Фауст Двугорского уезда - часть 2

Фауст Двугорского уезда-2. Правда где-то рядом… Вот пусть там и будет. Жанр - Шутка Три шага вперед, разворот, три шага назад, разворот… Словно заточенный в клетку зверь, Владимир Корф мерял шагами небольшую тюремную камеру, старательно игнорируя застывшего с мечтательно-дурацким выражением лица Репнина. Как же все вышло нелепо и глупо! Отец... Он так виноват перед ним, покрыв бесчестием славное имя Корфов; Миша, витающий сейчас в облаках, которого он вмешал в эту дурацкую историю, Лиза... и перед ней он тоже виноват, виноват, что обманывался сам и обманывал ее, ведь он никогда по-настоящему не любил ее, как ни пытался убедить себя в обратном, всегда лишь искал в ее глазах глаза другой, видел в ее улыбке не ее. Владимир прикрыл веки, вновь вспоминая тот бал, Лиза была так счастлива, а он... он знал, что все это лишь обман, а на самом деле он ведь грезил о той, другой, которую знал с детства, которую все прочили ему в сестры, но которая была милее всех, его любовь, единственная и невозможная. «Только глупцы влюбляются в неравных» - да уж, так оно и есть. Владимир тряхнул головой и печально улыбнулся: а ведь они оба, и он, и Мишель, похоже мечтают сейчас об одной и той же девушке, мечта князя Репнина, холопка барона Корфа, Анна... - Ваше благородие, к Вам пришли... – глухой голос охранника прервал невеселые думы. - Кто? – Владимир удивленно приподнял бровь. Действительно, кто мог решить навестить их, неужели отец? - Баронесса Корф, Ваше благородие, - отчеканил солдат и внутри все замерло. Неужели?! Господи, неужели отец женился на Анне?! На его Анне! И она здесь! Но это ведь действительно конец, лучше бы его уже в самом деле расстреляли или повесили... Что там еще говорит этот болван? - ...и барон тоже к Вам пришли, только задержались с поручиком Писаревым... – почему-то насмешливо закончил охранник. - Посторонись-ка, голубчик, - тем временем раздался нежный голос и княжна Натали Репнина проплыла в комнату мимо ухмыляющегося солдата. - НатальСанна? - Наташка! Удивленные голоса вскочившего на ноги Миши и остолбеневшего Корфа прозвучали в унисон, а потом Репнин бросился обнимать сестру. - Погоди, Мишель, охранник же о баронессе Корф что-то говорил, - Владимир чувствовал, как мир медлено обретает краски а с души словно камень свалился. - Да, говорил, - Наташа кокетливо улыбнулась. – Мой супруг немного задерживается, но он будет с минуту на минуту. - Твой кто? – застыл на месте Миша. - Ваш супруг? Неужели вы теперь стали моей маменькой, НатальСанна? – вместе с красками жизни к Владимиру вернулся и насмешливый тон. - Ну зачем же маменькой, я теперь Ваша сестрица, - в тон ему ответила бывшая княжна, игриво хлопнув его по руке веером. - Но сударыня, у меня нет братьев, - эта странная игра начинала слегка раздражать Владимира. - Это Вы так думаете, барон, а оказывается – есть! – гордо сообщила Наташа. - Никита, ну что ты в самом деле, ну какое тебе дело до этого Писарева? – мелодичный голосок Анны невозможно было перепутать ни с кем, и уже в следующее мгновение крепостная воспитанница в сопровождении одетого в щегольский сюртук Никиты зашла в камеру. - Ну не по душе он мне, Аннушка, не нравится, и все тут! – сердито качал головой всегда добродушный парень. Увидев Анну, Михаил расплылся в счастливой улыбке, а Владимир нахмурился. - А вот и Ваш братец, Владимир, - просияла Наташа и быстрым шагом подошла к бывшему конюху, взяв его под руку. Владимир встряхнул головой: - Вы шутите, княжна? Браво, какой замечательный розыгрыш! – он несколько раз демонтративно похлопал в ладоши. – И Вы решили тоже поучаствовать, Анна? – в его голосе начали проскальзывать опасные нотки. - Владимир, уверяю Вас, никакого розыгрыша здесь нет, - Наташа по-королевски взглянула на него. – Я Вам сейчас все объясню... Ее речь журчала ручейком, и по мере того, как «тайна» рождения Никиты открывалась перед бароном Корфом и князем Репниным, лицо Владимира мрачнело, а брови Михаила удивленно ползли вверх. Когда же Наташа закончила, Владимир, усилием воли взяв себя в руки, подошел к новоявленной баронессе и почтительно поцеловал ее пальцы: - Ну что-ж, всегда мечтал о такой сестрице, как Вы, - ухмыльнулся он, игнорируя обиженно поджатые губы стоявшей напротив Анны. - Однако, Владимир, вот мы с тобой и породнились! – просиял Мишель, дружески похлопав Корфа по плечу. - Всегда мечтал, - пробурчал тот и обратил свое внимание на стоявшую у окошка Анну. – Вижу, и Вы решили навестить нас, сударыня? Девушка побледнела, но Наташа не дала ей вставить и слово: - Мне удалось выхлопотать пропуск для свидания с Мишей и я настояла, чтобы Аннет поехала со мной, - она бросила взгляд на Репнина, который благодарно улыбнулся ей. – Ну а Никита вызвался сопровождать нас. - Я смотрю, Вы с “Аннет” уже сдружились, баронесса, - ехидно заметил Корф. - Да, у нас оказалось очень много общего, мы без труда находим темы для разговоров, - Наташа снова бросила многозначительный взгляд на Репнина, который слегка покраснел, что не укрылось от уже взбешенного Корфа, но звук открывающейся двери заставил его проглотить уже готовую сорваться с языка колкость. - Господа, прошу меня простить, - в сопровождении охранников, в камеру вошел полковник Заморенов, отводя взгляд, зачитал приговор: «Смертная казнь... Расстрел...» Наташа вскрикнула и схватилась за рукав Миши, который тут же обнял ее, а Владимир лишь молча прикрыл глаза, впитывая значение слов, а когда снова открыл, его взгляд скрестился с полными ужаса глазами Анны. Смертельно бледная, девушка, по своей привычке прикрыв ладошками уши, беззвучно шептала «нет» бескровными губами. Внезапно, непонятный шум из коридора привлек всеобщее внимание, и обменявшись быстрым взглядом с полковником Замореновым, Писарев вышел из камеры. - Посторонитесь, сударь, - насмешливо-холодный голос цесаревича заставил брови Репнина и Корфа дружно поползти вверх. - А Вы кто такой будете, сударь? – голос Писарева был невозмутим. - Я – Александр Николаевич Романов, сударь! - А документы, подтверждающие сей факт у Вас имеются, сударь? - Да Вы в своем уме, сударь?! - Вполне! И я не имею чести быть с Вами знаком, сударь. - А мне какое дело, что Вас не удостоили этой чести, сударь? - Такое, что Вам требуется письмо императора, разрешающее свидание, сударь! Вот на прошлой неделе княжна Репнина все свидания добивалась, а сегодня вдруг баронессой Корф оказалась, так-то, сударь! - А я Вам говорю, подите Вы прочь, сударь! – судя по голосу, Александр был уже вне себя. Вмиг ставший серым, как грязные стены камеры, полковник Заморенов стрелой выскочил в коридор, и уже через минуту, после долгих и витееватых извинений, он ввел рассерженного наследника в камеру. - Господа, - Александр приветливо улыбнулся, - Рад Вас видеть в добром здравии, хотя добраться до Вас было, признаться, нелегко. – он бросил многозначительный взгляд в сторону Писарева. - Благодарю Вас, Ваше Высочество, - отчеканил Михаил, щелкнув каблуками. - Пока в добром здравии, - пробурчал Писарев, делая особое ударение на первом слове. - А что, господа, Вам нездоровиться? – озабоченно приподняв брови осведомился Александр. - Да как Вам сказать, просто их приговорили к расстрелу, вот, мы как раз привести приговор в исполнение решили, - с готовностью доложил Писарев. - Ну, это просто чепуха, - отмахнулся цесаревич и повернулся к полковнику Заморенову. - А это уже как сказать, нам с Вами чепуха, а вот господам Корфу и Репнину – может и не очень, - рассудительно заметил Писарев. Александр окинул его странным взглядом и вдруг легко улыбнулся, хлопнув себя по лбу: - Ах, да, совсем забыл, - он снова повернулся к Заморенову и протянул ему какой-то конверт. - Вот, я Вам приказ о помиловании привез, так что господа Корф и Репнин совершенно свободны. Уже через четверть часа наши друзья и их новоявленные родственники покинули мрачное помещение Петропавловской крепости и отправились по домам. Однако, в ту ночь Владимир так и не уснул. До утра проворочавшись в постели, он чуть свет уже был на ногах, а немного позже – в седле, с твердым намерением ехать в поместье и докопаться до правды о своем так называемом брате, поскольку что-то в этой истории явно не сходилось, а вот что – он пока сказать не мог... ** Добравшись до поместья, Владимир первым же делом решил переговорить обо всем с отцом, но оказалось, что барон как раз в то утро уехал в Петербург. Следующим решением стало пересмотреть расходные книги за период времени за год до рождения Никиты, но, виновато улыбаясь, Карл Модестович сообщил, что они пропали. Приглушенно выругавшись, Владимир задумался, как же в таком случае приступить к расследованию, но тут вспомнил, что в поместье Корфов все дороги всегда ведут на кухню и решил направиться туда, тем более, что голод уже начинал давать о себе знать. Увидев молодого хозяина, сердобольная Варвара только руками всплеснула, вмиг запричитав: - Ох, барин наш, соколик ясный вернулся, да как же мы рады, а мы-то и не знали-не ждали, да вы же с дороги устали, голодны наверное, да я сейчас же на стол собиру, и пироги готовы, и жаркое сейчас поспеет... - Не спеши, не спеши, Варя, - Владимир довольно ухмыльнулся, удобно расположившись за столом, замечая широко распахнувшиеся в удивлении глаза кухарки. – А скажи мне, Варя, наливочка-то твоя уже поспела? - А как же, барин, а как же! Только Вы разве не вина или бренди этого хотите? - А давай-ка наливочку, у меня нынче как день рождения, Варя, саму смерть я обхитрил. - Ой, да что Вы, барин, да как же можно, – всплеснула пухлыми руками добрая женщина, с ловкостью фокусника доставая неизвестно откуда солидных размеров бутыль с наливкой. – Вот, как изволите. - А со мной, Варечка, присядешь? – Владимир хитро подмигнул растерявшейся кухарке. - Да Вы что, барин, да как же можно, - Варя махнула рукой, однако на столе вмиг появились две небольшие рюмки. - А давай выпьем за мой второй день рождения, - Владимир сам разлил наливку, чокаясь с кухаркой, выпил, налил по второй, третьей... На столе уже дымились ароматные пирожки, дышало жаром жаркое, приглашая попробовать себя. - Эх, Варя, ну и дела творятся, ну и дела... – задумчиво заметил барон, когда бутылка с наливкой заметно опустела. – Чудеса, а не дела... - И не говорите, барин, и не говорите, - разрумяневшаяся от наливки кухарка подперла рукой щеку, не противясь еще одной рюмочке. - Да уж, Никита... – задумчиво протянул Корф. - И не говорите, барин, это кто же мог подумать-то? Вот жили себе, ничего не знали, только недавно Никитины именины справляли, ему-то, соколику, тоже двадцать пять стукнуло, и не догадывались... А тут этот немчура-дохтор приехал, и поди же ты, что твориться! А я его еще маленьким помню, он ведь Вас-то, барин, на один месяц всего младше, как сейчас помню, сидели мы здесь, на этой самой кухне, как вы, соколик, на свет появлялись, а мать Никитушки все волновалась, что скоро и ей срок, да и говорит мне: «Вот кто бы подумал, меньше пол-года, как мы здесь, а счастье какое, у барина сынок, и у меня ребенок будет». - Так Никита рано родился, получается, - заметил Корф. - Да что Вы, барин, в самый срок, куда уж там рано, когда такой богатырь родился, все только диву давались! – добродушно махнула рукой Варя. - В срок, говоришь, - глаза Владимира опасно сузились и он резко вскочил на ноги. – На месяц младще меня, купили их меньше чем пол-гола до моего рождения, а мой БРАТ родился в срок? Варвара так и застыла на месте, не в силах закрыть рот, весь хмель вмиг испарился. - Барин, господи, я... - Молчи, Варя, одурачили отца. - Да что же теперь будет? – Варвара в ужасе прикрыла рот ладонью, осознавая, что подвела Никиту. - Ты не волнуйся, Варя, все будет хорошо. Забудь, о чем мы тут с тобой говорили,.- женщина лишь молча кивнула, а Владимир продолжил обманчиво ласковым голосом: - Значит, доктор Мант тут был, не так ли? - Он, он самый! – подтвердила кухарка. - Ну, спасибо, Варя, я поеду, пожалуй, - и оставив все еще застывшую на месте кухарку, Владимир вышел вон. *** Доктор Мант сидел за столом в небольшом и уютном кабинете своего особняка, когда внезапно шум у двери привлек его внимание. Сперва он постарался игнорировать недовольные голоса спорщиков, но вскоре был вынужден оторваться от только что полученного с утренней почтой журнала и, поморщившись, выкрикнул: - Васька, ну что там, a потише нельзя? - Так Ваше благородие, тут его благородие к Вам, настаивают, что непременно Вас видеть хотят, уж я говорил, что вы заняты, но они не слушают, да еще шею свернуть грозятся... – в дверях появилась растрепанная рыжая голова слуги, и уже через минуту Васька был бесцеремонно отодвинут в сторону и высокий темноволосый мужчина вошел в кабинет. - Барон Корф, если не ошибаюсь? – доктор слегка побледнел, но силой воли придал своему голосу уверенность, которой не чувствовал. - Рад Вас видеть при менее драматичных обстоятельствах, чем при нашем знакомстве. - Добрый день, доктор, - Владимир насмешливо улыбнулся, прошел к креслу, стоящему напротив стола и уверенно сел. - Присаживайтесь, чем могу быть полезен, - проговорил доктор, наблюдая, как его визитер удобно устраиваится в кресле. - Спасибо, доктор, присяду, потому как разговор у нас может быть долгим. - Как Ваше плечо? – вежливо поинтересовался Мант. - Спасибо, Вашими стараниями – много лучше, - в тон ему ответил молодой человек. – Однако, я к Вам немного по другому вопросу заглянул. - Любопытно, любопытно, и что же за вопрос? – доктор слегка поежился на месте, не в силах до конца скрыть терзающую его тревогу. – Быть может, я могу Вам что-нибудь предложить, кофе, чай, что-нибудь покрепче? - Не стоит, господин доктор, я сыт, но предложить мне кое-что, я надеюсь, Вы сможете, – Владимир закинул ногу на ногу и достал из кaрмана сюртука какую-то бумагу. – Дело вот в чем. Я слышал, Вы давече в наших местах бывали, с моим батюшкой беседовали, помогли ему очень. Премного благодарен, похоже, он уж очень болен был. Кстати, а что же Вы не поздравите меня с вновь обретенным братиком и сестричкой? - Совершенно верно, Владимир Иванович, поздравляю Вас. Как-то все так невзначай вышло, говорили мы с Вашим батюшкой, молодость вспоминали, и вот как дела-то оказались,- доктор сердобольно покачал головой. – Вот уж поистину, пути господни... - И не говорите, доктор, воистину неисповедимы, – Владимир продолжал мило улыбаться, но глаза его как-то странно сверкнули, и доктору вдруг показалось, что он – кролик, смотрящий на удава. – Очень кстати все произошло, и так быстро, никто и глазом моргнуть не успел, отец еще лекарства не допил, а Никита – уже барон, да и княжна Репнина – баронесса. - Да, события развивались быстро, - осторожно заметил доктор Мант. - Только вот в чем дело, почтенный доктор, неурядица выходит: Никита меня на месяц младше, а в поместье нашем его родители появились менее чем пол-года до его рождения, и родился мальчик в срок, большой и крепкий. Так что сыном моего отца он быть не может. Как же так, почтенный доктор? - Откуда Вы это знаете? – пролепетал доктор прежде чем успел хорошенько подумать. - Знаю, почтенный доктор, знаю. И вопрос теперь в том, кто еще об этой истории узнает. Не думаю, что такие проделки понравятся при дворе. Доктор резко встал со стула, подошел к графину с водой, налил себе полный стакан и быстро осушил его до дна: - Что вы хотите? – глухо спросил он, поворачиваясь к Владимиру. - Я рад, что мы с Вами поняли друг друга, дорогой доктор, - Владимир широко улыбнулся, в свою очередь подошел к столу и наполнил бокалы вином. Все еще улыбаясь, протянул один из них своему бледному собеседнику и снова устроился в кресле. – Да Вы пейте, пейте, вино действительно славное. И присаживайтесь, в ногах правды нет. – Он вдруг стал серьезным, улыбка медлено сползла с его лица и глаза блеснули сталью. - А теперь, давайте поговорим о том, чего хочу я... *** Глубоко вздохнув, Анна прикрыла глаза и подставила лицо ласковым лучам утреннего солнца. В воздухе уже пахло зимой, и заморозки сковывали еще зеленоватую траву; с громким криком тянулись на юг караваны птиц, а на душе у девушки было как-то неспокойно. События последних недель вихрем проносились перед глазами: сердечный приступ дядюшки, вести об аресте Владимира, приезд доктора Манта, внезапное вознесение Никиты и его поспешная женитьбя на Наталье Александровне. Новая баронесса оказалась совсем не такой высокомерной, как Ане сперва показалось, и девушки довольно быстро сдружились. Правда, о крепостном положении воспитанницы барона рассказывать Наташе было строго настрого запрещено, это Иван Иванович сразу же оговорил со всеми домочадцами, но при этом дядюшка обещал, что как только Анну примут в Императорский театр, она получит вольную. На правах нового родственника, Миша часто навещал Корфов, и Анна могла свободно наслаждаться его обществом, чаще в присутствии Натали, но нередко молодые люди оставались и наедине. Учтивый и ласковый, Михаил Александрович оказывал девушке весьма смелые знаки внимания и часто вместе с ней мечтал о ее будущем в Императорском театре, о главных ролях, делал комплименты ее таланту.Все было бы просто замечательно, если бы не с каждым днем казавшийся все более и более мрачным Владимир, который, однако, тоже открыто к ней не придирался, частично из-за того, что Анна все чаще теперь пребывала в обществе Натали. Особенно сильно Владимира разозлило известие о том, что господин Оболенский дал свое согласие и Анна поступит в театр. Едва сдерживая гнев, он в ту же минуту просил аудиенции с отцом, и мужчины незамедлительно заперлись в кабинете, где пробыли не менее часа, по истечении которого дверь с шумом открылась, и перед глазами застывшей в другом конце коридора Анны предстал бледный и разъяренный Владимир, стремительно направляющийся к выходу. Не менее разъяренный Иван Иванович вылетел из кабинета следом за сыном, выкрикивая в спину молодого человека: «Она все равно станет актрисой, я так решил!». Ответом ему стал лишь громкий стук двери. Вскоре после этого события дядюшка уехал в Двугорское – княгиня Долгорукая пыталась отнять поместье – а через несколько дней по неотложным делам к себе в поместье уехал и князь Репнин, неожиданно получивший тревожное письмо от своего управляющего. Наташа и Никита уехали с ним, похоже, одному князю было не управиться, и Анна осталась в особняке наедине с Владимиром. Несколько дней девушка вполне успешно пыталась не попадаться молодому барону на глаза, с поистине удивительной фантазией находя себе причины разминуться с ним, но сегодня с утра он куда-то уехал, и Анна осмелилась выйти пройтись в сад. Погода была действительно замечательная, через неделю Анна должна была приступить к репетициям в театре, и поглощенная своими мыслями, девушка мало что замечала вокруг. Внезапно, ее внимание привлекло отчаянное ржание лошади, раздавшееся со стороны дорожки, ведущей к дому, потом послышался глухой стук и все снова стихло. Наскоро подобрав подол платья, Анна бросилась бежать в сторону дома, но вдруг застыла на месте, словно вкопанная: на дорожке возле самого поворота ничком лежал Владимир Корф, а его верный Гром бродил рядом. - Владимир, Владимир, что с Вами? – испуганная и встревоженная, девушка, высоко подобрав подол легкого платья, бросилсь бежать к барону, упав на колени, попыталась перевернуть его лицом вверх, прижалась ухом к его груди, с облегчением расслышав учащенное биение его сердца. Дыхание молодого человека было неровным, и Анне показалось, что даже прерывистым, на бледных щеках играл нездоровый румянец. Наверное, она причинила ему боль, потому как когда она припала к его груди, он едва заметно вздрогнул. Приподняв голову барона, Анна положила ее к себе на колени, беспомощно оглядывая пустынные дорожки. Владимира нужно было срочно перенести в дом, но самой ей было не управиться. - Эй, кто-нибудь, помогите, - ее голос прорезал утреннюю тишину, и уже через несколько минут к ней спешили Григорий и Степан. – Пожалуйста, Гриша, Степа, господин барон ранен, наверное, упал с лошади, его надо отнести в его комнату и вызвать доктора... Мужчины лишь кивнули, и уже через четверть часа срочно вызванный к больному доктор Мант заперся с потерпевшим в его комнате, приказав всем покинуть их. Осмотрев барона, доктор отозвал Анну в сторону и сообщил ей, что Владимир сильно ушибся при падении, и его состояние в данный момент вполне серьезное. Оставаив предписания и микстуры, доктор строго настрого велел обеспечить Владимиру покой и тишину, лично кормить его с ложечки и заботиться о нем. - Он может иногда приходить в сознание, а может и не приходить, ничему не удивляйтесь, но я бы не доверял уход за ним слугам, - многозначительно процедил почтенный лекарь и покачал головой. - Доктор, но ведь господин барон поправится? – с надеждой заглядывая в глаза Манта спросила Анна. - Будем надеяться, мадемуазель, будем надеяться. Правда, я не могу ничего обещать, да и неизвестно, сколько времент все это займет. Повторяю, ему нужен внимательный уход, больные в его состоянии должны слышать звуки голоса, хорошо влияет на выздоравление музыка. Запомните, положительные эмоции - вот , что ему нужно, и так же старайтесь не оставлять его надолго одного. Анна согласно кивнула, украдкой смахивая слезу с глаз. Доктор уехал, а девушка направилась в комнату барона, где устроилась в глубоком кресле возле его постели... Как же быстротечно время! Дни летели за днями, вот уже и неделя минула, и Анне казалось, что она уже не помнит, когда было все по-другому, и было ли вообще... Владимир так и не приходил в сознание, хоть приоткрывал глаза, послушно ел с ложечки и пил микстуры. Каждый день к ним заезжал доктор Мант и, осмотрев больного, подчеркивал необходимость внимательного ухода, и Анна вновь оставалась наедине с бароном. Как и советовал врач, она ему читала, пела и даже музицировала в гостинной комнате особняка. На ее робкие замечания, что барону никогда не было по душе ни второе, ни третье, доктор лишь махнул рукой и велел «развлекать» больного, для которого положительная стимуляция головного мозга была даже важнее, чем микстура. Девушка лишь кивала и выполняла все наставления доктора, в результате дежуря у постели больного почти неотлучно, а оставляя его лишь ненадолго, чтобы отдохнуть, и вновь возвращалась к своим обязанностям сиделки. *** В это утро Анна, привычно устроившись в кресле у изголовья все еще находившегося в беспамятстве Корфа, вслух читала очередной любовный роман. Сюжет был прост и романтичен: бедная девушка влюбляется в богатого и знатного дворянина, он отвечает ей взаимностью, и хотя влюбленным приходится преодолеть несчетные препятствия на пути к счастью, любовь покоряет все. Владимир, почему-то хмурившийся большую часть утра словно от головной боли, лежал по-прежнему неподвижно, и уронив книгу на колени, Анна украдкой смахнула слезу, задумчиво глядя в окно. Ах, как же хотелось поговорить, поделиться горестями и размышлениями, просто выговориться, в конце концов! Во время чтения Анна конечно же видела в героине романа себя, но сперва предствлявшая на месте знатного дворянина Мишу, девушка вдруг словила себя на мысли, что перед галазами все чаще встает Владимир, его насмешливые светлые глаза, его темные волосы... Это он шептал ей о любви, говорил, что способен ради нее на все, только бы они были вместе. - Ну почему все так, Владимир Иванович? - Анна скорее говорила сейчас сама с собой, но почему бы не использовать в качестве собеседника молчаливого барона? – Неужели мне на самом деле не дано узнать, каково это, быть любимой, иметь семью, детей? Я ведь не дурочка, я знаю, что на актрисах не женятся, мне это уже очень давно объяснили... Вы, конечно, хотели бы сказать, что кому вообще может быть нужна пустая стекляшка, вроде меня, подделка, фальшивка? И наверное Вы правы... Вам так уж точно не нужна. Господи, глупая дурочка, как я всегда восхищалась Вами! Даже секретно завидовала Лизе, Соне, всем другим барышням, с которыми Вы были так галантны и приветливы... Как же мне хотелось, чтобы хоть раз Вы посмотрели на меня так. Но я ведь Вам никто, Вам претит во мне даже сестру видеть, вон как обрадовались, когда Наталья Александровна стала Вам родственницей. – Она горько улыбнулась. – А вот жаль, что Вы даже и понятия не имеете, кто тут с Вами сидит и читает Вам, а то от злости бы сразу выздоровели, начали бы говорить только для того, чтобы меня выставить вон. Ну и ладно! Вот через неделю я уеду в театр и забуду Вас совсем, будто и нет Вас вовсе, могла же я Вас раньше забыть! Как вспомню... четырнадцати-летняя дурочка, это же надо было так... вот Вы бы посмеялись: холопка осмелилась влюбиться в барина! Хорошо же, однако, что все это прошло и никто никогда не узнает... Анна резко повернулась к барону и на мгновение ей показалось, что длинные темные ресницы дрогнули, словно бы поспешно закрываясь. Девушка тут же бросилась к постели барона: - Владимир, Владимир, Вы меня слышите? Вам лучше? – но ответом ей была лишь тишина, и Анна вновь опустилась в кресло. Остаток дня она провела в привычных заботах о больном. К вечеру заехал доктор Мант, как обычно осмотрел барона и подошел к дожидавшейся его в коридоре Анне. - Скажите, мадемуазель, Вы писали господину барону о болезни его сына? – поинтересовался он, слегка хмурясь. - Нет, господин доктор, Вы же велели мне пока не сообщать ему об этом. - Хорошо, - удовлетворенно кивнул мужчина. - Я приеду завтра с утра, моя дорогая, а пока не забудьте дать барону эту микстуру. - Обязательно, господин доктор, я всегда даю ему все лекарства, которые Вы приписываете, - Анна послушно кивнула и проводила доктора до дверей. Перед уходом он как-то странно посмотрел на нее, но потом улыбнулся и, поцеловав девушке руку, вышел. *** Ночью Анна спала плохо, ей снилось, что она заблудилась в огромном и темном лесу, одна одинешенька, и никто не в силах помочь ей, она кричит, пытаясь найти дорогу домой, но никто ее не слышит. Девушка проснулась вся в слезах, а чуть свет к ней постучалась служанка, испуганно доложив, что барину стало хуже, он мечется словно в горячке и зовет ее, Анну. - Быстрее, барышня, боязно мне, - торопила Аню встревоженная горничная. – Может, за доктором послать? – просунул голову в дверь растрепанный со сна Григорий. - Непременно, Гриша, поезжай немедленно! – девушка с готовностью согласилась. Наскоро набросив платок поверх ночной сорочки, Анна как была бросилась в комнату Владимира. Корфу и правда казалось хуже, и девушка принялась поить барона микстурой и обтирать его холодный лоб оставленными доктором примочками. Однако, молодому человеку не становилось легче, и взволнованная крепостная воспитанница вновь и вновь склонялась к его постели, хлопоча вокруг него. За этими заботами Анна совсем не заметила шума и голосов, раздающихся у самой двери, а когда наконец обернулась на звуки, чья-то сильная рука обхватила ее за талию, и от неожиданности не успев даже вскрикнуть, Анна обнаружила себя лежащей на постели молодого барона, а его самого нависающим над ней в весьмя недвусмысленной позе. В то же самое мгновение дверь спальни с шумом распахнулась, и девушка увидела застывших на пороге в полном изумлении Ивана Ивановича, доктора Манта и невысокого седоволосого мужчину в голубом мундире. Именно он и заговорил первым: - Что здесь происходит? – мягкий голос казался вполне властным. – Так-то Вы заботитесь о моей дочери, почтенный Иван Иванович? Сперва вся эта нелепица с театром, а теперь еще и это?! - Господин граф, я...- начал было смертельно побледневший старший барон, но был перебит холодно-насмешливым тоном сына: - Граф Бенкендорф, чем обязан чести лицезреть Вас в своей спальне? – Владимир даже и не сделал попытки сдвинуться с места. - Чести? Мальчишка! Как Вы смеете?! Вы обесчестили мою дочь и теперь женитесь на ней! - Вашу дочь, граф? – Владимир криво усмехнулся. – Но на сколько мне известно, у Вас нет дочерей. - Есть! Доктор Мант давече предоставил мне неоспоримые доказательства, что Анна – моя дочь, о существовании которой я ничего не знал! Сегодня я намеревался забрать ее от Вашего отца, бумаги на удочерение здесь! – граф потряс в воздухе каким-то свитком. – Так что теперь Анна – графиня Бенкендорф! И что же я узнаю, прибыв в поместье? Сперва – что ее, благородную дворянку, прочат в актрисы,- Александр Христофорович бросил недовольный взгляд на сжавшегося при этих словах старшего Корфа. – А потом – это?! - Дядюшка, господин граф, Вы не так все поняли, я... – наконец пришедшая в себя, Анна явно хотела начать оправдываться, но была прервана уверенным тоном Корфа: - Господа, не могли бы Вы дать нам несколько минут, чтобы привести себя в порядок? Мы встретим Вас внизу незамедлительно. Старшие мужчины перегдянулись между собой, потом кивнули в знак согласия и быстро покинули помещение. Когда дверь за бароном Иваном Ивановичем Корфом и графом Бенкендорфом, сопровождаемым доктором Мантом, закрылась, Владимир повернулся к тщательно кутающейся в одеяло Анне, но не успел сказать и слова. - Зачем Вы это сделали? Я не понимаю, что все это значит? –глаза девушки горели возмущением и праведным гневом. - Анна, послушай меня, - Корф легко поднялся с постели и присел на край кровати, виновато улыбаясь. – Я люблю тебя, люблю уже очень давно, и все это я сделал, чтобы быть с тобой. И теперь нас уже никто не разлучит. - Сделали что? Вы ведь были ранены, я ухаживала за Вами... – ее глаза вдруг широко распахнулись. – Вы притворялись все это время?! - Да, но позволь мне объяснить. Отец непременно хотел сделать из тебя актрису, помнишь, ты видела нашу последнюю ссору? – Анна кивнула. - Я просил тогда отца отказаться от этого плана, сказал ему, что люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Он рассердился, что было потом ты видела. Но теперь все это позади, граф Бенкендорф не позволит своей дочери пойти на сцену. А после того, что он только что увидел, непременно согласится на наш брак. - А почему Вы думаете, господин барон, что можете все решать за меня? - А ты разве этого не хочешь? Или не ты только вчера сетовала, что на самом деле хотела бы мужа и семью, а не карьеру в театре? – Владимир насмешливо и, Анне казалось, самодовольно приподнял бровь. - Вы все слышали? – ее голос упал. - Да, слышал, и про то, что ты говорила про свои чувства ко мне тоже, - его улыбка стала шире а в глазах заплескался веселый огонек. - Вы что-то путаете, господин барон, никаких чувств к Вам у меня нет, - Анна попробовала встать, но вместо ответа Владимир привлек ее к себе и, пресекая все дальнейшие протесты, поцеловал. Застигнутая врасплох, Анна не сразу оттолкнула наглеца, но высвободившись из его объятий и наконец вздохнув, запретестовала: - Но я люблю... э... Мишу, да, я люблю Мишу... – ей казалось, что ее голос все-таки звучит твердо. – К вам я не испытываю никаких чувств, кроме дружеских... то есть братских... - Гм, дружеских... Скажите, Анна, а Вы всех своих друзей так целуете? – задумчиво переспросил Корф. - Что? Нет, то есть да, то есть... что Вы имеете в виду? - Аня, ты станешь моей женой. Это решено... – его глаза были ласковыми, но это, однако, не делало их менее решительными. - И кем это, простите, решено? – Анна еще не была намерена сдаваться. - Мной. И графом Бенкендорфом. А уж его-то ослушаться никак нельзя, - иронично покачал головой мужчина. - Но я не хочу... – прошептала Анна, хотя уже была далеко не уверена в этом. - Захочешь, – Владимир широко улыбнулся ей, не выпуская однако из объятий. - Свадьбу назначим через неделю, за это время я тебе обещаю, что ты захочешь. - А Вы самоуверены... – Анна насмешливо приподняла брови, глядя ему в глаза. - Вините во всех грехах, Анна,только любите, - рассмеялся Корф, и Анна не удержалась, рассмеявшись вместе с ним… Эпилог. - Володя, я до сих пор не могу поверить, что все вдруг так вышло! – хрупкая блондинка поудобнее устроилась на коленях мужа. – Неужели это все действительно произошло с нами? Это как сон... - Да, это сон, и это самый счастливый сон в моей жизни, – мужчина покрепче обнял жену, прижимаясь губами к непослушному завитку, выбившемуся из прически. - Я до сих пор не могу поверить, что доктору Манту удалась такая авантюра! Это просто невозможно. - Ну что ты, все в жизни возможно, если только постараться и приложить усилия. Просто доктор узнал слишком много секретов и не преминул воспользоваться ими. Девушка вдруг слегка нахмурилась, ее плечи поникли. - Что с тобой? – Владимир моментально уловил перемену в настроении возлюбленной. - Ничего. Просто... Володя, я не хочу, чтобы в нашей жизни были тайны и недоговорки. Я хочу, чтобы мы всегда говорили правду друг другу. - Хорошо, - мужчина вздохнул. – Я обещаю, что всегда буду говорить тебе только правду. - И ты готов начать прямо сейчас? – светлые галаза лукаво сверкнули. - Да... – Корф слегка напрягся. - Тогда скажи... это ты остриг мою куклу, когда мне было пять лет? - Ну я... – Владимир насторожился, глядя в ее серьезные глаза, но Анна лишь весело засмеялась, отбрасывая в сторону напускную строгость и прижалась к супругу. Какое-то время они просто сидели, крепко обнявшись, но потом Анна вновь посмотрела в глаза мужа. - И все-таки в нашей жизни слишком много неправды... - Аня, - он сжал ее плечи, тоже моментально став серьезным. – Правда – она всегда рядом, но вот нужно ли всем ее знать? Правда - это то, что я люблю тебя, а ты любишь меня, правда, что Никита и Натали любят друг друга, и что мы все счастливы. А все остальное... какое это все имеет значение? - Володя... я тоже должна тебе кое в чем признаться... – она нежно потерлась носиком о его щеку. - Да, дорогая? - Сегодня приходил доктор Мант... У нас скоро будет ребенок... - Правда? - Правда! Конец.