|
|
|
|
|
|
Рейтинг: PG Герои/пейринг: на сей раз Владимир и Анна плюс все остальные Жанр: такая же новогодняя сказка - Ёлки, ёлки! Кому ёлки!? Молодой человек, хотите ёлочку? – румяная торговка, суетливо бегающая вокруг своего «товара», подмигивает мне, так и норовя схватить за рукав. – Вот какие у меня красавицы: выбирай любую, не пожалеешь! Да пахнут как – сразу дух праздника в доме поселится. - Нет, спасибо. – Улыбаюсь чуть устало и шагаю дальше. Совсем скоро Новый год. С каждым движением быстрой минутной стрелки, с каждым следующим часом, с каждым холодным закатом и поздним зимним рассветом Новый год всё ближе. Все ждут чуда, а я… Что мне до чужих ожиданий? Единственная мечта, о которой всё никак не устанет просить сердце, недосягаема, точно Луна в небе. Анна… Моя сестра. Вернее, не совсем так, Анна – лишь приемная дочь моих родителей, но она так давно живет в нашем доме, что стала частью нашей семьи, неотъемлемой частью нашей… моей жизни. Вчера за ужином отец неосторожно намекнул о том, что пора бы раздаться в старом доме Корфов задорному детскому смеху. Я привычно нахмурился на это его замечание, а вот Аня смущенно уставилась в тарелку. Прежде с ней такого не бывало, неужели..? Неужели наша скромница влюбилась? Нет, невозможно! Тогда я решительно отмел саму тень подобной мысли. Обеспокоенная сначала учебой, потом научной работой прилежная Анечка не интересовалась ни парнями, ни шумными вечеринками, ни романтикой. Разумеется, если не считать достаточно романтичной жизнь этих ее подопытных лабораторных кроликов. Но ведь ей уже двадцать пять… Мало ли что могло измениться в последнее время? Мало ли кого повстречала малышка, да так, что я и понятия не имел? Возможно, я не прослыл слишком уж внимательным старшим братом, но я… так давно люблю ее. Люблю всем сердцем, готовым выпрыгнуть из груди к ее ногам. И в то же время с ума схожу от страсти и желания, стоит только тонкой бретельке домашнего топа сползти с девичьего плеча, когда Аня, забавно прикусив губку, читает что-то в кресле у камина в отцовском кабинете или, высунув язычок, старательно смешивает ингредиенты яблочного пирога. Тогда я, как безумный, стискиваю зубы и кулаки, спешу поскорее забиться в душевую кабинку и включаю воду, холодную, словно в проруби. Наверняка, лучше было бы объясниться. Раз и навсегда выяснить, кто мы друг для друга: да – да, нет – нет. Но я робею! Черт, как прыщавый подросток, впервые влюбившийся в одноклассницу, робею и боюсь, неимоверно боюсь просто поговорить с ней. А теперь – особенно. Вдруг… у нее кто-то есть? Аня, Анечка! Я не спал всю ночь, размышляя над этой вероятностью. Так фигово не было уже давно, в последний раз – в тот день, когда запыхавшаяся Лизка прибежала ко мне и прямо с порога выпалила о своих чувствах. Я ведь даже не догадывался о чем-то подобном, но вот она, подруга, всегда бывшая для меня «своим парнем», прибежала в слезах и со всей этой своей любовью, на которую я не смогу ответить взаимностью, даже если очень-очень-очень сильно захочу. Я люблю Анну! Только ее, одну. И что же мне делать с глупым, идиотским, ненужным никому этим чувством? Ведь бороться с ним тоже сил не осталось. Парадная дверь хлопнула как-то слишком громко. Или может, я в сердцах пнул ее со всей дури? Испуганная Варвара, отцовская домработница, выбегает из кухни, бледная: - Володя, что с тобой? Неразборчиво бормочу что-то о неудачной сделке, и женщина жалостливо вздыхает: - Вот окаянные, даже в праздники им неймется. Хоть бы отдохнуть дали по-человечески! Наивная добрая Варя… Неужели она и вправду думает, что работа может выбить меня из колеи? Скорее уж наоборот: для коллег я всегда спокоен, аки буйвол на водопое. Удивительной привычкой выводить меня из себя с самого раннего детства обладала только Анна. - Варенька, а когда будут пирожки?! Вот и она. Легкокрылой птичкой слетела по лестнице, шелковая юбка струится, ластится к стройным ножкам, таким соблазнительным, что у меня даже во рту пересохло. Смутилась, наткнувшись взглядом на мою хмурую физиономию, но все же выдавила из себя приличествующее случаю: - Привет, Володя. – И тут же юркой мышкой укрылась на кухне. Варвара, кряхтя и охая, зашагала следом, а вот что осталось мне? Поднялся в свою комнату, не мудрствуя лукаво, ознакомился с содержимым мини-бара, налил себе конька. Дурак ты, Корф… Залпом выпил, потянулся к бутылке – и тут же оборвал движение. Хватит. Лучше подумаю. Итак, что мы имеем? Анна боится меня. С каждым днем всё больше и больше. Боится еще с детский лет, когда я, известный задира и проказник, в попытках растормошить белокурую малышку испытывал на прочность и ее, и отцовское терпение. Сейчас же и того хуже: мы с ней точно солнце и луна – вращаемся в одном доме, пересекаясь то утром, то вечером, вместе едим и пьем, и в то же время никогда не сойдемся по-настоящему вместе. Разве что во время затмения – грустно подумалось мне. Был когда-то один фильм, уже не помню названия… И тут – словно этим самым затмением по голове: вот оно! Эврика! Ведь скоро же Новый год, пусть это будет хотя бы крошечный, в одну пушистую заячью лапку, но шажок навстречу примирению, навстречу друг другу и тому, что – я вдруг понял ясно и четко – что еще может быть между нами! Хватая пальто, застегивая его на ходу и на ходу же бросая удивленной Варваре: «Вернусь к ужину!», я уже приблизительно знал, куда поеду за придуманным подарком… Коробку доставили утром двадцать девятого. Уж не знаю, что там не срослось, и почему курьер приехал за два дня до положенного срока. Причем настолько рано, что я еще даже не проснулся, ведь до полуночи отмечал грядущие праздники с коллегами в рамках корпоратива исключительно «для своих». Сумел подняться только часам к одиннадцати. Голова жутко раскалывалась, взлохмаченные волосы напоминали стог сена, изрядно растянутый предприимчивыми колхозниками на собственные потребности и оттого имеющий столь безобразную форму. Криво усмехнувшись собственным мыслям, я поплелся на первый этаж. По идее, там всё спокойно: Варвара еще вчера отпросилась на праздники к детям, отец уехал в пансионат – у профессуры свои причуды, да и свой сплоченный коллектив. Главное сейчас – не наткнуться в таком виде на Анну, хотя она, скорее всего… А вот тут додумать не удалось: она оказалась внизу. Возилась на широком диване в гостиной, о чем-то негромко воркуя непонятно с кем. «Эй, - захотелось крикнуть неизвестному сопернику, - это моя девочка! Моя!» В два прыжка оказавшись рядом с диваном, я нацепил самое грозное из своих выражений и напустился на Анну: - Что ты тут делаешь?! Девушка явно не ожидала моего появления. Сжалась в комочек, что-то торопливо пряча за спиной. Открытый коробок с сеном стоял тут же на полу, я пока не шибко обратил на него внимание. Анна в простеньком домашнем халатике, только она занимала меня всего. Я грозно свел брови, поражаясь самому себе: - Что у тебя там? - Ничего, - негромко отозвалась моя красавица, еще сильнее вжимаясь в диванную спинку. Пришлось недоверчиво изогнуть бровь: - Да ну? А если так? – молниеносно наклонившись, я обхватил тонкую талию и рывком поднял Аню. Девушка пискнула, а я замер на месте. На диване, все так же невозмутимо, словно его и не занимало ничто происходящее, жевал кусочек морковки маленький белый кролик. Тут же оказалась развернутая записка с затейливыми вензелями: «Я твой подарок». Анна еще пару секунд посмотрела на опешившего меня, затем вырвалась, схватила зверька и тесно прижала к груди. - Не трогай его! – на расширившихся от ужаса глазах блеснули слезы. Мне стало обидно: смотрит, точно я мясник какой-то, и к новому году у меня горит план по мясозаготовкам крольчатины. – Не трогай, слышишь?! Не позволю! Он мой! Мой… маленький… Я озадаченно тряхнул головой: - Откуда он здесь? Но Анна даже не представляла. Она встала довольно рано, и читала в гостиной, когда в дверь позвонили. Вовремя вспомнив, что Вари нет, она поспешила открыть, и тут же получила коробку неизвестного происхождения. Внутри – крольчонок, испуганно жмущийся к стенкам, и отпечатанная на типографии «Нева» записка «Я твой подарок». А больше ничего. - Пожалуйста, не трогай его, - повторила Анна еще раз, по-детски трогательно и жалобно. – Я знаю, ты не любишь, если мне дарят подарки, но это же… он такой славный… Черт, я совершенно не умею оправдываться! А ведь хватило бы нескольких слов, чтобы Аня перестала смотреть на меня с примесью испуга и неприязни. Судорожно перебирая в голове возможные варианты объяснения, я вдруг понял: а не надо ничего говорить! Пусть пушистый зверек, символ наступающего года, так и останется для малышки подарком от незнакомца, без имени, без подписи. Но всякий раз, глядя, как Аня возится с беленьким комочком, я, один только я буду знать, кто заказал этот подарок вчера, объездив все зоомагазины Питера, кто выбрал именно этого крольчонка, кто продиктовал текст записки и долго-долго размышлял, сделать ли в конце подпись «Твой Владимир». - Ладно уж, пусть живет, - добавив в голос ледяного равнодушия, согласился я. Анна благодарно закивал в ответ, лаская зверька. Так могло бы всё и разрешиться, если бы… в дверь опять не позвонили. Мы вместе пошли открывать, все втроем, включая крольчонка, и с порога нам весело улыбнулся паренек в курьерской кепке. С носом, красным от крепкого декабрьского морозца, он был похож на пресловутого новогоднего Деда. - Девушка, разве можно быть такой красивой? Вот верите: засмотрелся на вас, и даже забыл потребовать подпись заказчика! – лукаво подмигнув ничегошеньки не понимающей Анне, повернулся ко мне. – Вы Владимир Иванович Корф? Распишитесь здесь, ваш зверь доставлен в целости и сохранности! Торопливо черкнув на протянутой квитанции свою министерскую, я за малым не вытолкал паренька взашей. Эко хваленая доставка! На два дня раньше положенного срока приезжают, а потом еще оказывается… Совершенно неосознанно я пробормотал вслух эти жалобы и уже хотел, по обыкновению своему, трусливо слинять, когда перехватил взгляд Анны. Синие глазищи снова были распахнуты и блестели от слез, но на сей раз без намека на страх. - Это… ты? – малышка недоверчиво рассматривала моё лицо, точно видела впервые. Я неловко пожал плечами, еще не теряя надежды удалиться в свою комнату. Только Ане ведь тоже упрямства не занимать! Она всё не унималась: - Подарок от тебя? Это правда?! Пришлось выдавить нелепое: - Я подумал… тебе понравится… - Мне понравилось… - девочка отчего-то смутилась и зарделась, как маков цвет. Мы еще говорили о чем-то незначительном, даже не запомнившемся, я шутил, она вежливо смеялась. Пушистик (Анна успела называть его и долго изматывала меня вопросами, подходит ли зверьку это имя) наелся и теперь просто исследовал огромный, по его мнению, мягкий диван. Я решил оставить свою красавицу наедине с новым питомцем и отговорился несуществующими делами. Почти шагнул на лестницу, когда Аня догнала меня. - Володя… Спасибо, - поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до моей щеки. Ее губы были мягкими и теплыми, и я совершенно потерял голову! Стоило Анне немного отстраниться – и я сам обхватил ладонями пылающее личико. - Тебе спасибо… - и предупредил все дальнейшие вопросы глубоким поцелуем. Напрасно я переживал и ревновал! Целоваться моя малышка еще не умела, а значит, только я научу ее этому! Как, впрочем, и всему остальному. Тот поцелуй закончился на ковре у камина в библиотеке, где мы расположились с шампанским и конфетами, а так же Пушистиком, исследующим теперь эту комнату и постоянно норовящим забраться к нам на колени. В пляске огня сгорали все былые недоразумения, горечь, глупые ссоры. На их же месте чувства разгорались ярче и ярче. - Я люблю тебя… - шептала в поцелуй моя девочка, млея от чувственных ласк, и всё не верила, боялась поверить, что я тоже люблю ее – безумно, давно, безнадежно. Хмельная радость играла в крови пузырьками праздничного шампанского. Наш праздник начался на два дня раньше – так почему бы не продолжить его в лучших русских традициях, народными гуляниями? Раскрасневшаяся и ставшая от этого еще милей, Анечка потащила меня кататься с горки. Как же сладко целовать ее морозные губки, стряхивать снег с мехового воротничка, смотреть, не отрываясь, в искрящиеся весельем глаза, и знать, ощущать всей душой: в тебе ее счастье. А твоё – в ней, в маленькой и хрупкой. Как сладко прижать ее к своей груди, вместе завалиться на хрустящий, искристый снег и прошептать: - Будь моей женой… - как в омут с головой. И получить вожделенное: - Я согласна… - и смущенный трепет ресниц, покрытых инеем, словно безмолвное подтверждение грядущего совместного счастья. Мы еще долго дурачились бы на детской горке, но случайно повстречались… с Лизой. Когда она, искренне улыбнувшись, пожелала нам совет да любовь, от сердца немного отлегло. Милая, добрая моя Лизанька! Пусть у тебя всё будет хорошо! Эх, Дедушка Мороз, если ты и вправду есть, пошли ей парня получше! Да хоть похожего на моего университетского товарища, Мишку Репнина. Красивая была бы пара… Я подумал об этом какие-то несколько секунд, а затем весь мир закрыли сияющие глаза моей Анечки. Оторвавшись от манящих губ, я заметил, наконец: - Ты же продрогла! – подхватил малышку на руки и, не слушая слабых возражений, понес домой. В гостиной так же мирно дремлет на диване уставший, наевшийся Пушистик. На автоответчике несколько сообщений. В том числе и от отца: профессор Корф не вернется домой к новогодней ночи, предпочел отпраздновать со старыми друзьями. А значит, мы будем только вдвоем… Подмигиваю своей любимой девочке, и она тут же заливается краской. Даже самое невинное выражение лица не в силах скрыть сейчас моих желаний. Наверняка, Анечка тоже догадалась, какой подарок я хочу получить в новогоднюю ночь… Конец |