Личная собственность

Автор: Rita Рейтинг: R Жанр: мелодрама Герои: Анна, Владимир, ИИ Сюжет: альтернатива ПОСВЯЩАЕТСЯ РОНДО 1. "Что же вы прекратили петь? Насколько я понял, это обычное занятие для наших крепостных в часы досуга!" Сидевшая за роялем девушка вскочила перед внезапно вошедшим в комнату молодым офицером, которому принадлежало это саркастическое высказывание. "Но ваш отец разрешил мне". С этими словами Анна сделала попытку уйти. - "Ну еще бы, - ухмыльнулся Владимир, преграждая ей путь. - Только отца сейчас рядом нет. Пение не поможет, когда вас будут пороть. На конюшне". "Если господин барон… если Иван Иванович так решит…" Ее вторая попытка покинуть комнату также не увенчалась успехом. - "Стоять! - гаркнул Владимир, как только она двинулась к двери. - Разве я давал вам разрешение уйти?! У меня для вас есть поручение. Я надеюсь, что я не должен вам напоминать, что вы должны выполнять мои поручения. Все мои поручения". Он уже стоял вплотную к девушке, так что она могла слышать его тяжелое, прерывистое дыхание. "Конечно. Что прикажете?" - сказала Анна, опуская глаза. - "Сегодня вечером не запирай дверь", - процедил он сквозь зубы. Анна вздрогнула, на миг смешалась, но потом как-то странно посмотрела на него и спокойно сказала: "Как вам будет угодно, Владимир Иванович". *** За ужином Анна была неестественно весела. Она оживленно беседовала с отцом и громко смеялась в ответ на его шутки. Владимир время от времени поглядывал на нее и хмурился. Это не была та настороженная, сдержанная Анна, к которой он привык в последние годы, и осознание этого порождало в нем недоумение и глухую, безотчетную тревогу. Днем, у рояля, решение пришло само собой. Он сделает ее своей и таким образом положит конец этой пытке! Но нарочитая покорность Анны насторожила его. Что она собирается этим доказать? Он не хотел придти к ней как господин к рабыне, не хотел вместо настоящей Анны сжимать в своих объятьях ее бесчувственную, равнодушную ко всему оболочку. Вслед за недоумением пришла неуверенность в себе. А если ему не удастся зажечь в ней ответный огонь? А вдруг близость с ним будет ей неприятна? Последняя мысль резанула как ножом. Он привык считать женщин непредсказуемыми, капризными созданиями, от которых следовало брать то, что они дают, не задаваясь лишними вопросами. Тем не менее, он прекрасно понимал, что Анна вполне могла не подчиниться ему, обратясь за защитой к отцу. Из того, что она этого не сделала, следовал лишь один вывод: Анна далеко не была такой святошей, какой казалась. Быть может, он вообще не будет у нее первым? Мысль об этом вызвала в нем испугавший его самого приступ ярости. "Что же это такое со мной творится?!" - с отчаянием спрашивал он себя и не находил ответа. *** Дом постепенно успокаивался и отходил ко сну, а Владимир, одетый в халат, все сидел у себя в спальной и ждал. Сердце неслось куда-то в пустоту, как вырвавшийся из упряжи конь, желание скручивало тело. А вдруг Анна передумает и все-таки запрет дверь? Он чувствовал себя так, как если бы от этого зависела не только эта ночь, но и вся его последующая жизнь. Наконец часы пробили полночь. Владимир поднялся и вышел в коридор. Дверь в комнату Анны поддалась с первого же прикосновения к дверной ручке. Девушка сидела на кровати в одной сорочке и даже не посмотрела на него. Владимир приблизился и, сев рядом, осторожно положил руки ей на плечи. Анна вздрогнула всем телом, но так и не повернула к нему головы. Тогда он наклонился, приподнял спадавшие ей на спину локоны и жадно прильнул губами к ее шее. Анна издала не то всхлип, не то стон. Владимир развернул ее к себе и взял в руки ее лицо. "Не бойся, - сказал он тихо. - Я не буду грубым". Ее губы дрожали, и ему не составило большого труда приоткрыть их. Он целовал ее настойчиво и в то же время нежно, боясь испугать избытком страсти. Когда ее дыхание, наконец, участилось, он осторожно, как бы невзначай, приспустил с ее плеч сорочку. "Какая же ты красивая, Аня!" - прошептал он, отстраняясь и пожирая ее восхищенным взглядом. Анна непонимающе посмотрела на него, затем на себя и, испуганно вскрикнув, потянула сорочку вверх. Но сильные руки уже заключили ее в свои объятья, сухие, горячие губы покрыли поцелуями обнаженные плечи и грудь. "Анечка... Анечка..." - шептал Владимир как в лихорадке, и девушка неожиданно сдалась. Словно завороженная, она следила за тем, как он сбросил с себя одежду, и не сопротивлялась, когда он освободил ее от все еще прикрывавшей ее тело сорочки. "Не бойся, - шепнул он, привлекая ее к себе", - клянусь, тебе будет хорошо". *** Никогда еще он не был так счастлив. Анна лежала рядом с ним, смежив веки и, судя по всему, забылась сном. Но он все еще живо ощущал, как трепетало под ним ее тело, как жалобный вскрик боли сменился вздохами наслаждения, как, вцепившись ему в плечи, она тягуче шептала его имя... И с восторгом и страхом он осознал, что Анна разожгла в нем пожар, который вряд ли возможно потушить за одну ночь. "Теперь я буду приходить к тебе каждую ночь", - сказал он, по-хозяйски укладывая ее голову себе на плечо. Анна молчала. "Устала, маленькая", - пробормотал Владимир и неловко погладил ее по голове. Он подождал еще немного, но Анна не шевелилась. Тогда он осторожно переложил ее голову на подушку, укрыл девушку одеялом и стал одеваться. Перед тем, как уйти к себе, он еще некоторое время смотрел на спящую Анну, потом присел рядом с ней на кровать и, легко коснувшись губами ее виска, прошептал: "Вот увидишь, сладкая моя девочка, в следующий раз уже не будет больно". Как только за Владимиром затворилась дверь, Анна рывком отбросила одеяло и села. Глаза ее лихорадочно блестели. "Ошибаетесь, Владимир Иванович - сказала она, с вызовом глядя на дверь, за которой скрылся ее любовник. - Следующего раза не будет". 2. На следующий день, вернувшись со службы, Владимир заметил, что Анна его избегает. Она заперлась в библиотеке под тем предлогом, что ей нужно готовиться к прослушиванию, а за ужином не поднимала на него глаз. Владимир с нетерпеним ждал наступления ночи. Однако, когда, подойдя наконец к комнате Анны, он нажал на дверную ручку, дверь оказалась запертой. Он постучал, сначала тихо, потом сильнее. Наконец приложил губы к замочной скважине и негромко сказал: "Анна, отвори, это я". - "Больше не приходите ко мне, - раздался с другой стороны двери спокойный голос Анны. - Это был первый и последний раз". - "Если ты мне немедленно не отопрешь, я выбью дверь". В голосе Владимира смешались мольба и угроза. Дверь отворилась. На пороге стояла Анна - полностью одетая, холодная, далекая, как если бы вчерашней ночи никогда не было. "Что случилось?" - растерянно спросил он. - "Ничего, - ответила Анна, пожав плечами. - Просто я больше не нуждаюсь в ваших услугах". Она явно хотела вывести его из себя, чтобы поскорее избавиться от него, но сегодня Владимир не был намерен играть с ней в эту игру. - "Аня, что с тобой? - спросил он тихо. - Ты на меня сердишься? Пожалуйста, не надо" . И, захватив ее руки, он стал один за другим целовать ей пальцы. *** Ласка сделала то, чего не смогла бы добиться сила. Анна в смятении отпрянула от него, потом закрыла лицо руками и расплакалась. "Что случилось?" - еще раз спросил Владимир. "Он... продал меня!" - проговорила она сквозь слезы. "Как... продал? Кому?!" - Владимир не верил своим ушам. - "Князю Оболенскому. То есть, в Императорский театр, но это одно и то же. И чтобы получить главную роль, мне пришлось бы провести ночь с князем. Все дебютантки проходят через его постель..." "Не может быть, чтобы отец пошел на это!" - воскликнул Владимир. - "Он говорит, что для актрисы такие вещи не должны иметь значения... Он говорит, что меня ожидает большое будущее и что не следует считаться с подобными мелочами". Анна вытерла слезы и, искоса взглянув на Владимира, добавила: "Но теперь я Сергею Степановичу больше не понадоблюсь, ни для главных ролей, ни для..." *** Владимир почувствовал, что ему не хватает воздуха. Так вот почему она не заперла дверь вчера ночью! Выражение участия на его лице уступило место циничной ухмылке. "Мне весьма лестно, сударыня, - сказал он, отвешивая ей самый галантный поклон, на какой только был способен, - что я вам несколько менее противен, нежели милейший Сергей Степанович". Анна подавленно молчала. "Впрочем, - продолжал он, - все это ровным счетом ничего не меняет. Мне все равно, по какой причине ты будешь делить со мной постель". С этими словами он с силой притянул девушку к себе и смял ей губы грубым поцелуем. Если бы Анна заплакала или взмолилась о пощаде, то это, скорее всего, привело бы его в чувство. Но насилие превратило ее в разъяренную фурию. Она царапалась, лягалась, кусалась, и даже попыталась плюнуть ему в лицо. У Владимира потемнело в глазах, и он очнулся лишь когда увидел под собой расширенные от ужаса глаза Анны. Верхняя часть ее платья была разорвана, плечи и грудь покрыты безобразными кровоподтеками. "Простите, - пробормотал он, резким рывком садясь на кровати. - Я не хотел..." Анна села вслед за ним и, дрожа всем телом, безуспешно пыталась стянуть на груди обрывки платья. Владимир поморщился, как от зубной боли и, сняв висевшую на стуле шаль, набросил ее на плечи девушки так, чтобы его руки не коснулись ее тела. Он чувствовал себя последним мерзавцем. Очевидно, это отражалось на его лице, потому что Анна неожиданно сказала: "Я не сержусь на вас, Владимир. Я вполне понимаю ваш гнев. Просто у меня не было иного выхода. Простите меня, пожалуйста, и не поминайте лихом". *** Только теперь к нему пришло запоздалое понимание того, что Анна навсегда покидает их дом. Покидает? Переходит из рук в руки, как бронзовый светильник или скаковая лошадь! Девочка со смешными косичками, за котороые он так любил дергать в детстве; девушка, столько лет волновавшая его своей колдовской красотой; женщина, обладание которой вознесло его на вершины блаженства... Его Анна... "Но почему отец просто не выписал вам вольную?! - в отчаянии воскликнул он. - Зачем продавать театру?" - "Когда Иван Иванович разъяснил мне условия князя, я имела глупость сказать, что никогда не соглашусь ни на что подобное. Тогда он меня продал. Ради моего же собственного блага". И она горько улыбнулась. "Теперь князь может мне просто приказать. Как..." Она посмотрела на Владимира и отвернулась. "Но ты же знаешь, что все было совсем не так!" - вскричал Владимир. - "Ничего я такого не знаю", - ответила Анна, по-прежнему не глядя на него. - "Хорошо, - сказал он упавшим голосом. - Пусть будет так. Прощайте, Анна". Он уже был у двери, когда вдруг услышал за спиной тихое, словно шелест листьев на ветру: "Владимир, подождите..." *** "Давайте не будем ссориться хотя бы напоследок, - сказала Анна в ответ на его недоумевающий взгляд. - Мне бы хотелось, чтобы мы расстались друзьями". - "Я никогда не буду вашим другом, Анна, - глухо бросил Владимир в ответ, - и вы прекрасно знаете почему". Анна отвернулась и еле слышно сказала: "Вы все это себе просто придумали." "Ничего я не придумал, - сказал Владимир нахмурившись, - но вы правы, довольно об этом. Лучше скажите, что будет, когда князю станет известно о том, что..." Анна пожала плечами. - "Наверное, он переведет меня на эпизодические роли. Или пошлет подметать сцену. Мне, честно говоря, совершенно все равно". Решение пришло мгновенно и поразило его своей простотой. "Вы случайно не знаете, какую сумму князь Оболенский заплатил за вас отцу?" - "Тысячу рублей", - смущенно сказала Анна. Владимир ахнул. - "И когда вы должны перейти в распоряжение князя?" - "Это вопрос дней. Купчая уже выписана. Завтра Никита отвезет ее на подпись в канцелярию". Владимир хотел было спросить что-то еще, но сдержался и промолчал. "Вам следует отдохнуть, Анна, - неожиданно сказал он. - Спокойной ночи". И, сопровождаемый удивленным взглядом Анны, он поспешно покинул комнату. 3. На следующий день перед ужином Иван Иванович пригласил Анну и Владимира пройти с ним в кабинет. Утром Никита ездил к стряпчему и привез какую-то бумагу, которая теперь лежала на столе . "Володя, Аня! - сказал старый барон торжественно. - У меня есть для вас важная новость. Анечка переходит в распоряжение Императорского театра - пока как крепостная актриса, но это продлится недолго. Вот купчая". Иван Иванович разлил по бокалам шампанское и поднял свой бокал. "Дорогая моя! - воскликнул он, обращаясь к Анне. - Поздравляю тебя с началом блестящей сценической карьеры! Перед тобой открывается славный путь служения во имя искусства. Моя девочка, ты будешь такой же великой актрисой, как Рашель!" Анна опустила голову и молчала. "Ну, ну, не печалься, глупышка, - сказал старый барон, беря ее за подбородок. - Поверь мне, ты печалишься по пустякам". - "Отец, - сказал вдруг Владимир, доставая из кармана еще одну бумагу, - не могли бы вы ознакомиться с сим документом?" - "Изволь", - сказал Иван Иванович, надел очки и стал читать. По мере чтения его лицо все более и более багровело. "Что это значит?!" - наконец спросил он Владимира, едва владея собой. Владимир пожал плечами. - "Там все написано, отец. Я перекупил Анну у князя Оболенского. Теперь она принадлежит мне". *** Анна громко вскрикнула и прикрыла рот ладонью. "Как... ты... посмел..." - прохрипел Иван Иванович, хватаясь рукой за стол. Анна бросилась к нему со стаканом воды. "Позволь узнать, по какой причине, - спросил он, отдышавшись, - князь согласился на подобную сделку?" "Я просто объяснил ему, что купленный им товар не отвечал предъявленным требованиям", - сказал Владимир спокойно. -"Ч-что это зна..." - начал было старый барон, но тут же остановился, вперив взгляд в залившуюся краской Анну. Он некоторое время переводил глаза с Анны на Владимира и обратно и, наконец, свистящим шопотом спросил: "Ты.. ее.. обесчестил?" "Нет, дядюшка, это я сама виновата!" - вскричала Анна. - "Не слушайте ее, отец. Я приказал ей не запирать дверь и взял ее силой. Анна тут совершенно ни при чем". - "Вы бы хоть сговорились заранее, чтобы складно врать!" - сказал в сердцах старый барон. Он отставил шампанское, налил себе из графина бренди и, тяжело глядя на сына, спросил: "Где ты достал такую сумму денег? Выиграл в карты?"" "Зачем же в карты? - ответил Владимир невозмутимо. - Я продал Баярда Алексею Меншикову, он давно его хотел. Взял полторы тысячи рублей наличными". *** Иван Иванович и Анна воззрились на него в изумлении. Баярд был привезенный Владимиром с Кавказа кабардинец чистокровной породы, предмет его гордости и источник зависти всего кавалергардского полка. Владимир был привязан к Баярду, как если бы тот был человеком, и то, что он решил расстаться с ним, было немыслимо, непостижимо. И тем не менее это произошло. Иван Иванович повернулся к Анне и захлопал в ладоши. "Молодец, девочка! Браво! Вижу, ты отменно его ублажаешь, раз он отдал за тебя Баярда". - Анна стояла ни жива, ни мертва. - "Отец, прошу вас оставить Анну в покое!" - резко сказал Владимир. - "Ах да, я ведь совсем забыл, что она теперь твоя собственность! - саркастически воскликнул старый барон. - Как бы то ни было, с Баярдом ты продешевил". "У меня не было времени, - сказал Владимир сухо. - Кроме того, я хотел, чтобы он попал в хорошие руки". - "Ну что ж, - вздохнул Иван Иванович, - значит, так тому и быть". Он залпом выпил оставшийся в бокале бренди и, тяжело ступая, вышел из комнаты. *** "Зачем вы это сделали?" - в волнении спросила Анна, как только за старым бароном закрылась дверь. Владимир пожал плечами. - "Видите ли, Анна, я не привык расставаться с тем, что принадлежит мне". - "А Баярд?" - спросила она. - "Баярд не принадлежит никому. Он свободен как ветер". - "Чего нельзя сказать обо мне?" - "Чего нельзя сказать о вас. Вы принадлежите мне". Он был готов к взрыву негодования, слезам, потоку обвинений в свой адрес. Но на лице Анны неожиданно мелькнула улыбка. Она улыбнулась краешком губ - легко, загадочно, едва различимо, - и внутри него все оборвалось. В следующий миг он уже стоял перед ней на коленях, исступленно целуя ей руки. "Скажи, ты не запрешь сегодня дверь?" - прошептал он, подняв к ней умоляющий взгляд. - "Не запру", - сказала она, легко проведя рукой по его волосам. ... На этот раз он решил истомить ее нежными, дразнящими ласками, чтобы она забыла о его недавней грубости с ней. Он доводил ее до изнеможения, в то же время не позволяя перейти тот рубеж, после которого уже нет возврата. Анна металась в его объятьях, как одержимая, и больше не в состоянии была сдерживать рвущиеся откуда-то из глубины ее тела гортанные стоны. "Пожалуйста, Владимир... - наконец взмолилась она. - Пожалуйста..." - "Ты хочешь меня?! - свистящим шепотом спросил он, беря в руки ее лицо и впиваясь в него горящим взглядом. - Скажи мне, ты хочешь меня?!" Вместо ответа она обвила руками его шею и сама раскрылась перед ним. *** ... "На вольную мне, конечно же, рассчитывать не приходится?" - осторожно поинтересовалась Анна, приподняв голову с плеча Владимира. Она почувствовала, как напряглась рука, которой он обнимал ее за талию. - "Нет, не приходится", - отрезал он и повернулся к ней, пытаясь рассмотреть выражение ее лица. Казалось, можно было ощутить, как рассеивается волшебство, час назад бросившее их в объятья друг друга, "Ты хочешь сказать, что все это было из-за вольной?" "Все это было из-за Баярда, - серьезно сказала Анна, - но это отнюдь не значит, что так будет и впредь. Я, конечно, не свободна, как ветер, но есть вещи, над которыми не властны даже вы... барин". - "Хорошо, - сказал Владимир, с облегчением откидываясь назад на подушку. - У меня есть для вас и другие поручения". - "Например?" - "Мои сапоги отвратительно вычищены. Утром надрайте их так, чтобы я мог видеть в них свое собственное отражение". Было слышно, как он улыбается в темноте. "Это все?" - спросила Анна невозмутимо. - "Нет, не все". С этими словами он притянул ее к себе. "Ведь ночь еще не кончилась", - прошептал он ей на ухо. Прикосновение его губ отозвалось во всем теле сладкой дрожью. "И впредь изволь говорить мне 'ты'". 4. Анна проспала допоздна, так что ей пришлось завтракать в одиночестве. Владимир давно ушел на службу, Иван Иванович же был занят приготовлениями к отъезду в поместье. Перед обедом он вызвал Анну в кабинет, дабы сообщить, что оставляет для Владимира письмо. "Ты уж проследи, пожалуйста, чтобы он его прочел", - сказал он сухо. - "Конечно, Иван Иванович, - ответила Анна, не поднимая на него глаз. - Я могу идти?" - "Иди". Она была уже у двери, когда старый барон вдруг остановил ее. "И все же ты просчиталась, моя милая, - сказал он, подойдя к ней, - когда променяла успех и славу на сцене театра на участь наложницы развратного мальчишки! Я бы тебе посоветовал хорошенько подумать, что станет с тобой после того, как он пресытится тобой и бросит, словно надоевшую игрушку". "Зачем вы меня мучаете?" - вдруг спросила Анна. В первый раз за все это время она подняла на него глаза. В них была такая боль, что старый барон отшатнулся. "Зачем вы всю мою жизнь меня мучаете?! Вы дали мне образование и привили способность смотреть на вещи иначе, чем смотрят люди моего сословия. Но вы не предоставили мне ни малейшей возможности стать полноценным человеком и вести свою жизнь сообразно привитым мне понятиям. Так дайте же мне хоть на короткое время почувствовать себя счастливой с тем, кто... кого я..." Она отвернулась и замолчала, пытаясь сдержать слезы. Иван Иванович тоже молчал, потрясенный. "Бедная девочка... - наконец сказал он. - Ты его любишь!" Анна закрыла лицо руками и выбежала из комнаты. Старый барон подошел к столу, распечатал предназначенный для Владимира конверт, обмакнул перо и стал что-то писать. Потом вновь запечатал конверт, позвонил и велел закладывать лошадей. *** Владимир вернулся домой позднее обычного. "Ваш батюшка оставил вам письмо. Оно на столе в кабинете", - сообщила Анна, как только он вошел в дом. - "Я же просил говорить мне 'ты'!" - сказал Владимир недовольно, и лишь тогда увидел следы слез на ее лице. "Анна, что случилось?!" - спросил он, беря ее за руки. Анна молчала, и Владимир почувствовал, как в нем закипает гнев. Стоило им расстаться на несколько часов, и эта упрямица тут же снова отдалилась от него! "Пойдем, прочтешь мне письмо вслух, - сказал он, делая усилие, чтобы не взорваться. - Я уверен, что оно касается нас обоих". Он оказался прав. Иван Иванович сообщал, что отныне перестает поддерживать сына деньгами. "Перед тобой теперь открыты два пути, - писал он. - Ты можешь жениться и благодаря этому продолжать вести привычный тебе образ жизни, или же можешь подать в отставку и поселиться помещиком в Стрешневе (Стрешнево было перешедшее Владимиру в наследство поместье его матери в Тверской губернии). В любом случае я больше не намерен тебя видеть. Родовое поместье перейдет к твоим законным детям после моей смерти". В конце письма была приписка, касающаяся Анны. "Ты обязуешься передо мной письменно, что отошлешь ко мне твою крепостную Анну Платонову непосредственно перед твоим вступлением в брак, или же, ежели такового не последует, немедленно по прекращении твоей связи с ней. Все дети, прижитые в этой связи, будут по их рождении выведены тобой из крепостного сословия и отправлены ко мне на воспитание. Невыполнение сих условий повлечет за собой лишение твоих законных детей наследства и передачу имения в казну. Все вышесказанное будет оговорено и в моем завещании". *** Владимир взял из рук Анны письмо и пробежал его глазами. "Приписка сделана другим пером, - заметил он. - Что-то произошло, пока меня не было, не так ли?" - "У нас был тяжелый разговор", - сказала Анна, потупившись. - "В ходе которого отец объяснил, с каким развратным чудовищем вы связались?" - с горечью спросил Владимир. - "Какое теперь это имеет значение? - ответила Анна. - Ваш отец прав, вам следует жениться, и чем скорее, тем лучше. А я уеду в поместье и буду жить, как жила прежде". "Неужели ты не понимаечшь, что он просто ревнует?! - вскричал Владимир . - Я отнял у него любимую игрушку, и теперь он хочет вернуть ее себе любой ценой". - "Для вас я тоже игрушка, - глухо сказала Анна. - А Иван Иванович просто думает о том, что станется со мной после того, как..." - "Никакого 'после того, как' не будет, - отрезал Владимир. - Мне кажется, я уже объяснил вам, сударыня, что вы принадлежите мне. Навсегда. И, по-моему, вчера вы ничего против этого не имели". "Не имела, - согласилась Анна. - Хотя уважать я себя за это не могу". - "Почему? - искренне удивился Владимир. - Терпеть не могу ломак, которые кичатся своей добродетелью и набивают за нее цену. Женщина должна уметь любить". - "А мужчина?" - вдруг спросила Анна. - "И мужчина тоже. Лишь такой слепец, как мой отец, не сумел отличить проказ молодости от подлинного чувства. Отдать ему тебя и детей... Да я скорее по миру пойду, чем соглашусь на это!" "Что... вы... сейчас... сказали?" - с волнением спросила Анна. - "Что именно вы имеете в виду?" - переспросил Владимир, не понимая. "Вы... ты сказал, что испытываешь ко мне подлинное чувство..." - "А разве ты сомневалась, глупенькая? - спросил Владимир, беря в руки ее лицо. - После всего, что было?" - "Вчера не сомневалась, но сегодня..." - "Не слушай его, - горячо зашептал он, покрывая лицо Анны поцелуями. - Я люблю тебя, всегда любил, и буду любить, пока я жив..." *** ... "Пообещай мне одну вещь", - сказала Анна, водя рукой по его груди. - "Что, маленькая?" - рассеянно спросил Владимир, который был занят накручиванием на палец ее локона. - "Я останусь с тобой, сколько ты захочешь, но перед тем, как ты женишься, выпиши мне, пожалуйста, вольную". - "Всенепременно, - сказал он серьезно. - Ведь не могу же я, в самом деле, жениться на крепостной!" Глаза Анны округлились. "Ты хочешь жениться на мне?!" - "Угу", - сказал он, внимательно следя за тем, чтобы непослушный локон не соскользнул с его пальца. - "А не кажется ли вам, что ваше решение несколько легкомысленно, господин поручик?" - "Нет, не кажется. Кстати, сегодня я подал прошение об отставке". Анна села на кровати. "Ты с ума сошел!" - "Отнюдь, - сказал он, с сожалением проследив за тем, как освободившийся локон присоединился к своим собратьям. - А письмо отца и вовсе расставило все точки над i. Мы уедем в Стрешнево и будем жить там, как в раю. Кстати, климат там гораздо здоровее, чем в Двугорском уезде. Но, разумеется, мне прежде потребуется твое согласие". Анна не верила своим ушам. "И давно ты это решил?" - "Сегодня утром, когда ты спала. Ты выглядела такой безмятежной, словно ангел. Я смотрел на тебя и думал, что отдам все, чтобы всю свою жизнь, просыпаясь, видеть тебя рядом с собой такой же безмятежной и счастливой, как сегодня". - "Но ведь я и так принадлежу тебе", - улыбнулась Анна. - "Так будет надежнее, - сказал он без тени улыбки. - Но прежде ты должна сказать мне 'да'". Анна посмотрела ему в глаза. В неверных отблесках свечей они выглядели темными, как омуты. Но на дне этих омутов теплился огонь, который одновременно и пугал и манил. Еще недавно она готова была сгореть на этом огне без остатка, но теперь она знала, что это был живительный огонь, без которого вся ее жизнь обратится в прах. "Да, - сказала она, вдохнув полной грудью. - Тысячу раз да!" КОНЕЦ