Семь правильных слов

Автор: Скорпион Жанр: альт, мелодрама Герои/пейринг: Владимир, Анна, Михаил/ Владимир и Анна Рейтинг: PG Они приютились за роялем в гостиной, точно пара голубков! Михаил, приобнимая Анну за плечи, шептал что-то в маленькое ушко, отчего девичьи щеки алели смущенно-восторженным румянцем. Владимир заскрежетал зубами от ярости и бессилия. Раздумывал, что лучше: по обыкновению своему развернуться и уйти или же вмешаться в сию идиллию и разрушить, наконец, невыносимую картинку. Видимо, ранение не способствует скорости мысли. Прежде, чем барон успел принять решение, его заметили. Репнин, выструнчившись, как примерный кадет на утренней поверке, приветливо кивнул: - Здравствуй, Володя! Анна же осталась сидеть неподвижно, но явно была расстроена и крайне смущена. Только пролепетала чуть слышно: - Добрый день, Владимир Иванович… Да как смеет она столь постыдно вести себя, таять от чужих комплиментов прямо в господской гостиной, у всех на виду?! Видит бог, Владимир терпел достаточно долго: выслушивал сентиментальные размышления друга в крепости о платках и романтических чувствах, но с него довольно! Молодой человек криво усмехнулся. - И тебе здравствовать, Мишель, - прошелся по комнате, медленно чеканя слова, растягивая фразу. Князь смешался еще сильнее, пробормотал скорее себе под нос и для отговорки что-то о репетициях и намечающемся прослушивании, отчего спокойнее Владимиру не стало. – Знаешь, дружище, - сейчас он подошел к роялю и стоял так близко – Анна могла бы разглядеть каждую черточку его лица, но опасалась взглянуть, без лишних доказательств понимая: молодой барин в гневе, - мне очень не нравится то, что ты репетируешь Шекспира с моей… Многозначительная пауза. Так заправский лицедей держит публику в напряжении перед основным монологом. Хрупкая воспитанница барона Корфа сжалась в комочек. Сейчас он скажет, скажет всё: не пощадит чувства друга, чего уж говорить о ней, ненавистной зарвавшейся выскочке! - С моей невестой! Анна вскинула на него испуганные глаза. Ощутила, как напрягся рядом Михаил. - С невестой? Но... мне казалось… Перебивая князя, девушка, наконец, нашла в себе силы и возразить, и подняться. - Владимир… как Вы можете? Ведь это же… - Полно, Аня, - барон развел руками и сообщил оторопевшему товарищу. – Отец недавно изъявил желание обвенчать нас с Анной, она все равно ему как дочь. Нареченная пока, увы, не прониклась всеми перспективами нашего союза, но я вполне не против. Да и с отцом спорить надоело. Стоя в ожидании расстрела, я успел подумать, как виноват перед ним, так что теперь… Барон опять замолчал, не отводя, впрочем, от «невесты» улыбающегося взгляда. Михаилу показалось: первая, столь неожиданная, почти мимолетная нежность связала сейчас этих двоих – и ее уже не расторгнуть, не разорвать. Да и зачем? Смеет ли он позволить себе хоть тень надежды заполучить сердце барышни, ставшей избранницей его лучшего друга? Это было бы бесчестно, неправильно, подло! Торопливо накинув на плечи едва не позабытый сюртук, Репнин поспешил откланяться, оставляя наедине молодого хозяина дома и его невесту. Его собственность. Его боль. Она первая ринулась в атаку, яркими молниями сверкнули глаза. Еще немного – и молнии эти ударят, испепелят нахала, опутавшего ее паутиною лжи. - Зачем? Зачем Вы сделали это?! В какой-то миг Владимиру почудилось: девушка надает ему тумаков и пощечин. Но она замерла в полушаге от него. Пришлось пожать плечами с нарочитым безразличием: - Крепостная – не пара князю. Заявление, слышанное десятки раз, заставило ту самую крепостную иронично изогнуть бровь: - А барону, стало быть, пара? – впрочем, ее вопрос остался без ответа. Суровое молчание Владимира, возвышающегося над нею, было невыносимой пыткой, оно заставило горько выдохнуть привычное: - За что Вы меня так ненавидите? Он отвернулся, скрестив руки на груди. - Вы не правы, Анна, я вовсе не испытываю к Вам ненависти. Её шаг вперед – как резкий выпад фехтовальщика: - Едва ли могу поверить подобным словам! – и молодой человек встречает ее взгляд непримиримым уверенным видом. - Да, я вынужден согласиться: со всем Вашим идеальным французским, музицированием и пением, со всей Вашей покорностью, прикрывающей строптивость и обман, я не раз пытался… Отчего-то слова вдруг дробятся и разлетаются, не в состоянии сложится в предложение. Он отводит глаза. И для нее это лишь повод продолжить нападение: - Владимир, я знаю, как Вам претит ложь. Скажите же честно: разговор с дядюшкой… с Иваном Ивановичем о свадьбе – он состоялся? Если да, если это правда – она не знает, что будет с нею. И не готова пока об этом узнать! А барон не готов солгать, и потому отрицательно качает головой. Невозможность остается невозможностью. Тогда вопрос всё тот же: во имя чего так немилосердно обрывать ее мечты?! И она повторно бросает в лицо тирану свои обвинения: - Зачем же Вы так жестоки? Я понимаю, что не пара Михаилу, но постараюсь сделать всё, от меня зависящее, стану знаменитой актрисой, как того хочет господин барон, и буду дорогому человеку хоть в чем-то, хоть немного – но РАВНОЙ! Злой смех прерывает пылкую речь. Владимир взбешен, и уже готов взорваться на манер пороховой бочки – приходится сосчитать до десяти, прежде чем открыть рот и со всею отпущенной на его век язвительностью поинтересоваться: - Как может быть равною хоть в чем-то бесправная любовница, содержанка? Этот удар нельзя использовать, только у него нет выбора. С широко распахнутыми от ужаса глазами Анна внимает рассказу о жизни актрис. Хрустальная мечта рассыпается пред нею, превращаясь… даже не в прах – в болотную грязь, прикрытую для фасона золотыми осенними листьями. - И думать забудь о князе, - Владимир склоняется к ней, горячее дыхание обдает щеки, словно жар из печки. – И о нем, и о ком-либо другом! Ты – моя! Ни этому ли противится уже столько лет ее неуместная глупая гордость?! Вздернут подбородок. Спор следует поддержать: - Не Ваша. И никогда не буду… - Чушь! Чушь…– первый раз яростно, второй – выдыхая со стоном, как молитву… Его руки сжимают ее плечи, притягивая девушку ближе. Губы не слишком церемонятся, покрывая поцелуями лицо и чуть открытую шею. - Моя! Моя, моя… Она слишком слаба, но все равно пробует отбиваться. Старается, надеется не пропасть в нем – в бездонном омуте его объятий. Он сильнее, гораздо сильнее, и так сильно увлекся – даже укус в губу не отзывается болью, только сладостью, которая, наконец, увлекает обоих на диван. Тут прекращается борьба, стихают страсти. Они просто сидят друг напротив друга, тяжело дыша, не смея, не умея нынче произнести ни слова. Барон опять приходит в себя первым. - Я всё равно на тебе женюсь. – Откинувшись на спинку дивана, начинает размышлять, будто о чем-то, само собой разумеющемся. – Не хватало еще отпустить в театр, где всякий Репнин возжелает забрать тебя себе! - Я не выйду за Вас… - на одном упрямстве, дрожа и пытаясь выровнять сбившееся дыхание, Анна мотает растрепанной белокурой головкой. Ответ не заставляет себя ждать: - Не сомневайся: я найду способ уговорить отца. - Дядюшка любит меня! – по-детски обиженно, но с меньшей долею былого протеста. – Он не отдаст меня человеку, который ненавидит… Вот глупышка… Как же можно ненавидеть тебя, маленькая? Эта наивность так мила – ее хочется дернуть, словно косичку. - Значит, придется тебя скомпрометировать. – Анна вздрагивает и замирает, густая краска заливает щечки, и куда уж мучителю уняться? – Сейчас же схвачу тебя, заброшу на плечо, утащу в свою комнату и не выпущу до утра из постели. А если отец впредь хоть слово скажет против этого брака, выложу ему, как на духу, все бесстыдные подробности нашей ночи. Голос звучит осторожно и вкрадчиво, тем самым пугая еще сильнее. Но юная крепостная может поверить во что угодно, только ни в низость молодого барона. - Нет же, нет! Вы не посмеете. Вы никогда не поступите так с дамой! Резонное замечание заставляет поутихнуть: - Ты не барышня и не дама. Ты крепостная. МОЯ крепостная! Напрасно он так – с ней. И какой только бес вселился? Уже впору винить себя в несдержанности и прочих грехах, а тут еще поникшие девичьи плечики вздрагивают – раз, другой. Личико прячется в ладошках, и слезы сперва капают из глаз, затем уже текут в три ручья. Что за пытка – наблюдать женские слезы! Тем более, слезы той, что враз закрыла весь мир, стала его основой. - Аня, - подвинувшись ближе, обнял девушку, ласково погладил по волосам. – Не плачь. Прости меня, и не плачь, Аня. Анечка… Опять приказывает! Одно только и знает: сыпать своими бесчестными приказами! Становится его горше. Она отнимает руки от лица, открывает глаза, не отпуская его взволнованного взгляда. - Владимир, прошу Вас: откажитесь от этой недостойной идеи со свадьбой. – На языке так и крутится слово «глупой», только он, верно, обидится… - Никогда! – в его голосе уже не вызов, но твердая уверенность: в спонтанно принятом решении нет ровным счетом ничего недостойного. А вот в ее голосе тщательно прячется боль: - Почему?! Ее испуг смягчается его нежной улыбкой. - Я люблю тебя, глупенькая. И всегда любил… Семь слов – тех самых, правильных, нужных. Всего семь, чтобы он доверился. Чтобы она простила. Чтобы они были счастливы.