Лунный перекресток

«Лунный перекресток» Жанр: сказка Посвящение: всем любителям мистики, хеппи-эндов и ВовАнны. Часть 1. Влюбленный демон. Жаркое пламя адских костров несравнимо с тем огнем, который вспыхивает в сердце, стоит лишь увидеть ее светлый образ. Горячими искрами поднимается в душе чувство, которое ему никак нельзя испытывать, на которое он просто не способен. Неудержимым потоком плывет по трещинам в земной коре густая черная смола, раскаленная и смертоносная. Стенания слышны со всех сторон. Но даже эта ужасная инфернальная картина не в силах вытеснить из его памяти восхитительную синеву глаз. Золотые отблески ложатся на хмурые стены, поддернутые кровавой дымкой страданий и мук – а он видит только белокурые локоны, струящиеся по худеньким плечам, переплетенные с радостным блеском лучей такого чужого, такого далекого солнца. Анна… Ее имя – такое же необычное, такое же чуждое этим краям – оно и должно принадлежать воздушной мечте, несбыточной, а оттого еще более желанной. Он прошел по скрипящему мосту, под ногами северной стужей бурлили воды проклятого озера. Где-то в самой глубине его сознания, крепко запечатанной от постороннего взгляда души раздался глубокий и уверенный голос: «Ты же знаешь, что тебя ждет, если ты осмелишься, если решишься!» Это был не вопрос. Время вопросов и сомнений уже давно прошло. Только утверждение – нерушимое, как гранитные черные скалы преисподней, - прозвучало в нескольких словах. Он кивнул: «Я знаю. Рожденный смертным, я смогу дожить свою жизнь до последнего вздоха, а потом эти ледяные воды примут мой дух, и вместе с самыми подлыми предателями, мучимый всеми болями и всеми карами, я стану коротать вечность в плену невыносимого холода». «Ты знаешь… Но все же решительно идешь навстречу страшной каре. Почему?» «Я… люблю… ее…» «Ты способен любить?..» - немного удивленно, будто не веря до конца, поинтересовался голос темного повелителя. Лишь голос… Но и ему невозможно солгать. «Я не знал, что это так. Но оказалось, способен…» «Не мне решать за тебя… И я не из тех, кто пытается предостеречь от опрометчивых шагов! Ты служишь мне, карая всех, кто томится в темных недрах, но я не дам тебе спуску, когда сам, распрощавшись с быстротечной смертной жизнью, грешником придешь ко мне держать ответ за твое предательство. Ты согласен на это, Владимир?» Он кивнул: «Я не могу иначе!» - и, резко развернувшись, скрылся во тьме. Уже не ему, но пугающей бездне тот самый голос прошептал: «Нет сил, способных противостоять истинной любви. И я не могу. Да и не стану. Кто любит – прощен будет во веки веков…» ________________________________ Владимир, темный демон преисподней, увидел ее совершенно случайно – в воспоминаниях старухи ведьмы, кару для которой должен был привести в исполнение. По привычке проникнув в воспоминания, привязанные к душе тонкими, едва ощутимыми нитями, что тянулись из мира живых, он встретился глазами с прекрасной девушкой – мимолетным сном, чарующим и манящим здесь, посреди всех мук ада. Впервые за столько сотен лет сердце тревожно забилось в груди. И он испугался этого нового чувства, власти над которым не имел. Но сердце ныло, обливаясь кровью, от необузданного желания увидеть ее еще раз, хоть на миг, на короткое мгновение… И он поддался: непозволительная слабость для такого могущественного демона, как он. Но, быстро взбежав по ступеням замков человеческой памяти, он снова увидел девушку – теперь уже совершенно другую. В ее волосах играл перламутровым отблеском лунный свет. По обнаженному телу прозрачными капельками стекала речная холодная вода. И она была прекрасна – гораздо прекраснее, чем в том, первом воспоминании. Забывая обо всем на свете, Владимир потянулся к ней, но мираж растаял в туманной дымке, и снова темная, неприступная цитадель чужих мук окружала его, и снова стенания смешивались с треском горящих костров, и снова кипящая смола шипела, попадая в ледяные воды подземного озера… Анна… Она застыла в сердце капелькой целебной росы. Ее присутствие в его мрачной жизни, тихое, едва ощутимое, на самой грани дозволенного и проклятого, было сродни свету зари: демоны могут взглянуть на нее, но слишком велика плата, слишком сильна боль, слишком остро презрение. Впрочем, он наплевал и на это. А всему виной было третье воспоминание, теперь уже его собственное. Вечер, мягкий и пушистый снег под ногами, покрытые инеем деревья и чуть заметное мерцание звезд в вышине. И она, снова невыносимо прекрасная и запретная в своей чистоте, в теплой шубке сидит на крыльце, ласково гладит задремавшего серого котенка и поет. Ее голос, высокий и ровный, как дым над костром в морозную ночь, он такой же щемящей горечью отдает в сердце влюбленного демона. Высоко в небе сияют маленькие звездочки, и вдруг она, его мечта, его Анна, щелкнув тонкими пальчиками, капризно произносит: «Хочу такую же!» - и вмиг золотой брошью далекая звездочка падает ей на ладонь! «Снова нарушаешь гармонию, Аннушка? Ну, сколько тебя повторять: нельзя!» - притворно-строгий, раздается голос за спиной девушки, и старик с лукавыми глазами появляется в дверном проеме. «Простите, дядюшка…» - синие глаза меркнут, прячась за тенью ресниц, маленькая ладошка разжимается – и яркой вспышкой небесный огонь возвращается назад. И ангелы ликуют, серебристым звоном возвещая о наступлении Рождества. Как она была восхитительна в этот миг, когда, приподнявшись, бросила прощальный взгляд на спящее снежное безмолвие! Как нежно она улыбнулась подошедшему мужчине! Сколько люби было в ее глазах! Да только Владимир отпрянул, захлопнув створчатые двери между двумя мирами. Маленькая колдунья, рожденная из солнечных лучей, ничего не знала. Для нее седовласый старик – лишь добрый дядюшка, а вот для него… Нахмурившись, демон отбросил со лба прилипшую черную прядь. Жарко, слишком душно здесь в преисподней. И нет ни малейшего желания думать о прежней жизни. А ведь она была. И этот старик, воспитавший его возлюбленную, на самом деле его… отец. Давно, так давно, что и вечные горы забыли те времена, Владимир тоже был человеком. Не совсем обычным, не в меру горячим, не по годам гордым. Повздорив с отцом, в очередной раз он пожалел об их родстве, хлопнул дверью и ушел прочь из собственного дома. И откуда ему было знать, что уже выпала черная карта, черная кровь хлынула на рукоятку ножа, и тот, кого он считал своим отцом, проклял его, обменяв душу сына на вечную жизнь для себя?! Владимир криво усмехнулся, и темные глаза взглянули, не щурясь, на адское пламя. Он много веков служил здесь, в недрах земли карая грешников. Грязная и пыльная, но это была достойная служба – ибо любой грех должен быть наказан. Он мог бы и дальше нести свою службу, да только влюбленному сердцу не место в темной преисподней. ____________________________ И вот настало время, пробил час, крохотной песчинкой упала последняя минута – и он поднялся. В первый раз за столько лет увидел высокое небо – не в воспоминаниях и не в мечтах, а на самом деле. Запрокинув голову, он долго стоял, вдыхал полной грудью теплый воздух и ощущал себя живым. Удар… Еще один… Тихий, почти неслышный, но его чуткое ухо уловило, как все быстрее и быстрее бьется ожившее сердце. Так бывало только если он видел Анну… Вернее, ТАК еще не бывало, чтобы кровь, кипя и бурля, точно смола, ошалело била в висках, чтобы дыхание срывалось и кожа становилась бледнее лунных лучей! ТАКОГО еще не было… А это значит… Он резко обернулся. Анна, немного испуганная, прижалась к стволу старого дуба, не в силах произнести ни слова, замерла и дрожала, как осиновый лист. Владимир хотел шагнуть к ней, обнять и успокоить, да только черные огромные крылья запутались в ветвях, притормозили движение, разрываясь и кровоточа. «Анна!» - крикнул он, но с губ сорвался лишь приглушенный рык извергнутого из ада демона. Просто голос, непривычный к воздуху мира живых, вернее, отвыкший от него, отказался слушать своего хозяина. Девушка вскрикнула, сбросив с себя ледяное оцепенение, ее сахарные губки прошептали защитное заклинание, и он отпрянул, с горечью наблюдая, как ее маленькая фигурка скрылась за живой изгородью… Часть 2. Падший ангел. Свет… Он всегда был в ее мире, был частью ее, самой важной частью. Когда она смотрела на солнце, в глазах, взрываясь тысячами разноцветных искр, растекался свет. Он затапливал каждую клеточку ее существа, он звал ввысь, он шептал: «Иди со мной, светлый ангел, вернись туда, где была создана, - в небо! Оно твоё, оно примет тебя и растворит в себе, и будешь, счастливая, частью этой вечной, бесконечной лазури…» И добрый дядюшка говорил то же самое. Бесконечными зимними вечерами он рассказывал прекрасные сказки о заоблачных далях, где, подобно маленькой драгоценной звездочке, она будет сверкать на радость людям. Как из кованого ларца, украшенного самоцветными каменьями, дядюшка доставал эти сказки из своих воспоминаний, разогревал своим дыханием и вкладывал в сердце девушки, как ограненный бриллиант ставят в оправу. И она обязана была их слушать. И обязана была им подчиниться. И обязана была вернуться в небесную синь. Но не хотела. Анна без устали твердила опекуну, что ее жизнь - здесь, среди гор и долин, среди ручьев и быстрых рек, среди людей, которым она дорога, которым она может помочь! А он ничего не желал слушать. И безжалостно дни складывались в недели. «Тик-так, тик-так…» - били настенные часы. Анна взрослела. С деревьев опадала листва. Пушистые снега ложились на уснувшую землю. Тяжелый туман клубился над прохладной водой. Смерть приходила и уходила, пока однажды не забрала и его – доброго старого дядюшку. Он удивленно взглянул на нежданную гостью: «Но ты же не можешь, недолжна…» - его последние слова утонули в предсмертном хрипе, и хрустальные слезы воспитанницы упали на восковую ладонь. «Прощай…» С тех пор белокурая юная колдунья жила одна. И уже не собиралась растворяться в небесном слепящем свете. Но этот свет жил в ней, дрожал живой струной, трепетал молодыми листочками, был частью ее – всегда. В ее маленьком мире света единственным горем были ее темные, черные сны. Но невиданной сладостью веяло от них, и Анна, чистый и прекрасный, но, увы, падший ангел, не знала, как ей излечиться от этой странной болезни… ______________________________________ …В прозрачную воду упал сухой лепесток розы, круги разошлись в стороны, золотистый порошок – весенняя пыльца с первых лесных подснежников – заискрился на поверхности дополна налитой чаши. Красавица улыбнулась: - Скоро сорвут холодные ветры последний листочек, и снежная шаль покроет долины. Смотри, Лучик! – весело смеясь, она повернулась к пушистому серому коту, мирно лежащему в тепле у печки. Тот мурлыкнул, зная: совсем скоро метели отвадят его от дальних странствий по лесным чащам, ударят лютые морозы, и он, пригревшись, будет сладко спать на коленях своей хрупкой хозяйки. Уж сколько лет – одно и то же… Анна выглянула в окно: - Солнце садится… - тихий вздох сорвался с губ. – Если бы я могла выйти в лунный свет! Если бы только мне было разрешено, тогда, может быть… Девушка осеклась, испуганно взглянув на еще одного своего друга: - А ты что скажешь, Ворон? Мудрая птица, встрепенувшись, повела своим смоляным крылом и подлетела ближе. Анна провела тонкими пальчиками по черным перьям, и совсем уж неожиданно, не повинуясь ничьим приказам, не слушаясь сильного духа маленькой колдуньи, на крыло Ворона упала слеза –совсем прозрачная капелька. Умными глазами, полными чуть ли не вечного знания, он посмотрел на свою хозяйку, и девушка не сдержалась: - Ты же знаешь: я не могу гулять по ночам… Только четыре раза за длинный-предлинный год… И всё… Ее взгляд помрачнел. Пусть люди думают, что лишь зимой и летом, замыкая круг, распускаются над миром ночи равноденствия. Нет, это не так, они есть в каждом времени года, просто хмурой осенью и безоблачной, хмельной весной они совсем не заметны. Есть – и есть. Да только Анна все равно может, сбросив опутавшие ее сети солнечного света, выбежать по лунной дорожке в лес, искупаться в теплых водах, распустив по плечам шелк золотистых волос, смеясь и плескаясь, поболтать со звездами, вплести в косы волшебные цветы, желтые листья или холодные снежинки. А еще, если очень повезет, увидеть ЕГО… Пушистые реснички радостно затрепетали, ясные глаза распахнулись, девушка наклонилась к Ворону, ловя его взгляд, и на немой вопрос, который он не мог произнести, кивнула с тихим вздохом: - Да. Я снова его видела… - тут же уточнила. – Во сне! Сначала он грустно смотрел на меня, потом подошел и мы вели длинные беседы о беспечной жизни, юности и вечности… Он такой близкий, такой родной. Он всегда меня понимает, он одним словом способен утолить мою боль, как бы сильно не рвалось сердце! Что это, Ворон? Ты мудр и стар, ты многое узнал и изведал… Что это? Ответь… Но птица вернула красавице только молчание. Анна сама нашла правильный ответ. Случайно обнаружила на самом дне своей светлой солнечной души. И этим ответом была Любовь. Сама созданная из чистого пламени, из сплетенного воедино огня дня и ночи, сладкая и горькая одновременно, чистая и грешная, как девичье тело, стремительная и неспешная, словно река в разные времена года. Из этой любви и родился темный лунный образ: из увиденного однажды пугающего подземного духа Любовь сотворила мужчину, которому навеки отдала сердце Анна. И ни дня, ни минуты об этом не жалела. И пыталась его найти. И не могла. И лила прозрачные слезы над осколками хрусталя, в которые превратилась ее солнечная душа. Ее понимали лишь пушистый кот, спасенный ею когда-то в зимнюю стужу, да мудрый ворон, невесть откуда прилетевший в скором времени после смерти дядюшки. И всё. Больше никого не было…. _________________________________ Морозное утро зазвенело первым инеем, крепко обнявшим тонкие ветви берез. - Зима! – Анна вскочила с постели, отбросив куда-то теплое одеяло, и приветливо улыбнулась лучикам, порхающим по стеклам. – Ну что, холодные и далекие, пригрели моих любимцев? Лучики наперебой запели о заоблачных краях, но эти дали давно не привлекали белокурую колдунью. Набросив на плечи шубку, такую же уютную и мягкую, как она сама, девушка выскочила за дверь: - Все сюда! – и принялась кружить в волшебном танце вместе со снежинками, с морозными ветрами и иголочками ледяного инея. И жизнь была прекрасна! - Муррр… - серый Лучик, покинув свою теплую корзину, вышел во двор, потянулся всем телом, довольно урча, умыл усатую мордочку, а потом, резвясь и прыгая среди первых сугробов, добрался до старой липы и принялся острить свои маленькие аккуратные коготки. - Каррр… - черный, как смола, Ворон, взметнув верх свои крылья, словно руки в молитве, поднялся над домом, покружил и опустился на плечо Анны. Девушка восторженно захлопала в ладоши: - Я так счастлива! Так безумно счастлива сегодня! Сердцем чувствую: этой зимой случится что-то важное, что-то необычайно хорошее в наших жизнях! Как думаете? – она окинула лукавым взглядом питомцев. Они явно не разделяли ее энтузиазма. Ну что из того? Красавица пожала плечами, расплетая косу, и шелковые белокурые пряди упали на белый мех шубки. - Ладно уж, веселитесь. Только чур вечером непременно вернуться до темноты! – она мотнула головой, отмахиваясь от мороза, несдержанно расцеловавшего нежные щечки, и убежала в дом греться. Лучик, прижав ушки, забрался на ветку липы и, довольно прикрывая зеленые глаза, по-кошачьи прямо спросил сидящего рядом Ворона. - Помнишь, какой сегодня день? Тот лишь сдержано кивнул. - Расскажешь ей? - Нет. Кот недовольно фыркнул: - Неужто просто так возьмешь и…? - Да она и не заметит! – в сердцах бросил Ворон, взмахнув крылом, поднялся в лазурную синь и темной точкой растворился в зимнем небе. - Глупо и жестоко! - хмуро констатировал кот, глядя ему вслед. ____________________________ - Вы уже в доме? – девушка, оторвавшись от пожелтевших страниц древней книги, осмотрелась, когда хлопнула входная дверь. Ласково проведя пушистой головой по изящным ножкам хозяйки, Лучик запрыгнул на лавку рядом с ней. Анна погладила его: - Молодец, что сам вошел. А Ворон где? – но кот уже спал, свернувшись клубочком, и его тихое мурлыканье медленно растворялось в дреме и потрескивании поленьев в печи. Красавица вздохнула: - Вот уж путешественник! Улетит – не поймаешь! Ну, ничего, скоро будет здесь. До темноты… – и вернулась к своей старинной умной книге. И к своему ожиданию. Только он не вернулся. Ни в тот вечер, ни в следующий, ни через неделю. Он больше не вернулся никогда… Эпилог. Всё прощается любви… Самая длинная в году, самая холодная за много-много последних лет, ночь зимнего равноденствия выла северными ветрами и яростно жгла морозным воздухом. Анна, закутавшись в свою пушистую шубку, пробиралась сквозь заросли дерна. Родной дом был совсем рядом, но, казалось, тысячи километров отделяли его от хрупкой девушки, чьи золотистые волосы запутались в колючих ветвях. Почти месяц прошел с тех пор, как самый близкий друг покинул ее. Но так же плакало и стонало глупое сердце, отчаянно замерзшие губы звали его по вечерам, и крик уносили в небо, к спящим звездам, декабрьские бури. - Ворон, где ты? Милый Ворон, вернись!!! – так начиналось ее утро. - Совсем холодно, мороз рисует диковинные цветы на стеклах… Ты же замерзнешь там, далеко… Вернись!!! – так продолжался ее день, освещенный холодным зимним солнцем, не приносящим больше радости. - Дружочек-Ворон, почему ты улетел? Почему бросил меня? – так приходил ранний и тоскливый вечер. Свернувшись клубком у печки, Лучик недовольно морщил черный нос и что-то бормотал на своем кошачьем языке, а Анна грустно бродила от окна к окну, всматриваясь через замерзшие стекла, не метнулось ли во дворе черное вороново крыло. Только сегодня был совершенно особенный вечер, а пришедшая за ним ночь позвала юную колдунью в свои темные просторы. Да только кому нужно всё это, если невозможно наколдовать возвращение самого близкого в мире существа?! - Где ты? – прошептала Анна дрожащим голосом, не замечая, как по холодной щечке катится слеза и, замерзая, превращается в маленькую льдинку… _______________________________________ Он стоял совсем рядом и наблюдал за ней – за такой потерянной и немыслимо прекрасной. Понадобился почти год, чтобы понять, осознать до конца: Анна никогда не примет его таким, каким он есть, - темным демоном, променявшим вечность в аду на мимолетную ласку ее улыбки. Она придумала себе другой образ, она полюбила его отражение, увиденное во сне. Но сам Владимир по-прежнему был бы ей чужд и непонятен. Все это время, прячась за одной из многих своих масок, пытаясь убить в себе свою любовь и пылающую жаром страсть, Владимир убеждал себя: так будет лучше, в первую очередь для нее. Но все его старания рассыпались порохом на белоснежный зимний ковер, стоило только услышать ее полный отчаянья голос, зовущие его сквозь снег и стужу: «Где ты?..» - Я здесь! – он вышагнул из тени ей навстречу. – Здесь, моя маленькая, любовь моя, жизнь моя, моя светлая девочка. Он еще что-то ласково говорил ей, прижимая Анна к груди, стирал теплыми пальцами ее слезы, прикасался губами к ее волосам, просил прощения за боль и разлуку, за то, что напугал ее однажды, за то, что теперь не сможет ее оставить, даже если она сама захочет. Девушка улыбнулась почти незаметно: - Не захочу! Никогда... – она смущенно опустила глаза и прикоснулась маленькой ладошкой к его груди. – Кто ты? Голос обнимающего ее мужчины, бархатный, низкий, такой же теплый, как и его дыхание, прозвучал немного торжественно в ночной тишине: - Я – Владимир, твой Владимир. И твой черный Ворон. И твой мрачный сон. Всё это я, и вся моя жизнь принадлежит только тебе. Одно слово – и я исполню любое твое желание. Чего ты хочешь, Анечка? Она зажмурилась, крепче прижимаясь к своему Владимиру и почти неслышно, тихо-тихо, как падают на землю рождественские снежинки, прошептала: - Я хочу одного… Только бы ты был рядом…