажать своего Господина, стать усладою для тела и отдыхом разуму – отчего среди них нет ни одной такой?! Нежные губки наполовину волчицы приоткрылись, точно в ожидании его прикосновений, золотистые локоны рассыпались по плечам душистой волной, и нет в том аромате ни оттенка ночного запаха. Только рассвет, проливший лучи на испуганную ночью землю, может пахнуть так невинно и чисто. Она уже успела скрыть наготу одеждой, хотя выбор платья он не смог бы объяснить. Когда кругом столько пышных нарядов, украшенных жемчугом, расшитых золотом и серебром, отчего Анна выбрала простое мешковатое платье цвета неба? Того неба, что никогда не будет принадлежать ЕМУ!? Разве что крошечные капельки небесной синевы застынут на дне ее глаз и останутся в его сердце… навечно?.. - Послушай, - барон опустился на постель рядом с девушкой, сражаясь с диким в неистовстве своем желанием прикоснуться к ней. – Отчего ты здесь? Анна недоуменно свела брови. Пусть в свой черед она и сама задавалась этим вопрос, но ему что из того? - Не всё ли равно Владыке? – она всегда умела держать себя в руках, и нынче не предал голос, не дрогнул, не стал тише. – Или ты отказываешься от жертвы, преломляя традицию? Небесно-синие глаза посмотрели с толикой вызова, и Владимир сглотнул. Разумеется, она знает: это единственный способ прекратить череду Выкупов, разорвать условия Великого Перемирия. Уж не потому ли и напросилась в Жертвы, чтобы в ночь Поворота явиться к нему напоминанием о старом долге и потребовать благодарность? Только что оборотням в новой войне? Они же слабы, как дворовые шелудивые псы, их дух сломлен десятилетиями жизни в покорном полурабстве – и едва ли возродится настолько быстро, чтобы отразить атаку Ночных Вестников, авангарда вампирского племени. Или ему что-то неизвестно? Вдруг волчья кровь скрывает вернувшуюся мощь некогда непобедимой стаи?! Барон опасно прищурился, схватил девушку за волосы, направляя ее лицо, вынуждая смотреть ему в глаза: - Сейчас же говори: зачем вам разрывать Перемирие?! Говори – иначе все равно заставлю разомкнуть уста, и да защитят тебя небеса от возможности оказаться в темной моей власти! Он блефовал жестоко и опасно, но Анна вздрогнула в ответ на его тираду. Видимо, молодой волчице невдомек: спасая жизнь Владыки, она получает себе часть темной власти, а значит, он не в силах до конца загипнотизировать ее взглядом, полонить немым приказом крови. Правда, в ту пору он еще не был Владыкой, стало быть, может попытаться поработить ее, да вот… великое небо! – как же шелковисты на ощупь золотые ее волосы, как приятно тепло кожи, согревающее его вечно холодные руки, как манят прикоснуться кораллы губ! Владимир скрипнул зубами, ощущая, как начинает соскальзывать в вид демона. - Отвечай же, волчица! Он знал, как гордятся оборотни своим двойным происхождением, как кичатся тем, что и зверь, и человек живут в них одновременно. Он помнил из старых преданий: нет для оборотня большего оскорбления, чем закрыть глаза на людскую природу его, и потому преднамеренно обращался к Анне так. Пусть уразумеет: она для него лишь волчица! Пусть… никогда не поймет, насколько сильно, безумно тянет к ней Владыку Чёрного замка. Корф заметил, как еще сильнее побледнела от его слов Анна. Или он слишком крепко потянул растрепанные косы? Как бы там ни было, ни звука не слетело с плотно сжатых уст, глаза же, ее глаза, синие, точно небо, ответили за хозяйку: «Ты ни о чем не узнаешь от меня, враг!» Он почувствовал, что начинает выходить из себя, и что было сильнее – злость, ненависть или желание обладать этой девушкой – барон не знал. Именно затем – отгоняя нелепые мысли и мечты – грубо повалил ее на кровать и потянул за ворот платья. Как и всё в этом Замке подвластно слову и действию его, так разошлась под пальцами плотная ткань. Тут Анна вскрикнула, забилась в жестоких неумолимых руках, ловко извернувшись, вновь обрела волчий облик, но даже так он ее удержал. Удержал, не обращая внимания на то, как острые зубы впиваются в запястья, как хлыщет из ран мертвая кровь, измазывая белую, словно далекий лунный свет, шерсть его противницы. Она одна занимала его всего: и эти глаза-сапфиры, нынче горящие ненавистью, и это гибкое тело – о, Владимир припоминал теперь каждый изгиб, каждую плавную линию его человеческой формы. Она так юна, так хороша в молодости своей. И в то же время столь неопытна – не может рассчитать сил и уже остатки их уходят с прерывистым дыханием. Наверняка, так же неопытна она и на ложе в шальных мужских объятьях, и он должен, обязан сам научить ее всему… - Анна! Барон окликнул ее, когда в измотанном волчьем теле больше не осталось способности продолжать борьбу. Пусть его голос охрип от напряжения, но дыхание ненужно вампирам, как свет солнца, даже как свет луны, всегдашней спутницы их кровавых пиров. Всё равно барон окликнул ее так спокойно – Анна могла бы поклясться: она услышала нежность в мужском голосе. Сердце тут же дрогнуло. И тут же оборвало себя: мало ли чего когда-то напридумывала глупая девчонка, не знающая жизни! Наверняка, лучше сейчас попытаться вгрызться ему в горло! Все равно ведь вампир сильнее… Сотрет ее в порошок, уничтожит, разорвет – и не будет этой слабости, закончится боль… Анна рванулась, оскалившись, но Корф точно перехватил ее мысли: на расстоянии вытянутой руки удержал разъяренную волчицу, придавил пальцами сонную артерию, и она обмякла, впадая в забытье. Владимир испуганно отшатнулся в тот миг, когда услышал тихое поскуливание. Склонился к ее лицу – уже человеческому, раскрасневшемуся в пылу схватки, и с облегчение почувствовал дыхание. Она просто спала сейчас, и в принудительном своем сне она была прекрасна… Мужчина прикоснулся к бархатистой щечке и понял вдруг: ни к чему другому он не сможет ее принудить. Но слишком уж велика пропасть: даже вне военного времени вампирам и оборотням не сойтись настолько близко, чтобы Владыка замка разделил с полуволчицей не постель, но сердце… 4 Ей казалось, что вокруг – стены родного дома. Пушистые меха своей же постели укрывали бережно и дарили мягкое, уютное тепло. Было еще что-то… Похожие на отголосок старого сна прикосновения напоминали о давно ушедших днях, когда юная волчица ждала своего ночного героя, а она, совсем еще девчонка, тоскливо вглядывалась в лесные дали в надежде, что он найдет ее и заберет с собой. Какой же несусветной глупостью было влюбиться в неравного, в исконного врага, в Хозяина… Впрочем, разве любовь это? Лишь бред, чудовищный в неправильности своей, болезненный, истощающий, как его укус, забравший непозволительно много крови! Она потом и вправду долго болела после того случая на открытой солнцу и ветрам лесной поляне, оттого до сих пор воспоминания бередят подзажившие раны. А его образ… Анна распахнула глаза и вскинулась на постели. Вместе с быстрым пробуждением пришло осознание того, где она нынче находится. И только гордость не позволила застонать в отчаянье громко и протяжно – ведь он был рядом! Покосившись на его руки, она отметила: от укусов и царапин не осталось и следа. Впрочем, чему удивляться? Всем известно, как быстро восстанавливают свою плоть вампиры. Девушка попыталась расслабиться, Властелин же просто возлежал рядом! Но вышло скверно – его пальцы играли ее волосами, нежно прикасались к обнаженным плечам, гладили руку чуть выше локтя, и при всем этом он лишь молчал, ни звуком, ни словом не обозначая ненавязчивого своего присутствия. Минуты с тихими щелчками сменяли друг друга – то щелкала резная стрелка в напольных часах. Анна хотела заговорить с ним, хотела спросить, как долго еще продолжится эта мука, хотела хоть капельку определенности для себя и для всей своей стаи, для всех шестнадцати кланов, чьи вожди-представители, наверняка, места нынче не находили, собранные и оставленные в тронном зале. В какое-то мгновение Владимир, улыбнувшись уголком губ, взглянул ей в глаза. - Спрашивай. В покоях было так тихо – даже его негромкий голос прозвучал подобно громовому раскату. Она тряхнула головой и недоуменно пожала вторым плечом, тем, которое не обжигали только что его прикосновения. - О чем? – надеялась, что ее собственный вопрос произнесется хоть сколь тише. Ошиблась… Тот же гром, точно отскакивает от стен огненно-быстрая дробь. Опять же, как она глупа! Даже смертные – и те слагают легенды о способности вампиров читать мысли. К чему же эта нелепая игра в молчанку? – Ты медлишь, не принимая нашу Жертву. И хоть это едва ли изменит моё будущее, я желаю знать: почему? - Ты очень красива, Анна. Оба отлично понимали: это неверный ответ. Ни ее красота, ни его влечение не в состоянии изменить существующий порядок. Девичье лицо перечеркнуло кривой улыбкой. - Что из того? Ночь Поворота близится к концу – тебе нужно принять Выкуп. Или… - она запнулась. Да и зачем произносить то, что заведомо невозможно? Она замолчала. Он тоже не стал выспрашивать. Но поднялся, подбирая за собой длинную полу черной шелковой накидки. - Будь на твоем месте кто угодно из твоих же сородичей, я не задумался бы ни на миг. Ночь, правда, стремительно догорала. Пышные облака уже выпустили из плена луну, и бледные лучи ее тщетно пытались обнаружить на белом снегу капли свежей крови. - Но что не так со мной? - Ты спасла мне жизнь! – в одно мгновение ока Владимир оказался у изголовья широкой хозяйской постели, навис над красавицей так низко – его холодным дыханием обдало девичью кожу. – И я не могу... слышишь? Я НЕ МОГУ, не имею права забрать твою! Вот в чем дело… Анна устало отвернулась, чувствуя, как прежние силы капля по капле оставляют ее. Спасла жизнь… Всё дело в этом… Отдала свою кровь – а сила крови слишком значима для вампиров, чтобы пренебречь услугой шестилетней давности. Зачем же все сладкие речи? «Ты так красива, красива, красива…» Лунное эхо не так холодно, не так беспощадно в пустых и мертвых сладких отголосках своих! - Так отпусти меня. – Главное – не смотреть ему в лицо. – Пойми: я не прошу отсрочки или спасенья для себя, но моя стая… все наши стаи, они ждут твоего слова. И если твоё слово «Нет», если для этого «нет» справедливая и веская причина, вожди найдут новую жертву. Хотя давно вышла в небо луна, да простит она непутевых и склочных детей своих! Тебе приведут новый Выкуп, но для него отпусти нынче меня! Анна не знала, слушал ли он, не ощущала его внимания. И по-прежнему боялась повернуться. И резко, и неожиданно раздалось в тишине его ответное: - Не могу! Барон расслабился. Словно мимоходом отодвинув мех, присел возле нее, взял в руку маленькую ее ладошку, осторожно погладил напряженные пальчики. - Видишь ли, Анна, - наверное, выражение его лица сейчас можно было бы назвать мечтательным, хотя царствующий Владыка не слыл склонным к сантиментам, - я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной. - Разрываешь Перемирие?! – она отчаянно замотала головою. – Нет, нет же, это не нужно ни вам, ни… моим братьям. Потупилась, расправляя несуществующие складки на меховой накидке. Короткой сбивчивой фразой ответила на мучивший его вопрос. Да только разве от этого легче?! Владимир и сам прекрасно понимал абсурдность своих слов, а вот промолчать отчего-то не мог: - Да, вампирам не нужны новые бои. Они привыкли жить в старой славе погребенных героев своих, привыкли прятаться за выгодными условиями чужих сделок! Они потребуют, чтобы я принял Выкуп – тобою или кем-то другим, но если ты скажешь «да»… Анна замерла, ожидая продолжения. Что он говорит ей? ЕЙ!? Бледные губки несмело дрогнули: - Закон запрещает находиться в Замке двум волкам одновременно, и если приведут на заклание другого оборотня… Мужские пальцы легли на губы, прерывая фразу: - Тогда меня уже не будут волновать пункты Закона. Если ты согласишься остаться со мной, я в свою очередь соглашусь уйти с тобой. Откажусь от власти. - Ради… меня? – получилось растерянно и даже немного жалко. Анна вскинула глаза в желании рассмотреть на дне его души правду. Глупая… снова забыла: у вампиров нет души. Владимир рассмеялся: - Ради себя! Или ты считаешь: эта жизнь в четырех стенах, покрытых позолотой, достойна воина?! Анна отвернулась, и у него во рту загорчило: такой привкус оставляет кровь, которую выпиваешь из давно убитого тела. Она ждала от него других слов… видимо… Но что говорить ей? Что, вкусив ее крови и выжив из ее милости, шесть долгих лет был благодарен ей за это? Что, увидев волчицей, восхитился стойкостью и горделивым нравом? Что когда она перекинулась, потерял себя в небесной синеве глаз, и готов отныне покорным псом следовать за нею, как за полновластной своей хозяйкой? Что от одного взгляда на нее, изящную, и хрупкую, и стойкую, точно лесной подснежник, он безумно хочет любить ее и получать эту любовь взамен?! Нет уж, в эту лунную ночь еще не наступила пора подобных признаний. Их говорят жене, а с несостоявшейся жертвой ведут себя по-другому. И в Черном замке она просто жертва, оттого так важен ее ответ. - Что ты решила? Анна вздохнула и покачала головой: - Ищи себе другую возможность убеждать от обязанностей Владыки. А меня убей. Или отпусти. «Лучше убей… - тихо подсказали мысли. – Ведь жить дальше, зная, что могла остаться с тобой, с тобой – на всю жизнь, пока не прогонишь, – это… так больно… » 5 Владимир с трудом удержал звериный рык – да что же она творит?! Он подался вперед, удерживая за запястья тонкие руки. - Я не позволю тебе, Анна! Не позволю! – навалившись сверху, он прижал ее всем телом, не давая сделать вдох, и девушка притихла. – Не позволю ни умереть, ни бросить меня, волчица! Ты же волчица, вы выбираете пару на всю жизнь! Ты не посмеешь оставить отца своего ребенка! Слабо вскрикнув, она успела лишь попытаться вырваться. Хотела что-то бросить в ответ, но было слишком поздно. Мужчина накрыл ее ротик требовательным поцелуем, и понадобилось слишком много времени, чтобы вынырнуть из него – глотнуть хоть немного воздуха и понять: одежда, то немногое, остававшееся на ней, и всё, что было на нем, уже растворилась в уверенной настойчивости его ладоней. - Ты бешеный… - прошептала Анна в его губы, – сумасшедший, дикий и бешеный! Ты знаешь это?! Барон самодовольно кивнул и добавил, доверительно понизив голос: - А еще весьма сведущ в делах любви, малышка, - соблазнительно прохладный шепот скользнул по разгоряченной коже, - и с огромным удовольствием поделюсь своими знаниями с тобой… Наверное, ей стоило порадоваться. Не всякий волк ласков и бережен с избранной подругой. Но старший сын любой пары должен родиться от волков – не от людей! Древняя, как всё их племя, традиция унизительна для женщин, да ни одна пока не решилась нарушить ее, только Анна сейчас в человеческом обличье. И она так давно любит этого несносного, высокомерного, самоуверенного, холодного вампира с бледным, как луна, лицом, с серыми глазами цвета дождевого осеннего неба! Отчего же нет счастья от пылких его ласк, а сладостное предвкушение отравлено горечью потери? Всё до боли просто: ей не вырваться, не сбежать, не уйти от него в этом унижение. И в том, что ей хочется быть с ним нынче, и потом, и всегда… - Я могу попросить тебя? - О чем? – Мужская бровь приподнялась в удивлении и ожидании. - Ты всё решил за меня, и я вижу, не передумаешь. Привяжешь меня ребенком и вернешься к ратной славе своей, но сегодня… - Анна сглотнула, - пожалуйста, не говори мне о том, чего нет. - А чего нет? – его губы, игриво прикусив мочку уха, спустились к шее, язык мягко и влажно прикоснулся к тому месту, где прошлись острые когти, добывая кровь. Больше ни капли этой крови не прольется напрасно… Он уже так думал нынешней ночью, и с тех пор не поменял решения. Ни капли – напрасно! Никогда! Только положенная девичья кровь скрепит их союз на этом ложе, делая его вечным и священным. - Чего нет, Анна? – настойчиво повторил барон, сжимая в ладонях хрупкие плечи, а девушка спокойно ответила: - Любви. Да, ей было больно слышать это слово, которое прежде позволяла себе произносить лишь в смелых мечтах. Разве любовь - плотское желание и утехи, утоляющее его? Любовь – это когда живёшь, горишь и умираешь для своего милого, единственного, самого дорогого, это когда всем существом своим чувствуешь его заботу и ласку, его тепло, исходящее пусть даже и от холодного, как лед, вампирского сердца! Анна не хотела сейчас говорить о таком сокровенном, потому только отвернулась, позволяя мужчине делать с ней, что угодно. И совсем уж неожиданно почувствовала невесомое прикосновение к своей щеке. - Я знаю, что ты не любишь меня, малышка, - его голос звучал как-то по-особенному, грустно и робко, и это было так не похоже на самоуверенного, горделивого Владыку, занявшего трон Чёрного замка, – красавица не сдержала удивленного вздоха. – Но я верю: пройдёт время – и ты сможешь полюбить меня по-настоящему. Или по крайней мере, поймешь, насколько сильно я люблю тебя, Аня. Это живёт глубоко во мне, как выпитая однажды твоя кровь. Так же это питает меня, дает силы, помогает справиться с любыми напастями. Да, я мечтаю, чтобы ты подарила мне сына в любви, но ведь сейчас… ты готова сбежать, куда глаза глядят. А я не могу тебя отпустить… Ни за что! Слышишь?! В конце он повысил голос в желании убедить девушку, даже легонько встряхнул ее, замершую, за плечи. Сам не понимал, как он, не привыкший с кем-либо делиться собственной болью, сумел сказать всё и даже ни разу не сбился. Нежно провел губами по ее подбородку вверх к щечке, остановился поцелуем и так же медленно вернулся к уголку ее рта. Прошептал на выдохе: - Анечка… - и едва ли поверил своим ушам, услышав в ответ протяжно-сладкое: - Володя… Этот ее стон отрезвил обоих. Корф приподнялся, вперив горящий взгляд в раскрасневшееся личико возлюбленной, Анна же наконец-то сумела выдохнуть напряжение, засмотревшись в серые глаза того, кто уже давно был для нее дороже жизни. Так проста истина… Но тем сложнее поверить в нее, принять ослепительно сияющую ее простоту. - Что..? – Владимир непонимающе тряхнул темноволосой головой, позволил вопросу дрогнуть на губах. – Аня… что ты сказала сейчас? Как…? Теперь она не дала ему договорить. Тонкие пальчики пробежали по лицу, погладили несмелую улыбку. - Очень сильно… Очень-очень… И давно-давно, а ты… даже не знал… - Я люблю тебя! – барон стиснул худенькую девушку в объятьях. Поцелуями вниз – по груди к мягкому животику и ещё ниже, распаляя, покоряя ее целиком, пока сама не попросит более смелых ласк! Почуял сквозь туманную дымку охватившей страсти запах своей же крови – это острые ноготки полосонули его плечи, оставляя ряд глубоких царапин. Усмехнулся довольно: всё-таки его девочка хищница… Что значит по сравнению с ней скучная обременяющая власть? Особенно когда она метается в твоих руках, стонет и комкает шелковые простыни, и умоляет, едва ли осознавая собственные мольбы: - Владимир… пожалуйста… пожалуйста! Стук в дверь раздался слишком не вовремя, чтобы на него стоило обращать внимание, но был чересчур настойчивым. Сдавленно выругавшись, барон медленно поднялся. Окинул жадным взглядом обнаженную девушку, замершую на постели и не без сожаления прикрыл ее наготу меховой накидкой. - Я сейчас, маленькая, - торопливо склонился к ее губам. Быстрый поцелуй – и синие глаза красавицы шаловливо блеснули в полумраке, позолоченном отсветами каминного пламени: - Буду ждать, сколько скажешь, - промурлыкала, словно кошечка, потянулась всем телом и лишь когда он, набросив просторный черный балахон, направился к двери, почему-то испугалась. Они оба не имеют права на эту ночь. Здесь и сейчас им нельзя быть вместе – от этого только хуже и его племени, и ее стае! Вздрогнула и подобралась на широком ложе, когда захлопнулись за Владыкой дубовые створки. Что же теперь с ними будет?! *** - Что теперь будет со всеми?! – с таким же надрывом, недоверчиво поглядывая на барона, поинтересовался Первый советник. Это он принес известия о недовольстве ожидающих в тронном зале волков, равно как и о негодовании других вампиров, старших и младших, почуявших вдруг, что рушатся устои привычной жизни. Владимир равнодушно пожал плечами: - Можете выбрать себе нового Владыку. Любой в праве оспорить власть и претендовать на трон, а я, - он запнулся, тут же уточняя, - мы с Анной покинем Чёрный замок еще до рассвета. Хороший план. И всё бы ничего, только едва ли тут не кроется некое маленькое «но». Первый советник криво усмехнулся: - В случае вашего ухода Великое Перемирие, не оплаченное кровью ночи Поворота, аннулируется, нынче толпящиеся на мраморном полу зала оборотни обретут статус врагов трона и будут уничтожены. Выжившие волки ринутся войной на нас, и даже если власть вампиров устоит, - эта пауза была многозначительной и весомой, совсем как серьезный вид говорящего, - в любом случае равновесие естественных Сил будет нарушено. Ночь поглотит своих детей и схоронит в себе – навечно. Стоит ли эта жертва смазливой мордашки юной волчицы?.. 6 - Не смей говорить о ней так! – Корф схватил собеседника за грудки, хотя в ярости своей всё равно понимал: советник прав. Легко решать за себя и своё сердце, а вот когда за тобою судьба двух племен – труднее. Ни он, ни тем более Анна не допустит падения баланса. Неожиданно мелькнувшая мысль показалась вдруг единственным возможным выходом. – Я слышал когда-то о записи, сделанной Зуларом в Книге Пророчеств. Там говорится… Первый советник лишь усмехнулся – не зря же он, в конце концов, занял свой пост еще при старом Владыке на десятом году его царствования. Степенным кивком головы он обозначил своё согласие: - Запись имеется. Я лично видел эти строки, но, увы, насколько мне известно, никто доселе так и не сумел расшифровать самую суть послания Великого Охотника, победителя Волков. Однако же, - мужской скрипучий голос зазвучал таинственно и заговорщицки, - если Владыка желает, я могу показать Книгу, открыв ее на нужной странице. Теперь уж настал черед барона удивленно изогнуть бровь: - С чего подобная уступчивость, Советник? - Ты по-прежнему Хозяин Чёрного замка, - прозвучавший ответ был прост и лаконичен, как суровая логика правды. – Даже если твоё владычество переживает последние часы, ты пока в праве требовать повиновения. К тому же… нам не нужна война. Многие могут твердить на все лады, что справятся с недругом одной левой, но я долго живу, и много видел. Я знаю: нам не нужна война, мы потеряемся в ней, как некогда потеряли свой гордый облик Волки. Пойдем со мною… Они быстро миновали ряд дверей в покои знати, прошли мимо выходов в парадный зал и за коридором, ведущим к боевым казармам, повернули направо. Бесконечной цепью сменяли друг друга лестницы и переходы, двери открывались с тихим щелчком, покорные воле Властелина, и так же от одного взгляда зажигались масляные светильники на стенах, разгоняя темноту. Впрочем, это была скорее дань древним ритуалам дружбы с огнем, ведь глазу вампира не страшен мрак. Наконец, высокая дверь черного дерева, под стать этому Черному замку и черным, ночным хозяевам его, распахнулась настежь, впуская мужчин в тесную каморку-хранилище. Советник торопливо отодвинул сброшенные на стол фолианты, присвистнул крылатым духам, охраняющим Книгу и щелкнул пальцами. Тихо зашуршали страницы… Владимиру почудилось вдруг, что столько лет они ждали именно его – эти скупые строки, выведенные уверенною рукой легендарного Зулара Охотника: [i]«Не разбить условия Великого Перемирия, и не отменить Выкуп, за жизни всех волчьих племен назначенный. Так было, и есть, и будет так, пока зиждется под луною земная твердь. Одна только звезда примирения мелькнет во тьме: если невинная кровь прольется по желанию и с позволения, если добровольно Вампир и Волк, сойдясь однажды, свяжут силы друг друга, поместят в один сосуд освященный и если станет сосуд сей у того, кто ни разу кровь еще не пролил, кто ни в одной битве не стоял, кто чист душою и телом – лишь тогда забытым быть Договору. Освободив врага от Дани, сами свободны станут Дети ночного ветра». [/i] - Анна спасла мне жизнь, - глухо прошептал барон, не отрываясь от расплывающихся чернил, - однажды, давно, я не был еще Властелином. - Отдала свою кровь? – да, это прозвучало вопросом. Хотя Советник только уточнял, и сам всё прекрасно понимая. – Связать силы несложно, коли есть желание… - Я добровольно отдам ей всё, что имею! – Владимир вскинул подбородок. – Власть, силу, саму жизнь! Но… что там за сосуд? Старик задумчиво покачал головой, словно припоминая что-то, затем нужное воспоминание озарило, омолодило лицо: - В замке есть старинная чаша для совершения ритуалов! Точно никто не знал, каких именно, однако, полагаю, это то, что нам нужно. Проведем обряд связывания, и уже потом подумаем, кому передать чашу. Барону ничего не оставалось, как согласиться, хотя едва ли на потом они оставляли самое легкое: как в Черном замке найти того, кто чист душою и телом, если тут и души-то ни у кого нет? *** Ночь стремительно летела к часу своего завершения. Озадаченные и несколько взволнованные, в тронном зале толпились до сих пор не покинувшие замок оборотни, переглядывались между собой, но не решались заговорить. Пока им хватало дюжины крепких чувств, чтобы понять мысли и желания сородичей. А вот слова, даже самые тихие, может легко перехватить враг. Врагов же было в избытке: вампиры окружили пришлых, поглядывали на них, не скрывая неприязни, однако тоже помалкивали. Мало кто не знал: заигравшись в победу, они ослабли, погрязнув, точно в трясине, в праздных развлечениях и кровавых своих пирах. Kоль обряд, о котором нынче успел уже услышать, хоть и краем уха, почти каждый, будет совершен, волки не осмелятся нападать, не используют подаренную ночью возможность уничтожать древних своих соперников. И можно жить дальше в роскошной и томной не-жизни своей! А они снова стояли друг напротив друга: высокий темноволосый мужчина в черной одежде и белокурая маленькая девушка. Она сменила простое платье на шелковый убор, но по-прежнему осталась верна цвету высокого осеннего неба. Они стояли, замерев, но бережные мужские ладони не выпускали тонких женских пальчиков. Подобный союз никогда прежде не считали возможным. И всё же на лице воина-вампира застыла нежность, а глаза юной его избранницы из клана оборотней Перелесья горели открытым восхищением, и сладостным предвкушением, и по-детски трогательной наивной верой в то, что свершилась, наконец, сказка. А еще их обоих объединяла Любовь – она была в каждом жесте, в каждом взгляде, ее нельзя было спутать ни с чем, даже несмотря на то, что сие чувство не ведомо большинству из присутствующих. Любовь есть всегда – вне нас или же в нас самих, но она наполняет мир вокруг, она двигает светила, она заставляет жизнь мерно и правильно течь по законам пространства и времени: только вперед. Ни Владимир, ни Анна не знали сперва, как следует связать силу, даже свою, не то что другого. А всё свершилось без их ведома. Просто в один короткий миг, когда пересеклись мысли, когда сравнялись чувства, эти силы покинули их, смешались в единое целое и наполнили собою, и окружили, словно невидимой оболочкой, два любящих сердца, два жаждущих тела. - До рассвета, - благоразумно напомнил Вершитель Обряда, - до рассвета одною силой они будут с вами, вокруг вас, в вас, чтобы потом угаснуть навеки. Они помнили об этом. Слуги медленно и чинно внесли чашу… И чем же наполнить ее? Что, смешивая силы, достаточно весомо и в то же время незыблемо, возвышенно, эфемерно? Владимир выпустил клыки, не шибко заботясь о боли, впился в собственное запястье, разгрызая кожу. Кровь брызнула, мутноватым почти черным потоком потекла из прокушенной вены в золотую чашу, вспенилась, прикоснувшись к металлу, и тут же, повинуясь безмолвному приказу Владыки, две маленьких ранки затянулись. Даже следа не осталось на бледной коже. Барон чуть сжал ладошку Анны. - Любимая, прости, но… ты должна позволить… Девушка молча кивнула. Неужели он не знает, что она и так всё всегда готова ему позволять? Сама поднесла руку к его прохладным губам и так засмотрелась в его потемневшие глаза – забыла вздрогнуть, когда мягкий поцелуй превратился в острое болезненное прикосновение. Снова кровь полилась вниз. Снова вспенилась на золотом ободке чаши. Снова, вливаясь друг в друга, две мощных силы, разнородных в схожести своей, смешались – и опять распались в ритуальном сосуде на два цвета, на две стороны одной медали, на две крови: алую и темно-бордовую. Да, силы барона и волчицы по-прежнему были связаны и заключены друг в друге. Но неверен был выбор, не тот был сосуд, не так завершился ритуал. А это значило только одно: отринутой Жертвой аннулировано Великое Перемирие… 7 Владимир сбросил чёрную мантию. Ни к чему она свободному барону, далекому от трона. Теперь у него два пути: продолжить борьбу за власть, что в свете сложившихся обстоятельств выглядело бы нелепо, или уединиться в родовом поместье, коротать там дни до вечного забытья, лишь время от времени отбиваясь от подоспевших к воротам недругов. Когда-то Владимир Корф презрел бы подобную перспективу, теперь же Анна была с ним, а значит, даже уединение не страшило, а скорее привлекало возможностью днями и ночами не выпускать любимую из супружеской спальной. Пока еще Хозяин замка, он кивнул прислуге: - Экипаж, живо! Скоро рассвет, а встретить его мы желаем уже дома! Анна улыбнулась едва заметно уголками губ. Это невероятное, но такое теплое, уютное «мы» - он и она, вместе – неужели всё происходит с нею? Несмело, незаметно она прикоснулась к мужской руке, и тут же сильные пальцы сжали ее хрупкие и нежные, мягко провели по не успевшим до конца затянуться ранкам от укуса. - Пойдем… - шепнул одними губами, но тут же Первый cоветник перебил его, смело шагая вперед: - Владыка, связанная твоя сила еще удерживает с собою силу твоей Волчицы! Так будет до рассвета – и может, к тому времени сумеем мы еще отыскать в Замке нужный сосуд? Останься! Вампиры и оборотни молчали, уже готовясь к войне, осознавая скорую необходимость сражаться на смерть, и только этот старик желал удержать хрупкий в недолговечности своей, умирающий мир. Владимир нахмурился, Анна сильнее прижалась к нему, опять подумав о нарушенном равновесии, о двенадцати десятилетиях безопасности своих сородичей, пусть и купленной ценою одной жизни в год. Это она, она не сумела оплатить нынешнюю ночь Поворота! Это он, ее любимый, не выполнил завет предков, отказался от всего ради нее! И если есть хоть малая возможность предотвратить войну… - Останемся… - тихо проговорила она и заглянула в глаза. Барон покачал головой: а вдруг тут ловушка? Но он по-прежнему держал бремя завоеванной власти – его пока боялись, перед ним трепетали, его боготворили все те, кто уже на рассвете с радостью перегрызёт его глотку. Да и Аня сумеет покинуть замок – она ведь оборотень, не вампир, ей не страшен солнечный свет! К тому же, вправду, если осталась хоть малая вероятность вечного мира… - Пусть будет так! – он осознавал, на какой риск идет, только все ведают: риск – благородное дело. Вернувшийся в своё право Владыка сообщил Советнику: – Ищи нужный сосуд. До рассвета два часа – и да поможет тебе священная Ночь Поворота. Все вы – молите Духов об этом! Предостережение прозвучало угрозой. У многих – и вампиров, и оборотней - губы зашевелились в беззвучной молитве. Первый советник провел глазами удалившегося господина с молодой хозяйкой. Ему предстояло перевернуть верх дном весь древний замок, перечитать или припомнить все книги и фолианты, хранящиеся в нем, но найти верный ответ. Иначе даже кровопийцы захлебнутся кровью! Может, даже своей… *** Камин давно погас, а свечи, тускло догорающие на стенах, не давали тепла. Но Анна спасалась от обступившего холода в бережных объятьях возлюбленного и была необычайно, невозможно счастливой. Прижавшись к нему, она боялась даже словом, не к месту громким и неосторожным словом, нарушить хрупкую безмятежность момента. Владимир заговорил первым: - Не знаю, что будет, Аня, но я хочу сказать: я люблю тебя! – девушка довольно улыбнулась в ответ, пряча лицо на груди мужчины. – И затем хочу просить… - Я слушаю? – ей не хотелось говорить о серьезных вещах, хотелось просто сидеть рядом с ним, вдыхая благородный его запах, чувствуя холодное дыхание, согревая бледную его кожу дыханием своим. И только нелепейшая, как показалось юной волчице, просьба заставила вскинуться. - Если к рассвету сосуд не будет найден, я… не успею уйти с тобой, Аня. - Уйти? – красавица недоуменно пожала плечами, – разумеется, ты не сможешь уйти никуда, рассвет опасен для тебя, солнце убьет вампира. - Именно поэтому я прошу тебя поскорее уйти отсюда на рассвете. - Но почему? Мы можем вместе дождаться нового вечера… - начала, было, Анна, и поняла вдруг: барон не надеется до этого самого вечера дожить! С окончанием отведенного срока Власти удел бывшего Владетеля прост: смерть. Она так сильно тряхнула головой, что золотистые волосы рассыпались, накрыли плечи. - Нет! – вцепилась тонкими пальцами в ворот черной рубашки и яростно встряхнула самого Владимира. – Нет… слышишь?! Нет! Нет!!! НЕТ! Я не уйду без тебя, я останусь здесь, с тобой, я не смогу… - Аня, успокойся! – враз перехватив девичьи запястья, Корф прижал к себе любимую, не давая сделать лишнего движения. – Я не за тем разбил Великое Перемирие, отказываясь от твоей жертвы, чтобы другие эту жертву приняли только потому, что ты моя жена. Она замерла и вскинула на него синие свои глаза, подернутые нынче поволокой слез. Владимир грустно улыбнулся: - Ну конечно, жена… Милая, хорошая, единственная моя… ты станешь моей женою, освященной ночью Поворота до конца дней твоих. И ты сдержишь слово: уходя отсюда, не заберешь с собою меня, но потом подаришь жизнь моему сыну. Или дочери… маленькой девочке, похожей на тебя… «Замолчи!» - хотела приказать ему Анна, да вместо этого лишь прижалась к его губам, теряя голову в страхе своем, смешанном с предвкушением счастья. Было так необыкновенно и в то же время уже привычно чувствовать его рядом… Сильные мужские руки опять сжимали ее, нежили и ласкали, а она всё жарче и жарче отдавала ему себя взамен подаренной ласке, с восторгом ощущая, как напрягаются под ладонями его мышцы, как холодная кожа теплеет, нагретая ее дыханием. - Аня, я… люблю тебя… - шептал барон, а ей отчего-то казалось: это уже не жизнь, это после смерти, и жестокий Властелин принял Выкуп волчьих племен. Потому что в жизни ей никогда еще не было так хорошо… Луна блеснула меж туч бледным своим ликом, серебристое сияние замерцало на снегу, деревья тихо переговаривались, внимая северным ветрам, шелестели окоченевшими ветвями да провожали в рассвет праздничную ночь Поворота. Уже догорали звёзды, и где-то там, на Востоке, спрятанная пока за лесами, укутанная в снежную шубу, уже готовилась осветить мир зимняя заря. Уже слегка розовело небо, прозрачней и холоднее становился воздух, ночь и день, встретившись на тонкой грани предрассветного часа, замерли в нерешительности, словно влюбленные, и желающие слиться в нежной страсти, и боящиеся сделать первый шаг навстречу друг другу. И все-таки ночь Поворота отступала… А вот Анна наоборот без страха льнула к обнимающему ее мужчине. Как она могла жить без него столько лет? Как пережила эти годы после первой встречи? Как сможет проститься с ним теперь? Это ведь счастье – принадлежать ему, дарить ему радость и сладко вздыхать от наслаждения, подаренного им. Она забывала прежнюю жизнь с каждым новым поцелуем, с каждой более смелой лаской, пока, наконец, не впилась ногтями в мужские плечи. Там же, где успели зажить давешние царапины, выступила кровь новых. - Владимир… любимый… Барон на мгновение замер. Тихий голос, звучащий мольбою, заставлял забыть всё, что было с ним прежде, открыться любви, отринув все преграды, и сделать желанную девушку своей! - Да, моя сладкая… - приподнявшись на руках, он еще раз взглянул на Анну. Как же она прекрасна… Глаза сияют синими бриллиантами, золотые волосы разметались по постели, спутанные нетерпеливыми мужскими пальцами. Глаза, как небо, и солнечные волосы – она светлый день в непроглядной темноте его ночи, день, подаренный Судьбою только ему одному – будто благословение! - Моя… - шевельнулись мужские губы, - моя, моя Анечка… Девушка, тихо вздохнув, уже неосознанно поднималась навстречу, подавалась к нему. Пусть эта ночь, этот час, короткий в успевшем зажечься вдали отражении зари, - всё, что есть у них, всё, что будет до последней капли крови, до окончания времен. Они созданы друг для друга, и эта Любовь не может умереть с ним, она успеет прорасти в их ребенке, даже если весь мир будет против! - Люблю тебя… - На два голоса, одновременно и одним сердцем. И мужчина ринулся вниз, наполняя собой женское лоно, сметая последнюю преграду в желанном теле… Эпилог - Спи, спи, сынок... В вышине над старинным Чёрным замком давно уж взошло солнце, и сейчас его лучи щедро согревали землю, разливая по лугам и долинам теплый свет. Но малыш всё не хотел засыпать, то и дело требуя чего-то, рыча свирепым будущим воином или тихо поскуливая маленьким светло-серым волчонком. Только сейчас успокоился и свернулся под одеяльцем, ничем не отличаясь от обычных смертных детей. Анна невесомо прикоснулась к его волосам. - Каким он вырастет? Каким станет? - Таким же, каким родился, - весело подмигнул своей Владычице барон Корф, - чистым, светлым, благородным и не знающим войны. А еще могущественным! Ведь в нем до сих пор крепко-накрепко связаны наши с тобой силы. Теперь настал черед молодой женщины тихонько рассмеяться: - Так мучительно долог был поиск нужного сосуда, но столь прост оказался ответ. Гораздо проще, чем мы смели даже думать! - А как приятен был сам процесс… - мечтательно протянул барон. И снова ярким круговоротом всё повернулось вспять: вспыхнули страстью глаза Владыки, чувственным женским стоном раскололась тишина, два тела соединились, смешались две крови, сплавились две жизни, рождая в единстве своем третью жизнь – новую, сильную, правильную. Жизнь, пришедшую в мир, чтобы победить войну, нелепое пиршество смерти… Необычный Выкуп принесла ночь Поворота в тот памятный год, но раз и навсегда вернула возможность открыто взглянуть в глаза брата и увидеть там не злость или ненависть, а звёздное небо, и вольную волю, и лунный свет для обоих племен – один на двоих! Конец