Красное, черное, ноль

„Красное, черное, ноль” Автор: Скорпион Иллюстрации от Syaoran@ Рейтинг: PG-16 Герои: Анна, Владимир и не только Жанр: детектив (в основном) Благодарность: моей Второй Альфе Сяоране, которая меня на всё вдохновляет, Алкор, чей одноименный клип стал непосредственным источников вдохновения, Скромнице, сказавшей когда-то, что я могла бы написать детектив… Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орел, с отдаленной поднявшись вершины, Парит неподвижно со мной наравне. Отселе я вижу потоков рожденье И первое грозных обвалов движенье… Стоящий на камне офицер прикрыл глаза… Как же верно сказано… Пройдут годы, века, а эти строки о величии гор, прекрасных в своем могуществе, будут жить, и новые поколенья будут восторгаться их правдивостью. Жизнь пройдет и догорит в последней яркой вспышке, на смену ей придет прах забытья, а ровные строки, восставшие из души поэта, прочтет еще кто-то, и еще одно юное сердце воспламенится, вспыхнет желанием увидеть и прочувствовать всё это… Молодой человек улыбнулся уголками губ: здесь, на краю пропасти, за которой вечность, простор, бесконечность, всю жизнь оцениваешь по-новому… Он отбросил рукой взъерошенную ветром темную прядь волос и посмотрел ввысь. В серых глазах отразилось небо, даря им оттенок своей слепящей синевы. Небо, такое же, как на родине, заставило вспомнить об уютной гостиной, где солнце переливалось золотистыми бликами на гранях хрусталя, где днем слышался звонкий смех, а по вечерам из-под черной крышки рояля лились чарующе-нежные звуки. Как же давно это было… Он столько лет не был дома… Клятая война, бросая его в самое пекло своих кровавых боев, превратила в камень любящее сердце, куда-то глубоко запрятав мечтательного юношу, поклявшегося покорить мир в одиночку. Что ж, это было его решение – и некого винить, что он, слуга войны, ее преданный раб, потерял самого себя в этой бесконечной круговерти. Нестерпимо тяжело… Почему же столько лет не пытался узнать о родных, не навещал, не писал писем? Что ему мешало? Кто мешал? Молодой человек вздохнул, прикрыв глаза. Он знает ответ на мучивший его вопрос, он еще помнит чистую синеву глаз той, которая осмелилась завладеть его душой, преступно, бессердечно выкрала ее себе, оставила среди драгоценных камней на дне своей деревянной резной шкатулки и не желает возвращать –даже через столько лет! Припомнился очередной бой – смерть хохотала вокруг, собирая щедрую дань из его товарищей. Он разил врага, не ведая страха, лихорадочно вспоминая ее белокурые локоны, в который раз кляня себя за преступную страсть и взывая к Богу: «Забери меня!!!» Но остался жив. Как обычно. Он был моложе, чем сейчас, но уже тогда сеял смерть. И друзья говорили: «Твоя жестокость не ведает границ, Корф, у тебя просто нет души…» Он смеялся им в лицо: глупые, не знают, что это действительно так, что его душа, навсегда отделившись от тела, рыдает кровавыми слезами у постели одной холодной красавицы… - Что, Поручик, размышляешь о вечном? – насмешка, прозвучавшая в голосе, была привычна. Он и сам, насмешливо изогнув бровь, мог поставить на место кого угодно. И при других обстоятельствах брошенный вскользь вопрос ничего не значил бы… Но в этот раз гнев поднялся клокочущим валом из самой глубины черной бездны, где когда-то находилась его душа. Никто не имеет права прерывать мысли о НЕЙ… - Знаешь, что, Писарев, шел бы ты по добру по здорову. А то неровен час – потеряешь равновесие, не устоишь над краем пропасти да и сорвешься… - хмурый взгляд полон решимости, в сжатых губах – недосказанная, скрытая угроза, на самом дне стальных глаз, там, где в темном зрачке отражается блеск снежных кавказских вершин, горит пламя ненависти – едва уловимое, почти не заметное… Но вот-вот оно разгорится ярче – сметая все на своем пути – и тогда не будет пощады. На все вопросы – один безжалостный ответ… - Корф, сумасшедший… Пошел ты! – испуганный этим взглядом, Писарев торопится скрыться за поворотом. Зачем он так сказал? Да, друзьями их назвать нельзя. Даже товарищами. Война диктует суровые правила, подчиняясь которым, приходится вверять свою жизнь сослуживцам, не всегда честным и надежным. Но это же не причина для такой открытой угрозы… Развернулся снова к пропасти и шагнул ей навстречу. Давай же, не трусь! Ты никогда не боялся, Корф, никогда, ничего! Один шаг – и вечность обнимет своими мягкими крыльями. Ты полетишь – как птица, как звезда… И никто не заплачет о тебе – ни отец, занятый новой женой, ни мачеха, занятая собой, ни… А она? Что для нее твоя смерть? Разве, уходя из родного дома, ты не мечтал погибнуть, чтобы на глазах этого белокурого ангела затрепетала прозрачная слеза, пролитая по тебе? Прошли годы – а ты по-прежнему не ставишь на свою жизнь ни гроша. Ну же, решайся, прерви череду бессмысленных дней, кровавых, жестоких, череду одиноких ночей – прерви, ведь никогда не будет иначе!!! Одиночество… Вот твой крест – с кем бы не был, где бы не находился… Сбрось его с плеч, эту ношу не вынести простому смертному. Кто ты? Когда товарищи слышат «Поручик», они завидуют тебе – храброму, удачливому, достигнувшему многого в свои годы. Им не известны горести и боли, полнящие твое сердце. Выдохни их оттуда – с последним предсмертным хрипом, покончи со всем этим, Поручик, ты же Корф!.. Он тряхнул головой: нет, ни за что. Жизнь – это не только война, жизнь прекрасна и многообразна, сверкает тысячами красок, звучит миллионами мелодий, зовет миллиардами голосов. Пройдет время, и он вылечится от своей болезненной страсти, забудет, выбросит ЕЕ из сердца, заберет душу из сладостно- мучительного плена. И вновь почувствует себя живым! Нужно не так уж и много: просто никогда ее не видеть. Не думать. Не вспоминать. Забыть… Тряхнув головой, молодой человек отступил от края обрыва. Слепящее солнце снисходительно улыбнулось его решительности, быстрые потоки, летящие вдали, весело подмигнули радужными брызгами, а вечные горы ответили на его мысли грохочущим смехом камнепада… В это самое мгновение тишину и величие нарушил резкий приглушенный голос командира: - Поручик, поручик, прием!!! Поднес рацию к губам: - На связи, шеф! - Корф, тебя вызывают домой. - Домой? – странно, сейчас, в самый разгар серьезной операции, ему нечего делать в штабе. - Шеф, когда я отбываю в Москву? - Какую, блин, Москву? Тебя вызывают домой, в Питер!!! - Зачем? Треск рации. Молчание. И словно громом с ясного неба: - По семейным обстоятельствам. Твоего отца убили... – и немного мягче, – Держись, Поручик! Тускло мерцающие вдали звезды неожиданно превратились в яркие огни аэродрома. Спящий молодой мужчина вскинулся в кресле, протер глаза и бросил быстрый взгляд в иллюминатор. Там, внизу, бурлила и кипела ночная жизнь его родного города, скрытая мраком тайн и обманов, овеянная холодными ветром, с легкой горьковатой примесью сигаретного дыма и аромата последних хризантем. Он давно не был здесь, предпочитая любые города мира тому, где родился и провел лучшие годы своей жизни. Тяжелый вздох сорвался с губ, когда самолет, наконец, совершил посадку, и молоденькая темноволосая стюардесса, сверкнув ему ослепительной улыбкой, сообщила о прибытии в Северную столицу славный город Санкт-Петербург. В лицо дохнул холодный воздух, прогоняя остатки дремоты, так некстати захватившей Корфа во время недолгого перелета. Он совсем не намеревался спать. Напротив, собираясь привести мысли в порядок, выпил крепкий кофе и поудобнее устроился в кресле, попросил принести свежую газету… Но контраст оставшейся позади войны и мирной жизни, спокойно плывущей в вышине небес, оказался слишком чувствителен. Как только отпала необходимость следить за каждым своим шагом, за каждым вздохом, невольно за каждым поворотом высматривать вероятность засады, - организм словно сам отключился, спасаясь от суровой действительности в объятьях чуткого сна. И в далеких краях, на тонкой грани между грезой и явью, когда инстинкты по-прежнему заострены на случай малейшей опасности, но тело погружается в сладкое марево дремы, - в этот миг он снова увидел ее. Не отца, чья смерть и вела его домой, гнала туда, напоминая о возмездии, о каре, о справедливом гневе, не дом, приветливые окна которого отражали по вечерам ярко полыхающий закат. Он увидел ее милое лицо, большие, по-детски распахнутые синие глаза, полные затаенной боли, приоткрытые губы, шепчущие что-то непонятное. Что? Он не прислушался тогда. Поэтому не знал. Но сейчас так хотелось понять, что же она сказала в тот вечер, в их последнюю встречу. Молодой человек судорожно схватился рукой за прохладный поручень. Именно это он и пытался расслышать во сне – мучительно напрягая слух, наклоняясь к ее лицу, вглядываясь в очертания шевелящихся губ, чтобы разобрать слова… Но тщетно: руки обнимали лишь пустоту, мелодичный голос растворялся в шуме ветра за окном, маленькая фигура всё больше отдалялась, словно таяла в царящем вокруг полумраке. - Владимир Иванович? – раздалось совсем близко, и горькие мысли вмиг разлетелись, смешавшись с бешенным ревом турбин машины, заходящей на взлет. Посмотрел прямо перед собой, смерив взглядом юношу в гражданском, но с явно военной выправкой. - Вы – Владимир Иванович Корф? - Майор Корф. – отчеканил он, слегка прищурившись. – С кем имею честь говорить? - Очень приятно… - встречающий запнулся, явно смущенный знакомством, но быстро нашелся и представился. – Дмитрий Васильев, НЦБ Интерпола в России. Корф изогнул бровь: - Даже так? Стало быть, мое прибытие носит не только частный характер? - В некотором роде, господин майор. – Дмитрий указал на стоящую поодаль черную Вольво с правительственными номерами. – Пройдемте со мной – там вам все объяснят. Душный воздух кабинета резко контрастировал с ветреными ночными улицами. Мужчина средних лет, одетый в строгий костюм, распустил узел галстука и откинулся в мягком офисном кресле. - Вы уж простите, майор, рабочий день выдался не из легких, а тут еще и это… - неопределенно кивнул на кипу бумаг. – Вас, наверное, интересует, почему сначала довелось приехать именно сюда? - Как раз это понятно. – Владимир устало скользнул взглядом по пластиковым панелям, мебели, остановившись на лице сидящего напротив человека. – Раз мной интересуется Интерпол, наверняка у моего отца были какие-то дела… хм… попавшие в сферу вашей компетенции. Его собеседник пожал плечами: - С чего вы взяли? Насколько нам известно, бизнес господина Корфа был безупречен. Молодой человек ухмыльнулся: - Едва ли… Но если вы так считаете, тогда зачем я здесь, полковник? Разговор начинал надоедать, назойливый гул от компьютера, много часов работающего без отдыха, растравил нервы, короткий сон в салоне самолета не принес обычной бодрости, а наоборот выбил из колеи, и теперь усталое тело ныло и ломило. Хотелось домой. Полковник Заморенов долго не отвечал, уставившись в темноту за окном. Когда, наконец, повернулся к Корфу, решительно произнес: - Владимир Иванович, вы боевой офицер элитного отряда по борьбе с терроризмом, побывали чуть ли не во всех горячих точках мира, ваш опыт бесценен, а знания, умения и навыки в этой области практически безграничны. Говорят, что под вашим командованием был схвачен сам… - Нагло лгут! – отрезал Корф, не желая более слышать о своих боевых заслугах перед отечеством. – Не пристало вам, уважаемому полковнику Интерпола, петь дифирамбы простому майору. Что вам от меня нужно? - Вы. - Просто. И оригинально. В каком же деле я вам нужен? – склонив голову немного набок, Владимир смотрел в глаза собеседнику, проникая взглядом в самые дальние уголки души. Он всегда так делал – годы службы в войсках специального назначения научили разгадывать противника – по жестам, по глазам, по движениям, по тому, как произносит слова и пьет кофе. Каждая деталь, на первый взгляд незначительная и несущественная, дополняла образ, добавляла в него еще один маленький штришок, и так вырисовывалась общая картина. Владимир настолько привык к подобной игре, что стало совершенно неважно, друг перед ним или враг, - вышколенные инстинкты тут же начинали рисовать, по крупицам собирать из разрозненных элементов мозаики нужную картину. - А знаете, Корф, всё довольно просто. Мы полагаем, что в убийстве вашего отца замешаны западноевропейские деловые круги. Как понимаете, таким образом, дело полностью переходит в компетенцию Интерпола. Но… - полковник сдержал многозначительную паузу, ответив Владимиру не менее проницательным взглядом, - есть сведения, что среди нас затаился… информатор. - Мне предстоит его найти? - Отнюдь. Этим занимаются внутренние расследования. Мы хотим внедрить, так сказать, в тыл врага, своего человека, но, если информатор действительно существует, все наши сотрудники легко могут быть узнаны и ликвидированы. - А меня здесь вряд ли кто-то знает… - задумчиво протянул молодой человек, непроизвольно сжав в кулак правую руку. Он всегда делал так, когда нужно было молниеносно принять решение. Вот и сейчас, лишь несколько секунд поразмыслив над ситуацией, он сухо произнес: - От вас мне понадобится только убедительная легенда и новые документы. Если эти люди действительно стоят за гибелью отца, не желательно, чтобы мое имя мелькало лишний раз у них на слуху. - Здраво. – Заморенов одобрительно кивнул. – Я лично оформлю вам необходимые бумаги. Что касается легенды – предоставляю полную свободу творчества. Ходят слухи, что вы отменный мастер по этой части, Поручик. - Ладно, - Владимир устало кивнул. Немногие знали его оперативное псевдо, из чего следовало: полковник осведомлен наилучшим образом, а значит, ему можно доверять. Пока. – С этим я, пожалуй, справлюсь сам. Куда необходимо внедриться? Полковник небрежным жестом бросил на стол пачку фотографий оперативной съемки. Неоновые огни неясными очертаниями горели над зеркальными окнами. Изумрудно-золотые буквы вывески гласили «Казино». На какое-то короткое мгновение серые глаза Корфа блеснули этими же золотистыми искрами. - С кем я буду держать связь? - Напрямую со мной, – полковник протянул ему визитку. - Тот сотрудник, что встречал меня в аэропорту, он надежен? - Вполне! – и не без гордости: - Это мой племянник. - Семейный бизнес? – кривая усмешка пробежала по красиво очерченным губам. - Что-то вроде этого… - Заморенов открыто улыбнулся в ответ. Потом вдруг стал серьезнее. – Поймите, Владимир, только человек с вашим опытом и способностями может эффективно провести данную операцию. Когда получите достаточно информации обо всех делишках в казино, ваша миссия окончена. Дальше справимся своими силами. Наклонившись, он достал из ящика стола увесистую папку: - Вот дело о гибели Корфов. Полагаю, вам будет интересно ознакомиться с ним детально. - Корфов? – Владимиру пришлось призвать всю свою хваленую выдержку, чтобы голос не дрогнул, выдавая затопивший сознание страх. - Ну, да… Разве вам не сообщили? Во взорванной машине вместе с вашим отцом находились его жена с дочерью... Телефонный звонок ворвался непрошенным гостем в гнетущую тишину кабинета, и отвлеченный полковник даже не заметил, как неслышно исчез его поздний гость. Утро тонким теплым лучиком скользнуло по полированной поверхности стола, и спящий мужчина, поморщившись, открыл глаза. Вчера, а вернее сегодня ночью он так и заснул в кресле за компьютером. Медленно встал, потянулся, протирая глаза, подошел к окну: унылый осенний пейзаж с терпким привкусом грусти вполне соответствовал настроению. Тяжелый вздох – не сдержался… Пора начинать подготовку к операции. Контрастный душ вернул способность мыслить здраво и вмиг прогнал неуместные сантименты. Владимир снова устроился за письменным столом и, уронив голову на руки, попытался распутать тугой клубок мыслей, событий и ситуаций, с которыми столкнулся в первую же ночь пребывания в родном городе. Спешно покинув здание петербуржской штаб-квартиры Национального Центрального Бюро Интерпола, Корф взял такси и направился домой, в надежде, что хоть кто-то знакомый встретит его. Да что там знакомые? Сами стены дома, в котором вырос, необъяснимым образом окутывают, словно пуховым одеялом, тем ни с чем не сравнимым теплом, уютом, очарованием, что дает силы для новых побед и достижений, для новой борьбы. Но Владимира ждал неприятный сюрприз: в некогда принадлежащем Корфам особняке жили другие люди, даже не соблаговолившие открыть дверь, а не то что пропустить позднего гостя в гостиную. Не считая нужным пререкаться с охраной, молодой человек развернулся и на том же такси уехал в центр города, приняв решение днем все разузнать детально, а пока поселиться в гостинице. Той самой, где и застало его солнечное ноябрьское утро. Владимир встал. Часы в комнате мирно отбивали счет минутам, постепенно превращающимся в долгое бесконечное ожидание. Снова подошел к окну и резким жестом распахнул тяжелые шторы: яркий свет потоками полился в комнату. Когда-то такое же солнце плескалось в теплых лужицах во дворе – это было давно… «Очень давно…» - произнес он, вторя собственным мыслям. …Ему еще не было восьми лет, когда после долгой мучительной болезни умерла мама. Память о ней до сих пор оставалась самым светлым и самым священным в его душе. Он не плакал на похоронах, но горечь и боль стали постоянными спутниками не по годам серьезного сероглазого мальчика. Единственным человеком, который понимал эту боль и разделял ее, был любимый отец, и маленькому Володе казалось, что так будет всегда, что они вместе переживут эту темную полосу и научатся мириться с нелегкой одинокой судьбой! Но не прошло и двух лет, когда отец женился во второй раз… Сам этот факт стал ударом – жестоким, грубым, коварным. Марфа была не дурна собой и весьма неглупа – она цепко схватилась за перспективный брак и скоро стала главой семьи Корфов. Вместе с ней в доме появилась и маленькая девочка – дочь новой хозяйки. Анна… Пристально взглянув на малышку с большими синими глазами, Владимир ухмыльнулся: будущая мачеха соизволила не одна приехать. Догадываясь, что его будут прочить девчонке в старшие братья, спросил: «Папа, это кто?» «Как кто?» - удивленный Иван Иванович приподнял бровь и сразу стал серьезным: «Это твоя сестричка…» Повернулся к Анне и улыбнулся – открыто и мило, так как уже давно не улыбался родному сыну. Опешившая малышка, застенчиво прячась за юбку матери, пролепетала: «Мама, я не знаю этого дяди…» «Анечка, ну что, девочка моя, это же твой папа…» Синие глаза вспыхнули ярче огоньков фейерверка в ночном небе: «Папа?!» - и немного недоверчиво: «Самый-самый настоящий?...» «Самый-самый, что ни на есть!» - подтвердил Иван Иванович, Марфа утвердительно кивнула головой. «Папочка…» - прошептала Аня и бросилась к нему на шею. Умиленные взрослые так и не обратили внимания на отступившего в тень мальчика, который, наконец, понял, ЧТО же происходило в его семье. Позабытый, так никем и не замеченный, Владимир побежал к себе в комнату. Мысли толпились в детской головке, перебивая друг дружку, подсказывали ему правильные ответы на столько старых вопросов. Уж слишком неожиданно появилась эта Марфа в их жизни – так, словно находилась совсем рядом, а в нужный момент просто вышла из тени. И украла его отца, забрала себе. А Анна?.. Ей не меньше пяти… Это значит, что … пока мама болела… Нет! Нет!!! Мальчик упрямо мотнул головой, прогоняя даже тень подобного предположения, но назойливые мысли уже роились вокруг: «Это твоя сестричка…» «Твой папа, Анечка…» «Самый-самый настоящий…» Он закрыл уши, пытаясь укрыться в тишине от этих назойливых воспоминаний, но они гулко звучали даже так, не давая покоя, разбивая о гранитные плиты действительности чистую и добрую душу. Именно в тот день родился новый Владимир Корф. Пока что он был мал и предпочитал исподтишка наблюдать за окружающим его миром. Потом повзрослел, его взгляд стал насмешливым, шутки – колкими, острыми, пронизывающими сердце до боли, часто даже жестокими. Его непокорный характер и гордый, своенравный дух были неприятны мягкому отцу, окончательно потерявшему интерес к старшему сыну и занимавшемуся только новой семьей. Именно из этого грубоватого подростка и вырос человек, несущий смерть на поле боя. Хотя воевать он не собирался. Сначала. Основной причиной его побега в жестокий мир войны стала… Анна… Для нее у младшего Корфа всегда были припасены самые жестокие шутки, самые неприятные слова, самый злой взгляд, полный ненависти, брошенный из-под ресниц на съежившуюся от страха девочку. Наверное, так могло бы продолжаться довольно долго, если бы в один прекрасный момент, смотря вслед убегающей заплаканной сестре, Владимир не прошептал « Анна… Ангел мой…» Он испугался – безумно испугался. Особенно в миг, когда, поразмыслив и разложив по полочкам души всё, что чувствовал к ней, понял: к сестре ТАКОГО не испытывают. Горькая страшная правда каленым железом обожгла всё внутри. В тот вечер он впервые напился – до темноты забытья. Но уже утром понял: это конец – его мальчишеству, спокойствию, всему, что так упорно связывало с ускользающей, словно вода из рук, мирной семейной жизнью. Он избегал встреч с ней, но прекрасная белокурая мечта приходила в сновидениях, брала его за руку и вела куда-то – он ненавидел эти сны, но ни на что не променял бы их сладость. Пока не осознал: так больше не могло продолжаться. Как только отгремело торжество выпускного бала, пока отец и мачеха еще праздновали сие знаменательное событие, он тихо пробрался в дом и собрал вещи. Карманные деньги. Кое-что ценное. Поразмыслив, рассудил, что может не хватить – даже на первое время – и решился взять у отца. Разумеется в долг. «Верну, как только смогу. Владимир» - вот и всё, что оставил после себя, покидая родные стены, прощаясь враз и с домом, и с детством, и со своим прошлым. Уже почти вышел, когда звонкий голосок прозвучал за спиной: «Володя, ты куда?» Развернулся, пряча за гневным взглядом растерянность и глубоко затаенную нежность: «А тебе чего?» «Ничего…» - Анна смутилась, а потом подошла ближе. Голос, чистый и прозрачный, как летнее раннее утро, прошептал ему: «Почему ты постоянно злишься на меня?» «Что-то ты слишком смелая сегодня!» - резкий тон вовсе не вязался с безумным желанием обнять ее, притянуть к себе и не отпускать никогда. «Мне просто надоело… Ты же мой брат…» «Запомни, Анна, мне НЕ НУЖНА ТАКАЯ СЕСТРА! НЕ НУЖНА!!!» Он чеканил каждое слово, выталкивая их из себя. Лгал ли он? Нет, всё было правдой, и эта беззащитная малышка не нужна была ему – как сестра. Никогда. «А вообще нужна ли?» - спросил он сам себя в тот миг, и тут же понял: он не знает, как будет жить без нее. Отвернулся и решительно шагнул к входной двери. «Но Володя… » - услышал ее шепот. Схватившись за ручку, рванул на себя, уже с крыльца оглянулся: она по-прежнему стояла в конце коридора и что-то тихо говорила. Ему. Он не расслышал… Больше они не виделись… Легкие судорожно вдохнули прогретый кондиционером воздух. Ощущение такое, словно он вынырнул из-под воды, где пробыл долго, недопустимо долго. Эти воспоминания неподъемной тяжестью лежали на сердце Владимира все эти десять лет скитаний. Отчего же сейчас стало так особенно невыносимо? Слишком прост был ответ. И слишком страшен в своей простоте: она мертва. Анна, прекрасная, воздушная, хрупкая, маленькая, добрая и мягкая… Мертва… Бедная девочка… Его девочка… Его Анна… Теперь уже не пристало обвинять себя в преступной страсти к родной сестре, ведь ее больше нет в живых. И можно хотя бы себе признаться, как сильно, как горячо, как нежно он ее любил… Все эти годы пытаясь забыть, снова и снова видел перед собой синеву глаз и пшенично-золотистые локоны. «Анечка…» - прошептал он и без сил упал на широкий кожаный диван. Перед глазами ровными рядами стали сухие строки рапорта: «Обгоревшие тела Ивана и Марфы Корф найдены в машине. Труп Анны Корф обнаружить не удалось ввиду сильного течения. Однако многочисленные свидетельские показания, согласно которым девушка садилась в автомобиль вместе с родителями, и найденные в салоне документы подтверждают факт ее гибели. Как показала судебная экспертиза…» Дальше всё теряло смысл – не стоило и читать. Владимир долго лежал, не отрываясь смотрел в потолок, нечеловеческой силой воли пытаясь заглушить, утихомирить нестерпимую боль – там, где должно быть сердце… Сколько времени прошло? Едва ли он осознавал. Но вдруг тишину прервала громкая мелодия звонящего телефона… - Владимир Иванович, ваши документы. – Полковник Заморенов протянул Корфу плотно запакованный пакет. – Отныне вы – Владимир Данилов, уроженец Москвы, герой первой чеченской кампании, без вести пропавший в горах Кавказа восемь лет назад. Это официально… Славитесь скрытным характером и владеете различными видами борьбы, огнестрельного и холодного оружия. Никогда не слушали приказов командования, за что были разжалованы до простого сержанта. Корф усмехнулся: - А вы уверены, что история чужая? Каждое слово будто про меня. - Мы старались... – мужчина одобрительно кивнул головой. – Владимир Данилов действительно существовал, и эта история его жизни так же реальна, как и ваша собственная. Между вами и впрямь много общего – даже внешность в чем-то совпадает. Последние сведения об этом человеке всплыли во время войны, пардон, антитеррористической операции США в Афганистане несколько лет назад – он был там наемником, воевал на стороне Бен Ладана. Там и погиб. - Это точные данные? – Владимир так неожиданно прервал собеседника, что полковник невольно вздрогнул от холодного резкого тона. Быстро собравшись, ответил: - Да. Абсолютно. Его тело было найдено и опознано. Похоронен там же. Об этой смерти знают только спецслужбы – уж слишком много головной боли он принес ГРУ и ФСБ. - Почему именно Данилов? Интересующим нас людям понадобился наемник? - Из достоверных источников стало известно, что им понадобился начальник охраны. Да, да… - Заморенов кивнул. – В то самое казино, фото которого вам уже довелось видеть. Полагаю, они рассмотрят вашу кандидатуру… - А по своим каналам соберут нужную информацию и поймут, что никого лучше на эту должность им не найти. - Вот именно. Рад, что вы всё понимаете, Владимир. Есть еще вопросы ко мне? - Только один. – Полковнику показалось, или мрачная тень действительно пролегла на какой-то короткий миг, перечеркнув красивые правильные черты молодого офицера? – Вы не подскажете, где похоронены мои родные? *** Итак, начальник службы охраны в шикарном казино… Владимир оглядел свой новый кабинет и одобрительно кивнул. Не зря Заморенов подобрал ему именно эти документы: если бы бизнес владельцев заведения был кристально чистым (насколько это, разумеется, возможно в данной сфере), им достаточно было бы подыскать человека, хорошо владеющего оружием, но учитывая темные делишки, творящиеся здесь, бывший солдат с репутацией наемника, безоговорочно преданного хозяину, стал самой подходящей кандидатурой. Определенную роль сыграла и предусмотрительно размещенная в сети информация о Владимире Данилове. Этот шаг был инициативой Корфа, уверенного, что потенциальные работодатели, проверяя его, не ограничатся предложенным послужным списком. Задействовав старые связи, Владимир подкорректировал «резюме» сержанта Данилова, приписав ему еще несколько «подвигов». Расчет оказался верен: уже через пару дней после собеседования ему пришло письмо с поздравлениями «Вы приняты, господин Данилов». Ну что ж… Дальнейший успех целиком и полностью в его руках. Несколько дней понадобится, чтобы осмотреться самому и дать привыкнуть остальным к своей персоне. Потом – этап под кодовым названием «Заслужить доверие» (Корф не исключал возможности маленькой диверсии, с которой успешно справится новый начальник охраны). И только тогда, наконец, наступит время детально разбираться во всем, что скрывают от постороннего взгляда эти манящие роскошью стены. Владимир устроился в кожаном кресле и задумался, разглядывая гравюру Эшера, украшающую противоположную стену. Всё складывалось удачно: за столько лет его отсутствия все забыли, что у Ивана Корфа был сын. Иначе едва ли он смог бы так быстро и просто подобраться к убийцам. Любопытно, знают ли они вообще о его существовании? Или нет? Скорее нет – упоминания о нем не было даже на погребальных венках… Корф нахмурился, помимо воли вспоминая размытые слезами осенних дождей надписи на траурных лентах у могил родных. Отец… Веселый и разговорчивый, всегда открыто улыбающийся знакомым, с бокалом в руке степенно шагающий по залу… Сейчас над ним простой деревянный крест с неровно прибитой табличкой «Иван Корф». Марфа… Статная и румяная, вызывающая восторженные взгляды мужчин… Нынче ее удостоили только земляного холмика и небольшой корзинки полевых цветов, принесенных невесть кем и оставленных прозябать под холодным ноябрьским ветром. А рядом… К горлу подступил ком, не давая дышать, когда Владимир вспомнил третью могилу - на ней не было ни креста, ни цветов, только почти догоревшая восковая свечка и … фото. Анна… Красавица, при одном взгляде на которую предательски замерло сердце, мысли разлетелись, в висках отчаянно застучала кровь. Он знал, что так нельзя, но тогда в первый раз подумал: «Как же хорошо, что я уехал… десять лет назад…» В дверь постучали, и симпатичная секретарша, томно улыбнувшись, нараспев произнесла: - Господин Данилов, если что понадобится, обращайтесь. Я полностью к вашим услугам. Приподняв бровь, Владимир посмотрел на девушку: - Полагаю, Полина? - Она самая, шеф… - игривый тон и смелый прикид не оставляли сомнений, какого рода услуги она готова оказывать своему «шефу»… Ладно, из всего можно извлечь выгоду – из этой пустоголовой вертихвостки тоже. Тем проще будет разузнать в деталях обо всем, что происходит в казино. - А знаешь, что, Поленька… Свари-ка мне кофе. Покрепче. - Предпочитаете погорячее или охлажденный? – она явно из тех, которые любят играть с огнем. Улыбнулся, хитро прищурившись: - Радость моя, я ВСЁ люблю погорячее… Радостная секретарша, весьма довольная произведенным эффектом, равно как и знакомством с новым начальником, упорхнула выполнять поручение. Корф хмыкнул, откинувшись на спинку кресла, и одними губами прошептал: «Ну что, Владимир Иванович… Начало положено… » *** - Здесь свободно? – молодой мужчина с темно-русыми волосами и теплыми смеющимися глазами склонил голову, ожидая ответа. Владимир неопределенно пожал плечами. - Да… - Тогда я присяду! – бесцеремонно притянув поближе свободный стул из-за соседнего столика, незваный собеседник расположился рядом, попивая заказанный коктейль. - Мне очень нравится это заведение. А вам? - Трудно судить. – Казалось, суровый брюнет не был расположен к открытой беседе. - Вы здесь впервые? - Я здесь работаю. - Понятно… - протянул молодой человек. Официантка, приветливо улыбнувшись, принесла кофе. - Ваш заказ, Владимир Иванович. Поблагодарив кивком головы, Корф поднес к губам горячую чашку. Беседовать не хотелось. Да и находиться здесь тоже. Но что поделаешь? Несколько раз подходили подчиненные, докладывая обстановку в зале для покера, в холле, у стола русской рулетки. Всё без происшествий, так что начальник охраны имеет полное право на маленький отдых. Молодой человек, сидящий рядом, еще о чем-то оживленно рассказывал, но слушать не хотелось – разве что для вида, исходя из основного правила «Клиент всегда прав». Потихоньку разбрелись посетители, официантка у стойки о чем-то мило шепталась с барменом, охранники на постах выполняли свои служебные обязанности. Всё спокойно. Вот и славно. Владимир быстро поднял глаза и тихо спросил: - Миш, зачем так рисковать? Его собеседник, до этой минуты сосредоточенно разглядывающий остатки коктейля в бокале, улыбнулся: - К тебе сейчас иначе не пробиться – вот и пришлось выбросить ползарплаты на это заграничное пойло. - Репнин, хватит прибедняться. Или я ошибаюсь, и твой отец не владелец сети супермаркетов в Москве, Питере и ряде других крупных городов нашей родины? Михаил поставил бокал и, серьезно взглянув на собеседника, так же тихо ответил: - Мы с отцом не пересекаемся. Тем более в вопросах финансов. - Я помню. Так зачем ты здесь? - Видишь ли, Владимир, недавно мне стали известны некоторые обстоятельства… Это касается твоих родных… - Отца? - Не совсем. Его жены – Марфы Васильевны Корф. - Полагаешь, что-то, связанное с убийством? - Трудно сказать… И мне не удалось проверить – дело передали в Интерпол, а это выяснилось потом, уже позже… - Репнин, не томи! – буквально прошипел Корф, сжимая в ладони кофейную чашку. - Расслабься ты! Может, след и ложный, но я выяснил: Марфа незадолго до катастрофы частенько заходила в один салон… - Какого рода? - Гадания. - Что? – Владимир не поверил собственным ушам: неужели такая практичная особа, как его мачеха, могла верить во всю эту чушь? Михаил, незаметно вынув маленькую визитную карточку, передал ее другу. - Это их адрес. Совсем недалеко отсюда – буквально в двух шагах. Думаю, если пойдешь туда, это ни у кого не вызовет подозрения… - Действительно! Мало ли что понадобилось в салоне карточных гаданий начальнику службы охраны казино «Midnight»? Репнин одним махом допил содержимое своего бокала и снисходительно усмехнулся. Словно по волшебству, в его руках появилась фотография симпатичной темноволосой девушки. - Смотри внимательно, Вовка, и запоминай. Её имя – Рада, она хозяйка того самого салона и частенько бывает здесь. Под каким предлогом навестишь ее – выбирай сам. Я больше ничем помочь не могу. Удачи. – Он шумно встал из-за стола, похлопал по плечу «случайного» знакомого: «Неинтересный вы собеседник, уважаемый! Гуд бай!!!» - и скрылся за дверью, весело крикнув что-то тучному господину за покерным столом. «Репнин… Он никогда не изменится» - подумалось Корфу. С Михаилом они были знакомы еще с армии, куда попал бросивший дом юноша, мечтая покорить мир. То было первое испытание на прочность – и самое важное. Его прошли не все, а Корф выстоял. С Репниным они служили в одной роте, но потом пути разошлись: Владимир выбрал службу, а Михаил поступил на юрфак и сделал карьеру в прокуратуре. Они не виделись пять лет, но Репнин пришел на помощь другу, не взирая на опасность. Незаметно спрятав в карман визитку, Корф поднялся и направился проверить посты. Надо будет сходить в этот гадальный салон – не повредит уж точно, а может, отыщутся ниточки, связывающие трагические события в одну неразрывную цепь?.. «Ставок больше нет!» - зычным голосом объявил крупье, и все взгляды устремились на бегущую по кругу рулетку. «Восемнадцать красные!» «Ура!!! Я снова выиграла» - яркая брюнетка в платье цвета алой летней зари подпрыгнула на стуле, радостно хлопая в ладоши. «Ух…Ведьма…» - процедил сквозь зубу пожилой изрядно выпивший мужчина. Темноволосая красавица сверкнула глазами в его сторону: «Если вы так считаете…» - и демонстративно отвернулась, готовясь сделать новую ставку. «Да, черт возьми, я ТАК считаю!» - он грубо схватил девушку за руку, вцепившись пальцами в хрупкое запястье. Она вскрикнула, пытаясь высвободиться, но мужчина оказался гораздо сильнее. Едва ли контролируя свои эмоции, затуманенные алкоголем, он попытался оттолкнуть брюнетку от стола, но вдруг почувствовал, что не может дышать. Чья-то сильная рука сдавила горло, лишая возможности не только сделать вдох, но и мыслить. Пальцы ослабели и разжались, торжество в глазах сменилось испугом, когда он, повернувшись, рассмотрел противника. Высокий темноволосый мужчина, прищурившись, смотрел прямо в глаза, и холодный серый взгляд рассекал сознание, словно сталь клинка. «Чт-то в-вы себе позволяете, молодой человек? – слегка запинаясь, промямлил посетитель. – Я-я-я-я… я позову охрану!!! » Насмешливо изогнулась черная бровь. В уверенном баритоне тоже скользнула тень насмешки: «Я к вашим услугам. Владимир Данилов. Начальник службы охраны казино «Midnight»». Медленный кивок головы – и пара рослых парней уже помогала непутевому завсегдатаю покинуть помещение. «Спасибо вам огромное!» - облегченно выдохнула брюнетка. «Не стоит благодарить человека только за то, что он выполняет свою работу…» - Владимир внимательно разглядывал девушку. Это та самая Рада. Что ж, фортуна на его стороне. Запыхашись, подбежал взволнованный менеджер: «Госпожа Ясинская, всё в порядке?» «Благодарю, ваша служба охраны на посту». Менеджер пристально посмотрел на нового сотрудника: «Оперативно сработано. Вот только…Владимир Иванович, не побоялись вытолкать в шею выгодного клиента?» Корф хмыкнул: «Этого-то? За то время, что я здесь работаю, видел его пару раз – от силы. Госпожа Ясинская бывает гораздо чаще. Как известно, в наших правилах – ориентироваться на постоянных посетителей. Едва ли репутация казино пострадает от бредней старого пьяницы, зато потерять такую очаровательную клиентку… - Владимир галантно склонился к руке новой знакомой и прикоснулся губами к тонким пальцам, - это непростительно…» Менеджер, одобрительно кивнув, растворился в толпе. Взгляды хозяйки салона гаданий и начальника службы охраны переплелись в танце вспыхнувшего огня. Её легкий кивок. Его обворожительная улыбка. «Знаете, Владимир, приходите ко мне в салон. Это недалеко, - протянула свою визитку. – Уверена, что вы узнаете много интересного»… Ночной город волновал души прохожих своими пьянящими и кружащими голову огнями, легкой туманной дымкой, словно покрывалом, укутавшей холодную осеннюю реку, тонким, едва уловимым запахом порочности и ароматом роскоши, витавшей в воздухе, но доступной лишь избранным. Владимир разглядывал мелькающие по пути витрины и вывески, сияющие неоном рекламы, среди которых терялись и меркли некогда поражающие своим ярким светом изящные фонари. Как же изменился город за эти десять лет! Трудно представить. А между тем – весь мир стал совершенно другим, так чему же удивляться, Поручик? Последние несколько дней прошли особенно удачно: руководство наконец-то заметило уровень подготовки нового начальника охраны, и косые взгляды уже не направлялись в сторону Данилова, когда он появлялся на работе в положенный срок. Вот только выяснить, насколько замешан владелец «Полночи» в смерти его семьи, Владимиру пока не удалось. Впрочем, время еще оставалось: на операцию выделено два месяца – срок, достаточный, но не категорический, и при определенных обстоятельствах можно продлить пребывание майора Корфа под прикрытием еще на несколько недель. Когда полковник Заморенов сообщил, что успел связаться с непосредственным начальством Владимира и похлопотать о его временном переводе в Интерпол, Корф недовольно поморщился: уж слишком скучной всегда казалась работа следователя. Но в свете последних событий пришлось признать: даже в ней есть определенные плюсы. Как то, например, доступ к информации. Теперь он знал абсолютно все о владельце казино Николае Романове: семья, бизнес, отечественные и зарубежные партнеры, криминальное прошлое и намеки на такое же настоящее, время от времени появляющиеся в прессе, друзья, враги, любовницы – разузнать всё это оказалось не так уж и сложно. Но никакой связи с Корфами. Ни одной ниточки. Ни намека. Складывалось такое впечатление, что Романов и Корф жили в разных вселенных, в параллельных мирах, которым никогда не суждено пересечься в нашей реальности. И тем не менее, что-то должно быть! Если раньше Владимир сомневался в достоверности добытой сотрудниками Интерпола информации, то теперь он был просто уверен: за убийством отца стоит никто иной, кроме как Николай Палыч… Только КАК это доказать?... Владимир, в сердцах выругавшись, нажал на тормоз. Кажется, он достиг цели своей поездки: невысокое здание отличалось от стоящих рядом домов своей незамысловатой архитектурой и скромной вывеской «Салон гаданий Рады». Ничего больше, словно постороннему глазу не надобно видеть, знать и понимать, что именно скрывается за массивной бронированной дверью. Корф, осмотревшись, сделал несколько шагов и замер: опасность звенела натянутой струной в воздухе, шептала «берегись», прикасалась к коже своими прохладными колючими пальцами. Это чувство было ему знакомо – потому, отведя взгляд от входа в салон, Владимир прислушался, ловя в ворохе окружающий звуков предвестников атаки. Опытный солдат, он не ошибся и на сей раз. Резко отпрянув в сторону, изогнулся и схватил за запястье руку с направленным на него пистолетным дулом. Пара умелых движений – и нападавший уже лежал на земле, кряхтя и пытаясь дотянуться до отброшенного в сторону оружия. Владимир многозначительно приподнял бровь, словно предостерегая соперника от лишних движений. - Никита, я разочарована! – послышался звонкий голос, и на пороге заведения предстала его хозяйка. Сегодня Рада была совершенно другой: темные пряди спадали волнами на черную накидку, украшенную такими же черными, как и эта непроглядная осенняя ночь, камнями. Корф, не скрывая невольной улыбки, легко поклонился недавней знакомой и весело проговорил: - Не стоит осуждать вашего охранника, едва ли он мог что-либо мне противопоставить… Рада беззастенчиво скользнула взглядом по фигуре гостя и хмыкнула: - Едва ли ВЫ могли бы противопоставить что-то ему… – и правда, парень, которого цыганка называла Никитой, выглядел гораздо мощнее, был шире в плечах, и одежда не скрывала его стальные мышцы. - Тем не менее, - усмехнулся Корф, - он повержен. И вынужден Вас огорчить: вашему телохранителю еще многому предстоит научиться, чтобы уметь хоть как-то защитить свою очаровательную хозяйку. Он наклонился ко всё еще лежащему на холодной земле парню, ловко помог ему подняться и протянул руку: - Владимир Иванович Данилов. - Никита Хворостов… - явно выбитый из колеи таким обращением, горе-телохранитель пытался одновременно и ответить на рукопожатие, и вытереть сочащуюся из разбитой губы кровь. Что-то необъяснимо знакомое промелькнуло во взгляде этого таинственного темноволосого мужчины, только вот что именно – пока Никита не мог ни понять, ни вспомнить. Рада приветливо кивнула сероглазому красавцу и протянула тонкую руку для поцелуя. От нее веяло запахом восковых свечей, мирно горящих в бронзовых канделябрах, каких-то пряных трав, известных только ведьмам да цыганкам. Впрочем, она и была цыганкой. А вот ведьмой… Как ни крути, Владимир не верил во всю эту сверхъестественную муть, предпочитая эзотерическим умениям простую логику направленного пистолетного дула, холодный стальной аргумент ножа и силу духа, против которой не устоит даже самое мощное из созданных человеком оружий. Они вдвоем зашли в полумрак прихожей. Узкая комната упиралась в деревянную дверь, за которой находилось помещение побольше - приемная. Тут клиенты ожидали назначенного времени. Но в этот будничный холодный вечер салон пустовал. Владимир огляделся по сторонам: - Неужели бизнес не особо прибыльный? - Напротив, - девушка улыбнулась, и на красивом лице промелькнул отблеск какого-то хищного огонька. – Мое дело настолько прибыльно, что позволяет посещать заведения покруче вашего. Впрочем, в «Полночи» мне весьма и весьма приятно. Особенно в последнее время – там такой симпатичный начальник службы охраны… Кокетливо опустив взгляд темных глаз, Рада улыбнулась. Корф смолчал, выжидая удобного момента разузнать о мачехе. Он еще не понял, насколько безопасно задать прямой вопрос, хотя цыганка не казалась ему опасной личностью. Или он ошибался, и в темных локонах, извиваясь и грозно шипя, затаилась подколодная змея? Надо собраться… - Рада, - он нарушил молчание, как только пылающий страстью взгляд попытался проникнуть в его душу. – Вы сказали мне в казино, что я многое смогу здесь узнать. Что именно? Не скрывая разочарования, девушка вздохнула: - Работа и больше ничего… Понятно. Это видно по твоим глазам, красавчик. - С каких это пор мы на «ты»? - С тех самых, когда ты переступил этот порог: в моем салоне не существует светских условностей. - Поясни! – Корф принял предложенный расклад, присаживаясь на мягкий диван вслед за хозяйкой. - Ты ищешь… - задумчиво проговорила Рада. – И я знаю, что в нашем салоне сможешь найти ответы на некоторые свои вопросы. - Любопытно. – Владимир усмехнулся, но скорее из желания скрыть некоторую растерянность – он действительно хотел многое здесь разузнать. Так ли лживы предсказания этой цыганки, если она сразу разглядела его стремления. Он повернулся к собеседнице. – А ты мне расскажешь? - Я? – она засмеялась, и приглушенный смех бархатными волнами разлился по тихой комнате. – Я уже давно никому не гадаю. Да и зачем? В ответ на его вопросительный взгляд она продолжила: - Зачем разменивать свой дар по пустякам, когда есть люди, достаточно способные, чтобы сделать это за определенную плату? - У тебя что, штат работников? – молодой человек открыто улыбнулся, и появившиеся на щеках ямочки сделали его похожим на озорного мальчишку. - Штат? – переспросила цыганка. – Нет, что ты? Так, пара-тройка коллег, прекрасно понимающих в гаданиях и предсказаниях. Именно с одной из них ты сейчас и познакомишься. Поднявшись, Рада легким жестом попросила следовать за собой, изящная дверь красного дерева приоткрылась, впуская их, и перед Корфом предстала маленькая комнатка с низким круглым столиком по середине. Тусклый свет оплавившихся свечей падал на старую потрепанную колоду. Стены будто растворялись во мраке, и потому казалось, что они где-то далеко, за гранью человеческого понимания, в мирах, над которыми не властны ни наш разум, ни приобретенный опыт, но железная воля – только высший абсолют. - Осмотрись, – кивнула головой Рада. - По форме эта комната, как и другие для гаданий и спиритических сеансов, – идеальный квадрат. Всё вымерено до сантиметра. В центре – круглый стол. - Квадратура круга… - задумчиво произнес Владимир. - Тебе известны основы эзотерики! – ему показалось, или цыганка действительно удивилась?.. Неопределенно хмыкнул, поведя плечом: - Мне многое известно. Но я в это не… - Не веришь… - Она сама продолжила недосказанную фразу, снова насторожив своего собеседника. – Что ж, надеюсь, Юлия поможет тебе поверить… В этот самый миг легкая занавеска приоткрылась, и рядом с ними в комнате оказалась хрупкая девушка. Темные волосы в неясном пламени свечей казались чернее ночного неба, а глубокие карие глаза смотрели куда-то вдаль, словно их хозяйка находилась далеко отсюда, и только телесная оболочка удерживала ее в салоне карточных гаданий. - Это тот самый человек, о котором я рассказывала. Обслужи его по высшему разряду! – быстро проговорила Рада и вышла. Они остались одни. Не смотря на высокого мужчину в дорогом костюме, гадалка присела на краешек кресла и жестом указала ему на стул напротив. Она была невысокого роста, с тонкими чертами лица, стройная и утонченная, как маленькая статуэтка балерины, стоящая когда-то на камине в доме Корфов. Владимир и сам не понял, почему при одном взгляде на девушку он вспомнил о доме. По-прежнему не поднимая глаз, Юлия взяла колоду изящной ладошкой и спросила: - Что вы хотите узнать? Ее манера растягивать слова походила на желание плохой актрисы скрыть свой настоящий голос. Или на то, как молодая жеманница пытается завладеть вниманием интересующего ее кавалера. Но ни первое, ни второе не вязалось с этой скромной гадалкой. Поудобнее усевшись в кресле, Корф наклонился над столиком и произнес: - А знаете, Юлечка, я не верю в гадания. Совершенно. Она подняла голову, и невероятно красивые карие глаза распахнулись ему навстречу. Неотрывно глядя на собеседника, девушка прошептала: - Это ваше дело… Потом ровный голос стал тверже, в нем почувствовалась тень упрямства: - А если я смогу доказать вам, что карты говорят правду, вы поверите?.. Потертая колода, перетасованная умелыми руками, отблескивала глянцеватой поверхностью в неровном пламени свечей. Девушка протянула ее Владимиру: - Передерните. Нехотя, сдвинул карты приблизительно посередине, и гадалка улыбнулась: - Вот видите, ничего страшного не произошло. Теперь помешайте своей рукой – ведь речь пойдет о вас… - мелодичный шепот прозвучал немного таинственно в тишине, и Корф, не отрываясь от ее лица, перемешал колоду на прохладном шелке платка. Девушка одобрительно кивнула, собирая карты, и легкая рука выстроила первый расклад. - Вы сейчас расскажете, что со мной случится завтра или пообещаете повышение по службе? – лукаво подмигнул молодой человек, наблюдая из-под ресниц за всей этой процедурой. Его собеседница пожала плечами. - Нет смысла. Открывать будущее стоит человеку, который верит в силу гадания. У меня сейчас другая цель – показать ВАМ, что карты не лгут. - И каким же образом вы намерены это сделать? – не унимался Корф, оценивающе прищурившись. Она не смутилась. А если и так, то умело скрыла свое состояние и уверенно произнесла: - Предлагаю вернуться в прошлое. Если вы услышите о своей жизни, это будет убедительнее, нежели эфемерные дали грядущего. - Как знаете… – Владимир задумался. Было ли в его жизни то, что стоит разворошить, поднимая из праха забытья? Каждый человек хранит тайны, и далеко не всем из них стоит увидеть свет божий – сколько бы лет не пролетело с тех пор над миром. А между тем карты выстроились в пирамиду, и девушка начала открывать их, по одной переворачивая ловкими пальчиками. Причудливые изображения таро, непонятные постороннему глазу, раскрывали перед ней свой тайный смысл, разворачивая хитро сплетенное полотно человеческой судьбы. Так было всегда - с того самого мига, когда она впервые взяла в руки карты, наполненные древней магией, и увидела свою жизнь в ровных линиях кельтского креста. А что же сейчас? - Смотрите, - негромко проговорила гадалка, и Владимир заинтересованно глянул на разложенные по пестрому шелку карты. – Вот вы. Рыцарь мечей. Он улыбнулся: - А почему именно так? Может, мечи мне не интересны. - А разве мы властны над своей судьбой? – вопрос прозвучал скорее риторически. – Вы – рыцарь мечей – темные волосы подчеркивают стальной блеск светлых глаз… Рыцарь Мечей мчится из Настоящего в Будущее, разведывая пути, дороги и тайные тропы…Что вы успели разведать, господин Данилов?.. Посмотрев ему в лицо, она отвела взгляд, маленькая ручка слегка дрожала, когда девушка открыла очередную карту: - Королева чаш… - прошептала тихо-тихо, словно этого нельзя было произносить. – Она неразрывно связана с вами, ваше сердце в ее руках, ваши чувства подвластны ее воле. - Кто она?.. – затаив дыхание, Корф ждал ответа, уже позабыв о том, какой чушью считал подобные вещи. - Вы так смотрите, словно таро сейчас скажут вам ее адрес и номер мобильного телефона! – засмеялась гадалка, и тут же осеклась, когда открылась третья карта в ряду – лежащая между рыцарем и королевой. – Влюбленные… - ее голос прозвучал особенно жалко, глухо, полный какой-то невыносимой боли и обреченности. - Что? Что это значит? – допытывался молодой человек, но она молчала. Казалось, прошла вечность, прежде чем алые губы приоткрылись и выдохнули: - Она - ваша судьба, королева вашего сердца. Вы никого не любили, кроме нее, и не полюбите. Никогда. - Звучит оптимистично… - нахмурился он, отчетливо понимая, о ком говорят карты. – Ничего нового вы мне, конечно, не сказали, но спасибо и… - Подождите! – она схватила его за руку, гораздо крепче, чем он мог представить. Смущенно извинившись, она улыбнулась: - Я ведь еще не все сказала. Вы любите ее, а она… Она любит вас, только вас. - Это невозможно!!! – чуть ли не переходя на крик, Владимир отдернул руку. - Это реальность, господин… Данилов. Эта девушка вас любит, и всегда любила, и вы… - отчего-то помедлила, словно собираясь с силами, - …вы будете вместе… Обязательно… Гадалка еще о чем-то рассказывала, открывая новые и новые карты, он машинально кивал головой, думая только об одном: «Мы с ней будем вместе, будем, обязательно будем… Значит, она … жива?... » Бросил быстрый взгляд на столик: все карты были открыты, все так или иначе говорили о нем: вот смерть близкого человека, вот опасность, подстерегающая на каждом шагу, темные мечи обмана и лжи скрещивали свои клинки, пересекаясь со звоном монет-пентаклей, а в центре был он со своей королевой – влюбленные… Только одна карта рубашкой вверх осталась неоткрытой на шелковом платке. - Это итог гадания, – пояснила девушка. – В этой последней карте – ваша дальнейшая судьба. О чем бы не говорил расклад – о прошлом, настоящем, о работе или любовной интрижке, - последняя карта всегда дает совет на будущее, подсказывая, как поступить более правильно, чтобы лишние ошибки не терзали душу. - Открывайте. – Решительный голос сидящего рядом мужчины заставил ее улыбнуться почти незаметно. Но он понял: маленькая хрупкая гадалка одержала победу над боевым офицером, заставив по-новому взглянуть на многие вещи. Пальцы в тонких кольцах перевернули карту. И отблески свечей легли на старый, как мир, вращающийся круг. - Вот так… - вздохнула девушка. – Колесо фортуны… Значит, судьба еще не видна, даже им… - кивнула головой на колоду. – Теперь всё уже не в вашей власти: что предначертано – то и случится, а вам остается только смириться и ждать своего приговора… - Колесо фортуны… - молодой человек взял карту из ее рук, задумчиво поднес к глазам. – Жизнь непредсказуема: вот ты на вершине, и ты счастлив, а пройдет лишь миг – и ты снова в пучине бед и позора… Как рулетка… - Наверное… - она отстраненно смотрела в сторону. Минута за минутой растворялась в трепетном пламени свечей. Сердце, предательски сбившись с ритма, отстукивало мелкую дробь – гулко и часто, слишком часто. Встрепенувшись, очнувшись от непонятного наваждения, гадалка забрала последнюю карту, и снова полная колода таро была готова к следующему сеансу. - Что вы хотите услышать еще? – слабый голосок, казалось, теперь и звучал как-то по-иному. - Я уже всё услышал, Юлия… - тихо проговорил он. – Спасибо вам. И прощайте. – Легкий кивок головы, и темная челка густой прядью упала на лоб, на черные брови, на янтарно-серебристые в свете свечей глаза… Мужчина вышел, а она еще долго сидела за маленьким круглым столом, уронив голову на руки, и беззвучно рыдала, понимая, что совершила самую большую в своей жизни ошибку. Но судьба решила распорядиться иначе – и так слишком много ошибок натворили люди, прикрываясь благими намерениями, обманчивыми улыбками и скрытыми желаниями. Довольно и этого. Судьба с силой раскрутила свое колесо, свою рулетку, и теперь ждала, где же остановится стрелка. На красном ли – и тогда любовь будет править миром; на черном ли – и коса смерти занесется над чьей-то головой; или на ноле, дальше оставляя в неведенье слабое человеческое племя, томя жаждой ожидания, путая туманом возможностей, снова раскручивая колесо фортуны – новый круг, новый виток... - Погадала? – звонкий голос Рады донесся будто издалека. Девушка подняла голову и кивнула. - Он доволен? - Не знаю… Наверное… - Ты очень талантлива. – Цыганка пошла к столу и присела рядом. – В моем салоне нет гадалки, лучше Юлии. И поэтому я прошу, чтобы ты всегда говорила клиентам правду. - Я ничего не утаила… - Тогда почему ревешь? А ну-ка, посмотри на меня. – Рада приподняла подбородок девушки, заглядывая в глаза, в самые зрачки. Что бы она не увидела в их темной глубине – но это заставило цыганку отшатнуться. - Ладно, приведи себя в порядок и собирайся. Никита отвезет тебя домой. Уже выгнал машину из гаража. - А ты как, Рада? – карие глаза удивленно распахнулись. - Я и сама доберусь. Или здесь заночую. Даст Бог, и компания найдется... – мечтательно прикрыв глаза, она улыбнулась самой обольстительной из своих улыбок, но тут же поднялась. – Собирайся. Вышла, прикрыв за собой дверь, а гадалка юркнула за легкую занавеску. Тут находилась комнатка, гораздо меньше, чем помещение для гаданий. Так – скорее коморка, со стулом в углу и старым трюмо. Устало подойдя к зеркалу, девушка сняла темный парик, и золотистые пряди, освободившись, рассыпались по плечам, маленькие стеклышки контактных линз заняли свое место в крошечном сосуде, и синие глаза, немного слезясь, глянули на нее из зеркала. Виновато вздохнув, та, которую называли гадалкой Юлией, отошла от стены, взяла со стула верхнюю одежду и небольшую сумочку. Дверь скрипнула, открываясь. Девушка быстро выскользнула из коморки, на ходу застегивая простенькое пальто. - Рада, я уже готова. Передай Никите, что я выхо… - она так и не успела договорить, столкнувшись на пороге со своим недавним клиентом… Владимир узнал ее сразу – и позабыл обо всем. В душе взорвалась тысячами сияющих на солнце фонтанных брызг слепящая радость: она жива!!! Он ни за что не спутал бы этот небесно-голубой взгляд, эти локоны, переливающиеся в тусклом свете горящего пламени, словно золотистые колоски пшеницы в час заката, эти губы… Но очнувшись от первого потрясения, Корф поразился: где были его глаза, когда девушка рассказывала о его прошлом? И то была вторая мысль. За ней, умоляя кровоточащее сердце замолчать, смиряя любовь и нежность, подоспела третья: - Что это за маскарад??? – сказал, немного повысив голос, решая, не стоит ли сначала расспросить обо всем, а потом прижать ее к груди, шепча ласковые слова приветствия, заверяя, что никогда не бросит и ото всех защитит. - Я… - замялась девушка, отойдя на шаг назад, - Владимир, я не… В этот момент в соседней комнате послышался смех, и красавица Рада заглянула в приоткрытую дверь. Нахмурилась, увидев молодых людей, застывших друг напротив друга. - Здесь всё хорошо? – недоверчиво спросила, обращаясь к девушке. Та смущенно кивнула. - Все в порядке, Рада, не переживай. Это… мой… брат. Черные глаза цыганки округлились, она недоверчиво посмотрела в упор на Корфа, словно пытаясь рассмотреть в его лице ответы на одной лишь ей ведомые вопросы. Видимо, что-то ей удалось увидеть, потому что взгляд сразу оттаял. Она улыбнулась: - Анна, ты не говорила, что ждешь его в гости… – и, повернувшись к Владимиру, протянула маленькую записную книжечку в кожаном переплете: - Держи. Ты забыл. Еще не до конца пришедший в себя Корф что-то сказал в ответ, и в этот миг Анна, беззвучно выскользнув в дверь, схватила за руку стоящего в коридоре Никиту и прошептала: «Отвези меня домой, Никитушка, умоляю, быстрее!!!» - Анна! – только и успел крикнуть Владимир вслед удаляющемуся автомобилю… - Это неправильно… - раздался негромкий голос. Нехотя обернувшись, Корф встретился взглядом с темноволосой цыганкой, лениво потягивающей тонкую дамскую сигарету у входа в салон гаданий. Он приподнял бровь: - Что именно? - Она твоя сестра. И хозяйка твоего сердца. - Откуда… - Тихо. – Рада подошла к нему вплотную и прикоснулась к губам маленькой ладошкой. – Ее имя высечено в твоей душе. Я знаю. Я вижу это. Именно ЭТО неправильно. Она владеет тобой давно, и ни одна другая женщина не займет ее место. Увы, мы все лишены даже надежды на это. Он опустил глаза: в том, что сказала ему цыганка, не было ни слова неправды. Но Рада заставила его посмотреть на нее и продолжила: - Послушай, я не претендую на твое сердце, и поэтому помни: если тебе… будет нужен кто-то – я всегда здесь… И всегда жду… Сладкие губы с терпким привкусом сигаретного дыма прикоснулись к его губам, рука скользнула по гладко выбритой щеке, и цыганка растаяла в ночном тумане, словно ее и не было. - Мне не понадобится… - устало прошептал Владимир. – А если такое и случится – это будешь не ты, Рада. Тебе я слишком многим обязан… - Владимир Иванович, вы блестяще справляетесь со своими обязанностями… - дым сигары окутывал светловолосого немолодого мужчину в дорогом костюме, лениво растягивающего слова, сидя в высоком кожаном кресле. Его собеседник учтиво склонил голову: - Благодарю. Надеюсь, что в дальнейшем так же не обману ваших ожиданий, Николай Павлович. Разрешите вернуться к их непосредственному исполнению? - Да. И не забудьте… В этот миг тучный мужчина неприятной наружности без стука вошел в кабинет, чуть ли не открывая дверь ногой. - Привет, Николя! Рад видеть! Корф покосился на гостя и хозяина, пытаясь понять, как себя вести: вышвырнуть наглеца в шею или неслышно удалиться. - Павлуша, проходи, дорогой, - Романов встал из-за стола, сделав пару шагов навстречу гостю. За бурным приветствием пошли рукопожатия и объятья. Владимир уже почти покинул кабинет владельца «Полночи», когда до слуха донеслось: - Как тебе новый дом? - Никс, он великолепен! Эти Корфы умели навести лоск… Слепящая ярость пронзила сознание, и, с огромным трудом сдержав нелепое желание задушить этого человека, задушить их обоих, господин Данилов буквально вылетел в коридор. Как он добрался до бара – Владимир не знал. Просто очутился у стойки, и заказанный двойной скотч уже стоял перед ним. Выпил залпом, словно это было жизненной необходимостью. И все его существо кричало о том, что надо бы повторить, но заказ бармену так не посмел вылететь из уст – железная воля приказала собраться и провести ниточки – от факта к факту, от слова к слову, от мысли – к мысли. Если этот человек, несомненно, новый хозяин особняка Корфов, просто купил его, вряд ли первым делом пришел бы поделиться новостью с Романовым. Они давно знакомы – это понятно. И дружны – возможно, общий бизнес. В настоящем. Или же криминальные делишки в прошлом. В прошлом ли? Корфу было известно, что его «шеф» подозревается в транзите наркотиков в Западную Европу, - этим и занят Заморенов со своими интерполовцами. Может быть, дело в этом… Нет, слишком туманное предположение, лишенное каких-либо доказательств. Думай, Поручик, думай… Напряженно, упорно, шаг за шагом проходя ступени логических умозаключений… Этот человек, без стука вломившийся к хозяину казино, - единственная ниточка, связавшая Романова с Иваном Корфом: этот человек друг первого и живет в доме второго. Случайность или связанные между собой факты? Владимир усмехнулся своему отражению в большом зеркале у двери: «Это тебе и предстоит выяснить, Поручик»! Труженица-Полина в обольстительно-классическом костюмчике задумчиво всматривалась в монитор компьютера, когда Владимир Иванович подошел к своему кабинету после закрытия. Девушке было над чем поразмыслить. Шум, доносящийся обычно из игральных залов, уже стих, но пасьянс «Паук» по-прежнему не складывался: глупые электронные карты ложились совсем не так, как хотелось красавице, и заветные ряды мастей норовили в очередной раз устроить ей крутой облом. «Клятые!» - в сердцах прошипела Поленька, и вдруг теплота чужого тела окутала со всех сторон, мужские руки уперлись в подлокотники офисного кресла, и бархатный шепот произнес в самое ушко: «Как работается?..» «Ой, что ж Вы так подкрадываетесь, Владимир Иванович?...» - девушка быстро открыла какой-то текстовый файл и повернулась к шефу, мило улыбаясь: - Вот – набирала отчет – и решила отдохнуть… - скорчила огорченную рожицу. – Так глаза разболелись!!! Корф улыбнулся, удовлетворенно отметив, как участилось дыхание девушки и какие смелые декольте нынче в моде. Положив ладони ей на плечи, немного громче произнес: - Да разве я не понимаю? К концу рабочего дня, а вернее – ночи, у всех… глаза побаливают… - он наклонился, и горячее дыхание обожгло чувствительную кожу нежной шейки. По телу притихшей секретарши прошла легкая дрожь, но она упрямо тряхнула головой и торопливо встала. - Владимир Иванович, я свободна или…еще что-то нужно? Лениво склонив темноволосую голову, он криво усмехнулся: - Приходи завтра вовремя и не занимайся фигней на рабочем месте. Больше особых распоряжений нет. Радостно кивнув, Полина подхватила стильный ридикюль, искоса поглядывая на шефа. Тот просматривал какие-то бумаги, завалявшиеся на столе: может быть, сводки вчерашней смены внешней охраны, а может, ее гороскоп, распечатанный из Интернета?.. Потом, нехотя оторвавшись, бросил: - Ты не в курсе, что за тип сегодня к хозяину приходил? Она призадумалась. - Такой толстый, что ли? – дождавшись утвердительного кивка, хихикнула: - Так это Павлуша! То есть, Павел Максимович Никитенко – они с хозяином давно знакомы, то ли по школе, то ли по универу, не припомню на сто процентов. И вроде дружили всё это время. Так я… пошла? Владимир молча кивнул, вновь углубившись в чтение. - Шеф, пошла я… уже… - Иди, иди, - он улыбнулся, когда дверь за секретаршей закрылась. Подчинить женское тело так просто, пленить женское сердце немного сложнее, хотя тут всё зависит от его хозяйки. А вот женская душа – неприступная крепость… И что делать с собственным сердцем, если ты не имеешь права не то что покорять эту крепость, а даже смотреть в ее сторону? Утро льдинками первого снега ворвалось в приоткрытое окно автомобиля, освежая уставшего, измотанного мужчину. Ему нужно было отдохнуть: Корф прекрасно понимал это. Но времени катастрофически не хватало – дни проходили в попытках разобраться с деталями дела, вечера и ночи – на работе, и несколько часов сна едва ли давали необходимую дозу бодрости. Да и сон в последнее время не шел – лишь только глаза закрывались, он видел Анну. Девушка склонялась над круглым столом, и тонкие пальчики приоткрывали гадальные карты таро – медленно, постепенно, вкладывая в каждое движение очарование и томность. Ее глаза кокетливо улыбались из-под ресниц, а желанные губы шептали: «Вы не верите в силу карт? Я вам докажу…» И так изо дня в день. Корф со злостью ударил ладонями по рулю: так и не удалось выпытать у Рады, где же живет его сестра. Цыганка только сдвинула плечами: «Если Анна не желает говорить тебе – я помочь не вольна». И она была права, но что же ЕМУ оставалось делать? - Если я верно вас понял, речь идет о Павле Никитенко, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, приехавшего из столицы Сибири славного города… - Совершенно верно. – Коротко кивнул Корф, бросив беглый взгляд на предоставленное фото. – Этот человек приходил к Романову в казино, и они говорили о моем… о доме моего отца. Парень почесал затылок и, недоуменно взглянув на собеседника, пожал плечами. - То есть, Владимир Иванович, вы полагаете, что господина Корфа убили ради того, чтобы ваш особняк достался Никитенко? Простите, но так и хочется процитировать классика советского кинематографа: не верю. Владимир поднял глаза, чувствуя крайнее раздражение от сложившейся ситуации. На него подобные доводы тоже не произвели бы впечатления, но других-то не было. - Ладно, Митька, давай-ка мне флешку, и свободен: разноси дальше свою пиццу. - Ну вот… - молодой человек притворно грустно вздохнул. – Вам бы все шутить. А я, между прочим, жизнью рискую, передавая вам информацию об интересующем человеке. Поправив кепку с ободряющей надписью «Bon Appetite», сотрудник Интерпола Дмитрий Васильев, по совместительству племянник нынешнего начальника Поручика – полковника Заморенова, быстро открыл дверь и скрылся в темноте подъезда. Переданное им досье внушало уважение: Владимир не без удовлетворения отметил, что его подозрения во многом оправдались. Никитенко действительно был не просто другом Романова. Их связывали узы, гораздо более тесные. Отпив глоток свежего кофе без сахара, Корф усмехнулся плоскому компьютерному монитору. Кто мог хотя бы на миг подумать, что холеный питерский бизнесмен, владелец сети ресторанов и казино “Midnight”, здоровающийся за руку с губернатором, обедающий с мэром, ужинающий с его женой, и этот сибирский медведь, тучный и неуклюжий, живущий в особняке Корфов, - на самом деле… родные братья?... Ну, положа руку на сердце, только наполовину – одна мать, разные отцы… Но всё же… Не удивительно, что эти два на первый взгляд таких непохожих человека на самом деле имеют много общего: разрез глаз, их приглушенный зеленоватый блеск, леность в походке, манеру смотреть исподлобья. Странно другое: как они смогли найти общий язык, с юных лет зная, кем друг другу приходятся? Не то что он и Анна… Аня… она снова вошла в его жизнь – так же стремительно и нежданно, как и в детстве. В миг, когда Владимир открыл дверь маленькой комнаты для гаданий и увидел ее чистый синий взгляд, в последнюю очередь он думал о том, что перед ним сестра. Она была его королевой. Вернее, прекрасной принцессой, вдруг очнувшейся от смертельного сна. А ведь он почти поверил гаданию – каждое слово юной пророчицы попадало в цель, убеждая Корфа всё больше и больше в существование сил, могущество которых стоит даже над бессмертным человеческим духом. Но маленькая плутовка, прекрасно узнав старшего брата, говорила лишь то, что он хотел услышать. Разве что, кроме одного. Снова перед мысленным взором возникли три первые карты расклада: он – рыцарь мечей, его светлая королева и вечная любовь между ними. «Вы будете с ней вместе… Обязательно…» - прошептали ее губы, а в глазах блеснули непрошенные слезинки. Что это было? О чем она грустила в то мгновение? Он спросит ее, как только найдет, а найти ее должен. В машине, убившей их родителей, Анна тоже была – сомнений не возникало. Каким образом она избежала смерти, ему пока что не было известно. Но это значит, что ей угрожает опасность. Пока Анна успешно избегала ее – даже нашла работу в салоне Рады, правда пришлось потрудиться над внешностью… Не пряча улыбки, он вспомнил, насколько отличается гадалка Юлия от его Анечки – как ночь от светлого радостного дня. Даже его наметанный глаз не уловил сходства. «Какая ж ты мастерица, малышка моя…» - прошептал он, и вдруг с ужасом подумал: что же он будет делать, когда она окажется рядом? Как будет смирять бушующий огонь страсти, как будет убивать в себе нежность, как скроет всё то, что чувствует к девушке и о чем не смеет сказать?! «Ты сможешь, Поручик, ты же Корф!» - он всегда повторял эти слова, если становилось особенно трудно. И сейчас повторил… Вздохнул. Решительно поднялся. Пора собираться на работу. *** Анне не спалось уже несколько дней. Тревожные сновидения, как быстрые ночные птицы, кружили в мыслях, а потом на смену им приходило то состояние полусна, полубодрствования, полузабытья, которое вместо заслуженного отдыха дарит лишь тяжесть, мрак и головную боль. Произошедшее с ней было ужасно: она повстречала свой ночной кошмар – Владимира Корфа… Произошедшее с ней было прекрасно – она повстречала свою мечту, своего принца, свою любовь – Владимира Корфа!!! Эти противоречивые чувства, как и много лет назад, раздирали изнутри, не давая покоя и днем, когда в лучах холодного ноябрьского солнца должны были растаять все тревоги и печали. Столько лет прошло… Девять? Десять? Больше?... Чуть больше десяти… Он уходил тогда, в неизвестность, в темноту за окном, уходил с сердцем, полным ненависти к ней, а она его все равно любила… Первая любовь, горькая, как полынь, отравленная, как яблоко из сказки, своей неразделенностью – вот кем был для нее этот человек. Смотря ему вслед, Анна даже плакать не могла – не то что произнести хоть слово. Он упрекал ее – впрочем, как обычно, - говорил: ему не нужна такая сестра… Она силилась крикнуть: «Но я не сестра тебе!!!», а с дрожащих губ слетал только шепот… Как шелест листвы… Как песня ветра… Как рокот волн в полнолуние… Только шепот: «Не сестра… Не могу без тебя… Люблю…» Ей было всего тринадцать – и Анна надеялась, что горечь первой любви растворится, пройдет с возрастом, как боязнь темноты и грозы… Она действительно перестала всего бояться. А вот чувство осталось. Когда ей исполнилось восемнадцать, девушка собрала вещи и отправилась к нему, чтобы найти, обнять и остаться на всю жизнь вместе. А если прогонит – пойти и умереть. Как Джульетта из-за своего возлюбленного… Ту торжественную попытку отыскать любовь пресекла властная мать, больно схватившая за локоть и закрывшая на ключ на неделю. «Куда собралась, Джульетта хренова?!» - кричала Марфа в истерике из-за двери. Анна понимала: она просто очень сильно испугалась за дочь, и отец тоже – он подходил к двери постоянно, ласково упрекал жену, шептал «Марфуша, успокойся…» и пытался разузнать у Анны, куда же она направлялась. После того неудачного побега Анна распрощалась с детством и мечтой. Но имя гадалка Юлия получила от Джульетты – по-прежнему самой любимой и самой понятной Анне героини… Когда, войдя в маленькую комнатку, она увидела возле Рады своего сводного брата, сердце застучало так часто, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Нечеловеческим усилием она заставила себя успокоиться и разложила карты для сеанса. Они легли в четкий рисунок, простой и однозначный, открывая каждую грань этого человека, прикасаясь своим мистическим смыслом к его духовной и мирской жизни, к его земным и небесным благам, эмоциям, чувствам… Анна нервно сдавила виски тонкими пальцами, переживая невыносимую вспышку ревности. Снова эта боль… Королева чаш рядом с ним – та, кого он безумно любит, та, которая так же безумно любит его, и вечность для этого чувства… Другая… Соперница, с которой Анне не тягаться… Потому что соперница счастлива – ей принадлежит ЕГО сердце… «Владимир…» - Анне осталось только тихо произносить его имя и ждать, когда же это закончится, и кто умрет быстрее – она или ее любовь? Горько вздохнув, девушка подошла к окну и взглянула на серую безрадостную картину. Ноябрь – пора туманов, холодных дождей и первого инея, ажурной кромкой покрывающего ветви и провода. Жизнь покидает этот мир, оставляя опустошенность и черноту. Пушистый снег еще не лежит сугробами, прочный лед на реке еще не пришел на смену опасной и коварной тонкой корке, обманувшись которой, так легко уйти под воду. Но Анна любила ноябрь очень-очень сильно – в этот месяц в доме Корфов праздновали день рождения Владимира… - Да хватит же!!! – в сердцах крикнула девушка, и вдруг заметила на тротуаре темную фигуру. Человек на первый взгляд мирно прохаживался по противоположной стороне улицы, но вся его поза выдавала нетерпение и раздражение. Он прикурил, сделал затяжку, разворачиваясь лицом к дому – и Анна в ужасе отпрянула от окна. Она узнала его лицо – этот человек приезжал к ним накануне катастрофы. Что-то ремонтировал – тогда Анна не особо вникала. Он взглянул на нее хмуро и зловеще, так, что мороз пробежал по коже. Девушка очень испугалась и рассказала отцу о своих волнениях. Но Иван Иванович беспечно отмахнулся: «Ты ему просто понравилась, Анечка, ты же такая красавица…» А сейчас… То, что этот человек снова появился возле нее, именно здесь, перед ЕЕ окнами, - это не просто так! Анна схватила трубку и дрожащими пальцами набрала номер. - Никита, пожалуйста, заедь за мной… - она старалась справиться с волнением в голосе, чтобы бывший шофер Корфов, ныне телохранитель Рады Ясинской, не догадался о ее тревогах. - Конечно, Анна Ивановна. – Раздался уверенный ответ на другом конце. Хворостов прибыл очень скоро: не прошло и двадцати минут, как новенькая вольво припарковалась у парадного, подав привычный двойной сигнал. Анна выпорхнула из подъезда, не смотря по сторонам, села в автомобиль. Уже зажигались первые фонари на набережной, нечастые пешеходы торопились домой, к уюту семейного очага, пытаясь укрыться от холодного осеннего вечера. - Куда едем, Анна? – Никита, неотрывно глядя на девушку, нажал на газ. Она долго не отвечала, будто бы взвешивая аргументы – да или нет? Стоит или лучше не надо? Видимо, в какое-то мгновение решение было принято: вздрогнув всем телом, еще сильнее укутавшись в простенькое дешевое пальто, Анна тихо сказала: - В казино «Midnight» на Просвещения… Мерцание огней в хрустальных люстрах приглушал блеск бриллиантов. Публика, упиваясь роскошью и шампанским, наблюдала за торопливым бегом волчка на рулетке, и каждый пытался предугадать, выигрыш или поражение принесет ему сейчас судьба. Николай Павлович Романов, под руку с блистательной супругой, вел светскую беседу с чиновником из Министерства Юстиции, прибывшим в Петербург по государственным делам и коротавшим вечера в уютном казино. На фоне этого порочного богатства скромное пальтишко молоденькой хрупкой блондинки, вошедшей в зал, казалось чуждым и неуместным. Анна робко прошла между рядами столов, покрытых зеленым сукном, то и дело оборачиваясь назад – Никите едва удалось справиться с рослым охранником у входа, а она заплатила швейцару последние деньги. Если Владимира здесь нет, если она ошиблась, что-то напутала или сегодня попросту не его смена – Анна пропала! Прямо перед ней среди пестрой толпы стоял светловолосый человек – вся его осанка важно заявляла, что он здесь хозяин. Мужчина смотрел в сторону, но вот его голова начала медленно поворачиваться. Да, Анна знала его! Он приходил однажды, и то были неприятные воспоминания. Его недобрая, неискренняя улыбка скользнула по стенам, по гостям и клиентам, почти добралась до ее лица, когда сильные руки буквально оттянули девушку от того места, где она стояла, в полумрак какого-то бокового коридора. Не в силах пошевелиться, она сначала испугалась, но от мужчины, схватившего ее, веяло чем-то необъяснимо родным, так что страх прошел сам собой. Подняв глаза, она встретилась с ЕГО стальным взглядом. Владимир чуть не задохнулся от ужаса, когда увидел стоящую напротив Романова Анну. С силой потянув ее за руку, он практически впечатал хрупкое тело в стену, прижавшись к нему так сильно, что все демоны ада не смогли бы сейчас отобрать ее. Опасения оказались напрасны: Николай, по всей видимости, не заметил неожиданной гостьи, и Корф отступил на шаг, всматриваясь в побледневшее личико. - Ты с ума сошла! Какого черта ты сюда заявилась?! - Не кричи… - тихо всхлипнула девушка и подняла на него свои прекрасные глаза. - Прости… Прости меня, Аня.. – забывая обо всем на свете, он погладил ладонью ее холодные волосы, собранные в тугой хвост. – Скажи, как ты здесь? - Меня Никита привез… Послушай, мне кажется, что за моей квартирой следят… - Анна вздрогнула и снова посмотрела на него – поверит или нет?... Во взгляде Владимира не было ничего, кроме решимости и стали. Как же просто читать судьбу по картам, и как сложно – по глазам. Особенно, если речь идет о таком сильном и таинственном человеке, как Владимир Корф. - Ты уверена или показалось? Впрочем, неважно. Домой ты не вернешься! – слова, прозвучавшие, как приказ, необъяснимым образом согрели и успокоили. Она согласно кивнула, слушая дальше. - Пусть Никита немедленно отвезет тебя ко мне. - К тебе?.. – неверяще переспросив, Анна тряхнула головой. – Но… - Никаких но! Запоминай адрес. Я живу… - Подожди! – девушка неловко улыбнулась, - прости, что перебила. Просто Никита уже уехал – я велела… Корф нахмурился. - Раз так – сам тебя отвезу. Минутку… Шубин! – окликнул он сотрудника службы охраны, стоящего у покерного стола. – Подойди. Молодой человек, улыбнувшись, окинул взглядом маленькую красавицу, которую обнимал за плечи шеф, и поинтересовался: - Чем могу помочь? - Я вернусь ровно через полчаса. Если за это время ЗДЕСЬ что-то произойдет, а ты еще будешь жив, – я лично тебя четвертую. Если о моей отлучке узнает хозяин – посажу на кол. Вопросы есть? - Никак нет! – охранник вытянулся по струнке, пряча улыбку: он уже научился ценить и высокий профессионализм шефа, и его специфическое чувство юмора. И терять такого классного начальника совершенно не хотелось. Владимир и Анна покинули здание «Midnight» и вышли в морозную ночь. Он приобнял девушку еще сильнее: - Не замерзла? Твое пальтишко немного не по сезону. - Н-нет, совсем нет, - ее голос прозвучал несколько неуверенно – такое обращение совсем не вязалось с той жгучей ненавистью сводного брата, которую она помнила все эти годы. Хотя… Десять лет – немалый срок. И Владимир мог вполне измениться, уничтожить в душе злобу, справиться с неприязнью и ревностью к новой семье своего отца… В салоне автомобиля было тепло, и мягкое кожаное сидение словно обняло уставшую измотанную девушку. Машина поехала, а она, откинувшись на спинку, прикрыла глаза. Ее молчаливый спутник угрюмо смотрел на дорогу. Что ж… Так даже лучше – просто молча ехать рядом с ним, находиться рядом с ним, прислушиваться к его дыханию, наблюдать из-под ресниц, притворяясь спящей, - разве это не исполнение мечты? Незаметно дорога закончилась, и тихо заворчав, машина остановилась. Жаль расставаться со сказкой – подумалось Анне, и она по-прежнему сидела, укутавшись в тепло кресла. Корф вышел и открыл ей дверцу. Пора вставать… Вздохнув, девушка уже почти решилась вылезти в морозную полночь, когда сильные руки бережно достали ее из машины и подняли над землей. - Что ты делаешь? – вскрикнула Анна, и тут же Владимир поставил ее на ноги. - Я думал, ты заснула… - тихо проговорил он. Неужели, смутился? Всё же время меняет людей! И любовь… меняет… Вот даже ОН стал совершенно другим. В квартире, комфортной и богатой, было всё, к чему она привыкла с детства, всё, в чем отказывала последние несколько месяцев. - Сиди здесь, никуда не выходи и сделай так, чтобы я не переживал, задумываясь на службе, не сбежала ли ты... – голос мужчины, помогающего ей снять пальто, был назидательно-строг. - Я буду тут! – утвердительно кивнула Анна и даже не успела сказать ему «пока» - так быстро Владимир покинул квартиру. Она побрела на кухню – там нашлось и что перекусить, и холодный кофе, и горьким привкусом – ревность к той, неизвестной, снова сдавившая сердце жестким ржавым обручем. Потом приняла ванну… Какое же это счастье! В съемной квартире горячей воды не было уже несколько недель, а здесь всё как надо! И диван совсем как дома – мягкий, уютный… Свернувшись на нем калачиком, девушка стала ждать утра – ведь сон все равно забыл о ее существовании! Впрочем, она ошиблась: именно сегодня Морфей вспомнил о ней, и полил на золотистые локоны маковую росу сладких легких сновидений… Хозяин квартиры приехал под утро и, вздохнув, отнес свою сонную красавицу в спальню. Закутанная в теплый плед Анна пробормотала его имя и притихла. Бедная… Как же ей было страшно – раз решилась найти его, как одиноко! Отчаянно отбрасывая совершенно дикое желание лечь рядом с ней, Владимир отправился в гостиную поработать. Что ему известно? Брат Романова живет в их доме. По официальным данным, он просто купил особняк с аукциона, заплатив кругленькую сумму. Владимир быстро пробежался глазами по отчетам о состоянии дел Никитенко – не фонтан. С таким бизнесом крупные инвестиции и дорогая недвижимость явно не по карману. Наверняка, братец подкинул наличных… Но это же не противозаконно. Что настораживает? Раньше Корфу казалось, здесь нет ничего странного, но теперь… каким-то шестым, седьмым чувством он понимал: что-то не так!!! - Владимир, ты уже приехал? – звонкий голосок, немного хриплый со сна, отвлек его от монитора ноутбука. Рассеянно кивнул: - Пару часов назад. А ты почему не спишь? - Услышала твой голос… - она опустила глаза, а Корф выругался про себя: вечно ворчит вслух свои догадки, совсем забыл о сестре! Безответственный мальчишка, хоть уже тридцатник не за горами! Девушка подошла, кутаясь в его длинный халат, как в плащ-палатку, и присела рядом. Молча. Он отвлекся от работы и попытался заглянуть в ее глаза – в утреннем неясном свете они казались прозрачными, и редкие солнечные лучики тонули в их волшебном блеске. - Аня, скажи, как так вышло, что наш дом ушел с молотка? – его вопрос, показавшийся слишком грубым, слишком приземленным, разрушил очарование этого момента. Девушка словно очнулась от мечтаний. - Дом? А кому он мог перейти? Да и фирма тоже… – передернула плечами. – Мы же все погибли… - вдруг, пугливо взглянув на сводного брата, быстро заговорила. – Когда ты ушел – папа очень злился, ругал тебя… всячески, говорил, что не простит… Потом у него прихватило сердце… Еле спасли, кардиолог из Мюнхена, самый лучший в Европе, прилетел в последний момент! После выздоровления папа долго не хотел возвращаться к этой теме, а потом… В общем, он переписал дом на меня… - девушка виновато опустила глаза. Глупенькая – подумалось Владимиру – ведет себя так, словно обокрала меня, и стыдится. Но она-то ни при чем! Хотя теперь стало многое понятно: бросив семью, Владимир стал никем, и одно имя Корфов, которое так успешно славили его боевые заслуги, оставалось тонкой ниточкой, связывающей его с родными. Не потому ли даже всезнающим компетентным органам понадобилось долгих полгода, чтобы разыскать его, сообщить о гибели отца и попросить о помощи!? - Аня, - он поднялся, серьезно взглянув на девушку, - можешь еще поспать. Если не хочешь – позавтракай. Еда на кухне. Я в душ, и подремлю. – Взял ее за подбородок. – Ладно? - Угу! – согласно кивнув ему, девушка улыбнулась. – Вот теперь я знаю: у меня есть самый-самый настоящий брат! Он тоже улыбнулся в ответ. И ушел в ванную. Хотя душа рвалась на части, а сердце истекало кровью от этих нескольких слов!!! - Володя, я гляну, кто там!!! – Анна юркнула в прихожую и, привстав на цыпочки, посмотрела в глазок. – Ой, ты заказывал пиццу? Корф поднял глаза, оторвавшись от какой-то важной бумаги: - Пиццу – нет. Это другое. Аня, иди в кухню и тихонько сиди там, договорились? Девушка притихла, не совсем понимая, что за игру ведет Владимир, но быстренько спряталась, уселась за стол с чашкой кофе и прислушалась. Вот он подходит к двери… Его шаги ровные и уверенные… Щелкнув легонько, открывается замок, молодой задорный голос спрашивает: «Вы заказывали с курицей или морепродуктами?», и вместе со стуком закрывающейся двери раздается звук чужих шагов. И снова говорит разносчик пиццы: «Вот то, что вы просили!» «Спасибо, Дим…» - это уже Владимир – его чарующий глубокий баритон завораживает, заставляет, забыв саму себя, идти на его звуки, как на мелодию волшебной флейты, - вперед, все дальше и дальше, отбросив все сомнения, - только за ним… Анна, стряхнув это наваждение, слушала дальше. «Владимир Иванович, там в папке некоторые документы о зарубежных партнерах Романова – отчеты слежек, фото, досье… Дядя полагает, что именно с ними он проворачивает дела по транзиту наркотиков. И еще: есть данные, что в ближайшие пару недель в Бухаресте ожидается новая крупная партия героина. Отсюда. Потом она частично осядет в Румынии и Венгрии, а частично уйдет дальше на запад – скорее всего в Германию, Австрию, возможно, Францию». Корф, помолчав немного, заметил: «Действительно крупная партия… Романов?» «Весьма вероятно – только вот с доказательствами, увы, полный ноль». «Искать?» «Хотелось бы…» Владимир хмыкнул: «И почему у меня такое чувство, что я не убийц отца отслеживаю, а попросту тружусь на родимый Интерпол?» «А вот эт вы напрасно, товарищ майор! Если удастся доказать вину Романова по наркотикам, наверняка появятся доказательства его причастности к делу Корфов, и тогда мы сможем подвести гада под трибунал! Ну… Осудить, я имел ввиду…» «Ладно. С вами всё ясно, - голос Владимира прозвучал решительно и резко. – Я найду необходимый улики, даже если их не существует в природе, и свяжусь с твоим шефом. Ждите». Дверь снова открылась, а потом замок щелкнул – и всё затихло. Анна все еще не решалась выходить из кухни, когда высокая фигура сводного брата появилась в дверном проеме: - И что ты об этом думаешь? Девушка подняла на него испуганные глаза: - Ты расследуешь… убийство родителей??? Он только сдвинул плечами: - Такая у меня работа… Попросили – я помогаю… Хотя, - его теплый взгляд снова зловеще блеснул из-под черных ресниц, - я и сам нашел бы того, кто это сделал! Без лишних просьб!!! Владимир присел, неотрывно глядя в сумрак за окном, - такой близкий, и в то же время чрезвычайно далекий. Анне захотелось вдруг, невзирая ни на что, прижаться к нему, положить голову на плечо и ни о чем не думать. Но нельзя – тогда будет всё сложнее, гораздо сложнее. Пусть всё остается, как сейчас: он, сильный и смелый, бесстрашный офицер, она – его сестра… Только сестра… - Аня… - тихий родной голос прервал его горькие размышления. – Ты можешь рассказать мне о том дне? - Каком именно? – девушка сначала не поняла, потом мрачная тень промелькнула на дне прозрачно-голубых глаз. – Когда родители… - Да. Я знаю, что это тяжело, но ты пойми, - Владимир взял ее руки в свои, легонько сжал, запрещая себе даже думать о большем. – Пойми: я должен знать всё. - Конечно… - Анна вздохнула, возвращаясь в памяти туда, где навсегда умерла маленькая беззаботная красавица, избалованная родительской любовью и лаской… *** - Мы уже почти выехали за черту города, были у моста, когда я снова начала хныкать: «Папа, я не хочу туда!!» Мама строго сказала, что это важно, и что там меня уже ждет мой будущий… молодой человек, за которого она меня хочет выдать замуж. И мы просто обязаны там быть! - Марфа хотела тебя выдать замуж? – Владимир действительно удивился: на улице двадцать первый век, а родители берутся решать, с кем дочь должна связать судьбу! – Зачем же? Анна вздохнула: - Он то ли сын, то ли племянник одного крупного бизнесмена… Папа не хотел иметь с ним общих дел, но маме постоянно казалось, что это сотрудничество станет очень прибыльным. И она решила нас породнить… Потому-то и зачастила к Раде в салон – хотела узнать, что ждет в будущем, выгодным ли будет этот брак… - А ты что же? Замуж не хотела? Ее звонкий смех заполнил квартиру, как наполняет комнату свежестью случайно ворвавшийся в открытое окно летний ветер: - Как я могла хотеть за НЕГО замуж? Ведь… - Анна резко замолчала, став неожиданно грустной и серьезной. Почему? Владимир не стал задавать вопросов – уж слишком боялся услышать ответ… Они сидели молча, а на улице кружились в морозном вихре пушистые снежинки. Подкрадывалась зима, и ее холодное дыхание замерзало причудливыми узорами на стеклах. Вдруг Анна глубоко вздохнула и продолжила: - Мне очень не хотелось, но мама таскала меня с собой в этот салон. Так я познакомилась с Радой Ясинской. И научилась гадать. По-настоящему! – глянув на мужчину, она улыбнулась. – Ты по-прежнему не веришь… - А разве ты всё свое «гадание» увидела на картах? – он прищурился, подмигнув собеседнице. - Да!!! – искренность в ее голосе, то, как загорелись лучистые глаза, как в них промелькнуло упрямое желание доказать свою правоту, вызвали в сердце Владимиру безумный порыв нежности. Он уже почти потянулся обнять свою девочку, когда она, отвернувшись, стала рассказывать дальше. - Так вот… Мы выехали из города, мама с кем-то говорила по телефону, а я наклонилась к папе и прошептала на ухо: «Папочка, пожалуйста, можно я вернусь домой???» - Анна вздохнула тяжело и горько, - Наверное, мой голос оказался таким несчастным, что папа тут же приказал водителю остановиться. Мама не сразу и поняла, а потом пыталась меня удержать, отобрала сумочку, но я выскочила из машины и отошла в сторону. Не знаю, о чем они с отцом говорили, но дверца закрылась, и они поехали дальше. Без меня… А через пару мгновений, когда проезжали через мост… - закрыв лицо руками, Анна беззвучно заплакала, худенькие плечики вздрагивали, и горячие слезы капали на ровную поверхность стола, как роса, весенним утром сверкающая на листьях, - целебная, живительная, такая первозданная в своей студеной ночной чистоте. Корф опустился на колени у ее стула, обнял хрупкую девушку, притянул к себе: - Не надо, не плачь… Слышишь, не плачь, Анечка… - но девушка разрыдалась горше прежнего, уткнувшись в его плечо, всхлипывая, хватаясь за него, как за последнюю надежду, последнюю опору в зыбком тумане отчаянья. Владимир не сдержался, поцеловал ее в висок, прошелся легкими поцелуями вдоль нежной щечки, невесомо прикоснулся к вздрагивающим губкам. Она судорожно вздохнула, подняла взгляд, блестящий от слез, посмотрела в его глаза – и он пропал. Навсегда… - Прости, Анна, но мне пора на работу. В казино. Я буду утром... – он почти оттолкнул девушку от себя, и она с трудом сдержала новый поток рыданий, теперь уже от его холодности, от того, что ей никогда не стать той самой королевой чаш… *** Владимир влетел в свой кабинет, чуть ли не опрокинув стоящий у двери стул, с которого Полина пыталась дотянуться до папки на верхней полке. Окинув взглядом стройные ножки секретарши, Корф прикрыл дверь. Заговорщически прищелкнул замок, и девушка взвизгнула, когда сильные руки подхватили ее и сняли со стула. - Владимир Иванович, добрый вечер! А что вы… Мужчина не дал ей договорить, смахнув со стола все, что там было, и усадив девушку перед собой. Его быстрые пальцы умело расстегнули пуговицы пиджачка, руки бесстыдно задрали коротенькую юбку, и Полина тихонько застонала от прикосновения горячих ладоней к обнаженному телу… Но Владимир видел перед собой только Анну – ее синие глаза сияли и манили блеском слезинок, приоткрытый ротик шептал что-то, совсем как тогда, когда он уходил из дома, золотистые волосы разметались по плечам, струились между пальцев, падали на лицо, шелковистые и влажные от недавних слез… «Прости меня, Анна…» - прошептал мужчина, без труда покоряя ту, которая никогда не была ему нужна. Но к счастью или нет, в пылу страсти Полина не услышала его надрывного шепота. Владимир выбросил сигарету прямо под ноги. Это была четвертая. Нервы ни к черту… Он уже давно не пытался успокаивать себя курением, но в этот раз… Корф уже минут двадцать стоял у подъезда, не решаясь зайти, курил и проклинал себя за опрометчивый необдуманный поступок. Зачем, спрашивается, ему понадобилась Полина? Так уж ли нужен был кто-нибудь, чтобы притупить эту невыносимую, саднящую сердечную боль? Ведь легче не стало, просто добавилось чувство вины. Он изменил Анне – своей единственной, любимой, бесконечно родной и желанной… По сути, изменой-то это назвать не смог бы никто – как можно предать девушку, которая никогда не была и никогда не будет твоей? Но вина каменной глыбой тяготила душу. Он взглянул на окна своей квартиры. Сквозь плотно закрытые жалюзи тонкой полоской пробивался свет: Аня не спала. Сидела на кухне и ждала его возвращения – как всегда с того самого дня, когда он привез ее в свой дом, - словно заботливая младшая сестренка. Как же он скучал по ней эти годы! Вот и сейчас, несмотря ни на что, жизнь отдать готов за один ее взгляд… Вздохнув, Поручик зашел в подъезд и нажал кнопку вызова лифта… Анна, приветливо улыбаясь, вышла навстречу: - Почему такой хмурый? - Романов загрузил работой… - нехотя протянул Владимир и отвел взгляд. Он никогда так раньше не делал, и девушка настороженно присмотрелась к его усталому лицу, пытаясь во всем разобраться. Но он был словно за непроницаемым щитом – и разглядеть, понять, разгадать этого мужчину не представлялось никакой возможности. - Романов… Это тот, от кого ты меня закрыл? – она еще помнила, как отчаянно схватил ее Владимир, пряча от глаз человека, которого, как оказалось, он подозревал в убийстве родных. Она помнила близость и жар его тела, запах его парфюма и сигаретного дыма. Она помнила ощущение счастья от его присутствия, заполонившее ее, как только поняла, кто именно стоит рядом. На утвердительный кивок сводного брата Анна ответила невеселым взглядом: - За его сына мама и пыталась меня отдать… - За Алекса Романова? – Владимир с трудом поверил в услышанное. – Отец был согласен? - Не совсем. Романов старший пытался наладить с ним дела, а папа не хотел. Я же говорила… - Я это помню. Но почему Марфа не отступилась? - Разве папа был ей указом? Да еще в таком деле?.. – уныло снизала плечами девушка. - В КАКОМ деле? - не выдержал Корф, но Анна только вздохнула: - Мама считала, что только она может решать мою дальнейшую судьбу. И выгодный брак… Говорить больше не хотелось. Слова, так и не сказанные, застыли в воздухе, упоительно пахнущем шоколадом, когда маленькая фигурка исчезла за дверью спальни. Отбросив до вечера ненужные мысли, Владимир решил отдохнуть: впервые за долгое время события, связанные с гибелью отца, выстроились в более или менее четкую картину. Итак, Романов хочет договориться с Иваном Корфом о сделке. Или о совместном бизнесе, что вряд ли. Скорее всего, речь шла о чем-то противозаконном – тех же наркотиках или отмывании грязных денег от их реализации – на что отец никогда бы не согласился. Получив отказ, Романов выходит на Марфу, уверяет ее в перспективности предприятия и обещает устроить совместное будущее для их детей… Марфа клюнула на это сразу – но решила проверить с помощью гадалки… На последнем сеансе Анна не была – а там Марфа могла услышать что угодно, вплоть до предостережения не иметь ничего общего с Романовым, и отказала… Нет! Стоп! Они же ехали знакомить Анну с Алексом – значит, неверно. Почему же Романов решил убрать Корфов? Почему? Думай, Поручик, думай!... Сон накрыл волной, мягкой и теплой, с солоноватым морским привкусом Аниных слез. И в этом сне Владимир обнимал девушку, прижимал к сердцу и целовал, вовсе не думая над тем, что она его сестра. А потом неожиданно в окна постучался зимний вечер: постучался мокрым снегопадом, ветками кленов, ветреным порывом, которому вторил рокот волн из его волшебного нереального сна. Как будто из другой реальности, до сознания Корфа донесся нежный голос: - Володя, просыпайся, тебе уже пора вставать… Он снова уехал – в зимний промозглый вечер – в это свое дурацкое казино! Анна налила кофе покрепче и присела на краешек кровати, открыла журнал, мимолетно просмотрела яркие картинки и отбросила в сторону. Ничего ей не надо – лишь бы знать, что с ним всё хорошо, что никакая опасность не угрожает, что утром, живой и невредимый, он вернется и открыто улыбнется в ответ на ее приветствие. Тогда можно будет и поспать. А пока что – бесконечные часы ожидания скрашивали мечты. Сильнее завернувшись в пушистую шаль, Анна откинулась на подушки: как бы все произошло, не случись с родителями такое несчастье? Наверняка, Владимир и не вернулся бы в родной город. Столько лет он служил родине – беззаветно дарил свою жизнь, снова и снова ставя на кон, выигрывая – у судьбы, у войны, у смерти. В то время, пока она спокойно училась, ела с подругами мороженое в кафешке возле школы, пела караоке и писала грустные стихи о первой несчастной любви, он мог погибнуть сотни раз! А она даже не узнала бы… Солнечная девочка… Тепличная роза, дрожащая даже на слабом летнем ветерке, шипы которой содрал предусмотрительный садовник, чтобы хозяева не поранились… Вот кем она была всё это время – и только после той ужасной минуты, когда автокатастрофа забрала жизни родителей, а вместе с ними – и ее, Анна Корф начала жить по-настоящему. Как бы ни цинично это звучало – в тот миг в маленькой девочке проснулась неведомая доселе сила, желания, стремления. Память снова вернула ее в ту ночь, и отблески пламени растворились в темной речной воде, но грохот взрыва еще долго стоял в ушах, не давая мыслям собраться. Однако, время шло. Взяв себя в руки, девушка побрела вдоль дороги – подальше от случившегося кошмара. Первой здравой мыслью было обратиться в милицию, рассказать обо всем, помочь в расследовании. А потом… Трудно сказать, что именно предостерегло от опрометчивого поступка. Скорее всего, сработал старый как мир инстинкт самосохранения. И она не вернулась домой – ведь убийца мог так же покончить и с ней. Страх… Он гнал Анну все дальше и дальше от прежней жизни. Но без документов, без денег, брошенная и напуганная, признанная погибшей, она брела, не разбирая пути. А очнулась у неприметного дома с такой знакомой вывеской «Салон гаданий Рады»… Как ни странно, цыганка даже не стала слушать сбивчивый рассказ – судьба давно открыла перед ней свои секреты. «Заходи, Анна…» - тихо сказала она, и, переступив порог, девушка почувствовала, наконец, теплоту и уют безопасности. Рада, сверкнув черными глазами, подала колоду карт и попросила: «Выложи их в форме креста, а потом открывай». Анна выполнила просьбу, вглядываясь в каждый рисунок, припоминая, что значит та или иная карта, понимая, что сулят они ей в сложившейся ситуации. Так Аня Корф и превратилась в гадалку с мелодичным и таинственным именем Юлия, - девушку, которая всегда говорила только правду, в руках которой колода разноцветных бумажных изображений шептала тысячами голосов о событиях мирного прошлого, тревожного настоящего и туманного будущего… Такой и встретил ее Владимир. Володя… Девушка вздохнула, прикрывая глаза, отдаваясь душой и телом обманчиво легкой дремоте, которая, сладко обняв хрупкие плечи, шепотом позвала крепкий зимний сон… Анне снова приснился Корф… Он лежал на кровати, и темные волосы непослушной прядью падали на упрямый лоб. Рука прижимали к груди открытую записную книжку, ту самую, из-за которой он вернулся в салон, - в кожаном переплете… Она неслышно отворила дверь и подошла к кровати, присела рядом с ним, вглядываясь в безмятежное лицо спящего. Обнаженная грудь мужчины вздымалась при каждом вздохе, и сердце Анны отстукивало своими частыми ударами «люблю, люблю, люблю». Девушка прилегла рядом, обхватив его ладонь своей маленькой ручкой, обвивая второй рукой его талию, прильнула к широкой груди, вдыхая его силу, прикоснулась пересохшими губами к загорелой гладкой коже и почувствовала, как он обнял ее – крепко и бережно, притягивая к себе, растворяя в себе, забирая себе ее чистую душу… Анна проснулась с ощущением неземного счастья и все еще переполняющего тело блаженства, но тут же с грустью признала: его нет рядом. В холодной постели она лежала совсем одна. А за плотно задернутыми шторами в зыбком мареве морозного рассвета рождалось хмурое декабрьское утро. Она только и успела, что приготовить на скорую руку легкий завтрак, когда замок щелкнул, и, гостеприимно встречая хозяина, распахнулась входная дверь. Улыбка девушки получилась какой-то вымученной – уж слишком горько было воспоминание о чудесном сне. Но лихорадочный блеск в глазах сводного брата насторожил Анну с первых мгновений. На взволнованный вопрос, всё ли в порядке, Корф не ответил, сразу закрывшись в ванной. Сдвинув плечами, она вернулась на кухню. Через некоторое время туда же вошел и хозяин квартиры. Владимир был немного бледен, молчалив и старался не встречаться с Анной взглядом. «Сердится…» - подумалось ей, и на душе стало еще горше: чем она снова не угодила? От осознания, что так и не станет важным в жизни Владимира Корфа человеком, Анна чуть не заплакала. Пряча непрошенные слезы, она торопливо встала из-за стола. Уже от двери оглянулась, бросив на него полный боли взгляд, и с ужасом увидела, как, стиснув зубы, Владимир пытается поднять левой рукой чашку кофе. Ноги сами понесли к нему, Анна прижалась к его плечу и прошептала: - Ты ранен?... – но сама уже знала ответ. Корф попытался оттолкнуть ее от себя, хоть сил и не хватало: простреленное плечо болело, сердце ныло от любви, а тело горело от едва сдерживаемой страсти – и все это снежным комом навалившись на мужчину, грозило лишить последней выдержки и заставляло забыть обо всем. Взывая к непобедимой железной воле, Владимир выдавил из себя: - Аня, иди… Иди к себе… Пожалуйста… Но девушка только отрицательно помотала головой, и золото волос рассыпалось по точеным плечам. - Тогда, вероятно, придется уйти мне! Он попытался резко встать, но тонкие руки не пустили, обвивая его шею… - Куда ты, Володенька?... – шептала Анна, не давая ему подняться, не желая отпускать его, и все тише и тише становился голос рассудка, все дальше и дальше – горькое понимание того, что еще немного – и Корф не сможет совладать с собой. Но нельзя!!! Если он позволит себе поддаться этой минутной слабости – никогда себе не простит, они оба не смогут простить этого! С трудом разнимая её руки, Владимир все-таки встал и тут же, пошатнувшись, схватился за край стола – не только рана давала о себе знать, но и та непримиримая сумасшедшая внутренняя борьба, которую он вел с собой каждый миг, когда Анна была рядом. Девушка охнула и подхватила его под локоть, помогая удержаться на ногах. - Пусти меня, Аня… - его голос больше походил на стон, и ей показалось, что в словах горит и трепещет такая сильная печаль, вынести которую человек не в силах. - Почему? – просто спросила она, и серый стальной взгляд смягчился, мужчина слабо вымученно улыбнулся, и холодные кончики пальцев нежно погладили ее по щеке. - Потому что я не могу так, Анечка… - ответ Владимира был ей не понятен, но в нем послышалась решимость, уверенность в том, что он всё делает правильно. Корф действительно принял решение – раз и навсегда разрубить этот невыносимо крепкий гордиев узел своей тягостной преступной любви. Сейчас или никогда – третьего не дано. И пусть уж лучше она обо всем узнает, если не простит – то хоть попытается понять, что руководило им все эти годы, с того самого момента, как увидел ее, маленькую и смущенную, в своем доме. Она никуда не уйдет – ей НЕКУДА идти сейчас. А через время она перестанет опасаться его, может быть даже… Мысли не слушались своего хозяина и неудержимо летели в комнатку с круглым столом посередине, где маленькая гадалка тихо говорила: «Вы будете вместе – обязательно…» - Анна… - обратился Владимир к хрупкой красавице, недоуменно глядящей на него. – Выслушай меня, пожалуйста. Дело в том, что я … - Тебе неприятно со мной общаться! – грустно констатировала девушка, отворачиваясь к окну. – Нет, что ты! С чего ты это взяла? Она только сдвинула плечами, высматривая на замерзшем стекле лишь только ей ведомые картины. - А разве тогда, десять лет назад, я не была тебе противна? Он попытался ответить, но Анна покачала головой: - Не стоит. Я же знаю, КАК ты ко мне относился… - Не знаешь! – Владимир почти выкрикнул последнюю фразу, словно выталкивая из своей души сгустками крови то самое понимание своей порочности, преступности, тот ужас, пережитый в миг, когда понял свое сердце. Он схватил Анну за плечи и с силой развернул к себе. Ее чудесные глаза, в которых отражался лед зимней стужи, снова казались прозрачными – теперь уже от блестящих в них слез. - Ты ничего не знаешь!!!- повторил Корф, - Все мои колкости и обвинения, всё, что я делал и говорил тогда, мой побег из дома… Да, да, именно так, я гнусно сбежал, Аня, - всё это случилось оттого, что я… любил тебя! - Любил?.. – она без страха встретила его обжигающий взгляд. «Любил…» - такое простое слово… Но так сложно поверить… Невозможно… Вот только его глаза – разве они способны лгать? Скрывать мысли и чувства – да, пугать, унижать, доводить до рыданий и отчаянья – способны! Но только не лгать!... - Нет… Я не верю тебе. – Всё же решилась, сказала, и сердце чуть не разорвалось от боли, когда увидела застывшее в его глазах страдание. – Если бы ты меня любил – разве относился бы так… жестоко?... - А-аня… - выдохнул Владимир. – Что мне было делать со своей любовью? Я день и ночь грезил тобой, я места себе не находил, пытаясь убить в душе это чувство, и с каждым ударом сердца, с каждым прожитым днем всё отчетливее понимал, что оно умрет только вместе со мной! - О Господи!!! – простонала девушка, - но зачем же ты ушел??? Владимир смотрел на нее: в широко распахнутых синих глазах, враз высохших, читалось это ее странное «зачем». Она действительно не понимает? Или все его мучения – лишь пустой звук для блестящей красавицы, не страдающей от недостатка мужского внимания? Владимир отвернулся и проговорил, угрюмо уставившись в окно: - А как я должен был поступить? Я, без памяти влюбившийся в сестру? В СОБСТВЕННУЮ МЛАДШУЮ СЕСТРУ??? Анна застыла. Она не могла видеть его взгляда, он – ее лица, но девушка расцвела от этих трех горьких слов, оброненных с уставших губ измученным голосом. В сознании стучало гулким колоколом: ОН НЕ ЗНАЛ!!! Он по-прежнему не знает, что они не родные! Вся его грубость и показная ненависть – лишь очередная маска гордого и вспыльчивого Владимира Корфа, которого она и полюбила когда-то! Глубокий вздох... Еще один... Сияющий взгляд синих глаз, направленный на темноволосую голову, склоненную над столом... Анна, справившись с первой слепящей радостью, торопливо встала из-за стола и выскользнула в прихожую. Вернулась уже с маленьким зеркальцем и под недоуменным взглядом сводного брата стала сосредоточенно себя заглядывать. Время шло. Владимир пытался понять, что за игру затеяла его девочка. Наконец, отложив зеркальце в сторону, Анна с расстановкой произнесла: - Я так и знала. Он удивленно приподнял бровь, на что девушка снисходительно пояснила: - Мои волосы немного потемнели с возрастом. Когда-то они были золотистыми, а теперь скорее пшеничные. Да и глаза что-то такие прозрачные – как вода… Не понимаешь? Он утвердительно кивнул. - Не беда. Смотри! – Она снова убежала, а вернулась уже с колодой карт – тех самых, на которых рассказывала судьбу своему клиенту всего лишь пару недель назад. Тонкие пальчики, умело перебирая карты, наконец, нашли то, что искали. Анна улыбнулась и поднесла к лицу Корфа изображение светловолосой женщины: - Королева чаш. Я!!! Стукнув ладонью по столу, Владимир снова отвернулся, всем своим видом показывая нежелание слушать дальше. «Нет уж, милый, я все равно тебе докажу! Ты еще не знаешь, с какой упрямицей связался!» - мысленно пообещала себе Анна и, словно нехотя, стала вспоминать: - Когда мне было лет десять, а тебе пятнадцать, нас отправили в лагерь. Помнишь? Так вот…Я там жутко заболела, подхватила какой-то вирус – ты еще смеялся, говорил, что я ходячий микроб и что так мне и надо. И меня привезли домой - вожатые так боялись, что их обвинят в моей болезни, что наняли такси. Я зашла в дом, никого не было – просто папа поехал по делам, Варя ушла тоже, и только мамин голос доносился из кабинета. Она говорила с каким-то мужчиной… Честно говоря, я не вслушивалась, это же нехорошо – подслушивать чужие разговоры. Но ты всегда говорил, что от моей правильности тошнит, и я решилась. Тот мужчина… он просил маму рассказать мне, что именно он мой папа, и разрешить нам повидаться, а мама сказала, - Анна грустно улыбнулась, - что его отцовство закончилось в той самой постели, где они… - Аня!.. - Что? Его взгляд – такой пугающий… и такой манящий… Напротив нее – и всё ближе, ближе, всё жарче становится воздух – то ли от его горячего дыхания, то ли от бешено струящейся по ее венам крови. Его рука нежно прикасается – и на коже щеки остается огненный след от этого прикосновения… Его улыбка… Столько лет Анна видела ее во сне – а теперь его улыбка предназначена только ей. И губы шепчут – тихо-тихо, почти неслышно: - Это правда? Ты мне… - Не сестра! Как же я могу ею быть, глупый? Наши родители поженились, когда мне уже было почти пять лет! - Но я думал… что отец и Марфа… - Ты что? – Анна прикрыла маленькой ладошкой его рот, не давая обидным словам слететь с губ. – Не смей так даже думать о папе – он очень любил твою мать, и никогда не изменял ей! Никогда – я знаю… Он мне многое рассказывал… Владимир дрожащими руками прижал к себе свою мечту, так неожиданно ставшую реальностью. - Прости меня, маленькая… Прости дурака… - Нет! – упрямо замотала головой Аня, устраиваясь поудобнее в его объятьях. - Не простишь? – она почувствовала, как напряглись его сильные руки, услышала, как дрогнул всегда уверенный голос, и тихонько засмеялась: - Я не об этом… Ты не… Володя, ты самый умный на свете! - Неужели?- хитро спросил Корф, наклоняясь к ее губам. Девушка хотела ему ответить, но сладость поцелуя прервала мысли, остановила время… Бешено раскрутив землю, словно рулетку, судьба повелела быстрому волчку остановиться на красном – и в мире воцарилась радость взаимной любви. Поцелуи следовали один за другим, то страстные, то безгранично нежные. Не чувствуя боли, Владимир поднял свою красавицу на руки и вынес из кухни, не переставая жадно пить ее сладкое дыхание. Они даже не сразу услышали доносящийся из прихожей телефонный звонок. Но настойчиво звучащая мелодия не умолкала. - Черт!... – выругавшись сквозь зубы, Корф опустил Анну на диван в гостиной и разжал объятья. Девушка прильнула к нему, одновременно целуя и пытаясь расстегнуть рубашку: - Володенька, они потом перезвонят… - Нет, маленькая, ты же знаешь, что я должен… Меньше всего Владимиру хотелось оставлять любимую. Но, с другой стороны, расследование не стоит на месте, и будь он простым начальником службы безопасности – взял бы выходной, или уволился – и дело с концом. А так – нельзя. Вдруг в это самый момент прояснится что-то важное, и шанс наказать виновного в смерти родителей пролетит мимо? Анна уныло опустила руки, отпуская его от себя. Да, его работа – это нужно и важно, но любящее женское сердце упорно не хотело смириться. Хотя… Разве еще час назад она не страдала от неразделенной любви? Теперь этой преграды нет – Владимир принадлежит только ей, всегда принадлежал! Неужто она не может пару минут подождать, пока он ответит на телефонный звонок, вполне вероятно – действительно важный?! Зато потом у них в запасе целый день… - Да, хорошо. Я буду. – Корф отбросил телефон на журнальный столик и нахмурился. - Что-то случилось? - Мне нужно ехать на работу. В казино. - Сейчас? – прозрачно-голубые глаза Анны наполнились грустью. – Неужели это так необходимо? Ты ведь совсем недавно приехал. И еще… Что у тебя с плечом? Владимир отмахнулся: - Просто царапина – пулей зацепило… - Господи… - только и смогла прошептать девушка. Он притянул ее к себе: - Прости, Анечка, я не хотел тебя пугать… Да, она действительно испугалась. Когда поняла, что его бледность вызвана вовсе не усталостью, что рука, которая не может поднять чашку, скорее всего повреждена, что сквозь тонкую ткань рубашки темнеет пятно крови, сердце чуть не остановилось от страха. Именно этот страх и подтолкнул ее к мужчине, заставил, позабыв о сопернице, о ревности, о своей дурацкой гордости, открыть чувства и разрушить все преграды между ними. Девушка опустила взгляд, легко прикоснувшись прохладными пальчиками к его руке. - Я очень боюсь за тебя. Когда ты уходишь – места себе не нахожу, когда возвращаешься – мне надо знать, что ты в порядке. Если бы не это… - Анна помолчала, потом открыто взглянула ему в лицо, - я бы давно сбежала от тебя. Куда угодно – только подальше. Он только покачал головой и ласково провел ладонью по пшеничным волосам: - Я все равно нашел бы тебя… - прошептал, медленно-медленно наклоняясь к ее губам. – Даже на краю земли… Немного переведя дыхание после поцелуя, Анна забеспокоилась: - Ты уже едешь? - А ты меня прогоняешь? – лукаво прищурившись, Владимир разглядывал свою мечту, не желая расставаться ни на минуту, сожалея о том, что сейчас не распоряжается своей жизнью. Наконец, тронув легким поцелуем розовые губки, прошептал: - Я уеду через пару часов. Вернусь, как всегда, под утро. Не будешь скучать? - Конечно, буду! – девушка обиженно отвернулась. - Сладкая моя… - прошептал Корф в маленькое ушко, крепко прижимая Анну к груди, забывая о бесконечной череде дней, полных одиночества и тоски. Они так и сидели вместе, разговаривая обо всем на свете, целуясь и шутя, пытаясь за столь короткое время хоть чуть-чуть наверстать упущенное за годы разлуки и отчаянья, проведенные вдали друг от друга по вине досадного недоразумения. Увы, понадобилось всего лишь несколько слов, чтобы разбить стену непонимания: теперь Владимир с грустью вспомнил сияющие от счастья глаза малышки, которая обрела настоящего папу, и полностью поддержал поступок отца. Кому, как ни ему, так рано лишившемуся матери, было понять мечту Анюты о любящих родителях? Но он не понял тогда, просто не захотел принять эту маленькую правду, а позже – не захотел разобраться во всем раз и навсегда. И за ту его ошибку они чуть не заплатили пустой жизнью без надежды на радость взаимной любви. Корф бережно провел ладонью по спутанным шелковистым волосам и прикоснулся к ним губами: - Анечка, так ты нагадала, что мы будем вместе всегда? Правда? Она кивнула: - Да! Вот только… - и синие глаза таинственно сверкнули в лучах холодного зимнего солнца, - я же подумала, что в твоей жизни есть другая женщина. И мне стало так больно… Я… очень люблю тебя… - девушка положила голову на его плечо и ощутила, как уверенная рука скользнула по талии немного ниже, чувствуя, что улетает на небо даже от такой случайной простой ласки. Когда Корф уже собрался, Анна прижалась к нему, изящные руки скользнули по плечам, оплели шею мужчины, губы прикоснулись к гладко выбритой щеке, дразня манящим обещанием поцелуя: - Будь осторожен там. Пожалуйста… - Конечно, любимая моя…- прошептал в ответ Владимир, отрываясь от нее, - и так близость Анны была слишком тяжелым испытанием. А страстный поцелуй мог попросту отложить поездку на работу на неопределенный срок. Когда дверь за Поручиком закрылась, девушка без сил сползла по стене вниз, присела на пол и заплакала – она рыдала от счастья, и это было глупо, нелепо, но с каждой слезинкой, падающей с пушистых ресничек, смывалась с души маленькая частица того горя, одиночества, той боли, что преследовали все эти годы. А на их место приходило стойкое ощущение безграничной радости. Наконец-то сбылась ее мечта: вспыхнувшая когда-то в сердце любовь отразилась в глазах единственного нужного Анне мужчины и, соединяясь там со светом его любви, сотворила волшебство. *** Быстрые шаги раздавались гулким эхом в пустом коридоре. Владимир торопился: после того, что произошло вчера, некоторые подозрения не давали покоя. Снова и снова прокручивая в памяти тот эпизод, Корф нахмурился: что-то вышло из-под контроля. До последней минуты он пытался провести ниточки от факта к факту и понять-таки, наконец, как связан Романов с гибелью отца. Как начальник службы охраны, Данилов получил доступ к разнообразнейшей информации, но ничто не указывало на сделки с западными партнерами. Разумеется, подобная информация содержится в секрете, и добраться до нее – задача не из простых. Корф уже почти реализовал план решения этой самой задачи, но… Вчера Романов принимал в казино каких-то гостей. Высокий седовласый мужчина с безупречным русским, но явно западноевропейскими манерами приветливо улыбался Александре Федоровне, хозяйской супруге, а приехавшая с ним молодая особа чуть ли не висла на шее Романова младшего. Корф брезгливо поморщился, вспомнив молодого человека, едва не забравшего у него Анну. Бедную девочку чуть не выдали замуж за этого… Приличные слова в связи с Алексом Романовым как-то не вспоминались, зато отчетливо вставали в памяти точеные черты голубоглазой малышки. Теперь нет смысла скрывать свои чувства, отныне та, которую он всегда любил, с ним, и как только дело будет раскрыто, Владимир снова станет самим собой, они поженятся и уедут отсюда подальше, чтобы Анечка даже не вспоминала обо всех ужасах, которые успела пережить в этом городе. Корф дернул дверную ручку, открывая кабинет; мысли об Анне должны немного подождать, пока он здесь, на работе. Иначе так и до полного провала недалеко! Брови удивленно поползли вверх, когда Владимир обнаружил бесцеремонно сидящую на столе свою же собственную секретаршу. Полина, совершенно откровенно демонстрирую свои прелести, томно улыбнулась и склонила голову в приветствии. «А что, так тебе и надо, Корф, чтоб впредь не повадно было с секретаршами развлекаться…» - заключил ироничный внутренний голос. - Поленька, солнышко, свари-ка мне кофе, хорошо? – его игривый тон, лишенный впрочем любого намека на нежность, немного разочаровал девушку, но в принципе, всё было как всегда – просто шеф позволил себе небольшую разрядку. Поправив выбившийся из прически локон, Полина невозмутимо поинтересовалась: - Как всегда, Владимир Иванович, погорячее? Он небрежно кивнул, включая монитор, пара движений мышью – и вчерашние события развернулись перед глазами, снова и снова путая выстроенную терпеливой рукой цепь событий. То, что произошло, превратило ее в карточный домик, распавшийся на глазах от неумелого прикосновения. Итак, в казино был приём… Гуляние было в самом разгаре… Корф пристально следил за присутствующими, не желая выпускать из поля зрения основных фигурантов, но все же пытаясь при этом еще исполнять обязанности начальника службы безопасности данного заведения. Причем доблестно исполнять: независимо от того, причастен ли Романов к смерти родных и наркобизнесу, помимо него в казино работало еще огромное количество людей. Их жизни и безопасность тоже были в руках Владимира – и эта ответственность лежала на нем, привыкшем, будучи боевым командиром, присматривать за каждым из своих подчиненных. Сколько раз в горячих точках, в опаснейших операциях, в смертельных схватках с врагом и судьбой он прикрывал своих товарищей, спасая их жизни, не щадя своей. Этого не счесть! И вот сегодня его прищуренные глаза так же пристально оглядывали сверкающий роскошью зал, готовые отметить малейшее подозрительное движение. Сотрудники службы охраны были умело расставлены – как часовые. Но Корфу по-прежнему казалось, что опасность где-то рядом. Возможно, именно потому он первым заметил пистолет, невесть откуда взявшийся в руках одного из посетителей и направленный прямо на Романова. Сработал годами проверенный инстинкт – и одним ловким движением Владимир оказался возле Николая Павловича, прикрывая его своим телом, не думая в тот миг о возмездии, а лишь о необходимости спасти человеческую жизнь. Его прыжок слился с почти не слышным хлопком – выстрелом из пистолета с глушителем. Плечо обожгло резкой болью, столь знакомой после десяти лет непрекращающихся боев. Охрана подоспела почти сразу же, и оказавшего сопротивление киллера застрелили без лишних разбирательств. Напрасно. Было бы неплохо узнать, кто его нанял. Владимир снова и снова прокручивал запись вчерашних событий, всматривался в лицо человека, который покушался на жизнь Романова, и пытался вспомнить, где мог его видеть. Память на лица еще ни разу в жизни Корфа не подводила – и сейчас быстрым кадром пронеслась мимолетная встреча… Поручик поднял трубку. - Екатерина Сергеевна, шеф у себя? Отлично. Передайте, что я зайду через минуту – есть новые сведения относительно вчерашнего. - Это невозможно! – голос Романова прозвучал уверенно, даже слишком самоуверенно, так словно он никогда и ни в чем не ошибается, а стоящий перед ним человек – глупый юнец, который лезет не в свое дело. - И тем не менее, я полностью отвечаю за каждое из своих слов. – Его собеседник, казалось, не собирался признать свою неправоту. Более того, звенящая в его голосе сталь необъяснимым образом отсекала недоверие. - Господин Данилов, вы хоть понимаете, о ЧЕМ говорите? - Безусловно. Я утверждаю, что видел человека, стрелявшего в вас, с господином Никитенко. – Владимир упрямо наклонил голову, пытаясь рассмотреть в глазах хозяина казино хоть малейший намек на гнев или удивление. Нет… Романов безоговорочно верит своему брату и не позволит никому посеять хоть малейшее зерно сомнений в своей душе. Почему? Что их связывает – ведь не общая кровь, тут нечто, более важное, более значительное. - Павел не может быть к этому причастен. – Медленно произнес Николай. – Вы ошиблись, молодой человек. Корф посмотрел прямо в глаза собеседнику: - Я не ошибаюсь. Никогда. - Слишком много гонору! – Романов поднялся, прошел к бару и налил себе коньяк. – На вашем месте, я бы искал себе другую работу – раз не хватает осведомленности в этой. Его начальник службы охраны пожал плечами, поднимаясь следом за шефом: - На ВАШЕМ месте, я бы остерегался своего брата. Надеюсь, мой приемник тоже сможет вас защитить в нужный момент… - Подожди! – повелительно звучащий голос догнал Владимира у самой двери. – Ты знал? - О вашем родстве с Никитенко? – пристально взглянув на хозяина, Корф кивнул: - Да. Пришлось пробить по старым каналам – должен же я знать, на кого работаю… - Не многие каналы обладают подобной информацией… - задумчиво протянул Романов. Ладно, идите, господин Данилов. Я… подумаю над вашими словами… Завтра можете взять выходной – подлечите рану… Вьюга разыгралась не на шутку. За окнами настоящая снежная буря стенала порывами ветра, и постоянно казалось, что в этом диком вихре слышится угрожающий и неотвратимый голос самой судьбы. Где-то ветром повредило провода, и весь район был окутан непроглядной тьмой. А поскольку спать не хотелось, Анна зажгла в спальной свечи и разложила на полу гадальные карты. Изображения, нечеткие, едва различимые в тусклом свете, укладывались в причудливую картину. Она почти не гадала себе, но сегодня так хотелось увидеть уготованное судьбой, заглянуть хоть одним глазком за плотный занавес, скрывающий от людей их будущее. Девушка улыбнулась, раскладывая карты в ровный ряд: ее переполняло счастье, и единственным вопросом, волновавшим душу, было то, станут ли они с Владимиром мужем и женой. Смешно, но тайные девичьи мечты, столько времени сдерживаемые на самом дне сердца, потом чуть не растоптанные жестокой безжалостной ревностью – они именно сегодня с новой силой вспыхнули в Анне, заставив шепотом произнести вопрос, склоняясь над раскладом таро. В мерцающем сиянии свечей она открывала карту за картой, пока наконец не прошептала тихое «да», звонким счастливым смехом наполняя ночное безмолвие. - И что же так развеселило мою королеву чаш? Анна, не веря своим глазам, повернулась на любимый, родной голос. Владимир стоял в дверном проеме, и снежинки, застывшие на черных прядях, быстро таяли в тепле квартиры. - Володя… - девушка быстро поднялась и подошла к нему, погладила рукой влажные волосы, заглянула в самую глубину его манящих серых глаз, в которых сейчас отражались отблески танцующего пламени. Он поцеловал ее – крепко, жарко, безумно. Сразу заставляя забыть обо всем и отдаться на волю его ласковых рук и губ, разжигающих в теле огонь страсти. Поцелуй длился целую вечность, и волны времени, потерявшего для них сейчас всякий смысл и счет, несли влюбленных над землей в пламенном танце, пока хватало дыхания… Но вот и вечность закончилась, уступая место проснувшемуся желанию. Оторвавшись от манящих губ, Владимир замер, не отводя взгляда от красавицы, неуверенно стоящей напротив, как и он, ошеломленной тем прекрасным, величественным и всесильным чувством, которому имя – любовь. Бережно, едва прикасаясь к девушке, Владимир распустил поясок шелкового халата, и Анна судорожно вздохнула: всё происходящее казалось нереальной сказкой, сном, воплощения которого она ждала немыслимо долго. «Володенька…» - прошептала она, приникая к его груди, лихорадочно расстегивая пуговицы пиджака, потом рубашки, ее теплые ладони провели по груди мужчины, лишая последней выдержки, обжигая, пьяня, и он, отбросив враз ставшие ненужными и глупыми сомнения, подхватил девушку на руки. «Радость моя, счастье мое, свет мой моя Анечка…» Он целовал ее глаза, щеки, губы, шейку, ощущая, как с каждым поцелуем растворяется живущая в сердце тоска, уходит прежняя боль, уступая дорогу безграничной любви. Анна уже принадлежала ему – каждой клеточкой своего совершенного тела, каждым вздохом, каждым ударом сердца в груди. Дрожащее пламя свечей играло отсветами на светлой коже, переливалось бликами на золотистых волосах. «Мой милый, любимый, иди ко мне…»- настойчиво прошептала девушка, когда, уложив ее на постель, Владимир чуть отстранился, вглядываясь в потемневшие глаза. «Аня…» - только и смог проговорить он, одурманенный любовью и желанием. Тонкая ткань ночной рубашки затрещала, разрываясь, но им было уже все равно. Губы слились в упоительном поцелуе, так же как слились, сплелись воедино их объятые страстью тела… - Я люблю тебя…- прошептал Владимир, прикоснувшись губами к чуть влажной от непрошенных слез щечке. Девушка, лежащая в его объятьях, была смыслом его грешной безумной жизни. Всегда была… А теперь она полностью принадлежит ему, его Анна… - Я тоже тебя люблю… - тихо ответила она, боясь поверить до конца в то, что сбылись ее молитвы, что небо связало ее с мужчиной, о котором грезила с самого детства, которого ждала, любя и проклиная, которому в сладких снах подарила свою душу, а сегодняшней ночью – всю себя. И, видит Бог, ни минуты не жалела – ведь умирая и возрождаясь вновь в горячих волнах наслаждения, она обрела свою мечту, свою судьбу. Отныне они будут вместе всегда… - Конечно… - услышала она ласковый голос и поняла, что сокровенные слова сорвались с губ помимо ее воли. - Володя, ты ведь меня не оставишь? - Глупенькая, откуда такие мысли? – он недоуменно посмотрел на девушку. Неужели не понимает?.. – Анечка, я не могу тебя оставить, я умру без тебя. - Я знаю! – уверенно ответила Анна и, помолчав, добавила: - Я об этом и говорю… Родной мой, береги себя – там, на работе… Я понимаю, что ты обязан найти виновных в убийстве родителей, и наказать их… Но потом, когда ты это сделаешь… Я не хочу, чтобы ты возвращался на службу. Если с тобой что-то случится – я не знаю, как буду жить дальше… - Она прикоснулась тонкими пальчиками к свежему шраму на плече, только начавшему заживать следу недавнего ранения, потом прижалась к нему теплыми губами, и Корф почувствовал на своей коже влагу. Анна плакала… И его сердце истекало кровью – капля за каплей, вместе с ее слезами. Девушка всхлипнула и уткнулась носиком в его плечо, проговорив: - Прости меня, мой хороший, прости, может, я требую слишком много… - Не много… - собственный голос прозвучал как-то хрипловато, странно, непослушный впервые в жизни воле своего хозяина. – Ты права, Анечка… Не бойся ничего, любимая. Как только расследование закончится, я попрошу перевода на место побезопаснее. А если не отпустят – уйду в отставку. Он скорее почувствовал, нежели услышал ее тихое «Спасибо…» Успокоенная и счастливая, Анна быстро заснула в объятьях своего первого и единственного, любимого мужчины. Владимир улыбался, обнимая ее все сильнее, прижимая к себе, забирая себе все ее страхи и печали, преданно охраняя ее сладкий сон… Теплая вода обволакивает и дарит успокоение… Душистая пена тысячами пузырьков прикасается к коже, нежно, ласково, и эти воздушные прикосновения напоминают дуновение ветерка в жаркий полдень, мягкие морские волны, которые подкрадываются к ногам с шелестом летнего прибоя, и бережные ласки любимого… Анна, блаженно потянувшись в просторной ванной, прикрыла глаза, вспоминая всё, что произошло сегодня ночью. Всё было именно так, как до этого сотни раз в ее мечтах, - и Владимир был рядом. И он любит ее!!! Как же не петь от счастья ее душе, столько успевшей вынести за последнее время… Дверь приоткрылась, и немного уставший, вошел единственный властитель Аниных мыслей. Работает… Даже в выходной пытается найти какую-то информацию, разведать, выследить. Встал сегодня ни свет ни заря и не отходит от своего компьютера! Анна обиженно надула губки, пытаясь не показать, какой трепет охватил ее всю, когда серые глаза любимого теплым светом затопили ее маленький мир. Корф смотрел на застывшую в ванне девушку. Сердце сладко замирало и часто-часто стучало в груди, так словно торопилось сказать о своей огромной любви, прежде чем он сам это сделает. Его красавица почему-то злится? Маленькая, я никогда не сделаю тебе больно, никогда тебя не брошу, не предам, не позволю этим прекрасным глазкам наполниться слезами. Ну разве что слезами счастья – только они не оставят привкуса горечи и безысходности на губах, они пахнут весной и юностью, и сладкие, будто сахарная вата, и светлые, как сама любовь! - Анечка, что-то случилось? – тихо спросил молодой человек, и в ответ белокурая головка только сильнее отвернулась: - Ты работаешь с самого утра, и совсем не хочешь уделить мне времени! – капризно проговорила Анна. – А еще ночью говорил, что любишь, и что я для тебя – самое важное в жизни, что я и есть твоя жизнь!!! - Это правда. – Владимир больше не произнес ни слова – только склонился над девушкой, прикоснулся губами к теплой влажной коже плеча и медленно отстранился. – Прости, моя хорошая, я немного занят сегодня, совсем чуть-чуть… - Занят??? – она рывком поднялась из воды, намереваясь произнести нечто воинственное, но застыла, как завороженная, встретившись глазами с его потемневшим взглядом. - Анна… - хрипло выдавил из себя Корф. – Никогда так больше не делай, это… - но маленькая плутовка уже знала, как заставить любимого оторваться от скучных ненужных дел. И пусть потом он пытается ей доказать, что проводимое расследование важнее всего – это будет потом, всё… потом… Она прильнула к мужчине, обхватила его за шею и потянулась к губам: - Володенька, милый мой… - выдохнула девушка, чувствуя, как сильные руки вынимают ее из ванны, как горячие губы, прижимаясь к коже, то целуют ее, то собирают капельки воды, прозрачные и душистые, то, оторвавшись от ее тела, шепчут ласково и нежно, неразборчиво, но сладко, о том, как он любит… …Разве властны слабые люди над бушующей в крови страстью? Она отбрасывает на второй план всё, поглощая полностью, заставляя с головой нырнуть в ее темный безбрежный омут, познать ее всю, испить ее до краев. И только когда тлеющими угольками становится несколько мгновений назад ярко пылающее пламя – кроваво-красное, с золотыми отсветами, - мир снова приобретает все остальные краски, облачаясь в них, словно в тысячи одежд. Анна, едва ли пришедшая в себя, притихла, прижавшись к боку Владимира. Глупая девочка – она полагала, что ей никогда не будет так хорошо, как сегодняшней ночью. Но ночь несравнима с чудом, случившимся только что между ними. Оно завладело Анной в полной мере: превратило ее в легкую маленькую песчинку, поднятую неудержимым ураганным ветром. И она взлетела – так высоко, что дух захватывает, и выше нее были только звезды, наравне с нею – только чистый звенящий воздух, а внизу – только облака. И все слова стали такими жалкими – ведь им не под силу передать те чувства и ощущения, что наполняют душу, сердце, тело. Девушка подняла взгляд – Владимир пристально смотрел на нее, его серые глаза лучились невероятным светом, согревая и лаская не меньше, чем нежность его рук… Анна, конечно же, не подозревала, что он был потрясен не меньше, а скорее даже больше нее. В жизни Корфа было слишком много женщин, и, казалось, он уже давно перестал чувствовать какую-либо радость от близости с ними. Мир перевернулся, когда рядом оказалась Анна. Хрупкая девочка поставила на колени боевого офицера, отнимая его волю, забирая себе его мысли, заполняя собой каждый миг его существования. Ночью, когда он сделал ее своей, Владимир впервые в жизни узнал, что значит любить – грешно и сладко, необъяснимо, непередаваемо сильно, отбрасывая все сомнения, переходя все границы и где-то там, в дали, в неизвестности, обретая свое настоящее, воплощая мечты и сны, превращая сказку в реальность… **** - Аня, ты говорила, что видела Романова у нас дома. Это так? – не отрываясь от монитора, Корф сделал глоток уже успевшего остыть кофе. Анна выглянула из спальни. - Ну да. Он приезжал, когда папа наладил контакт с какой-то немецкой фирмой, – предлагал сотрудничество. А что? - Ты не могла бы припомнить, с какой конкретно? – Владимир слегка напрягся, ожидаю гневного высказывания в свой адрес на предмет того, что в выходные надо отдыхать. Но девушка спокойно ответила, сдвинув плечами: - Честно говоря, меня это мало заботило… До поры до времени… Черная бровь приподнялась, когда Владимир удивленно произнес: - Но потом… - Да! – Анна вздохнула. – Потом это стало касаться лично меня – мама затеяла сыр бор со свадьбой. А как же я могла выйти замуж – за кого бы то ни было – если мне нужен был только один нереально упрямый, гордый и красивый сводный брат!!! – она наклонилась, пытаясь поцеловать любимого в щеку, но тут же оказалась в кольце нежных рук. Его запах… Анна не могла понять, что так действует на нее – то ли едва уловимый легкий аромат дорогого парфюма, такого же, каким любил пользоваться отец, то ли смесь ментола и табака, то ли еще что-то. Удобно устроившись на коленях Владимира, она положила голову ему на плечо и прикрыла глаза: главное, что ОН был рядом – ее самый родной и желанный, брат, друг, любимый в одном лице, её мужчина…. Владимир сделал глубокий вдох, пытаясь хоть немного успокоиться. Близость женского тела сводила с ума, и грозилась снова вспыхнуть огнем отчаянная страсть, отложив на потом работу. Чтобы окончательно не потерять голову, Поручик, немного отстранившись, спросил: - Так ты выяснила, что за дела у отца с Романовым? - Ага… Скучные дела – типа твоих! – девушка прищурила глазки, словно выжидая, когда же он рассердится, но Корф только улыбнулся в ответ. Его улыбка… За нее можно жизнь отдать – и не жалко будет, отчего-то подумалось Анне. – Романов хотел, чтобы папа инвестировал крупную сумму в одно предприятие… Сибирский концерн – не скажу точно, но кажется, связанный с деревообработкой. Владимир нахмурился, не размыкая объятий, подался к столу и, бегло просмотрев что-то, пробормотал: - Название этого концерна часом не «Сибирьлеспром»? - Откуда ты знаешь? – неподдельное удивление Анны заставило его снова улыбнуться. Чмокнув девушку в маленький носик, Владимир объяснил: - Это предприятие принадлежит брату Романова – Павлу Никитенко. Вот Ник Палыч и… - Ну конечно! Как я могла забыть!!! – раздосадованная на себя, Анна неожиданно вскочила и нервно заходила по комнате. – Именно из-за этого Никитенко папа и не захотел связываться с Романовым. Так и сказал: «Я уважаю Вас лично, но с Павлом Максимовичем сотрудничество исключено!!!» Анна зябко вздрогнула, присев на диван рядом с Корфом: - Знаешь, что меня больше всего поразило? Папа всегда высказывался очень лояльно, но в тот раз он был… таким категоричным. Когда Романов уехал, папа долго сидел у камина в гостиной и смотрел на огонь, пил бренди… Он сказал мне тогда, что Никитенко – не тот человек, с которым можно честно вести дела. И что он, скорее всего, морочит голову Романову. Владимир хмыкнул. Не так он представлял сложившуюся ситуацию. Но с другой стороны, несложно увидеть злодея в хозяине богатого казино, вот в неприметном сибиряке – гораздо сложнее… А что, если… - Аня, отец больше ничего тебе о Никитенко не рассказывал? Девушка отрицательно мотнула головой, и золотисто-пшеничные пряди рассыпались по плечам, накрывая их, словно плащом. Владимир, не отрываясь, смотрел на нее – такую близкую, родную – и все же не удержался от легкого поцелуя, но кое-что надо было сделать немедленно. В руках блеснул черным корпусом мобильный, пара движений пальцев – и уже уверенный голос на другом конце авторитетно произнес: «Я вас слушаю». - Добрый день. Скажите, пожалуйста, могу ли я заказать у вас пиццу? Диетическую. Потому как всё, что было прежде, уже не подходит. Трубка ответила молчанием. Через несколько секунд то же голос, немного взволнованный, уверил: «Скоро ваш заказ будет доставлен». - Господи помилуй!!!! – простонал молодой человек, спускаясь на пол по стене. Коробка выпала из рук, и бумаги рассыпались по прихожей, приведя в беспорядок проделанную не одним десятком подготовленных профессионалов тщательную работу. - Черт подери… - ругнулся сквозь зубы Корф. Он действительно кое о чем забыл. – Дмитрий, немедленно возьми себя в руки и поднимись! Строгий командный голос прозвучал подобно приказу, и, как всякий офицер, Васильев его исполнил. Его руки слегка дрожали, когда, собирая разлетевшиеся документы, Митя слабо произнес: - Эт-т-то… же… - Да. – Владимир кивнул и подал руку. - Но ведь она… - Нет. Молодой человек натянуто улыбнулся: - Владимир Иванович, а какие вы еще слова знаете? – и звонкий смех наполнил квартиру. Поручик недовольно покосился на Анну, отчетливо понимая, что пришло время открыть все козыри. В конце концов, перед ним не тот, кого можно подозревать в предательстве. За много лет службы в разнообразных спецподразделениях Владимир был в состояние рассмотреть порядочного человека и ошибался крайне редко. - Митя, это действительно Анна Корф, приемная дочь моего отца. В ту ночь она не погибла, как считалось по официальной версии, так как в последнюю минуту вышла из автомобиля. - Почему? – Васильев уже почти успокоился, и в нем просыпались чисто профессиональные качества сыщика, слегка притупленные неожиданностью встречи с якобы погибшей девушкой. Еще тогда, шесть месяцев назад, прежде чем Анну Ивановну признали мертвой, пока на поиски ее тела отправлялись один за другим лучшие водолазы местного РОВД, он частенько брал в руки фотографию светловолосой красавицы и, вздыхая, думал о том, как жестока и несправедлива судьба – даже к таким небесным ангелам. Он узнал бы ее когда и где угодно – но меньше всего предполагал, что встретит эту девушку, живую и здоровую, в квартире майора Корфа. Хотя, с другой стороны, куда ей было идти – как не к брату?... - Дмитрий Васильев, - весело представился он, вежливо прикоснувшись губами к маленькой ручке. – Анна Ивановна, что ж вы так бесследно пропали? И наша доблестная милиция не нашла! Я уже не говорю о том, что ваши показания могли бы пролить свет на многие моменты дела… - Не могли бы! – сухо оборвал его Владимир. Вопреки всякому здравому смыслу, он был просто вне себя. Вот болван! И знает ведь, что это глупо, что Анна любит только его, и все другие мужчины ровным счетом ничего для нее не значат! А перед глазами всё темнеет от бешеной ревности – стоит пересечься с восхищенным взглядом этого юнца! И постоянно кажется, что вот-вот она вырвется на волю диким необузданным зверем, сметая на своем пути все и всех, покоряя, подчиняя себе его – полностью. Нет, нельзя! Никогда! Владимир напрягся, смиряя в себе бушующие вместе с кровью по венам чувства, и продолжил: - Анне ничего не известно о возможных мотивах или виновниках покушения. Единственный человек, который может быть хоть какой-то зацепкой, - приходивший к нам домой механик. – Он кивнул девушке, и та быстро вышла из комнаты, а вернулась уже с листком бумаги, протянула его Дмитрию: - Вот этот человек. Я его не очень хорошо помню, но кое-что смогла изобразить. - Вы замечательно рисуете… - не сумел скрыть восхищения Васильев. – Больше вы его не видели? Анна взглянула на Корфа, будто спрашивая его разрешения, и различив едва заметное одобрение в глубине серых глаз, тихо сказала: - Он следил за мной. В наступившей тишине отчетливо и громко пробили часы. Два удара. И снова тишина. Девушка, глубоко вздохнув, заново пережила весь охвативший ее ужас, когда увидела под своими окнами этого пугающего человека. Владимир почувствовал ее панику, боль, страх, помимо воли руки потянулись обнять любимую, прижали ее к мужской груди, растворяя все прежние печали, заставляя позабыть о прошлом. - Продолжай… - тихо шепнул он, и все страхи показались Анне глупыми и такими маленькими – ведь рядом тот, кто защитит и поможет, кто будет заботиться о ней – всегда, всю жизнь… Под внимательным взглядом молодого человека по имени Дмитрий, чувствуя молчаливую поддержку любимого, она рассказала о том, как сбежала в ночь от стоящего под окнами мужчины. - Это был он? – деловым тоном осведомился Васильев, кивнув на портрет. - Да… Думаю, что он… - Думаете? - Уверена. – Девушка прикрыла глаза, вспоминая. – Да, это он. Я хорошо запоминаю лица. Пять лет художественной школы по классу портрета – это не пустой звук… Она улыбнулась, листая в памяти потертые странички прожитых лет – таких близких и далеких одновременно. И десятки, а то и сотни испорченных листов ватмана, на которых, вместо заданного мужского портрета, чуть прищурившись, улыбался ей сводный брат. - А вы не заметили – он не ехал следом? – вопрос Дмитрия застал врасплох: меньше всего в ту ночь Анна следила за происходящим, торопясь мыслями к тому, чье имя уже столько лет выстукивало ее влюбленное сердечко. И как всегда, как в тот раз, сейчас ОН снова пришел на помощь. Сильная рука обняла еще крепче ее хрупкие плечи, Владимир повернулся к Васильеву, привычным жестом отбросив со лба черную прядь. - Не знаю, ехал ли этот человек за Анной до казино, но за моей машиной хвоста точно не было... – он снисходительно усмехнулся, всем своим видом давая понять, что непременно заметил бы нечто подобное. - Хорошо…- задумчиво протянул Митя, что-то быстро записывая в маленький блокнот, пряча рисунок и надевая кепку. – Так вы для этого меня вызывали, господин майор? - Нет! Черт, Мить, я же хотел поговорить о другом! – Словно очнувшись, Корф протянул молодому человеку диск: - Здесь все, что мне удалось найти в казино – некоторые дела Романова, которые ведутся под прикрытием этого самого заведения. Ничего значительного – пара-тройка нелегальных сделок по недвижимости, мелкие взятки, - он криво усмехнулся, - даже шантаж крупного чиновника из Москвы его пристрастием к азартным играм. Больше ничего. И ничего, что может заинтересовать Интерпол. Так что хотите – отдайте материалы местным органам по борьбе с организованной преступностью, не хотите – сожгите в топке. Моя задача выполнена, и завтра же я увольняюсь из «Полночи». - Как увольняетесь? Но разве… Корф не дал ему договорить, и янтарный огонь, вспыхнувший в глубине серых глаз, показался его собеседнику зловещим. - Если я ничего не путаю, в круг моих обязанностей входило (по договоренности с полковником Замореновым) добыть информацию о перевозке и продаже наркотиков Романовым Н.П. с помощью западноевропейских партнеров, а так же доказать, что подобные сделки осуществлялись под прикрытием принадлежащего указанному господину Романову игорного заведения типа казино? Так? Отлично. Кроме того, речь шла о доказательствах вины оного гражданина в деле об убийстве моего отца Ивана Ивановича Корфа и его супруги. Верно? - Верно. Так как же с этим, неужели вы хотите спустить убийство родителей на тормозах? – удивленно и взволнованно затараторил Васильев. - Вовсе нет. – Голос Корфа, как всегда, уверенный и спокойный, прозвучал так, словно он давал клятву. – Я пообещал найти и наказать виновных – я сделаю это. - Но Владимир Иванович… - Будь добр, выслушай до конца старшего по званию! Иронично изогнутая правая бровь, едва уловимая насмешка в глазах, немного подрагивающие уголки плотно сжатых губ – он был неподражаем. Владимир Корф, Поручик, офицер – в такие моменты он превращался в дикого волка, идущего по следу своей жертвы. Того волка, что издревле считался священным тотемом в этих северных холодных землях, того волка, которого веками уничтожали, не сумев простить его необузданной дикой гордости, того самого волка, которого назвали чуть позже санитаром леса, избавляющим от падали и сброда. Сейчас, в этот миг, в этой теплой уютной квартире, высокий темноволосый мужчина почувствовал в себе опасного хищника, идущего по следу жертвы… - Я уверен: в смерти отца виновен не Романов. Если никого мое мнение не интересует, я сам займусь этим делом, и убийца получит по заслугам. - Но Володя… - тихо прошептала Анна и вмиг замолчала. Она могла сколько угодно твердить о том, как опасно заниматься подобными расследованиями в одиночку, как просто погибнуть, так и не добившись справедливости. Но она понимала его – не зря же, подарив ему себя, заглянула в его сердце, в его открывшуюся пламени любви душу. Он не остановится и не отступит, прячась от опасности. Он не повернет на полпути, никогда. Да, в ее власти, страстно прижавшись губами к его горячей груди, попросить: «Володенька, оставь это…» И он послушает, и все ей простит, но себе не простит… Она слишком сильно любила его, она слишком хорошо его понимала – и не хотела, черт возьми, не хотела его останавливать, а потом снова и снова винить себя за эту чисто женскую слабость! И Владимир почувствовал ее молчаливое благословение. Что он испытал в тот миг? Благодарность, облегчение? Возможно… Но больше всего то, чего не хватало ему все эти неспокойные годы, - невероятное умиротворение, которое подарила эта маленькая девушка, вторая половинка его жизни, его сердца, его души… Васильев смущенно кашлянув, чувствуя себя определенно лишним, неуместным в этом пространстве и времени. - Господин майор, вам может понадобиться наша помощь… Тогда… обращайтесь… Я уверен: дядя не откажет вам… - Ну, если так… - будто взвешивая все «за» и «против», снова, в который раз просчитывая, как шахматист, несколько ходов наперед, Корф, наконец, проговорил: - Мне нужна помощь. Всё, что возможно узнать… - О чем? – оживился Дмитрий. - О том, что могло связывать моего отца и Павла Максимовича Никитенко. Молодой человек кивнул: - Завтра же доставлю вам эту информацию… - немного помолчав, протянул руку, пожал сильную ладонь Корфа и с уважением произнес: - Вы обязательно найдете настоящего преступника, Владимир Иванович. Удачи вам! **** Шаги на лестничной площадке растворились в городском предвечернем шуме. Владимир, мягко развернув к себе любимую, внимательно посмотрел в прозрачную синеву ее глаз: - Почему ты ничего не сказала? Ведь ты же хотела, я знаю! - Что я должна была сказать? – не отводя взгляда, спросила Анна. – Что мне страшно отпускать тебя? Что я безумно боюсь услышать о твоей гибели? Что я не хочу делить тебя ни со службой, ни с работой, ни с чем? – грустная улыбка несмело прикоснулась к розовым губкам. – Но ты ЭТО и так знаешь. А еще ты должен знать, что я поддерживаю тебя – что бы ты не решил. Слышишь, Володя? И так будет… всегда. - Спасибо… - прошептал он, невесомо целуя золотистые локоны прильнувшей к нему Анны. Вот, значит, какое оно – счастье: оно наполняет собой все вокруг, когда рядом с тобой любимая женщина. ТВОЯ женщина… Это было не твердое знание, нет… Скорее уж сильное предчувствие, обещание какой-то беды – непоправимой, страшной, из разряда тех, о которые всю жизнь вспоминаешь и винишь себя за них. Владимир торопливо собрался и уже у двери прижал к груди взволнованную Анну. - Всё будет хорошо… - прошептала она, словно пытаясь отвести своим тихим голосом возможную опасность, защитить своей любовью самого дорогого и близкого человека. Корф весело подмигнул ей: - Конечно! Даже не сомневайся – ни на миг. Я буду утром. Щелкнул замок, открывая путь в неизвестность, ночная дорога, раскрыв объятья, уже ждала его, нетерпеливо стуча в окна мокрым снегом, но прозрачно-голубые глаза Анны не отпускали… Пусть сама она, чмокнув Владимира в щеку, уже отступила назад, прячась от царившей на лестничной площадке прохлады, и тонкие руки больше не сжимали ткань его пальто, и медовый аромат пшеничных волос чувствовался все слабее и слабее – но ее глаза не отпускали, манили, сияли в полумраке прихожей. И он не выдержал. Один шаг – и она уже рядом, одно движение – и она уже в его объятьях, один короткий судорожный вздох – и его горячие губы накрыли маленький ротик, еще на несколько бесконечных минут оттягивая разлуку. - Анечка… Я поехал… Я должен… - неуверенно выдохнул Владимир, все еще не выпуская девушку из рук, прижимая всё сильнее и сильнее к себе, мечтая только об одном – чтобы это расследование поскорей закончилось, и ему не нужно было вечно куда-то спешить, бросая ее одну. Зимний вечер неприветливо встретил Поручика холодным ветром и слякотью. На парковке у «Midnight» машин было совсем немного, и то в основном персонала. В залах пара десятков постоянных клиентов, охрана на посту, крупье, уныло следящие за летящей в неизвестность рулеткой – видимо, не только ему так не хотелось покидать квартиру в эту непогоду. Быстро проверив все залы, Корф заскочил в свой кабинет, небрежно кивнул изучающей модный журнал Полине и собрал документы. Есть ли смысл оставаться тут на какое-то время? Едва ли. Нужно немедленно пойти к Романову и сообщить о своем намерении уволиться. Если тот не захочет… Что ж … придется рассказать вкратце об истинных причинах своего здесь пребывания – о том, что он расследует убийство, что он сотрудник Интерпола, что не нашел убийцу среди работников «Полночи» - этого хватит: не совсем чистый на руку Романов подпишет увольнение. А дальше что? Копать под Никитенко… Каким образом? В одиночку ли? Просить о помощи? Опять же таки – кого? Варианты были, но все они казались слишком уж ненадежными. Владимир поднял трубку: - Екатерина, шеф у себя? Я зайду через пару минут. - Но Владимир Иванович, шефа нет. Он уехал пару часов назад, взял с собой из охраны Шубина и Писарева, велел не звонить ему, пока не вернется сам. - Странно… - Корф насторожился. Особенно удивил его выбор Романовым сопровождения. Пусть Шубин, да, но… - Катюш, а почему он взял с собой Писарева? Я никогда не советовал этого человека в личную охрану господина Романова – уж слишком он… нерасторопный, что ли… - Так Серж сам напросился! А поскольку Лесенский не вышел на смену… - Что значит не вышел? – Корф почти прокричал последний вопрос, на что обиженная секретарша чуть было не положила трубку, но, решив выяснить все до конца с начальником службы охраны, продолжила: - Он обычно заступает в пять – вы же знаете. Сегодня не приехал. Позвонили – не берет трубку, домашний телефон тоже молчит. Ник Палыч выругался и сказал, что разберется без него, сначала спрашивал о вас, потом вспомнил о выходном, позвал Шубина, хотел еще Головлева, но Писарев изъявил желание… Кстати, Владимир Иванович, а почему вы не дома? - Не время отдыхать! – буркнул Корф. – Куда они поехали? Ох, и не нравилось же Поручику всё происходящее! Слишком уж он привык контролировать ситуацию. И теперь, когда ускользали из рук тонкие нити, ведущие его к цели, Корф со всё возрастающей тревогой слушал женский голос: - Вообще-то, мне Николай Павлович не отчитывается, но, судя по тому, что я СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО услышала… - Катерина, короче! – Не выдержал Владимир. - Он поехал к господину Никитенко – выяснять что-то крайне важное. - Ясно. Корф положил трубку и проверил оружие. Надо ехать. Обязательно. Этот шанс вывести на чистую воду настоящего преступника выпал неожиданно. И тем удачнее – ведь нельзя терять ни дня. Романов не поверил ему вчера до конца, но вполне мог засомневаться в брате, сегодня поехал выяснять. Уже в машине Владимир напрягся: «Почему именно сегодня?» И тут же вспомнил, что Павел Максимович на несколько дней улетал в Новосибирск, вернулся нынче пополудни. Вот и ответ. Что ж… всё верно, только откуда это необъяснимое чувство тревоги – и постоянно кажется, что Владимир где-то допускает ошибку, делает что-то неверно… Черт! Он привык обдумывать всё в одиночку – и никогда не ждал помощи. Он привык сам решать свои проблемы – и не желал молить судьбу о милостях: если суждено умереть – он с честью встретил бы последнюю минуту. Но тогда он был один. «Анна…» - пронеслось на грани сознания, и рука сама потянулась к мобильному: - Миш, мне нужна помощь. Можешь прислать кого-то к корфовскому особняку? Да, я туда уже еду. Да, один. Нет, Репнин, мне некогда ждать, пока подтянуться твои люди. А … Репнин бросил трубку. Но Поручик точно знал, что подмога будет – так или иначе, друг поможет ему. Вот только времени все меньше... Некогда родной дом темнел зловещим силуэтом на фоне озаренного городским светом ночного неба. В окнах библиотеки за плотными шторами можно было различить тусклый отблеск – как же хорошо помнил Владимир старую отцовскую лампу, включив которую и забравшись с ногами на кресло, маленькая Аня часто смотрела альбом с репродукциями Клода Моне. Закусив губку, она внимательно разглядывала аккуратные мазки, каждый из которых – простой и маленький сам по себе – являлся неотъемлемой частью того единого, величественного и прекрасного, что называется полотном мастера. Малышка проводила тонкими пальчиками по репродукциям в альбоме, словно пытаясь запомнить, впитать в себя технику французского художника. И она улыбалась, тихонько что-то шепча, всматривалась внимательнее сквозь неплотно прищуренные веки, как соприкасаются в абсолютной гармонии цвета картины, и тихонько, осторожно переворачивала страничку. А Владимир, с замершим сердцем, затаив дыхание, стоял у приоткрытой двери и так же пристально рассматривал ее лицо, вбирая в себя каждую черточку, каждый волосок, выбившийся из аккуратной прически, движения рук, изгиб тонких бровей, легкое дыхание, и не мог, просто не мог отойти. Однажды, подняв глаза от очередного рисунка, Анна увидела его, прислонившегося к дверном косяку. «Володя, ты тоже хочешь посмотреть?» - удивленно спросила она, в надежде доказать вредному сводному брату, что Моне был великим художником. «Тоже мне… Больно надо!» - небрежно бросил Владимир. «Просто поражаюсь, Анька. Как ты вообще можешь на эту мазню смотреть?» На глазах девочки появились слезы: «Ты что? Это же Моне…» А он только засмеялся в ответ. Разумеется! Пытаясь скрыть свою неуместную нежность, младший Корф никогда бы не признался ей, что ему действительно было интересно. И что пару лет назад, побывав с родителями на выставке в галерее, он рассказывал всем вокруг, что Моне – его любимый художник. И мама улыбалась: она тоже очень ценила его работы… **** Зимний ветер завыл в водосточных трубах, и Поручик очнулся от воспоминаний. Снова дом – его родной дом, теперь принадлежащий другому человеку. Машина Романова стояла у ворот, никого рядом не было. Осторожно подойдя к калитке, Корф прислушался. Приглушенный разговор охранников у крыльца смешивался с отдаленным шумом городского транспорта и непогоды. Несколько уверенных движений – и вот он уже во дворе. Бесшумно приземлившись, скользнул тенью мимо каменного забора, мимо пушистых елей, растущих здесь еще со времен его радужного счастливого детства, и подобрался ко входу. Обезвредить охрану не составило труда – тем более что нет помощника вернее эффекта неожиданности. А его здесь явно не ждали… Дверь тихо открылась, словно с радостью пуская настоящего хозяина в дом. Где-то раздавались голоса – кажется, на кухне, возможно, в каком-то из подсобных помещений. Стараясь передвигаться как можно тише, Владимир поднялся по лестнице на второй этаж – именно там располагалась библиотека, и, вероятнее всего, там следовало искать и нового хозяина дома, и его позднего гостя. Поручик уже почти подобрался к нужной двери, когда донесся звук приближающихся шагов. Память не подвела, и Корф вовремя шагнул в нишу у окна – как же часто в детстве он прятался тут от отца, если случалось чего-то натворить. Только находила его всегда мама, и нашкодивший мальчишка виновато поднимал на нее свои серые пронзительные глаза. Вера улыбалась, подносила к губам палец и громко сообщала мужу, что «Этого сорванца нигде нет». В такие моменты маленький Володя особенно любил маму… Как же горько – будто лезвием опасной бритвы по живой плоти, по сердцу – эти воспоминания. И родные стены дышат в спину опасностью и угрозой. - Избавьтесь от трупа! – громко распорядился кто-то, и в обладателе неприятного голоса Корф узнал того самого Писарева, которому не доверил бы и пост швейцара в казино – не то что телохранителя шефа! Одна единственная, но ужасная в своей непоправимости, пронеслась мысль: «Неужели опоздал???» - А куда его, Писарев? – послышался вопрос, заданный глухим неприятным басом. - Шубина, что ли? Отвезите хоть на свалку! Мне все равно. Главное, подальше отсюда, чтоб с нами не связали. И будьте начеку – босс вот-вот решит, что же делать с Романовым! Чужие шаги растворились в прохладе коридора, скрипнула дверь библиотеки – и Владимир немного успокоился. Значит, с Николаем пока все в порядке. Но надолго ли? Бесшумно выскользнув из укрытия, Корф подобрался к двери и прислушался. Никитенко говорил, легонько растягивая слова, словно повторяя интонации, присущие брату, и это было неприятно – как наблюдать за игрой бездарного актера, пытающегося прыгнуть выше собственной головы, переплюнуть мэтра, но на самом деле от этого серьезная роль начинала казаться комичной. - Вот видишь, Никс, - увещевал Павлуша, - а ты говорил, что я ни на что не способен без твоей помощи, даже новый дом себе не могу купить… Никитенко злобно захихикал, хотя Владимиру этот смех показался не зловещим – скорее уж отвратительным. В тишине библиотеки раздался голос Романова – такой же величественный и властный, словно его хозяин сейчас находился в своем шикарном казино в окружении бесчисленной охраны, а не в смертельной опасности. - Стало быть, Данилов оказался прав… - задумчиво произнес он, и в словах Николая проскользнуло что-то мимолетное и едва ощутимое – то ли привкус горечи, то ли боль разочарования. - Данилов? - Так точно, Павел Максимович. «Хм… Писарев нашел себе нового хозяина?» - Поручик криво усмехнулся своим мыслям. Его в своё время поразило желание шефа нанять бывшего офицера, лишь месяц назад выброшенного из спецподразделения. По официальной версии, Писарев не справился с поставленным заданием и добровольно ушел в отставку, но, прекрасно зная сослуживца, Корф скорее предположил бы, что Серж просто струсил – из-за этого, возможно, провалил операцию. Иначе командование вряд ли пошло бы на крайние меры – ведь офицерам подобного ранга слишком многое известно, и отпускать человека, обладающего подобной информацией, крайне небезопасно. И, тем не менее, Писарев ушел в отставку и был нанят в личную службу охраны Николая Романова. Только это не дало ему возможности пересечься с Корфом – начальником службы охраны казино «Полночь»: Писарев никогда не сопровождал босса, оставаясь в особняке Романова, иногда охраняя его супругу, реже – сопровождая сына на клубные тусовки и светские мероприятия. - Кто такой? – голос Никитенко заставил Владимира напрячься. - Это начальник службы охраны из «Midnight» - сообщил Серж, - тот самый, о котором я вам говорил. - А-а-а-а… - весело протянул Павел, - о нем ты узнал вчера? Как же, помню… Тот самый Данилов, что оказался Корфом? Как раз думал им заняться. - Корфом? – удивленно переспросил Романов. – Он родственник… - Вроде, сын… - небрежно бросил Никитенко. – Серж вон уверяет, что лучший в своем подразделении спец. Отлично, что он нам подвернулся, да, Писарев? - Несомненно! – Сергей довольно хмыкнул. – Всё сложилось прекрасно: офицер Корф внедряется в казино, чтобы наказать убийцу своего отца – Николая Романова, но, покончив с ним, сам погибает. Трагическая случайность или закономерность судьбы, кара небесная человеку, живущему по варварскому закону «кровь – за кровь, смерть – за смерть»? Я уже представляю заголовки в прессе: «Акт возмездия обернулся двойной смертью…» Каково? Кровь… она застила взор, словно густая пелена. Владимир знал это ощущение бессильной ярости – когда сидишь в засаде и знаешь, что не имеешь права выйти, раньше времени обнаружив свое присутствие, а в эту минуту враг в упор расстреливает твоих друзей. На войне так бывало – но там многое бывало, а сейчас… Корф стиснул кулаки: остается только ждать… - Мразь! – брезгливо прошипел Романов – то ли Писареву, то ли собственному брату. Владимир не видел, кому из двоих, но это не имело значения – обоим бы подошло без примерки. – Ты же знаешь, что к смерти Корфов я не причастен! – вот это уж точно обращено к брату – та же горечь, та же боль, усталость, то же неимоверное разочарование. - Знаю! – нагло и спокойно, будто и не о смерти говорит вовсе. – И что из того? Наверняка Корф не один под тебя копал. А когда ваши трупы найдут – еще кое-что выяснится… - Что это? – Поручику ослышалось, или в голосе Романова, всегда уверенном, твердом и безапелляционном, промелькнула тревога. - Ознакомься… - холодно бросил его брат. И повисло молчание. Пока Романов не выдавил на вздохе: - Как ты мог?... - А что? Твое имя и казино были нормальным прикрытием: если бы тебя заподозрили, я всегда в стороне, а нет – так и дальше бы продолжал. Наркотики – весьма прибыльный бизнес, Николаша… - в последнем слове прозвучало неприкрытое презрение. - Теперь понимаю, почему мне на хвост сел Интерпол. Надо же… Родной брат подставил… - казалось, что Николай уже ни к кому не обращается, а только размышляет вслух. Но от этих размышлений Никитенко словно взорвался: - Брат???? Родной брат???? Да ты хоть когда-то вспомнил о нашей матери? О том, как она жила и в какой нищете умерла? Сам-то, небось, за отцовской любовью ни в чем недостатка не знал! И меня принял, как родного, чисто чтобы показать: вот, мол, братец, как я живу, а у тебя-то и костюмчик старый, потрепанный!!!! Что? Не так, скажешь? Ну, отвечай, Николаша! - Я бы ответил… Можно подумать, ты сам не знаешь, что наша мать меня просто бросила, сойдясь с этим своим… с твоим… , и я вынужден был ехать черт знает куда, искать своего отца… Я бы ответил… Но тебе дела нет до того, как оно – жить с мачехой… - теперь в голосе Романова была только смертельная усталость. - С мачехой… Как же! Кончай его, Писарев! - Слушаюсь, босс! Взведенный курок, легкий щелчок предохранителя, кривая усмешка убийцы и его холодные глаза над пистолетным дулом. Не каждый сможет смело и открыто взглянуть в лицо собственной смерти. Романов не смог – зажмурился. Грохот выстрела разлетелся по коридорам и комнатам старого особняка. И почти сразу пронзительный крик «Неееет!!!!!» уверил Николая, что он до сих пор жив. - Николай Павлович, так срочно было ехать БЕЗ меня? - Черт, Данилов, ты откуда? - Оттуда. Исчерпывающий ответ. Прищуренные серые глаза, неотрывно держащие под прицелом в смерть напуганного Никитенко. Темная, почти черная непослушная прядь упрямо падет на высокий лоб. То ли Данилов, то ли Корф, но этот человек уже второй раз заслонил его от смерти – рискуя собой. Было ли благодарностью чувство, которое Романов испытал в тот миг? Что-то сродни ей. Где-то очень-очень близко. Под окнами послышались крики, ругательства. Обнаружили тех, кого Поручик «обезвредил» у крыльца. Потом топот и шум – в холле, на лестнице. - Владимир, там… охрана… - тихо проговорил Романов. Корф кивнул, держа направленный на противника пистолет наизготовку. - Мы успеем уйти? - Не думаю. - Я не убивал вашего отца, Владимир. Это было невероятно, но Романов, тот самый – величественный и царственный – оправдывался перед ним?.. Впрочем, удивляться было некогда. - Я знаю. - Босс, босс!!!!! – уже совсем рядом в коридоре, за дверью. И в мыслях быстро проносится: «Это конец…» А где-то в глубине души - тихонько, нежно, ласково: «Анечка…» И повинуясь инстинктам солдата, рука резко поворачивается к двери, выстрел, еще один, еще – пока хватит патронов в магазине – каждый бьет в цель, отбирая чью-то жизнь. Но скоро всё закончится – врагов гораздо больше. Узкий дверной проем – как вход в другой мир, и Поручик давно понял, что все ближе его очередь туда отправиться. Это тоже своеобразная рулетка – русская рулетка, когда стреляешь себе в висок, надеясь, что смерть пройдет мимо. Последний выстрел – очередной враг падает замертво, оружие падает из рук – в нем больше нет надобности. Взведен курок судьбы – и только ей известно, будет ли жив человек в следующий миг… «Будет!!!» - уверенно отстукивают спицы на колесе фортуны, и в сознание врывается вой милицейских сирен… - Корф, ты сумасшедший! – констатировал Михаил, разглядывая обстановку богатого уютного кабинета. Длинные полки книг у стен, высокие шкафы, в которых за стеклом пылились полные собрания сочинений классиков с мировым именем, огромный стол и кожаное кресло – именно так и должна выглядеть библиотека в доме Корфов, подумалось Репнину, - подстать Владимиру, а его отец, наверняка был таким же… - Да, форменный сумасшедший… - еще раз задумчиво произнес он, бросив на друга осуждающий взгляд. - Ты прав, Мишель, в нормальности меня не обвинить… Владимир, передернув плечами, подошел к окну. Вокруг толпились парни из ОМОНа, следователи и судмедэксперты, специалист из соответствующего отдела уже изучал документы, доказывающие причастность брата Романова к разветвленной системе наркотраффика. Корфовский особняк превратился в настоящий пчелиный рой, и в этой кутерьме только трое – Корф, Репнин и Романов – были относительно спокойны и свободны. Владимир отчаянно пытался справиться с желанием бросить всё и уехать домой, к Анне. Никитенко уже увезли - какая разница, куда. Видимо, на допрос, потом - в камеру предварительного заключения, и ладно выстроенный план негодяя превратился в пыль под ногами. Так что Поручику, по большому счету, делать здесь нечего – участие его в расследовании неофициально, благодарный за спасение Романов не станет обнародовать возвращение блудного сына Ивана Корфа, а Михаил на то и друг, чтобы прикрыть в случае неуместного интереса к его, Владимира, персоне. - Господин… Корф, что вы сейчас намерены предпринять? – будто бы издалека донесся до него вопрос. Николай Павлович, снова гордый и надменный, смотрел на него снизу вверх, не намереваясь подниматься из кресла. - Отдохнуть ему надо! – беспечный Репнин, наклонившись, пристально рассматривал искусную модель трехмачтового фрегата, помещенную на специальной полке. – Такая хрупкая вещь – и совсем не пострадала!... - Миш, и почему меня не оставляет чувство, будто корабль для тебя интересней, чем моя дальнейшая судьба? – Наконец-то Корф стал прежним – насмешливым и дерзким – напряжение последних часов отступило, а бешено бьющееся сердце успокоилось, отстукивая уже нормальный ритм. - Нееет… Это не просто корабль, это… - начал, было, Михаил, но друг перебил его: - Я наказал убийцу отца и Марфы, теперь могу уехать отсюда. - Куда же? - Думаю, в Москву. Я жил там несколько последних лет, и Анне там понравится… – немного поразмыслив, спокойно произнес Корф. - Анна, полагаю, та, которая ваша сестра? – осведомился Николай Павлович. Владимир кивнул. - Анна Корф – моя… сводная сестра и будущая жена. - Она едва ли не стала моей невесткой, молодой человек. – Закинув ногу за ногу, Романов сел поудобнее, явно чувствуя себя хозяином мира – даже сейчас, даже после всего, что произошло. Поручик никогда не любил таких людей – вот и в этот миг захотелось, до боли захотелось стереть самоуверенную улыбку с холеного лица. - Николай Павлович, вам известно, по какой причине отец отказался сотрудничать с вашим братом? Тот лишь пожал плечами: - Понятия не имею. Тогда я думал, что Корф мудрит, теперь, пожалуй, вынужден признать, что в его словах была доля истины: мой … гм… братец оказался совсем не таким человеком, каким я его представлял. - Внешность обманчива… - по-философски изрек Репнин, и две пары глаз повернулись на его голос – ведь оба, и Владимир, и его бывший шеф, забыли о присутствии в комнате кого-либо еще. Но Михаил так же задумчиво и отстраненно продолжал рассматривать интерьер библиотеки: кое-что в этом деле до сих пор казалось ему несколько странным. В коридоре поднялся шум, и, расталкивая сотрудников РОВД, в дверном проеме показался Дмитрий Васильев. - Владимир Иванович! Добрый …вечер… - от вида темных пятен крови, все еще видневшихся на паркете, молодого человека немного замутило. Корф понимающе усмехнулся: к виду крови, как и к убийствам, надо привыкнуть, а те, кто не может – что ж, в мире полно профессий, в которых не нужно каждый день бросать вызов в лицо смерти. - Привет, Мить! Что здесь делаешь? Васильев натянуто улыбнулся, покосившись на сидящего в кресле Романова: - Так о ваших приключениях сообщают на всех закрытых частотах! Я только услышал – и сразу сюда. С тем, что вы просили раздобыть. Он извлек их кейса небольшую папку неприглядного вида, открыл на нужной странице и протянул Владимиру, явно довольный собой. - Что это? – Корф бегло просмотрел поблекшие за долгое время строчки, сиреневатые буквы, набранные еще печатной машинкой, пожелтевшие листы не очень хорошего качества… - Владимир, что случилось? – вмешался, было, Репнин, но помрачневший Корф молчал. Стоящий рядом Дмитрий пожал плечами: - В конце восьмидесятых, во времена «Перестройки», Иван Иванович Корф, в составе особой группы специалистов, занимался разработкой инфраструктуры нефтяной промышленности. Как известно, в семидесятых и особенно восьмидесятых годах в Союзе основной нефтяной акцент переместился с Каспия на Сибирь. Выполняя венесуэльские и иракские заказы, страна пыталась пополнить казну, как-то реанимировать тонущую в кризисе экономику, и для этого не жалела ни ресурсов, ни кадров. Там, в Сибири, господин Корф и познакомился с Павлом Никитенко – в то время мелким начальником на одной нефтяной вышке. Никитенко красиво говорил о необходимости труда на благо страны, но в итоге, как оказалось, вел весьма сомнительные дела с некими иностранцами – истинную природу того сотрудничества выяснить так и не удалось… Когда же на вверенной ему вышке произошла авария, погибло несколько десятков людей и началось расследование, на Никитенко вышли… хм… компетентные органы – и тогда Иван Иванович, добрая душа, - Васильев вздохнул, - поручился за Павла Максимовича. Вот к делу прилагается соответствующий документ. Правда, после данного случая Никитенко отстранили от работы, и до начала девяностых он нигде особо не фигурирует. Сотрудник Интерпола взглянул на Владимира. - Господин майор, я полагаю, ваш отец посочувствовал запутавшемуся товарищу. Но никаких дел с ним больше иметь не желал – потому так резко и отказался сотрудничать с Сибирьлеспромом. - За что и поплатился жизнью… - грустно заключил Николай. Встав, наконец, он подошел к Владимиру и пожал его руку: - Господин Корф, я действительно вам благодарен. За всё. Надеюсь, еще буду иметь честь встретить вас в «Полночи»? – и в ответ на удивленный взгляд уточнил: - Уже как гостя. Владимир кивнул. - Николай Павлович, у меня к вам будет одна просьба. Правда, не знаю, сможете ли вы мне помочь. - Постараюсь… - даже улыбка Романова была какой-то царственной. В очередной раз удостоверившись в этом, Поручик обвел глазами отцовскую библиотеку и продолжил: - Особняк Корфов… как и всё имущество Никитенко, будет конфискован. Но, насколько мне известно, при его покупке вы вложили немалую сумму, и меня интересует, не могли бы… -Я понял вас, Владимир Иванович. У меня достаточно влиятельные знакомые в мэрии, так что дом будет возвращен законным наследникам Ивана Корфа – вам и вашей… будущей жене. БЕЗ каких-либо условий. Направившись к выходу, Николай легким кивком головы попрощался со своим бывшим начальником службы охраны, подозрительно покосился на застывшего у стены Репнина и снисходительно глянул на Васильева – скользнул взглядом по молодому лицу, взволнованному, даже немного испуганному, ухмыльнулся и высокомерно произнес: - Ладно, так уж и быть – уберу из вашего бюро своего человека. Хотя, как мне кажется, он единственный там что-то расследовал, а все остальные штаны протирали. Когда за хозяином «Midnight» закрылась дверь, Корф и Репнин переглянулись. - Круто… - глубокомысленно протянул Мишель. – Владелец казино предоставляет служащих международному угрозыску. - Мы – не угрозыск… - обиженно запротестовал Митя. - Но, если я правильно понял, об этом человеке говорил мне полковник Заморенов, так? - Владимир по старой привычке насмешливо изогнул бровь. – Видишь, Мить, избавили мы вас от вашего «крота». Репнин, бросив последний взгляд на столь заинтересовавший его фрегат, заторопился: - Пора бы и честь знать. Пока здесь продолжают работать следственные группы, я в прокуратуру – хочу присутствовать на допросе вашего лесного магната. Уже у двери он повернулся и задумчиво проговорил: - Знаешь, Володя, ты можешь не согласиться со мной, но я не верю, что твоего отца убил Никитенко... Квартира встретила его ароматом свежего кофе, теплом уютного домашнего вечера и ласковой улыбкой девушки с пшеничными волосами. Владимир обнял любимую, поднял на руки и вместе с ней уселся на диване. Вздохнул, прижимая Анну покрепче – она такая маленькая и уязвимая, совершенно не хотелось посвящать ее во все подробности сегодняшних событий. Как будто почувствовав его сомнения, девушка заглянула в серые глаза мужчины, провела маленькой ладошкой по щеке и прикоснулась к губам: - Володя, что-то произошло? Тихий хрустальный голосок, как дуновение ветра, как песня далекой звездочки, слышная лунной ночью в горах, - от звуков этого голоса сердце офицера застучало гулко и часто. Прижимаясь к шелковистым локонам, он прошептал: - Аня… Всё закончилось… Немного отстранившись, она спросила: - Ты нашел убийцу родителей? Кто это? В нескольких словах поведав о случившемся, Корф пересадил Анну со своих колен, встал и налил себе выпить – чтобы окончательно забыть обо всем, произошедшем в корфовском особняке, в особенности о тех нескольких секундах, когда душа разрывалась на части от отчаянья – от страха, что они больше никогда не увидятся, что Анна, его Анечка, его маленькая девочка останется совсем одна в этом мире, и неизбежность смерти поглотит, уничтожит их едва успевшую родиться любовь. Но судьбе было угодно снова раскрутить свое колесо – куда, в какие дали летит его неудержимый бег? - Аня… - и вновь Корф не узнал собственный голос, хрипловатый и глухой. – Ты могла бы… разложить карты? В прозрачно-голубых глазах промелькнула неясная тень удивления, а может, изумления, но ни одно слово не слетело с губ. Она встала, принесла из спальни шелковый платок со своей старой колодой и, разложив на полу череду таинственных изображений, коротко вздохнула: - Владимир, мне тяжело. Я не знаю, почему, но так бывает – словно небо предостерегает меня, запрещает заглядывать в планы высшей силы. – Анна была как никогда серьезна, и на какой-то миг Поручик пожалел о своей просьбе. - Тогда, может, не надо? - неуверенно спросил он. Анна мотнула головой: - Тем более, нужно знать, что несет судьба и быть готовыми к ее ударам. Это нелегко, зато тебе ведь известно: пре6дупрежден – значит вооружен. - Подожди!... – начал было Корф, но тонкие пальчики любимой уже перевернули первую карту – и путь назад закрылся… **** - Ну вот! Всё верно! – Владимир облегченно вздохнул, облокотившись о спинку мягкого кресла. – Значит, я поймал негодяя, пытавшегося испортить жизнь моим родным, и стены моего дома снова станут моим пристанищем? - Ты вернулся – после многих лет, после долгого путешествия и разлук – выжил там, где другие сложили бы голову, и завоевал единственную нужную тебе женщину! – весело засмеялась Анна. – Ты – победитель, мой рыцарь мечей!!! Довольно хмыкнув, Корф ловко опустился на ковер, в одно движение преодолел расстояние до девушки и обнял тонкую талию. - Что-то я давненько не целовал свою королеву… - Володь, перестань, подожди, пока я соберу колоду… - пыталась увернуться она, но горячее дыхание мужчины уже обжигало сильнее адского пламени, руки стаскивали одежду, а губы… Анна застонала, обхватив его голову, запустив пальцы в темные волосы. Колода карт рассыпалась по полу, и, четко, уверенно открывая занавес театра судьбы, на гладком шелке гадального платка остался только перевернутый изображением вверх тринадцатый аркан. Смерть… Судьба благосклонна к смелым и дерзким, но очень сильно не любит, когда пренебрегают ее советами… Музыка, тихая, романтичная, завораживающая, обволакивала с первых же мгновений. Мягкий свет падал на стены, лился потоками бликов и отражений, искрился в хрустале бокалов и разбивался мириадами блестящих искорок. - Как здесь красиво… - восхищенно прошептала Анна, оглядевшись по сторонам, и тут же вздохнула: - Как же давно я не бывала в подобных местах… - Я тоже…- задумчиво протянул Владимир. Она засмеялась: - Но ты же здесь работал! - Служба – это другое… Тогда не особо рассматриваешь витражи и золотых рыбок в аквариуме. А вот когда приходишь в ресторан с любимой девушкой… - он загадочно улыбнулся, взял маленькую Анину ладошку в свои руки и склонился, прикасаясь нежным поцелуем к пальчикам – к каждому ноготку – бережно и невесомо, будто к святыне. Анна прикрыла глаза, пытаясь впитать в себя, запомнить, до последнего вздоха хранить в душе, в сердце, даже в самой крохотной клеточке своего тела это неповторимое чувство полного безбрежного счастья. - Добрый вечер, Владимир Иванович, рад вас видеть.- Официант учтиво поклонился и указал на их столик – лучший в этом роскошном зале. В серебряных подсвечниках горели свечи - и тонкие красноватые лучики, преломляясь и дробясь, падали на белую кожу кистей, на открытые плечи, на видневшуюся в глубоком декольте соблазнительную грудь. Она была так прекрасна – и принадлежала ему одному! Десятки глаз в этом зале были обращены только на нее, ослеплены, заворожены синевой ее прозрачных глаз и золотом пышных волос. Владимир знал это, чувствовал холодные острые осколки зависти, которые летели им вслед, падали к ногам, разбиваясь и круша чьи-то мечты. Но сегодня, сейчас, его девочка заслужила восторженные взгляды – она восхитительна, она его королева, смысл его жизни. И потом ведь… После сегодняшнего вечера никто не будет иметь права ТАК глазеть на ЕГО женщину! Владимир ревниво прищурился, но солнечная улыбка любимой стерла горечь, вытеснила темноту, оставив лишь щемящую нежность. Шампанское запенилось, шипя, и Анна вздрогнула, боясь отвести взгляд от глаз сидящего напротив мужчины. А он манил и пугал, обжигал и успокаивал, звал и отталкивал – и всё это одновременно, совершенно невообразимо, непостижимо, невозможно. Так сидеть, не слыша и не замечая ничего, никого вокруг, смотреть на него, переплетая взгляды в жарком танце, понятном только им двоим, желанном и огненном – разве не об этом она мечтала столько лет? Владимир потянулся к ней, склоняясь над столом: - Аня… Любимая, родная моя… Я хочу спросить тебя… - О чем? – девушка даже не сразу поняла, что он произнес, - Володя, я слушаю… - Анна… Ты… Ты согласна?… - Что? – почти беззвучно прошептали губы, а душа уже кричала, громко, на весь огромный зал: «Да!!! Что бы ты не сказал – да! Чего бы не попросил – да! Сотню, тысячу, миллион раз – да!!!» - Анна, ты согласна… стать… моей женой? Вокруг стало темно… Не то чтобы светильники враз погасли или свечи задул нечаянный порыв ветра. В зале ресторана по-прежнему все горело и сияло. Но в душе маленькой белокурой девушки вдруг вспыхнула таким невероятным светом ослепительная радость, что померкло бы и солнце, будь за окнами день. Улыбка судьбы позволила ей увидела себя рядом с возлюбленным его королевой чаш, карты давно нашептали в маленькое ушко, что он станет законным мужем, но в этот миг Анна едва смогла справиться с бурей чувств и эмоций, стиснула хрупкими пальчиками его сильную руку и выдохнула: - Да… Я согласна… Владимир не дал ей что-либо добавить, прильнув к губам, без слов говоря любимой, что готов отдать собственную жизнь ради одной ее улыбки, ради блеска глаз, ради звонкого смеха… Девушка восхищенно взглянула на сияющие в отблесках свечей драгоценные камни, искусно переплетенные тонкими золотыми веточками: - Володенька, оно прекрасно… Я до сих пор не могу поверить, что это не сон, что мы с тобой… - Обручены… - продолжил за нее Корф, ощущая на губах сладость произнесенного слова – сладость сбывшейся мечты. Музыка заиграла немного громче, и в ее аккордах полилась прекрасная в своей грусти баллада о том, как сильна любовь… - Ой, помню, когда шел фильм, я была в восторге от песни! – Аня, сверкнув синевой глаз, поставила бокал на столик и склонила голову: - Давай потанцуем… - Как скажет моя королева! – Владимир поднялся и протянул руку. Обнимая девушку, улыбнулся, когда почувствовал легкий трепет нежного тела, прильнувшего к его груди, прижался губами к коже щеки, еще сильнее обнимая тонкий стан. Они танцевали – и небо благословляло каждый удар их сердец, бьющихся в унисон. А музыка лилась и дрожала – то высокими нотами, то преддверьем тишины. И песня касалась человеческих душ – «Каждую ночь в своих снах я вижу тебя, я чувствую тебя…» И совсем не хотелось вспоминать, что песня эта не только о любви, но и о безвременной смерти… Телефонный звонок раздался неожиданно, прерывая прекрасный миг. Анна вздрогнула, помимо воли испугавшись, сердечко тревожно забилось в груди, и рука судорожно схватила лацкан мужского пиджака. Корф нахмурился и взглянул на дисплей: Репнин. Наверняка ведь что-то важное! Прикоснувшись губами к волосам любимой, прошептал: «Я сейчас вернусь» и вышел из зала, где в вихре музыки и света было не до серьезных разговоров. - Владимир, он признался во всем, слышишь меня? Во всем!!!! - Михаил, видимо, был зол и голоден, именно эти два фактора вызывали у него дикое желание кричать, ругаться и крушить всё вокруг, а, судя по доносившимся из трубки звукам, именно этим Репнин и был занят. - Ладно, Миш, я тут при чем? - А при том, Вовка! Никитенко признался в торговле наркотой, в организации покушения на Николая Романова, в подкупе служащих «Полночи» с этой целью и в желании подставить тебя. Но он упорно не признает своей вины в гибели Корфов. И знаешь, я ему верю. - Почему? – Поручик напрягся, понимая, что Репнин может оказаться прав. Сам Корф был солдатом, и немногие превзошли его в искусстве убивать, но чтобы найти преступника… Тут нужно особое чутье – нюх ищейки, внутреннее, врожденное умение взять след и идти по нему до тех пор, пока напротив не загорится зеленый взгляд затравленной дичи. Корф был волком – и смело бросался на любого врага, не боясь ни Бога, ни черта, ни старухи с косой. А настоящий следователь должен быть охотничьим псом… - Почему, почему?... – проворчал недовольный Репнин. – Да именно потому, что двадцать лет назад твой отец таки спас в Сибири его паршивую плешивую шкуру!!! - То было давно, Миш, да и забылось уже! - Не скажи, Корф. Нам сейчас легко размышлять, а в восьмидесятых, когда люди и за меньшее в тюрьмах гнили… И это не взирая на так называемое «новое политическое мышление»!!! Короче, Иван Иванович его отмазал от очень серьезного обвинения. Сам не пойму, как у него вышло, но похоже, у твоего отца были крупные связи в ГБ… Он и помог… А Никитенко – тот разве что об пол головой не бьется – божится, что не причастен к взрыву автомобиля Корфов… - Тогда кто… - начал, было, Владимир, и застыл. Сбросил звонок, так и не дослушав до конца аргументы Михаила. Он всегда запоминал лица – и сейчас ошибки быть не могло. Напротив него у входа в ресторан стоял тот самый человек, от которого сбежала Анна. Стоял и докуривал сигарету, бросая на стеклянную дверь пристальные взгляды – будто ждал кого-то. Корф немедля направился к нему – и в тот же миг в руках незнакомца сверкнуло лезвие ножа: этот человек знал, с кем его свела судьба, и был готов к этой встрече. Лезвие блеснуло, как молния, - такое чужое, безмерно далекое этому темному и холодному зимнему безмолвию. Но сильная рука пресекла удар, соперник, поверженный и бледный, оказался на покрытой грязным снегом земле. Тяжело дыша, Поручик наклонился к негодяю и буквально прорычал: «Кто послал???» - в глубине души понимая, что это действительно не может быть Никитенко. Но его противник молчал – и застывший в глазах испуг вызывал лишь отвращение. «Кто?» - еще жестче повторил Корф, мужчина что-то пробормотал невнятно, неразборчиво, и вдруг… до сознания донесся слабый щелчок… Владимир спиной ощутил направленное в его сторону пистолетное дуло – из темноты, из морозного дыхания зимней ночи на него в очередной раз смотрела смерть, и она не спешила забирать, словно играя со своей жертвой. Корф медленно поднялся, каждую секунду ожидая выстрела, обернулся и обомлел. Даже долгие годы не изменили красивого лица женщины, стоящей перед ним. Он помнил ее – и не помнил. Вернее, ТАКОЙ он ее просто не знал. В миндальных глазах отражался блеск безумия, лицо искривила ядовитая усмешка, неестественный румянец играл на щеках. Не женщина – ехидна, подумалось молодому человеку. Он знал, что пуля настигнет, прежде чем он успеет перехватить зажавшую пистолет руку. Он знал, что скрыться негде, что бежать – равносильно смерти. Он знал, что шанс выжить появится, только если она выстрелит первой, и тогда спасительная темнота поможет ему. Но любое его движение – и она выстрелит, а это – смерть. - Марья Алексеевна, успокойтесь! Это я, Владимир, Владимир Корф… - начал, было, он, но безжалостная ехидна, которая сидела, ощетинившись, в душе женщины, сверкнула огнем во взгляде: - Замолчи, щенок! А то я не знаю, кто ты!? Ты умрешь, и больше некому будет защищать эту маленькую дрянь!!! Палец с аккуратным маникюром надавил на сталь курка. Четко. Методично. Плавно. Белый снег, тонким кружевом падая на асфальт, стал похожим на могильный саван… Колесо фортуны вдруг успокоило свой вечный бег. Рулетка остановилась – на черном. Напряженную тишину разорвал, как шелковую ткань, девичий крик: - Володя!!!!!! Она появилась из ниоткуда – маленькая и нежная, невыносимо прекрасная, такая родная и безумно любимая, выпорхнула, словно птичка, встала между ним и убийцей. Прогремел выстрел… Сердце остановилось, когда Владимир увидел ее – окровавленную, слабеющую, летящую вниз – в бездонную, черную пропасть. Всё остальное потеряло смысл: какие-то люди, какие-то слова, голоса и руки, и звук падающего на асфальт металла… И Анна – ее тускнеющий взгляд, припорошенные снегом волосы, залитое кровью платье… Анна… В себя он пришел уже в больнице. Всё, что было до этого – подоспевшая охрана ресторана, скорая помощь, люди в белых халатах, отчаянно пытавшиеся оттащить его от раненной девушки, с трудом заставившие разжать объятья и отпустить ее, – всё было покрыто неясной дымкой, наброшенной на сознание неожиданно свалившимся горем. Но в какой-то момент Владимир понял, что должен, обязан взять себя в руки. И вот он неотрывно смотрел на белую дверь операционной. Час. Два. Три… Тяжелейшее ранение – и не менее тяжелая операция, жалкая попытка спасти жизнь той, которая стала для него всем. Репнин подошел и присел рядом: - Вовка, ты бы отдохнул… Он лишь пожал плечами. - Зачем? Михаил умолк: нелегко подобрать нужные слова, когда душа истекает кровью. Чужой кровью… - Что говорят врачи? - Ранение сложное. Марья Алексеевна… она целилась мне в сердце… Только Аня ниже меня, и пуля… не задела… Черт!!!! Миш, что мне делать? Что МНЕ делать, если она… если ее… - Спокойно, Корф! Всё будет хорошо, слышишь? Он слышал. Надеялся. Верил… Впервые в жизни верил во что-то – хотел верить. Устало махнул рукой, молча прося Репнина оставить его в покое, и прислонился к стене. Время неумолимо побежало вперед – к рассвету, к новому дню… Владимир прикрыл глаза… И тут открылась белая дверь – тревожно скрипнула, или ему послышалось? Усталый доктор снял с лица маску и отбросил в сторону. Корф встрепенулся: - Как Анна? - Мне очень жаль, Владимир… Увы… Она… Мы не смогли ее спасти… **** - Нет!!!!! – крик вырвался из груди, обжигая горло огнем, царапая острыми шипами. - Владимир, Владимир!!! – кто-то теребил его за руку, отвлекая от происшедшего. Мир кружился в кровавом водовороте, перед глазами сменяли друг друга картины – одна страшнее другой. И снова этот голос: «Владимир!!! Корф, да проснись ты, в конце концов!!!!!» С трудом разлепив свинцом налитые веки, он увидел Михаила, рядом с ним хирурга и двух испуганных медсестер. - Анна… - слабо прошептал Поручик. - Не волнуйтесь, Владимир Иванович. Операция прошла успешно. Ваша невеста будет жить. **** Теплый и ласковый, солнечный лучик скользнул по подушке, пробежался по бледной щеке лежащей девушки и рассыпался искорками света, сверкающими, словно золотая пыльца. Темные реснички дрогнули, и в прозрачной синеве глаз отразилось весеннее утро. Анна улыбнулась, впервые за столько дней и ночей почувствовав себя снова живой. Пусть в теле еще слышны отголоски прежней боли, пусть слабость затапливает каждый его уголочек, стоит лишь чуть-чуть повернуть голову или приподнять руку… Зато опять хочется дышать полной грудью, танцевать под теплым летним ливнем, вверять свои тайны и желания звездопадам!!! Она вернулась! Она победила!!! ОНИ победили. Анна тихонько вздохнула. Она выздоравливала долго, тяжело, мучительно. Почти три месяца врачи не могли то сказать, проснется ли она после очередного наркоза, то выяснить, сможет ли ходить, то еще что-то. А Владимир всё это время был рядом: даже сквозь горячку, сквозь крепкий сон она чувствовала его присутствие – и жила лишь благодаря ему. Он был тихим голосом, шептавшим ей о любви, ласковой рукой, сжимающей ее холодеющие пальцы, горячим дыханием, обжигающим щеку, он был очень далеко, в мире живых, но неизменно близко – в ее сердце. Он был ее собственным миром, он был всем... Ее любимый… Анна, превозмогая слабость, повернула голову и увидела его: как всегда, он был здесь; склонившись над кроватью, дремал после очередной бессонной ночи. Анна совершенно точно знала: он никогда не спал по ночам. Отчего-то боялся, что именно в то время, когда все вокруг погружается в сон, с ней что-то случиться – и некому будет помочь. Никакие уговоры не действовали не упрямца, и лишь только загоралась в небе первая звезда, он садился у постели своей невесты, брал ее маленькую ладошку в свою и неотрывно смотрел на ее лицо, на закрытые глаза, на сжатые губы, слушал ее слабое сбивающееся дыхание, сам забывая, как дышать, и молил Бога о том, чтобы его Анна выздоровела. Она слышала эти молитвы… Слетавшие тихим шепотом с мужских губ, они доносились до ее сознания через плотную пелену болезненного сна. Тогда девушке становилось немножко легче… Никакая наука не смогла бы объяснить, но Анна была уверена: она выжила лишь благодаря его любви. Рядом с кроватью на полке лежали, горели алыми лепестками, свежие розы. Каждое утро Анна слышала их аромат, и почему-то сквозь сон доносился мамин смех, теплое дыхание летнего ветерка над зеленым лугом… А вокруг – розовые кусты, полыхающие багрянцем, и тяжелые лепестки с капельками росы, блестящими и прозрачными, опадали на траву. Но потом небо темнело, налетала гроза, молнии сверкали одна за другой – а она, маленькая и слабая, так боялась этой грозы, этой обступающей темноты за окном… И вдруг совершенно неожиданно раздавался уверенный глубокий голос, и кто-то сильный и смелый брал ее за руку, стискивал тонкие пальчики Анны и прижимал девочку к себе… И она знала, что это ее Владимир… Он снился ей в солнечных грезах, он был рядом даже в ее кошмарах, и сейчас он тоже был с ней – когда этот бесконечный, тревожный кошмар закончился… Тонкие пальцы скользнули по простыне, прикоснулись к его руке, бережно провели по ладони. Девушка попыталась позвать его, но, оказалось, за долгую болезнь губы разучились произносить слова. Да и надо ли – когда сердца, души и так понимают друг друга, слившись, сплавившись воедино! Он проснулся сразу же – резко выпрямился и встревожено посмотрел на нее. Улыбнулся измученно и недоверчиво, встретившись с ее смеющимся взглядом. - Анечка моя… Ты вернулась… - Я люблю тебя… - сумела проговорить Анна непослушными губами то, что хотела сказать уже давно, то самое главное, самое заветное… **** - А что потом? – девушка, отодвинув тарелку, выжидающе смотрела на жениха. В глубине ее чистого взгляда сверкали искорки любопытства, лукавые и задорные, превращающие день ото дня ее в ту самую прежнюю Аню. - Действительно хочешь знать? – Владимир строго взглянул ей в глаза, но, не выдержав долго, поморщился и умоляюще произнес: - Анечка, не нужно тебе всё это. Зачем лишний раз расстраиваться? - Володя, но я же должна знать, почему это все произошло с нами. Кто та женщина, которая в тебя стреляла? - Ты с ней не знакома? – Корф немного удивленно приподнял бровь. Анна мотнула головой: - Мы никогда прежде не встречались… - Ну да, конечно… - Владимир встал и подошел к окну. На улице звонкими капелями пела свои приветствия ранняя весна, чистый воздух звенел свежестью, прозрачное небо отражалось в глазах любимой женщины, и Корф был счастлив. - Знаешь, Ань, - начал он, - эта женщина – жена папиного друга, очень старого друга. Марья Алексеевна Долгорукая… - Фамилию я, кажется, где-то слышала… - задумчиво протянула Анна. - Не удивительно. Когда-то у Марфы был роман с Петром Долгоруким. Именно узнав о нем, Марья Алексеевна чуть было не подала на развод, и Петр бросил твою мать. А потом… - Потом у нее появилась я… - прошептала девушка, пораженная догадкой. Владимир кивнул: - Да. Ты услышала разговор Марфы с твоим биологическим отцом, но ты же не знала его. А то был Петр Михайлович. Не имею понятия, как он узнал о тебе, но много лет скрывая это от законной семьи, он решился открыть тайну перед смертью. - Он умер? – не то чтобы Анна почувствовала горечь утраты, но в душе шевельнулось что-то. Так бывает, когда узнаешь о чьей-то смерти – даже незнакомого чужого человека. Это крошечная пустота, которую норовит заполнить легкая грусть – не более. И тем не менее, ей стало жаль того незнакомца, которого так самозабвенно любила когда-то ее родная мать. - Умер… - подтвердил Корф. – От рака, два года назад. И разделил свое немаленькое состояние на четыре равные части: трем детям от законного брака и тебе. - Но мне ничего не нужно!!! - чуть не расплакалась Анна, и молодому человеку пришлось, склонившись над любимой, легонько прижать ее к груди, успокаивающе поглаживая хрупкую спинку. - Конечно, конечно, родная моя, только… Марья Алексеевна.. этого не знала… Решив, что ты отнимаешь принадлежащее по праву ее детям, она решила разобраться… Владимир вздохнул: - По-своему… И начать решила с отца… В его потемневшем от гнева взгляде, как в грозовом небе, сверкнули огненные молнии. Но Анна не испугалась, только сильнее прижалась к широкой груди жениха, рядом с которым ее не страшило ничто. - Но при чем здесь папа? - Пригрел змею… - тихо произнес Владимир, потом, виновато опустив глаза, пояснил: - Это она так сказала – «Пригрел Корф змею на груди, за то и получил!!!» Она хотела убить всех одним ударом: и бывшего друга, и бывшую любовницу мужа, и его незаконную дочь – тебя. И долго была уверена, что всё получилось. Пока однажды совершенно случайно не встретила тебя у салона Рады. - Я… я не помню… - жалобно произнесла девушка.- Я совсем не помню ее, Володь… - Ты наверняка не придала встрече с незнакомой женщиной значения. Зато она тебя узнала сразу же. И приставила своего прихвостня следить за тобой – того самого, что подложил взрывчатку в отцовский автомобиль. - Так это был он? – Анна вздрогнула, вспомнив свой ужас при виде этого зловещего человека. - Он во всем признался. Михаил молодец – и не таких раскалывал. Так вот… когда ты… - наклонившись к девушке, Корф прикоснулся губами к виску, вдохнул запах ее волос и прижался щекой к ее щеке. – Когда ты прибежала ко мне, тот человек потерял тебя из виду. Надолго. И лишь когда началась эта кутерьма с Никитенко, Долгорукая заинтересовалась делом. И выяснила, что я вернулся. И что ты со мной. - И пришла нас убить… - заключила Анна. – А где она сейчас? - На принудительном лечении. В психиатрической больнице. Экспертиза показала ее полную невменяемость – так что даже за покушение на твою жизнь ее не осудят, об убийстве родителей даже не говорю! - Бог с ней, Володенька. Главное, что мы живы, правда? И вместе! Корф кивнул: - Помнишь, что я тебе обещал? Мы будем вместе всегда! И больше никаких военных операций… - Как?... Он улыбнулся, и девушка потянулась губами к милым ямочкам на щеках. Как же она любила целовать их, целовать его улыбку, его темные шелковистые волосы… Только в груди болезненно заныло, напоминая о ранении, Анна не сдержала стона, но в ответ на встревоженный взгляд жениха повела плечиком: - Всё хорошо… Просто, рановато мне еще … Володя, так что ты говорил о службе?... – густые реснички кокетливо задрожали, прикрывая полный лукавых искорок взгляд. - Я получил перевод… Шеф долго не хотел отпускать меня из подразделения, но я… ммм… проявил завидную настойчивость в этом вопросе. - И куда же тебя перевели? - Буду в Москве, готовить специалистов для… Впрочем, моей королеве чаш об этом знать совершенно не нужно!.. Они переглянулись и дружно засмеялись. А за стеклом теплыми лучиками света, хрустальными мелодиями капели, яркими красками первой листвы, словно великий художник бесценное полотно, бурлящая жизнь рисовала картину счастья… ВМЕСТО ЭПИЛОГА - Вот уже и осень пришла… - задумчиво протянул молодой мужчина, рассматривая горящий золотом кленовый лист. – Пахнет горечью… Ой как горько… - Точно!!! – светловолосая девушка, подойдя к нему, согласилась. – Так горько!... И тут же, резко повернувшись, весело крикнула: - Молодые, подсластите!!! - Очень оригинально, господа Репнины… - пробурчал Владимир, словно нехотя склоняясь и накрывая томительным поцелуем сладкий ротик своей молодой жены. Анна, отвечая, судорожно обняла его за шею, растворяясь в нем, забывая обо всем не свете. Когда муж оторвался, наконец, от ее губ, позволяя сделать вдох, девушка прильнула к широкой груди и тихо-тихо, чтобы не услышали веселящиеся гости, прошептала: - Володя, что-то не так? Корф склонился к ней снова и легко прикоснулся к мягкой прохладной щечке: - Анечка, родная моя, ты устала. Я не хочу, чтобы доктор опять читал мне лекцию о том, как важен отдых после такой длительной и мучительной болезни. - Но я уже вполне здорова! – девушка капризно надула губки и, отойдя на пару шагов, прислонилась к влажному от недавних дождей березовому стволу. Глядя из-под ресниц на мужа, она не сдержала улыбки, вспомнив восхищенный взгляд серых глаз, когда она спустилась в гостиную корфовского особняка в белом подвенечном платье, с букетом белых лилий в руке. Тот взгляд Владимира отозвался огненной волной внутри, Анна почувствовала, что на бешеной скорости несется в дышащую огнем пропасть, сердце забилось часто-часто, щеки запылали румянцем. Хорошо еще, что через кружево дорогой фаты жених не заметил ее смятения!!! Потом была церемония бракосочетания, венчание, наконец, катание по осеннему городу и этот парк, где горящие золотом в закатных лучах кроны деревьев, смех друзей и знакомых, пламя, пылающее в глазах Владимира, сливались в сказочный, прекрасный, немыслимо сумасшедший калейдоскоп. - Аня, как же я люблю тебя… - шепнул Владимир. – Никогда, слышишь, никогда не устану тебе это повторять! Я столько лет о тебе мечтал, не веря в эту сказку, и на один короткий миг не позволяя себе представить, что ты будешь со мной, что мы будем вместе! - Глупый…- выдохнула девушка. – Неужели ты думаешь, что судьба позволила бы нам провести всю жизнь вдали друг от друга? Она бы привела тебя ко мне – через темноту, через грозовые тучи, через снежные равнины, через кровь, которую ты пролил на войне, через смерть. И мы все равно повстречались бы снова – и никогда не разлучались бы… - Никогда! – серьезно подтвердил Владимир. – Знаешь, я уже давно не иронизирую по поводу гаданий и предсказаний. И начал верить в судьбу. Анна хихикнула: - Неужели? И с каких это пор, Владимир Иванович? - С тех самых… Корф нехотя кивнул в сторону, где, с бокалами шампанского в руках целовались супруги Репнины – Михаил Александрович и Лизавета Петровна, в девичестве Долгорукая. И как тут не поверить в высшие силы, если эти двое нашли друг друга совершенно случайно, полюбили вопреки всему и стали счастливы?! Проследив взгляд любимых глаз, Анна прижалась к мужу и тихонько спросила: - Володенька, ты уже говорил с Мишей об особняке? - Конечно. Пришлось долго уговаривать, но Репнин согласился. Они с Лизой будут жить в нашем доме, а мы сможем в любое время, вернувшись в родной город, остановиться у них. - Любопытно, чем ты прельстил Репнина? Он же наотрез отказывался. - Пришлось намекнуть другу, что, кроме трехмачтового фрегата в библиотеке, у нас еще немало подобных игрушек. – Владимир усмехнулся, обхватив рукой тонкую талию жены, крепче прижимая ее к себе, вдыхая аромат ее духов и пышных золотисто-пшеничных волос. А садящееся за горизонт осеннее солнце, бросив на остывшую землю последний лучик, подарило им на свадьбу немного вечного блеска глазам, немного лучистого света их душам и много пылающего жаркого пламени их объятым любовью, бьющимся в унисон сердцам… КОНЕЦ