Человеколюбие и предосторожность

Автор: Царапка (Шмель) Рейтинг: R Жанр: драма / мелодрама Герои: Анна, Владимир, И.И.Корф, остальные – время от времени. Сюжет: альтернатива. Время и место действия – без изменений. Вещь мрачная. Эпиграф. «Из человеколюбия так же, как и из предосторожности, если не желать давать рабам свободу, необходимо оставить их пребывать в невежестве». М.М.Сперанский. 1 --- Овдовев, барон Иван Иванович Корф стал скучать и через год предался нередкой среди богатых помещиков забаве – устроил крепостной театр. Набирал актёров и актрис среди многочисленной прислуги, и вскоре миловидная молодая вдова, хорошо разучивавшая роли, удостоилась его особенного расположения. Барину забавно было наблюдать, как дворовые девки, даже совсем юные, готовы глаза друг другу выцарапать, дабы блеснуть на сцене, и старались всячески угодить хозяину. Агафья привлекла его прилежностью, опрятностью, тем, что не выпрашивала подарки и не болтала вздор с целью очернить соперниц, держалась скромно, разумеется, не посмев нарушить приказ барина, и покорно явившись в назначенное время в господскую спальню. Смысл жизни женщины составляла пятилетняя дочь Анна, тихий белокурый ангелочек, больше других комнат любившая библиотеку, где барин позволял ей рассматривать картинки в книгах, если она не будет мешать барчуку. Юный барон, десятилетний Владимир, не обращал на ребёнка внимания. Мало ли в доме дворовых. Через год после того, как барин выделил Агафью своей милостью, она родила ему девочку, крещёную Ириной. Малютка растрогала отца, и хозяин пообещал официально удочерить её. Агафья была произведена в экономки и перестала выступать на сцене. Опасаясь, что какая-нибудь новая любимица, добившись места в барской постели, изгонит из дома предшественницу вместе с дочерьми, женщина неусыпно заботилась об удобстве обоих баронов, особенно боясь прогневать наследника, и без того глядевшего на неё искоса после рождения сестры. Впрочем, со временем Владимир привык, что в доме всем заправляет экономка из крепостных, которую отец взял в постель, и по-своему привязался к малютке. Агафья держалась почтительно, не позволяя и старшей дочери ни малейшей фамильярности с господами, хотя барин велел учить Анну грамоте и французскому, решив, что сестра юной баронессы Корф должна уметь прилично себя вести. По документам Ирочка оставалась крепостной, как и её мать с сестрой, утруждаться хлопотами по признанию Иван Иванович не спешил, ограничившись обещанием. Юный барон в должное время отправился в кадетский корпус, оставив отца развлекаться театром, с годами занимавшим стареющего барина всё более. Конечно, время от времени должность примадонны переходила той или иной девке отнюдь не за сценические успехи, но, ценя хозяйственные таланты Агафьи, Иван Иванович никому не позволял посягать на её положение и больше прижитых детей признавать не желал. Актёрок, служанок, взятых из деревни приглянувшихся крестьянок, показывающих на живот, немедленно выдавал замуж, первое время оправдываясь перед собой, что все до одной распутны, и едва ли сами знают, от кого понесли, отмахиваясь даже от доставшихся ему невинными, а потом вовсе не обременял себя размышлениями о подобных пустяках. Появляясь дома на каникулах, Владимир перестал обращать внимание на глупый театр, в котором находил лишь скучный шум, но с Агафьей, прекрасно помнившей его вкусы и привычки, поладил, и бывал, порой, тронут благодарностью в красивых больших глазах, мелькавшей, когда мальчик удосуживался поиграть с сестрой, не возражая и против присутствия Анны. Экономка прекрасно понимала, от кого будет зависеть судьба дочерей, когда они вырастут. Ирочке исполнилось пять лет, и Агафья, не осмеливаясь напоминать об обещании узаконить младшую дочь, попросила вольную для старшей. Владимир едва не столкнулся с ней, выбежавшей из отцовского кабинета с помертвевшим лицом. Ужасный вид всегда сдержанной и услужливой женщины настолько поразил юношу, что он спросил отца о произошедшем. Иван Иванович лишь невнятно пробурчал: «Живут, как у Христа за пазухой, а всё мало». Растерянный наследник прошёл в комнату экономки и застал её неподвижно сидящей в кресле с Ирочкой на коленях. Испуганная Анна забилась в уголок кровати. Увидев барчука, женщина попыталась встать, но Владимир жестом разрешил ей сидеть и спросил, за что рассердился отец. В первый раз довелось ему увидеть слёзы Агафьи. Закрыв лицо руками, она пробормотала: - Я попросила вольную Ане, а барин… назвал меня неблагодарной, - плечи вздрагивали под глухим платьем. Юноша переминался с ноги на ногу, в нём шевелилась жалость, он тихо утешал: - Не плачь, отец успокоится. Бедная женщина бросилась целовать руки будущего хозяина, бросив на него взгляд, полный немой мольбы. Расплакалась и Ира, а Анна уткнулась лицом в колени. Вконец смущённый, Владимир оставил их. Вечером Агафья, как всегда, почтительно стояла у буфета, пока господа, и с ними её маленькая дочь, закончили ужин, и обычным голосом спросила, не угодно ли что-нибудь ещё. Ничто не выдавало в ней недавнего горя. Подобревший после бренди Иван Иванович жестом отпустил её и позволил увести девочку, небрежно потрепав малютку по волосам. Перед тем, как покинуть столовую, Владимир спросил отца: - Вы ещё не признали Иру? - Недосуг как-то. Она пока совсем крошка, успеется. 2 --- Не успелось. Через год малышка, так и не став баронессой Корф, умерла от скарлатины. Еле добредя до дома после похорон, Агафья слегла. Иван Иванович чувствовал себя неуютно. Жаль было дочь, жаль и бывшую любовницу, опасался также, что другая женщина не сумеет столь превосходно поддерживать в доме порядок. Пытаясь утешить несчастную, предложил французской гувернантке остаться в доме заниматься с Анной, пообещав экономке обращаться с девочкой, как с дочерью. Потихоньку Агафья пришла в себя и, как прежде в строгом платье, следила за каждой мелочью в усадьбе, не позволяя ничему доставить неудовольствие барину, вновь предавшемуся развлечениям с музами и их служительницами. Успехи Анны превзошли все ожидания воспитателя, и он решил всерьёз заняться её образованием. Девочка в свои двенадцать лет свободно говорила по-французски, почти не делала ошибок в письме на обоих языках, превосходно считала, частенько помогая матери, хорошо, несмотря на маленькую ручку, играла на рояле и пела, никогда не фальшивя. Для неё нанят был учитель-немец, живший в ближайшем городке, обязанностью которого было, помимо языка, обучить ребёнка истории и географии. Барон не скупился на книги по искусству и однажды его наследник, в очередной раз навестив поместье, с удивлением застал за обеденным столом тоненькое белокурое создание, сидящее между отцом и гувернанткой на месте покойной Ирочки. - Анна? – простое удивление испугало девочку больше явного гнева, она вытянулась струной, готовая убежать, но не смея тронуться с места без позволения хозяина. Её мать смотрела на юношу, полная боли вперемешку с надеждой, а смущённый Иван Иванович пояснил: - Мне скучно обедать одному. У Ани прекрасные манеры, ты не возражаешь, что она будет за столом и с тобой? Конечно, при гостях и речи быть не может, но ты её знаешь с детства, и, - стареющий барин вздохнул, - Она напоминает мне Иру. Кадет пожал плечами: - Пусть сидит, мне не мешает. Девочка осмелилась благодарно улыбнуться, Агафья же выглядела задумчиво, не зная, чего её дочери, не родной господам, ждать в будущем от их милости. Барин уже подумывал, что сходство с матерью и лучшее воспитание обещают сделать из Ани изысканную красавицу, украшение его театра, а там будет видно. --- Вскоре француженка потребовала солидной прибавки к жалованию, настаивая, что обучение крепостной не украсит её рекомендаций, и ссылаясь на знакомых в знатных семьях, перед которыми ей придётся краснеть. Заподозрив, что мадам получила выгодное предложение, Иван Иванович поторговался, но, разозлившись на неуступчивость, выгнал её вон. Барину пришла в голову новая затея. По-французски девочка знала довольно, к тому же разговаривала с ним постоянно, много читала. За немецкий тоже не приходилось беспокоиться, но барон вздумал сделать Анну образованнее любой барышни и обучить её языку Шекспира, по его мнению, очень подходящему будущей актрисе. Конечно, играть ей предстоит в переводе, но знание подлинника придаст особый блеск. Вскоре сумел найти некую мисс Джексон, служившую в доме чудака англофила из соседней губернии до замужества своей ученицы. 2а --- Англичанка прибыла в усадьбу, не замедлив произвести неизгладимое впечатление на обитателей. Высокая, сухопарая, с длинным носом, мисс Джексон буравила опешившего нанимателя болотного цвета глазами. Владимир, ещё не вернувшийся в корпус, рассмеялся, будучи уверен – англичанка не удосужилась выучить русский за десять лет пребывания в стране: - Где Вы откопали такое страшилище, отец? Буравчики без промедления обратились на него: - В мои обязанности входит обучать хорошим манерам этого молодого человека? – резкий голос, несмотря на акцент, давал понять, что на её незнание языка не стоит рассчитывать. - Нет, - отважился открыть рот Иван Иванович. - Странно, - столь же резко произнесла дама, отвернувшись от молодого барина. Оглядев гостиную, где её приняли хозяева, мрачно заявила: - Я намерена пройти в свою комнату, привести себя в порядок после дороги и переодеться к обеду. Затем Вы познакомите меня с моей воспитанницей. Владимир решил вставить слово: - Вам известно, что Анна – крепостная? – на шиканье отца юноша не обратил ни малейшего внимания, с любопытством ожидая ответа. Дама преспокойно обратилась к хозяину дома: - Ваша побочная дочь? Барон поспешил отчитаться перед грозной особой: - Увы, моя дочь умерла. Речь идёт о её старшей сестре. - Рождённой в законном браке? - Да, её мать была замужем за одним из моих крестьян. Он был отпущен по оброку, держал лавку, едва не разбогател, но заболел, разорился и умер. Вдова стала жить в усадьбе, ей некуда было деться, а я как раз занялся крепостным театром. Взгляд англичанки стал ещё мрачнее. Подумав, женщина изрекла: - Раз девочка – не незаконнорожденная, у меня нет оснований требовать особых условий. О Вашем театре мне было известно, я учла это, назначая жалование. Допрос ещё не был закончен: - Почему Вы обучаете крепостную, как дворянку? - Ну, - Иван Иванович замялся, - Она училась вместе с сестрой, а теперь я решил не бросать начатое. - И оставили её крепостной? - Разумеется, - этот вопрос заставил барона слегка выйти из себя и даже возражать мисс Джексон, о появлении которой он начал жалеть, - Я не намерен потакать вольнодумству, и отвечаю за своих людей. - Глупая затея, - резкий голос вновь прихлопнул старшего Корфа, он не успел найти подобающего ответа и поставить наглую гувернантку на место, как услышал: - Но это Ваше дело. Прикажите провести меня в мою комнату. Обессилевший Иван Иванович кивнул Агафье, стоя слушавшей разговор и не сводившей взгляд с персоны, от которой тоже будет зависеть её девочка. Волнение экономки показал лишь румянец, залившей щёки сохранившего красоту лица при разговоре о происхождении Анны. Едва женщины вышли из гостиной, оба барона дружно перевели дух. Владимир развеселился: - Держу пари, мисс Оглобля считает наш дом притоном разврата. Иван Иванович вздыхал, догадываясь, что теперь будет нередко чувствовать себя неловко в собственном доме, но едва ли решится указать новой обитательнице на дверь – у него отнимется язык при одном взгляде на драгуншу. Сын не унимался: - Допрашивала Вас, как школьника! - Замолчи! Ты тоже хорош, мог бы ей что-нибудь ответить, раз ты такой весельчак, - барону в мечтах виделось, как англичанка, обиженная на обращение «Мисс Оглобля», хлопает дверью, навсегда покидая поместье. Увы, никто, кроме сына, на это не решится, а непочтительный наследник не намерен оправдывать надежды: - Мне-то зачем? Я скоро вернусь в корпус, потом стану офицером, буду жить в Санкт-Петербурге. Она Вами здесь займётся. Отцу оставалось лишь тяжко вздохнуть. --- Проводив англичанку и проследив за её вещами, Агафья сделала реверанс и робко спросила: - Не угодно ли Вам что-нибудь ещё? Изучающе посмотрев на экономку и заметив скрываемое волнение, мисс Джексон без обиняков спросила: - Вы – мать девочки? Агафья вздрогнула от звука резкого голоса и тихо призналась: - Да, - ещё тише добавила: - Мне никто не говорит «Вы». Прошу Вас, не выделяйте меня среди других дворовых. Гувернантка молча кивнула и отпустила Агафью. 3 --- Более трёх лет мисс Джексон отравляла существование старого барона Корфа. Мысль сделать Анну знающей несколько языков, гревшая первое время, вскоре перестала казаться такой удачной. Суровая женщина больше не заговаривала о нелепости затеи дать образование крепостной, которую ждёт участь актрисы, а то и служанки, если наследник откажется от театра, но явно решила, что её подопечная нуждается в нравственном руководстве, которого не получит в подобном доме ни от кого другого. Гувернантка провела инспекцию всех читаемых Анной книг на любых языках, особенно придираясь к французским романам, которые выкидывала при малейшем подозрении, что девицы в них куда-то убегают и не раскаиваются, следила, чтобы в руках девочки почаще оказывались Библия, молитвослов и пяльца. Выписала на свой вкус книги на английском, заявив, что Шекспир слишком часто писал неподобающие вещи. Воспитанницу она нашла послушной и благонравной, и занялась ею с двойным усердием. Заметив стремление матери по возможности оградить девочку от театра и актрис, и догадавшись, что Агафья давно уже не любовница хозяина, стала с ней вполне откровенна: - Не представляю, какое будущее ждёт твою дочь, милочка, думает ли об этом хозяин, боюсь, слишком много думает. Моё дело – позаботиться, чтобы Анна знала, что хорошо, а что дурно, и я намерена исполнить свой долг. - Барин хочет сделать её актрисой. - Дай Бог, если только актрисой. Я не одобряю это ремесло, но вынуждена признать, что бывают и худшие. Англичанке стало жаль бедную Агафью, сидевшую перед ней с трясущимися губами и повторяющую про себя молитву, но дама всю жизнь не считала нужным облекать то, что считала правдой, в деликатную форму. Всё же голос мисс Джексон обычно смягчался в разговоре с экономкой, и был почти нежен, когда она наставляла Анну. И в этот раз, говоря, по обыкновению, прямо, гувернантка ничуть не пыталась уязвить Агафью, чьё имя так и не научилась выговаривать правильно, несмотря на вполне сносный русский. - Ты ещё красивая женщина, Агата, но не пытаешься вновь привлечь хозяина, это делает тебе честь. - У него и без меня полюбовниц довольно. Я только рада, с тех пор, как Аня стала хоть что-нибудь понимать. - Да, для ребёнка такая мать была бы очень дурным примером. - Что же мне делать? – вырвалось у экономки, - Ещё несколько лет, Аня станет взрослой. - Кто знает, что случиться за несколько лет. Пока я здесь, я буду о ней заботиться. - Храни Вас Бог. Гувернантка не была обделена здравым смыслом, и поэтому, хотя старалась подыскивать предлоги, чтобы уменьшить выступления девочки перед гостями, уступала Ивану Ивановичу достаточно часто, чтобы не выводить из себя человека, платящего ей жалование. Изучение английского шло успешно, поэтому барон не мог выгнать даму как не исполняющую основные обязанности. Признаться, что ему не нравится забота мисс Джексон о воспитании в Анне излишней добродетели, он не желал даже себе. Конечно, единственная требуемая от крепостных добродетель есть послушание господам, но, однажды пообещав обращаться с Анной, как с дочерью, барон лелеял в себе уверенность, что придерживается обещания. Тем более, мисс Оглобля подавляла его видом и голосом всезнающей гарпии. Владимир от души веселился, приезжая в поместье. Сумей англичанка привить отцу отвращение к театру, он был бы ей искренне благодарен. А пока с невозмутимым видом терпел буравчики, обладательница которых была к сыну ничуть не более снисходительна, чем к отцу, справедливо полагая, что распутством он вскоре не уступит батюшке и, несмотря на юный возраст, уже путался с женщинами. Впрочем, похожий на красавицу мать молодой барон не нуждался в подневольных ласках, теша самолюбие со светскими дамами, с крепостными сходясь редко, то со своими, то с чужими, подворачивающимися ему в городе или деревне, когда не было настроения угождать знатной любовнице. --- Года через три случилось событие, не на шутку взволновавшее обеих искренне любивших Анну женщин. Они давно заметили, что чем старее становится Иван Иванович, тем моложе – его любовницы, и вот среди них промелькнула девка всего на год старше Анны, ещё угловатой, но неумолимо расцветавшей в редкостную красавицу. В доме юная особа задержалась ненадолго, барон как будто стыдился насмешек сына: «Вы, батюшка, уже дошли до возраста, когда интересуются совсем зелёными», и отправлена была под венец с пьяницей пастухом прежде, чем можно было узнать, успела ли забрюхатеть, но мисс Джексон и Агафья смертельно встревожились. 4 --- Гувернантка попыталась вернуть барона к разговору о вольной для Анны, но натолкнулась на непробиваемое упрямство. Агафья, боясь, что англичанку уволят, уговорила её не настаивать: - Не отпустит он Аню. Никогда крепостных не отпускал. Муж мой покойный, когда дела хорошо шли, пытался откупиться, но барин не разрешил. Велел гнать в шею. - Ты никогда не рассказывала о своей семье. У тебя есть родные? - На Дону, - в серых глазах мелькнула огонёк, - брат, - Агафья всхлипнула, - Только я для него умерла. - Не понимаю, - англичанка заинтересовалась. - У меня было два брата. Одного забрали в солдаты, он погиб на войне с французами, а второй… Как отец умер, выдал меня за Василия Игнатьевича, что мог вынести из дому, отдал в приданое, сжёг двор, чтобы его считали мёртвым, и ушёл. На Дон подался. Казаки рядом на постое стояли, сказывали, оттуда не выдают беглых. Мисс Джексон вздохнула: - Не легко ему было решиться. - А какого отцу было попасть из дворян в крепостные… Не дожидаясь новых вопросов, заговорила так быстро, как собеседница могла её понять: - Отец был однодворцем. Это крестьянин, но вольный, и с дворянской грамотой. Когда государыня здешние земли жаловала, многих таких приписали к крупным поместьям, - дыхание Агафьи участилось, - Он рассказывал, как ходил искать правду, показал в суде грамоту, её порвали у него на глазах. А барин, отец нынешнего, он немец был, велел сечь до полусмерти. - Свободных можно сделать рабами? Боже мой, какое варварство! - У кого деньги, связи – тех и сила. Приказным взятка – и вольной, как не бывало, если не о купце, что хозяина бывшего богаче, дело. Англичанка слушала, затаив дыхание, в перерывах бормоча что-то на родном языке, ясное без перевода. - Братья ещё малы были, а я родилась потом, холопкой… - возбуждение экономки улеглось, вернув грустную покорность судьбе, и продолжила женщина без гнева, с одной лишь печалью: - Василий Игнатьевич был намного старше меня, но очень добрым человеком. Грамоту я уже знала немного, он учил считать, я помогала ему в лавке, - воспоминания о счастливых днях вызвали слабую улыбку, - Брат наказал быть ему хорошей женой, надеялся, если не себя, так хоть детей мой муж выкупит. А потом Василий Игнатьевич заболел, пришлось нанять приказчика, тот оказался вором, мы разорились. И снесли мужа моего на погост, а я с Аней осталась. - Ничего о брате не слышала? Бедная женщина закрыла лицо руками: - Он писал нашему попу. Давно… Что жив, женился, мужу моему писал - без ответа. Я попросила отца Павла ответить, что умерла. Зачем ему знать, что я – барская…, - Агафья сглотнула слёзы. Закончила с усмешкой: - Барин, Иван Иванович, когда взяли меня в усадьбу, он как раз театр устроил, нужны были грамотные, говорил: «Вот выкупил бы тебя муж, осталась бы вольной на улице, а так будешь как сыр в масле кататься». Мисс Джексон горячо возразила: - Чепуха! Ты грамотная, умеешь считать, нашла бы работу! Ребёнка бы прокормила. Или замуж бы вышла, - женщина закусила губу, поняв, что затронула другую рану: - Писарь уездный заходил иногда по делам. Я приглянулась ему, хотел свататься, если бы барин отпустил. Аню обещал как родную растить… А барин, - застарелый стыд окрасил бледное лицо, на глазах вновь выступили слёзы, - Он и впрямь думает, что благодетель нам. Поддавшись редкому чувству, мисс Джексон обняла милую женщину, тихо уверяя, что никто, у кого есть сердце, не посмеет её осудить. --- Экономке с каждым днём становилось труднее выдерживать роль безупречной управительницы, она по ночам приходила выплакаться к гувернантке и обсуждала с ней прежде немыслимые вещи: - Я боюсь… Аня растёт, что мне делать… Если я попробую… - Не вздумай. Этим её не спасёшь, даже если старик снизойдёт до тебя. Только труднее будет, захоти он действительно сделать Аню любовницей. Не стоит ему намекать, что мы подозреваем. Разозлим, он, может, действительно считает, что ведёт себя, как отец. Агафья истерично захохотала: - Вы видели, как он на неё смотрит уже сейчас! У неё грудь едва наметилась, а он так и шарит глазами. И целует чаще. Раньше только в лоб, иногда, а теперь и щёки, и нос, руки берёт, головку к груди прижимает. Господи… 4 а --- Глаза мрачной мисс Джексон остротой не уступали материнским. Бессилие выводило её из себя. Деятельная гувернантка не могла сидеть, сложа руки, и направилась для начала к местному священнику. - В Вашем приходе существует настоящий притон разврата, этот театр, а Вы не принимаете никаких мер! - Сударыня, - отец Павел вздохнул под тяжёлым взглядом, - что я могу сделать? Мой приход существует на деньги помещика. - Вы пытались что-нибудь сделать? Внушить ему мысль о наказании за грехи? - Дворяне меня не слушают. - Вы поощряете разврат! Отпускаете им грехи, чтобы они и дальше в них погрязали! - Господи, неужели Вы не понимаете, я бессилен. Могу лишь утешать несчастные создания, если они ищут утешения в церкви, а не радуются хозяйским подаркам. - Вы понимаете, с каждым годом это становится всё позорнее! Священник не стал делать вид, что от него укрылся истинный предмет заботы. - Я знаю, что Ваша воспитанница – совсем ребёнок, боюсь представить, что Вы видели, раз беспокоитесь за неё. Иметь любовницами мать и дочь – грех куда тяжелее обычного блуда, но моё вмешательство приведёт лишь к гневу барона. Поняв, что ничего не добьётся, женщина напоследок спросила: - Перед иконами ставят свечи, чтобы просить исполнить желание? - Просят о помощи и заступничестве. - Перед какой иконой ставить свечу, чтобы у старого развратника отбилась охота? - Увы, об этом святых не просят. - Странно, - поджав губы, англичанка отправилась восвояси. --- Следующим объектом атаки стал уездный доктор Штерн. - Вы обязаны объяснить барону Корфу, что излишества неуместны в его годы! - Я делаю, что в моих силах. - Ваши заверения ни к чему не приводят! С каждым днём моего пребывания в этом доме я убеждаюсь, что он становится распутнее и распутнее! - Поначалу Вы его стесняли, а теперь он привык к Вам. - Ваш долг врача – внушить ему пагубность его привычек для его здоровья! Доктор утёр лоб и, стараясь говорить как можно более внятно, произнёс: - Полагаю, забота о здоровье заставит его быть разборчивее, и он сохранит достаточно сил через несколько лет. Вы по-прежнему настаиваете? Мисс Джексон села, как следует переваривая более чем прозрачный намёк, и обратилась к врачу уже как к сообщнику: - Я слышала, Вы не раз уговаривали барона воздерживаться от крепких напитков. - Это мой долг. - Вы его уже выполнили, - колючие глаза, не мигая, в упор смотрели на доктора Штерна. Доктор прошёлся по комнате, разрываясь между медицинским долгом и отвращением к пациенту. Наконец, он принял решение: - Вы правы, сударыня. В мои обязанности не входит нянчиться с ним, постоянно напоминая одно и то же. --- Удовлетворённая визитом, мисс Джексон поделилась соображениями с подругой: - Не мешай барину пить, сколько влезет! - Господи, прости меня, хоть бы он до смерти упился! Подобная надежда ничуть не грела её собеседницу: - Не забудь о наследнике. - Он всё в городе, ему до нас дела не будет, - со вздохом ответила бедная мать, - Как знать. К тому же есть управляющий. Серые глаза вспыхнули гневом. Недавно нанятый вместо прежнего, надоевшего барону напоминаниями, что доходы не позволяют столько тратить на театр, Карл Модестович Шулер пока интересовался самой Агафьей, рассудив связь с экономкой не только приятной, но и полезной. Женщина всячески его избегала, но и он будет властен над бесправной Аней. Мисс Джексон неумолимо продолжила: - А если имение уйдёт за долги? Агафья застонала. В будущем не виделось ей никакого просвета. 5 --- Через несколько месяцев Анна лишилась единственного человека, не только желающего, но и способного её защитить. Мисс Джексон получила письмо. Родной брат, с которым она поссорилась много лет назад, ещё до отъезда в Россию, написал, что смертельно болен, врачи оставили ему меньше года, его жена не будет бедна, но у неё слабое здоровье и она ничего не понимает в деньгах. Просил простить, вернуться в Англию и позаботиться о вдове и племянниках. Письмо заблудилось, попав сначала к предыдущему хозяину, вернувшись в столицу и найдя адресата одновременно с известием о кончине мистера Джексона. Три слова оглушили несчастную Агафью: - Я должна уехать, - гувернантка выглядела ещё угрюмее, чем обычно. Она мерила комнату солдатскими шагами, потом резко повернулась к сгорбившейся за столом экономке: - Едва ли получится, но я попрошу отпустить Анну со мной. Я накопила немного денег, может быть, хватит её выкупить, на дорогу и на первое время. Агафья подняла залитое слезами лицо: - У меня тоже есть немного денег. Я занималась покупками для дома. Иногда удавалось поторговаться, получить скидку, оставляла себе. Вы… не осуждаете меня? - Хоть бы и прямо украла, - фыркнула мисс Джексон. Вздохнув, прибавила: - Слышал бы меня папа. Потом англичанка заставила свой голос звучать твёрдо, понимая, какой удар наносит несчастной матери: - Ты понимаешь, Агата, что едва ли увидишь её, если я сумею убедить старого подлеца? – взрыв рыданий был ей ответом. Едва ли собственная жена оплакивала мистера Джексона горше никогда не видевшей его женщины за тысячи вёрст. Мисс Джексон молча гладила подругу по голове, не пытаясь успокоить, зная, что помочь Агафье она может, только отняв последнее утешение. --- Разумеется, Иван Иванович и слышать не хотел отпустить Анну в Англию. Обрадовавшись, что вскоре избавится от устрашающей дамы, барон дал себе волю и раскричался: - Что за нелепая затея! Вы сумасшедшая старая дева! Что Вы смеете думать о себе! Об Анне прекрасно заботятся, её ждёт будущее актрисы, я уверен, она сможет поступить в Императорский театр, когда получит достаточно опыта у меня в крепостном, а Вы предлагаете взамен жалкий жребий компаньонки в чужой стране! - В Англии её происхождение не будет иметь значения, она сможет выйти замуж. - О да, за какого-нибудь купца или стряпчего! Того хуже, докторишку! Нет, я не позволю! Вы забыли, она православная! Мисс Джексон сквозь зубы распрощалась, бросив напоследок испепеляющий взгляд, и отправилась рассказать Агафье о неудаче. Через два дня англичанка покинула поместье, оставив на всякий случай адрес в столице и обещав прислать лондонский. --- Иван Иванович, едва узнав об отъезде несносной гувернантки, на радостях написал сыну, обещав в прекрасный день, когда присутствие мисс Джексон перестанет омрачать его дом, открыть партию лучшего шампанского, и пригласил Владимира присоединиться. Молодой человек получил от визита меньше удовольствия, чем предполагал, пригубив превосходное вино. Отец выпил чрезмерно, в присутствии Анны говорил, как жаль, что давно не выгнал её тираншу, не обращая внимание на робкий писк: «Мисс Джексон очень добра». Шампанского Ивану Ивановичу показалось мало, и он потребовал бренди. Сын хотел остановить его, но не успел сказать ни слова, как Агафья услужливо поставила перед стариком любимый напиток. Последствия вышли безобразны. Старик бросился обнимать Анну, клянясь, что никому больше не позволит издеваться над его ангелочком и отлучать её от сцены. Перепуганная девочка вырывалась, мать осмелилась ей помочь, проявив неожиданную силу, и барон заорал на неё: - Как ты смеешь! Крепостная баба! Я мигну – коровник чистить пойдёшь! Владимир был ещё достаточно молод, чтобы не остаться равнодушным наблюдателем. Он решительно взял отца под руку и повёл его в сторону спальни, велев Агафье прислать лакея помочь барину раздеться. Иван Иванович поначалу сопротивлялся, но железные руки утихомирили его, и он лишь бессвязно бормотал, как глупо распускать прислугу, и требовал недопитый бренди. Уложенный в постель, старик быстро заснул, а молодой барон спустился в столовую, решив распорядиться, чтобы графин был убран подальше. У стола застал он экономку, быстро обернувшуюся на его шаги и как будто что-то загораживающую. - Что ты здесь делаешь? Женщина молчала, и Владимир отметил необычный лихорадочный блеск в её глазах. - Так что ты здесь делаешь? – хозяйский сын повторил вопрос с угрожающим спокойствием. Агафья взяла себя в руки: - Прибираю, что же ещё. Барон сделал быстрый шаг к ней, легко отодвинул и увидел недопитый отцом стакан бренди и склянку крысиного яда рядом с ним. Наотмашь ударил женщину по щеке: - Задумала его отравить, дрянь? 6 --- На пылающем в свете свечей, помолодевшем от возбуждения, лице Агафьи не отражалось ни малейшего раскаяния. Владимир замер, пытаясь понять, и не долго ища ответа. Омерзительная сцена дышащего перегаром на девочку старика стала перед его глазами. - Ты думала, отец… Как тебе в голову могло прийти! – он осёкся, услышав резкий хохот неудавшейся преступницы и понимая – могло без труда. И едва ли только ей. Скорее устало, чем гневно, спросил: - На что ты надеялась? Доктор Штерн без труда установил бы причину смерти, тебя заподозрили бы сразу. Агафья опустила голову и ответила: - Надеялась, Вы отпустите Аню с мисс Джексон прежде, чем обо всё догадаетесь. - Отпущу куда? – отец не рассказал ему о просьбе гувернантки. - В Англию. Мисс Джексон хотела её увезти. Она дала адрес, где остановится в Санкт-Петербурге на несколько дней, - от возбуждения не осталось и следа, голос безнадёжно упал. Пытаясь бороться с жалостью, Владимир смотрел на несчастную мать. Она всё ещё очень красива. Что отцу с ней не жилось? Захотел крепостной гарем… И вот положил глаз почти на ребёнка. Аня, хрупкая, маленькая, меньше сверстниц, тихая, мечтательная, прилежно учившая свой английский, французский и чему там ещё обучают барышень. Попытка представить её в объятьях отца вызвала тошноту. На что насмотрелась Агафья, пока он жил в городе, раз отчаянно пыталась отправить единственное дитя за тридевять земель без надежды увидеть её вновь? Уговоры, что сумасшедшей привиделось, не убеждали самого себя. Понимая, что Агафье нельзя оставаться здесь, младший барон чувствовал себя не в силах отправить её на каторгу или под кнут. Задумчиво вымолвил: - Что с тобой делать? - Что угодно, барин, - голос звучал безжизненно, но на миг наполнился силой: - Ане не говорите. Владимир позвонил и приказал лакею запереть Агафью до утра в её комнате. Прежде, чем женщина вышла, тихонько шепнул ей: - Не вздумай руки на себя наложить, Ане лучше не станет. Наутро Иван Иванович не помнил ровным счётом ничего. Сын рассказал ему, что Агафья, расстроенная отъездом гувернантки, надерзила ему, заперлась в своей комнате и теперь едва ли способна исполнять прежние обязанности. Старый барон, давно равнодушный к бывшей любовнице, охотно согласился выслать её в имение, перешедшее сыну от покойной баронессы. Болевшая от похмелья голова была не в состоянии представить последствия перехода присмотра за домом в другие руки. Но отправить с матерью дочь Иван Иванович отказался наотрез. Он был даже рад, что теперь ничьи глаза, которые могли бы вызвать в нём тень стыда, не будут наблюдать над ним в присутствии воспитанницы. Агафья держалась безупречно. Поцеловав на прощанье плачущую Анну, сказала, что молодой барин поручил ей привести в порядок его второй дом, и она рада его милости. Перекрестила, велела держаться уроков мисс Джексон, и села в повозку. 7 --- Попойка не прошла даром для Ивана Ивановича. У него случился приступ почечных колик, старик с трудом оправился, брюзжал на бестолковую прислугу, и заметно охладел к молодым обитательницам усадьбы. Экономкой назначена была его очередная любимица, через месяц показавшая полную неспособность заботиться о белье и обеде, следующая спуталась с управляющем, но, обнаглев, попалась на воровстве, и под конец заботы по дому достались старухе-ключнице. Теперь угодить барону для молодых актёрок было куда труднее, доступ в хозяйскую постель открывался редко, у старика то и дело возобновлялись колики, и он едва ходил, опираясь на руку Анны. В эти годы Иван Иванович мог гордиться почти бескорыстной любовью к прекрасному, любуясь воспитанницей на сцене и за роялем. Порой ему становилось лучше, и он вызывал к себе ту или иную дворовую, но редко оставался доволен. Удерживали ли его остатки стыда, или хрупкая юная девушка, напоминающая покойную дочь и глядящая на барона лучистыми невинными глазами, вызывала не только грязные желания, а может, именно с ней Иван Иванович не хотел осрамиться, но приказа явиться в спальню старого барина Анна так и не получила. Со временем девушка привыкла почти весь день проводить с хозяином, читать ему, петь, ходить под руку на прогулках. Иногда он просил её сесть рядом с ним на диван, привлекал к себе и рассказывал о наполеоновском походе, светских развлечениях или спектаклях, виденных в прежние дни. Поглаживал золотые мягкие волосы своей рабыни, округлившиеся плечи, иногда осторожно касаясь груди, к семнадцати годам развившейся в безупречные формы. Анне было неуютно, но приходилось терпеть, надеясь избежать худшего. 8 --- Владимир год провёл на Кавказе, вернувшись, был заново обласкан в свете. Женщин менял одну за другой, привыкнув к репутации неотразимого красавца, и предпочитая ни к чему не обязывающие короткие связи. Не бросал окончательно только неглупую куртизанку-француженку, в своё время преподавшую ему бесценные уроки любовной науки, и ценимую им за остроту языка при в общем не злом нраве. Жюли научила поручика множеству способов доставлять удовольствие женщинам, заметив, что без подлинной страсти они лишь утомят и его, и любовницу, если она не будет обманута кавалером или собой. Милая дама была на несколько лет старше Владимира, но свежесть, юность, даже девственность других подруг не могли заменить ум и искусность пикантной черноглазой насмешницы. В столице редко думал он о женщинах больше, чем это требовалось для получения от них удовольствия, делая исключения для немногих знакомых, чаще своих родственниц или сестёр друзей, особенно Натали Репниной, к которой относился с искренним уважением за её весёлость, находчивость в разговоре и полное отсутствие расчётливого или пустого кокетства. Всё больше занимала молодого человека карьера, и не на шутку беспокоили дела в отцовском поместье. Даже спусти старый барон всё до нитки, наследник его не остался бы беден – помимо имения матери, отданного в своё время в приданое, вскоре по возвращении из действующей армии Владимир унаследовал изрядную часть состояния деда, по ехидным замечаниям, вышедшего из купцов и получившего дворянство за взятку по протекции одного из екатерининских вельмож. Слухи о низком происхождении покойной баронессы не мешали её сыну считаться одним из завиднейших женихов. Но терять имение отца из-за глупых стариковских развлечений вроде театра молодой барон не желал, и стал чаще наведываться в родные пенаты в надежде понять, насколько велика угроза полного разорения Ивана Ивановича, и принять меры в случае необходимости. Воспоминания детства его не грели – мать умерла давно, а отец предался сомнительным удовольствиям. Ныне даже простого порядка в доме убавилось, Владимир с сожалением вспоминал Агафью и наблюдал за Анной, размышляя, сбылись ли опасения её матери. Похоже, что нет. Девушка держалась скромно, тихо, смотреть на неё было очень приятно, особенно врозь от старика. Приятно было и сознавать, что отец не опустился настолько, чтобы принудить к сожительству пусть крепостную, но всё-таки воспитанную барышней девицу, к которой обещал относиться, как к дочери. Но сбрасывать старательно выращенную броню бессердечности ради всего лишь дворовой офицер не желал, и, любуясь ей, разговаривал с ней холодно. Анна оказалась отцу примерной сиделкой, поэтому поручик сперва отложил немедленно по возвращении зародившуюся мысль получить её прежде, чем прочую собственность из наследства, и едва не стыдясь, подавил в душе облегчение, уверившись, что красавицу миновала участь, казавшаяся неизбежной. Почему его должна волновать судьба крепостной девки, как ни прекрасно её воспитала злющая англичанка? Владимир старался не думать о юношеской сентиментальности, с которой он пожалел мать Анны, тогда ещё совсем зелёной. Анна была бы не первая, и не последняя, хотя… Дальше молодому барону не хотелось думать. Он усердно подавлял в себе жалость. Мужчина, офицер, обольститель – сколько он погубил репутаций? И беспокоится за дворовую. Смешно. Смешно. Смешнее всего, приходилось признать, Анна выросла чудо, как хороша, и упорно занимала его мысли. После нескольких визитов в имение решил покончить с неподобающим чувством самым надёжным способом – поддаться свому влечению. Зачем щадить то, что обречено? Не барин, так управляющий, а то и лакей как-нибудь овладеет ею, не спросив согласия. Замуж отец её не отпустит, зачем уступать неизвестно кому? Как следует уяснив собственные намерения, задал себе вопрос, как осуществить задуманное. Ответ напрашивался – приказать, но Владимир льстил себе мыслью, что не принуждает даже подневольных. К тому же… Всякий раз в присутствии Анны сын её хозяина почти забывал, кто она такая. Заставлять, вызвать слёзы, потом, барон боялся, будет чувствовать себя последним негодяем, даже если уроки Жюли, преподанные Анне, придутся ей по вкусу не меньше, чем полученные некогда от мисс Джексон. Что ж, это даже забавно – ухаживать за крепостной и соблазнить её, как знатную даму, с её полного согласия. Посмотрим, юная особа, почитающая себя леди, как скоро слетит с Вас блестящая мишура. 9 --- Барон выбрал кратчайший и надёжнейший путь к своей цели – лесть. Начав с небрежной похвале голосу, вкрадчиво перешёл к фразам «Ты необыкновенно расцвела», как будто забываясь, бросал: «Даже среди дворянок немного таких красавиц», откровенно любовался ею, заботясь, чтобы девушка заметила его взгляды, и, к её величайшему смущению, целовал иногда ручки, расхваливая изящество нежных пальчиков, с таким умением подчиняющим клавиши. По расчётам молодого человека, нескольких дней должно быть довольно, чтобы крепостная прелестница возомнила себя способной покорить красавца-дворянина. Небось, и романов начиталась довольно, где глупые авторы внушают столь же глупым читательницам пренебрежение к благородному происхождению. Затем недельку развлечься с ней – и пора возвращаться в столицу. Но вскоре тактику пришлось сменить. Анну его ухаживания скорее насторожили, чем возбудили в ней смелые надежды. Она стала держаться подчёркнуто почтительно, комплименты выслушивала, опустив глаза, как будто барин распекал её за нерадивость, отвечала односложно. Поначалу Владимир счёл её нежелание ответить ему лукавым приёмом завлечь, но похожим на кокетство поведение отцовской рабыни-воспитанницы ему не показалось. Обычно женщины, стремящиеся набить себе цену, тщательно следят за кавалером и, едва он ослабит натиск, спешат навстречу. Анна же избегала смотреть на молодого барона, и в день, когда он нарочито не обращал на неё внимания, наблюдая украдкой, на нежном личике читалось облегчение. Поразмыслив, барон догадался – девушке не привыкать к масляным взглядам. Не способный на большее старик хозяин, управляющий, кто-нибудь из гостей, перед кем Иван Иванович хвастался образованной крепостной, как скаковой лошадью, наверняка оценивали её, не стесняясь высказывать мнение, может быть, намекая и на желания. Итак, придётся поделикатнее. Стараясь глядеть красавице в глаза, а не за корсет, и разговаривать просто, спрашивал, что она думает о здоровье отца, не злоупотребляет ли он спиртным и не вредны ли ему волнения с театром. Анна подробно, хотя по-прежнему сдержанно, отвечала, что пытается по мере сил отговаривать Ивана Ивановича – ей дарована была привилегия называть обоих баронов по имени отчеству – и от потребления крепких напитков, и от переутомления, когда он подолгу наблюдает за репетициями и требует от актёров многократного повторения сцен. Следующим шагом Владимир решил осторожно поинтересоваться, что занимает душу самой прекрасной сиделки. Разумеется, музыка – за роялем глаза девушки чудесно светились, щёки всегда покрывал румянец, от неё глаз нельзя было оторвать в такие минуты. Но здесь она давно привыкла к похвалам, нужно что-нибудь более скрытое от чужих глаз. Она любит читать, и хозяйский сын постарался подкараулить намеченную добычу в библиотеке, когда отец удалился поспать после обеда. Девушку застал он за письмом. - Анна, позволь полюбопытствовать, кто твой корреспондент? Ответ прозвучал с изрядным смущением: - Миссис Бартон, из Лондона. Она близкая знакомая мисс Джексон, супруга богатого издателя, много занимается благотворительностью. Любопытство заставило Владимира на миг действительно заинтересоваться перепиской: - Ты поддерживаешь отношения со своей строгой гувернанткой? - Иван Иванович был так добр, что разрешил мне переписку с ней, и с её подругой, хотя не очень охотно. - Представляю, - поручик усмехнулся, вспомнив наводившую на отца ужас даму. Анна поспешила заверить его: - Мисс Джексон ко мне очень добра, и в те годы, и нынче. Интересуется мной, мамой, рассказывает о себе. Она теперь опекает племянников, а миссис Бартон – супруга компаньона её покойного брата. Она рекомендует и присылает мне книжные новинки. 10 --- - Каково же последнее приобретение? – молодой человек воспользовался случаем приблизиться к девушке, показавшей ему книгу. - О Господи, ну и название! «Посмертные записки Пиквикского клуба» - я правильно понял? - Да, - девушка оживилась, - Очень весёлый роман, хотя местами попадаются жуткие истории. - Конечно, о любви? – барон не пытался скрыть иронии, полагая, что сейчас она уместнее нежности. - Вовсе нет, не только. Любовь есть, но куда больше о жизни англичан. О поездках по стране, праздниках, слугах, плутах, английском суде… - Неужели Вам это любопытно? – Владимир любовался никогда прежде не виданной им весёлой улыбкой. - Да, очень. Целый мир, такой непохожий, - девушка мечтательно вздохнула, - Но совсем не простой, далеко не идиллия. - Вот как? А я уж подумал, ты считаешь Англию земным раем. - Что Вы, как можно, это грех, на земле рая быть не может, - Анна потупилась, - Просто мне очень понравилась книга. Они помолчали. Наконец Владимир спросил: - А чем ты радуешь милую даму? Высылаешь ей Пушкина? - Она не понимает по-русски. Но очень интересуется устройством в России сиротских приютов. Иван Иванович разрешил мне посетить наш, монастырский, и я написала ей, как могла подробно. Барон, чувствуя, что недоверие девушки к нему ослабло, понизил голос, прекрасно понимая его силу, не раз чаровавшую женщин, и постарался выразить глубокое участие: - Как ты нашла наш приют? Надеюсь, не пришлось разочаровать англичанку? В словах Анны послышалась гордость: - Я тоже надеюсь. Девочки растут в чистоте, монахини заботятся об их обучении ремеслу. Конечно, их не балуют, но они не боятся своих воспитательниц, я уверена, к ним относятся хорошо. Мать Мария – удивительная женщина, в обители не допустят дурного обращения с детьми, - подняв на собеседника большие глаза, девушка закончила, - Ваш батюшка растрогался и сделал щедрое пожертвование, когда я вернулась и рассказала о приюте. У сына вырвалось: - Рад, что он не всё, что тратит, отдаёт на театр. Спохватившись, барон через миг обрадовался не удержанным словам. Анна истолковала их по-своему – молодой барин искренне заботится о бедных сиротах, и смотрела на него с нескрываемым восхищением. Отлично. Доброго здоровья сироткам. Пожалуй, стоит и самому на них раскошелиться за помощь в отнюдь не праведном деле. В темноволосой голове бродили циничные мысли, но ни лицо, ни голос мужчины, дождавшегося поворотного момента в стремлении соблазнить доверчивую юную девушку, не выдавали его подлинных намерений. Ещё не много, она растает, небольшой натиск – уступит. Боже, как хороша… - Анна, - синие глаза смотрели с нежностью, а голос, казалось, шёл из самого сердца, - Вы удивительны. Не знаю ни одной, кто добивается от опекуна не нарядов или украшений, а заботы о бедных детях. Барон склонился над красавицей, опытные губы приблизились к её лицу, пальцы обхватили тонкую талию, и… Анна немедленно высвободилась из не ожидавших сопротивления рук, на лице отразилось разочарование, казалось, нежный ротик вот-вот с укоризной прошепчет: «Вы такой же, как все». Девушка сделала реверанс, извинилась, что посмела отнимать у барина столько времени, и выскользнула из библиотеки. Разочарованный, обозлённый, Владимир мерил комнату большими шагами, расстегнув воротник. Что ты о себе думаешь? Кому-то нужна твоя англичанка, твоя благотворительность? Ты думаешь, кому-то нужна твоя душа? Ты действительно так думаешь... Забыла о своём нежном теле, белой коже, груди, которую бессовестно прячет корсет. Твоя музыка, твои книги, манеры – лишь приправа к главному блюду. Забыла, кто ты? И что с тобой делать? Понимая свою неудачу и не надеясь добиться от строптивицы желаемого, молодой человек обдумывал дальнейшее. Досаднее всего, девчонка нравилась ему с каждым часом всё больше. Не будь она крепостной… Но она крепостная. Собственность отца, а вскоре, чему порукой отцовское пьянство, собственность самого Владимира. Она пожалеет, что вздумала ломаться перед барином. Барон перевёл дух. Неужели добиться Анны он сможет только силой или угрозами? Неприятно думать, что именно так. Решиться на это, воспользоваться её бесправием? Обычное дело, но… Поручик всегда считал подобное ниже своего достоинства, уверенный в собственной неотразимости. Так и не приняв никакого решения, молодой барин приказал седлать коня. 11 --- Объезжая поля, Владимир заметил Лизу Долгорукую, кажется, решившую прогуляться в городок и возвращающуюся домой. Поравнявшись с княжной, молодой человек спешился и приветливо поздоровался с ней. С девушкой барона связывали дружеские отношения с самого детства, когда они вместе доставляли немало хлопот учителю и гувернантке своими проказами. Жара давила духотой, явно приближалась гроза. Владимир прикидывал, успеет ли добраться до дома, или придётся искать убежище от дождя. Через несколько минут тяжёлые капли заставили его обвести взглядом округу и предложить спутнице укрыться под навесом, где было сложено сено. Они оказались наедине. Небо разразилось настоящим ливнем, и Владимир вздумал коротать время за шутками, быть может, не очень пристойными, но с Лизой он всегда держался запросто. - Милейшая Лизавета Петровна, надеюсь, никто из местных кумушек не увидит нас, вместе покидающих это уютное местечко. А то как бы не пострадала Ваша репутация. Княжна рассмеялась. - На сельской свободе легко поверят, что мы всего лишь укрылись от дождя. Впрочем, - она глянула искоса, - Если я ошибаюсь, Вам, как благородному человеку, придётся жениться. - Связывать себя в угоду пустым сплетням узами Гименея даже с такой прелестной особой я отнюдь не тороплюсь, - в тон ей ответил Владимир. - Предпочтёте стреляться с моим братом? - Андрей никудышный стрелок, так что бояться мне нечего. Владимир в этот миг смотрел на беспросветно чёрные тучи и не заметил, что его спутнице совсем не смешно. Но когда он вновь перевёл взгляд на барышню, она взяла себя в руки и вновь улыбалась. Милая девушка, хотя красавицей её барон не считал. Лизе далеко до гармонии и изящества… Чёрт побери, я опять думаю о Ней. Гроза затянулась, барон почувствовал усталость и, попросив прощения у девушки, развалился на сене. Лиза осторожно присела рядом. Владимир, не желая выглядеть невежливым, придумывал темы для подходящего разговора, но на язык ему в тот день лезли лишь пошлости: - Представьте себе, как обидны сплетни без оснований. В свете многие дамы в таких случаях спешат дать им повод хотя бы задним числом. Княжна повела плечиком. Фигурка у неё, на взгляд Владимира, должна быть недурной, хотя под корсетом угадать трудно. Аромат сена всегда вызывал у молодого человека приятные воспоминания и настраивал на игривый лад, поощрённый близостью девушки и бездействием пережидания дождя. Он сел и обнял соседку за талию, ожидая решительного отпора. Но Лиза медлила, и барон решил раздразнить её поцелуем в белую шейку. Опять без ответа. Удивляясь, Владимир запустил пальцы за плотно зашнурованный, несмотря на жару, корсаж, теперь уж наверняка готовясь к заслуженной пощёчине. Придётся удерживать княжну от побега под дождь, уверять, что он пошутил, смешить, а там, глядишь, и прояснится. Но пощёчины не было. Не на шутку недоумевая, и уже порядочно распалённый, Владимир быстро расстегнул платье, распустил шнурки и стиснул пышную грудь. Княжна молчала, не отталкивая молодого человека, по участившемуся дыханию девушки понимавшего её волнение и пытавшемуся угадать, как далеко ему позволят зайти. Лиза позволила всё. Глаза расширились, рот приоткрылся, но ни словом, ни движением девушка не оказывала ни малейшего сопротивления, когда опытные руки уложили её на спину и задрали подол. Остановиться на полпути барону мешала собственная возбуждённая плоть. Едва готовый поверить, что благородная воспитанная барышня, которую он считал порядочной и чистой, безропотно отдаётся ему по первому отнюдь не настойчивому желанию, удивился непритворному крику боли и виду крови, перепачкавшей нижнюю юбку новой любовницы. Он уже предположил, что княжне не привыкать к подобным забавам. Владимиру доводилось лишать невинности девиц самых разных сословий, но подобной готовности от подруги детства он не ожидал. Всякий раз тратил немало труда на соблазнение. Исключение составляли разве что юные барышни, сосватанные за ненавистных им женихов, то старых, то уродливых, а то просто противных без явных причин. Пару раз знакомые девушки приходили к нему сами с просьбой помочь попасть в постель будущего мужа уже побывавшей в более сладких объятиях. Может, и Лиза сговорена против воли? Почему не сказала прежде, чем он овладел ею? За размышлениями любовник едва спохватился, чтобы прервать близость прежде, чем лоно княжны будет наполнено. Делать ей ребёнка совершенно не входило в планы барона, не уверенного, что барышне скоро замуж. Чего доброго, самому придётся жениться. Пора переменить мнение о провинциальных дворянках, которых Владимир считал менее развратными, чем столичные, хотя и в местном обществе ему доводилось находить любовниц, чаще замужних. 12 --- Лиза прильнула к только что сделавшему её женщиной мужчине, глядя на него преданными глазами и поглаживая по щеке. Продолжить, коль уж дождь продолжает лить? Вам понравилось, Лизавета Петровна? Чем ещё удивите? А если так… Не церемонясь с оказавшейся легко доступной девицей, Владимир перевернул её на живот и овладел способом, при котором не стоит беспокоиться о последствиях. Новый опыт оказался болезненным, княжна сдавленно застонала, закусила губу, но терпела все его движения, не прося остановиться. Потом вновь легла на спину и жалобно прошептала: - Я думала, больно только в первый раз. Кто тебе рассказал? Замужняя подруга? Конечно, с жёнами так не обращаются. Мать? Любопытно, какие секреты таит почтенная строгая дама, дочь которой сегодня приготовила соседу не лишённый приятности, но глубоко разочаровавший его сюрприз. Дождь не прекращался. Любовник задумчиво поглаживал женский живот, сладострастно подрагивающий под его пальцами. Раздеть её совсем, раз есть время? Почему бы и нет, да и самому пора скинуть рубашку. Действительно жарко. Ублажившее его тело оказалось весьма привлекательным. Перебирая в памяти любовниц, барон нашёл новую одной из лучших, хотя по лицу и манере держаться отодвинул бы её далеко на задний план. Милая простушка, только и всего, с лёгкостью превратившаяся в довольную шлюху. Не ожидал. Владимир усмехнулся. Ещё пара таких случаев, и придётся вовсе отказаться от мысли жениться. Залившаяся краской молодая женщина не смыкала ног, готовая вновь утолить любое мужское желание. Ай да княжна Долгорукая! Способная ученица. На этот раз любовник, хотя полностью контролировал себя, решил не стесняться ограничениями, наслышанный о ненадёжности простого способа избежать зачатия, и уже примирившись с мыслью о возможной беременности подруги. Бог весть, окажется ли его приемник столь же заботлив, и будет ли знать сама похотливая княжна, от кого понесёт. Продолжать связь дольше, чем продлится дождь, барон не собирался, пусть ищет другого дружка, а потом рогоносца, если придётся прикрывать белой фатой располневшую талию. Долгорукие купят ей мужа, но не барона Корфа. Лиза, оправившись от первого смущения, отдавалась, страстно обнимая бесконечно любимого человека, не думая ни об утерянной чести, ни о грехе, ни о завтрашнем дне, мечтая принадлежать ему вечно. Господи, неужели это случилось? Такой красивый, сильный, смелый, разве можно ему отказать? Разве можно отказаться от счастья, от мечты, от всей жизни? Прикосновения властных рук вызывали восторг каждой частицы принадлежащего только ему тела. Почему он ни разу не поцеловал её в губы? Не говорит, хорошо ли ему, не спрашивает, любит ли она его. Зачем спрашивать, как он может сомневаться теперь, получив её всю, покорную, счастливую. Не дождавшись желанного поцелуя, Лиза сама прильнула к губам любовника, не противившегося, но вскоре вынужденного оторваться от неё. Под навес зашли какие-то крестьяне, барону пришлось, не прекращая движений, крикнуть им: «Пошли вон!». Мужики быстро повиновались, обмениваясь между собой грубыми, но точными замечаниями о занятии молодого барина. Оставалось надеяться, что они не заметили платья дворянки и не узнают, с кем именно он изволил потешиться. Хотя какая разница, кто будет их слушать. Воспользовавшись поводом прервать поцелуй, возобновлять его Владимир не был намерен, решив найти губам подруги иное применение, пренебрегая тем, что многие женщины находили его унизительным, особенно поначалу. Любопытство уничтожило в бароне остатки уважения к час назад вызывавший самые тёплые чувства барышне. Владимир перевернулся на спину, запустил изящные пальцы в русые волосы случайной подруги и придвинул её голову к животу. Догадливая любовница стала целовать его, позволяя направлять её ниже и ниже и положив ладонь на близко, хотя недавно, знакомый предмет. Похоже, её ничем не смутить. Луч солнца пробился сквозь тучи, и Владимир оттолкнул голову уже надоевшей старательной Лизы, не дожидаясь, когда её рот закончит свой путь. И так задержался, чего доброго, опоздает к ужину. Надо помочь ей одеться. Уверенные движения зашнуровывающих корсет пальцев заставили неловко оправляющую юбку княжну подумать о многочисленных женщинах, с которыми барон приобрёл опыт, сделавший бы честь любой горничной. С замиранием сердца Лиза ждала, когда сосредоточенный любовник прервёт молчание. Неужели она для него всего лишь одна из… 12а --- Одевшись сам, Владимир придирчиво осмотрел стоящую перед ним со стиснутыми у груди руками барышню. Девушка вздрогнула от звука глубокого голоса, ещё надеясь на слова любви и услышав спокойное: - У тебя есть, чем причесаться? – глупо говорить «Вы» только что отдавшейся женщине, пусть и из знатной семьи. Завтра, конечно, придётся припомнить прежнее обращение, но сейчас… Трясущимися руками княжна извлекла из складок платья маленький гребешок. Владимир помог ей привести в порядок волосы, удовлетворённо заметив: - Почти так, как и было. На жаре, да ещё после дождя, никому ни придёт в голову, какими они были сегодня растрёпанными, - барон небрежно ущипнул барышню за ушко, - Можно идти, дождь уже кончился. Едва ли мужики караулят, им дела нет до господ. Барон взял коня за уздцы, приготовившись вывести его и вскочить в седло, но его остановил молящий оклик: - Владимир! Ну что ей ещё? Молодой человек лениво оглянулся. - Когда… - девушка сглотнула, но опытный любовник без труда угадал вопрос. - Не знаю. Я на днях возвращаюсь в столицу. - Вы заедете к моим родителям? - Зачем? Я был у вас вчера, или третьего дня, не помню. - Но разве Вы… - глаза Лизы наполнились ужасом, она еле ворочала языком, - Разве Вы не будете просить моей руки? С трудом заставив себя не смеяться, Владимир небрежно ответил: - Полноте, сударыня, короткая же у Вас память. Не далее пары часов назад я предупредил Вас, что не намерен обременять себя браком. Господи, как она могла забыть! Как могла не забыть обо всём на свете от первого его прикосновения, ведь она всю жизнь мечтала о нём, не желая видеть других мужчин. Под холодным презрительным взглядом синих глаз на красивом лице девушка с каждым мигом осознавала глубину своего падения, невозможность объяснить любимому человеку, что только с ним она могла быть так податлива, что душой принадлежит ему гораздо раньше, чем позволила овладеть телом. Слёзы перехватили горло, пробудив в душе безразлично взирающего на неё барона нотки жалости и воспоминания о прежней Лизе, жившей в его душе сестрой и едва ли, как он склонен был думать теперь, существовавшей. Владимир решил позаботиться о начинающей распутнице, ему это не составит большого труда: - Ты доверяешь своей горничной? Лучше дойди сама до реки прополоскать нижнюю юбку. Соберёшься замуж, попросись на пару дней в столицу за покупками. Я познакомлю тебя с какой-нибудь дамой, сумевшей обмануть мужа в первую ночь. Она подскажет, что делать. Лицо Лизы пылало. Назови любимый её шлюхой прямо, он не оскорбил бы её сильнее, чем подобной заботой. Несчастная отвергнутая женщина залепила пощёчину человеку, не ценящему лёгких побед и не интересующемуся, что творится у неё на душе. Поздно. Невинность не вернуть. Остаётся лишь страх разоблачения, боязнь понести ребёнка и грубо попранные воспоминания о сладких мгновениях, ради которых княжна безоглядно сломала свою жизнь. Сожаления? Слишком больно, чтобы понять, жалеет ли она, смогла бы устоять, знай наверняка, что впереди – лишь презрение человека, воспользовавшегося её телом. Сможет ли устоять, если ещё когда-нибудь подвернётся ему в минуту скуки? Лиза не знала ни одного ответа на вопросы, язвящие совесть. Барон пожал плечами, вскочил на коня и уехал. 13 --- В столицу Владимир вернулся, так и не добившись Анны, не зная даже, как её получить. Неудачу лечил многочисленными развлечениями, прибавив к сонму любовниц миниатюрную блондинку, которую с облегчением бросил после первого же свидания – так она оказалась глупа. Решил присмотреть что-нибудь в том же роде, но пригодное не только в постели, потом махнул рукой – попытки забыть Анну с похожими на неё женщинами оказались явно обречены на неудачу. Стал чаще встречаться с неистощимой на изощрённые ласки Жюли, но даже в её объятиях думал подчас, как охотно занялся бы обучением невинной поклонницы английских романов. Как она там, в поместье? При жизни отца ей едва ли грозит опасность, но всё же… Барон не желал признать, что тревожится за неё, придумывая повод скорее оказаться в большом прекрасно построенном доме, где, как в тюрьме, живёт прекрасная невольница. Вскоре повода искать не пришлось – из имения пришло письмо о заметном ухудшении состояния здоровья отца. Сам старый барон уверял, что у него лишь небольшое недомогание, одно из многих пережитых за последние годы, но Анна приложила записку доктора Штерна, где тот со всей ответственностью заявлял - если Иван Иванович не переменит образа жизни, то врач склонен опасаться самого худшего менее, чем через полгода. Илья Петрович отмечал, что барон Корф никогда не прислушивался к нему и теперь даже при строжайшей диете и тщательном уходе его здоровье едва ли восстановится, но излишества могут погубить его очень и очень скоро. Доктор прибавил, что Иван Иванович злоупотребляет болеутоляющими настойками и сильно обманывается насчёт своего выздоровления. Договорившись об отлучке на пару месяцев, при условии посещать полк раз в две недели, появился в усадьбе. Отец встретил его радостно, уверял, что прекрасно себя чувствует, доктор Штерн – напыщенный осёл, а Анна будет великолепна в новом спектакле. Смотрел на девушку с гордостью, едва не заставившей сына похолодеть от подозрения, но никаких изменений в красавице молодой человек не усмотрел. Всё же Владимиру стало сильно не по себе, и вечером он выбрал момент, когда Анна возвращалась от барина, оставив у него приготовленные лекарства, схватил её за плечи, развернул лицом к себе и прижал к стене: - Ты с ним спишь? – в глазах горела ярость. Испуганная девушка машинально покачала головой в знак отрицания, но обида заставила её не оправдываться, и ответить с некоторым вызовом: - Спросите у Вашего батюшки, я всего лишь крепостная, отвечаю, только не выполнив приказания. Молодой барон, заметив движение, решил, что опасения напрасны, облегчённо вздохнул и прибавил с угрозой: - Смотри, он болен, женщины могут его совсем в могилу загнать. Я спрошу с тебя, если ты окажешься в его постели. - Не всё ли мне равно, по чьему приказу выпорют, Вашему или Вашего батюшки, - с отчаянием бросила ему в лицо Анна. - Так ты ляжешь с ним, если прикажет, ляжешь, дрянь? – поручик злобно шипел на неё, наклонившись совсем близко. Анна поникла, опустила голову и прошелестела: - Молю Бога, чтобы не приказал. Не знаю. Буду молить его пощадить меня, если прикажет. Владимир отпустил девушку, стыдясь своей вспышки. Какой с неё спрос… Анна попыталась уйти, но сильные руки вновь обхватили её. - Я тоже могу тебе приказать. - Вы пока ещё не мой хозяин, - она изо всех сил оттолкнула хозяйского сына. Что её силёнки против него? Но он отпустил, и она бросилась по коридору к своей комнате. --- Наутро Иван Иванович рассказал о готовящемся спектакле. - Я недавно ездил вместе с Анной к князю Переметеву, ты знаешь, у него один из лучших в России крепостных театров. Она, правда, не выступала у него на сцене, только пела гостям, но его сиятельство очень хвалил. Даже предлагал продать, но я отказался, конечно. Он стал подначивать меня, что я ставлю разве что водевили, ничего серьёзного у меня не получится, и я принял вызов. Пригласил из столицы постановщика и мы решили ставить… Как ты думаешь, Володя, что? - Понятия не имею, - поручику было решительно наплевать. - «Антигону». - Что? Это древнегреческое, что ли? – младший Корф не скрывал изумления, - Помилуйте, отец, что за выбор. - Шекспира ставят все. Я обещал трагедию, а это – лучшее, одна из немногих пьес, где главная роль – женская. Конечно, пришлось исправить многое в тексте, убрать крамолу… - Какая крамола в пьесе… Эсхила, или как его… - Софокла, сынок. Представь себе, когда я почитал подлинный текст, в ужас пришёл. Такое нельзя ставить, совершенно невозможно. Но этот столичный пройдоха убрал неприличные куски, добавил любовную сцену… - Ну как же без неё, - отмахнулся Владимир. Ему уже не хотелось возражать. Отцу угодно выставить на смех себя и свой театр – на здоровье. Может, охладеет к нему на время, всё меньше расходов. - Князь обещал приехать. Ты ведь постараешься, Аннушка? - Конечно, Иван Иванович, - девушка давно приучилась говорить, только когда к ней обратиться кто-нибудь из господ. 14 --- В доме Корфов собралось изысканнейшее общество. Разумеется, как почётного гостя приняли знаменитого покровителя искусств – князя Аркадия Петровича Переметева. Пожилой меценат с любопытством осмотрел зал, оборудованный для театра, и, не делая никаких замечаний, опустился в кресло. Как и предполагал Владимир, трагедия вызывала скорее смех, чем высокие чувства. Бедный неуклюжий Никита, игравший жениха Антигоны, очевидно влюблённый в Анну, путался в словах, не сводя глаз с девушки. Косноязычие здоровенного малого уступило совсем ненадолго, когда он с воодушевлением заверял «отца» в готовности умереть вместе с невестой. Жестокий царь, приговаривающий героиню к казни, полагал своё величие в нахмуренных бровях и размахивании руками. Всё было нелепо, фальшиво, кроме самой греческой строптивицы. Едва чистый голос начинал звучать с возвышения, названного сценой, смешки прекращались – так трогательна была юная девушка, перемолотая жерновами судьбы. Так ясно, так искренне смотрела на своего обвинителя, не жалея, что сейчас она умрёт за непослушание сильнейшему. Умрёт ради того, что почитает своим долгом, покорно, безразличная к людским законом, если они противны божественной воле. Анну – Антигону увели с поникшими плечами, боящуюся смерти, уверенную в своей невиновности и не раскаивающуюся в роковом решении. Очарование пропало. Публика устало перешёптывалась, к счастью, пьеса была короткой, гости охотно разбирали напитки, разносимые служанками в хитонах. Как почётному гостю, поднос князю Аркадию Петровичу подала Анна, по особому случаю прислуживающая гостям. Барин не упускал повода показать её и похвалиться результатом своего воспитания. - Вот видите, князь, и у нас, в провинции, из простой девки можно вырастить настоящую актрису. - Да, Иван Иванович. Прочим в Вашем театре комплимента от меня Вы не дождётесь, но прима хороша. Я ещё не забыл её голос, а сегодня она меня вновь удивила. Право же, продайте, я хорошо заплачу. Здесь у Вас она просто лебедь в курятнике. Старый барон надулся: - Нет, любезнейший Аркадий Петрович. Анна не продаётся. Владимир встрял в разговор: - Вы отец, иногда говорили, что Анна Вам как дочь. Видя усмешку собеседника, Иван Иванович покосился на сына и промямлил: - Я к своим людям отношусь как отец. Конечно, бываю строг, по заслугам. Но Анна никогда не подаёт повод к неудовольствию. Прекрасная актриса, певица, очень прилежная девушка. Знает три языка, помогает экономке в хозяйстве. И сиделка прекрасная, я не могу обойтись без неё, когда болею. - А когда здоровы, можете обойтись? – князь цинично скривил губы. - Я же сказал, отношусь к ней по-отцовски, - старому Корфу было неприятно раскрывать настоящую причину особого положения Анны. Последнее время он всё чаще подумывал, что девушка вполне созрела для отнюдь не отеческого обращения, но всякий раз останавливался, боясь, что у него не хватит сил совладать с девственницей, если она хоть чуть заупрямится. Вместе с прекрасными невинными очами той, кого он называл воспитанницей, память вызвала и колючие глаза её истинной воспитательницы, вслед за чем появлявшиеся в минуту улучшения самочувствия желания затухали. Вызывать к себе барин предпочитал проверенных любовниц, да и с теми редко что получалось. Владимир, успокоенный, что отец не намерен продавать Анну, вспомнил о Лизе, шепнувшей ему: «Я должна поговорить с Вами», нехотя обвёл глазами залу, заметил княжну Долгорукую, с небрежным видом отошёл к ней, предложив выйти на балкон, где все могли их видеть, но никто – услышать тихие голоса. Похвалы князя заставили Ивана Ивановича гордиться собой, и он подумывал, не отправить ли девушку по оброку в Императорский театр, выступив перед всеми её покровителем. Переселиться в столицу, подальше от зануды доктора Штерна, почему бы и нет? Правда, Владимир опять возьмётся за свои насмешки. Обидно, что его не приструнить лишением наследства, дед был настоящим купцом, позаботился, чтобы состояние дочери перешло внуку без малейшего урона. Старый барон недолго предавался своим мыслям, Аркадий Петрович не отступал: - Иван Иванович, помните, как Вам понравились у меня китайские вазы, та пара у камина? - Да, Аркадий Петрович, отдаю должно Вашему вкусу. Великолепный фарфор. - Сменяемся. Немного замявшись, барон Корф устоял перед искушением, но, заметив его колебания, князь усилил натиск: - Сыграем? - В карты, на человека против вазы? Какая пошлость. Я вообще их редко в руки беру, - Иван Иванович заговорил с некоторым высокомерием. - В шахматы, - ответил князь, знавший, что мастерством в этой игре старый барон гордится не меньше, чем своим театром. 15 --- Азарт завладел хозяином Анны, он, сгорая от нетерпения доказать своё превосходство, согласился. Гости разбрелись кто куда, для молодых играла музыка, господам постарше хватало закуски и карточных столиков. Князь и барон расположились в тихом углу за доской. Лакею передали, чтобы прохладительные напитки принесла Анна, ещё ничего не подозревавшая. Возвращаясь с подносом на кухню, девушка столкнулась с Карлом Модестовичем, неожиданно обнявшим её и смачно чмокнувшим, куда пришлось, уворачивающееся личико. - Ну что ты, Анечка, поцелуя жалко? Вот уедешь от нас, и полюбоваться на тебя не придётся, сладенькая! Освобождаясь из его рук, удивлённая служанка спросила: - Куда уеду? - В театр князя Переметева. - Меня продают? – сердце царапнула злая кошка, не упускавшая случая напомнить, что вещь в любой миг может превратиться в товар. - Нет, - управляющий ухмыльнулся, - На тебя играют. В шахматы. Не зная, что принесёт ей перемена, поникшая девушка побрела в каморку рядом с парадным залом, где слуги дожидались, пока их позовут. Там было душно, и Анна, надеясь, что её не заметят, присела на маленький стульчик рядом с дверью, со стороны зала, за портьерой, где её и увидел Владимир. --- У молодого барона было превосходное настроение – опасения не оправдались. Желание Лизы поговорить с ним вызвало самые мрачные предчувствия, поэтому, приятно улыбаясь, так что наблюдатели приняли бы разговор за любезнейшую светскую беседу, процедил прямо: - Ты беременна? - Нет, - Лиза держала себя в руках куда хуже, но всё-таки изобразила ответную улыбку. Не скрывая облегчения, Владимир весело добавил: - Так что ты хотела сказать? Простите, княжна, что Вы собирались мне сообщить? Бедная брошенная девушка тоскливо вспомнила, как она весь вечер старалась украдкой глянуть на неверного возлюбленного, и всякий раз глаза его были обращены на сцену. Ей оставалось лишь тихо прошептать сдавленным голосом: - Ничего особенного. Молодой человек, галантно поцеловав ей руку, предложил вернуться в зал. - Я ещё побуду здесь, - Лиза боялась, что её волнение далеко не улеглось, - Как Вам угодно, сударыня, - барон проследовал к стеклянной двери. - Постойте! – из последних сил окликнула княжна, и, не сводя глаз с обернувшегося к ней красивого лица, запинаясь, выговорила: - Меня сватают, наверное, скоро сговорят. Ничуть не интересуясь, кого её родители готовы осчастливить, Владимир с лёгким поклоном бросил: - Поздравляю, Лизавета Петровна, - и, не давая труда скрыть усмешку, - Если соберётесь в столицу за покупками перед свадьбой, я к Вашим услугам, – с лёгкой душой покинул балкон и уничтоженную его презрением княжну Долгорукую. --- Возвращаясь к гостям, Владимир заметил фигурку за портьерой, и с изумлением узнал Анну, белую, как служившая ей опорой стена, и не сразу заметившую хозяйского сына. - Аня? Что с тобой? Ты похожа на привидение. Крепостная вскочила, пошатнулась, так что барону пришлось её поддержать, отняла руку со словами: - Простите, Владимир Иванович, я не видела Вас. - Что с тобой? – молодой человек постарался говорить мягче, но услышанное в ответ поразило его: - Там…, - она махнула рукой, - На меня играют, - не выдержав, Анна отвернулась, закрыв лицо ладонями. Не теряя времени на утешения, Владимир быстро подошёл к игрокам. Он не был блестящим знатоком, но одного взгляда на доску было довольно – от проигрыша отца отделяет немногое, и князь уже предложил ему сдаваться. Иван Иванович медлил, угрюмо касаясь то одной, то другой фигуры, и не решаясь ни на что. Поручик потеряно переводил взгляд с одного на другого, пытаясь представить, какая сумма заставит Аркадия Петровича отказаться от приза, потом машинально опустил глаза на игральный стол, и… Вспомнил давнюю задачу, показанную ему в кадетском корпусе. Жертвуя ферзём, отец в два хода мог поставить противнику мат, несмотря на казавшееся безнадёжным положение! Но как ему подсказать? 15а -- Переведя дыхание, придав голосу предельную скучность, Владимир протянул: - Поздравляю, отец! Что-нибудь выиграли, или просто развлеклись? Старики с удивлением глянули на молодого наглеца. Первым опомнился князь: - Вы, я вижу, ничего не понимаете в шахматах, если не разглядели победителя. Ваш отец надеялся получить две роскошные вазы, а потерял сегодняшнюю Антигону. - Прощайтесь с Вашими вазами. - И не подумаю. Иван Иванович! Владимир расхохотался: - Вы никудышный игрок, Аркадий Петрович! Неужели не видите финала? Князь рассердился: - Может, покажете? Не позорьтесь, дело безнадёжное. Не дожидаясь, пока его сиятельство передумает, поручик быстро сделал решающий ход, немедленно прояснивший Переметеву истинное положение дел на доске. От досады князь кусал губы и пытался оспорить вмешательство: - Иван Иванович не видел этого хода! - Неужели, отец? Старый барон уже уверил себя, что обошёлся бы без подсказки, и, утирая лоб, приговаривал: - Проиграли, Аркадий Петрович, признайте, проиграли. Противнику пришлось признать. Он сам согласился на вмешательство, не сомневаясь в победе и предвкушая приятное пополнение труппы, теперь жалел, что поддался на насмешку перехитрившего его – его! – молокососа и придумывал, как расквитаться, получив при этом желаемое. --- 16 --- Князь, ворча, сослался на усталость и удалился в свою комнату. Иван Иванович приободрился и потребовал шампанского, уверяя, что выигрыш был ему обеспечен – он прекрасно играет, князь ничто против него. Ласково обратился к поднёсшей вино Анне: - Ты волновалась, моя девочка? Вижу, щёчки совсем поблекли. Напрасно, дорогая моя, тебе ничего не грозило. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и не подумал бы играть, если бы хоть чуть сомневался. Если Владимир будет говорить, что это он выиграл, подсказал мне, не верь – он только испортил мне удовольствие. Взгляд, перемешавший благодарность с испугом, обратился к поручику, не готовому встретить его и сердитому на отца: - Вы, надеюсь, снова играть на неё не собираетесь, - добавил без тени жалости к слушавшей девушке, в руках которой дрогнул поднос. Иван Иванович хотел одёрнуть сына, но унялся в конце концов. - Не твоё дело, но ладно, не буду снова пугать Аню. Нигде к ней не будут относиться так, как в моём доме. Ты же мне как родная, девочка. Непочтительный сын пробурчал: - Не слышал, чтобы на дочерей играли, что в карты, что в шахматы. Не желавший портить себе настроение старик сердито осадил Владимира: - В мои годы был случай, когда в карты проиграли жену. А дочери, - он порылся в памяти, - Ты знаешь, было. Мой знакомый, один офицер, выиграл сватовство у тестя, поначалу указавшего ему на дверь. - Анна должна гордиться, что с ней обращаются, как с благородной дамой, - со смешком ответил поручик, тут же пожалев о насмешке, жестокой прежде всего к вновь побледневшей девушке, и прибавил мягче: - Не бойся. Отец обещает не играть на тебя. Ведь верно, отец? - Разумеется, раз я обещал, - торжественно заверил старый помещик, потом разрешил: - Ты устала, Анечка, можешь идти. Гости разъезжаются, незачем помогать прибирать, слуг довольно. Измученная девушка поднималась в свою комнату, когда к ней опять пристал управляющий: - Остаёшься? Отлично, как-нибудь неплохо проведём время вместе. - Ради Бога, Карл Модестович, оставьте меня. - Для кого хранишь себя, дурочка? Для старого развратника? Или молодого? Немец попытался обнять её, но девушка неожиданно была вырвана из его рук, и Карл Модестович почти испугался, увидев раздувающиеся ноздри рассвирепевшего Никиты. - Оставь её, немец, или так уроню, костей не соберёшь. Управляющий быстро взял себя в руки и нагло прикрикнул: - Грозить мне вздумал, холоп? Прикажу высечь тебя, вмиг простынешь. Никита взял его за грудки: - Я ради Аннушки не то, что тебя, молодого барина не побоюсь! - Никита! Отпусти его, не доводи до беды! – Анна безуспешно пыталась унять друга. Смутить Карла Модестовича оказалось не просто: - Ну и дурак. Коли Владимир Иванович с ней потешится, она ему скоро надоест, замуж выдавать надо будет. А иначе тебе не достанется. От неожиданности конюх, иногда превращающийся в актёра, ослабил хватку и уставился на управляющего, медленно ворочая мыслями, взгляд отвёл, лишь услышав лёгкие шаги Анны, убежавшей от них, слабо вскрикнув. - Аннушка, постой! Я не хотел обидеть тебя! – поздно, девушка скрылась за дверью, - А всё ты, немец, - вяло обернулся к ухмыляющейся усатой физиономии. - А что я? Я чистую правду говорю! – довольный собой, Карл Модестович состроил невинные глаза и, насвистывая, пошёл прочь. 17 --- Дом Корфов оставили все, кроме князя Переметьева, жившего в двух днях езды. Старому вельможе не спалось. Он давно уже мучался бессонницей и был раздосадован неудачей. Чтобы провести время, спустился в библиотеку, где застал молодого барона, сидевшего в кресле в клубах дыма. - И Вам не спится, Владимир Иванович? В Ваши-то годы… Грех. Неужто некому скрасить часок перед сном? - Полноте, Аркадий Петрович, в деревне и отдохнуть порой можно. - Ой ли? Я наслышан о Ваших похождениях, и что простыми девками не брезгуете, тоже знаю. - И хороший табак люблю. - И шахматы. - Куда меньше. Сыграть не уговаривайте. Тем более, приглянувшаяся Вам крепостная принадлежит отцу, а не мне. - Долго ли? Иван Иванович, говорят, совсем врача не слушает. Девка к тому времени сильно старше не станет. Может, заранее договоримся? - Я не собираюсь её продавать. - Понимаю, Владимир Иванович, самому сгодится. Хороша, ничего не скажешь. Стала бы украшением моего театра. - Театра? – барон не скрывал иронии. - Вы, молодой человек, считаете, крепостные театры заводят только любители крепостных прелестниц. Вашему батюшке гарем понадобился, вот и вышло у него чёрте что. Пока эта Анна не стала играть, видел пару спектаклей у него. И смех, и грех. - Ваши актрисы – сама добродетель? Князь усмехнулся. - Нет, конечно, но я роли в постели не раздаю. С лучшими приходится быть осторожнее, девки быстро о себе много мнить начинают, укажешь на место, того и гляди с тоски играть, как куклы, станут, или руки на себя наложить норовят. Принуждать их избегаю, хотя иногда, коли вздумают строить из себя принцессу, приходится учить. «Забавно, крепостные ведут себя, как принцессы, а княжна – как распутная крепостная девка», - подумалось Владимиру, но вслух он ничего не сказал. - Девка, как говорил Ваш батюшка, получила неплохое образование? - Да, у неё была сначала француженка, потом английская гувернантка, учившая Анну скорее добродетели, как она её понимала, чем языку. Его сиятельство поморщился: - Ваш батюшка проявил крайнее неблагоразумие. Зачем актёрке два языка? - Три. Немец учитель ходил. - Тем более. Как это случилось? - Мать Анны родила отцу дочь, сначала девочек растили вместе, потом Ира умерла, а отец продолжил воспитание Анны, как благородной барышни, чтобы утешить любовницу. - Поэтому и твердит, что относится к ней по-отцовски? - Именно. Самое забавное, в существенном он не врёт, едва ли я ошибаюсь. - В нашем возрасте здоровье нужно беречь, - Аркадий Петрович самодовольно улыбнулся, - Я не злоупотребляю бренди, как Ваш батюшка. А с девкой даже занятно вышло. Конечно, будет ломаться больше других, но ничего, обломается, особенно если вольную пообещать. Ради неё на что угодно идут. - Отпустите? - Не сразу. Вы едва ли запросите мало. - А как же осторожность с лучшими? Или Вы хвалили её игру, только чтобы польстить отцу? - Нет, она действительно может стать большой трагической актрисой. Но моя труппа уже сложилась, менять приму – дело хлопотное. Слишком утомлять себя не буду, если новая окажется строптивицей. И, признаюсь откровенно, в оставшиеся мне годы я постепенно прихожу к тому, с чего Ваш батюшка начинал свою затею. Бескорыстная любовь к прекрасному требует куда больше сил. - Владимир Иванович, - продолжил князь, - Вы молоды, на редкость привлекательны, зачем Вам держать у себя крепостную красотку, если можете выручить за неё хорошие деньги? Я уверен, Вы нечасто получаете отказ от свободных, даже знатных барышень. Не услышав ответа, и решив, что собеседник, наверное, согласится, заговорил дальше: - Если она попадёт ко мне в целомудренном состоянии, цена, разумеется, будет выше. Сделка состоится окончательно после осмотра доверенным врачом. Даю слово, я не стану подговаривать его ко лжи, чтобы выгадать деньги. Владимир присвистнул. - Вы ни одной мелочи не упустите, Аркадий Петрович. - Увы, в мои годы приходится платить за женские ласки, - вздохнул князь, - Тем более за невинность. Не смейтесь, когда-нибудь и Вы состаритесь. Барон затянулся, и, выдыхая, ответил: - Вынужден разочаровать Вас, я не намерен продавать Анну. - Ваше решение окончательно? Подумайте, такой случай едва ли представится. Я знаю, Вы весьма расчётливы, в деда, полагаю. - Поэтому и могу выбирать, а Вам приходится выступать просителем. Это дело я для себя решил, сожалею, не могу помочь Вам украсить Ваш театр и другие помещения Вашего дома. - Напрасно, поручик, напрасно. Если передумаете, дайте мне знать. Доброй ночи. 18 --- Поутру Владимир, глядя в зеркало, обдумывал ночной разговор. Зачем он так беспокоится за упрямую крепостную? Правда, ему доставило удовольствие осадить князя, но… Пожалуй, он ещё порядочный слюнтяй, и попросту жалеет девчонку. Она ломается, набивает цену, или искренне надеется разжалобить? Что, если заняться другой служанкой? Барон скривил губы, усмехнувшись сразу ставшему неприятным собственному отражению. Лиза… Сказала, что её выдают замуж, может встретиться с ней разок-другой, благо церемониться придётся не больше, чем с любой из дворовых? Не стоит, её не предугадать. Вдруг позаботится о свидетеле и потребует жениться? Нет уж, Лизавета Петровна, станете замужней дамой, тогда и пожалуйте за утешением, коли муж не по вкусу. А пока Владимир без особого удовольствия вспоминал гладкую кожу и высокую грудь княжны – слишком легко ему досталось и то и другое, а оплачено дороже, чем стоило. Подруга детства вызывала теперь только презрение. После завтрака князь уехал, чтобы через несколько дней напомнить о себе пренеприятнейшим образом. Его сиятельство выставил к взысканию вексель на десять тысяч рублей, прислав Ивану Ивановичу копию с письмом, что готов удовольствоваться семью тысячами, если получит назад свои вазы и игравшую Антигону девку в придачу. Поручик ругался, на чём свет стоит, пытаясь дознаться, при каких обстоятельствах отец подписал проклятый вексель. Выяснил следующее: - Мне представился случай приобрести декорации, новую мебель, и срочно требовались наличные на другие расходы – цена на зерно в этом году вышла меньше обычной. Я получил на руки четыре тысячи, кроме того, мои счета были оплачены. Но вексель обещали подать к оплате куда позже, через год! – жаловался Иван Иванович. - Устно обещали? – прорычал Владимир. - Да, но этот купец всегда… - Пока ему не предложили наличные за Ваш вексель. Ваша рухлядь едва ли тысячу стоила! - Да, уверен, князь выкупил вексель не дороже шести тысяч! Наверняка, едва вернулся домой, обратился к нашему общему поставщику. И хочет получить Анну с приплатой! Каков подлец. Владимир не понял, что больше возмущает Ивана Ивановича – необходимость отдать в уплату долга названную дочь или обида, что не получит за неё денег. - Что Вы намерены делать, отец? Я занялся проверкой расходных книг. Ваши траты на театр совершенно невозможны! Сколько утекло в карман пройдохи-управляющего, я даже думать боюсь! - Ты всегда слишком много думал о деньгах! Никакого чувства прекрасного! - И как Вы теперь поступите с Вашей прекрасной воспитанницей? Иван Иванович задумался. - Не представляю, как мне набрать наличными такую сумму! Две тысячи потратить ещё не успел, что-то смогу перезанять. Придётся дёшево продать лес, попросить деньги вперёд. Семь тысяч за неделю нелегко найти, но постараюсь. - Отец, Вам нужны десять! В ответ услышал тяжёлый старческий вздох. - Конечно, жаль отпускать из нашего дома Анечку, она прекрасно заботиться обо мне, когда я прикован к постели этими приступами, но придётся. Думаю, для неё будет лучше – у Аркадия Петровича действительно превосходный театр. Некоторые его актрисы попали потом в Императорский. - О да, оплатив вольную или оброк! Театр ныне милейшему князю нужен за тем же, что и Вам! - Ты болтаешь вздор! – Иван Иванович разгорячился, - Я никогда бы не отдал Анну порочному человеку. Владимир перевёл дух, и, едва слыша свой голос, отчеканил: - Не закладывайте лес и не делайте новых долгов. Я дам недостающие восемь тысяч, но Анну перепишите на меня. Иначе Вы её продадите или проиграете в конце концов, причём едва ли в театр. - Что ты себе позволяешь! Эти намёки совершенно неуместны. Я прекрасно понимаю, зачем она нужна тебе, ты мой театр всегда терпеть не мог. - Не я нуждаюсь в сиделке. - Я не так болен, как ты думаешь или надеешься! И пока я жив, ты её не получишь! - Так значит, продаёте её князю? Старый барон осёкся, когда его намерение было высказано без обиняков. Он что-то мямлил о её благе, о своём одиночестве в поместье, просительно глядя на сына, но не желая уступать девушку ему. Владимир сдался, и угрюмо бросил: - Оставьте себе Вашу приму. Я заплачу. Прошёлся по комнате и спросил: - Сколько ещё векселей Вы подписали? - Уверяю тебя, это был единственный случай. Поручик хотел бы на это надеяться и мысленно поблагодарил деда, оставившего его богатым человеком и при жизни сумевшим добиться от совсем ещё юного внука внимания к своим советам. Остроумия бывшему купцу было не занимать. Как-то сам устроил для приехавшего на недельку во время каникул кадета настоящий театр, позволив понаблюдать весьма знатного и гордого аристократа в роли просителя отсрочки по долгу. Дед до конца дней не пренебрегал выдачей ссуд под проценты. 18а --- В конце концов, Владимир может запросто отказаться от отцовского наследства, уступив его кредиторам вместе с театром. И Анной? Проклятье! Опять эта девка не выходит из головы! Теперь молодой барон проклинал свою мягкотелость. Заставляя себя думать о лесе, о родовом поместье, которое всё же хотел сохранить, если долги не превысят его стоимость слишком значительно, думал о сероглазой девочке, такой же вещи, как театральные декорации, стоящей не дороже, на свою беду умеющей чувствовать. Она нужна ему как женщина? Конечно, зачем перед собой лицемерить. Ни одна женщина не обходилась ему так дорого, чёрт побери. Обойдётся ещё дороже, если отец забыл другие векселя. Какое-то безумие. С какой стати отвечать за отцовскую блажь! Мало ли в доме прислуги. Не ему взбрело в голову дать ей образование, сделавшее бы честь знатной даме. Не его дело, каково ей придётся. Всё равно тошно представить её во власти старого сладострастника. Дурное настроение не покидало молодого барона весь день. Он отправил распоряжение своему поверенному и не знал, чем себя занять. Иван Иванович на радостях вновь велел актёрам одеться в хитоны и вечером декламировать ему монологи из греческих пьес. Хмурый Владимир сидел в углу, мрачно глядя на виновницу своих забот. Пора, наконец, покончить с собственной слабостью, избавиться от наваждения. Перед ним всего лишь крепостная девка. Собственность, обречённая угождать господам. Таков мир, моя красавица, ни мне, ни тебе его не изменить. Нежный чистый голос заставлял барона колебаться, но глаза его угадывали под складками лёгкой ткани – отец не поскупился на шёлк – пленительные изгибы изящной фигурки. Иван Иванович ушёл спать, Анна отнесла ему лекарство и вернулась в зал проследить, чтобы окна были хорошо закрыты. Не переодетую после спектакля, тревожно глядящую на качающиеся деревья за окном, её и застал молодой барин. 19 --- Девушка вздрогнула, почувствовав на плече властную руку, обернулась, и хозяйский сын услышал лёгкий вздох как будто облегчения. - Ждала другого? Анна смутилась: - Просто не ожидала. Простите, Владимир Иванович. Мужская ладонь легко коснулась щеки, длинные пальцы скользнули по шее, зарывшись в распущенные волосы. - Тебе к лицу греческое платье. В те времена, как и нынче, носили корсет? – другая ладонь бесстыдно легла на грудь вспыхнувшей девушки, тотчас попытавшейся отбросить непрошенную руку, уверенным движением опустившуюся к талии. Притянув тонкую фигурку к себе, молодой человек шепнул в маленькое ушко: - Ты прячешь под хитоном корсет. Какая насмешка над древними греками! И кого ты ждала? - Господь с Вами, Владимир Иванович, никого, пустите, прошу Вас. - Зачем пытаешься обмануть меня? Тебя обижают? Скажи. - Как можно, Иван Иванович не разрешает меня трогать. - Его слушаются? Ради такой красавицы, неужели никто не рискнул? - Пустите, прошу Вас. - Ты не отвечаешь. Кто смеет тянуть к тебе руки? Может, вор-управляющий решил воспользоваться? Он с нашим имуществом не стесняется. Рот Анны болезненно скривился, и она тихо ответила: - Не беспокойтесь, Владимир Иванович, это Ваше имущество не украдено. - И не испорчено? От унижения девушка опустила голову, скрывая слёзы, но барон приподнял её голову, держа за подбородок, и заставил глядеть ему в глаза. - Почему не отвечаешь барину? - Не испорчено, - голос звучал сдавленно из-за застрявшего в горле комка. - Не врёшь? Что ей было ответить? Анна молчала, а её мучитель медленно наклонился и стал губами снимать слезинки со щёк, приговаривая: - Не бойся, моя девочка, тебя никто не посмеет обидеть, когда ты будешь моей, - Владимир приготовился к долгому поцелую, предвестнику полного обладания, но девушка увернулась и изо всех сил оттолкнула его, сумев на миг вырваться из не ожидавших сопротивления рук, вновь сомкнувшихся за её спиной. Молодому человеку не хотелось слишком откровенно принуждать её, он надеялся на уступчивость, которая сменит строптивость так скоро, как красавица убедится в его намерении не отступить от неё. Владимир постарался придать голосу нежность: - Глупенькая, зачем ты пытаешься избегнуть своей судьбы? Я не буду жесток с тобой, ты создана для ласки, моя хорошая. - Нет! – вскрикнула Анна, - Не для такой ласки. Никто не создан для этого… Лёгкая улыбка тронула красивые губы барона: - Может, для стариковской? Тебя ведь растили для неё… Анна отчаянно замотала головой, не в силах отогнать безжалостные слова, правдивость которых понимала слишком хорошо. - Ты давно уже знаешь, зачем красивых крепостных вызывают в хозяйскую спальню. Тебе повезло, отец заболел прежде, чем ты выросла, не проиграл и не продал тебя Переметеву, как собирался. Лила бы сейчас слёзы перед стариком, если бы я не заплатил долг. Барон с удовлетворением почувствовал дрожь, пробравшую девушку, глядевшую с недоумением, и разъяснил: - Отец подписал вексель, и ты должна была пойти в уплату. Но у меня достаточно наличных, поэтому ты здесь, а не у князя. - Так теперь, - запинаясь, спросила крепостная, - Я принадлежу Вам? - Пока нет, - Владимир обнял её крепче, обволакивая низким голосом, - Но скоро будешь, очень скоро, - вновь приблизил губы к её лицу, уверенный – она смирилась, но вновь отвергнутый. Поцелуй, искавший сладкий ротик, пришёлся на золотистый завиток на виске. Не растерявшись, поручик опустил голову ниже и стал целовать шею, хрупкие плечи, осторожно спуская лёгкую ткань и следуя за ней к постепенно обнажающейся груди, ожидая знакомого стона, который природа заставляет исторгать даже невинных девушек, не знавших мужских объятий. Тонкие пальчики вцепились в тёмные волосы и заставили их обладателя оторваться от белой кожи. Барон слегка рассердился, поняв, что, надеясь зажечь красавицу, загорелся лишь сам. - Ты довольно дерзкая крепостная! – осёкся, едва не пожалев о жестоком напоминании, при виде полных ужаса глаз, и опять пришлось подавлять жалость. Он с силой привлёк девушку к себе, заставив запрокинуть голову, и, любуясь прекрасным лицом, с улыбкой, показавшейся ей издевательской, негромко заговорил: - Милый мой птенчик, как ты дрожишь. Слышишь, лисицы вокруг так и клацают зубами? Иди ко мне, тебя не разорвут на части, маленькая. 20--- Но волчья морда прямо перед ней показалась несчастной жертве страшнее любой лисицы, и Анна отчаянно упёрлась в мужскую грудь, пытаясь оттолкнуть Владимира слабыми ручками. - Пустите, умоляю, оставьте меня! - Кому? Кому тебя оставить? - Лучше я буду женой последнего из Ваших крестьян, чем Вашей наложницей! - А почему ты решила, что даже последнему из крестьян ты будешь женой? Анна заплакала: - Вы не можете быть так жестоки! - Конечно, моя красавица, я не собираюсь быть жестоким с тобой, - он вновь стал целовать тёплую кожу у кромки волос, повторяя путь вниз и следуя дальше, распуская шнуровку корсета, и опять Анна с усилием оттолкнула его. Не желая далее потакать девичьему капризу, барин впился ей в губы, пытаясь проникнуть в рот языком, но девушка упрямо стиснула зубы, безуспешно пытаясь отвернуться. В конце концов Владимир оставил попытки так поцеловать её, догадавшись, что, доведённая до крайности, она может его укусить. Ручки, такие тонкие и нежные, не прекращали борьбы, в ход пошли коготки, пребольно расцарапавшие его шею. Разозлённый глупым упрямством девчонки, не желающей знать своё место, и теряющий власть над собой, молодой хозяин резко поднял её, посадил на стол, одной рукой придерживая заведённые за спину руки девушки. От неожиданности потеряв равновесие, Анна на миг развела ноги и барон не замедлил воспользоваться её оплошностью, встав так, чтобы она не смогла сомкнуть колени. Совершенно беспомощной, девушке осталось лишь умолять: - Не губите меня, ради Бога! - Разве не Бог создал тебя такой красивой рабыней? Разве не Он дал мне полную власть над тобой? - Господи, как Вы смеете! Это кощунство! - Что? Крепостная учит меня богословию? – ответил барон с улыбкой, но тут же решил смягчить упрёк: - Ты была куда более прилежной ученицей, чем я, а я, увы, безнадёжно погряз в грехах, - пока он говорил, свободная рука продолжала освобождать девичью грудь от корсета - Не говорите так! – Анна не оставляла попыток остановить его, - Никогда не поздно раскаяться. - Сначала надо согрешить, - чувственный рот принялся ласкать белые холмики. - Не надо! - девушка, как могла, пыталась от него отодвинуться – безуспешно, сильная рука преграждала дорогу, - В мыслях Вы уже согрешили, - добавила упавшим голосом. - Грешить только в мыслях? До такого лицемерия я ещё не опускался, - барон, развеселившись, на миг оторвался от неё, - Никакого удовольствия, только завистью изойдёшь. Анне было совсем не смешно, она склонила золотую головку. Владимир запустил руку в мягкие волосы и снова попробовал успокоить её: - Девочка моя, не отчаивайся, тебе не миновать своей судьбы, ты давно это знаешь, не противься, тебе будет хорошо со мной, - уговаривал барин, не обращая внимание на отрицание, отвечавшее каждому его слову, и жалобные всхлипывания. На миг, поняв, что по доброй воле ему не уступят, он едва не отпустил Анну, но упрямые мысли не отпустили его. Чего ждать? Когда она достанется другому? Когда влюбится в красивого хозяйского сына? Когда он сам влюбится в неё? Последнее размышление задело Владимира больше всего. Этого допустить нельзя, а пожалев так сильно желаемую женщину, он окажется слишком близко к любви. Нет. Невозможно. Барон слишком тщательно оберегал себя от власти, которую женщинам давала любовь к ним, чтобы размякнуть перед дворовой. Бог весть, на что надеялась Анна, что слышала в его голосе минуту назад, но, подняв глаза сейчас и увидев потемневший взгляд барина, ужаснулась, её сковал холод и, едва придя в себя, из последних сил забилась, как брошенная на берег рыбка. Безнадёжно, Владимир вновь принялся целовать её, уже не нежно, а жадно, задрал ей подол, и его пальцы стали осторожно исследовать не знавшее мужской плоти лоно. Он хотел её, ещё рассчитывая быть принятым без сопротивления, причинить ей как можно меньше боли, понимая по охватившему тело жару, что лишить невинности не довольно ему, он вновь и вновь захочет обладать своей подневольной красавицей, захочет, чёрт побери, чтобы и она желала его. Но сегодня пришлось довольствоваться властью, данной ему по закону. Властью хозяина. Чувствуя в объятиях трепещущее тело, не в состоянии отказаться от неё, даже понимая, что не страсть вызвала в ней дрожь, собирая остатки самообладания, медлил овладеть ею, призывая на помощь умение вызывать в женщинах желание. - Анечка, милая моя, я всегда буду заботиться о тебе, не плачь, - волнующим голосом повторял Владимир, бесстыдно лаская её между ног, и слыша в ответ лишь: - Пустите, пожалуйста, умоляю. 20а --- Желание и привычка к готовности попадавших в его объятия женщин утолить его страсть взяли своё. Он убрал руку, чтобы расстегнуть давно стеснявшие брюки. Анне показалось, что над ней сжалились, она притихла и не успела хоть как-нибудь противиться, когда Владимир резко притянул её к себе, одновременно вдохнув аромат срываемого цветка. С невинностью было покончено. У девушки уже не осталось, что терять, когда боль оповестила её несчастье, и Анна стала бессмысленно отталкивать получившего желаемое барина, беспрерывно рыдая. Мужчина, проникая всё глубже в нежное тело, не слишком старался помешать её движениям, постыдно возбуждавшим его. Теперь он старался утешить наложницу, примирить с тем, что не в силах изменить. - Анечка, страшное уже произошло, успокойся, больно больше не будет, - ему безумно хотелось, чтобы она привыкла к нему, чтобы ей понравилось принадлежать своему барину. Увы, если это и случится, то не скоро, сейчас бедняжка чувствует себя раздавленной, униженной, обесчещенной. Да и господин её без воодушевления повторял про себя: крепостная, крепостная, всего лишь моя крепостная, примирится, куда ей деваться. Терпение, терпение, и терпение. Вскоре она и не вспомнит, как противилась барину. За размышлениями он заметил, что девушка перестала вырываться и уткнулась ему в плечо. С облегчением подумав, что худшее для неё позади, погладил чудесные локоны и тревожно заметил, что хрупкое тело обмякло в его руках. Заглянул ей в лицо – серые глаза помутнели. Анна была без сознания. Господи, что за напасть! Барин привёл её в чувство, похлопывая по щекам. Поправил одежду, заметив, что Анна очнулась и вновь отчаянно зарыдала. Опять уговоры: - Как ты меня напугала, глупенькая! Ты себе же вредишь своим упрямством, - и, помня, как надёжнее всего дразнить женщин, прибавил: - У тебя носик совсем покраснел, ты не будешь такая красивая, если не перестанешь плакать. Девушка вскинула голову, утёрла нос рукой и вызывающе шмыгнула. Блеснувшие глаза говорили: «Тем скорее Вы от меня отстанете!». Нет, малышка определённо ему нравилась. Настроение барона улучшилось, как ни в чём не бывало Владимир произнёс: - Я вижу, ты пришла в себя. Ещё немного, поймёшь, могло быть и хуже. Я отнесу тебя в твою комнату. - Я сама! – Анна соскочила со стола, но ноги подломились, и она опустилась бы на пол, не подхвати барин. - Сама, - передразнил он, - Ничего ты не сделаешь сама, - понёс строптивицу к ней, размышляя дорогой, получится ли сегодня преподать ей сладкий урок. Первый, увы, оказался ей горек. Осторожно положенная на кровать, Анна немедленно отвернулась, обхватила подушку и впилась зубами в её уголок. Напрасно насильник, надеющийся стать любовником, шептал ей ласковые слова, гладил трясущиеся плечи, целовал затылок, пытаясь осторожно перевернуть и добраться до груди и живота, - несчастная с отвращением вздрагивала от каждого прикосновения и сильнее сжимала подушку, притянув к животу колени. Насиловать её опять Владимир не хотел, и решил оставить пока. Вышел из комнаты и постоял за дверью, пока не услышал быстрое шлёпанье маленьких ножек и стук засова. Никогда не подумал бы, что женщине может оказаться так плохо с ним. Уязвлённое самолюбие, жалость к жертве вперемешку с искорками стыда привели его в прескверное настроение, с которым молодой барон и отправился к себе. 21 -- Владимир едва уснул эту ночь, без конца ворочаясь и под утро не на шутку испугавшись, не сделала бы Анна что-нибудь над собой. Проклиная свою самонадеянность, едва расцвело, постучал в её дверь. Подождав минуту и уже собираясь стукнуть сильнее, с облегчением услышал дрожащее: «Кто там?», не стал откликаться и ушёл. К завтраку Анна спустилась бледная, тихая, но голос звучал твёрдо, когда она осведомлялась о здоровье Ивана Ивановича, к счастью, поглощённого собой и не заметившего в ней ничего необычного, разве что некоторую усталость. На хозяйского сына девушка старалась не смотреть. После завтрака она, как повелось, пела хозяевам, потом читала старику вслух, пока не настало время прогулки. Молодой барон прикидывал, когда получится поговорить с ней, а прежде всего решил позаботиться, чтобы никто в доме не смел её и пальцем тронуть. Анна явно боялась кого-то, испуганно повернувшись к Владимиру от окна. Начал с управляющего. Немца будущий хозяин застал за расходными книгами. Немедленно вскочивший, Карл Модестович угодливо осведомился: - Чем могу служить? Мрачно глядя на человека, возможно, давно положившего глаз на его Анну, Владимир потребовал: - К Анне чтобы никто прикасаться не смел. Если с ней что-нибудь случится, спрошу с тебя. Виноватых долго искать не буду. Вздумаешь меня обмануть – узнаю. А пока держи, - сунул ему пару купюр. Лукавая мордочка Карла Модестовича старательно изображала почтительность, но скабрезное понимание причин заботы отражалось не менее явно, казалось, немец вот-вот подмигнёт. Затем молодой барон направился к ключнице: - Устинья, Анну в доме не обижают? - Да кто её станет обижать? Батюшка Ваш болен, управляющий хитёр, на рожон не лезет, только с порченными девками водится. Теперь может и попытается на неё заскочить, раз не девица, а может и испугается Вас. Кому ещё её, кроме Вас, обижать? – у угрюмой старухи не осталось родственников, так что господ она боялась меньше других. Владимир понимал, что отношения с Анной скрыть не удастся, но откровенность Устиньи его покоробила. Пришлось проглотить. - С немцем я поговорил, только знать мне дай, если попытается подлец к ней пристать. И ещё, я не хочу, чтобы отец узнал. - Коли так случится – продаст или выпорет. - Мне бы только узнать вовремя, если ей будет что-то грозить. - Если сама на себя руки наложить захочет – не углядим. - Типун тебе на язык, Устинья! – закричал барон, - Она в Бога верит! - Верить-то верит, а только не она первая, не она последняя. Слышала я, как Вы с ней потешились, идти, сердечная, не могла, только слезами заливалась. - Говорить вам, что ли, не о чем, - с досадой бросил Владимир. - Коли Вы, барин, хотите, чтобы не говорили, как Вы девок-то… - старуха выразилась прямо, - хоть в спальню волоките их, не в зале. Барон выругался, потом вздохнул: - Так ты не подведи, Устинья, - попытался и ей денег дать, но она отвела его руку, - На что мне? Стара, ни детей, ни внуков. - Может, надо будет для слуг. - Сами одаривайте их, ежели угодно. Последовав совету, Владимир дал несколько рублей камердинеру, не раз выполнявшему деликатные поручения, с трудом удерживаясь от желания врезать по нагло ухмыляющейся физиономии. После обеда хозяйский сын сумел, наконец, поговорить со своей наложницей: - Анечка, как ты себя чувствуешь? Тебе лучше? - Благодарю, барин, не беспокойтесь. Он взял её руку, погладил, пытаясь заглянуть в опущенные глаза. Девушка не противилась, просто ждала, пока её изволят отпустить. Не дождавшись, произнесла: - Я должна приготовить лекарство для Ивана Ивановича. Позвольте идти. Ответом ей был молчаливый кивок. На кухне Анну уже ждали. Карл Модестович собрал мужскую прислугу и громогласно объявил: - Анька теперь молодому барину прислуживает. Лично, - он ухмыльнулся, - Станет к кому другому приставать, гоните в шею. Лакеи один за другим покинули кухню. Никита потоптался в дверях, но, так и не придумав, что сказать, вышел за ними. --- Солнце зашло, старый барин отправился спать, ушла к себе и его прекрасная прима. Умылась, добрела до кровати, надеясь сегодня немного поспать. Первый день после бесчестья остался позади. Она побывала в церкви, исповедалась, старый священник отпустил ей грехи, но легче не стало. Молодой барин, конечно, сердит за её неуступчивость, найдёт другую игрушку, податливей, а ей забота – отбиваться от других, кто пожелает подобрать барский объедок и станет потешаться, что порченная строит из себя недотрогу. Но это начнётся потом, управляющий пока приказал оставить её. Наверное, хочет сам, а может, и нет – просто решил унизить, хотя куда дальше её унижать. А теперь – спать, спать, спать. 22 – Уснуть не удалось. Едва девушка задремала, раздался стук в дверь. Началось прежде, чем она думала. Должно быть, Карл Модестович. Засов, слава Богу, прочный, шум поднимать немец не отважится. Но голос за дверью дал ей знать – она вновь не угадала, кому есть до неё дело. Ни с кем невозможно спутать низкий голос молодого барина: - Анна, открой! – никто другой так не прикажет. - Что Вам угодно, барин? – девушка решилась не открывать дверь. - Я же сказал, открой! - Я не получила такого распоряжения от Вашего батюшки, - жалкая попытка увильнуть. - Я выломаю эту проклятую дверь! - Вас услышат! - Спальня отца далеко, он выпил настойку, а остальные мне не помешают. Ничего не оставалось, как отодвинуть засов. Владимир, разозлённый, влетел в комнату и без промедления набросился на её обитательницу. - Как ты посмела закрыть передо мной дверь? - Перед кем ещё прикажете её открывать? - Что? Не смей, слышишь! – Владимир в ярости схватил её за плечи и встряхнул. В ответ услышал безразличное: - Как прикажете, барин. Барона прошиб пот. Апатия казалась ему опаснее страха и ненависти, уменьшая и без того ничтожные шансы добиться от Анны чувства или хотя бы вожделения к нему. Заставив себя успокоиться, молодой человек решился не откладывать свои намерения – через три недели ему придётся вернуться в столицу, а пока… Он медленно, нежно целовал наложницу, стараясь смягчить ей вчерашнюю боль, положил не сопротивляющуюся девушку на кровать, обнажил, покрывал поцелуями безупречное тело, овладевал ею осторожно, стараясь не пропустить миг, когда в ней появится отклик. В эту ночь ничего не добился, но поклялся себе запастись терпением. Наутро проснувшаяся в объятьях хозяйского сына крепостная с ужасом гадала о своей судьбе. Как долго молодой барин будет держать её своей игрушкой? Неужели нет способа ему помешать? Анна тщательно отгоняла неотступную мысль о самоубийстве. Только не это. Не дать ему загубить её душу, не дать! И мама… Господи, она ведь узнает, что дочь не ушла от судьбы. Правда, Агафья боялась старого барина, не думая о молодом… Какая разница, всё равно стыд, боль и грех. Говорят, со стариком тяжелее, даже давно жившие с ним служанки выходили из его спальни хмурые, немедленно прося затопить для них баню. Но Ивана Ивановича Анна смогла бы оттолкнуть, забыв о наказании, а Владимир Иванович слишком силён. Господи, он ведь красив, зачем ему подневольные! Зачем ему Анна… Девушка не шевелилась, поглядывая на чёткий профиль рядом с ней. Когда же он уйдёт… И когда вернётся? Владимир оставался в её комнате почти до самого завтрака, ушёл к себе не надолго – хватит умыться и одеться. Что дальше? Анна терялась в догадках. --- Еле дождавшись, когда Иван Иванович удалится на послеобеденный отдых, девушка села в кресло у камина, затопленного из-за дождливой погоды. К счастью, молодой барон уехал к соседям, и она могла спокойно подумать. Размышления уводили всё дальше, утешая всё меньше. Ещё несколько недель Владимир Иванович будет постоянно в поместье, приходить к наложнице, когда ему вздумается, она не посмеет поднимать шум. А посмеет, что толку? Никто не захочет услышать. А потом? Замуж за кого-то из слуг, кто не погнушается ею ради денег или повинуясь приказу? Дурная слава не оставит её, как противиться, если муж захочет уступить её барину, управляющему, любому, кто готов заплатить? И такое бывало в этом доме. Вчера Анне казалось, сил довольно пережить насилие и вести себя честно, но новое свидание поколебало её решимость. Противиться барину она уже не могла, не могла заставить себя пошевелиться, когда он касался её – страх сковывал каждую частицу её тела. Как скоро она превратится в безвольную утеху первому встречному? Медлить нельзя. 22а --- Перекрестившись, Анна взяла каминные щипцы, ухватила ими раскалённый уголь, закрыла глаза, прочитала молитву, стала медленно, еле дыша, подносить жар к лицу, и почувствовала, как её запястье схватили решительные пальцы: - Ты что удумала, дурёха? Не даром Владимир Иванович велел глаз с тебя не спускать. Совсем шальная, - кричал на неё Карл Модестович, не ухмыляясь, как обычно. Управляющий вырвал щипцы, выругался, с раздражением продолжил: - Ой и дура ты, Анька! Выучили тебя, на твою же беду! Такая же девка, как все, а строишь из себя… - он запнулся, видя, что его слова не производят ни малейшего впечатления, и продолжил уже мягче, - О матери подумай. Анна вздохнула, покачала головой, заплакала, а немец неловко утешал её: - Ну изуродуешь себя, выпорют, хорошо, если не до смерти, неужели Агафье тяжелее узнать будет, что тебя молодой барин силой взял? Она сама ведь… - пришлось замолчать. Серые глаза засверкали: - Оставьте мою маму в покое! Ей пришлось… У неё была я. - А что будет, если ты никому, даже последнему лакею, не станешь нужна? Не ты первая, не ты последняя. Барон, пока сам тешится, трогать тебя не позволит, а там замуж выдаст, только-то. - А если я ему опять понадоблюсь, муж сам к нему в спальню приведёт. Или к Вам… - девушка закрыла лицо руками. Карл Модестович потрогал усы. Вот упрямая девка, намается ещё. Другая бы радовалась, что молодому, а не старику досталась, а эта знать не желает, как ей повезло. Поразмыслив, вспомнил: - Если за Никиту отдадут, у него кулаки пудовые, всякого от тебя отвадит. - Что его кулаки против барского приказа, - безотрадно ответила Анна. - Ну… - немец вспомнил, как сам насмехался над парнем, которому, дескать, к выгоде Аннина беда, - Может, в Санкт-Петербурге забудет тебя Владимир Иванович. - На это вся моя надежда, - с тоской ответила девушка, понуро выходя из комнаты. 23 --- Ночью она вновь отодвигала засов, повинуясь властному голосу. Отвернулась, и устало побрела к кровати. Владимир положил руки на поникшие плечи, развернул девушку к себе и тихо спросил: - Карл Модестович рассказал, ты пыталась прижечь лицо. Это правда? - Да, барин, - Анна смотрела вдаль, ожидая наказания. Вместо брани барон привлёк наложницу к себе, сжал так сильно, что она вскрикнула, стал гладить волосы, шептал: - Зачем же так, глупенькая, зачем, ты не виновата ни в чём, не наказывай себя. Боже, ты дрожишь, босая, - Владимир поднял её, положил в постель, укутал одеялом, сам лёг рядом, не решаясь на большее, понимая – его поцелуи ей больнее ожога. Промаялся до утра, не коснувшись девушки, пока не настало время уйти. Сев на кровати, обхватил её, приподнял вместе с одеялом, долго смотрел в огромные немигающие глаза. Что она думает, что ждёт от него? Что он её бросит, развлекшись, забудет, отдаст другому? Барон приник к приоткрытым губам, белые зубки сегодня не помешали его языку проникнуть в маленький рот. Позволила себя поцеловать, почему? Устала или смирилась? Напоследок коснувшись волос – чудесных золотых волос – осторожно уложил обратно и вышел. Днём Анна поняла - глаз с неё действительно не спускают. За столом лакей всё время стоял так, что мог дотянуться до неё рукой, её не оставляли одну, мешали подходить к камину, брать в руки кухонный нож и свечи. В её комнате люстра с потолка снята и крюк спилен. На прогулке, где обычно она ходила под руку с Иваном Ивановичем, заметила следящего за ними лакея, приблизившегося, когда они оказались недалеко от берега реки. Вечером горничная не выходила, пока Анна не умылась и не разделась, а потом унесла свечу. Решётки на окна были поставлены раньше, по приказу старого барина, беспокоившегося за нравственность своих крепостных больше, чем об их возможности спастись при пожаре. Девушка не стала задвигать засов – зачем? Едва легла, как услышала скрип открывающейся двери, не оборачиваясь, знала, кто к ней пожаловал, и теперь не ошиблась. Молодой барин, никому не желающий уступать свою собственность. Подошёл, лёг рядом, обнял, откинул волосы и стал целовать шею, плечо, наполнил ладонь её грудью, опять хочет её. За что такое наказание? - Анечка, я не могу допустить, чтобы ты повредила себе. Тебе плохо, ты не отвечаешь за себя, за тобой присмотрят пока. Не обижайся. Он смеётся над ней. Пусть скорее сделает, зачем пришёл, и уйдёт. Или опять останется до утра? Анна не шевелилась, слушая глубокое дыхание обнимающего её мужчины. Он убрал руку, слегка отодвинулся, затих. Девушка постаралась уснуть, а когда утром проснулась, его уже не было рядом. --- Владимиру наступивший день принёс головную боль, как после буйной попойки. С девчонкой ничего не получалось. Она не хотела его ни минуты. А что хочет он сам? Опять принуждать её? Прекрасное тело будило вожделение, убиваемое пониманием, что для страстно желаемой женщины он всего лишь хозяин, насильник, наказание. За что? Потому, что Анна имела несчастье родиться красивой крепостной, прихотью судьбы получить воспитание и образование, делающее нестерпимым положение хозяйской наложницы. А другие? Простые девки и бабы, намного им легче? Отец не хотел жить с одной Агафьей, хотела ли она жить с ним в грехе? Барон оборвал поневоле заполонившие голову мысли. До чего он дошёл в поместье – мучается из-за капризов крепостной. Над ним посмеялись бы – кто обращает внимание на их глупости. Владимир слишком часто видел, что многие заботятся о брошенных дворовых любовницах ещё меньше отца, вовсе не заботятся. А что делать с Анной? Он снова не знал. 24 --- Вечером девушка, поправив подушки старому барину и выслушав его жалобы на боль, которую не унимают настойки, предложила почитать ему перед сном. Иван Иванович обрадовался свидетельству её заботы, хотя не особенно любил чтение – но боялся ночи, когда, сморённый лекарством, спал, сквозь сон чувствуя боль, иногда снились кошмары. Впрочем, барон отгонял мысль – болезнь тяжелее, чем он смеет поверить. Анна читала, пока не сел голос, хотя старик уже спал, оттягивала миг, когда останется наедине с Владимиром. Вздохнув, встала и покинула спальню Ивана Ивановича. Едва вышла за дверь, почувствовала – её знакомо обхватывают сильные руки, услышала яростный шёпот: - Почему ты была с ним так долго? Девушка молчала, не пытаясь оправдываться. Владимир обезумел от ревности, поднял её на руки, отнёс к себе. Добыча испуганно озиралась, ожидая в спальне молодого барина какой-то особенной мерзости. Он не дал ей много времени строить предположения, сорвал платье, повалил на кровать, не утруждаясь ни ласками, ни поцелуями. Потом, тяжело дыша, приходил в себя рядом с наложницей, не смеющей даже плакать. - Я едва с ума не сошёл, дожидаясь тебя. Ещё несколько минут, сам бы зашёл к отцу. Что ты у него делала? - Читала вслух… - Анна заикалась от страха, - Ему плохо спится, всё болит. - Прости, - девушка не верила своим ушам, - Я должен был понять, что между вами ничего нет, - помедлил, - Тебе больно? - Нет, барин. Я… испугалась. Владимир слегка обнял её: - Не надо бояться меня. Почему ты такая упрямая? Ты выросла в этом доме, всё знаешь, на что ты надеялась? Простой вопрос всколыхнул в ней застарелые страхи, обиды, позволил вырваться слезам. Едва овладев голосом, пробормотала: - Не знаю. Ни на что. На чудо… - снова отчаянно зарыдала. Не зная, как утешить её, барон безнадёжно шептал: - Не плачь! Ты не виновата, слышишь, не виновата! Спроси отца Павла, он скажет - грех на мне. Ты подневольная, не могла сопротивляться. Ты сопротивлялась, чёрт побери. Успокойся, девочка моя, - не в силах выпустить Анну из объятий, он гладил её волосы, плечи, слушал, как затихают рыдания, и пока не заметил - она уснула, в слезах, но не пытаясь больше вырваться. Всю ночь боялся разбудить её, а утром встретил обречённый взгляд. У Анны не осталось ни слёз, ни надежды. 25 --- Несколько ночей он опять приходил к ней. Cпал рядом, держа за руку, иногда пытаясь обнять, немедленно отпуская деревенеющее тело. Анна, ложась с ним, тоскливо думала, что её ждёт в эту ночь. Старалась вовсе не думать. Она привыкла к присутствию барина в своей постели, как котёнок привыкает к сломанной лапке. Обманывать себя дальше Владимир не мог, смирившись с очевидным – попытки разбудить в ней женщину обречены на провал. Бессмысленно жестоко искать ласку, которая заставит несчастную забыть боль и изведать наслаждение в его объятиях – помеха не телесное, а душевное сложение Анны. Насмерть запуганную девушку пожирал стыд, днём она боялась поднимать глаза на людей. Ей не было дела, что многие горничные побывали в хозяйской постели, похваляясь близостью со старым или молодым барином, а то и с обоими. После обеда Анна обычно читала, но теперь чаще просто держала на коленях раскрытую книгу. Владимир смотрел на неё от дверей, иногда подходил, устраивался у её ног, кладя голову на колени. Они не обменивались ни словом. Однажды молодой барон решил не докучать ей хоть одну ночь и шепнул задвинуть засов. Вечером ходил из угла в угол кабинета, поглядывая на часы. Она уже у себя, легла. Сможет ли уснуть? Сам думал напиться, но вид вина вызывал отвращение. Заставил себя сделать несколько глотков, бросил – и в пьяном сне будет видеть своё наваждение, Анну. В комнату вошла молодая служанка, присела, заискивающе улыбнулась, спросила, не угодно ли что-нибудь барину. Владимир оглядел её с головы до ног. Лицо круглое, недурна, рослая, грудь высокая, руки пухлые, ноги, наверное, тоже. Сойдёт. Направился в спальню, кивком головы велев ей следовать за ним. Войдя в комнату, вновь окинул её взглядом. Девчонка изображала испуг, плаксиво скривив рот. Ну нет, довольно с него неуступчивых крепостных. Прислонился к стене, заложив руки за спину, и внятно сказал: - Дарья… - Глафира, барин. - Глафира. Ты можешь раздеться и лечь в мою кровать. Что будет, понимаешь сама. Или повернуться и уйти – наказывать тебя я не стану. Горничная вытаращила глаза, явно не понимая, что ей приказывают. Владимир терпеливо повторил, надеясь – она всё же уйдёт, и собираясь через минуту сам выставить её вон, если замешкается, но Глафира решилась и стала расстёгивать платье, поглядывая на барона. Скоро осталась в рубашке, пытаясь понять, что ещё ей делать, дабы барин остался доволен. Барин начал злиться: - Сними рубашку. Или оденься. Сняла, постояла, неловко прикрываясь рукой, откинула одеяло и легла, внимательно глядя на хозяйского сына. Больше всего Владимиру хотелось уйти самому, но он знал – ноги опять понесут его к Анне. Быстро разделся, нисколько не беспокоясь, видела ли Глафира голых мужчин, быстро овладел ею, чуть не выругавшись, когда она вскрикнула, а потом с гордостью показала на кровь, надеясь, что выгодно продала свой самый ценный товар. Выгодно, выгодно, чёрт с тобой, завтра получишь плату. Перевернувшись на спину, барон приказал: «Уходи». Девка ушла, а Владимир всё равно не мог заснуть. Спит ли Анна? Накинув халат, подошёл к её двери. Тихонько постучал. Если спит, он не станет её будить. Послушал, собрался уходить, как до него донеслось дрожащее: «Кто это?». - Анечка, ты не спишь? – в ответ раздалось лязганье отодвигаемого засова. Девушка стояла у двери, глядя с упрёком: - Вы обещали не приходить! – голос звенел обидой. - Прости, не мог уснуть. Я стучал осторожно, ты бы не услышала сквозь сон. Не стой так. Они легли по краям кровати. Во сне молодой человек метался, и очнувшись, держал в объятиях Анну, вновь заплаканную. Бедная девочка. Думает, я – чудовище. А я и есть чудовище. Что с тобой сделал. Должен был защитить тебя. Почему должен? Почему барин что-то должен своей крепостной? Не всё ли равно, почему. Владимиру казалось, он не может вспомнить, или понять, но почему-то действительно должен был защитить её. А он стал её худшим несчастьем. Как исправить, можно ли исправить, что натворил? Анна застонала, пошевелилась, открыла глаза. Посмотрела на него и опустила их вновь. --- Барон боялся, если слуги сочтут Анну брошенной, ей несдобровать, и попытался через подставное лицо купить её, предложив отцу несусветные деньги. Заставлял себя подавлять против воли рисующиеся планы поселить девушку в столице, понимая - везти её нужно к матери, подальше от него. Но и это намерение осталось тщетным, рассыпав жалкое оправдание перед собой. Иван Иванович, растроганный заботой о нём Анны и решивший, что её бледность вызвана огорчением за его болезнь, и слышать не хотел о покупателе, велев спустить с лестницы посредника, если тот замешкается хоть на минуту. Представить себе результат откровенного разговора с отцом Владимир не мог, опасаясь, что тот вздумает ревновать, и Бог весть чем это закончится для Анны. Приказал поверенному разузнать, нет ли у поставщиков или перекупщиков подписанных бароном Корфом векселей, но, к досаде своей, убедился – отец говорил правду, уверяя, что поданный ко взысканию князем - единственный. Конечно, долги были, но кредиторы не спешили обращаться в суд, зная, что должнику осталось недолго, и рассчитывая закончить дела с наследником. 26 --- Анну стали донимать другие дворовые. Одна из женщин, прислуживавших Ивану Ивановичу, выданная замуж, но вдруг потребованная вновь, вечером напилась и, мутными глазами глядя на более, как ей казалось, счастливую холопку, бормотала толкущей порошок девушке: - Везёт тебе, Анька! Старый барин тебя только гладит, как кошку, угождать меня зовёт, а ты с молодым ложишься. - Бог с тобой, Авдотья, всё одно грех. - Так и грех на мне больше, ведь я – мужняя жена, - пьяно захохотала бедная женщина, потом завыла, - Господи, за что мне такое наказание! Думала, выдал замуж, так отстанет старик! А ты – дура, шарахаешься от Владимира Ивановича, как от чёрта. Греха боишься, да какой грех на подневольных. Барин молодой красивый, как в сказке, девки говорят, горячий, гладкий, бывает и ласковый, с дворовыми-то, а ты нос воротишь. Или ты хитра, вон он, какую неделю к тебе, да к тебе, Глашку обгулял, всё одно к тебе пошёл. Приворожила ты его, он и к благородным не ходит, как с тобой спутался. - Что ты говоришь? Разве с благородными можно так? - Так, как с тобой, нельзя, да они сами рады его в постель пустить. Или не в постель, где придётся. Такое рассказывают… - Ты не слушай, может, врут. - Может, врут. Ой, тошненько мне! – опять заголосила Авдотья. Другая девка, чистившая овощи, подхватила: - И то верно, коли уж судьбина такая, господам угождать, так лучше молодому. И щедрый он, подарки дарит, а коли замуж – приданое даёт не меньше, чем старый барин. Правда редко на кого глаз положит, не то, что старик, и впрямь больше благородных обхаживает. Вот Архип говорил, летом, на сеновале, саму… - Да хватит вам! – вскрикнула Анна. - Ревнуешь? – ухмыльнулась Авдотья, - А не твоё холопское дело. - Не моё, просто слушать противно. - Ишь ты, нежная какая. Воспитывали тебя, воспитывали, а всё равно крепостная девка. Для того и лелеяли, чтобы подмять слаще было. Им, не тебе. Твоё счастье, старик спился, не может ничего почти. Пришла Глафира, уселась за чай, хмуро поглядывая на Анну. - Смотреть не на что, а ведь польстился молодой барин. Подарки хоть хорошие дарит? Анна молчала, за неё ответила хихикающая Авдотья: - А он когда бросает, тогда и дарит. Глафира сердито звякнула ложкой. Она получила через камердинера обновки и деньги, но быть брошенной сразу оказалось неприятно. - Плохо старалась, - подначивала её Авдотья, - Вон, у Аньки учись, как ласкаться. - Мудрено на него угодить, - опять вступила в разговор помощница кухарки, - Уж как я старалась, а всё одно недели не прошло, шлёт подарок, и думать забыл. Анна мечтала поскорее приготовить лекарство и выйти с кухни. Разговор становился всё откровеннее, пока Устинья не стукнула грозно ключами: - Цыц, бесстыжие! Креста на вас нет. Еле дыша от стыда, девушка отнесла снадобье Ивану Ивановичу. Поднимаясь, поправляя подушки, наливая воды старику и медленно возвращаясь в свою комнату, пыталась понять, как же случилось, что Владимир не отстаёт от неё, хотя она вовсе не старается привлечь его. Может быть, поэтому? Ему неприятно, что наложница боится его, не покорна, не делает то, что он от неё хочет. Что он хочет? Чего ждёт от неё, испытывающее касаясь укромных уголков её тела? Что сделает, дождавшись? Последние дни девушка погружалась в чёрные мысли. Постоянная опека заставляла мозг измышлять способы преодолеть её. Рассчитывала, как быстро ей нужно бежать, чтобы обогнать лакея по пути к обрыву. Рассматривала вилки. Думала о настойках. Безумно боялась, что едва молодой барон покинет поместье, и о ней перестанут тщательно заботиться, она однажды погубит свою душу. Испуг, заставлявший сердце учащенно биться в объятиях барона, изнурял и днём. Анна не могла понять его. Почему он приходит к ней каждую ночь, но оставляет в покое, не обольщаясь в её отношении к нему? Безумная вспышка ревности к отцу – и что-то, похожее на раскаяние. Разве барин может каяться перед крепостной? Если бы каялся, увидел в ней человека, не вещь, не стал бы мучить дальше. Зачем обманывать себя… Как избавиться от него, не погубив души? Как? 27 --- Быть может, если вести себя так, как старающиеся угодить молодому барину дворовые, он успокоится? Но как себя вести? Анна ничего не понимала в любовных утехах. Отвечать его ласкам? Её тело леденеет от его прикосновений. Женщины говорят, со стариком совсем плохо, завидуют ей. Анна попыталась представить рядом с собой Ивана Ивановича, и немедленно почувствовала тошноту. Владимир… Они знают друг друга с самого детства. Хотя можно ли так сказать? Барчук не обращал внимания на дочь экономки, был к ней не то, что добр, безразличен скорее. Груб ни с ней, ни с другими дворовыми не был, а к её матери и вовсе хорошо относился. Ласков был с покойной сестрой. И красив. С юных лет невероятно красив. Женщины смотрели на него с восхищением, Анна поняла это совсем ребёнком, да и услышала как-то сердитое замечание мисс Джексон: «Молодой человек чрезвычайно избалован вниманием. Ему это решительно не на пользу». Уже постарше, наблюдая с хоров за танцующими господами, слушала смешки прислуги: «Ой, с молодого барина глаз-то не сводят, всякая рада с ним танцевать», другая вторила: «И не только здесь, в зале, многие и без свечки его потанцевать пустят», «Поскакать», - служанки хихикали, Анна тогда не понимала, над чем. Как можно танцевать в темноте? Недолгое время, когда, умывшись и забравшись под одеяло, девушка ждала ночного гостя, она вспоминала прежние разговоры между ними, казавшиеся тогда свидетельством участия к ней. Что Владимир хочет соблазнить собственную дворовую, не сразу пришло ей в голову. Зачем соблазнять? Ведь она – собственность его отца, почти его собственность. Другие господа, бывавшие в доме, порой делали ей недвусмысленные бесцеремонные намёки, крепостная актриса научилась их избегать. Но свой барин вправе приказать, зачем интересоваться её книгой? Может взять силой, что и сделал, раз не вышло иначе. А теперь? Порой Анне казалось, он жалеет о сделанном, жалеет её. Почему она боится его? Поступит ли он с ней хуже, чем поступил? Выпорет? Едва ли… Зачем бояться? Если не бояться, сможет ли она быть с ним такой, как он хочет? Девушка вздохнула. Хуже не будет. Когда молодой барон, как обычно, лёг рядом с ней, тихонько поцеловал, взял руку, погладил, Анна перевела взгляд на него. Владимир прищурился, боясь поверить – прежде огромные глаза были устремлены вверх, на балдахин. Приподнялся на локте – расширенные зрачки следовали за ним. Склонился ниже, приблизившись к её лицу – и почувствовал, как его обвивают тонкие руки. Дыхание мужчины участилось, он с трудом убеждался - это не сон, прильнул губами к её рту, беспрепятственно проник внутрь и почувствовал ответное движение маленького язычка. Владимира объял жар. Он беспорядочно целовал девушку, страшась спугнуть то, что безуспешно добивался долгие недели, загораясь от каждого прикосновения её пальчиков, сердце отчаянно стучало, когда Анна сама поцеловала его, смешно лизнув в шею. Нежное тело стало податливым, мягким, без сопротивления принимало его в себя, красавица пыталась уловить ритм его движений, следуя им, грудь под тонкой тканью вздымалась, и вскоре барон избавился от последнего препятствия между ними. Сорочка отправилась на пол, вслед за ней – его рубашка, прекрасные тела слились вновь. Мысли Владимира путались, он жаждал безгранично обладать Анной и старался быть нежным с ней, не причинить боли своей страстью, не сжать слишком сильно, не придавить своим телом – она такая хрупкая, его девочка. Радость полной близости, победы, облегчение от сознания – страшная обида, нанесённая желанной женщине, уходит в прошлое, потонули в волнах блаженства. Господи, как мало ему оказалось надо, чтобы почувствовать себя по щенячьи счастливым. Всего лишь, чтобы робкая девочка, отцовская крепостная, неумело приласкала его. Ты совсем не опытна, моя хорошая, я так скверно обращался с тобой. Позволь заботиться о тебе, лелеять тебя, защищать от жестокого мира – я никогда не буду жестоким с тобой. Только прости меня, ангел мой, прости… Владимир не сознавал, что проносилось в его голове, а что он говорил вслух. Желанные прикосновения вызывали в нём стон, золотая сеть перепуталась с его тёмными волосами, тихие вздохи возлюбленной убеждали его – Анне впервые хорошо с ним. Она не боится, не хочет его оттолкнуть, решилась довериться в надежде, что он не обидит её больше. Никогда, радость моя, никогда… Засыпая, сладко засыпая и не выпуская девушку из объятий, Владимир лежал, окутанный негой минувшей ночи и предвкушая другую, близкую ночь, когда Анна будет отдаваться ему с той же страстью, с какой он обречён желать её. 28 --- Анна пыталась осмыслить, что произошло между ней и мужчиной, даже во сне не отпускающим её. Они были совершенно обнажены под одеялом, женская голова лежала на крепком плече, ноги переплелись, а её бедро чувствовало мужскую плоть. Никогда они не были настолько близки, как этой ночью. Прежде она хотя бы мыслями пыталась уйти от него, её страх разделял их, как меч, но сегодня она не боялась. Запретила себе бояться и отдалась человеку, которого считала худшим несчастьем. Отклик Владимира на её попытки угодить ему, как угождают рабыни, ошеломил. Он ничего не добивался от неё, не испытывал, не дожидался рассчитанного ответа, а сорвался в неистовый пляс, увлекая её за собой. Ей не было плохо. Забываясь, она тянулась к нему сама, слушая лишь незнакомый жар внутри, следуя за рвущимся из груди сердцем. В ней что-то стучало, пульсировало, приказывало молчать её память, душило стыд. Анна лишь вздыхала, слушая горячий шёпот. Можно ли верить мужчине, когда, в миг обладания, он обещает вечную заботу, кается в нанесённой обиде? Вспомнит ли наутро ночные слова, сказанные смирившейся наложнице, разделивший с ним грех? Её душе теперь нечем прикрыться, как и её телу. Утешая на исповеди, отец Павел объяснил – пока Анна на ложе молодого барина чувствует лишь стыд и боль, на ней нет греха блуда. Слабая подневольная женщина, на крики которой некому прийти помочь, ни в чём не виновна. Но если хоть на миг к ней придёт наслаждение… Анну передёрнуло тогда, настолько немыслимым показалось ей это в церкви, такое отвращение вызывали объятия красавца барона. Спасаясь от грешных мыслей наложить на себя руки, девушка и не думала, что впадёт в другой грех, и напрасно понадеялась на себя. Напрасно не придавала значения его красоте, не видела опасности в добрых воспоминаниях о нём, не смотрела на сладкие улыбки женщин, побывавших прежде неё в любовницах хозяйского сына. Её, как и всех, одолело проклятое искушение, и теперь оставалось лишь бесплодное раскаяние. Зачем она поспешила? Владимир всё равно устал бы добиваться от неё полного подчинения, уехал бы, забыл. Чуть больше недели не смогла утерпеть, испугалась безумия, и впала в другое безумство. И теперь, лёжа с ним, сонным, Анне постыдно не хотелось, чтобы он отпустил её. Бросило в жар при мысли, что она захочет, теперь сама захочет, быть с ним. Как же так, разве это возможно? Возможно. Строгие наставления, обида, стыд, всё бессильно перед открывшейся в ней похотью. Анна глотала слёзы, чувствуя себя падшей женщиной, достойной лишь презрения. Зачем так долго сопротивляться и затем растаять в руках желающего всего лишь её тела человека? Крепостная девка не избегла своей жалкой участи, теперь став достойна её. Почувствовав сквозь сон слабые движения, Владимир слегка улыбнулся, провёл рукой по её спине, пробормотал, не просыпаясь, её имя и вновь уснул, не догадываясь, что она плачет. Снова плачет, опять от стыда, но теперь считая виноватой себя, не его. 29 --- Под утро Анне удалось выскользнуть из сильных рук. Она села на кровати, обречённо глядя на своего господина. Понял ли он, что с ней? Конечно, не ей, провинциальной дворовой дурочке, обманывать его, играть с ним, она сама – его безвольная игрушка. Анна набросила сорочку, посидела немного, не ощущая его прикосновений, и почувствовала себя увереннее. Я хотела, чтобы, удовлетворённый победой, он бросил меня, наконец? Этого добилась наверняка. Оставит побежденную ещё до отъезда в полк, и не вспомнит, вновь посетив поместье. Должно быть, её он будет презирать больше любой другой женщины, едва ли с кем-нибудь ещё барон обходился столь мерзко, и что? Анна по доброй воле покорилась, забыв обо всём пусть на миг. Барин решит, вовсе забыла. Его не будет рядом, не будет и греха. Бог даст, не понесла. Карл Модестович видел, на что она способна, не станет приставать, а может, Владимир Иванович сжалится, велит не трогать её, повторит приказ утаить связь от старого барина. Никита смотрит на Анну печальными преданными глазами, стыдится – не нашёлся, что сказать подколовшему его немцу. Хоть от лакеев защитит. Если же – сердце застучало – хозяйский сын вновь захочет её… Больше, чем барина, Анна боялась себя. Наваждение, на неё нашло наваждение, искушение, бесовская каверза, насмешка над молодым телом, жаждущим ласки. Но не такой, не от него… Он застал её врасплох, только, она не повторит своей ошибки. Девушка сцепила руки чуть ниже согнутых коленей, прикрыла глаза, прочитала молитву. Если ему понравилось… - засосало под ложечкой. Играть дальше нет сил, слишком страшно, она поскользнулась, теперь должна встать, не увязнуть в трясине. Перевела дыхание. Надо ждать, когда он проснётся, посмотрит на неё, Анна увидит в глубоких глазах свой приговор – не надо спешить, не надо гадать. Показалось, он просыпается, девушка стала смотреть в его сторону, поневоле залюбовалась безмятежно спящим молодым человеком. На миг ей пронзительно захотелось, чтобы он не презирал её, хотя бы он, пусть она сто раз заслужила презрение. Закусила губу, на глазах выступили слёзы. Анна заставила себя глядеть на господина, ожидая решения, на которое её придётся – или не придётся – придумывать новый ответ. Не такой, как в позорную прошлую ночь, что угодно, не это. Владимир пошевелился, поискал её рядом, не открывая глаз, нашёл тёплое бедро, почему-то прикрытое тканью, спросонок, не задумываясь, нащупал сладкую складку между животом и ногой, провёл ладонью, решил, до завтрака есть время, которое он проведёт с Анной, раздвинул ресницы. Улыбаясь, взглянул на подругу, и улыбка замёрзла на красивых губах. Сначала молодой человек понадеялся – его обманывает слабый свет, резко сел на кровати – нет, не ошибся, серые глаза покраснели от слёз, девушка глядела на него обречённо, не радуясь пробуждению. Он приблизился к ней – она отшатнулась, растерянно прошептал: «Анна» - и услышал безнадежный ответ: «Да, барин…». Почему… - это не было сказано вслух. Красивое лицо исказилось от боли, и барон заставил себя опустить на него маску надменности. Отвернулся, оделся. Проклятая, колдовская девка… Посмеялась над ним, притворилась, заставила себя ласкать барина. Зачем, Анна? Зачем ты так со мной? Очевидный ответ тупо пилил мозг – оставьте меня в покое… Как быстро бросал он угодливых дворовых, наверное, глупые девки спрашивали, почему хозяйский сын так долго с ней, вот и додумалась… Выходя из спальни, всегда нежеланный гость не выдержал, обернулся, увидел опущенную к коленям голову, золотые волосы, рассыпанные по плечам, всеми силами сдержал стон, закрыл дверь, постоял в коридоре, пошёл к себе, едва не шатаясь. Оставленная одна, Анна откинулась на подушку. Всё кончено. Сегодня вечером можно задвинуть засов. 30 --- Спуститься к завтраку Владимир не решился. Выпил чая прямо на кухне, велел седлать коня и поскакал, не разбирая дороги. В себя пришёл посреди недавно убранного поля льна. Кое-где остались снопы. Спешился – несчастный жеребец весь в мыле – взял в руки сухой пучок, который скоро превратится в длинные мягкие нити. Лён чудесно цветёт синими невинными глазками, пока его не срезают. Барон побрёл к дороге, ведя жеребца за собой. Недалеко лес, куда он за руку водил гулять маленькую сестру. Анна обычно следовала за ними чуть позади, несла кадетский мундир, если ему становилось жарко, завязывала шнурки на ботинках девочки, собирала им ягоды. Робко шептала: «Спасибо, барчук», когда он изволил делиться с ней. Ира, совсем маленькая, чувствовала себя не такой, как все. С дворянскими детьми играла, только когда приезжал брат - барчата чувствовали пренебрежительное отношение к ней родителей и сами редко снисходили до неё, а для дворовых была барышней. Что девочка могла понимать в свои годы, держась за руку юноши, рядом с которым никто не смел дразнить её? Владимиру было очень грустно, когда она умерла. Потом почти забыл малышку и вот, вспомнил, успев истерзать её сестру, наверное, жалеющую, что не умерла вместо дочери старого барона. Анна, Анна… Легче тебе от твоей расплаты? Владимир, зная – никто не слышит его – застонал. Лучшие минуты, изведанные им с женщиной, оказались брошены ему, как кость голодной собаке. Невыносимо… Как она сумела, как посмела обмануть барина? Или я сам обманул себя, понадеявшись, что смертельную обиду можно смыть умением в постельных утехах? Было ли ему когда-нибудь так хорошо? Разве что в юности, когда начинал познавать женщин, веря в любовь. Будет ли когда-нибудь? В этот день Владимир чувствовал себя обречённым любую женщину сравнивать с непокорной Анной. Похожая на ангела колдовская девка… Приласкала, слегка приласкала, всего лишь слегка приласкала. Она ничего не умеет, позволила одну ночь любить себя, отдалась, покорилась, а утром ударила. Ему вспомнились заплаканные глаза – Анна не похожа на мстительницу. Зачем она плакала? Ей было так плохо? Хуже, чем когда барин насиловал её? Боялась, утром он повторит ночные обещания? Или боялась, не повторит? Почему я не повторил? Почему, самодовольный болван? Скажи себе, почему? Где была твоя гордость, когда ты надругался над беззащитной девушкой, не заботясь, что кто угодно может увидеть её позор? Она не княжна, заботиться о тайне не нужно, ведь так? Боль не отпускала. Как странно, как непривычно оказаться отвергнутым. И кем? Ловко поиздевалась над ним судьба – собственной крепостной. До сих пор не верится, но это случилось. Ей не нужны его ласки, его деньги. Нужно только его отсутствие. Глупенькая, не хочет даже его защиты. Или уверена – он не станет ей мстить? На миг в душе Владимира потеплело – хотелось надеяться хотя бы на это. Вздохнул полной грудью. Начинается осень, видны золотые листья. Сев на коня, барон отправился в городок, дорогой любуясь деревьями и полями. Зашёл в трактир, почувствовал, что проголодался – не заметил, как прошло несколько часов, заказал обед, хлебнул водки, увидел компанию играющих в карты, сел с ними. Игроки были уже порядком навеселе, громко болтали, хвастались кто собаками, кто лошадьми, кто намекал на успехи у женщин. - Но тут, любезный Владимир Иванович, перед Вами лучше молчать, - завистливо протянул один молодой помещик, местный франт, - Про Вас легенды ходят. Меньше всего Корфу хотелось обсуждать эту тему, но настырный собеседник не отставал: - И кто у Вас сейчас на примете? Не стесняйтесь, все свои, будем немы, как рыбы. - Да, барон, что-то последнее время Вы реже бываете в обществе. Конечно, мы провинциалы, куда уж нам до столичных повес, но прежде Вы нас не избегали, - добавил другой игрок, добродушный толстяк. - Отец болен, - Владимир ограничился самым коротким из возможных объяснений, - И Вы не брезгуете обществом очаровательных актрис Вашего батюшки? – не унимался первый собеседник, не догадывавшийся, какого труда поручику стоило не выкинуть его в окно. Барон пробурчал: - Охота Вам пустяки болтать, следите лучше за картами. - Или у Вас тайная возлюбленная, имя которой Вы, как благородный человек, нам не откроете? Владимир постарался скорее закончить партию и убрался восвояси. Знали бы несносные пошляки, кто не даёт барону покоя, посмеялись бы. Что может быть обиднее насмешки глупца, и что глупее обижаться на такие насмешки. Взглянув на часы, поручик понял – близится время, когда отец уходит спать после обеда, и заторопился к дому. К Анне не подошёл, только глянул, как она сидит, забравшись с ногами в кресло, смотрит на огонь. Ходил по дому, несколько раз решив забыть дорогу в знакомую спальню, и столько же раз передумал. Анна держалась, как обычно, не избегая младшего барона, ему думалось – девушка уверена – она добилась своего. Чем ближе невыносимо медлительные стрелки подползали к отметке, означавшей – Анна ушла в свою комнату, тем настойчивее Владимир твердил себе – нельзя с ним играть. Нельзя допустить, чтобы женщина заставила его сделать так, как хочет она вопреки его воле. Стыдился признаться – ему не заснуть одному, зная, что Анна под этой же крышей. Меньше недели – его отпуск закончится. Столица, свет, развлечения, Жюли… Блестящий офицер постарается забыть нелепую страсть, но теперь… - мысль оборвалась боем часов, и через минуту Владимир оказался рядом с заветной дверью. Закрытой. Слегка постучал – без ответа, изо всех сил ударил кулаком, не зная ещё, как поступит, увидев строптивицу – бросится в ноги или больно сожмёт хрупкие плечи, крикнул: «Открой!», обозлившись, толкнул дверь, ещё не много – вышиб бы, но Анна открыла, испугавшись, что останется без засова. Отпрыгнула, схватила подсвечник, замахнулась: «Не подходите!» - Боже, как жалко она выглядела, едва не вывернув тонкие ручки бронзовой тяжестью. Конечно, барон без труда отобрал массивный канделябр, девушка всё равно вырывалась, пыталась царапаться, ничего не хотела слушать. Молодой человек пришёл в ярость, содрал сорочку с наложницы, и был с ней чудовищно груб. Кусая губы, Анна терпела, теперь уже зная, за что. Немного за полночь, совершенно разбитый, Владимир не хотел ни о чём думать, понимая – едва ли он мог поступить хуже. Попытался уснуть, проснулся, задыхаясь, инстинктивным движением оттолкнул что-то от себя и понял – с лица слетела подушка. Анна, сверкая глазами, сидела рядом с ним на кровати, сложив на коленях мягкое оружие. - Что за глупость пришла тебе в голову? – с досадой обратился к ней разбуженный барон, - На каторге лучше, чем здесь? Девушка не отвечала, слегка раздувая ноздри. - Если впрямь решила меня убить, взяла бы подсвечник – я не успел бы проснуться. Боишься бельё кровью перепачкать? Ты слишком слаба, чтобы душить меня, - добавил с издёвкой, - Тебя надо наказать. Что ты не любишь больше всего? Схватил её, прижал к постели, придавил так, что стала задыхаться она, посмотрел в серые глаза: - Или ты не хотела меня убивать, грех ведь, только выгнать? – злость прошла, - Напрасно. Через несколько дней я уеду, а пока буду у тебя каждую ночь. Спи, - перевернулся на спину, закрыл глаза и постарался дышать нарочито ровно. 31 --- Под утро проснулся – Анны рядом не было. Обвёл комнату взглядом и увидел её, ловящую слабый свет у окна, в небрежно наброшенном на голое тело пеньюаре, с иголкой в руках. Девушка зашивала сорочку. Встал, одел брюки, сел рядом с ней. Анна не отрывала глаз от своей работы. Сквозь кружево на плече виднелся синяк, на ключице – багровый след поцелуя. Барин боялся представить, что скрывает тонкая ткань, лишь когда девушка закончила шитьё, отважился спросить: - Я сильно повредил тебе ночью? Анна встала, скинула пеньюар. На всём теле виднелись следы его рук, рта и ногтей. Молодой человек закусил губу, слушая насмешливое: - Насмотрелись, барин? Мне повернуться? - Не стоит. Ложись, ещё рано. Наложница по-своему истолковала приказ, легла, не прикрываясь и заложив руки за голову. Рот кривился, в глазах плескалась ненависть. Владимир осторожно укутал её одеялом. - Довольно с тебя. Лёг рядом, понимая бессмысленность слов. В голову пришло глупейшее: - Жаль, тебя отправят на каторгу или запорют до смерти, если убьёшь меня. Иначе стоило бы. Я начинаю сходить с ума. Невзирая на боль, Анна отвернулась. --- После обеда он вновь сидел у её ног у камина, девушка притворялась, что усердно читает свою английскую книгу. - Анна… - Да, барин? - Тебе легче от этой книги? В ответ – ни слова. - Надеюсь, что легче. Иначе зачем читать? - Незачем, барин, - Анна с размаху швырнула роман на раскалённые угли, вызвав столп искр. - Господи, так-то чего ради, глупенькая, - Владимиру удалось выхватить том из начинавшего охватывать его пламени. Слегка обжёг руку, но книга почти не пострадала, упав переплётом, страницы загореться не успели, едва начали тлеть по краям. Девушка никак не откликнулась, когда роман с замысловатым названием был бережно положен ей на колени, продолжала сидеть неподвижно до самого пробуждения Ивана Ивановича, немедленно пославшего за ней слугу с приказом собираться на прогулку. Молодой барон остался один. Английский знал он неплохо, хотя наверняка хуже Анны, и попытался разобрать когда-то так нравившуюся ей историю. Листая страницу за страницей, поражался, как могла увлечь образованную девицу нелепая чехарда персонажей, более всего похожих на балаганные куклы. Почему англичане считаются образцом хорошего вкуса? Правда, настоящие дуэли бывают ещё нелепее, чем изображённый писателем разухабистый фарс. Ночью Владимиру приснился Петрушка, ругающийся по-английски. Барон проснулся в холодном поту, резко сел на кровати, тяжело дыша и разбудив Анну, удивлённо сдвинувшую брови над мерцающими в полумраке глазами. - Прости. Мне приснился дурацкий сон, - надеялся, она спросит, какой, но, не дождавшись, продолжил сам, - В Англии есть Петрушка? Кукольный, как на наших ярмарках? - П-панч, - ошарашенная девушка не знала, что и подумать, - Мисс Джексон мне говорила, когда мы ходили на ярмарку и смотрели там представление. - Вот как? Расскажи, Аня, раз мы всё равно проснулись, - барон улёгся опять, повернувшись к наложнице, но не касаясь её. Та повиновалась. - Мисс Джексон заинтересовалась однажды балаганом, смотрела очень внимательно, потом спохватилась и сказала: «Я не всё понимаю, но наверняка девочкам это слушать нельзя. У нас на таких представлениях слишком много непристойного, у вас, я уверена, то же самое». Владимир развеселился, представив чопорную англичанку, с суровым видом выносящую приговор Петрушке. - Вы с ней, должно быть, привлекали внимание не меньше, чем скоморохи. Анна насупилась. - Нас было не так безопасно дразнить, как думали некоторые шутники, не знавшие, что она отлично понимает по-русски. - Вас дразнили? Как? Девушка помедлила, потом призналась: - Оглобля с цветочком. - Метко! – барон не мог сдержать смеха, немедленно получив возмущённый ответ: - Мисс Джексон умела за нас постоять! Она и бровью не повела, подождала, когда наглец – какой-то мастеровой – оказался поближе, поймала его за ухо и трясла, приговаривая по-русски: «Кто посмеет тронуть цветочек, получит оглоблей». - Леди сразу вызвала моё восхищение, - Владимир почти не слукавил, устрашающая дама никогда не возбуждала в нём неприязни, надеялся даже, что отец немного уймётся в её присутствии. - Не только Ваше. Вся ярмарка потешалась над злополучным малым, когда он вырвался от неё и убежал с красным ухом. Воспоминания оживили Анну: - Моя добрая гувернантка всегда отличалась меткостью суждений, и очень подружилась с мамой. В этом Владимир не сомневался, помня, как стремилась Агафья отправить дочь под надёжную опеку. - Ты скучаешь по ней? - Да, мне её не хватает, - девушка вновь замкнулась. Барон осторожно провёл ладонью по мягким волосам, убрав руку немедленно, едва Анна вздрогнула от его прикосновения: - Не бойся. Я не буду делать то, что тебе вчера так не понравилось. - Господи, неужели это может понравиться? – от изумления истерзанная наложница забыла свою сдержанность. - Бывает и так. - Я не верю. Таких женщин не может быть. Или… они очень любили Вас. - Любили? Ты думаешь, меня можно любить? – Владимир, опьянённый горечью, навис над ней, - Анна, скажи! - Откуда мне знать? - голос треснул, - Не со всеми же Вы так, как со мной, - предательские слёзы схватили за горло. - Аня, Анечка, - Владимир целовал тонкие пальчики, - Ты опять плачешь, успокойся, я не трону тебя сегодня, спи, девочка моя, тебе не будет больно, - молодой человек почувствовал, как его охватывает желание, отпустил её, едва не застонав, - Спи, спи, отвернись, если хочешь, я не коснусь тебя, - для верности отодвинулся сам. Анна затихла, может быть, впрямь уснула, может, лежала без сна, стараясь не мечтать о несбыточном. 32 --- До отъезда осталось два дня. Вернее, две ночи. Владимир попытался обнять девушку, говоря: - Скажи, если будет больно, я остановлюсь, - Будьте покойны, барин, места для синяков хватит, - Анна стиснула зубы, не позволяя поцеловать себя, и барон понял - жалоб он не услышит. Пришлось отпустить сразу. Поглаживая рассыпанные на подушке золотые волосы, объяснил ей: - Я заплатил Карлу Модестовичу, и пригрозил ему, чтобы он тебя не трогал и другим не позволил обидеть тебя. Если что-то случится с тобой, он даст мне знать. - Я не стою Ваших забот, барин. - Анна, не делай глупостей, ради Бога, ты очень уязвима. - Мне не угрожает ничего особенного для крепостной девки. - Ты не такая, как другие. - Моё воспитание ничего не значит. - Аня, не упрямься… Ты хочешь пойти по рукам? - Вы не довольно позабавились со мной, не всё ли Вам равно? - Мне не всё равно, что с тобой станет. - Благодарствую за милость, барин, - Анна растягивала слова на деревенский манер, - Не извольте беспокоиться. Кто на меня теперь позарится? - Ты по-прежнему очень красива. Если управляющий, или кто-нибудь из прислуги решит, что я тебя бросил… - Вы и впрямь думаете, в поместье всем только и дело, как из-под Вас девок подбирать? – Анна не стеснялась. - Анечка, не говори о себе так, - в ответ раздался смех, потом усталое: - Барин, оставьте меня, уезжайте, забудьте, ради Христа. Не тронут меня. Карл Модестович труслив, только лапает без спросу, оттолкнёшь – отстанет, да и Никита его разок отогнал. - Никита? Конюх? - Он надеется жениться на мне, когда меня придётся, как всех других, выдавать замуж, - девушка вяло усмехнулась. Лакеи, у кого жены или совести нет, его кулаков боятся. - Напрасно надеется, но пусть. - Как будет угодно Вашему батюшке. Барон поморщился – больше всего он волновался, что о связи узнает отец. - Я не решился рассказать ему о нас. Не представляю, что он сделает с тобой. Анна не хотела признаться, что и ей страшно думать об этом, предпочла промолчать, как и о настоящей причине своей уверенности – её после отъезда молодого барина не станут домогаться. --- Накануне была она в бане. Сначала хотела сходить тихонько одна, но потом передумала – о её отношениях с хозяйским сыном знают и так, пусть видят, как ей сладко с ним. Женщины с изумлением поглядывали на её синяки и царапины. Мнение многих, неожиданное для несчастной наложницы, выразила одна из них: - Ишь ты, бьёт он тебя, что ли? Надо же, любит, - в голосе явственно звучали завистливые нотки. Девушка не выдержала, заголосила: - Да как такое в голову прийти могло! Как у тебя язык повернулся сказать – любит! – расплакалась, окатила себя водой, смывая пену с волос, и убежала одеваться, не видя переглянувшихся в молчании женщин. Вечером Устинья подсела к ней поближе, завела разговор: - Ты, вижу, вся в мать. Агафья-то, всё по хозяйству, да по хозяйству, барина приласкать уклонялась, хотя он помоложе был, и не пропился в те годы, да и она – вдова, не девица. Глядишь, не превратился бы дом в… - старуха в сердцах сплюнула, кисло улыбнувшись на возмущенный ответ: - Мама теперь выходит виновата? - Кто её винит, что по-божески жить хотела? Только вот где она теперь, и с тобой что? Я, старуха, молюсь, грехи замаливаю, скоро на тот свет ответ держать, а ты молодая, жить ещё и жить, не берись за то, что не снесёшь, глупая. Анна опустила глаза к своей ступке, продолжая толочь порошок, но в покое ещё не осталась. Зашёл управляющий: - Ну что, Аня, не надоела пока Владимиру Ивановичу? Ой и хитра ты… То ли дело Глашка, - он хихикнул, хлопнув ту по пышному заду, - Вот не пойму баронской причуды. - Она ведьма! – взвизгнула Глафира, - Барина молодого околдовала, он сам знает, колотит её, а вырваться не может. - Колотит? Что ты мелешь, дура? – управляющий сразу не поверил, но замер с открытым ртом, глядя на не меняющую ни позы, ни движений Анну. - На ней места живого нет! – торжествующе объявила бесстыжая служанка, - Я в бане видела! – видела она больше, чем было, но желание перед всеми унизить соперницу добавило ей фантазии. Карл Модестович почесал нос, потом затылок, пораженно таращась на всё ещё сидящую за приготовлением лекарства девушку, махнул рукой и вышел прочь с кухни. Глафира, успевшая сойтись с одним из лакеев, но надеющаяся на большее, задрала нос и направилась вслед за немцем, но, увы, он брезгливо отмахнулся от неё самой, как и от её слов. --- Все события минувшего дня промелькнули в памяти, не вызывая у девушки даже стыда. Она лишь отрешённо подумала: «Напрасно беспокоитесь, барин, никому я теперь не нужна, слава Богу». Барон хотел сказать что-то ещё, но Анна вяло попросила: - Сделайте милость, барин, позвольте поспать. - Конечно, Анечка, только и ты выполни мою просьбу. - Просьбу? – у неё хватило сил для насмешки. - Зови меня по имени. Девушка сердито отвернулась. 33 --- В последнюю ночь перед расставанием Корф сделал то, что никогда прежде ему не требовалось от женщин. Попросил: - Притворись, Анна, приласкай меня, у тебя хорошо получается. Ты знаешь, мне много не надо. Что это? Не сразу понял – щека загорелась от пощёчины. Сверкающие серые глаза кричали: «Делайте со мной что угодно, мне всё равно!». Барон осторожно взял быструю ручку, повернул ладонь вверх, поцеловал. - Я рад, что ты не боишься меня, - и потом лишь подумал, почему она оскорбилась, - Ты не притворялась? Скажи, Анна, - вместо ответа увидел пушистый затылок. Перевернул её, заставил смотреть ему в лицо и стал дразнить: - Притворись, я не поскуплюсь на подарок. Пощёчина, пощёчина, пощёчина. Анна, вне себя, не смогла сообразить – она выдаёт себя каждым взмахом руки. Голова Владимира пошла кругом, опьянённый надеждой, молодой человек придержал её руки, стал целовать щёки, лоб, губы, куда придётся на уворачивающемся лице, шею, грудь сквозь рубашку, приговаривая: - Как ты меня измучила, а я мучил тебя, как скотина. Довольно отталкивать меня, я не противен тебе, теперь знаю, ты не убежишь ни от меня, ни от себя. Я был глуп, подумал, ты играла, отвечая мне, забыл – ты не умеешь, моя девочка, моя красавица, моя хорошая... - Сумела, лишь бы Вы оставили меня поскорее, - Анна не сдавалась, но барон не поверил ей, ответил почти весело: - Больше тебе не обмануть меня, тебе было хорошо, ты не хотела, но было, признайся, - он задрал ей сорочку и стал целовать обнажённый живот, рукой проникая между решительно сведённых бёдер, но замер, услышав спокойное: - Было, но больше не будет. Следующей ночью Вы меня излечили. Благодарю, барин. Поднял тёмную голову, и сердце заныло – ясные черты Анны и её твёрдый взгляд заставили поверить – мятежная душа вновь ускользнула от него. И он сам прогнал её, сам... Вновь ложась на спину рядом со строптивицей, устало прикрыв глаза, выдохнул: - Так вот зачем ты меня злила. Научилась играть со мной, как с несмышлёным щенком. Боялась, если я вновь буду нежен, ты не спасёшься, признаешься, станешь моей уже по доброй воле, ведь так? – он повернулся к ней. - Вы необычайно догадливы, барин. На моё счастье, разок оплошали. Он резко выдохнул, гася закипавшую ярость. - Колдовская ты девка, Анечка. Разве счастье – так мучиться? - Эта мука скоро закончится, избегну другой. - Адского пламени? - Вам смешно? - Мне не до смеха, маленькая упрямица. Ни одна женщина так не изматывала меня. Попробуй на прощанье, так ли ты излечилась, - он привлёк красавицу к себе. - И Вы поклянётесь оставить меня навсегда? Барон долго молчал. Эта ночь может заставить его ещё больше жаждать Анну. - Не поклянусь. Боюсь стать клятвопреступником. Ты – моё наваждение. - Столица развеет его, барин, не тревожьтесь. - Хотел бы разделить твою уверенность. Как бы то ни было, - он повернулся к ней, - Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда. Тебе слишком досталось и так. Спокойной ночи, Аня. --- После завтрака он уезжал, думая, как скоро получится вырваться в поместье хотя бы на пару дней. Через месяц, два? Или может… - Отец, почему бы Вам не навестить столицу? Который год не были в Петербурге. Скоро начнётся зимний сезон, - предложил младший барон, садясь в карету. Польщённый старик ответил: - Неужели будешь скучать без меня? Не знаю, Володя, не могу положиться на здоровье. То схватит, то отпустит. Как знать, как знать… Посоветуюсь с доктором. Из мутного оконца отъезжающего экипажа офицер смотрел на Анну, стоящую на крыльце позади отца, смотрел, пока не выехал за ворота. Дорогой пытался вздремнуть, но безуспешно. С тоской вспоминал светские удовольствия – балы, приёмы, друзей, любовниц. Придётся заняться ими вплотную, не то одолеет хандра. Въезжая в город, смотрел на дома, немного отлегло. Не станет он долго грустить о крепостной девке. Всего лишь крепостной девке, упрямо твердил себе, заставляя забыть не смирившуюся, не покладистую, желанную, власти которой над собой так боялся – зачем? Бежав её власти, дав волю себе, оказался грубым чудовищем, только. Жалей, не жалей – всё равно, поздно. Анну нужно забыть. 34 --- В первый день он добрался до казармы, узнал, когда следующее дежурство, приветствовал однополчан, вечером устроил попойку, после которой с трудом добрался до дома. Утром пошарил рядом с собой, хмуро размышляя, почему не находит Анну, потом очнулся, сообразил – он в городе, а она осталась в деревне. Чертыхнулся, встал, вылил на себя кувшин воды. Побрился, но настроение не улучшилось. Вечером навестил Жюли, удивлённую его мрачным видом: - Деревня тебе не на пользу, милый, - в ответ донеслось глухое ворчание. - Ты стал настоящим медведем, - француженка присела ему на колени, поцеловала в лоб, - Придётся заново заняться твоим воспитанием, - она расстегнула на нём рубашку, - Бедный мой мальчик, совсем одичал. Барон не сопротивлялся, и вскоре знакомые умелые движения возбудили его. Молодой человек смежил веки – перед ним вмиг стала Анна – пришлось открыть глаза и позволить раздеть себя женщине, обнимавшей наяву. Резко вздохнул, посмотрел в лицо Жюли, - она удивилась чему-то новому в нём, чему не могла дать название, но улыбнулась, ожидая особого удовольствия. Склонилась, слегка вскрикнула от лёгкого укуса, в ответ впилась в его шею, застонала, почувствовав, как сильные пальцы рывком распускают шнуровку корсета, и не медлила отдаться любовнику, по телу которого истосковалась за месяц. Утомившись, томно шептала: - Ты изголодался. В провинции совсем нет женщин, или не нашлось тебе по вкусу? – немного удивилась по-прежнему угрюмому лицу. Провела по волосам, но ответа не дождалась, встревожилась. - Твой отец так болен? – рассеянный кивок не избавил её от недоумения, - Ты влюблён? – чуть испугалась мелькнувшей в синих глазах ярости и, кажется, боли. Ничего не объясняя, Владимир оделся и собрался уходить, напоследок, чувствуя себя напрасно обидевшим милую даму, поцеловал ей руку и сослался на усталость. --- Дни летели в угаре. Барон вернулся в свет к его сплетням, интригам, любовным историям, попойкам с приятелями, дежурствам, картам. Однажды, увлёкшись вопреки обыкновению, выиграл несколько тысяч – карта шла на редкость удачно, но его не обрадовали ни деньги, ни завистливые возгласы приятелей. Походил по комнате, выпил, вновь сел за игорный стол и не успокоился, пока не спустил весь выигрыш, да пятьсот рублей впридачу. Стало немного легче. Любовницы поражались его бесцеремонности. Одна возмутилась и велела не приходить, пока барон не исправит манеры, а до того она скорее кучера в постель положит, другая гладила Владимира по голове, как ребёнка, и явно жалела, лепеча вздор о милом мальчике, а третья – весьма знатная – пришла в восторг. Княгиня Надин, супруга крупного чиновника, стонала от наслаждения, извиваясь в безжалостных объятиях, требовала ещё поцелуев, оставлявших кровоподтёки, впивалась ногтями в спину любовника в ответ на грубые толчки в ней, укусы, царапины заставляли в восторге расширяться глаза дамы, в свете державшейся с безупречной холодностью. Барон брал её всеми способами, которые мог измыслить, не стеснялся ни в словах, ни в движениях, думая, когда же она наконец взбунтуется и прогонит его – но женщина с каждым свиданием становилась всё ненасытнее, с горящими глазами ждала жестоких прикосновений и, надоев любовнику до смерти, слала записку за запиской. Даже в обществе подходила к нему, заглядывая в глаза и шепча: «Когда?». Владимиру пришлось быть осмотрительнее, выезжая, он старался разузнать, будет ли на приёме её сиятельство. Несмотря на меры предосторожности, страсть дамы привлекла общее внимание. Почтенный супруг, давно смирившийся с рогами, но почитавший их тайными, взял длительный отпуск с намерением увезти жену на воды. Накануне отъезда княгиня явилась в особняк Корфа, потребовав ночь любви под угрозой покончить с собой. Барон, обрадованный, что вскоре избавится от неё, уступил, постаравшись утолить все её фантазии и чувствуя себя наутро так, как, наверное, чувствуют себя лесорубы. Одолев очередное поле любовной брани, Владимир проводил пылкую особу и с облегчением вздохнул, когда за ней закрылась дверь. --- Вскоре довелась ему в свете и приятная встреча. Княжна Натали Репнина к началу сезона приехала в столицу из поместья. Они встретились на рауте. Барон радостно поцеловал руку одной из немногих барышень, к которым был искренне расположен, и не преминул воспользоваться недолгим временем, пока он мог поболтать с ней, не вызывая слухов о намерении жениться. После вальса, разгорячённый шампанским, Владимир весело рассказывал княжне о приключениях на Кавказе, снисходительно слушал милый щебет о её поездке к морю и о письмах родителей из Италии, понимая, как ему не хватало последнее время простого дружеского общения с очаровательной женщиной. Другие приятные в разговоре знакомые дамы и барышни редко могли соперничать в привлекательности с сестрой близкого друга барона – князя Михаила Репнина. Глядя на лукаво приподнятый носик, придающий пикантность красивому личику, Владимир вспомнил вдруг другую знакомую княжну, в которой жестоко разочаровался несколько месяцев назад. Вызванная памятью Лиза не замедлила испортить настроение. Конечно, девушку, столь легко отдающуюся, ничто не спасёт, но лучше бы кто-нибудь другой оказал ей первую услугу – слишком мало оставила распутная барышня от и без того невысокого мнения поручика о светских женщинах. Неужели и Натали… Только привычка сдерживать в обществе душевные движения оградила барона от кривой ухмылки, которую в ином случае вызвала бы мелькнувшая мысль. Конечно, он не собирался испытывать девушку – Мишель был барону куда более дорог и близок, чем лицемерный штабной князь Андрей Долгорукий, и новое разочарование вовсе не входило в планы Корфа. Но вечер был изрядно отравлен. Владимир и не заметил, как в его слова впуталось легкомысленное замечание о добродетели, весьма по-разному понимаемой в разные века у разных народов. Натали слегка нахмурилась, с каждым словом не сразу заметившего изменение настроения барышни барона её улыбка явственнее стиралась, и, наконец, девушка решительно прервала его: - Насмешки над добродетелью – мода в свете столь не новая, что пора счесть их затасканными и отнюдь не остроумными. Владимир опомнился и поспешил загладить оплошность: - Простите, Наталья Александровна, последнее время, по случаю постановки в крепостном театре моего отца, я начитался древних греков, а они весьма игривы, на современный вкус добрых христиан. Девушка сдвинула брови, намереваясь строго осадить кавалера, но, не выдержав, прыснула: - Сколько я не слышала оправданий для пошлости, древних греков на помощь Вы зовёте первым из моих собеседников. - Счастлив оказаться оригинальным. - Никакая оригинальность не извинительна для вульгарности, уж простите мою откровенность, Владимир Иванович. Ступайте-ка, и не попадайтесь мне на глаза, пока не прекратите знакомство с любым источником нескромных острот – будь то греки, римляне, или Ваши собственные мужики. Поручик с улыбкой поцеловал прелестную ручку и пообещал исправиться, даже если для этого ему придётся нанять гувернёра. В первый раз после возвращения из поместья у Владимира наметился просвет в тягостном ощущении постоянной тоски. Невозможно бесконечно мучиться воспоминанием о грязном неисправимом поступке, из столицы, где барона окружали знатные дамы и господа, выглядевшим не столь ужасно. Кто не развлекался с дворовыми? Впервые смог он спокойно подумать об Анне и её будущей судьбе, решив, что освободился от дурмана желания, влекущего к ней. Отец едва ли проживёт долго, и девушка станет собственностью бывшего любовника. Несколько тысяч могут даже с ребёнком выдать её замуж за мещанина среднего достатка. Мысль, что отдавать Анну другому мужчине придётся не одну, а с зачатым от него ребёнком, вновь заставила Владимира стиснуть кулаки, до боли впившись ногтями в ладони. Что за человек будет её муж? Будет ли он добр к ней? Почему бы и нет? Может быть, даже полюбит её. Она несчастна, красива, ни в чём не виновата… Поверит ли, что не виновата? Наверное поверил бы, будь она наложницей старика… Всё же мысли об Анне пока не оставляли молодого барона равнодушным, как ни старался он подавить упорно пробивавшиеся ростки того, что считал всего лишь жалостью, перемешанной с воспоминаниями о безумно сладкой ночи наслаждения, вызванного ласками, обернувшимися подачкой измученной женщины. Против воли рождались планы выдать её крепостного и оставить в поместье. Ради чего? Унылых ночей по разным краям кровати? Утоления вспышек яростной страсти, после которых он вновь будет осознавать неистребимую гнусность своего отношения к ней, пока женщина не дойдёт до безумия? Владимир заметил, что холодные размышления о несчастной не по силам ему, но, встряхнув головой, решил остановиться на очевидном и возможном способе загладить вину. Купить ей мужа и освободить от себя. Но это невозможно при жизни отца, значит, сейчас об Анне лучше забыть, благо каждый день он встречается с женщинами, способными заполнить мысли барона вместо неё. 35 --- На другой день, в настроении, вполне сносном для последнего времени, барон отправился по ювелирным лавкам купить подарок Жюли, отмечавшей день рождения, тщательно скрывая, какой. Француженка обожала рубины, бывшие ей впрямь безупречно к лицу. Владимир никогда не скупился на подарки пикантнейшей из любовниц и, обходя лавки, решил посмотреть заодно изумруды, в которых видел Натали. Но, разговаривая с третьим купцом, поймал себя, что всякий раз ищет глазами сапфиры, едва ли подходящие той или другой. Как ни странно, не смог выбрать украшение своей давней возлюбленной, пока ему не приглянулись прелестные сапфировые серьги, к которым продавец обещал вскоре доставить кольцо. Услышав последнее слово, барон помрачнел, заставил себя разглядывать драгоценности с рубинами и, не утруждаясь долгими поисками, в этой же лавке купил изящный кулон, который и занёс Жюли, пообещав навестить её в тот же день позже, после бала, на который давно приглашён и где надеялся повстречать Натали, переставшую дуться. Ожидания оправдались, княжна, холодно встретив первое приветствие, вскоре растаяла, убедившись в полной готовности молодого человека быть с ней безупречно любезным. Правда, проницательная девушка заметила весёлый блеск в синих глазах, подозрительно похожий на усмешку, но учтивые слова, извинения, произнесённые голосом, сочетающем глубину с нежностью, заставили Натали сменить гнев на милость. Впрочем, юная особа вовсе не собиралась спускать кавалеру, вздумай он хоть на волос отклониться от правил хорошего тона. Успех молодого барона Корфа в свете не был от неё секретом, и, как бы не вскружилась темноволосая голова избалованного вниманием красавца, собственную головку благоразумная княжна намерена была твёрдо держать на плечах. Потанцевав с прелестной Натали кадриль и мазурку, Владимир, ещё не уверенный, что соберётся в отношениях между ними добиваться большего, чем обычная симпатия, уступил свою даму другим кавалерам, сам лениво прохаживаясь по зале. До него донесли мягкие звуки фортепьяно. Барон поморщился – мелодия оказалась до боли знакомой – но всё же решился взглянуть на исполнительницу. Подошёл к двери музыкальной гостиной – и замер. За роялем спиной к нему сидела хрупкая белокурая девушка. У Владимира задрожали руки. Когда отец привёз в город Анну? Почему не заехал в городской дом? Гостей обычно предупреждают об игре актрис, свободных или крепостных. Где сам отец? Неужели… у барона пересохло в горле – продал её, а Карл Модестович не успел отправить письмо? Едва понимая, что делает, Владимир направился к пианистке, и, увидев лицо, вздохнул, сам не зная, с облегчением или разочарованием. Девушка прекратила игру, изумлённо подняв на незнакомого офицера большие смущённые глаза. Она была совсем юной, робела, видимо, впервые появившись в свете и вызвав интерес привлекательного молодого человека. Барон, овладев собой, с улыбкой извинился, что помешал, обознавшись и приняв её за дальнюю родственницу. К ним уже спешила почтенная дама, с тревогой глядя на прекрасно известного ей повесу и довольно холодно представившая племянницу, графиню Елену Михайловну Бобринскую. Барон улыбнулся, пригласил очаровательную девицу на танец, был с ней исключительно мил и с облегчением вернул под опеку строгой взволнованной тётки, отнюдь не довольной, что вверенная ей милая родственница в первый же выход в свет попала под обаяние известного легкомыслием господина. Владимир вернулся к Натали, обменялся с ней незначащими замечаниями, на вопрос о даме в предыдущем танце безразлично сообщил её имя, и, не приглашая никого большее, откланялся, забыв об обещании навестить Жюли. Сидя в карете и бессмысленно уставившись на противоположную стенку, барон восстанавливал в памяти облик юной графини. Девушка была прелестна, скромна, мягкая улыбка светилась добротой, робкий разговор во время танца свидетельствовал – Елена Михайловна отнюдь не глупа, хотя не привыкла к светской суете и чувствует себя неуютно. Ей едва шестнадцать, чему удивляться. Знатна, краем уха барон услышал – довольно богата… У графини Владимир нашёл единственный недостаток – это была не она. Не злосчастная девочка, на свою беду ангельски красивая, воспитанная и образованная лучше любой дворянки для того лишь, чтобы хозяин мог похвастаться необычной рабыней и украсить крепостной театр-гарем, обесчещенная, истерзанная хозяйским сыном и обречённая до конца дней помнить невыносимый позор, в котором повинен лишь он. Молодой барин. Не Анна… В течение бесконечной дороги к особняку вставали перед ним болезненные воспоминания. Тоненькая девочка, играющая гаммы или сидящая с душеспасительной книжкой под надзором хмурой гувернантки, понимающей незавидность судьбы своей подопечной. Прекрасная девушка с сияющими в миг доверия и благодарности глазами. И – у Владимира перехватило горло – отбивающаяся от жестокого насильника, рыдающая от невозможности спастись, беспомощная, не желающая смириться… Если бы я мог изменить что-нибудь. Сколько раз я мог смягчить твою участь… Мог позволить тебе оттолкнуть меня, мог оставить в покое, ограничившись подкупом и приказом не трогать тебя никому, мог после той, единственной ночи… Владимир застонал, до крови закусив губу. Почему утром, увидев новые слёзы, не попытался утешить её, не просил прощения, не целовал колени, не клялся защитить её, чего бы ни стоило, никогда не оставить… Жалкий дурак, не уставая мучить возлюбленную, вздумал обидеться. Растоптал единственный робкий росток влечения к нему, не сумел вовремя распознать зародившееся желание, пусть плотское, которое нежность и забота могли превратить в подлинное чувство, прощающее боль… Неужели ему остаются лишь бесплодные сожаления? Барон не замечал катившихся по щекам слёз. Как ты там, девочка моя? В развратном доме, где тебя не щадят? Где только приказ и деньги хозяйского сына – слабая защита тебе? Если узнает отец – Владимира пробрал холод, настолько не способен он был представить реакцию больного и через день пьяного барина, ещё не забывшего намерения насчёт самой обворожительной из подневольных красавиц. Что он сделает в гневе и ревности? Дома поручик схватил перо и повторил управляющему приказ не трогать Анну, если Иван Иванович прикажет наказать её – любым способом обмануть старика. Пригрозил – узнает отец о связи с девушкой своего сына, управляющий получит отставку немедленно после смерти нынешнего хозяина, если Анна будет наказана – расходные книги самым придирчивым образом исследует опытный казначей, а дворовых новый хозяин прикажет выпороть всех подряд. К распоряжению вновь приложил деньги и приказал спозаранку отправить письмо в поместье, где тайно передать лично в руки Карла Модестовича. Добравшись до кровати, Владимир упал, как подкошенный. Обманывать себя дальше нет смысла. Он полюбил Анну. 36 --- Как, когда, почему это произошло? Как случилось, что серые глаза проникли в каждый закоулок его души, высветив обыденную мерзость привычной бездумной жизни светского человека, ищущего развлечений? С каждым годом всё меньше барон беспокоился о мыслях и чувствах окружавших людей, даже о тех, кого знал с детства и юности, любил когда-то, искренне радовался им, кому охотно изобретал способы помочь, с кем от всего сердца смеялся… Не заметил, что заботится о пустом – их мнении о своей драгоценной персоне, удовольствии в легкомысленных разговорах, заменивших подлинную теплоту. Искорки искренних чувств к прежним друзьям мелькали всё реже, и бесконечно давно не загорались к тем, с кем Владимира не связывала память порывистого не развращённого юноши, пусть умом нынешний барон Корф отдавал должное новым знакомым. Война обострила инстинкты, выжгла многие иллюзии, но там не обойтись без поддержки однополчан, без доверия к ним и от них. Что-то оставалось в нём лучшее… Вернувшись в праздный холодный свет, льстивый к богатым героям, Владимир не понял, как замёрзла душа, разучился распознавать её движения и у себя, и у других. Гордился холодным рассудком, превратившись в напыщенного распутного болвана. И теперь неимоверно гнусно поступил с женщиной, которую полюбил. Точёное лицо перекосило болью при мысли, как ничтожно мало может он сделать для любимой. Его ласки ей ненавистны, его деньги ей ни к чему, даже вольной он не может ей дать, никогда не сможет освободить от себя… Только защиту от других обитателей дома, да и ту примет ли она? Что если, истерзав Анну, барин её развратил? Пальцы похолодели. Невыносимо думать об этом, надеясь, всё же, на её гордость – не станет девушка, не желающая себя продавать, уступать другим похотливым рукам. Может быть, не захочет близости с мужчиной, отвратительной по милости красавца-барина. Тупая боль стиснула лоб пониманием, в какие безнадёжные клещи оба они втиснуты по вине Владимира. Следующий день поручик дежурил в казарме, и, погружённый в свои мысли, рассеянностью вызвал насмешки сослуживцев, вспоминавших всех женщин, о которых барон мог столь глубоко призадуматься. В голове Владимира вертелись отбрасываемые один за другим планы освободить Анну от власти отца. Просто увезти? Куда, где её спрятать? Хуже всего, девушка может попытаться бежать от него. Барону пришлось смириться с бессилием против закона, позволяющего хозяину как угодно обойтись с несчастной, не имеющей права даже на жалобу. Оставалось молиться – отец не узнает. Обольщаться надеждой, что Иван Иванович пожалеет девушку, об отцовских чувствах к которой столь часто твердил, Владимиру не позволяли воспоминания о нетерпимости, вмиг пробуждавшейся в отце при встрече с неповиновением. Бог весть, почему старик не сделал своей наложницей прекрасную Анну, тем сильнее теперь разозлится на неё, в досаде на сына. Узнав, как скоро он сможет отлучиться из города на несколько дней, молодой офицер твёрдо решил съездить в поместье, но планам его помешало полученное на следующий день письмо. Иван Иванович сообщил, что чувствует себя превосходно, и совет сына навестить столицу признаёт весьма разумным, будет через три дня вместе с Анной, на которую имеет весьма интересные планы. Какие – измученный мозг не хотел думать, замерев в ожидании. Не в силах вынести могильную тишину особняка, молодой человек отправился к Жюли, с которой был всегда откровенен. 37 --- Встретив Владимира, француженка сердито надула губки, напомнив о нарушенном обещании, тут же проронила, что отсутствие его накануне пришлось кстати – в гостившей у неё компании она смогла уделить внимание новому весьма интересному поклоннику, к тому же выступление её утомило. Дама журчала что-то ещё, затихая от понимания – с возлюбленным происходит нечто необычное, никогда не виданное ею. Он был совершенно потерян, осунулся. Завораживающие глаза стали прозрачными, а на дне их мелькал прежний юноша, несколько лет назад впервые навестивший её, тогда едва начавшую выбиваться на первые роли и на сцене, и среди дам полусвета. Она впервые увидела его совсем юным офицером, вчерашним кадетом. Старшие товарищи привели нескольких только что принявших присягу отпраздновать вступление во взрослую жизнь, где? Конечно, в известном ресторане сомнительной репутации, в обществе французских певичек или попросту содержанок. Владимир Корф сразу привлёк внимание – дамы перешёптывались между собой, обмениваясь впечатлением. Одна из них, поопытнее, с кислой миной отвесила за кулисами: - Красавчика берите себе, кто хочет. Денег с него много не наживёшь. Другая, внимательно разглядывая надменно приподнятую бровь юноши, разговаривавшего с явно льстящей ему девицей, добавила: - Щенок знает себе цену. Правда, говорят - богат. Первая фыркнула: - Нам от него много не достанется. Найдётся довольно желающих осчастливить его даром, а то и приплатить. Я, пожалуй, займусь тем прыщавеньким… Жюли не вмешивалась в разговор. Сейчас мальчик откровенно скучал, но в первый миг его взгляд показался ей живым, задорным, чистым, так сильно выделяющим его из толпы пьяных мужчин. Выпив, юный барон раскраснелся, но продолжал скорее наблюдать за товарищами, чем участвовал в их забавах, довольно грубых – карты, бахвальство, задирание юбок. Порой обменивался замечаниями с немолодым штатским господином, не в первый раз внёсшим крупную лепту в оплату ужина, а потому допущенным в избранный офицерский круг. Полная любопытства, Жюли после выступления нашла случай заговорить с юношей, очевидно привыкшим к восхищению. - Вы, сударь, похоже, предпочли бы штатскую службу военной? Вижу, Вы не очень увлечены развлечениями Ваших друзей. Корнет посмотрел на неё высокомерно, явно не одобряя дерзость, но с интересом. Француженка не думала теряться под холодным взглядом, встретив его лёгкой улыбкой: - И, конечно, в Ваши годы ледяная маска на лице мыслится шикарной, - здесь она рискнула навсегда поссориться в юношей, понимая, что только-только закончившие учёбу молодые люди более всего желают считаться наравне со старшими. Но красавец не обманул ожиданий, юное тщеславие не затмило в нём ум: - Вы нарочно хотите задеть меня, мадемуазель? Привлекаете внимание к своей очаровательной особе, не так ли? – синие глаза весело блеснули. Ответ дался актрисе отнюдь не легко. Жюли и помыслить не могла, что голос поразит её не меньше, чем внешность нового знакомого. Растерянность длилась не более нескольких секунд: - Не хочу льстить Вашей догадке, но, признайтесь, Вы ожидаете внимания и желающих его привлечь. - Играете в чистосердечие? - Веселее, чем в карты. Позвольте представиться, Жюли Монтье. - Владимир Корф. - Слышала, друзья называют Вас бароном. - Верно, у меня есть этот титул. Что ещё уловил Ваш музыкальный слух? - Вы довольно богаты. - Не сомневаюсь, к сведениям на сей счёт Вы прислушались внимательнейшим образом, - полуулыбка скорее одобряла откровенность, чем возмущалась корыстью. - Знаете цену деньгам? - Фамильная черта, благодаря которой я являюсь их счастливым обладателем. - В Ваши годы…- дама протянула не слишком доверчиво. - Мой дед говорит, голову годами не лечат. - Вы расскажете мне о Вашем деде? - Если Вам угодно будет слушать, мадемуазель. - Всегда к Вашим услугам, Вольдемар. Юноша пристально посмотрел на неё. Вечеринка ему порядочно надоела, и он не прочь был сменить компанию однополчан на общество хорошенькой занятной актёрки. Не церемонясь далее, сказал: - Едем к тебе, - он поднялся. Кто-то из офицеров пьяно пробормотал, что молодёжь не та, предпочитает юбки, Корф отмахнулся от него и попрощался со штатским, графом Барановым, понимающе усмехнувшимся. Дорогой Жюли, не теряя времени, стала дразнить его: - Вы рассчитываете получить удовольствие в моём обществе? Надеюсь, сумеете доставить его и мне. - Я тоже надеюсь, его Вам доставят не только мои деньги. Угодно поиграть в любовь? - Ни то, ни другое. Любовь – прекрасно, но коль её нет, умение превосходно дополнит и страсть, и деньги. - Умение? Много ли нужно… - юноша понял, что в чём-то выдал себя, и покраснел, услышав заливистый женский хохот. - Мальчик мой, - Жюли отбросила тёмную чёлку с высокого лба, - Тебе бессовестно льстили. Мы почти приехали, как зайдём, я хорошенько поговорю с тобой, прежде чем заняться тем, ради чего ты оставил со мной ресторацию. 38 --- Обещание поговорить явно занимало корнета не меньше, чем основная цель поездки. Сбросив мундир, Корф нетерпеливо спросил грациозно опустившуюся на диван даму. - Так что ты хотела мне рассказать? - Прежде всего – один вопрос. Ты хочешь, чтобы женщинам было хорошо с тобой? Юноша несказанно удивился: - Конечно. Разве мужчина может не хотеть этого? – чем вновь вызвал усмешку Жюли, прежде горькую, а нынче привычную. - Ты ещё наивен, мой друг. Очень, очень многим мужчинам нет до этого дела, они желают лишь собственного удовольствия. Как ты думаешь, твоим подругам было с тобой хорошо? - Надеюсь, - прежде барон считал это само собой разумеющимся, - Они выглядели довольными и хотели увидеться снова. О продажных женщинах говорить не стоит, но я редко имею с ними дело. - Да, ты можешь без них вовсе обойтись, - Жюли говорила просто, понимая, что не льстит ему, - Я уверена, находились среди твоих любовниц и такие, кому довелось изведать большее наслаждение не с тобой. Ты очень красив, женщин привлекает твоя дерзость, голос, а потом – кто хочет слыть брошенной? - Как узнать, притворяется или нет? Как сделать, чтобы ей не пришлось притворяться? – Владимир задумчиво смотрел на француженку, - Ты мне поможешь? - Именно за этим я и позвала тебя. Я притворяться не стану, - Жюли рванула шнуровку. --- Утром, не чинясь, дама вынесла свой вердикт: - Не так уж и плохо. Ты силён, горяч, у тебя гладкая кожа, но, - не прикрытая ни лоскутом женщина сделала эффектную паузу, - Деревенщина! Ничуть не обидевшись, барон рассмеялся: - Главное, нашёл достойную учительницу. Жюли скользнула взглядом по прекрасному обнажённому телу любовника. - Первый урок мы прошли. Хочешь продолжить сейчас? Юноша сверкнул глазами: - В казарме сегодня будут полдня отсыпаться. Мне незачем спешить. --- Урок продолжился. Затем следовали один за другим. Владимир, как и в первое свидание, охотно болтал с подругой, не только обсуждая непристойные картинки, которые в большом количестве собрала умелая француженка. Расспрашивал о ней, рассказывал о себе. - Тебе не холодно в наших краях, Жюли? - Холодно там, где нет денег на кров и одежду, мой мальчик. - Ты жила в Париже? - Сколько русских думает, что во Франции есть только Париж? В Нанте. - Как попала в Петербург? - Как многие. Влюбилась, то, что называется, опозорила себя, поссорилась с родными, пошла на сцену, благо умела петь, но платили мало, и вот одна знакомая сказала – в России можно заработать куда больше, отвела меня к посреднику – контракт действительно оказался выгодным. Здесь повезло с покровителем. - Он оплачивает твою квартиру? - Именно. - Он нравится тебе? - Какое это имеет значение? – в звонком голосе послышалось раздражение. - Кто это? - Тебе знать совершенно не обязательно. - Не обижайся, Жюли. - Расскажи теперь о себе, Вольдемар. - Тоже ничего особенного. Отец в отставке, живёт в поместье, мать давно умерла. Есть ещё дед и тётка с кузинами. Кадетский корпус, гвардия, свет, ты. - А, твой дед! Который научил тебя считать деньги? - Считать и в корпусе учат. Ценить деньги, чтобы не клянчить их потом, не кланяться ни перед кем. - Ты впрямь гордец. Многие спесь ради денег забудут. И как он учил? - Показывал должников. Рассказывал о себе. 39 --- *** Фёдор Алексеевич любил разговаривать с внуком, умел занимать его, мальчик, и повзрослев, охотно беседовал с ним. - Помню, Володя, как увозил я твою бабку. Что смеёшься? И мы с ней молоды были, хотя постарше тебя в тот день. Она, милая моя, родни боялась, пуще того – греха, родительской воли ослушаться. Меня они чуть с крыльца не спустили, даром что обеднели, а гонора дворянского не занимать. Я только начал торговать тогда, золотом осыпать не мог их. Ну, я, как водится, ночью в окно. Испугалась, но кричать не стала, вдруг прибьют меня? Уговаривала уйти подобру-поздорову, а я с собой звал, поп уже ждал нас. Сказал, как разбогатею, батюшка простит, сам придёт с благословением. Ну, языком оплетаю, да к окошку поближе, а там уж человек мой на соседней крыше. На руки поднял невесту мою, она и ахнуть не успела, передал ему, и был таков. - И простили? - А то как же. В те годы государыня много поместий да денег жаловала. А что легко даётся, сквозь пальцы спускается, торговому человеку барыш. Господа друг перед дружкой чванятся, кому бриллианты, кому коней, кому ковры персидские. Я знакомства умел заводить нужные, так и пошли денежки. Потом военные подряды… - старик перекрестился, - Князь Суворов говорил, интенданта через год вешать можно, не ошибёшься, ох, грехи мои тяжкие, а ведь и хуже меня были. Дальше в силу вошёл, женина родня тут как тут. - Бабка рада была? - Да как сказать, - дед призадумался, вспоминая, - Совестилась, что они как оборванцы за милостью пришли, а она барыня барыней, и разодета, и имение устроено, и чин я уже получил такой, что дети в дворянах… Ну, приняла-то их честь-честью, а они всё одно в глаза по-собачьи глядят. - Так за деньги всё можно? - Кабы так… - Фёдор Алексеевич помолчал, - кабы так, и бабка твоя, и мать, с нами бы были. Не пришлось бы Аглашеньке моей дочь хоронить. Ты смотри, Володя, денег я тебе немало оставлю, Верочкино приданое уже твоё, а головой своей жить будешь. Отцу твоему богатство не впрок, едва ли что останется через несколько лет. Когда отдавал за него дочь, думал, человек неплохой, знатный, степенный, кто ж знал, что она умрёт молодой, а вдовец в поместье со скуки беситься начнёт. - Этот глупый театр, - юный барон поморщился. - Ладно бы театр, а то срам один. Женился бы, коль один жить не может, не разводил бы, прости Господи, да при сыне. Ты хоть мальчишка, что к чему, понимаешь. Ладно, сорванец, хватит елозить, ступай к приятелям, на сегодня довольно уважил старика. *** 40 --- Жюли выслушала воспоминания с любопытством и спросила: - У твоего отца есть театр? - Да, если можно так назвать. Крепостной. Девки из кожи вон лезут ради первых ролей, только всё больше в отцовской спальне, чем на сцене. Поначалу, когда я ребёнком был, не так противно всё началось, тогдашняя пассия держалась пристойно, из неё вышла отличная экономка, и девочку от неё отец признал, а как умерла малышка, - Владимир только рукой махнул. - У тебя была сестра? - Да, сводная, - в голосе молодого человека послышалась непривычная грусть, он встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и продолжил: - А теперь у отца новая затея. Старшую сестру покойной Ирочки, она просто холопка, вздумал воспитать барышней, выписал ей английскую гувернантку, - барон заметно повеселел, - Мисс Джексон – это нечто. Отец отчаянно боится её, выгнать не смеет. Смотрит на леди совершенно затравленно, еле дышит. Жюли ответила смехом: - Так бывает, что хозяин боится слугу. - Эту даму назвать слугой язык не повернётся. - Бедная её воспитанница. - Я бы не сказал, - Владимир задумался, - Они, кажется, ладят. С матерью Анны мисс Джексон, как ни странно, подружилась, я заметил, приезжая в поместье – о чём-то шушукаются, чай вместе пьют. Агафья, должно быть, рада, что за девочкой присматривает надёжный дракон. Жаль, за домом страшилище присмотреть не может. Театра давно бы духу не было. - Можешь, женишь на ней своего отца? - любовники вместе расхохотались. Отсмеявшись, Владимир поклялся: - Обещаю быть самым почтительным сыном такой мачехе. Обещать не трудно, увы, тут отец вырвется, даже если придётся пуститься в бега. --- Воспоминаниям и разговорам о семейных делах любовники предавались не долго. Владимир не упускал случая воспользоваться уроками со светскими дамами, и частенько рассказывал подруге о своих наблюдениях, не называя имён: - Знаешь, дамы постарше не скрывают удивления, явно приятного, и становятся весьма требовательны. С ними можно многое позволить себе, а с ровесницами я стараюсь быть осторожнее, они пугливы, некоторые изменяют мужьям впервые, - он усмехнулся, - Уверяют, что только со мной… Держу пари, через год будут говорить это другому. - Как знать, Вольдемар, может, ты сумеешь произвести неизгладимое впечатление. - Льщу себя надеждой остаться непревзойдённым, но, откровенно говоря, эти приёмы едва ли доступны только мне. - Ты считаешь, дело исключительно в приёмах? – Жюли стала серьёзной. - Сначала нужно довести женщину до кровати, - барон усмехнулся, - Но на это тоже существуют приёмы. Основной – лесть. - Этому ты научился не у меня. - Да, моя дорогая. И в свете есть чему поучиться. Француженка помолчала. - Ты продолжаешь знакомство с графом Барановым? - О, да! Интереснейший собеседник, знает толк в жизни. - Ему какой интерес в тебе? Молодой человек пожал плечами. - Граф богат, едва ли надеется поживиться от меня, да и советы его отнюдь не поощряют траты – научил меня разбирать карточных шулеров, и уверяет - в этом я уже убедился – чтобы произвести впечатление подарками, не нужно швырять дорогими направо и налево, главное, вовремя, и небрежно. Наверное, его не меньше тебя забавляет роль учителя, хотя в другом роде. - Меня давно занимало, ты очень расчётлив, но скупцом не слывёшь. - С величайшей охотой поделюсь секретом – главное, заранее считать в уме, и не рассуждать вслух о дороговизне и дешевизне. Я иногда оплачиваю пирушки, не глядя на счёт, но заранее посылаю человека обо всём подробно договориться с ресторатором. Дед посоветовал этот трюк. Представляю примерно, что могу позволить себе, и осторожен с картами. Да и на женщин много не трачу. Кстати, граф ещё прежде тебя сообщил мне - буду глуп, чересчур полагаясь на внешность, добиваясь женщин. Жюли почувствовала себя задетой, и она съязвила: - Благодаря своей внешности можешь сэкономить. - Выходит, - барон насторожился, - Не только я плачу, но и мне платят? - Именно, дорогой, - елейным тоном произнесла дама. Владимир пристально посмотрел на подругу: - Ты действительно даёшь ценные уроки. - Ты способный ученик. - Рад слышать. Забавно… - Что? - Столько говорят, пишут о нежных чувствах, о любви, а доставлять удовольствие ты меня учишь, как по азбуке, на картинках. - Ты решил, чувства ни к чему вовсе? – Жюли на миг изменилась в лице, - Чем меньше, тем легче держать себя в руках и вспоминать приятные умения. Порой, последнее время, правда, реже, я забываюсь, и вновь заслуживаю звание деревенщины, которым ты наградила меня при первом свидании. Самое смешное, когда отдыхаю с простыми девками и не думаю ни о чём, мне удовольствия бывает больше. Не будь они так скучны… 41 --- Француженка понимала, что не может достоверно судить результаты своего обучения, с первой ночи в объятиях прекрасного корнета она не могла сравнить его ни с кем из своих любовников, как бы опытны они ни были, и решила поручить проверку старой знакомой, давно решившей отдаваться исключительно с денежной выгодой и твёрдо придерживающейся своего решения. Заплатила ей сама, ничего не говоря Владимиру, и как-то вечером, когда барон поджидал любовницу в ресторане, к нему подошла не юная, довольно хмурая, но не утратившая своеобразной привлекательности женщина. - Ждёте Жюли? Напрасно, она не появится после выступления. Придётся довольствоваться мной. - Что за глупости? – Владимир не на шутку рассердился. - Отчего же? Мы разыграли Вас в карты. - Что ты врёшь, хочешь сказать, выиграла меня? - Нет, я проиграла. Молодой человек потерял дар речи. Еле придя в себя, возмущённо ответил: - Не ожидал от Жюли. Если она занята или обижена, могла прямо сказать, я всегда относился к ней с пониманием, а ты – убирайся. - Думаете, красавчик, женщины Вас выигрывают? - Тебя не касается, что я думаю. Где Жюли? Может, ты врёшь. - Она не придёт, а Вы пойдёте со мной. - Я сказал, убирайся, пока лакей не выставил тебя в шею. - Не беспокойтесь, денег не надо. Барон стал закипать. - Да на тебя и с приплатой не всякий польстится, - он замер, увидев кривую ухмылку на губах странной особы. - Главное – умение, не так ли, барон? К женщинам относится не меньше, чем к самовлюблённым мужчинам, - дама удостоилась пристального взгляда. - Ты давно знаешь Жюли? - Ещё до того, как она поглупела, спутавшись с Вами. - Зачем сама хочешь со мной спутаться? - Не всё ли равно на одну ночь? - Что ж, если одну… - На большее не надейся, красавчик, - губы сложились в презрительную гримасу. Заинтригованный Владимир повёз женщину к себе. Перед тем, как коснуться её, внимательно осмотрел обнажённое тело, не сумев скрыть причины. - Не бойся, у меня нет дурной болезни, я весьма аккуратна, - корнету стало совестно, Жюли наверняка подумала об этом. --- Утром дама оделась и ушла, не произнеся не слова. Встретившись с Жюли, вернула ей половину платы, прибавив: - Обучила ты его хорошо, но год назад я вернула бы всё. Иногда можно забыть, кто мы есть, позволить себе такую глупость, если не затягивать её, как ты. Мальчишка нынче слишком много о себе мнит, чёрт бы его побрал. Развлекаться с ним дорого обойдётся, долго ты у него будешь в первых султаншах? Не хнычь потом, не пожалею. --- Вечером любовники встретились вновь. Жюли старалась скрыть подавленность, отвечая на ироничный вопрос: - Я сдал экзамен? - Вполне успешно, - никакой радости у француженки не было. Связь продолжалась, и с каждым месяцем всё более Жюли убеждалась – суждения красавца-любовника о женщинах становятся раз за разом легкомысленнее. Убедившись в своей способности не только дарить наслаждение гордым дамам, но и подчинять их ровно столько, сколько ему было угодно, рвать связи на своё усмотрение, Владимир становился небрежен, порой скорее позволял ласкать себя, чем трудился угождать. На какое-то время его увлекла новая забава – он соблазнил несколько незамужних барышень, не всех, к своему веселью, найдя невинными, но наскучил и этим. 42 --- Вскоре собрался он на Кавказ, перед отъездом успев подарить любовнице мгновение призрачного счастья, и сполна окунуть её лицом в грязь, не заметив ни того, ни другого. - Жюли, служба в столице довольно бессмысленна. В действующей армии, надеюсь, проявлю себя. А ты… Твой покровитель всё ещё платит за квартиру? Не отвечай, ты сразу начинаешь злиться. Я распоряжусь, чтобы мой поверенный вносил плату, и выдавал тебе деньги на расходы. - Ты хочешь, чтобы я ждала тебя, принадлежала только тебе? – Жюли задохнулась, не смея поверить, - О, нет! – барон улыбнулся, - Я не буду столь суров. Но ты сможешь принимать только тех, кто тебе нравится. Француженке неимоверным усилием овладела собой, сумела улыбнуться и принять дар, оказавшийся менее ценным, чем хотелось стучавшему сердцу. --- Незадолго до отбытия в действующую армию он съездил в отцовское поместье и вернулся чрезвычайно хмурым. - Представь себе, Жюли, отца чуть не отравили, а я покрыл преступницу. - Господи, что стряслось? - Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, надо было сдать её полиции… - Кого? - Агафью, нашу экономку. Она хотела отцу в бренди яд подсыпать, я её за руку поймал. - Ничего не понимаю, расскажи по порядку. Она – бывшая любовница твоего отца, ревновала его? - Едва ли, её другое заботило. Я тебе рассказывал об англичанке, воспитывающей старшую сестру побочной дочери отца, так вот, она вернулась домой, какая-то семейная история. И представь себе, захотела взять Анну с собой, а отец не пускал. Мать девчонки решила, что я отпущу, и чуть не убила его. - Но как? Неужели эта женщина хотела отправить дочь в другую страну? И почему ты пощадил её? Владимир сидел мрачный, но рассказал, явно стыдясь: - Ане едва пятнадцать, выглядит ещё младше, а отец, похоже, положил на неё глаз. Вот они и взбесились обе. - Что? Какой ужас, такой ребёнок… Как он мог, это немыслимо, гадко. - Она всего лишь крепостная, - молодой дворянин пожал плечами, - Но, знаешь, я не смог, просто не смог осудить её мать. Отправил женщину в другое имение от греха подальше, но никому ничего не сказал. - А с девочкой что будет? - Не знаю, может, обойдётся. Отец был пьян, а так всё твердит, дескать, относится к ней, как к дочери, да и прихватило его после попойки. - Ты должен её защитить! - Кого? - Девочку! Анну! Ты обязан, ты должен… - Жюли, - Владимир удивлённо улыбнулся, помедлил, и добродушно закончил, - Ты учишь меня долгу? Женщину окатило позорной волной. В спокойных синих глазах, в которых уже затухало воспоминание о несчастных матери и дочери, лишившихся последней защиты, читала она своё клеймо: «Ты всего лишь шикарная шлюха…». Ей захотелось кричать, как, наверное, кричат под кнутом крепостные, схватить его за волосы, выплеснуть в прекрасное лицо: «Ты всего лишь развратный мальчишка!», она впрямь вцепилась в тёмную чёлку, но любовник, решивший, что подруга принялась за прощальные ласки, улыбнулся, глядя ей в глаза, сильные руки легли ей на талию, и Жюли потерялась в страстных объятиях, поцеловала мягкие губы, забыла жалость и стыд… И целый год безуспешно пыталась забыть Владимира. 43 --- Через год с небольшим он вернулся. Жюли переодевалась в гримёрной, услышав возмущённые вопли горничной: - Сейчас нельзя! Мадемуазель Монтье… В первую секунду готовящаяся к выходу актриса рассердилась на неизвестного нахала, но мужской голос заставил её замереть, она сидела у зеркала, не поворачивая голову, пока не увидела в дверном проёме знакомую усмешку. Пыталась усидеть за туалетным столиком, пока офицер изволит сам подойти, но не выдержала, вскочила, стоило ему сделать шаг, повисла на шее, обвила ногами, целовала, целовала, думая про себя, как он возмужал и стал ещё красивей. Владимир охотно обнимал её, отвечал поцелуям, был несказанно рад, говорил что-то – она не разбирала, слушая только голос. Опомнилась, отпустила любовника и строго заявила, что не намерена срывать из-за него спектакль. Барон разочарованно усмехнулся, но согласился подождать. Неделю француженка никого другого не хотела видеть. Требовала рассказов и замечала изменения. Он возмужал, да, теперь никто не назовёт поручика мальчишкой. На войне отличился, был награждён. Стал серьёзнее, к Жюли по-прежнему относился тепло, но дама с неудовольствием заметила перемену в его суждениях о других. Появилось больше сарказма, презрительных замечаний, всё реже барон с похвалой отзывался о ком бы то ни было, и однажды она спросила: - Ты теперь женщин в грош не ставишь, или мне померещилось? - Скажу так – среди женщин редко встречаю таких, кого оценил бы дороже. - Мужчин чаще? - Жюли, я воевал. В нашем полку были прекрасные офицеры, - Владимир поморщился, - Не могу того же сказать о дамах. Конечно, в основном они казались достойными особами, я и в мыслях не держал проверять, но незадолго до отъезда случилась грязная история. Я ездил по делам в другой город, заночевал на постоялом дворе, и компанию мне составила проезжая дама. Имени разузнать не удосужился, а на другой день мне её представил один из офицеров как свою жену – она к нему приехала. Я ничем себя не выдал, но молодая особа не унялась. Улучила минутку порадоваться знакомству и пригласить на свидание. Как мог её избегал, лишь бы в глаза не бросилось. Представь себе, эта дрянь вздумала обидеться и настраивать мужа против меня, якобы я за ней вздумал ухаживать, а я разве что не шарахался от неё. Дошло до дуэли, но, к счастью, я отлично стреляю. Не бледней, Жюли, ничего страшного. Ранил его в руку, и бедняга от боли спустил курок прежде, чем как следует прицелился. Тем и кончилось. Друзья что-то подозревали, стали холодны, я и лгать им не мог, и выдать чертовку – тоже. Молол вздор, что ей померещилось, намекал, дескать, она тщеславная дура, скрывал, что шлюха. - И ты совершенно разочаровался? - Ну, это уж слишком, но весьма близко. В свете есть умницы, кто знает их тайные грешки, тем более в столице. Если доводится грешить с такой – куда веселее, чем с дурочкой, даже кокетничать не умеющей как следует. Другие внешне холодны, я один раз попробовал растопить, получил весьма пылкую особу. - В провинции, думаешь, иначе? - Хотел бы надеяться. Пора к отцу съездить, - барон невесело усмехнулся, - Если судить по родному дому, Двугорский уезд развращённее. К счастью, крепостной театр в наших краях только один. - Ты не так давно был у него. - Уже второй месяц пошёл. Боюсь, старик всё спустит, и управляющий явный вор. Пытаюсь урезонить отца, да всё без толку. --- Вернувшись, барон в не лучшем настроении бросил любовнице: - Никогда у меня не было таких нелепых отношений с женщинами, как в этот визит. Прежде путался с той или иной дамой, а то и просто с крестьянками. В этот раз безуспешно добивался одной и нежданно получил другую, чему ничуть не рад. - Ты – безуспешно? – Жюли изобразила иронию, давая понять, что посмеивается над его самоуверенностью. - Представь себе. Разбила наголову мои атаки, смешно? Жюли стало действительно смешно, а куда более – любопытно. - Что за неприступная крепость попалась тебе на славном пути покорения женщин? Владимир не поддержал её веселья, ему был явно неприятен затянувшийся разговор, ответил туманно: - Одна вела себя так, как должна бы другая. - Ты меня не на шутку запутал. Другой ты не рад? Она дурна собой, зачем связался? Барон пожал плечами: - Так вышло, я был уверен, что она меня оттолкнёт хотя бы в последний момент. Милая барышня, я знал её с детства, выяснилось, весьма плохо. Не могу сказать даже, что я её соблазнил, просто мы укрывались вместе от дождя, разговаривать особо не о чём, не детские же игры вспоминать, я со скуки повёл себя вольно, а она как будто того и ждала. - Может, действительно ждала? - Чего? Что её лишит невинности первый, кто пожелает? Тем хуже для неё. От другой подобному поведению я бы не удивился. - Ты заинтриговал меня. Должно быть, неприступная крепость – весьма искушённая особа, раз дала тебе повод считать себя легкомысленной, а потом сумела выставить отвергнутым поклонником. - Ничего близкого, Жюли, ты не угадала. Дело в другом. Но довольно о Двугорском уезде, - барон оборвал её довольно резко. - В столице, надеюсь, тебя ждёт меньше разочарований. - Ты права, - Владимир улыбнулся, - Я стал беспокоиться, что женщин вовсе разучился на войне понимать. - Теперь не поверишь ни одной? - Фи, Жюли, какая пошлость. Буду повнимательнее присматриваться. 44 --- Через месяц Владимир вновь уехал в отцовское поместье, вернулся в Петербург угрюмым, уставшим, задумчивым, навещал её редко и как будто отсутствовал. Француженке стало тоскливо от мысли, что в его жизни появились недоступные для неё чувства. От знакомых ей удалось разузнать – похождения барона стали громче прежнего, со смешками из уст в уста передавалась история о безумной страсти, пробуждённой им в знатной даме, считавшейся надменной и никому из любовников прежде не позволявшей играть собой. Но Жюли догадалась – возлюбленный ищет забытья. И вот он возник у неё на пороге, тень самого себя, забывший насмешливость, гордость, пришёл поговорить с ней, признаться, что мучит его. - Жюли… - смолк, отрешённо глядя на неё, - Жюли, ты спросила, не влюблён ли я. Это так. - Но, - женщина боялась, желая принести облегчение, вызвать новую боль, - С твоей любимой случилось несчастье? – исказившееся лицо подтвердило догадку, - Она жива? - Да, но едва ли рада этому. - Она тяжело больна? - Не телом. - Так что же? Она не любит тебя? – отрицание, которому Жюли с трудом поверила, но воздержалась выразить сомнение. Женщина взяла Владимира за руки, усадила на диван, глядя в глаза. - Расскажи, ты ведь за этим пришёл. Барон отвёл глаза, откинулся на спинку, отнял руки, не зная, как начать. Добрая француженка решилась помочь ему. - Кто она? Ответ ошеломил: - Крепостная моего отца. - Как? Неужели это возможно? - Любить крепостную? Почему ты удивлена? – барон заговорил резко, глядя исподлобья, - Она принадлежит отцу, всё равно, что мне, могу делать с ней, что захочу, зачем любить? Так же нелепо, как любить собственную жену, ведь так? - Нет, Вольдемар, я не о том. Просто, что общего у тебя с крестьянкой или служанкой, кто она в доме? И как она посмела отвергнуть тебя? - Посмела, но это ей не помогло. Она актриса отцовского театра, прекрасно воспитана, получше многих дворянок. - Постой, ты мне рассказывал про девочку, за которой смотрит английская гувернантка, как её зовут… - Анна, - безнадёжно выдохнул барон, и его любовница поняла – не ошиблась. - Ты о ней говорил, что не ожидал отказа? - Теперь ты знаешь, почему. - Что с ней случилось, - Жюли ахнула, - Твой отец… О Боже… - Нет, он вовремя заболел, и этого несчастья она избежала. Её кошмаром стал я. Нахмурившись, француженка не смела спрашивать дальше, и Владимир продолжил сам. - Анна набожна, быть моей любовницей не хотела. Я заставил её. Не понимаешь? Я её изнасиловал. Жюли невольно отшатнулась, сдавленно вскрикнула, не в силах вымолвить ни слова, слушая: - Ты в ужасе? Хочешь выставить меня, плюнуть в лицо? Плюнь. Женщина сдавила виски, глядя в пол: - Я не ждала… Господи, чего только не видела, не слышала, но от тебя – не ждала… - Прости, что обманул твои ожидания, - даже в отчаянии в тоне барона пробивалась ирония. - Как так можно… Как можно так поступить с любимой женщиной? - А с нелюбимой, можно? Они сидели рядом, не замечая времени. Голос Владимира охрип, когда он продолжил: - Я имел глупость надеяться утешить её, примирить с тем, что она моя, что ей некуда деться, могло быть хуже, если отец продал или проиграл бы её, всё напрасно. - Продал? Он хотел её продать? - Не хотел, но у него не было денег вернуть долг, кредитор соглашался дать приличную скидку, если получит лучшую актрису этого проклятого театра. Заплатил я. - И взял её в уплату. - Да… Но по бумагам Анна принадлежит отцу. Не представляю, что он сделает, если узнает… Завтра они вместе приезжают в город, я не знаю, зачем. - Что ты собираешься предпринять? - Не знаю. Завтра я увижу её, - он встал и направился к выходу. Жюли вдогонку спросила: - Ты надеешься, она простит? Барон обернулся без слов. Они в тишине смотрели друг на друга, не ища и не пытаясь дать утешение. Потом Владимир вышел и тихо закрыл за собой дверь. 45 --- Вскоре после полудня младший барон Корф встречал у крыльца карету. Иван Иванович вышел и подал руку Анне. Девушка коснулась его легко, спокойным движением ступив на подножку и не нуждаясь в опоре. Отец и сын поздоровались, и Владимир перевёл взгляд на возлюбленную, встретившую его, не опуская глаз. Поручик задохнулся. Он не вспоминал последние дни, как она красива. Как наяву, видел распухший от слёз носик, не помня, какой он ровный и аккуратный, забыл прекрасную линию пухлых губ, упрямо сжимавшихся под его поцелуями, не отдавал отчёта в гармонии черт, освещаемых мерцающими, сверкающими, умоляющими или заплаканными глазами. Забыл ослепительную белизну гладкой тёплой кожи. Иван Иванович прошествовал в дом, Анна проплыла за ним, Владимир, любовавшийся её изяществом, поплёлся следом, как побитая собака. За обедом старик таился, говорил, что ему надо кое с кем поговорить, и сразу увёз девушку, попросив сына дожидаться дома. Владимир с замиранием сердца приглядывался к обращению отца с крепостной воспитанницей. Анна изменилась. Никогда прежде не было у неё холодных, сдержанных, уверенных манер. Девушка с видимым участием слушала рассказы хозяина о поместье, а Владимира – о столичных новостях, изображая интерес, но едва ли беспокоясь о том или другом. Движения стали размеренными, казалось, ничто не способно вывести красавицу из себя. Улыбка не говорила ни о чём, кроме отличного воспитания. Иван Иванович заметно, но с очевидной робостью, слегка успокоившей сына, любовался ею, казалось, старик удивляется, что из его собственной дворовой выросло такое чудо. В его тоне не звучал ни намёк на приказ, когда после обеда старый барин попросил спеть, и прослезился от умиления над чувствительным романсом. Тихонько шепнул сыну: - Ты заметил, как восхитительна стала Анна? И прежде я любовался ею, не думал, что она может стать ещё прекраснее, но последний месяц она просто преобразилась. «Она стала женщиной, какое счастье, что Вы не догадались, отец» - подумал про себя изнывающий молодой человек, пока Иван Иванович продолжал: - Я уже сам не верю, что она всего лишь крепостная, - и, вздохнув, - Рядом с ней понимаю, как текут годы. Тебе смешно, но, хотя я не так болен, как уверяет готовый меня хоронить осёл Штерн, последние недели начинаю чувствовать себя стариком. Никогда не думал, что сердце станет щемить при взгляде на крепостную актёрку. В Анечке появилось что-то нездешнее. Как я тебе благодарен, что ты помог мне оставить её в нашем доме, я бы с тоски, а не от болезни, умер без неё. Потом, с необычной серьёзностью, попросил: - Ты уж не обижай её, она прекрасный, хрупкий цветок. Я, сам понимаешь, хотел одно время… А теперь и думать боюсь. Она не такая, как дворовые девки. Даже её мать не была такой, как она, - Иван Иванович задумался, впервые за много лет вспомнив Агафью, и закончил, - Наверное, это старость. Они уехали и вернулись поздно вечером, старший барон был явно доволен, не обратив внимания на взволнованный вид сына, не находившего себе места, поджидая их. Отказавшись от ужина, Иван Иванович отправился, наконец, спать, поднялась и Анна в приготовленную для неё комнату, куда через полчаса постучался поручик. Девушка молча открыла, пропустила его, отошла и осталась стоять, прямая, как стрела, холодно вскинув на непрошенного гостя гордую головку. Владимир обнял её, стал целовать, как будто надеялся растопить ледяную корку, которой Анна покрыла себя, опустился на колени, уткнулся лбом в мягкий живот, притих, обхватив её ноги, потом поднял голову и глухо произнёс: - Я тосковал по тебе. Я так по тебе тосковал, Анечка, родная моя… Возлюбленная смотрела на него изумлённо, не веря, не понимая. Сдержанность и спокойствие оставили её, она освободилась из его рук и устало села на кровать, глядя в пол, не умея скрыть, какого труда стоит ей дневная безупречность. Владимир сел рядом, не решаясь привлечь маленькое тело к себе, поцеловал руки и спросил, наконец: - Зачем отец привёз тебя? - Хочет отдать в Императорский театр. Сегодня я пела директору. - Отпустить по оброку? - Нет, без документов, чтобы можно было забрать, когда захочет. Князь Оболенский не соглашается, боится, Иван Иванович когда-нибудь сорвёт спектакль. Но ему очень понравились моё пение и декламация, поэтому хозяин уверен, что они договорятся под честное слово на отдельные постановки. Иван Иванович говорит, что так для меня лучше, будет следить, чтобы меня не обижали в театре. - Ты понимаешь, что значит карьера актрисы? - В Императорском театре всё так же, как в крепостном? – Анна подняла большие глаза. - Талант ценят, но сюда стремятся лучшие из России. А есть поклонники, которым нет дела до актёрской игры на сцене, лишь бы развлечься. Дебютантке, тем более красивой, не обойтись без покровителя. И едва ли кто-нибудь пожелает уверить себя в отцовских чувствах. Девушка отвернулась, сдержав стон. Вряд ли она надеялась на благоприятную перемену судьбы, но понимание, что, избавившись от ненасытного Владимира, она может попасть в новое бесчестье, возможно худшее, встало перед ней во всей остроте. Барон продолжал расспрашивать её: - Как ты жила этот месяц? Тебя не обижали? - Не беспокойтесь, барин, за Вашим имуществом был самый строгий присмотр. Её действительно оставили в покое. Управляющий больше хотел заработать денег, чем рисковать, перебегая дорогу молодому барину, к тому же на него произвел впечатление рассказ об истерзанном теле наложницы, другие не женатые или распущенные обитатели усадьбы боялись порки, кулаков Никиты, либо предпочитали девок посочнее. Первые дни после отъезда хозяйского сына Анна отсыпалась одна, по привычки с краю кровати, потом её мучил страх ожидания месячных, она собирала все силы, чтобы не выдать тревоги и сумела показным безразличием и рассеянным взглядом отвадить непристойные намёки. Девушка обдумывала каждый час своего дня, запретила себе реагировать на скабрезные пересуды, и едва ли сама заметила, как маска холодности превратила её в прекрасный ледяной цветок. На неё удивлялись, при ней замолкали разговоры, а в обращении Ивана Ивановича возникла изумлённая бережность. Он перестал позволять себе с ней даже незначительные прежние вольности. У Карла Модестовича перед отъездом появились к ней нотки почтительности, когда он сказал о новом письме молодого барина. Думая о письме, Анна пыталась представить себе их встречу, но решила не тревожить себя пустыми предположениями. И вот Владимир опять в её комнате, хочет её, горит жаром, но не спешит. Смотрит с тоской, не смеет обнять, целует руки, уверяет своим низким голосом: - Аня, ты для меня – не имущество. Я не хочу, чтобы тебе было плохо, девочка моя. Анна устала спорить, и не хотела больше язвить. Просто повторила: - Меня оставили в покое. - Ты… - барон замялся, не решаясь на главный вопрос, но девушка догадалась: - Я не тяжела, не беспокойтесь, барин. «Жаль», чуть не вырвалось у него. Неожиданно Анна посмотрела ему прямо в глаза и продолжила: - Не скажу того же о Глаше. - Глаше? – Владимир вспомнил не сразу, потом поспешил заверить возлюбленную, - Я её не принуждал. - Неужели я одна удостоилась такой чести? – голос звучал безжизненно, без тени насмешки, слегка удивлённо. - Ты одна мне противилась. Я надеялся, что скоро утешу тебя. Прости. Он замолчал. Крепостные девки, женщины, большинство из которых он не помнил ни по имени, ни в лицо, хотели ли они быть с ним? Барон горько усмехнулся про себя - уверен он может быть только в тех, кто домогался подарков. Другие… Может быть, просто боялись, хотя он не угрожал им, сопротивляться барину не приходило им в голову, и они терпели, глотая невидимые слёзы? Глядя на Анну, боявшуюся его, но посмевшую оттолкнуть, чувствовал, память прячет немало мерзких поступков, казавшихся пустяком. Монотонно обещал: - Завтра же вышлю ей приданое. Вновь поднёс к губам её ладошки, тихо спросил: - Можно мне остаться у тебя? - Как угодно, барин. Барин понял, что хочет она сама, встал и покинул её спальню. 46 ---- Ночью не мог он уснуть. Безжалостная память вызывала забытое, терзая стыдом. Поначалу воспоминания скорее успокаивали его, убеждая, крепостные действительно искали выгоды от встреч с ним, и он был с ними щедр, другие, не ища подарков, отдавались охотно, как Настасья, мельничиха. На мельницу зашёл он в жару, спросил кваса. Молодая хозяйка, поднеся барину пить, не отрывала взгляд от его лица. Улучив минутку, когда степенный муж отвернулся, Владимир шепнул ей прийти к полуночи на сеновал. Не особенно ждал её – Настасья казалась скромной женщиной, и размышлял, не пойти ли к какой-нибудь из гулящих, но мельничиха пришла, и проявила редкую страсть. Уходила, когда начинало светать, говоря, муж спит крепко, и в первых лучах солнца любовалась бароном, лежащим на сене и наблюдавшим за ней сквозь ресницы. На последнем свидании она заметила, что у него порвался рукав, вызвалась зашить и удивительно ровно клала стежок за стежком. Помогла ему одеться, поправила ворот, последний раз проводя рукой по сильным плечам. От подаренных бус и серёг отказалась, сославшись на мужнину ревность, предложить ей денег Владимир не решился, чувствуя, что обидит. На прощанье Настасья попросила разрешения срезать пуговицу с его мундира, про которую скажет, что нашла на дороге. --- Перебирая в памяти встречи с крестьянками, поручик старался убедить себя, что не сталкивался с сопротивлением, разве что наигранным, даже улыбнулся, вспомнив шальную Алёнку. Она действительно оттолкнула его в лесу, побежала, он махнул было рукой, но озорница остановилась, обернулась, встала не так далеко, чтобы он не мог разглядеть некоторого разочарования и призывной улыбки. Хочешь, чтобы я тебя догонял? Барон сделал вид, что споткнулся о корень и упал, состроив на лице гримасу выдуманной боли. Девушка мигом оказалась рядом с ним, причитая, наклонилась – Владимир не растерялся, схватил её в объятия. Та, опешив, развеселилась: - Ой, и баловник же Вы, барин! – пропела, прижимаясь к нему. Отдыхая в перерыве любовной игры и накручивая на палец его волосы, Алёнка укоризненно качала головой: - Эх, барин! Я-то ладно, и до Вас гуляла, и после буду, а другие? - Что другие? Ты ведь хотела, чтобы я за тобой, как петух за курицей, побежал? - Хотела, и не я одна. Больно Вы пригожи, беда от Вас бедным девушкам. Радости на часок, а потом сопли кулаком утирают, порченные. Вы хоть и ласковый, и одарите, а всё одно сраму не оберётся, и муж колотить начнёт. Не у всякой язык без костей, чтобы приданым Вашим мужа попрекать, либо жалиться, дескать, барину отказать не посмела. - Ты это им расскажи, не мне. - Эх, барин… - больше Алёнка не уговаривала его, только вздохнула. Эх, Алёнка, Алёнка, не услышал я того, что пыталась ты мне втолковать. Услышал лишь то, что польстило. --- И вот, вспомнил то, от чего пробрал, наконец, жгучий стыд. Татьяна… Барон как-то пошёл искупаться поутру, переплыл через речку, вернулся и увидел выходящую из воды обнажённую девушку. Оглядел, присвистнул – тело было безупречно, как у античной статуи. Нимфа услышала, вздрогнула, обернулась, и Владимир рассмеялся, рассмотрев простоватое деревенское лицо. Кто бы подумал, что грубый сарафан скрывает подобное. Быстро вышел из воды, перепуганная девушка схватила рубашку, прикрываясь. Ничуть не смущаясь собственной наготой, молодой человек развёл ей руки. Поразительно, такое лицо и такое тело. - Как тебя звать? - Татьяна… - пробормотала покрасневшая от стыда молодая крестьянка. - Ты откуда? Она назвала принадлежащую Корфам деревню. - Стало быть, я твой барин. Забавно, без сарафана ты хоть куда, - он стал опускать её на траву. - Помилуйте, барин… - она всхлипнула, пытаясь вырваться. - Так я тебя не наказываю, - усмехнулся хозяйский сын, - Ты девица? - Да… Помилуйте, пустите, не то меня замуж не возьмут, - пробубнила еле разборчиво. - Глупости, после меня возьмут, и спасибо скажут за приданое, не ломайся. Но девка не утешалась, упиралась ему руками в грудь, тихо скуля, чем удивила Владимира, раздражённо бросившего: - Что, других не брали? - Брали, - подняла на него круглое лицо, наморщив лоб и шевеля губами, пытаясь сказать что-то ещё, но так и не найдя, что, и обмякнув. «Да она дурочка» - подумалось Владимиру, он окончательно перестал с ней церемониться, стараясь, впрочем, не причинить лишней боли и не повредить безупречное тело. Утолив вызванное великолепными формами и свежим утром желание, барон почувствовал некоторое разочарование - девка стала совершенно безвольной и с трудом понимала, что он ей говорит. Сидела, не сводя испачканные кровью бёдра, плечи слегка вздрагивали от походивших на икоту всхлипов, и бессмысленно смотрела на воду. Владимир чертыхнулся, что приходится с ней возиться, завёл в реку по пояс, вывел, велел одеться и взял свою одежду, сложенную неподалёку. Напоследок спросил: - Жених-то есть на примете? - Пастух наш свататься хочет, - Татьяна смотрела куда-то в сторону. - Сейчас у меня нет с собой денег, зайди потом, спроси меня или камердинера моего, будет тебе приданое вместо сегодняшней потери. Уже осенью, проезжая просёлком, встретил он Татьяну, повалившуюся в ноги: - Барин! - Что тебе? Встань. - Вы приданое обещали! Я на двор ходила, да меня не пустили. - А, помню, обещал! Идёшь за пастуха? Девушка помотала головой: - Он не берёт, говорит, гулящая, - последнее слово пропало в рыдании, - Берёт Степан Михайлович, он вдовый, корова пала, сказал, коли даст барин денег на корову, возьмёт. - А ты за пастуха хочешь? Татьяна кивнула. - Я прикажу, он возьмёт, - удивился, увидев явное отрицание на зарёванном лице, - Ну, как знаешь. Дал ей денег, хватит на пару коров и на лошадь впридачу, и забыл о ней. А теперь вспомнил. Явная придурковатость несчастной девушки, тогда казавшаяся ему позволяющей обращаться с ней как угодно, сегодня в собственных глазах придавала его поступку с ней особенную мерзость. Были в её жизни достоинство, которого она не осознавала, крупица радости, походя растоптанная безжалостным хозяином, повиновавшимся капризу. Зачем? Зачем, уже пресыщенный, не брезговал ненужными минутными развлечениями, от которых даже удовольствия большого не получал. Так, привычка… Глафира, Лиза, сколько их было, о которых скорее противно, чем приятно вспоминать, даже если он всего лишь давал им желаемое? К чему он шёл год за годом, не размышляя, что с каждой женщиной становится всё развратнее, безразличнее, всё меньше думает о них? С Анной знал он наверняка – она не хочет его, понимал, что насилует, совершает самый гнусный поступок, но не остановился, оправдываясь её обречённостью. Хотел оказаться первым из подонков, который успеет добраться до неё и надругаться над ней. Испытывал на ней своё умение обращаться с женщинами, нанося ей новую боль, обезумел от ревности и бессилия покорить её душу. Через год, два, вызвали бы в нём раскаяние её слёзы? Барон похолодел, понимая – ещё немного, и он стал бы окончательно недоступен упрёкам совести. Мучительно чувство, добиться ответа на которое есть ли надежда, захватило его прежде, чем сердце превратилось в машину для перегонки крови, как говорят доктора и циники, что дальше? Что дальше, Анна? 47 ---- Иван Иванович, впервые за несколько лет посетив столицу, не уставал навещать знакомых, ездил на приёмы, где хвастался своей крепостной актрисой, певшей гостям, к тому же на разных языках. - Вот, видите, и в нашей провинции можно вырастить превосходную певицу, заграничное образование вовсе ни к чему, - обратился он к старому приятелю, с любопытством слушавшему выступление и обронившему несколько одобрительных слов. - Да уж, Иван Иванович, помните, как оплошал граф *** со своей актёркой. Вывез её в Париж, нанял там учителя, показал публике, а как пришёл к ней успех, с гордостью собрался домой, но не тут-то было. Девка подписала контракт с тамошним театром, и назад – ни в какую. Благодарствую, барин, за милость, только теперь я не Ваша холопка. Ежели вздумаете силой увезти, Вас полиция арестует. - Неблагодарная! – возмутился барон, - Но Анна не такова. - Всё-таки за границу её лучше не везти, а то как знать… - усмехнулся собеседник, - Хвостом махнёт, только и видели, пропадёт товар. А денежек, небось, немало ушло на неё. - И не говорите, Сергей Сергеевич, ничего не жалел. Учителя, гувернантки, платья, сами видите. На дочь родную потратил бы не больше. - А зря! – вмешалась в разговор почтенная дама, - Благодарности от них не ждите, разве что, - она усмехнулась, - Развлекаетесь на старости лет. Да всё равно столько тратить не стоило. - Развлечения развлечениям рознь, Пелагея Потаповна, - сердито буркнул старый барон. Ещё недавно ему бы польстило такое предположение, но теперь, глядя на ледяную красавицу, чей хрустальный голос только что отзвучал между колонн, сам перед собой хотел быть чище и бескорыстнее, порой одёргиваясь от непривычного волнения: «Наверное, старость…». Иван Иванович высказался довольно прямо: - Анна получила превосходное воспитание, и обращались с ней благородно. - Высечь бы её на конюшне, спесь сбить, - переменилась вдруг в лице дама, и дошипела: - От таких-то в семьях… - опомнившись, приторно улыбнулась, - Крепостным девкам следует знать своё место. Я Вас, любезнейший Иван Иванович, решительно не одобряю. - Да уж, - подхватил Сергей Сергеевич, потраченных денег не вернёте, даже если отдадите её по оброку в Императорский театр, или продадите. Стоит, она, конечно, недёшево, - он окинул оценивающим взглядом раскладывающую ноты Анну, но… - Я не собираюсь её продавать, - резко оборвал Иван Иванович, дав возможность вздохнуть стоявшему рядом сыну. Владимир решил без крайней необходимости не вмешиваться в разговоры отца, ограничился заботой, чтобы он не выпил лишнего и не сел за карты. Но всякий раз, когда речь заходила о деньгах, которые стоит Анна, его пробирал холодный пот при мысли, что возлюбленная может услышать. --- Когда отцовские знакомые отошли, поручик шепнул отцу: - Не надоело выставлять себя на смех? Что за выставку Вы устроили? - Какие глупости ты говоришь! – Иван Иванович рассердился, - Анна – настоящая актриса, я уверен, она рада своему успеху. - И в чём же успех? В этих разговорах? Ей даже не аплодируют! Какой-то провинциал начал хлопать, его тут же одёрнули - это всего лишь крепостная. - Что поделать, - барону стало неловко, - Увы, так принято. Анна поёт не хуже какой-нибудь итальянки, истинные ценители отзываются о ней с похвалой. - Да уж, заезжую певичку приняли бы с восторгом, пой она даже хуже… - пробормотал Владимир, - Вы объяснили это своей крепостной? Старик поморщился: - Что ты заладил, крепостная, крепостная. Прекрасно знаешь, я отношусь к ней совершенно иначе. - Извините, отец, я нечасто бываю дома, вот и не заметил перемены. А прежде Вы не готовили ей особенную участь. - Не говори ерунды. Что за намёки? С ней с детства обращаются не так, как с другими. Владимир перестал препираться, менее всего желая, чтобы отец вспомнил, как он иногда поглядывал на Анну, когда она начала взрослеть. Анна пела, играла гостям, снисходительно или презрительно разглядывающим её кто в упор, кто через лорнет. И в особняке Корфа, и на других приёмах ждали её оценивающие, безразличные, масляные, холодные взгляды, даже искренние похвалы звучали не для неё, а для хозяина, сумевшего побаловать знакомых редкостным угощением. В поместье видела она по крайней мере знакомые лица, на сцене появлялась не одна, и не так часто. Добираясь до кровати, измотанная не столько выступлениями, столько зияющей пустотой вокруг, проваливалась в чёрный сон, боясь плакать, чтобы глаза не покраснели. Поутру радовалось, если ей не снились кошмар – аукцион, где кричали: кто больше? С каждой ночью всё громче стучал молоток: продано, продано, продано… Иван Иванович уверил себя, что она рада тому, что он называл успехом, и, как всегда, не спрашивал. В карете на пути к дому не уставал препираться с сыном, жалуясь, что тот всякий раз настаивает на раннем отъезде: - Я превосходно себя чувствую! - Будете чувствовать, если вернётесь домой не под утро, - хмуро цедил Владимир. - Анна могла выступать ещё. - Хватит с неё пережидать между выступлениями на кухне. - Почему на кухне? Для актрис есть отдельная комната. - Что-то я её там не видел, гримёрную заняла француженка, Анне места не было. - У хозяина совсем нет слуха! Эта мамзель дважды петуха пустила. - Можно подумать, многие приехали слушать, - поручик старался говорить короче. - Не все – праздно слоняться, как ты. Это просто неприлично, ты следишь за мной, что всё время рядом? - Смотрю, чтобы Вы не выпили лишнего. - Всего пару бокалов… - Довольно! - Штерн написал тебе свои глупости? Настойки прекрасно помогают. - Дай Бог, но всему есть мера. - Развлекайся лучше, а меня оставь в покое. - Я сыт по горло светскими развлечениями. 48 --- На Анну действительно поглядывали, и кое-кто из знакомых расспрашивал о ней. Поручик отвечал односложно, тщательно выдерживая маску надменности, всем видом осуждая низменность вкуса собеседников. Старший приятель, граф Баранов, как-то усмехнулся ему: - Вам нет покоя с той поры, как Ваш батюшка явился удивить столицу. Боитесь, как бы он спьяну не проиграл свою девку? - Какую девку? – Владимир отвык думать так об Анне, слушал вполуха, бросая взгляд в сторону компании, к которой присоединился отец, поэтому удивление прозвучало искренне. - Вы спите? Барон очнулся: - Отец так отвык от света, что на радостях как бы поместье не проиграл. - Слышал, проигрывать осталось немного. - Я наводил справки, Алексей Федотович. Насколько мне удалось узнать, долги пока не превышают и половины стоимости нашего имения. Оно родовое, не хочу упускать. - Узнаю Вас, Владимир Иванович. А то уж, грешным делом, подумал, Вы о певице этой заботитесь. Не к лицу было бы, хоть и хороша. Уверен, время с ней провести можно приятнее, чем со многими светскими дамами. - Анна превосходно воспитана. Граф засмеялся: - Вот так ответ светского человека! На что Вам её воспитание? - Извините, граф, у Вас сегодня нет предмета поинтереснее? Обычно Ваш разговор куда занимательнее. - Каюсь, засмотрелся. Занятное зрелище, не каждый день увидишь. В театрах, конечно, есть крепостные актрисы, но настоящий талант – редкость, да и красавица. Но пустое, тут Вы правы. Жаль, Вам приходится тратить время на опёку над почтенным родителем. Хотите, удружу на вечер, присмотрю за ним сам? - Не стоит. - Не доверяете? - Не Вы ли меня учили? - У меня нет ни малейшего намерения ссориться с Вами, Владимир Иванович. После истории с некоей пылкой дамой, не будем называть её вслух, я Вам весьма обязан. - Каким же образом? – поручик удивился. - Супруг дамы, поправляющий нынче здоровье, весьма мешал некоторым моим делам, устроившимся с его отъездом наилучшим порядком. Развлекайтесь, друг мой, отдохните, я позабочусь о благоразумии Вашего батюшки. Владимир хотел было возразить, но почувствовал, что чертовски устал. Анна вышла, оркестр играл мазурку, впереди объявили выступление других певиц, и поручик кивнул приятелю в знак согласия. Прошёлся по зале, поздоровался с недавно приехавшими знакомыми, и решил обменяться парой фраз с Натали Репниной. - Давно ли Вы пожаловали, Наталья Александровна? – обратился к ней самым почтительным тоном. - Успела послушать певицу Вашего батюшки, - девушка глядела хмуро. - Она так разочаровала Вас? - Нет, просто… Странно думать, она выглядит совсем не как служанка, восхитительно поёт, держится с достоинством, но её можно продать и купить, как какую-нибудь безделушку. - Откуда такие мрачные мысли, милая княжна? – Владимиру всё труднее было выдерживать маску беспечности. - Я проходила через соседнюю комнату, услышала обрывок разговора о ней… Меня увидели, сразу смолкли. Конечно, я знаю, так случается с крепостными, мне никогда это не нравилось, в нашей семье никого не продавали, а сегодня вечером… Я даже слушать её не могла спокойно. Помолчав, девушка продолжила: - Она чувствует это, если понимает, если знает, как о ней говорят? - Вы считаете, крепостная не может чувствовать? – голос молодого человека звучал отрывисто. - Что Вы, как Вы могли подумать… Просто я представить себе не могу чувств крепостной. - Представьте по себе, попробуйте. Анна воспитана так же, как Вы. Несколько языков, горы книг, музыка… Она такая же православная, - барону стало не до притворства. Княжна посмотрела на него с ужасом: - Тогда это невыносимо. Как Ваш отец может быть настолько жесток к ней? Он кажется вполне добродушным. - Он уверен, она в восторге. Я пытался, но не смог убедить его. Он ничего не желает слушать, твердит, она украсит Императорский театр. Последние месяцы его болезнь отступила, не знаю, надолго ли, и он решил воспользоваться отпущенным временем. Я стараюсь увозить их как можно раньше, прекратить эту пытку, надеюсь, Анна не слышала того же, что Вы. Глядя на сдвинутые брови непривычно серьёзного светского повесы, говорившего быстро, приглушив голос и едва глядя на княжну, Натали мягко ответила: - Вы очень добры к бедной девушке, - сделала паузу, увидев, что её собеседник болезненно скривился, - Я приятно удивлена и уверена, Вы сможете придумать что-нибудь для неё. Барон опомнился, не желая ни выдавать своих истинных чувств, ни скрывать благодарность к доброй знакомой: - Полагаю, Вы одна здесь подумали, что у неё могут быть чувства, а если есть – с ними стоит считаться. Я всегда восхищался Вами, княжна. Анну знаю с детства, не буду утруждать Ваш слух давней семейной историей, - хотел поцеловать ей руку, но ему показалось, Анна выходит на сцену, он извинился и направился в залу, провожаемый задумчивым взглядом Натали. 49 --- Владимир оглядел зал и с неприятным изумлением заметил отсутствие отца, всегда спешащего к выступлению Анны. Испытывая нехорошее ощущение под ложечкой, стал искать его и нашёл за карточным столом напротив графа Баранова. Проклиная свою доверчивость, со скучающим видом подошёл к игрокам. Иван Иванович глянул на него с видом нашалившего школьника, но тут же изволил рассердиться: - Ты опять преследуешь меня! Ты смешон! - Напротив, батюшка, я очень рад видеть Вас здесь, а то Вы вызывали общие пересуды, не сводя глаз с Вашей подопечной при каждом её появлении у рояля. - Анна выступает… Как это я пропустил! Извините, Алексей Федотович, но я Вас оставлю. Володя, будь любезен, закончи за меня партию. Молодой барон сел за стол, не спуская глаз с графа, невозмутимо улыбавшегося. - На что идёт игра? - Всего лишь на деньги. Но ещё пара бокалов и партий, и Ваши опасения сбылись бы. Рано Вам морочить мне голосу, Вольдемар, рано. Вас интересует она, эту часть наследства Вы хотите терять ещё меньше, чем всё остальное. - Благодарю за урок, Алексей Федотович. - Должен сделать Вам комплимент, Вы учли мои предыдущие уроки и отвлеклись ненадолго. Право, напрасно беспокоились, - чуть насмешливый голос стал благодушным, - Я вовсе не стал бы мешать Вашим развлечениям, куда меньше, чем Ваш батюшка. Владимир не догадывался, к чему клонит старый аристократ, но, слушая доносившиеся из зала звуки, понял, что пора отправлять отца и Анну домой. Встал, извинился, что не может составить компанию, ему пора ехать. - Боитесь, Вашу красавицу до дома не довезут без Вашего присмотра? Полноте, проводите Ивана Ивановича с ней, и возвращайтесь, я разъясню Вам кое-что любопытное. Поручик решил последовать совету и прояснить для себя затею хорошо знакомого господина. Посадив отца и Анну в карету, украдкой поцеловал руку возлюбленной и небрежно бросил вслух: - Я приеду домой через час, - пристально посмотрел на Ивана Ивановича, но, убедившись – тот не на шутку устал, успокоился и вернулся к графу. --- - Вам угодно было поговорить со мной, Алексей Федотович? - Да, Владимир Иванович. В суматохе я не объяснил Вас своих планов, а так, искренне намеривался удружить Вам. За приглянувшейся Вам девкой явно строгий присмотр, иначе Вы давно бы заполучили её, а я охотно предоставил бы Вам возможность развлечься с ней. Барон потерял дар речи, и внимал словам собеседника сквозь звон в ушах. - Вы молоды, друг мой, и по природе не злой человек. В Вас ещё проявляется сентиментальность, хотя, конечно, свет умеет вытравливать это вредное чувство. Певица заметно заинтересовала Вас, её видимая неприступность забавна – она всего лишь крепостная, правда не Ваша, а Вашего батюшки, но могу себе представить, как Вас распаляет противоречие между её низким положением и умением безупречно себя держать. Краем уха я слышал о её воспитании, она действительно образована? - Весьма. - Едва ли ей это подходит. - Настолько не подходит, что её гувернантка готова была потратить свои сбережения, чтобы забрать девочку с собой в Англию, при полном одобрении матери Анны, которого, впрочем, никто не спрашивал. Граф засмеялся. - На редкость пикантно. Вас отпугнула её холодность? Не верю, что Вы не смогли справиться со слугами, которые её сторожат. Ещё менее верю, что Вы столь трепетно заботитесь о женщине, которой уже овладели. - Вы крайне низкого обо мне мнения. - Напротив, довольно высокого. Что такое наша жизнь, как не поиск удовольствий и средств к их получению? Я, в мои годы, более интересуюсь презренным металлом и наблюдением за вступающими в жизнь молодыми людьми. Нет ничего забавнее, со временем и Вы оцените это, как наблюдать перемену в восторженных юнцах. В Ваши привычки входит забота о не умеющих удержать Вас дамах, Вы не жалеет денег, но в разумных пределах. Что ж, Вы богаты, почему бы не откупиться? Совесть, как ни странно, может доставить крайне неприятные минуты, особенно в те годы, когда уже умеешь понимать значение многих поступков, но ещё не привыкнешь к малопривлекательным последствием. Немного людей от рождения лишены подобного неудобства, но все разумные люди должны учиться подавлять его. Право же, Вы напрасно вмешались. Немного передохнув, старик продолжал увещевать собеседника: - Я намеревался предоставить Вам полную свободу с ней и дать несколько полезных советов. Не стоит церемониться из-за её схожести со знатными барышнями, которая лишь добавляет ей привлекательности. Вас, думаю, сдерживают её манеры, французский, возможно, она набожна и говорит не хуже, чем поёт. Боитесь её слёз, в Вас говорит гордость при мысли, что придётся принуждать женщину. Не стоит. Игра с женщинами – забавное, но утомительное развлечение. Мысль о полной власти над ней неужели не прельщает? Конечно, у Вас есть крепостные, Вы можете купить себе женщину, но мы говорим о цветке довольно редкостном. Наше дворянство достаточно благоразумно, чтобы не увлекаться идеями об образовании холопов, таких, как Иван Иванович – единицы. Хотя многие крепостные умеют писать и считать, я бы и это запретил, но подлинно благородное воспитание, в сочетании с безусловным талантом и изысканной внешностью – право, друг мой, Вы напрасно помешали мне. Упустили удачнейший случай пройти приятное лечение от жалости. Потом позаботились бы, чтобы девка попала в хорошие руки, и не обременяла Вашу совесть, слишком чувствительную покамест, и определённо нуждающуюся в лечении. В другой раз позвольте мне сыграть с Иваном Ивановичем без помехи, я с удовольствием буду Вам полезен. Владимир не помнил, как он покинул сверкающий особняк, сколько он выпил, пытаясь разогнать вызванное разговором оцепенение, когда вернулся домой и влил в себя ещё несколько рюмок… водки? коньяка? бренди? – ему было всё равно. 50 --- Мудрено ли выглядеть благородным человеком в глазах неискушённой добросердечной Натали? Мысль о том, что он оказался хуже представления о себе видевшего жизнь распущенного аристократа, давно опередил его грязный совет, разрывала мозг не меньше, чем боязнь пропустить минуту, когда отец, напившись, продаст или проиграет Анну. Владимир уже посылал к нему посредника с предложением о покупке, вновь безрезультатно, чему не мог огорчиться, понимая – в случае успеха через недолгое время он даже видеть Анну перестанет. Трезвый, отец никому не уступит свою игрушку. Подлинно опасны минуты, когда, выпив несколько фужеров или рюмок, Иван Иванович оказывался вблизи игрального стола. Но здесь привлекать посторонних слишком рискованно – довериться светским людям невозможно, а знакомый игрок, которому Владимир пригрозил бы разоблачением, уехал из города. Пошатываясь, поручик направился к себе. Последние дни он урывками обменивался с Анной парой слов, пытаясь узнать, что она слышит на приёмах, доносятся ли до неё гнусные разговоры о ней, устаёт ли, смирилась ли, что аплодисменты достаются бездарной француженке, но безуспешно – девушка отвечала односложно и безучастно. Что слышит? Не слушает, не её ума дело, и хлопать господа сами знают кому – контраст между нарочито холопскими фразами и ровным голосом, раздававшимся из нежных губ, хлестал пощёчинами. Барон не понимал, смеётся она над ним, или прячет боль на дне бесстрастно глядящих серых глаз. Вот и дверь Анны. Владимир схватился за ручку и, плохо соображая, что делает, навалился всем телом, задев прикрепленный к стене подсвечник. Немного отдохнул, собираясь с силами продолжить путь к собственной спальне, но из комнаты возлюбленной раздался шорох и тихий вопрос: - Кто это? Что за шум, что случилось? - Это я, Анна… - тоскливо пробормотал барон, и она открыла, как всегда, не желая безнадёжных препирательств, только после этого поняв его состояние. Вдрызг пьяный, поручик ввалился в комнату, за что-то схватился, что-то свернул… Анне пришлось поддержать его и довести до кровати – сил провожать хозяйского сына в его спальню не было, а на крики о помощи надеяться здесь приходилось не больше, чем в поместье. Владимир, не отдавая себе отчёта, где он, свалился на кровать одетый. Девушка, вздохнув, стянула с него мундир и сапоги, постаралась повернуть так, чтобы он не дышал на неё, и пристроилась с краю. Наутро Владимир, морщась от головной боли, старательно вспоминал вечер, глухо спросив злополучную хозяйку кровати, куда он опять завалился без спроса: - Ночью… Я не обидел тебя? - Какая же обида, барин? Я, верно, за милость должна благодарить Вас. - Анна, ради Бога, - барон помотал тёмной головой, восстанавливая, наконец, в памяти, как он здесь появился, и с облегчением понимая, ничего худшего он всё-таки не натворил. Мрачно уставился на сапоги, сосредотачиваясь на усилии их одеть и не позволяя возлюбленной помочь ему. - Я сейчас уйду, Анна. Тебе не надо было открывать мне вчера, я добрался бы до своей спальни. Анна… Скажи, наконец, я очень прошу, тебя утомляют эти проклятые выступления? Анна смотрела в окно, не произнося ни слова. Боясь, что его одолеет тошнота, барон поспешил удалиться, не настаивая на ответе. На его счастье, завтракали поздно, Владимир успел прийти в себя, облившись несколько раз холодной водой. Устал и Иван Иванович, не желая признаться себе, но с трудом пряча радость, когда сын, глядя на вечернее приглашение, врал – доставили всего лишь счёт от портного. После завтрака молодому барону удалось улучить минутку для разговора с девушкой: - Анна, я не смог толком извиниться перед тобой… Она не выдержала: - Я знала, Вы придёте ко мне. Господи, приходите, если неймётся, трезвый хотя бы… - вырвала руку и убежала. 51 --- Иван Иванович спал большую часть дня, Анна притаилась в библиотеке, а Владимир вышел прогуляться на морозе, надеясь окончательно выветрить хмель. Купил давно приглянувшиеся серьги, подобострастный купец расхваливал кольцо к ним: - На самый тоненький пальчик, для самой благородной барышни, - барон взял, не торгуясь, отрешённо подумав, что ему нельзя и надеяться получить когда-нибудь право подарить Анне кольцо. В особняк Владимир вернулся поздно, посетив казарму и навестив директора Императорского театра. В своём кабинете спрятал кольцо на дне сейфа, оставив в коробочке только серьги, размышляя, как уговорить возлюбленную принять их. Волнуясь, подошёл к её комнате. Постоял, робко тронул ручку – засов оказался не заложен и дверь легко поддалась. Анна полулежала с краю кровати, читая книгу. Не выражая ни малейшего удивления, подняла на вошедшего глаза, спокойно положила томик на маленький стол рядом, задула свечу и со словами: - Спокойной ночи, барин, - отвернулась от него. Владимиру ничего не оставалось, кроме как улечься рядом. - Спокойной ночи, дорогая, - хватило сил усмехнуться в темноте. Спал он чутко, пару раз просыпался, прислушивался, казалось, Анна всхлипывает, но всё было тихо. Поутру девушка спокойно расчёсывала волосы, не обращая внимания на барина, спросившего перед тем, как уйти: - Что ты читала вчера? Опять английский? - Нет, Капниста. Нашла в библиотеке «Ябеду». - Тебе понравилось? - Напоминает «Тартюфа». Барон немного потоптался у двери, потом вздохнул: - Увидимся за завтраком. Иван Иванович готовился вечером посетить дом, где рассчитывал встретить князя Оболенского. - Сергей Степанович что-то тянет, но я уверен, он примет мои условия. Владимир вяло ковырял в тарелке, ничуть не беспокоясь о директоре Императорского театра, с которым уже поговорил и убедил – отец непременно из каприза заберёт свою крепостную в самый неудобный для труппы момент, а если, не приведи Господи, внезапно скончается, он, Владимир, совершенно не одобряя отцовский театр, увезёт Анну тем более. Старый барон продолжал: - Князь настаивает, чтобы я продал Анну, предлагает хорошие деньги. Тебя высоко ценят, моя девочка, - ласково обратился к сидевшей рядом за столом крепостной, от неожиданности звякнувшей вилкой о фарфор. На миг потеряв дар речи, поручик заорал: - Отец, Вы с ума сошли! Думаете, Анне польстят деньги, которые за неё готовы дать любители пения или… - тут он осёкся, тяжело переводя дыхание. Старик смотрел на него удивлённо: - Володя, почему ты так взволновался? Я же не собираюсь её продавать, Анечка прекрасно понимает это. - А Вы, Вы, понимаете хоть что-нибудь? Какова ей эта дурацкая выставка? Сколько можно твердить, что она Вам как дочь и хвастаться ею, как скаковой лошадью? Иван Иванович нахмурился, собрался возразить непочтительному сыну, но тут с изумлением уставился на спинку опустевшего стула. Анна незаметно для хозяина покинула столовую, в первый раз в жизни не спросив позволения. Почувствовав себя неуютно, старик пробормотал: - Она, наверное, действительно устаёт последнее время. Но это не повод кричать на меня. Сегодня… Но сын уже не слушал. Он взбежал по ступенькам и, не стучась, очутился в скромной комнате. Анна сидела на кровати, глядя в никуда сухими глазами, и не пошевелилась, когда барон, опустившись на колени, взял её руки. - Анна, я не знаю, что и как я сделаю, но ты больше не будешь ездить по этим проклятым приёмам. Ты слышала разговоры? Девушка вздрогнула, очнувшись, кивнула: - Обрывки. Лакеи рассказывали на кухне подробнее, - не выдержав, зарыдала, отняв руки и закрыв ими лицо. Одним движением молодой человек оказался рядом с ней, прижал к себе, пытаясь утешить. Измученная, Анна в первый миг готова была принять сочувствие даже от своего мучителя, но, опомнившись, отстранилась и сказала ещё треснутым, но твёрдым голосом: - Простите, барин, мне надо привести себя в порядок. Ваш батюшка будет недоволен, если вечером я покажусь с красными глазами. - Аня, я же сказал, ты никуда не поедешь, - быстро вышел из комнаты, опасаясь, что отец их заподозрит, и вернулся в столовую закончить завтрак. --- В этот день поручику повезло. Иван Иванович, всё ещё уставший, несколько смущённый неожиданной реакцией своей актрисы и задетый молчанием князя Оболенского, легко дал себя уговорить никуда не ехать. Рано ушёл спать. Владимир перехватил возлюбленную, возвращавшуюся из комнаты барина с подносом из-под лекарств: - Хочешь покататься по городу? Ты всё в карете, из особняка в особняк, даже Неву не разглядела. Девушка замялась, не желая признаться – ей действительно хотелось посмотреть столицу. Поручик не дал ей опомниться: - Карету закладывать не будем, выйдем за ворота и я возьму извозчика. Взял её за руку, довёл до прихожей, подал шубку – зима в том году случилась ранняя. Сидя в коляске, Анна смотрела на весёлую толпу гуляк на Невском, знакомое и незнакомое в свете огней здание Императорского театра, подняла голову, любуясь аркой Главного штаба. На Стрелке Владимир приказал извозчику остановиться, помог ей выйти, и они стояли рядом у Ростральных колонн. Перед ними открылся простор почти замёрзшей Невы, сквозь ветер барон рассказывал возлюбленной, как красиво здесь летом, при разведённых мостах. Прикрывая нос меховым воротником, Анна тихо ответила: - Здесь и сейчас очень красиво. - Ты замёрзла? Уже поздно, пора возвращаться. На обратном пути девушка гадала, придётся ли ей этой ночью платить за отдых и прогулку. Приехав в город с уверенностью – молодому барину давно нет дела до неё, разве что жалость заставляет его повторять управляющему прежние приказы, Анна не знала, что и подумать, увидев его у своих ног и заглянув в страдающие глаза, и не ждала ничего хорошего от непрекращающейся страсти. По ночам со страхом ждала знакомого стука в дверь, но вместо него пришли ночные кошмары. Платить не пришлось. Владимир перед сном поцеловал ей руку и пожелал спокойной ночи. Анна и вправду уснула спокойно. 52 --- После завтрака, заверив отца, что в постный день никто ныне в Санкт-Петербурге блестящих приёмов не устраивает, и лучше всего просто покататься в санях, выслушав брюзжание на ухудшение самочувствия без развлечений, лишившись которых, старику ничего не остаётся, кроме как думать о своих болячках, Владимир зашёл в комнату Анны и вручил ей маленькую коробочку. Девушка безучастно взяла её в руки, не раскрывая. Поручик терпеливо сам открыл футляр, достал одну из серёг, приложил к маленькому ушку: - Возьми, тебе к лицу сапфиры, я давно хотел подарить их тебе. - Не стоило так тратиться, барин, на прощальный подарок для крепостной, - в голосе дрожала глухая обида. - Почему прощальный, Анечка? - Так Ваши привычки, барин, в доме всем известны, - ответила девушка, с вызовом глядя в глаза. Владимир обрадовался: - Глупенькая! Ты обиделась? Я не собираюсь бросать тебя, Анечка, милая… - попытался вновь приблизить к ней руку с украшением, но девушка резко оттолкнула её и отвернулась. Коробочка и драгоценности упали на пол. Владимир молча поднял их, сложил и, выходя, оставил на туалетном столике: - Они твои. Делай с ними, что хочешь, хоть в окно выброси, - голос звучал ровно. Привлекать внимания к своему окну Анна, конечно, не стала, но взяла коробочку на прогулку, надеясь выбрать случай избавиться от неё. Иван Иванович, наконец, при ярком свете морозного дня заметил усталость своей собственности, бледность, сквозь которую даже свежий ветер с трудом вызывал румянец, и решил порадовать её, заехав в кондитерскую: - Ты очень утомлена, моя девочка, думаю, большого греха не будет, если полакомишься в постный день, или с собой на завтра возьми что-нибудь вкусное. Тебе очень непривычно в городе, я понимаю, в поместье гораздо лучше. Сергей Степанович что-то упрямится, но я лучше увезу тебя домой, чем позволю поступить в театр без защиты. Контракты у них кабальные. В кондитерской, пока хозяин выбирал пирожные, Анна улучила мгновение оставить коробочку на подоконнике, думая, что никто не обратил на неё внимания, но ошиблась. Вечером после ужина, когда девушка играла своим господам, лакей доложил о странном посетителе. - Барин, тут мальчишка спрашивает, говорит, барышня серьги потеряла, я ему – нет у нас никакой барышни, а он: «Это барона Корфа дом?». Я думаю, может, Анна что обронила. Старый барон с удивлением воззрился на крепостную: - Аня, ты ничего не теряла? - Нет, Иван Иванович, - она опустила глаза к клавишам. Старик призадумался и велел: - Приведи-ка его сюда, он спутал, наверное, так разберёмся. В гостиную ввели подростка в большом фартуке. Нескладного, рябого, сразу потерявшегося в роскошной комнате. Испуганно оглядевшись, мальчик заметил за роялем Анну и просиял, протягивая коробочку: - Барышня! Вот они… --- - Что ещё такое? А ну-ка, дай мне! – потребовал хозяин. Мальчик смутился, не уверенный, что поступил правильно, отдал найдённое Ивану Ивановичу. Тот раскрыл и ахнул: - Роскошные серьги! У Анны таких никогда не было и быть не могло. Откуда они у тебя? - Так, - мальчик утёр рукавом нос и постарался говорить короче, предчувствуя, что может принести беду замершей за инструментом красивой девушке, - Вы из кондитерской ушли, а я вижу – лежит на подоконнике… Спросил, чья карета была, у нас Прохор все господские дома знает, сказал, как Ваш найти. Я, как закрыл лавку хозяин, сразу сюда. - Верно, кто-то до нас оставил… Великолепные! Что за разиня их потеряла? Припомни, что за господа были перед нами. Мальчик молча уставился в пол. - Как тебя зовут? – подала голос Анна, подойдя к нежданному гостю. - Василий… - он смотрел на девушку с бесхитростным восхищением. - Ты хороший, честный мальчик. Про серьги хозяйка, наверное, спросит, а если нет, значит – они никому не нужны. - Да, возьми, - барон вернул коробочку, - Подержи у себя, пока не спросят. Или своему хозяину отдай, так вернее, не украдут у тебя. Василий ушёл, в комнате повисла тишина, прерванная Иваном Ивановичем: - Вот что значит молодость. Был бы постарше, сразу в ломбард бы отнёс, радовался бы находке. Лавочники все – мошенники, и слуги у них, до последнего полового, тоже. - В ломбарде его обвинили бы в воровстве, отобрали бы, - угрюмо бросил Владимир. - А сейчас обвинить не смогут? – Анна встревожилась, - Может быть, ему лучше отнести их в полицию? - Тогда его хозяин, если прознает, отвесит затрещин, что ему ничего не досталось, - вымолвил Иван Иванович, - А разине-хозяину, вернее хозяйке, не видать серёг, как своих ушей. - Как же, неужели мальчику от этой вещи одни неприятности? – девушка бросила растерянный взгляд на Владимира, тут же отведя глаза. Поручик молча покинул комнату, надел шинель и быстрым шагом направился к кондитерской. Вскоре догнал недавнего посетителя и взял его за плечо. - Эти серьги барышня забыла, она не хотела при опекуне признаваться, - кем действительно Анна приходится старому барону, Владимир выдавать не счёл нужным. Василий шмыгнул носом: - Я знаю… Перед тем, как зашли Вы втроём, протирал подоконник, не было там ничего. А с неё я, как пришла, глаз не сводил из-за портьеры. - Так давай. И вот тебе, - поручик достал деньги, но мальчик отрицательно помотал головой, хотя коробочку отдал. - Не надо, Ваше благородие, - потом, глядя исподлобья на возвышающегося над ним блестящего офицера, добавил: - Барышня нарочно оставила Ваш подарок. - Я знаю. Зачем принёс тогда? - Так, решил, может, жалеет теперь, и, - не докончил, но Владимир угадал без труда: «Думал посмотреть на неё ещё хоть чуть-чуть»… Вслух барон продолжал: - Неужели тебе деньги совсем не нужны? Отец, мать есть? Василий помотал головой: - Приютский я… - Совсем никого? Мальчик задумался: - Парашка с кухни… Её кухарка бьёт, а я ей петуха сахарного в сочельник купил. Хозяин расщедрился, дал в праздник несколько копеек. - Так Парашке отдай. Или вот что, я пойду с тобой, поговорю с твоим хозяином, не бойся, он тебя не обидит. Поздоровавшись, поручик обратился к толстому лавочнику с хитрыми глазами: - Ваш половой нашёл и вернул хозяевам ценную вещь. Я хочу наградить его за честность. Вот, возьмите за его обучение ремеслу. Мой поверенный будет платить Вам каждые три месяца и присматривать за мальчиком, а ему давать немного денег на карманные расходы. Когда за бароном закрылась дверь, хозяин слегка стукнул Василия по затылку: - Дурак ты, хоть и честный, и помрёшь дураком. Твоё счастье, его благородие впредь за тобой присматривать вздумал, а то я уж тебя поучил бы. 53 --- Владимир вернулся домой, когда Анна уже ушла к себе. Выслушав, что барон предпринял для мальчика, кивнула и, едва он лёг, сама обняла. Заставив себя отвести нежные руки, молодой человек пробурчал: - Ты не обязана расплачиваться. Эту ночь они опять провели, отвернувшись друг от друга. Утром, спустившись раньше отца, поручик внимательно рассматривал приглашения, подбирая такое, на котором мог добавить нужную запись, но ему не пришлось трудиться. За завтраком, когда Иван Иванович спросил, куда им лучше поехать вечером, Владимир сделал озадаченное лицо и сказал, что забыл приглашение в кабинете и покажет его потом. Оба барона поднялись вместе, младший лениво передал старшему записку в изящном конверте. Старик с любопытством развернул листок, прочитал и возмутился: - Здесь постскриптум, что вечер музыкальный, будут петь гостьи. Мне намекают… - Я бы не назвал это намёком. Анну там не желают видеть, и откровенно дают понять это. - Но почему? С ней не сравнится ни одна светская дама или барышня. - Быть может, поэтому, отец, - Владимир отвернулся, боясь не удержать на лице маску беспечности, - Разве можно допустить такое непристойное соперничество? Припомните Пелагею Потаповну. - Что она понимает! - Куда больше Вашего, отец… - низкий голос поручика стал звучать глухо, - Нельзя допускать и мысли, что крепостная может быть сравнена не то, что с дворянкой, даже с французской шлюхой, которая имеет больше прав на внимание. Не то и до крамолы недалеко. Ваши друзья неужели не разъясняли Вам? - Мне много раз говорили, что благодарности от воспитанной дворовой ждать нечего, но я им не верю. Анна – просто чудо, я уверен, относится ко мне как должно. - Должно кому? Крепостной? Боится барина? - Не мели ерунды! Как к благодетелю. Её отец разорился, они с матерью с голода умерли бы, не возьми я их в усадьбу. И давал им самое лучшее. - Усадьбе повезло на много лет, такую экономку, как Агафья, найти нелегко. - Хватит препираться! - Действительно хватит, - Владимир нашёл в себе силы обернуться, не надеясь разбудить в отце лучшие чувства, - Всего-навсего крепостная девка. Не всё ли ей равно, как её раздевают глазами и обсуждают при охотно пересказывающих на кухне лакеях, сколько стоит какая из её прелестей. - Ты с ума сошёл! Меряешь всех по себе! Восхищаются её голосом. - Всего лишь передаю, что слышал, - молодой человек придал лицу скучающую небрежность, - Это занимательно, но если не беспокоит Вас, меня – тем более. Над Вами смеются, что Вы имеете такое сокровище, но способны лишь любоваться ею. - Свет стал ещё распутнее, чем в моё время. Я не допущу! Поручик зевнул: - Так мы едем сегодня? - Да, но Анна останется дома. С меня довольно, я не желаю, чтобы на неё так смотрели. И Сергей Степанович не даёт о себе знать. Тем хуже для него, потеряет такую актрису. Помнишь, как высоко её оценил Аркадий Петрович? Владимир, выругавшись про себя, скупо закончил разговор: - Весьма высоко. Сегодняшнее приглашение выбрал он не только за нужную приписку. Хозяйка дома, слывшая весьма высоконравственной, не ставила карточные столики, а спиртное подавали у неё весьма скупо. Музыкальный вечер прошёл для поручика под ворчание отца о слабых вокальных данных выступавших барышень и полной скуке. Вернулись домой сравнительно рано. Следующий день посвящён был визиту к родной тёте Владимира, сестре его матери, без обиняков высказавшей зятю, что она думает о нём, его театре и особенно – как он надоел свету своей актёркой. Никогда драгоценная родственница не была племяннику настолько мила. Наконец, уставший от разъездов и попрёков, Иван Иванович согласился устроить небольшой приём у себя. Владимир предложил не собирать большое общество, а пригласить лишь ближайших друзей, которые отнесутся благосклонно к стариковской причуде и без недовольства выслушают Анну. Отец предложил сыну выбрать гостей по своему вкусу, на что тот и рассчитывал, пригласив Репнина с сестрой, Андрея Долгорукого и раненого на Кавказе офицера с супругой, которых знал как на редкость добродушную чету, к тому же не знатного происхождения и не имеющих крепостных. --- Улыбкой встреченная Натали тревожно спросила сына хозяина дома: - Ваша певица сегодня опять будет выступать? - Да, но на ней не будет недобрых взглядов. Приглашённых мало, Андрей ей знаком, в Вас с Мишелем я уверен, Григорий Дмитриевич вздремнёт. - Тогда ей будет спокойно, - девушка промолвила не слишком уверено, - Может быть, даже приятно. - Зависит от Вас, - барон не терял времени, немедленно ответив на невысказанный вопрос, - Несколько добрых слов после выступления, именно ей, не отцу, не затруднят Вас? - Нисколько, - княжна откликнулась с полной готовностью. После ужина, когда гости переходили из столовой, Владимир сумел шепнуть возлюбленной: - Не уходи далеко после выступления, останься в соседней комнате, княжна Репнина хочет поговорить с тобой. Не зная, что ей ждать, Анна, скрывая трепет, повиновалась. Увидев входящую Натали, сделала реверанс и не сразу поняла, что говорит ей ласковый голос приветливо улыбающейся барышни: - Садитесь, пожалуйста, Анна. Мне очень приятно познакомиться с Вами. Крепостная актриса застыла, впервые в жизни услышав обращение на «Вы» от человека, знающего, кто она. С трудом заставила себя согнуть ноги, опускаясь в кресло. Натали, заметив смущение, воодушевлённо продолжила: - Вы восхитительно поёте! Владимир Иванович рассказал, Вы прекрасно образованы, у Вас была хорошая гувернантка. - Мисс Джексон я вспоминаю с глубокой благодарностью, - сумела выдавить из себя Анна. - Англичанка? У Вас была англичанка? Вы знаете английский? – Натали охотно взялась за кстати подвернувшуюся тему беседы. - Да, сударыня. - А я – только французский. В детстве была ужасной лентяйкой, - княжна разговорилась, но ей пришлось прерваться. В комнату вошёл Андрей Долгорукий: - Натали! Так вот Вы где, - запнулся, с изумлением уставившись на Анну, немедленно вскочившую. Поднялась и княжна, насупившись, посмотрела на поклонника и добавила строго: - Мы очень мило беседовали. Серьёзно ухаживающий за богатой и знатной невестой князь не стал высказывать, сколь неуместна подобная беседа, и даже не кинул на Анну достойный её презрительный взгляд, просто предложив Натали вернуться в гостиную. Едва за князем и княжной закрылась дверь, наряженная, как барышня, крепостная опрометью кинулась к себе, благодаря Небо, что выступление на сегодня закончилось, и она не понадобится гостям. 54 --- Гости разъехались. Анна отнесла хозяину лекарства, вернулась к себе и, не раздеваясь, без сил упала на кровать. Княжна говорила с ней, как с равной, первые за много лет ласковые слова, не означавшие: «Смирись! Знай своё место!»… Милой барышне ничего не надо от чужой рабыни, зачем она сделала это? Зачем растревожила? Анна не ожидала от светских людей ничего, кроме холодного презрения, безразличия, в лучшем случае – добродушного любопытства, в худшем – оценивающего взгляда. Зачем? Вошедшему Владимиру вопрос был задан срывающимся от рыданий голосом, резко сев на кровати, Анна выкрикнула: - Зачем Вы просили княжну поговорить со мной? - Я думал, тебе будет приятно… - барон совершенно растерялся, - Приятно? Приятно знать, что не все господа считают крепостных бесчувственной скотиной? Чтобы потом яснее увидеть, кто я такая, что разговор со мной – всего лишь милость, снисходительность, которую другие сочтут странным чудачеством? - О Господи, что произошло? Натали вернулась с Андреем… Что он тебе сказал? - Ничего. Всего лишь увёл княжну от неподходящего общества… - нежный голос охрип. - Чёрт бы его побрал! Я и представить себе не мог… - Это так трудно? - Аня, прости, я хотел ободрить тебя, Наталья Александровна – искренняя, добросердечная девушка, в ней нет ни капли высокомерия, - Владимир тронул возлюбленную за плечо. Анна отшатнулась, потом повернулась к нему всем телом и стала барабанить по широкой груди маленькими кулачками, приговаривая: - Я ненавижу Вас! Ненавижу! – слова тонули во всхлипываниях. - Полно, успокойся, девочка моя, - Владимир слегка придерживал её за плечи, не пытаясь отстраниться, и почти не чувствуя ударов. Девушка сжала в горстях его рубашку, едва понимая, что делает, позволила привлечь к себе, уткнувшись ему в плечо. Истерика закончилась, Анна запрокинула голову и потребовала: - Мне нужно раздеться и умыться. Подождите за дверью. - Может быть, мне вовсе уйти? – барон пытался говорить как можно мягче. - И вернуться пьяным? – на возражения девушка ответила смехом. Решив не спорить, Владимир прождал полчаса в коридоре и зашёл в комнату, когда её обитательница уже лежала в постели, отвернувшись в сторону и не пошевелившись на скрип петель. --- Целый день молодой барон не находил себе места. Нанёс утренний визит Натали, поблагодарив её за участие к Анне и выслушав гневное: - Вы обязаны убедить отца, чтобы он дал ей вольную! - К несчастью, отец никогда этого не делал, даже откупаться не позволял. Считает себя опекуном своих крепостных, а желание получить свободу – чёрной неблагодарностью. Теперь, когда театр стал его любимым развлечением, терять приму не захочет тем более. - Если Вы не поговорите с ним, поговорю я! - Поговорить можем я или Вы, но в случае неуспеха худо придётся не мне и не Вам, - меланхолично заметил Владимир, - Отец болен, Анна делает лекарства для него, его капризы непредсказуемы. Врача не слушает совсем, я с трудом удерживаю его, чтобы он хоть не проиграл её спьяну. - Неужели ничего нельзя сделать? - Пока отец жив, сомневаюсь. Хотя бы оградить её от унижений стоит немалого труда. Княжна замялась, стесняясь задать прямой вопрос, сколько времени старику отпускает врач оставаться хозяином девушки, вызвавшей в ней искреннюю симпатию, и под конец спросила так: - Когда Вы получите право освободить Анны, Вы сделаете это? - Даю слово. Не увидев на серьёзном лице собеседника ни малейших колебаний, Натали успокоилась и протянула руку для поцелуя. --- Посетил казарму, выслушав недоумение над своим мрачным видом и уверенность, что с отъездом отца к нему вернётся обычное легкомысленно-небрежное настроение. Поручик не возражал и постарался скорее вернуться домой. Вечером поехали в оперу. Владимир взял ложу, скрепя про себя зубами, что провести крепостную в театр зрительницей можно или на галерею, или как даму полусвета, да и то скорее к последней подойдут поздороваться. Анна ничем не выдавала вчерашнего волнения, тихо сидя позади хозяев, младший из которых старался устроиться так, чтобы ей хоть что-нибудь было видно. В особняк вернулся изрядно раздосадованным, не представляя, как будет принят в спальне возлюбленной. --- Когда зашёл к Анне, застал её расчёсывающей волосы, свечу девушка гасить не спешила, встретив поручика пристальным взглядом. Он сел рядом, готовясь к чему угодно. - Я не понимаю Вас, барин, - начала она, наконец. - Неужели я настолько загадочен? – ответ звучал горькой усмешкой. - Вы стараетесь сделать мне приятное, приходите ко мне, хотите меня, и отказываетесь от меня. Что от Вас ждать? Почему Вы такой? - Догадаться немыслимо трудно? – он обхватил голову руками, уперевшись локтями в колени. Девушка помолчала, и произнесла совсем тихо: - Это невозможно, безумно. - Безумно? – Владимир повернул к ней лицо, - Ты думаешь, я безумен сейчас? Не тогда, когда поступил с тобой так, что ты даже слов не знаешь, которых я стою, а сейчас? – с каждой фразой барон горячился всё больше, - Безумно пытаться хоть чуть оградить тебя от унижений? Безумно не оставлять тебя одну? Лицо говорившего исказила боль, он не спускал с Анны сверкающих глаз, девушке показалось, мужчина действительно сходит с ума, или она, или они вместе. Растерянная, чувствуя себя, как во сне, Анна пробормотала, легко проведя по его плечу: - Успокойтесь, ради Бога, Владимир… Барон потерял голову, почувствовав прикосновение и услышав, наконец, своё имя, прозвучавшее райской музыкой. Он поймал её руку, поцеловал ладонь, - возлюбленная не отдёрнула, приник к губам, - не отшатнулась, не оттолкнула, всё его существо устремилось к ней – и она приняла его. Анна всё время в столице пыталась не думать, что это неизбежно. Молодой барин не уставал желать её, позволил ей медлить, но был рядом каждую ночь. Его заботы, подарок, значили одно – она по-прежнему его женщина. Каждый день под немилосердными взглядами, каждая ночь рядом с горячим мужским телом истончали силы. Недавно девушка поняла – она молится только губами. Оставалось ждать неизбежного. Сколько времени барин будет терпеть капризы игрушки? Решившись на разговор, не в силах вынести дальше странные отношения между ними, Анна не знала, на что надеется, чего хочет. Произошло то, что должно было произойти. Она не противилась, даже почувствовав кожей бедра горячую мужскую ладонь, разводящую ноги. Барин вновь получил вожделенное. Можно ли верить, что он хочет большего? Ночью она постаралась освободиться от всяких мыслей, подождать утра. Спать с ним рядом Анна привыкла, не трудно оказалось уснуть и в его объятьях. --- Утром девушка, утолившая хозяйскую страсть, вяло размышляла, как он посмотрит на неё. Опять безмятежно довольно? Или откажется от наложницы, наконец? Во сне лицо барона казалось серьёзным, рассматривающая его Анна не подозревала, что, в свою очередь, и он глядит на неё сквозь ресницы, подбирая слова разговора, понимая, что сегодня даже от взгляда может зависеть их жизнь. Наконец, барон решился открыть глаза. Положил голову на колени севшей в кровати возлюбленной и приступил: - Анна, ты нужна мне. Бесконечно нужна. У меня есть надежда сохранить человеческий облик рядом с тобой. Серые глаза расширились, девушка не ожидала подобных слов и слушала, не перебивая. - Нет смысла скрывать – среди светских людей я был едва ли не худшим, и не превращусь в ангела, но ты можешь помочь мне не опуститься совсем, не стать недоступным простейшей жалости, - Владимир на миг прервался, сглотнул, - Я стал смелее, думая о тебе. Мне нет дела, что я рискую обернуться мишенью глупых насмешек, если мою заботу заметят. Позволь и дальше защищать тебя. Сделав паузу, барон продолжил звучащим особенно глубоко голосом: - Тебе не будет легко, ты боишься греха, но прошу, останься со мной. Не качай головой, дорогая, я говорю не как барин. Ты всегда сможешь оттолкнуть меня, но, пожалуйста, не отталкивай. Помоги мне, Анна, - он приложил к губам её безвольную руку. --- Несколько дней прошли спокойно. Иван Иванович, уставший от развлечений и обиженный неудачей своей затеи, выезжал мало, дома принимал немногих старых друзей и поговаривал о возвращении в поместье. Ночами Анна не отталкивала молодого барина, старавшегося быть с ней нежным, разговаривать с ней, добиться её доверия, не надеясь на страсть. Пусть хотя бы не чувствует себя одинокой и беззащитной. 55 --- Владимир по-прежнему сопровождал отца, следя за его удалённостью от карточных столов и, на всякий случай, от графа Баранова, пару раз вызывавшего его на разговор и вновь предлагавшего удружить. Перед Алексеем Федотычем поручик держался особенно осторожно, чем не преминул вызвать его тайное подозрение. Опытный аристократ решил проверить догадки и как-то заехал к Корфам запросто, на правах давнего знакомого, наглости ему было не занимать. Был изумительно мил, вспоминал: «Какими, Иван Иванович, в наше-то время, мы были. Куда там нынешним молодым», к Владимиру с почти не говорил, Анну же назвал душечкой, от чего девушка вздрогнула, вызвав скрытую усмешку: «Чувствуешь, красавица, кто твой враг, или редкостно наблюдательна?». От графа не укрылось, что его молодой друг старается держаться в тени, но во взгляде, обращённом на Анну, Алексей Федотыч заметил нечто болезненное, и призадумался крепко. Похоже, барон завяз не на шутку. Для начала аристократ занялся тем, чем давно перестал брезговать – поручил промышлявшим подобными делами людям собрать все сведения о происходящем в доме Корфов, прежде всего – как можно более точно узнать об отношениях сына хозяина с крепостной актёркой. Как обычно, выделил деньги на подкуп и подпаивание дворни. Владимир принял все возможные меры, чтобы в городском доме о его связи отец не узнал так же, как и в поместье. Слугам щедро заплатил, пообещав столько же, если вплоть до отъезда ничего известно не станет, кто проболтается – будет высечен, а не найдётся виновный – порке подвергнется каждый. Но среди обитателей дома нашёлся один, кого господское наказание не пугало. Вместо заболевшего хорошо знающего город кучера пришлось нанять вольного – другим крепостным столица представлялась загадкой. Его-то и прельстили разговоры нового собутыльника с обещанием хорошо заплатить. - Кому дело до актёрки? - поначалу удивился Яшка. - Да покупатель на неё есть, беспокоится, не порченная ли, не надули бы при продаже. Вот и хочет выведать, что о ней в доме поговаривают, потом цену назначить. Смотри, не ври, господин знатный, не любит, когда обманывают его, прознает правду-то. Кучер нагло ухмыльнулся. Гляди ж ты, вот затейник выискался, да не всё ли равно, коли деньги в руки плывут? Такая краля, неужто и старый, и молодой барон пропустили? Павой выступает, королевишной, днём-то. А ночью? Как узнать? Парень призадумался – в господские комнаты ходу ему не было, а слуги от него отмахивались, едва он пытался завести разговор о «хозяйской полюбовнице». Парень был хитёр и постарался свести поближе знакомство с хорошенькой глупенькой горничной, дарил ей конфеты, сетовал, что она не вольная, чем быстро растрогал, и приговаривал, осторожно обнимая в уголке кухни на лавке: - Вот ты, Манечка, честная девушка, по глазам видать, и не приодетая лучше всяких там разряженных не то актёрок, не то… - выразительно смолк. - И не говори, Яшенька, срамота! Что в ней молодой барин нашёл? А ведь не первый месяц обхаживает, говорят, в поместье ещё в её спаленку дорогу нашёл, да и тут ночи не пропускает, его-то кровать не смятая даже, - девушка выпалила негодование одним залпом, опомнилась, испуганно попросила: - Не выдавай меня, ради Христа! Молодой барин посечь грозил, ежели старый узнает. Яшка ухмыльнулся, решив, что помимо денег ему за новость есть ещё что получить, бесцеремонно притянул девушку к себе, поцеловал, ловко задрал подол, намереваясь тут же её завалить, но Маня резко оттолкнула его. - Да как тебе не стыдно! - Ишь ты, тоже королевишну строишь, - недовольно проворчал кучер, решив, что пока с него довольно и деньжат, а там посмотрит. --- Услышав от своего человека подробный рассказ и отпустив его, граф прохаживался по кабинету, обдумывая дальнейшие шаги. Предположение, что барон не желает упустить в другие руки не тронутую им необычайно красивую девушку, самой судьбой предназначенную для его развлечения, не подтвердилось. Она давно его любовница, и, похоже, сумела не на шутку привязать к себе. Что ж так, Владимир, ты забыл мои уроки? Сколько раз, и прямо, и исподволь, я внушал тебе беречься чувств к женщинам – если полюбишь, не приведи Бог, даже овладев ею, будешь принадлежать ей сильнее, чем она – тебе. Алексей Федотыч махнул рукой – ничего бесполезнее уроков здесь нет. Владимир молод и горяч, хотелось бы верить, его страсть – лишь прихоть пресыщенной плоти, но развеется ли она, или заведёт в трясину? Пока молодому барону удавалось обманывать свет, скрывая подлинную причину опеки над пьяницей отцом, не скрывшуюся от пристального внимания небезразличного проницательного человека, но как долго? Владимир рискует покрыть себя насмешками, графа это весьма беспокоило, даже если безрассудный молодой Корф не желает думать об опасности. Главное – как долго? Когда исчезнет колдовское очарование? Граф прикрыл глаза, вызывая в памяти Анну. Хороша, холодна, скрытна, держится с достоинством. Образована, значит, понимает всю гнусность своего положения, но виду не подаёт при свечах парадного зала. Не проста. Алексей Федотович постарался сопоставить всё, что узнал об Анне теперь, с воспоминаниями об обитателях поместья Корфа, виденных им лет десять назад, когда проездом нанёс визит Ивану Ивановичу. К собственному удивлению, экономку, наложницу хозяина, увидел как живую, хотя её спокойная красота и сдержанные манеры, казалось, не должны были привлечь внимания. Анна похожа на мать, разумеется, куда изящнее и, очевидно, её облик запечатлевается не менее отчётливо. Владимиру действительно грозит серьёзная опасность, и он нуждается в лечении. Деликатнейшем лечении. Врачу следует тщательно взвесить лекарство, дабы оно не усилило болезнь. К тому же граф стремился сохранить своё участие втайне, не желая ссориться с молодым бароном. Алексей Федотович перебирал в уме различные способы. Перекупить девку и отослать подальше, может быть, выдав замуж? Непросто, да и Владимир может прийти в полное неистовство, разыскивая её, и непременно дознается о покупателе. Раскрыть связь перед старым пьяницей, оставшись в тени? Непредсказуемо, но, наверное, самое лучшее. Иван Иванович, вернее всего, успеет обвенчать её с кем-нибудь из дворовых прежде, чем отправится на тот свет. Главная опасность минует, а время довершит дело. Любить супругу знатного человека можно долгие годы, просто наложницу, случается, а жёнку какого-нибудь конюха, делить красавицу с мужиком? Смешно, Владимир посмеётся над собой. Какое-то время ещё развлечётся, да и остынет. Может, иногда позовёт для утехи, но от этого странного взгляда не останется ни следа. Лишь бы не догадался об участии графа. 56 --- Алексей Федотович размышлял, как удачнее исполнить свою затею, чтобы Владимир не успел помешать и не заподозрил виновного, иначе лучше отказаться от плана. Пока опытный интриган медлил распорядиться, Яшка решил всё на свой манер. Подсчитав деньги, прикинув, что с выздоровлением собственного кучера Корфов его всё равно уволят, парень решил поквитаться с Маней за неуступчивость. Девушка не поддавалась даже на угрозы выдать тайну старику, что закончится поркой, с плачем отвечая – не верит она в такую подлость. Что ж, коли не веришь, получай свои батоги. Кучер тихонько вынес вещи из каморки, оставил их у родни и выждал случай, когда молодой барин к завтраку припозднился – попадаться под горячую руку высокого сильного офицера у Яшки желания не было. - Барин! – обратился наглец к Ивану Ивановичу, пробравшись в столовую, не глядя на возмущённого лакея, - Молодой барин, Владимир Иванович, часы обронил, велел карету всю обыскать, а я не нашёл. Может, он не в карете, а в её вот, - ткнул пальцем в Анну, - комнате забыл? - Дурак! Откуда часы в её комнате? Владимир в ней не бывает. Парень сделал удивлённо-простодушное лицо: - Да как же, он с ней ведь ночует, нечто не ведаете, барин? - Что? Как ты смеешь врать, подлец! Я тебя… Анна! – Иван Иванович воззрился на сидящую напротив крепостную, - Почему ты молчишь? Ведь он врёт! Анна… - барон уставился в молчащую девушку, - Это правда? – старик замер, надеясь, она станет отрицать. - Да, - на прекрасном застывшем лице ничего не дрогнуло, серые глаза смотрели прямо, губы разжались на миг, выпустив один слог, и снова сомкнулись. - Как… как же так… Аня… - мысли Ивана Ивановича не сразу охватили происшедшее, - Как ты могла, девочка… - растерянность оглушила его, вызвав мимолётную боль в сердце Анны, но скоро уступила место ярости: - Как ты посмела? Девка! Подлая крепостная девка! Я относился к тебе, как отец, а ты спуталась с моим сыном! Встать! Анна спокойно поднялась, глядя в сторону. Ей не было страшно, наказание не тревожило, крики хозяина оставляли безучастной, но и облегчения не было. Слишком давно она поняла цену заботе о ней, чтобы тяготиться ложью перед старым бароном. Последние недели девушке часто случалось жить одним днём, не гадая о завтра. Владимир не тронул, или не был груб, Карл Модестович оставил в покое, книга, пение, молитва смогли отвлечь от давящей тоски, и вот пришёл сон. А ясным сегодняшним утром – пробуждение. Анна смотрела на солнечный зайчик, не слыша гневного: - Неблагодарная! Так-то ты отплатила за мою заботу! Я ничего для тебя не жалел, а ты! Тебя высекут! Будешь знать своё место! Продам, духу твоего в моём доме не будет! – покрасневший старик зашёлся в крике. - Что случилось, отец? – голос Владимира заставил Анну очнуться, а Яшку – убраться подобру-поздорову. - Ты меня ещё спрашиваешь? Эта распутница тебя соблазнила, но я так не оставлю! Ей будет урок! Разврата в моём доме не потерплю! Её выпорют, дрянь такую! --- Владимир сжал кулаки, упёрся ими в стол и заставил себя придать лицу безразличное слегка насмешливое выражение: - Выпороть её стоит, но не за то, что Вы думаете, отец. Крепостным следует беспрекословно и незамедлительно исполнять хозяйские приказы, но Анна вздумала возражать, хуже того, руку на барина поднять посмела, да не один раз. Я, конечно, - он скривил рот сильнее, стараясь повернуться так, чтобы его нарочитая ухмылка не была видна возлюбленной, только отцу, - Конечно, я не позволил ей улизнуть, ей только хуже стало от глупого упрямства, но её поведение, тут Вы правы, совершенно непозволительно. Избаловали девку, забыла она своё место, вздумала недотрогой прикинуться, но я, само собой, не спустил. Иван Иванович в недоумении уставился на сына, не в силах осознать смысл его слов, и протянул: - Девки распутны, сами лезут. Ты выгораживаешь её! От Анны я не ждал… – старый барон не отошёл ещё от ревнивого гнева на злосчастную крепостную. - И правильно не ждали. Дурно она воспитана, очень дурно, никакого послушания. Ладно бы Вы себе её взять хотели, а так… - поручик пожал плечами, - Шить, прибирать, не умеет, что с ней ещё делать? Девушка пошатнулась, Владимир, забыв свою роль, подхватил её за локоть, шепча: - Анечка, сядь, пожалуйста, не бойся, тебя не тронут… Почувствовав его прикосновение, Анна вздрогнула, лицо исказила гримаса отвращения, и девушка изо всех сил оттолкнула молодого барина. Владимир, на миг застыв, взял себя в руки и продолжил: - Вот видите, отец? Даже теперь… Ошеломлённый, старик переводил взгляд с одного на другого: - Володя… Неужели, ты заставил её? - Какие громкие слова! Всего лишь потребовал исполнения своих обязанностей. Отец, не волнуйтесь по пустякам. Конечно, возьми Вы её себе, я бы и пальцем не тронул, но не управляющему же товар оставлять? Вы понятия не имеете, что творится в собственном доме, немец - вор, и хуже нас обкрадывал и здесь бы не постеснялся. - Он не посмел бы! – в ответ раздался смех, заставивший Ивана Ивановича вжать голову в плечи и продолжить жалобным тоном, - Анна не такая, как другие, весь дом знал это. Я относился к ней, как… - К дочери, слышал, слышал, особенно когда выставляли её не то на обозрение, не то на продажу, - Владимир нарочито подавил зевок, - Ладно перед знакомыми или гостями, но мне-то зачем голову морочить? Старый барон, нахмурившись, хотел подняться, но боль в пояснице заставила вновь опуститься на стул, в горле пересохло, старик судорожно сглотнул. Заметив его состояние, Анна встрепенулась, дрожащими руками налила в стакан воды и поднесла к губам своего барина: - Иван Иванович, выпейте, Вам станет лучше. Её хозяин, не замечая стакана, глядел на девушку пришибленный, жалкий, шевеля губами, пытаясь что-то сказать, но сын опередил его: - Вы могли… Анна быстро прервала его: - Замолчите, ради Бога, Вашему отцу плохо, - но помешать не смогла. Владимир отчеканил: - Вы могли переменить положение Анны одним росчерком пера, но Вы ясно дали понять, как с ней следует обращаться. - Замолчите! – девушка будто заголосила по покойнику, так протяжно прозвучал её возглас, - Иван Иванович, пейте, не слушайте, - мелодичный грудной голос успокаивал, Анна опустилась на колено, глядя в глаза старика, отвечавшего ей умоляющим взглядом, по-прежнему не замечая стакана у своего рта. - Я хотел защитить тебя… - старый Корф едва ли понимал, о чем он бормочет, сам ища защиты от собственной совести и от презрения родного сына. В прозрачных глазах Анны не было упрёка. Она не прощала, не обвиняя ни в чём, принимая свою долю и привыкнув терпеть. Оба замерли, девушка протягивала воду, старик робко надеялся, что она не таит на него заслуженной ненависти. Это было невыносимо. Забытый, Владимир вышел из комнаты. 57 --- В коридоре столкнулся с лакеем, перепугано бормотавшим: - Барин, я не виноват! Это всё Яшка! Его и след простыл. - А Яшка откуда узнал? - Владимиру было всё равно, как правда вышла наружу, на злость не было сил, но он обещал наказать виновного и поневоле пришлось дознавать, - Ему в комнаты вечером хода нет. - Не знаю, барин, - лакей чуть не плакал, спросите других, может, узнаете, кто проболтался. - Ладно, - устало ответил поручик, - Отца прихватило, помоги ему в спальню подняться, а Гришка пусть за доктором сбегает. Владимир спустился на кухню, спросил вскочивших дворовых: - Кто проговорился Яшке об Анне? Горничные переглядывались, Маня побелела, что не укрылось от барского взгляда, и глухим голосом безразлично прозвучало: - Ты, что ли? Девушка повалилась в ноги. Поручик поморщился, велел встать и выслушал перебиваемое всхлипами: - Я! Мы чаёвничали, слово за слово, вырвалось… Попросила молчать, а то всех выпорют. А Яшка играться захотел, пригрозил рассказать барину, чтобы Вы меня наказали. Помилуйте! – Маня завыла при молча опустивших головы слугах. Барон прикидывал в уме, как оставить глупую девку в покое, не обесценивая своего слова, и, наконец, процедил: - Яшку найду. Твоё счастье, отец Анну наказывать не станет, а то бы не спустил. Неделю из дому ни шагу, и на глаза мне не попадайся. Приехал врач. Владимир и Анна, не глядя друг на друга, ждали в коридоре, пока он осмотрит больного. Наконец, доктор вышел и важно заявил: - Всё очевидно. Я прочёл рекомендации лечащего врача, и не могу прибавить ни слова. Господин барон признался, что продолжает употреблять спиртное и эти шарлатанские снадобья. Он обманывал себя и разрушил здоровье. Теперь ему даже боль не заглушить, хотя, по его словам, стал принимать большие дозы. - Спиртного ему не дадут ни капли, по крайней мере здесь, - быстро ответил Владимир, - Я отправлю распоряжение управляющему, чтобы и в поместье отца оградили от его любимого бренди, насколько это возможно. Боюсь, без моего присмотра помешать хозяину слуги не смогут. Может быть, отцу лучше остаться в городе? – краем глаза барон заметил, как вздрогнула Анна. - Это решать ему. Когда пациент категорически не желает быть разумным, никакая опека не спасёт. - А настойки? Ему нельзя принимать их? Врач задумался. - Они дают больному возможность заснуть, что необходимо, но, увы, порой приводят к отвратительным снам, я подробно расспросил. Это встречается в медицинской практике, когда пациент, уверенный в превосходном здоровье, пренебрегает снами, в которых чувствует боль, с самыми прискорбными последствиями. - Ради Бога, оставьте в покое науку. Скажите прямо, что делать, чтобы отцу стало лучше? Ответом было пожатие докторских плеч. - Никаких излишеств, присмотр, покой. Пожалуй, лучше всё-таки перевезти его за город, где господин Корф сможет совершать прогулки, но при условии, что Вы позаботитесь об отсутствии алкоголя. - Через какое время дорога в карете не вызовет тяжёлых последствий? - Несколько дней рекомендую обождать. Молодой барон проводил доктора, Анна же сразу вернулась в комнату старика. Зашедший к отцу Владимир застал её сидящей на маленьком стуле рядом с кроватью, уверяющую Ивана Ивановича, что он непременно поправится, надо бросить пить, только и всего, это совсем не трудно. Старик отрешённо внимал девушке, натянув на себя одеяло и жалобно глядя на неё. Услышав шаги, перевёл взгляд на сына. Анна смолкла, не меняя позы. - Отец, врач и Анна уже рассказали Вам главное, Вы сможете сдержаться? – голос звучал бесстрастно. - Зачем? Мне всё равно осталось недолго. - Надеюсь, этот врач ошибается так же, как Штерн. В городском доме ни вина, ни бренди не спрашивайте – Вам не подадут. Если угодно вернуться в поместье – распоряжения и деньги для Карла Модестовича я передам через тебя, Анна. Девушка не пошевелилась. Перед тем, как покинуть комнату, поручик произнёс: - Простите меня за утренний фарс, но я не мог допустить, чтобы Вы наказали или продали Анну, не виновную ни перед Вами, ни перед кем-либо другим. Вы видели, как она ко мне относится. - Я уверена, Иван Иванович остыл бы через минуту, и не приказал бы меня сечь, - Анна ответила громко и внятно, прямо глядя на истерзавшего её человека, которого давно перестала бояться. Старик откликнулся благодарным взглядом. --- 58 --- Целый день возлюбленная избегала Владимира, стараясь почти не выходить из спальни хозяина, которому читала, расспрашивала о наполеоновском походе, и даже когда старик засыпал, оставалась рядом. Поручик ненадолго съездил в казарму, узнал о дежурствах и что вскоре полк несколько недель будет занят в парадах – одним за другим, несколько за городом. Зима – не оправдание ослабить муштру. Вечером Владимир терпеливо ждал, когда Анна покинет отцовскую спальню. Наконец, она вышла, и молодой человек вручил ей незапечатанный конверт: - Здесь то, что я обещал. Письмо и деньги для управляющего. Посмотри. - Ни к чему, - девушка глядела в пол, - Если Вам угодно будет обмануть меня, отправите другое. - Анна, я не собираюсь тебя обманывать, - барон следовал за ней, быстро направлявшейся к своей комнате, - Я не мог спокойно слышать, как отец обвинил тебя! Почему ты взяла вину на себя? Не сказала, что виноват я? - Он меня не спрашивал, - на миг Анна запнулась, проскользнула к себе, захлопнула дверь перед носом хозяйского сына и задвинула засов, - Барин позволил мне не принимать Вас! - Анна, открой, нам надо поговорить! - Оставьте меня! - голос сорвался. - Аня, Анечка, клянусь, я не трону тебя, только поговорим… - Господи, что за наказание, - девушка впустила его, - Зачем бессмысленные разговоры? Что ещё не сказано? – Анна едва держалась на ногах, шепча севшим голосом. - Я обещал защищать тебя… - От старого больного отца? – девушка не то усмехнулась, не то всхлипнула, - Неужели Вы не видели, что с ним? - Он мог приказать тебя выпороть и продать! Отец должен был понять, что делал с тобой, что обвинять тебя – просто гнусно! - Что он со мной делал? Не Вам осуждать его! - Я не оправдываюсь, но я не грожу тебе карой! - Вам ни к чему, Вы достаточно сильны, чтобы лично наказать меня, - Анна готова была сорваться в истерику. - Аня, успокойся, дорогая… - Дорогая? Сегодня Вы позаботились, чтобы я скорее стала Вашей собственностью! - Господи, зачем ты так! Я не хочу, чтобы отец совсем слёг, тем более умер! Лишь бы тебя оставил в покое! Переведя дыхание, барон продолжил: - Зачем мне, чтобы ты стала моей собственностью? Пока я защищал тебя, ты хоть сколько-нибудь терпела меня, а когда защищать тебя станет не от кого, ты возненавидишь меня ещё сильнее. - Едва ли это возможно, - Анна постаралась придать голосу бестрепетность. - Я знаю, ты ненавидишь и презираешь меня. Удивляться нечему. Но скажи, объясни, почему тебе легко простить отца? Ты смотрела на него без тени гнева, - схватив хрупкие плечи, в мыслях Владимир прибавил: «Посмотри, посмотри, посмотри так на меня». - Отпустите! Вы обещали не прикасаться ко мне, - сбросив руки и отпрянув, Анна прошептала: - Он не ведал, что творил. - Теперь, надеюсь, хоть что-нибудь понял, - Владимир был слишком подавлен, чтобы усмехаться. Постоял у двери, собрался с мыслями и закончил: - Возможно, отец даст тебе вольную. Бог весть, как обернётся твоя жизнь, вдруг встретишь людей, ещё более жестоких к тебе и ничуть не беспокоящихся о твоих чувствах и даже жизни. Не прячься от меня, что бы ни случилось, я не брошу тебя в беде. Ни в какой беде, - взялся за ручку, - И не заставлю платить, - вышел из спальни. --- Через несколько дней Ивану Ивановичу стало лучше и он велел собираться в поместье. К карете шёл, тяжело опираясь на руку своей лучшей актрисы, теперь сиделки, но помочь подняться на подножку пришлось сыну. Анна изящно проскользнула мимо молодого барона, избегнув попытки поддержать и её. Старик, робко глядя на Владимира, спросил: - Когда опять приедешь к нам? - Не знаю. Когда кто-нибудь захочет видеть меня, - поручик не сводил глаз с Анны, рассматривающей пол кареты. - Володя, я буду рад, если ты навестишь поместье, - Иван Иванович совсем присмирел. Сын опомнился, перевёл взгляд на отца и ответил как мог мягче: - Несколько недель вырваться не выйдет, служба. Надеюсь, до масленицы получится, - молодой человек сделал шаг назад, и экипаж тронулся. --- Служба обернулась спасением. Дела разгоняли смертельную пустоту, и давали повод выглядеть серьёзным. Владимир не избегал общества, не желая привлекать к себе внимания, но пил мало, ничем не выдавая своих чувств, напился только в день отъезда отца и Анны, один, в собственном доме, приказав всем визитёрам отвечать: «Барина нет дома». Навестил Жюли, благодарный, что француженка не съехала с оплачиваемой им квартиры, они поговорили, как добрые друзья, тщательно обходя больную для барона тему. Алексей Федотович вскользь, после участливых вопросов о состоянии здоровья батюшки, осведомился: - А как другое Ваше небольшое дело? Уладилось без моей помощи? – ответа не услышал. Поручик сделал удивлённое лицо, прекрасно понимая, о чём речь. - Ну полноте, - поспешил заверить граф, осведомлённый, что план избавить его молодого друга от неподобающей страсти не осуществим, и интересующийся лишь оттого, что непременно поинтересовался бы занятным сюжетом, не будь в курсе подробностей, - Полно, раз Вы забыли, то и я пустяков напоминать не стану. Тем паче, у меня к Вам дело действительно интересное. В Ваших владениях есть лес на продажу? Намечаются выгоднейшие подряды, если угодно, я представлю Вам весьма ловкого человека. Барон кивнул в знак согласия, не возражая против любого способа занять себя, не бражничая и не садясь за карты. Даже шахматные задачи стал разбирать, хотя никогда не питал к ним склонности, балуясь благородной игрой когда-то в забытой юности. 59 --- В поместье к Ивану Ивановичу не вернулась уверенность, что предупреждения врачей – всего-навсего глупое занудство учёных ослов. Старик понял близость смерти, с которой прежде кокетничал, позволяя себе не заботиться о будущем, втайне надеясь, что приятного времяпровождения осталось немало и лишь во сне, непробудном из-за настоек, порой приходил к нему страх. Снов барон боялся, но днём держался уверенно. Теперь и при свете солнца мрачные мысли не давали покоя, растравляя неизбежную боль. С чем он подходит к кончине? Десять лет провалились в пьяный угар и бесстыдные забавы. Он забыл, что внимание женщин – крепостных девок – покупается страхом перед барином и подкупом. Женщины никогда не любили его. Ни жена, ни Агафья. --- К Вере барон Корф посватался, очарованный живыми движениями, необычной красотой и весёлым взглядом синих глаз, удивительно оттенённых тёмными волосами. Держалась девушка прекрасно, вполне достойно знатной дамы, с подобающей её летам скромностью, сдобренной мелькавшей порой смешинкой. Впрочем, благоразумия на первых порах Иван Иванович не утратил. Осведомился о семье – увы, не блещущей знатностью, но Фёдор Алексеевич имел значительный чин и был богат, назначив приданое более, чем достаточно человеку круга Ивана Ивановича. В давнее время поместье было далеко от упадка, хотя деньги никогда не повредят, в случае женитьбы тем более. Барон Корф по праву считал себя завидным женихом – титул, состояние, награды, полученные на войне против Наполеона. Не стар, пусть не юноша, безупречная репутация. Отец девушки имел все основания отнестись благосклонно к превосходной партии. Старик, действительно, был рад, но чем-то обеспокоен. Ответил, что если дочь его не даст согласия, принуждать не станет – не судьба, извините, Иван Иванович. Вера Фёдоровна, не раздумывая, ответила отказом. Барон огорчился, растерялся, раскрасневшаяся девушка показалась ему привлекательной, как никогда, и он умоляюще пробормотал: - Возможно, сударыня, Ваше решение слишком поспешно. Мы не так давно знакомы, Ваш батюшка очень добр, предоставив Вам выбор. Сезон не окончен, мы можем несколько раз встретиться в свете, я надеюсь, Вы перемените мнение и убедитесь, что я искренне желаю составить Ваше счастье. Вмешался Фёдор Алексеевич, глядевший на дочь очень серьёзно: - Видишь, Вера, Иван Иванович оказывает тебе честь, не торопя с ответом. Нелюбезно будет категорически отказать. Подожди неделю-другую, подумай. Обрадованный отцовской поддержкой, барон горячо поддержал его: - Вы совсем юны! Моё предложение застигло Вас врасплох, подумайте хорошенько. Девушка капризно сложила губы, но кивнула, желая скорее отвязаться, и оставила мужчин вдвоём. Расхаживая по комнате, бывший купец повёл разговор прямо: - Я рад Вашему сватовству, сударь. Благодарю, что не торопите. Впрочем, Вы человек степенный. Я навёл справки о Вас и делах Ваших, едва Вы за дочерью моей ухаживать стали. Прежде, чем Вы вновь появитесь в моём доме, считаю своим долгом предупредить – назначенное Верочке в приданое поместье будет сохранено за ней и её детьми. Я намерен настаивать на подписании брачного договора. - Извините, Фёдор Алексеевич, но обставлять брак подобными условиями не принято в высшем обществе. Свидетельство недоверия… - Сверх поместья будет выплачена немалая сумма, - старик назвал, - Которая перейдёт в Ваше распоряжение. Иван Иванович молчал, заворожено глядя на будущего тестя. Уверять, что он желает получить достойную супругу, показалось бессмысленным, человек купеческого склада на лестные слова не падок. Его оцепенение прервал Фёдор Алексеевич: - Подобное условие Вас устроит? - Вполне, - выдавил из себя Иван Иванович. --- Через пять дней барона спросила нежданная посетительница, не назвавшая себя. Дама вошла в кабинет, откинула вуаль и оказалась Верой. Но полно, она ли это? Глаза горели решимостью, губы плотно сжаты, прежние прелестные движения обрели новую силу. Не теряя времени и глядя на поклонника в упор, гостья тихо, не желая быть подслушанной, но непоколебимо твёрдо провела разговор, не дав мужчине вставить ни слова: - Иван Иванович, я знаю, Вас весьма интересует и полностью устраивает моё приданое, - Вера нетерпеливо махнула рукой на его попытку возразить, - Оставьте, я слышала Ваш разговор с отцом и ничуть не стыжусь, что подслушала, как Вы решаете мою судьбу за моей спиной. Сделка, так сделка, я выросла в купеческом доме и не намерена притворяться смущённой. Но Вы вправе знать, что за товар приобретаете, - девушка перевела дыхание, облизала губы, но не отвела глаз, - У меня был любовник, - продолжила с силой, - Человек, не менее корыстный, но несравненно более подлый, чем Вы, - Иван Иванович, раскрыв рот, слушал её дыхание, - Вы не можете быть более подлым, это невозможно. С ним покончено. Я не желаю его видеть и слышать, ещё менее – покупать его имя. Сделав небольшую паузу, недостаточную, чтобы барон собрался с мыслями и сказал что-нибудь сам, невозмутимо продолжила: - Если Вы пожелаете жениться на мне, я буду честной женой. Никогда не вернусь к прошлому, но и Вам не советую попрекать меня. Об отце не беспокойтесь, я сама скажу ему всё, что сочту нужным. Вы, как обещали, приедете с предложением, узнать окончательный ответ. Какой Вам угодно услышать – да или нет? Не медлите, сударь, у меня мало времени. И он, ошеломлённый, выдохнул: «да». --- Через две недели Вера стала его женой. Венчание состоялось в деревенской церкви принадлежащего Фёдору Алексеевичу поместья, приглашены были лишь близкие родственники, к облегчению жениха, уверенного – среди них нет бывшего любовника его невесты. Под венцом Вера стояла серьёзной, не дав мужу ни малейшего повода усомниться в истинности приносимой клятвы. Десять лет брака принесли Ивану Ивановичу покойную счастливую жизнь. Прекрасная баронесса, тепло принятая в высшем обществе, с достоинством несла свой титул и превосходно вела семейные дела, став подлинной хозяйкой и городского дома, и имения мужа. Данное Вере в приданое поместье супруги посещали редко, но и во время недолгих визитов ничего не могло укрыться от ока барыни. Увы, после рождения первенца другие дети, если матери удавалось их доносить, рождались мёртвыми. Здоровье баронессы оказалось подорванным, она скончалась, не дожив и до тридцати лет. Как сказалось на её недолгой жизни испытанное в юности разочарование, безутешный вдовец старался не думать. 60 --- Для подневольной Агафьи барин значил ещё меньше, чем для законной супруги. Был даже не прибежищем, а несчастьем. Иван Иванович не сомневался – она нарушила бы приказ, не будь у неё дочери. Пришла, была покорна, но холодна. Терпела барскую прихоть, не пытаясь угодить. Едва хозяин отпускал её, сразу спрашивала, можно ли уйти, хотя барин был не прочь оставить милую женщину рядом с собой до утра. Несмотря на это, как ни странно, нравилась ему больше других. Полная противоположность супруге – тихая, кроткая, но потом каким-то чудом сумевшая держать весь дом в маленьких ручках. Что бы ей не отнекиваться сначала беременностью, потом заботой о хозяйстве, прижитом от хозяина ребёнке… Ну не бегать же за ней, за дворовой-то? Нашлись другие, занявшие опустевшее место в барской постели с полной охотой. Почему-то Агафья чаще возникала в памяти вместе с мисс Джексон, один вид которой несколько лет назад вызывал мороз по коже у нанимателя. Женщины превосходно поладили. Каждая была щедро наделена тем, о чём другая могла лишь мечтать – одна красотой, другая свободой. И обе они любили Анну. Анна, Анна… Единственное живое существо рядом с Иваном Ивановичем, способное пожалеть старика, умирающего из-за собственных пороков. Жена умерла давно, любовница, наверное, не хочет и думать о нём, сын презирает. Едва ли с кем обошёлся он хуже, чем с Анной, разве что с её матерью. Но Анна не ненавидит хозяина, может быть, оттого, что главной бедой стал не он, а его собственный сын. Она каждый день приносит лекарство, читает, играет на рояле и поёт старому барину, притворяющемуся, что слушает, что ничего не произошло. На прогулках, при свете солнца, барон яснее замечал бледность спутницы, уныние, проступающее под сдержанностью, следы слёз. Плачет ли она хоть сколько-нибудь о человеке, никогда не желавшем ей зла, всего лишь с детства державшем её любимой игрушкой? Или злосчастную красавицу занимает собственная безотрадная судьба, сломанная другим, против воли вовлекшим её в более жестокие игры? Иван Иванович не знал, что его крепостную вскоре после возвращения окончательно подкосило известие о смерти Агафьи. Анна не стала ничего рассказывать барину. Зачем? Месяц с небольшим прошёл спокойно. Анну стало тошнить по утрам, румянец не вызывал даже мороз, однажды на кухне у неё замелькало перед глазами, и, боясь упасть, женщина схватилась за косяк, сползая на пол. Повариха обернулась на неё, за ней – другие служанки, переглянулись, и занялись своими делами. Положение любимицы молодого барина вызвало больше интереса у мужской части прислуги. Анна как-то шла через двор, когда её ухватил за локоть Никита, горячо прошептав: - Анечка, я тебя никогда не обижу, клянусь, ни тебя, ни ребёночка твоего… А на кухне пожилой дворецкий учил жизни молоденького лакея: - Вот, думаю, сколько за Анной молодой барин даст? Как за всеми, или побольше, она ведь белоручка? Правда, едва ли роды переживёт, так что как ни крути, барыш. - Неужели тебе не жалко её? Ведь тени своей боится. - Что жалеть? Сладко кормлена господами на что? Нечего было ломаться, каталась бы как сыр в масле, больно молодому барину по душе пришлась, а гляди ж ты. Красоты в помине не осталось. - Так она ж брюхата. - Барину до её брюха дела мало. Одарит деньгами, выдаст замуж, а Никита, дурак, и без денег возьмёт, да и забудет Аньку наш сокол. Не она первая, не она последняя. --- Анна старалась не слушать, что о ней говорят. Карл Модестович обещал, что напишет Владимиру Ивановичу, который по-прежнему велел докладывать, если с ней что-нибудь случится. Наконец, и от хозяина не укрылось произошедшая в ней перемена. Иван Иванович спросил прямо: - У тебя будет ребёнок? Крепостная опустила глаза. - Не стыдись, ты не виновата. Сядь рядом. Анна повиновалась. Иван Иванович мягко привлёк её к себе и тихо проговорил, обращаясь не то к ней, не то к прошлому: - Я давно обещал обращаться с тобой, как с дочерью, и первый раз за много лет обнимаю тебя, как должен обнимать отец. Барон помолчал, продолжение далось ему нелегко: - Я не знаю, что у меня осталось. Жил, не считая, не думая… Ты во всём будешь зависеть от него, - в первый раз после приезда в их разговоре возник Владимир, - Мирись с ним. Мой сын не такой уж плохой человек, позаботится о тебе, - Иван Иванович почувствовал, как вздрогнуло под его рукой хрупкое плечо, и тихо закончил: - Мне жаль, что я не увижу твоего малыша. - Иван Иванович, - Анна протестующе подняла голову, но старик остановил её: - Не надо утешать меня, моя девочка. Иди, отдохни. Я буду в кабинете, мне нужно сделать кое-что. Добравшись с помощью лакея до письменного стола, барон отпустил слугу, достал два листа бумаги - гербовую и простую. Задумался, с чего начать. Решился, придвинул простой белый листок. Через полчаса Анна, почувствовав беспокойство, заглянула к нему. Старый барон сидел с пером в руке, уронив голову на письмо, в котором успел написать только два слова: «Володя, сынок», дальше следовала неровная линия, прочерченная самой смертью. Иван Иванович Корф уже не дышал. 61 ---- Владимира известие о кончине отца застало в казарме, где он был несколько дней подряд и не видел предыдущих писем из обоих поместий, лишь ради самого срочного известия нарочный осмелился разыскать занятого службой офицера. Поздно и горько думать, что последний раз Владимир видел отца, пришибленного их ссорой, не обвинявшего надменного сына, но жалкий вид старика был молчаливым укором, а сын не нашёл для него нескольких ободряющих слов. Обещал приехать до Масленицы, но опоздал. Ничего не изменишь. Можно ли изменить к лучшему судьбу Анны? Дал ли отец ей вольную? Если да, она уйдёт сразу после похорон, или уже ушла. Что сказать ей, если Владимир успеет застать возлюбленную в поместье, как найти слова, способные удержать? Она так ненавидит молодого барина, что не останется, даже если носит ребёнка. Случилось ли это? Барон не видел письма и не знал ничего. Если Анна по-прежнему крепостная, хозяин должен отпустить её и её мать. Никчёмность любой мольбы не уходить сжимала сердце тисками очевидности. Вот и крыльцо родного дома, дворовые со скорбными лицами, старательно изображающий печаль управляющий, и Анна, проплакавшая глаза. Господи, что с ней? Её не узнать. В трауре кажется ещё меньше, беззащитнее. Кутается в платок, смотрит в пол. И слуги не сводят с них любопытных взглядов. Желая показать всем, что Анна по-прежнему под защитой барина, слегка обнял её, потом спросил дворецкого, всё ли готово к похоронам. Иван Иванович лежал на столе, обряженный в последний путь. Покойного отнесли в церковь, где собрались соседи, державшие наготове платки. Наследник стоял рядом с гробом, близко к нему – почтеннейшие помещики с семьями, поодаль – крестьяне и прислуга, среди которой затерялась Анна, на которую дамы искоса с любопытством поглядывали. До Владимира донёсся шёпот: - Отвеселился старый развратник. Глядите-ка, его девка стоит, заливается, небось, наследник на неё не польстится. Резко оглянувшись, барон заставил замолчать строго поджавшую губы даму, лучащуюся добродетелью, не помешавшей ей в своё время усердно и небезуспешно завлекать в постель юного кадета. Из-за пухлого плеча, изображая скромность, но ловя каждое слово маменьки, выглядывала не менее распутная дочь, обнаглевшая в своё время потребовать у Владимира жениться на ней, хотя он оказался здесь очевидно не первым. Ныне старшая бросила ехидное замечание снисходительно внимавшей княгине Долгорукой, толкнувшей локтём погружённую в себя Лизу. Княжна встрепенулась, но Владимир отвернулся прежде, чем перехватил её соболезнующий взгляд. Непристойная в стенах церкви ярость душила молодого барона, вынужденного опустить голову, чтобы скрыть сверкающие гневом глаза. Каждая местная шлюха считает своим долгом облить Анну презрением, ни одна мизинца её не стоя. Отпевание закончилось, гости один за другим проходили мимо гроба, говоря несколько слов сыну усопшего, настал черёд и дворовых. Владимиру захотелось, чтобы рядом отцом немного постоял единственный кроме него самого человек, искренне оплакивающий Ивана Ивановича, и барон шепнул Анне: - Помолись немного здесь. Она остановилась, едва понимая, где она и что с ней, смотрела сначала на икону напротив, потом опустила глаза, увидела мёртвое лицо, взяла себя в руки и зашептала молитву. Гости, к счастью, уже покинули церковь, и обсуждать занятное зрелище было некому. Вечером молодые люди молча поужинали вместе. Анна отдала хозяину, узнавшему от управляющего – она по-прежнему крепостная, предсмертную записку Ивана Ивановича. Лицо Владимира исказилось от боли при виде прощальных слов, едва ли отец мог яснее сказать о любви к сыну, которого не обвиняет ни в чём. Глаза Анны наполнились, она не ожидала, что смерть отца вызовет у молодого барона такое горе, ей хотелось коснуться его руки, успокоить, но женщина удержалась и вышла. Утром Анна медлила спуститься к завтраку, боясь увидеть барина при дневном свете. Накануне он был поглощён прощанием с отцом, ни слова не сказал, что собирается сделать с наложницей и ребёнком, что она услышит сегодня? Женщина посмотрела на себя в зеркало и слабо усмехнулась, представив рядом с собой блестящего красавца офицера. Для постельных утех она не пригодна, что с ней делать? Как со всеми, должно быть, барин если и вспоминает, как умолял о ласке золотоволосую красавицу, то, наверное, стыдится этого. Анна решительно причесалась, стараясь, чтобы землистому лицу не сопутствовали ещё и растрёпанные волосы, собралась спускаться, когда к ней зашла горничная: - Анька, что ты копошишься, барин уже за столом, тебя требует. - Иду. Владимир поднялся ей навстречу. - Аня, ты выглядишь нездоровой, я начал беспокоиться, что ты так поздно. Позавтракаем, потом поговорим. Ей кусок не шёл в горло под внимательным взглядом хозяина, после чая тихо сказавшего: - Анечка, нельзя так убиваться, отца не вернёшь, ты на себя не похожа. Я немедленно вызову доктора Штерна. Возлюбленная решительно замотала головой: - Не надо, я просто устала… - Аня, - барон усадил её на диван и сел рядом, держа за руки, - Я боюсь, ты заболеешь. Ты давно не видела мать, хочешь, пошлю за ней? Неожиданно для Владимира Анна вырвалась, отвернулась, разрыдалась, уткнувшись в спинку дивана. Ошеломлённый барон едва разобрал: - Она умерла. Я получила письмо вскоре по возвращении… В глазах молодого человека потемнело от мысли, что Агафью убило известие о несчастье дочери, он потерянно ответил: - Ты и о ней плачешь, Господи… Женщина нашла в себе силы продолжить: - Мама сильно простыла прошлой зимой, уже тогда боялась не выжить, но обошлось. Думала, совсем поправилась, но вышла утром налегке, а мороз и ударил нежданно. Владимир понял, что может дышать, слушая дальше: - Она написала мне незадолго до смерти, я получила всё вместе, - серые глаза поднялись на барина, говорить было трудно, - Мама писала, что пыталась отравить Ивана Ивановича, но Вы помешали и поэтому выслали её в другое поместье. - Агафья всё знала о нас… - тоскливо пробормотал барон. Ответа не было. Решившись, Владимир сказал главное: - Анна, я дам тебе вольную, но прошу, умоляю, не уходи, - забывшись, целовал её руки. - Мне некуда идти, - раздалось безотрадное, она попыталась встать, но голова закружилась, и женщина вновь опустилась на диван. - Господи, что же это… - Эй, кто там! За доктором, срочно! - Карл Модестович обещал написать Вам, - сознание Анна не потеряла. - Написать что? Я был на службе, читал только последнее письмо, Анечка, - боялся поверить, - У нас будет ребёнок? Она кивнула, уткнувшись в платок. Барон осторожно привлёк возлюбленную к себе: - Ты опять плачешь, глупенькая, не надо, ты должна беречь себя, дорогая, я признаю его, никогда не оставлю тебя… Анна успокоилась на сильном плече, меланхолично поняв своё будущее. Она будет жить в этом доме, как когда-то жила её мать. Правда, не придётся так бояться за ребёнка, что бы ни случилось, крепостным он не будет, хоть какое-то утешение. 62 --- Приехавший врач не сказал ничего неожиданного. Женщине в положении Анны нужен покой, следует избегать оставлять её одну, смерть матери и Ивана Ивановича тяжело сказались на душевном состоянии пациентки, но пока опасности он не находит. Правда, покачал головой, роды предвидит тяжёлые, хотя здесь предсказывать трудно. В его практике порой умирали женщины, казавшиеся вполне здоровыми, а благополучно разрешались вызывавшие самые серьёзные сомнения. Анна молода, сложением похожа на мать, можно надеяться на лучшее. Несколько успокоенный, Владимир сказал, что большую часть времени обязан будет проводить на службе в столице, и попросил рекомендовать ему надёжную женщину-акушёрку, которая присмотрела бы за матерью его ребёнка во время беременности. Доктор Штерн, несмотря на сдержанный оптимизм, встревоженный заметным унынием любовницы барона, счёл просьбу разумной. Вечером барон показал управляющему вольную Анны и распорядился внести необходимые записи в расходную книгу. Прибавил: - Я вполне доволен Вашей исполнительностью к моим поручениям последние месяцы, поэтому, Карл Модестович, сохраняю за Вами место и жалованье. Предупреждаю, что мои сомнения насчёт оправданности многочисленных расходов остаются в силе, так что в будущем не рассчитывайте на подобную снисходительность. В кратчайшее время составьте подробный перечень долгов. Немец ответил понимающей улыбкой. Анна выглядела спокойно, была молчалива, за столом глядела в тарелку, на прогулках отворачивала голову от спутника, с которым шла под руку, во время сна её дыхание было ровным. На просьбу разрешить не оставлять её по ночам, вместе с заверением, что ради ребёнка его отец будет совершенно сдержан, безразлично кивнула. Всем обитателем дома приказано было обращаться к Анне на «Вы», называть её по имени-отчеству, и слушаться, как хозяйку. Барон объявил также, что будущего ребёнка он намерен узаконить и сделать наследником. Распорядился приготовить им общую спальню, назначил возлюбленной личную прислугу. Единственной просьбой, с которой Анна обратилась к барону, было освобождение Глафиры и её мужа. По возвращении в поместье с Иваном Ивановичем женщина узнала, что приданое для незадачливой служанки запоздало. Её любовник потребовал денег, заявив, что даром нянчить барского ребёнка не будет, а другие слуги смеялись, что молодому барину и на своих детей тратить немало придётся, зачем ещё на лакейских. Перепуганная, Глафира отправилась к знахарке вытравить плод, была сильно ранена, домой её привезли на телеге, истекающую кровью. Карл Модестович ругался на её глупость, вызвал врача, спасти жизнь женщине удалось, но перед уходом доктор выразил серьёзные сомнения в её способности вновь понести. Получив на другой день деньги, управляющий плюнул и велел горе - любовникам обвенчаться под угрозой порки. Лакей Степан, разозлённый женитьбой на такой девке, пил горькую и поколачивал благоверную, причиной своих бед мнившей Анну, которую Глафира свирепо возненавидела. Не раз любовнице, которую молодой барин не желал оставлять, доводилось кожей чувствовать эту ненависть, но, жалея несчастную, она не хотела навлекать на неё новое горе, и попросила бывшего хозяина дать обоим вольную и денег на первое время. Известие о вольной муж и жена приняли угрюмо, не зная, куда податься. Владимир дал Степану письмо к управляющему подмосковным имением, которого обязал взять их на службу, если они к нему обратятся, и отпустил на все четыре стороны. Просьба Анны дала барону повод избавиться и от других дворовых, число которых, особенно актрис, превышало всякую меру и приучило их к лени. Женщины, даже взятые из деревни, давно отвыкли от крестьянского труда. О продаже прислуги не могло быть и речи, поэтому всех, о близости которых с кем-либо из господ ходили слухи, новый барин вместе с семьями отправил в город, дав вольные, рекомендации, немного денег. Выходило дешевле, чем содержать их и дальше в поместье. Кого-то из соседей, в беседе осудивших такое чудачество, заверил – продавать крепостных без земли уже запрещено, хотя, по слухам, такой указ только готовился. Вся театральная утварь вместе костюмами была или продана, или отправлена в печку. Владимиру показалось, в доме стало легче дышать, когда от проклятого театра, заодно и от китайских ваз, следа не осталось. Две недели прошли спокойно. Хозяин занимался долгами усопшего, Анна читала, гуляла, возилась с цветами в оранжерее, беседовала с новой обитательницей дома – Прасковьей Антиповной, которой строго велено было не пугать будущую мать, но затем внешне мирное течение времени прервал нежданный визит. 63 --- Лакей вручил барону визитную карточку с надписью: «У.Паркер. Представитель торгового дома «Осбальдистон и сын», Лондон. Торговля пенькой». - Пенькой занимается Карл Модестович, что ты ко мне пришёл с ерундой… - сердито буркнул Владимир, но подоспевший управляющий стал его разубеждать: - Этот господин настаивает на встрече именно с Вами. - Надеюсь, Карл Модестович, он – не один из тех, кому поставка немного задержана, или же партия конопли запродана дважды? - Никак нет-с, Владимир Иванович, обыкновенно мы имеем дело с перекупщиком, а не напрямую с английскими покупателями. - Может быть, англичане решили обойтись без них? Немец пожал плечами, с интересом ожидая посетителя. Барон позволил ему остаться, велев пригласить господина Паркера в кабинет. Англичанин оказался невысоким сухопарым человечком с рыжими бакенбардами. Поздоровался по-русски, сообщив, что живёт в России не первый десяток лет. Приглашённый присесть, мистер Паркер приступил к цели визита: - В настоящее время я посетил Вас с целью, не связанной с коммерческими оборотами. Должен выразить Вам соболезнования в связи с кончиной Вашего отца, которая в некоторой мере явилась причиной моего появления. Наш торговый дом является поставщиком конопли для бумажной фабрики Фишби, известнейшей в южных графствах, фабрика, в свою очередь, превосходнейшую бумагу продаёт издательству Бартон… - Всё это очень интересно, сударь, - прервал его замороченный барон, - Но, увы, наша конопля запродана… - Я всего лишь сообщил Вам, каким образом миссис Бартон связалась со мной, чтобы обратиться с просьбой частного характера. Фамилия показалась Владимиру знакомой, и, велев немцу выйти, он молча ждал продолжения. - Достойнейшая леди, которую я упомянул, и с которой имел честь познакомиться в свой последний визит домой – известная филантропка, она обменялась несколькими письмами с проживающей в Вашем доме юной особой по имени Анна Платонова, и составила высокое мнение о её здравомыслии и владении нашим прекрасным языком. Миссис Бартон от своей подруги и деятельной помощницы в делах благотворительности мисс Джексон известно о прискорбном положении крепостной, немыслимом в нашей стране, она прониклась к корреспондентке глубоким участием и хотела бы предложить Вам выкупить её. По словам мисс Джексон, Ваш покойный отец категорически отказывался освобождать крепостных на любых условиях, но, я надеюсь, Вы придерживаетесь иных взглядов. В дальнейшем миссис Бартон намерена предложить леди место секретаря, недавно оставленное мисс Мур, вышедшей замуж за миссионера и уехавшей в Индию. Знание нескольких языков, увы, мало распространено в Англии, а миссис Бартон поддерживает обширную переписку с единомышленниками в Европе, Новом Свете и колониях, не только британских. Мне поручено узнать, какая сумма потребуется для освобождения мисс Платоновой, смогут ли миссис Бартон и мисс Джексон обойтись собственными средствами, или потребуется сбор по благотворительной подписке. --- - В Англии не осталось, кому благотворить? – водрузив локти на стол и опустив голову на руки, отрешённо спросил Владимир. - Вы правы, увы. Тем не менее, наши традиции распространяют благотворительность далеко за пределы острова. В последнее посещение Лондона я присутствовал на сборе денег для приобретения фланелевых жилетов негритянским младенцам в Вест-Индии. Барон прикрыл глаза, досчитал про себя до десяти, как будто рассчитывая, что рыжий англичанин развеется, с тоской подумал, что он почти не пил, и нечего ждать исчезновения миража, вздохнул, из последних сил уточнил: - Зачем негритятам фланелевые жилеты? Там ведь жарко. - Я не могу в полной мере повторить ход мыслей почтенных леди, - мистер Паркер сделал паузу и вернулся к делу, - Вы назовёте мне сумму? - Нет. - Может быть, позже? - Передайте дамам, что Анна не поедет в Англию. - Вы намерены оставить её своей крепостной? - Простите, сударь, я не стану обсуждать с Вами свои намерения, - барон надеялся, что посетитель понял – разговор окончен, но тот проявил упорство. - Особа, о которой идёт речь, жива? - Да. - Она замужем? - Нет. - Находится в добром здравии? - Расстроена смертью матери. - О, это весьма печально. Вы разрешите мне лично выразить ей соболезнования? Никого ещё Владимиру так не хотелось спустить с лестницы, как настырного англичанина, но пришлось сдержаться. - Анна с Вами не знакома. - Не беспокойтесь, сударь, я не намерен склонять её к побегу, мне хотелось лишь сообщить дамам… Разговор прервался скрипом открывающейся двери. Ещё при жизни Ивана Ивановича Анна после полудня срезала какой-нибудь цветок в саду, зимой – в оранжерее, и ставила его в небольшую вазу на письменном столе кабинета. Мистер Паркер быстро встал, увидев входящую молодую женщину, одетую не как прислуга, Владимир последовал его примеру, но с запозданием, достаточным для догадки наблюдательного англичанина: - Мисс Платонова? Испуганная обращением незнакомого человека, Анна растеряно обернулась к бывшему барину: - Простите, я не знала, что Вы заняты. Гость не медлил ни секунды: - Я знаком с миссис Бартон и мисс Джексон, они беспокоятся о Вас, поручили мне попробовать выкупить Вас и помочь уехать в Англию, где Вас ждёт место секретаря с жалованьем семьдесят фунтов в год. Миссис Бартон довольна Вашими письмами, а мисс Джексон поручилась за Вашу добропорядочность. К несчастью, Ваш хозяин против, но, может быть, он изменит своё мнение, вот мой адрес… До Анны с трудом доходил смысл его слов, она стояла, прижимая к груди цветок и не отрывая от лица собеседника расширенных глаз. В ушах зазвенело от слова «добропорядочность», стыд залил щёки, рыжие бакенбарды начали расплываться, женщина упала бы, не подхвати её оттеснивший мистера Паркера барон. Владимир опустил возлюбленную в кресло, брызнул ей водой в лицо, крикнул Прасковью Антиповну, не обращая внимания на молча наблюдавшего за ними человека, склонился над ней, держа за руки и отчаянно шепча: - Анечка, очнись, дорогая, успокойся, - прижимал к губам маленькие ладони, потом выкрикнул в бесстрастное лицо представителя компании по торговле пенькой: - Уберётесь Вы когда-нибудь? Не возобновляя допроса, мистер Паркер бросил на женщину сочувствующий взгляд, и оставил кабинет. Анна, отняв руки, закрыла ими лицо, оплакивая своё чудо, пришедшее слишком поздно. 64 --- После визита мистера Паркера Анна ушла в себя. Ела то, что оказывалось у неё на тарелке, все движения стали механично размеренны, на прогулках Владимир водил её за руку, как ребёнка. Барон от тревоги не находил себе места, не скрывала озабоченности и Прасковья Антиповна. Попытки убедить Анну очнуться сталкивались с послушным безразличием. Анна соглашалась со всем, что ей говорили, но едва ли слышала ласковые слова. Однажды, по возвращении в дом, Владимир с неудовольствием выслушал лакея, тихонько, Анна не могла разобрать, шепнувшего - барина в кабинете вот уже полчаса дожидается княжна Долгорукая. Устроив возлюбленную библиотеке, чтобы женщины не встретились, отправился в кабинет, ничего хорошего от посетительницы не ожидая. Лиза вскочила ему навстречу, заметно расстроенная и не смеющая начать разговор. Барон успокаивающе усадил её в кресло, сам заняв место за разделившем их письменным столом, предложил чаю, на что девушка отчаянно замотала головой. Поняв, что княжна не смеет поднять на него глаза, мягко спросил: - Вы хотели поговорить со мной? В голосе Владимира не было уже привычного Лизе презрения, она приободрилась и начала: - Маменька просватала меня, хочет назначить венчание через две недели... - Понимаю, - кивнул бывший любовник, - Я обещал помочь. Поручик перебирал в уме имена дам, к которым мог обратиться с деликатной просьбой, размышлял, как устроить встречу Лизы с одной из них, и какой сделать подарок. Придётся потратить на поездку в столицу пару драгоценных дней, которые он мог пробыть в поместье с Анной. Меланхолично глядя на вновь вспыхнувшую стыдом и, быть может, не менее него сожалеющую о ненужной связи княжну, Владимир отбросил имена чрезмерно ловких особ, кто знает, будут ли они молчаливы, сумеет ли барон скрыть от них имя подруги и не вздумают ли они воспользоваться случаем отравлять жизнь и без того перепуганной женщины, из которой едва ли выйдет истинная светская львица. Упаси Бог доверить Лизу семейке, пытавшейся словить барона в брачные сети, застав его с доченькой в компрометирующей ситуации. Девица откровенно кокетничала, с одобрения маменьки, всячески старавшейся оставить молодых людей наедине и угодливо поддакивающей, когда Владимир, утомлённый приставаниями, не трудился удерживать сомнительные комплименты, скорее обидные, чем лестные. Скука провинциального городка, где был расквартирован полк, толкнула поручика на рискованную авантюру. Однажды на прогулке по парку, где якобы случайно встретил молодую особу, попросившую проводить и как бы невзначай прижимавшуюся, заметил фигуру её братца, неловко прячущегося за деревьями. Разозленный, барон назначил свидание вечером в парке, не сомневаясь, что семейство явится в полном составе и торжественно объявит о своём присутствии, едва выгодный жених позволит себе первую вольность. Ближе к назначенному времени поручик прошёл вдоль ограды и разглядел остановившийся так, чтобы не быть заметным от входа, знакомый экипаж. Подошёл, поприветствовал: - Любите вечерние прогулки, Клеопатра Антоновна? Мать семейства, догадавшаяся - план раскрыт, кусала губы, но не оставила надежды повернуть дело в желаемом направлении: - Думала, теплее, но, пожалуй, лучше вернуться домой. - А я прогуляюсь. - Вот как? В одиночестве? - дама изобразила понимающую улыбку. - Да, представьте себе, - Владимир, почти не скрываясь, пожал руку девицы и передал ей записку, - Не будете любезны подвезти моего знакомого до площади, Вам ведь по пути? - поручик позаботился, чтобы его сопровождал местный чиновник, за несколько рублей согласившийся оказать пустяковую услугу, не задавая вопросов. Экипаж отъехал, барон потрудился проследить за ним до поворота, гадая, осторожность или корысть возьмут верх у маменьки, усмехнулся, когда карета остановилась и доченька спустилась с подножки в сопровождении брата. Родители уехали дальше, боясь выдать себя нежеланному спутнику. Ничтожный молодой человек, пьяница и картёжник, ничуть не беспокоил Владимира. Через полчаса девушка ждала поручика в беседке, а братец был надёжно скручен нанятыми людьми в кустах. Оставалось полюбопытствовать, какие указания получила юная особа, станет ли ждать родственника, пока не будет поздно, или готова лишь к неопасным для чести нежностям. Сомнения вскоре остались позади, красотка смущалась недолго, пару раз обернулась, видимо, удивляясь их тэт-а-тэт, но вскоре обрадовалась свободе и охотно предалась новой забаве, куда более привлекательной любого из прежних занятий. Потратив на неё час, барон подошёл к пленнику, изобразив крайнее удивление его бедственным положением. Щенок жаловался на невезение, но, увидев сестру, с довольным видом держащуюся за руку любовника, вспомнил о цели своего пребывания в парке и заносчиво произнёс: - Милостивый государь, Вы скомпрометировали невинную девушку и, как благородный человек, обязаны... - Помилуйте, сударь, - Владимир был сама безупречность, я, наверное, встретив случайно Лидию Михайловну, спас её от негодяев, изловивших Вас, какие обязанности? - Я прекрасно понимаю... - потирая запястья, одураченный со злобой смотрел на насмешника и наивно хлопающую глазками Лидочку. - Уж не стреляться ли со мной хотите? - с откровенным презрением ухмыльнулся Корф, - или, - он вынул из кармана пару мятых сотенных купюр, - Я, помнится, на днях проиграл Вам. Услышав слово «игра», незадачливый защитник семейной чести дрожащими руками схватил деньги и повернулся к выходу. - Постойте, сестру не заберёте ли домой? Барон оставил их, отправившись своей дорогой, но успел услышать ссору - Лидочка кричала, требуя хотя бы ста рублей. На другой день Корф мимоходом осведомился у Клеопатры Антоновны, не собирается ли семейство возобновить прогулки. Дама ответила сердитым взглядом. Убедившись, что их не услышат, дружески поинтересовался: - Неужели Вы и впрямь надеялись меня женить? Та вздохнула и ответила довольно мирно: - Бес попутал, не иначе. Подумала, вдруг повезёт, такой случай. Век бьюсь с ними, и с папашей их непутёвым, а всё... - махнула рукой. Слушатель улыбнулся, а почтенная мать семейства продолжила разговор, как с сообщником: - За ней ухаживал почтенный человек из столицы, на его глазах я бы не рисковала. Сегодня вернулся, сделал предложение, со свадьбой поспешить надо, уж не знаю, успею ли справить приданое, голова кругом... - она просительно глянула на собеседника, не замедлившего ответить: - Я не прочь обсудить это с Лидией Михайловной. Женщина понимающе усмехнулась, и следующие несколько дней брат исправно приводил сестру на вечерние прогулки. Вручая деньги, барон спросил, не опасается ли достойная дама недовольства будущего зятя, та скривила губы: - Он, слава Богу, умом не блещет, я Лиду научу кое-чему, будет уверен в её непорочности. Действительно, встреченная через месяц в столице супруга статского советника выглядела вполне довольной собой и мужем, гордо представлявшим её светским знакомым. Из любопытства Владимир встретился с Лидией Михайловной, в постели расспросив юную даму, обошлись ли без подозрений их прежние свидания, и по глупому хихиканью понял - господин советник пребывает в блаженном неведении. Вспомнив хищные маленькие зубки, мысль искать помощь здесь барон решительно отмёл. 65 --- Следующее воспоминание оказалось более кстати. После возвращения с Кавказа, с год назад, в его петербургском особняке появилась дама с молоденькой дочерью, почтительно протянувшая письмо, в котором управляющий подмосковным имением молодого барона покорнейше просил позволить его родственницам, вынужденным посетить незнакомую столицу по важному делу, и весьма стеснённым в средствах, пожить две недели в доме Корфа. Максимом Артемьевичем Владимир был совершенно доволен, а потому без колебаний согласился, любезно приняв небогато одетых дам. Барон едва не позабыл о временных обитательницах своего дома, хотя юная Дашенька показалась ему довольно хорошенькой, и, как-то столкнувшись с ней в коридоре, он не упустил случая сорвать поцелуй. Девушка вырвалась, укоризненно покачала головой и, вспомнив о её почтенном родственнике, на другой день Владимир счёл нужным извиниться: - Простите, Дарья Семёновна, я вчера был навеселе и напугал Вас. Барышня кивнула, с позабавившим барона разочарованием принимая его раскаяние. Через пару дней вечером Дашенька зашла в библиотеку, и Владимир поразился произошедшей в ней перемене. Она подошла, вся дрожа, но глаза горели решимостью. - Я, кажется, нравлюсь Вам? Вы не были пьяны, целую меня, ведь так? Барон, не понимая, пробормотал что-то любезное, девушка продолжала, едва слушая: - Вы тоже мне нравитесь, Вам довольно? - она подошла вплотную, положив руки ему на плечи и заглядывая в лицо, но её губы тряслись. - Дарья Семёновна, будет лучше, если Вы расскажете мне, что с Вами творится, - что-то остановило Владимира немедленно принять нежданный подарок судьбы. Не выдержав, девушка прильнула к груди офицера, понявшего – ей некому выплакаться. Он погладил вздрагивающие в рыданиях плечи: - Вас обидели? Расскажите, как другу, если с матерью поделиться не можете. Вы гостите в моём доме, я постараюсь защитить Вас. Дашенька села в кресло, сложив руки на коленях и тихо поведав, глядя на кончики туфель: - Мы в долгах, папенька болен, младшим на одежду едва хватает, куда там учить. Нас выручал Максим Артемьевич, но сколько можно… Недавно пришло письмо, маменька засобиралась в Петербург, меня взяла с собой. Два дня назад мы навестили её знакомых, на меня глядели, мне было неловко, но я старалась не слишком выдавать провинциалку. Вечером мама сказала, что меня сватает почтенный человек, чиновник, которому не нужно приданое, лишь бы невеста была скромна и красива. Он считает, среди провинциальных барышень можно найти чистых и не избалованных, попросил родственницу поискать знакомых, готов помочь семье. Видел нескольких невест, выбрал меня… - Дашенька прервалась, всхлипнув. - Вас, стало быть, привезли на смотрины… - догадался барон, - И жених настолько отвратителен… Девушка отмахнулась: - Если бы только это… Я понимаю, великой любви можно не дождаться, а жить нам не на что, но… - в горле застыл комок, лицо залила краска стыда, - Он потребовал, - бедняжка не могла говорить, потом собралась с силами, - Он хочет быть уверен в моей добродетели, и поручил той самой родственнице меня проверить. - Проверить? – Владимир не верил своим ушам, - Как? Закрытое руками лицо заставило его догадаться, он ахнул: - Такое возможно? - Это так гнусно, - донеслось сквозь рыдания, - Маменька сначала не согласилась, ей было жалко меня, но наше положение… Она сказала, так принято в высшем обществе. - Что за ерунда, - барон едва удержал ругательства. Дашенька взяла себя в руки, подняла на поручика глаза и, всё решив, проговорила: - Свадьба назначена через три дня. Мой жених вполне доволен заверениями своей родственницы. Помогите мне сделать его предосторожность тщетной. Барон растерялся, девушка искренне нравилась ему, и он боялся, она пожалеет о принятом сгоряча решении, и будет тяжело раскаиваться, оставшись во власти подобного мужа, когда он узнает об обмане. - Дарья Семёновна, - Владимир говорил мягко и нежно, - Вы спешите… - У меня только три дня! – выкрикнула она. - Я понимаю, - барон проявил терпение, - Вы в отчаяние, но обман раскроется, Ваш муж не простит Вам. - Мне всё равно! - В Вас говорит оскорблённое самолюбие. Барышня рассмеялась. - Он доверяет той женщине. Наверное, ничего не поймёт со мной. После венца, за ужином, я поговорю с ней откровенно. Она испугается, что в обмане заподозрят её, и придумает что-нибудь. Решимость вызвала восхищение Владимира, но тем менее ему хотелось подвергать опасности славную девушку: - Дарья Семёновна, Дашенька, Вы рискуете сделать несносной свою будущую жизнь, Вы очень юны. - Мне уже шестнадцать! А он старше моего отца… - Подумайте… - осёкся, глядя на поникшие плечи. - Простите меня, я не ведаю, что творю, Вы, наверное, считаете меня дурной женщиной… - Что Вы, Дашенька, я глубоко сочувствую Вам… - В столице так много красавиц, - девушка не поднимала головы. - Вы лучше очень и очень многих, - растроганный барон слегка обнял юную гостью, доверчиво прижавшуюся к нему. Он целовал пышные каштановые пряди, когда она посмотрела на него с немой мольбой, и, будь что будет, решился. Старался быть с подругой нежным, как ни с какой из любовниц прежде неё, скоро в Дашеньке первое смущение мужскими ласками отступило перед радостным предчувствием, боль превращения в женщину вытеснила гнетущую обиду, забытую в сладкой истоме. Наутро девушка со слезами мимолётного счастья благодарила за подаренное блаженство, заверяя, что теперь ей не будет так страшно, и она сможет жить ради своей семьи. Владимир в ответ попросил обратиться к нему за помощью, если она понадобится, лёгкая улыбка выразила согласие. Перед венчанием в кабинет барона зашла мать Даши, смиренно попросившая, если господина барона это не слишком затруднит, присутствовать в церкви: - Я не осмеливаюсь считать Вас нашим гостем, но, если вы зайдёте, как будто невзначай, и позволите представить Вам моего зятя, он проникнется большим уважением к нашей семье и к Дашеньке. Пришлось согласиться. Пожилой чиновник, державший под руку юную невесту, был весьма польщён, когда барон Корф снисходительно протянул ему ладонь для рукопожатия, угодливо кланялся, дёргал новобрачную, вынуждая её делать книксен за книксеном. --- Через полгода поручик случайно встретил прогуливающуюся по Невскому знакомую чету. Муж Дашеньки низко поклонился, а молодая супруга, которой усердствовать в любезности мешало будущее материнство, протянув руку для поцелуя, шепнула просьбу о встрече и вечером зашла в особняк, прикрываясь вуалью. - Дашенька, простите, Дарья Семёновна, как поживаете? - Благодарю, Владимир Иванович, благополучно, - молодая женщина ясными глазами любовалась на друга. - Весьма рад. Вы решились оказать мне удовольствие, навестив меня, чтобы побеседовать? Она кивнула, и согласилась выпить чаю. Потом разговорилась: - Мой муж сегодня допоздна на службе, я сказала, что проведаю акушёрку, и пришла к Вам. - Мне очень приятно, - Владимир действительно был рад, и продолжил тоном доброго знакомого: - Ваши надежды, возлагаемые на брак, оправдались? - Надежды моего семейства – вполне. Мой муж был вполне доволен вплоть до третьего дня. - Что случилось? – барон насторожился. - Этот блюститель чистоты взял меня на приём к своему начальнику, богатому и знатному человеку, от которого зависит повышение, ожидаемое моим мужем и двумя его сослуживцами, - дама сделала глоток, - Я бы смеялась, не будь так противно то, что я видела. Все трое кружились вокруг графа, заглядывали ему в глаза, а один из них всячески подталкивал к этому человеку жену. Мой муж глядел на него с завистью, а на мой живот – с сожалением. - Да, Вам должно было быть тяжело, - барон покачал головой. Дашенька легко встряхнула кудрями: - Знаете, меня это едва тронуло, как будто я не при чём, - губы тронула ласковая улыбка, - Я ничуть не жалею, и так благодарна Вам, - она встала и обняла поручика, прижавшись к нему животом. Владимир осторожно погладил подругу, вскоре засобиравшуюся домой, и проводил её. Уже рядом с подъездом своего дома Дашенька спросила: - Мой муж ищет крёстного. Пару раз намекнул, не могу ли обратиться к знатному родственнику, которым счёл Вас. Огорошенный просьбой, барон растерянно согласился, напоследок спросив: - По какому ведомству служит Ваш муж? Дама ответила. - Его начальник, не граф ли Баранов? - Именно он. Вы знакомы? - Да, если получится, я поговорю с ним. Владимир не терял времени, навестив старшего товарища. - Вы весь в заботах, Алексей Федотович? - Да, Владимир Иванович, это вам, военным, столица – сплошной праздник. Веселитесь, пока молоды, пользуйтесь плодами кавказского геройства. - Вас, я вижу, весьма занимает что-то не слишком приятное, - барон лениво глянул на письменный стол, к удаче своей заметив бумаги с именами чиновников, - Награждаете преданных слуг царю и отечеству? Граф поморщился: - Какое там. Вот на повышение у меня три кандидата, воры один хуже другого, только взятки берут исправно. - И кого же представите? - Хоть кости бросай. Совсем уж собрался вознаградить усердие супруги одного из этих господ, но мой секретарь хлопочет за другого, небескорыстно, само собой. Вот и думаю, поощрить ли моего мошенника, он мне бывает очень полезен, или, напротив, не позволить ему торговать моим расположением. - А третий? - Третий секретаря моего подмазать не сумел, не догадался или пожадничать, а жена его в интересном положении и, увы, для карьеры мужа пока бесполезна, - граф криво усмехнулся. - Рекомендуйте третьего, чтобы не выбирать из тех двух. - Весьма оригинально, - Алексей Федотович с любопытством посмотрел на молодого приятеля, - А Вы, часом, с ним не знакомы? Барон лениво признался: - Знаком с его супругой, она родственница моего управляющего. - И… хорошо знакомы? Бесстрастно глядя графу в глаза, Владимир подтвердил: - Достаточно для самой лестной рекомендации. Да, Алексей Федотович, я как-то опередил Вас в покупке редкого комплекта шахмат, разыграем его? Граф едва удержался, чтобы не погрозить пальцем. Ограничился лукавой улыбкой: - Ваша забота о будущем ребёнке весьма трогательна. Следующую фразу барон произнёс с нескрываемой озабоченностью, переходящей в уныние: - Меня попросили его крестить. Старый аристократ смеялся до слёз: - А вот здесь от меня помощи не дождётесь, Вам придётся пройти через это, впредь будете осторожнее. Через три месяца барон, чувствуя себя решительно не в своей тарелке, и не зная, как держать живой свёрток, был почётным гостем на торжественной церемонии. Мысли, порядком перепутанные и занятые больше всего Анной, пытался причесать размышлениями о возможном цвете волос счастливого отца, ныне лысого, как колено, и громко хвастающегося заслуженным повышением, с превосходством глядя на менее удачливых сослуживцев. --- Воспоминания вихрем пронеслись в мозгу барона и вернулись к сидящей напротив княжне Долгорукой. Именно с Дарьей Семёновной её следует познакомить, разумеется, не раскрывая всех обстоятельств. Добрая женщина проникнется сочувствием к сестре по несчастью, и, не вращаясь в высшем свете, едва ли узнает, кому оказала услугу. К тому же барону на правах кума (о, Господи!) легче договориться с ней, а потом отблагодарить, подарив что-нибудь для малыша. Владимир заговорил: - Простите мою задумчивость, Лиза, я решил, какая дама поможет Вам, я полагаюсь на её деликатность и молчаливость. Дама имела несчастье быть выданной замуж против воли, за деньги, её душа бунтовала против подобного обращения, что и привело к необходимости обмануть весьма подлого мужа, вполне успешно, - барон хотел начать разговор о деталях, но был прерван: - Я пришла не за этим, - пролепетала залившаяся краской княжна, закрыв лицо руками. 67 --- Не пытаясь гадать, Владимир молча смотрел на гостью, еле слышно шепнувшую: - Мой жених знает обо мне, о нас. Барон удивлённо поднял брови, не понимая, зачем в таком случае его навестили. Этот господин желает получить деньги и от него? - Кто Ваш жених, Лизавета Петровна? - с ней нужно быть терпеливым. - Андрей Платонович Забалуев. Имя вызвало жалость. Сам не зная почему, Владимир терпеть не мог предводителя дворянства куда больше других знакомых, подозреваемых им в подлости. Одним видом мерзко бегающих глазок и подобострастной улыбочки Андрей Платонович вызывал в молодом человеке непроизвольную тошноту. Не слишком ли жестокое наказание для оступившейся девушки, быть может, одумавшейся? Лиза сидела понуро, когда мягкий глубокий голос пробудил в ней робкую надежду: - Прошу Вас, расскажите, почему Марья Алексеевна согласилась на этот брак? Девушка потихоньку приступила. --- У Андрея Платоновича гостил племянник, довольно приятный молодой чиновник. Не будь душа княжны глубоко ранена Владимиром Корфом, ухаживания Евгения Николаевича, наверное, были бы приняты не без удовольствия - вплоть до свидания при грозе Лиза не смела и мечтать об особом внимании героя её девичьих грёз. Но теперь, стыдясь обманывать открытого и любезного поклонника, держалась с ним скованно, говорила мало, внезапно покрывалась румянцем, вспоминая о прикосновениях красавца барона. Действие упрёков совести кавалер принял за природную застенчивость, вёл себя безупречно деликатно и произвёл самое благоприятное впечатление на княгиню, давно готовую стать тёщей. Её сиятельство тщательно расспросила знакомых, написала несколько писем в Москву, где служил возможный зять, и получила вполне удовлетворительные сведения. Конечно, партию нельзя назвать очень блестящей - Лиза не станет титулованной особой, но Евгений Николаевич был вполне обеспеченным хозяином средней руки поместья, из старинной семьи, имел виды на наследство господина Забалуева и по службе числился на хорошем счету. Шансы на блестящие успехи дочери в свете Марья Алексеевна оценивала скромно, несмотря на богатство семьи и громкий титул. Живая весёлая девушка порой проявляла неловкость, и, мать прекрасно знала, была без памяти безнадежно влюблена. Княгиня не рассчитывала на предложение столичного повесы, к Лизе относившегося в лучшем случае снисходительно, да и не желала дочери участи супруги, ловящей крохи внимания, уделяемого мужем между любовницами. Право же, слишком сильно любить законного мужа - дурной тон и кратчайшая дорога к безвременному увяданию, жаль, тебя не переубедишь, моя упрямая девочка, и, как ни печально признавать, едва ли ты способна удержать такого мужчину возле себя. Всё же выдавать дочь замуж за выбранного без её согласия человека Марья Алексеевна не решалась, опасаясь взбалмошного нрава, упрямства девушки, да и жалея её. У княжны Долгорукой недостатка в женихах быть не может, торопиться ещё год или два ни к чему, поэтому на сей раз княгиня ограничивалась увещеваниями: - Лиза, отчего ты так нелюбезна с Евгением Николаевичем? Не снисходишь до чиновника без титула? - Что Вы, маменька, - девушка покраснела, - Напротив, я стараюсь быть внимательнее к нему. - Не заметно, милочка, - продолжала княгиня как могла благодушно, - Тебе неприятен этот молодой человек? Твоим подругам он, кажется, по вкусу, его принимают очень охотно. Княжна подавлено молчала. Мать забеспокоилась: - У тебя из головы не выходит Корф? Девочка моя, забудь, он избалован в столице, такое рассказывают, что я скорее язык себе отрежу, чем тебе передам. Не будь ты княжна Долгорукая, я бы вовсе запретила тебе видеться с ним, - вполне серьёзно добавила шутливым тоном, - Запирала бы тебя подальше от греха при всяком его появлении дома. К нашему семейству он, конечно, не сможет отнестись непочтительно, но надежды, что барон попросит твоей руки, у меня нет. Не выдержав, Лиза выбежала из комнаты, повторяя про себя: «Почему Вы не сказали мне раньше, маменька?», с тоской вспоминая - сегодняшнее предостережение - далеко не первое, были и другие, забытые в объятиях Владимира. Неужели небрежные ласки навсегда закроют перед ней дорогу к семейному счастью? Мысль, как сильно княжна обманулась в чувствах любимого, жгла сердце запоздалым раскаянием, но обольщала надеждой вызвать хоть слабый ответ, открыв перед ним глубину беззаветной любви. Ошеломлённая очевидным презрением к легко отдавшейся женщине, в ужасе осознавая, как мало значат для возлюбленного её титул, семья, безграничное доверие, о котором он не удосужился спросить, походя обесчестив, о давнем чувстве Лиза не сумела рассказать ни тогда, ни после двух месяцев разлуки, полных тревожного ожидания признаков беременности. Глядя в красиво-безразличное лицо, на миг обеспокоенное, но вернувшее радостное выражение вслед за отрицательным ответом на единственный интересующий поручика вопрос, девушка смолчала, боясь, что её сердце привлечёт неотразимого барона не дольше, чем её тело. Порой княжна размышляла, добилась бы она большего, сказав «да» о ненужном отцу ребёнке, и не могла найти ответа. Оставалось забыть. Лиза решила поощрить ухаживания одобренного матерью поклонника, не зная, что за ней в полном гостей доме Корфов наблюдали внимательные холодные глаза. Евгений Николаевич, почти отчаявшийся добиться внимания приглянувшейся невесты, был приятно удивлён переменой, объяснив её своим скорым отъездом, побудившим девушку преодолеть робость. К несчастью Лизаветы Петровны, одного вечера поклоннику оказалось недостаточно для твёрдого решения просить руки, дела службы не позволили задержаться, и молодой человек на другой день вернулся в Москву, положив себе вернуться при первой возможности. Случай представился не скоро, после Рождества, но княжна вполне оправдывала надежды, желая будущей примерной жизнью искупить обман. Барон Корф в Москве почти не бывает, и едва ли вновь заинтересуется брошенной любовницей. В своей стойкости перед любым другим мужчиной Лиза не сомневалась. Марья Алексеевна убедилась в возвращении к дочери благоразумия, и готовилась к близкому сговору, когда принять его по неотложному делу попросил господин Забалуев. 68 --- Княгиня встретила соседа любезной улыбкой, предвкушая, как почтенный предводитель на правах ближайшего родственника попросит у неё руки дочери для своего племянника. Но даму ждало глубокое разочарование. Андрей Платонович, поцеловав руку хозяйки, передал извинения Евгения Николаевича: - Увы, Марья Алексеевна, дела потребовали спешного возвращения моего дорогого гостя. Он не сможет навестить Вас сегодня, как обещал. - Вот как? - княгиня старалась скрыть разочарование, добавив с пристойной небрежностью, - И когда же очаровательный молодой человек вновь навестит Вас? В местном обществе ему рады. - К моему великому огорчению, не скоро. В его годы служба отнимает много сил, а навещать провинциальных родственников – весьма унылое занятие. Круг знакомств Евгения растёт с каждым днём, нужно подыскать достойную невесту, многие друзья, имеющие сестёр на выданье, приглашают его в свои имения, когда он находит свободное время. - Вот как? – Марья Алексеевна была настолько разозлена, что не трудилась скрыть обиду, - Молодой человек весьма разборчив, раз у нас Двугорском уезде барышни по вкусу ему не пришлись. Впрочем, - холодно спохватилась её сиятельство, - он не стоит долгих сожалений. - Не стоит притворяться, сударыня, Вы весьма разочарованы, - Забалуев позволил себя вполне прозрачный намёк. - Я полагала его благородным человеком, - угрюмо ответила дама. - Совершенно справедливо, - Андрей Платонович усмехнулся, - Мой племянник очень щепетилен в вопросах чести, потому ему и пришлось покинуть наши края. Нахмуренная княгиня ждала объяснений, которые гость желал дать не меньше, чем хозяйка – получить. - Стремление обрести счастье с Лизаветой Петровной натолкнулось на непреодолимое препятствие, вызванное неподобающим для будущей супруги благородного человека поведением, - в голосе степенного дворянина проскользнуло презрение. - Что? Как Вы смеете… - княгиня задохнулась от гнева. - Увы, сударыня, я располагаю надёжными сведениями, которые вынужден был раскрыть перед Евгением, когда он поделился со мной намерениями, касающимися Вашего семейства. Марья Алексеевна, покрывшись пятнами, молчала, слушая продолжение: - Ваша дочь состояла в связи с бароном Владимиром Корфом, - Забалуев масляно улыбнулся, - С неотразимым красавцем бароном, каждый визит которого в родные края – подлинное испытание для родителей и мужей. - Вы клевещете на мою дочь! Это очевидная ложь! - Напрасно, Марья Алексеевна, напрасно. Дама перевела дух и попыталась ответить спокойно: - Моя дочь – княжна Долгорукая. Слышите – Долгорукая! Если бы барон и впрямь осмелился соблазнить Лизу, он не замедлил бы смиренно просить её руки. Издевательское хихиканье изрядно поколебало уверенность княгини: - Вынужден огорчить Вас, может быть, сказывается кровь, но нашему общему знакомому не слишком важно, княжна подвернулась ему или крепостная девка. Я бы даже сказал, - Андрей Платонович с удовольствием наблюдал, как рушится броня надменности знатной собеседницы, - Владимир Иванович предпочитает крепостных девок, Вы, может быть, слышали о его эскападе. - Мне нет дела до сплетен, - княгиня обычно придерживалась других правил, но сегодня ей было не до развлечений блестящего офицера, кроме одного единственного развлечения, грозившего разрушить репутацию семьи Долгоруких. - Я всего лишь обратил Ваше внимание, что прекрасный молодой человек не стремиться получить в жёны знатную барышню, иначе не стал бы обещать узаконить ребёнка от крепостной наложницы. - Вот уж действительно не всяким слухам стоит доверять, - против воли в Марье Алексеевне проснулось любопытство, подогреваемое сознанием важности для неё и Лизы всякого намерения Владимира Корфа. - Помилуйте, никаких слухов. Я лично разговаривал с его управляющим, пройдошистым немцем, девке дана вольная, она делит с хозяином лучшую комнату, платья, прислуга… Никакого секрета. - Вот сумасброд! Такую причуду нельзя принимать всерьёз, - отмахнулась княгиня, - Вы морочите меня ерундой. И я уверена, всё, что Вы наговорили о Лизе Вашему племяннику – такой же вздор. Жаль, он доверчив к недостойному человеку, - высокомерие вернулось к даме, - Но, без сомнения, не состоящие в родстве с Вами молодые люди проявят большее благоразумие. Что же до Вас, - в голосе прозвучала угроза, - Если подобные слухи распространятся… - Вижу, Вы не желаете признать очевидное, - прервал Забалуев, - Я никогда не стал бы порочить члена Вашей семьи, не имея к тому оснований. Я надеялся избавить Вас от подробностей, но извольте. Сделав паузу и убедившись, что препятствовать рассказу княгиня не намерена, Андрей Платонович продолжил, не сводя с дамы пристального взгляда: - Едва Евгений стал ухаживать за Лизаветой Петровной, я, желая ему счастья, которого сын моей покойной сестры вполне достоин, поинтересовался характером княжны и стал прислушиваться к разговорам наших милых кумушек. Хотя дочь Вашу знаю я с детства, но весьма поверхностно, и Бог весть, что вырастает из прелестных маленьких ангелочков. Поначалу болтовня об увлечении Лизаветы Петровны бароном Корфом мало меня беспокоила – в него влюблена половина наших барышень, многие за компанию с подругами, но я не брезгаю разговорами и прислуги, не скуплюсь со своей старухой-экономкой, она мне и выложила крайне неприглядную историю. Её зять, мой кучер, охотно пересказал несколько случаев из похождений барона, порой проявляющего крайнюю неразборчивость, и не брезгающему простыми развлечениями на свежем воздухе в обществе крестьянок, но иногда к нему присоединяются знатные девицы. Однажды, укрываясь на сеновале от дождя, знакомые моему кучеру мужики застали молодого барина за занятием, совершенно ясным. Один из них полюбопытствовал, кто на сей раз угождает Владимиру Ивановичу, спрятался за стогом и дождался появления, как ни прискорбно, Вашей дочери, княжны Лизаветы Петровны Долгорукой. Забалуев перевёл дух, наблюдая за действием своих слов. Взбешённая княгиня упрямо твердила: - Что Вы возомнили! Что я поверю пересказам грязных мужицких ртов! Не надейтесь, я не так глупа, в отличие от Вашего племянника. - Я поначалу тоже не был уверен. Подумать только, такая благородная барышня… Может быть, они просто укрывались от дождя, а застали барона в другой раз и с другой, перепутали, подлых людишек хлебом не корми, дай посудачить о господах, но я решил приглядеться в обществе к героям низких сплетен. На мою удачу случился большой приём у покойного Ивана Ивановича… - Помню, этот нелепый спектакль, с его девкой в главной роли. - Девка оказалась не старого, а молодого барона, - мимоходом заметил Андрей Платонович, - Но сейчас важно не это. Я разглядел, что молодые люди обменялись парой слов, ничего подозрительного, но наблюдения продолжил. И вот, - в голосе звучало торжество, - Я, бесспорно, отдаю должное находчивости Владимира Ивановича, - Он не стал искать укромного уголка, а вывел княжну из душной комнаты на балкон, где все гости любовались на барона, не подозревая, что кроется за любезным выражением его лица, и никто не мог разобрать его слов. Кроме, - Забалуев вновь сделал паузу, - Кроме того, кто умеет читать по губам. Согласитесь, редкое, но весьма полезное умение, которого молодой человек не предвидел. - Вы, Вы… - Марья Алексеевна задохнулась в дурном предчувствие, - Что Вы разобрали? - Простой и недвусмысленный вопрос: «Ты беременна?». Согласитесь, мои сомнения развеялись окончательно. Дальнейшее не суть важно для меня, но, быть может, Вас заинтересует. Лицо поручика прояснилось, когда он услышал ответ, очевидно, успокоивший его. Барон вернулся в комнату, беспечный, в лучшем настроении, и только осведомлённый человек мог заметить презрение, которым господин Корф окатил Вашу дочь. Княгиня сидела ни жива, ни мертва, слушая дальше. - Вы, Марья Алексеевна, бесспорно, оцените моё уважение к семье Долгоруких. Пока я сохранял надежду, что в Лизавете Петровне осталась капля порядочности, и она не станет поощрять искренне расположенного к ней человека, честные намерения которого не вызывали сомнений, я молчал. Мой племянник уехал, и я не собирался ни с кем делиться своим открытием, пока, по его возвращении, не понял – Евгению грозить опасность связать судьбу с недостойной особой. Разумеется, дальнейшее молчание было бы несправедливым к нему. Возразить было нечего. Андрей Платонович закончил: - Не надейтесь изменить его решение, увеличив приданое Лизаветы Петровны. Я обсудил с ним и это, и услышал категорическое заверение – торговать своей честью Евгений не намерен. Итак, сударыня, Вы более не оспариваете благородство моего племянника? Угрюмый взгляд Марьи Алексеевны дал понять – сей предмет волнует её менее всего на свете. Как во сне, княгиня выговорила: - Корф обязан жениться на ней! – и с отчаянием посмотрела на ехидную усмешку Андрей Платоновича. - Едва ли барон согласится с Вами. - Наша семья… - Видите ли, сударыня, люди, вышедшие в знать благодаря деньгам, или преклоняются перед подлинными аристократами, позволяя им презирать себя, или сами презирают тех, кого могут купить. Барон, как и его дед – я как-то сталкивался с ним лет двадцать назад – относятся к последним. - Лиза не бесприданница! - Верно, но, имея деньги, Владимир Иванович намерен пользоваться ими для своего удовольствия, а не исключительно для умножения. - Удовольствия содержать крепостную любовницу? – прошипела княгиня. - И такое случается, Марья Алексеевна. Нередко особы низкого происхождения успешно соперничают с более знатными. - Так и представляю эту девку, ряженую в господские платья, сидят на ней, небось, как на корове седло. У Корфа непристойный вкус. - Не скажите, сударыня, не скажите. Забавно, я сейчас вспомнил, мать этой, как её, Анны, была благородной. - Вы с ума сошли! - Отнюдь. Много лет назад я, совсем молодым, помогал местным помещикам прибрать к рукам земли однодворцев, заодно с ними самими, попадавшими в крепостные. Потом, представьте себе, история чуть не всплыла лет через двадцать, или двадцать пять. Мой писарь влюбился и стал искать в документах доказательства, что его пассия – дворянка, ни много ни мало, - Забалуев улыбнулся, - Пришлось его выгнать, напоследок объяснив, что замужем-то она всё равно была за крепостным. Из любопытства навестил Ивана Ивановича, поглядел на красавицу. Если по ней судить, легко поверить, что благородное происхождение скрыть нельзя. А дочь на неё очень похожа. - Прекратите морочить мне голову! Мужики есть мужики, и крепостными им быть куда уместнее, чем вольными, тем более, прости Господи, дворянами. Однодворцы – просто позор, благородным людям постыдно сравнивать себя с ними, - резко оборвала княгиня воспоминания гостя. Взяв себя в руки, дама холодно произносила, обозначая конец разговора: - Имеете сказать мне что-либо ещё? - Да, сударыня. Я прошу руки Вашей дочери, Лизаветы Петровны Долгорукой. Онемевшая княгиня тупо уставилась на Забалуева. Постепенно смысл его слов доходил до её сознания, вызвав ярость: - Вы – негодяй! Я догадалась теперь, зачем Вы морочили голову своему простодушному родственнику, да и мне заодно. Вздумали оклеветать мою Лизу, чтобы самому жениться на ней, да ещё сделав одолжение нашему семейству! Вам с рук не сойдёт, я приму меры! - Вижу, Марья Алексеевна, Вы вернулись к прежнему неблагоразумию, - холодно прервал её Андрей Платонович, - Я не намерен терять далее время, убеждая Вас. Поговорите с Вашей дочерью, не дав ей время на размышления. Лизавете Петровне далеко до искусной интриганки, она не сможет Вас обмануть. К делу. Объявленное прежде приданое меня устраивает. Не далее, чем через два дня я ожидаю от Вас ответа, пришлите записку, и мы обсудим детали. А на сегодня позвольте откланяться, я порядочно устал, - предводитель дворянства покинул дом. 69 --- Марья Алексеевна, вне себя, направилась в комнату дочери, тихо сидевшей у окна, сложив руки на коленях. - Евгений Николаевич из-за твоей связи с Корфом отказался от мысли жениться на тебе, - выпалила дама без долгого вступления. - Боже, как он узнал? - произнесённые с жалким видом слова загасили последнюю искру надежды, теплящуюся в матери. Княгиня ответила пощёчиной. Одной, другой, третьей. Девушка, рыдая, отвернулась, закрыв лицо руками. - Не реви, дура! Раньше стыдиться надо было, да не меня. У тебя остались его письма? - увидев отрицание, жёстко продолжила, - Ты ему писала? Нет? Хоть это слава Богу. Ты выйдешь замуж за Забалуева не позднее, чем через неделю, Великий пост не за горами, еле-еле медовый месяц до него закончится. - Нет! - крик смешался со стоном. Княгиня вновь ударила её. - Дура, дура! Поверила льстивым словам, обещаниям, а он посмеялся над тобой, хорошо, хоть хвастаться всем подряд не стал. - Он ничего не обещал мне, - Лиза не могла слышать несправедливые обвинения против возлюбленного, - И даже не льстил, - добавила упавшим голосом. Марья Алексеевна села на стул, не понимая. Поразмыслив, спросила более спокойно: - Как долго это продолжалось? - Наверное, час с небольшим, пока шёл дождь, - как ей хотелось вернуться в этот час, даже зная расплату! Мать поморщилась. - Бесстыдница! Думаешь, меня интересуют подробности? Ваша связь, часто ли вы встречались, где, многие ли могли вас заметить? Андрей Платонович нарочно доследовал, вдруг ещё кто видел вас случайно. - Однажды, - всхлипнула Лиза. - Однажды что? Кто-то застал вас, кроме мужиков на сеновале? - Мы только однажды были... - княжна не могла продолжать. - У вас было только одно свидание? Девушка обречённо кивнула. Мать не удержалась от язвительного: - Где уж тебе угодить такому распутнику! Обесчестив, сразу бросил, так что ли? Горький плач смягчил даже суровую княгиню. Эта глупышка всё-таки её дочь. - Ну, довольно, не исправишь соплями. Вот негодяй! Устроил свидание, соблазнил, как мещанку, и был таков. - Он не устраивал! - Лиза, боясь матери, безумно захотела выговориться, - Мы случайно встретились! Как он мог знать, что я пойду прогуляться до городка, задумаюсь, не замечу, что собирается дождь! - Случайно? Ты уверена, он не подкараулил тебя? Но всё равно, как ты могла уступить ему! Ты, княжна Долгорукая! - Я думала… - всхлип, - Я не думала, что со мной можно так… Он обнял меня, я стала так счастлива, вот оно, Владимир любит меня, я давно перестала мечтать о нём, только любовалась… Не могла поверить, что я не во сне… - воспоминания вызвали негу, как будто сейчас, здесь, она чувствует запах сена, сильные руки на своей груди и сладкую боль, наполняющую тело восторгом принадлежать любимому. Резкие слова матери вернули девушку к действительности с той же безжалостностью, что полгода назад – презрительный голос Корфа. - Ты по сей день влюблена в него хуже кошки! – княгиня зашлась гневом, - Господи, совсем ополоумела, отдалась, едва ему взбрело в голову позабавиться тобой! Тебе пора замуж, - продолжила Марья Алексеевна непререкаемым тоном, - Андрей Платонович знает, кого в жёны берёт, пусть он тебя и угомонит. А Корфа забудь, по любви тебе совет. - Забалуев так гадок! - Вела бы себя, как подобает, был бы муж куда приятнее, а так, Евгения Николаевича я последняя попрекать стану. Девушка застыла, понурившись. Испугавшись, что Лиза сотворит нечто совершено немыслимое, мать обратилась к ней нежнее: - Бедная моя девочка, ты и представить не могла, кому отдала своё сердце! Он – бессовестный распутник, которому посмеяться над твой любовью едва ли не большее удовольствие, чем… - дама не стала уточнять. - Владимир не знает, что я люблю его! Я не сказала, а он не спрашивал. Я не сразу поняла, почему он был удивлён, а потом, - у Лизы перехватило дыхание, - Стал презирать меня, как дурную женщину. - Ты не призналась ему? – машинально спросила Марья Алексеевна, не считая это важным. - Нет. Маменька, - глаза девушки загорелись, - Он, наверное, подумал, что любой мог бы овладеть мной… - Наверное, - припечатала княгиня, но дочь не обратила внимания на иронично скривившиеся губы, - Если бы я решилась признаться, - Лиза в отчаяние всплеснула руками, - Если бы рассказала, что всю жизнь мечтала только о нём… - Едва ли это что-нибудь изменило бы, - пожала плечами опытная дама, - Тем более, если бы ты сначала позволила бы ему сделать с тобой всё, что угодно. Не уверена, что, знай барон о твоих чувствах, стал бы щадить твою честь, не собираясь жениться. - Я уверена, он вёл бы себя иначе! Господи, как я могла быть так глупа и труслива! - Ты и сейчас глупа, - княгиня порядком устала вразумлять непутёвую дочь, - Довольно, не хочу слушать. Но Лиза воодушевилась надеждой: - Может, ещё не поздно… Мама, Владимир уважает нашу семью, он переменится ко мне, если будет уверен в моей верности, он друг Андрея… - Не вздумай брата вмешивать, мерзавка! – мать пребольно дёрнула княжну за ухо, - Забыла его рассказы, кто в гвардии лучший стрелок? - Что Вы, я и не думала о дуэли… Если бы я могла поговорить с Владимиром… - Ты безнадёжна, - угрюмо ответила мать, - Чтобы у тебя не осталось иллюзий, Корф завёл крепостную любовницу и носится с ней, как с принцессой. Уж не знаю, что нашёл в этой актёрке, - не без труда её сиятельство вспомнила хрупкую Антигону, а потом – одетую в чёрное тщедушную фигурку с заплаканным лицом, и прибавила, - Смотреть не на что. - Как? Маменька, Вы уверены? - Забалуеву приходится доверять, он умеет выводить на чистую воду, - явная колкость заставила княжну вздрогнуть, - Андрей Платонович сообщил, что барон обращается с ней, как с женой, обещает признать ребёнка, которого она готовится родить ему. - Ребёнка? – ахнула Лиза. - Не сомневайся, не первого. У него байстрюков, руку дам на отсечение, больше, чем пальцев. Хотя сам едва ли всех знает. Слава Богу, ты не понесла. - И ребёнка такой женщины можно узаконить? - Не знаю, случается, особенно, если денег не пожалеть. Правда, в его годы и заслуги на Кавказе могут не принять во внимание, слишком молод, а жениться на крепостной нельзя – даже он не такой сумасшедший. - Я поговорю с ним! Не удерживайте, маменька, я устрою скандал в церкви, но не пойду за Андрея Платоновича, если не пустите. Покачав головой, Марья Алексеевна пришла к выводу, что горящая безответной страстью дочь действительно может решиться опозорить семью, если попробовать её запереть, или покончит с собой. Последняя попытка унять княжну звучала так: - Глупенькая ты моя, - мягкий тон её сиятельство сочла более подходящим, - Ты понимаешь, если Корф снизойдёт до женитьбы, тебе всю жизнь придётся терпеть его любовниц и чужого ребёнка? Но Лизу было не остановить предупреждениями о будущих бедах. Мысль вернуть любимого зажгла кровь воспоминаниями о небрежных ласках, ради которых княжна Долгорукая готова была делить мужа с другими женщинами, догадываясь, что, опорочив себя, может надеяться лишь на снисходительность, но надежда пусть иногда таять в его объятиях, подогреваемая образом ненавистного старого жениха, сосватанного матерью, пересилила все резоны. Голос княжны звучал решимостью: - Маменька! Я немедля зайду в дом Корфа, как будто замёрзла на прогулке, и поговорю с Владимиром откровенно. Если он не сделает предложение, даю слово, я выйду за Андрея Платоновича и ничем впредь не огорчу Вас. - Как знаешь, терять тебе уже нечего. Но смотри, если я увижу, что позор скрыть не удастся, я забуду, что ты – моя дочь, - с этими словами Марья Алексеевна вышла из комнаты. 70 --- Чем ближе княжна подходила к дому Корфа, тем сильнее у неё подламывались ноги. Дорогой пыталась найти слова, которые смягчат любимого, но сердце ныло тяжким предчувствием, терзаясь воспоминаниями о его презрении и безразличии. Открывший дверь лакей легко поверил, что барышня замёрзла - так она дрожала. Девушка постаралась выглядеть небрежной, осведомившись о хозяине и, услышав, что прогулки его обыкновенно не слишком длинны, заявила, что дождётся барона, раз уж забрела к его дому. Полчаса показались ей вечностью. Княжна вскакивала от каждого шороха, наконец, выскользнула в коридор и встала так, что видна была лестница. Владимир вернулся, и у несчастной любовницы перехватило дыхание от бесконечной нежности, звучащей в глубоком голосе для другой. С болью смотрела, невидимая возлюбленным, как осторожно он вёл по ступенькам - кого? Одну из своих крепостных, каким-то чудом сумевшую приворожить мужчину, о котором мечтали знатнейшие барышни. Завидуя, княжна вернулась в кабинет, не в силах понять, что привлекло красавца барона в тщедушной бледной женщине. Сейчас эта девка ждёт ребёнка, может быть, забота обращена к нему? Княжна пыталась вспомнить прежнюю Анну, приму крепостного театра, но не смогла, привыкнув не обращать внимания на дворовых. Простая служанка, подающая на стол, могла бы остаться в памяти, но Анна играла и пела гостям, выступала на сцене, что вовсе не интересовало барышню, занятую наблюдениями за блестящим офицером. Лизе остался лишь неутешительный образ последнего большого приёма, где Владимир смотрел на сцену, а отвергнутая девушка горько переживала, что глупый спектакль ему интереснее её. Теперь мысли о крепостном театре отзывались ещё большей болью – Владимира занимала не пьеса, а игравшая в ней актёрка. Увидев входящего в кабинет молодого человека, Лиза поразилась перемене в нём. Где холодность, надменность, насмешливость? Последний раз княжна видела его на похоронах Ивана Ивановича, но едва ли он повеселел с тех пор. От непривычной мягкости в лице и голосе любимого на душе девушки потеплело. Запинаясь, Лиза пересказала барону, как её тайна стала известной матери и жениху. Владимир задумался: - Андрей Платонович, должно быть, нуждается в деньгах. Насколько, хотелось бы знать? Может, за умеренную сумму отступится, хотя бы на время? Конечно, вновь потребует платы за молчание, едва у Вас появится новый поклонник с серьёзными намерениями, но я постараюсь хорошенько разузнать о нём самом. Не сомневаюсь, у подобного господина найдётся, что скрывать. - Господи, как мне жить дальше? - княжна расплакалась. - Возможно, к Вам посватается более достойный человек. - Которого мне придётся обманывать? Неужели Вы не понимаете, иначе человек может согласиться жениться на мне только ради денег, и презирать меня, а я буду презирать его. Барон вздрогнув, сознавая, что именно такую судьбу готовил он Анне прежде, чем понял – в его жизни нет ничего дороже неё. Растерянно пробормотал: - Всё-таки даже купленный муж может оказаться не таким мерзким… - умолк, с жалостью глядя на заливающуюся слезами княжну. Не зная, как утешить её, угрюмо признался: - Я чертовски жалею о своей несдержанности. Лиза подняла голову, в заплаканных глазах отразилась боль: - Вы жалеете, что я принадлежала Вам? - Разумеется, это стало Вашим несчастьем, когда Вы одумались. - А я… Я не жалею, - голос девушки обрёл силу, на изумление в глазах барона она ответила без малейших колебаний, - Я сломала свою жизнь за мгновение счастья, но не жалею. Вы были удивлены, легко овладев мной, но я не могла Вам противиться. Я принадлежала Вам ещё раньше, принадлежу и сейчас. Тогда, летом, Вам оставалось взять только моё тело, оно покорялось не только Вашей прихоти, но и моему сердцу. Как она смотрела, открыто, доверчиво, улыбалась, забыв обиды и невзгоды, любуясь на возлюбленного, ни в чём его не упрекая и благодаря за подаренное ненароком блаженство, казалось, Лиза вся была соткана из любви. Владимир отвечал ей отчаянным взглядам, зная, что никогда не ответит на её чувство, и проклиная легкомыслие, с которым воспользовался вызванной без всякого труда и желания страстью. Почему, удивляясь её податливости, привыкший к успехам мужчина не догадался о подлинной причине, заставившей невинную юную девушку без малейшего сомнения уступить и превратиться в игрушку, на миг потешившую плоть? Не нужна ему была её любовь… ---- - Лиза… - он произнёс только имя, голос не мог облечь в слова охватившее Владимира раскаяние. Княжна встрепенулась надеждой: - Теперь Вы знаете, почему. Моя судьба, моя жизнь принадлежат Вам. - Я не представляю, что могу сделать для Вас, как искупить, - он боялся смотреть ей в глаза, зная, их свет не может заменить ему горькую обречённость во взгляде другой женщины, которую он также не в силах сделать счастливой. - Владимир, Вы можете, - замерла, боясь продолжить, но он догадался, постаравшись отказать ей как можно мягче: - Я не могу жениться на Вас, простите. - Вы не свободны? - Да. Лиза закрыла лицо руками: - Вы обручены? - Нет. - Господи, - княжна замерла, стараясь убедить его, - Если Вы не женаты и не женитесь, то почему… Вы считаете меня недостойной? - Скорее себя. Лиза вновь умоляла: - Ваш ребёнок, я понимаю, мне говорили, но это Ваш долг, я не стану мешать Вам исполнить его, даже помогу. - Благодарю, но он – не единственное препятствие. - Его мать! - княжна задохнулась в отчаянной ревности, - Нет, это не возможно, Вы не можете бросить меня ради крепостной девки! - Уймитесь, - в голос барона вернулась сталь, - Здесь нечего обсуждать, я всё решил и не намерен жениться. - Но, - Лиза цеплялась за крохи надежды, не понимая, что уничтожает даже сочувствие к себе, - Если она умрёт, она так слаба, я видела… - умолкла, испуганная холодным бешенством: - Если это Ваше желание сбудется, - отчеканил барон, - Я уеду на Кавказ и возвращаться буду только ради ребёнка, - голос Владимира сорвался от мысли, что и малыш может ненадолго пережить свою хрупкую мать. - Простите, Вы не так поняли, я вовсе не хочу её смерти, и не стану настаивать на её разлуке с ребёнком и… с Вами, - Лиза склонила голову, придавленная безнадёжностью. Владимир закончил разговор: - Надежду стать моей женой забудьте. Если Вы категорически не хотите выходить замуж за господина Забалуева и готовы пойти против воли родни, откажите в церкви. Я позабочусь, чтобы на венчании присутствовал архиерей, при котором местный поп не посмеет нарушить канон. Мои деньги, знакомства – к Вашим услугам, здесь я готов всячески помочь Вам… - продолжать говорить перед пустым креслом было незачем. Лиза опрометью выбежала из кабинета, не чуя ног, пронеслась по лестнице, к двери, не останавливалась до ворот усадьбы, не обращая внимания на удивлённые взгляды дворовых. Очутившись на тропинке, ведущей домой, отдышалась, вновь заплакала, и побрела в сторону поместья Долгоруких, где матери не нужны были объяснения. На случай, если княжна передумает, Владимир исполнил обещание и привёл в церковь высокое духовное лицо, но «Да» рабы Божьей Елизаветы не позволяло усомниться в её готовности сочетаться браком с рабом Божьим Андреем. 71 --- Гости разъехались. Госпожа Забалуева, урождённая княжна Долгорукая, в страхе сидела в спальне дома мужа, забравшись с ногами на кровать и прижавшись к стене. Сейчас придёт омерзительный человек, имеющий полную власть над ней, осквернит последнее, что осталось несчастной – память о близости с любимым, и тело, трепетавшее блаженством в объятиях подлинного господина, будет принадлежать гадкому старику. Дверь отворилась, и молодожён спокойно зашёл в комнату. Брезгливо оглядел помертвевшую женщину, сел на стул и холодно заговорил: - Перестаньте трястись. Я не больше Вашего горю желанием исполнить супружеские обязанности. Можете быть совершенно спокойны – спать придётся одной. Вы получили моё имя, Ваша семья – защиту от позора, я – приданое. Не ищите других причин, по которым я заключил этот брак. Евгению, конечно, пришлось наговорить больше. Бедняга возмутился, когда я приехал в Москву и рассказал ему о сделанном Вам предложении, решил, я оклеветал невинную девушку, к которой сам воспылал страстью на старости лет, - Андрей Платонович усмехнулся, пренебрежительно глядя на Лизу, - Чуть было не сорвался в Двугорский уезд броситься к Вашим ногам, я еле унял его. К счастью, мне он вполне доверяет, я поклялся ему именем его матери, - при упоминании сестры лицо старика на мгновенье смягчилось, - Что делаю это из жалости и уважения к Вашему почтенному семейству, будучи близким другом Вашего покойного отца. К слову, я не слишком далеко отклонился от истины, хотя наши отношения с Петром Михайловичем носили деловой характер, их можно было при желании назвать и дружбой. Помолчав, Забалуев потрудился вновь выразить жене презрение: - Мы говорили дольше, чем Вы того стоите, я едва не отказался от мысли о женитьбе, чтобы не утратить его привязанность, но убедился в его готовности преодолеть чувство к падшей женщине. Итак, сударыня, барон Корф, неотразимый красавец барон, - Андрей Платонович гаденько захихикал, - отверг Вас, и Вы вынуждены стать моей женой. Право же, Вам, можно сказать, повезло. Другой муж не был бы столь снисходителен, обнаружив изъян, - старик бесцеремонно указал пальцем в низ живота женщины, отчаянно сдвинувшей бёдра, - Я же не собираюсь возвращаться к этой теме. Вы будете полной хозяйкой моего дома, займётесь имением, найдёте немало интересных занятий. В Вашем распоряжении будет прислуга, - он скривил губы, - Присмотрите девку, которая покажется Вам похожей на ту, ради которой Владимир Иванович пренебрёг Вами, заставьте прислуживать Вам лично. Когда будет тяжко заснуть в одинокой постели, воспоминания не дадут покоя, представьте, что эта девка – она, накажите, как душе угодно. Думаю, Вам понравится. Лиза отчаянно замотала головой, её муж недоверчиво хмыкнул. - Как Вам будет угодно. Я устал на сегодня, пора спать. Вы, в свою очередь, будете мне настолько благодарны, что не обратите внимания на мои маленькие развлечения. - Какие развлечения? – несчастная похолодела. - Вас они нисколько не будут касаться, может быть, Вы даже не догадаетесь, не будьте чрезмерно любопытны. Спокойной ночи, сударыня, - Андрей Платонович покинул супружескую спальню. Урождённая княжна Долгорукая, свернувшись под одеялом, плакала, смешивая страх с облегчением, прекрасное насмешливое лицо появлялось перед ней, едва женщина пыталась закрыть глаза и уснуть, но всё же растаяло ближе к утру, когда Лиза погрузилась в тяжёлый сон. 72 --- Владимир не находил себе места. Поняв для себя, что он будет делать, если возлюбленная умрёт, искал способ, как сохранить её жизнь, заставить её захотеть жить. Анна таяла. Когда барон обращался к ней, плотнее куталась в шаль, казалось, маленькое тело не может согреть само себя. В отчаяние Владимир решился на поступок, в первый миг показавшийся безумным. Однажды ночью, когда они легли, стал целовать её. Губы, плечи, грудь. Анна не двигалась, но едва он добрался до живота, резко оттолкнула его голову, с обидой выкрикнув: - В Вас нет ничего святого! Даже ребёнка не щадите. - Анечка, дорогая, слава Богу, ты очнулась. Я боялся, ты ко всему безразлична, - барон терпеливо ждал ответа. После молчания, Анна удивлённо спросила: - Вы использовали мою неприязнь к Вам, чтобы оживить меня? - Да. Главное сейчас – наш малыш. - Я устала, - голос женщины звучал глуховато, - Бесконечно устала. Мне вдруг оказалось не нужно ни о чём думать, ясно будущее. Вы напрасно тревожились, ничего страшного. Барон, с облегчением вздохнув, поцеловал плечо возлюбленной: - Дорогая моя, я боялся, ты изводишь себя и повредишь ребёнку. - Не бойтесь. Я помню, что стану матерью. - Ты будешь прекрасной матерью, я уверен. А я постараюсь стать хорошим отцом. Анне не спалось, захотелось продолжить разговор: - Я не поблагодарила Вас за маму. Вы могли отправить её на каторгу. - Не мог. Конечно, рассердился, увидев у неё яд, но не мог осудить. Перед глазами стояло, как пьяный отец прижимает тебя к себе. Агафья была в отчаянии. - Иван Иванович не был злым человеком, легко поддавался влиянию. Справиться с ним было не так уж сложно. - И как ты с ним справлялась? – Владимира одолело любопытство. - Я рано поняла, какая участь меня ожидает, надеялась хотя бы оттянуть, а там – как Бог пошлёт. Когда Иван Иванович смотрел на меня… Мне сложно сказать как, но я знала, я – женщина для него, мне становилось страшно… - Анна запнулась. - И ты скромно опускала глаза? – попытался продолжить за неё Владимир. - Нет, - ответ был решителен, - Глаза опускал он. Я почтительно смотрела на него, спрашивала, не надо ли ему что-нибудь, как будто не догадывалась, что. И он стыдился, думая, я – совсем ребёнок. - Но ты всё равно боялась его. - Конечно. Он ведь был моим барином. Мог сначала приказать, когда меня не было бы рядом, а потом держаться приказа. - Ты осталась совсем без поддержки с отъездом мисс Джексон и матери. - Да. Но и прежде, когда я видела, как несчастна мама… - Она боялась за тебя? - Не только. Ей было очень стыдно, кем она была, она думала, смерть Ирочки – наказание за её грехи. - Это не так, - поспешил заверить Владимир, - Незаконные дети часто живут счастливо, а какие грехи у Агафьи? Ничто по сравнению с отцовскими и моими. - Мама была очень одинокой, - продолжала Анна, - Пока не приехала мисс Джексон. Она одна одобряла мою маму. - Одобряла? - Да, что мама не хочет быть наложницей барина. Другие учили, что раз она подневольная, то надо слушаться, терпеть, угождать и радоваться награде. А мисс Джексон считала иначе – что есть хорошо и дурно. Что бывает, человек не в силах жить как следует, но нельзя искать в этом выгоду. Что Бог просит тех, кто грешит за кусок хлеба, или ради детей, но не тех, кому нужно лишнее, без чего можно прожить. Она говорила маме – раз она стала экономкой, а не любовницей, то теперь она – честная женщина. А Устинья сердилась. - На что? - Что мисс Джексон морочит нам голову. Я помню, Устинья уговаривала маму быть поласковее с Иваном Ивановичем, и меня спеси не учить, что мне только хуже будет. Мама… Она боялась, что я стану любовницей Ивана Ивановича, но ещё больше - что мне понравится быть дурной женщиной ради подарков. Анну захватили воспоминания. ---- - Агафья, глупая ты, ну станет Аня такой, как все, какой с неё спрос, с подневольной? Барин потешится, если повезёт, молодой, а не старый, наградит. Слава Богу, господа добрые, отдадут замуж, не обидят. Или оставят при себе, будет в доме, как у Христа за пазухой, Аня ведь красавица растёт на диво, воспитанная, как барышня, не придётся полы мыть. - Перестань, Устинья, не хочу, чтобы моя девочка стала потаскушкой! Лучше ей помереть! А если надоест, по рукам пойдёт! - Ну ты не пошла ведь. - Я в семье росла честной, была замужем, а что Аня в этом доме проклятом с самого детства видит? - Ох, не забыла ты отца, пора забыть, не вернёшь прежнего-то. - Не вернёшь, так неужто последнее по своей воле отдавать? Довольно с них и меня, Аню оставили бы в покое! Ключница в ответ качала головой. --- Глубокий голос вернул Анну в сегодняшний день: - Ты никогда не станешь дурной женщиной. - А что я теперь? - Тебе не нужны подарки. Ты со мной ради нашего ребёнка, - тихо прибавил, - Я так люблю вас обоих… 73 --- Вот Анна и услышала эти слова. Нужны они ей? Барон пытался сказать их прежде, она не позволила. Зачем? Ей пришлось бы ответить. Что? Нечего. Эти слова значат, барин действительно будет заботиться о ребёнке, но он обещал, и не признаваясь в любви. Что ей делать с этим признанием? Что для неё любовь? Родители, наверное, любили друг друга. Анна помнила большую бороду, в которую так приятно запускать пальчики, сидя у отца на коленях. Мама улыбалась, глядя на них. Отец умер, и Агафья вся как-то потухла. Они стали жить в усадьбе. Анна плохо помнила первое время, пока мама не пришла однажды в их каморку намного позже, чем обычно, стараясь не разбудить притворявшуюся спящей дочь, опустилась на колени перед иконой, молилась, плакала. Потом подошла к девочке и тихонько поцеловала её. Их перевели в просторную комнату, появились нарядные платья, но мама стала ещё грустнее. Барин, раньше не замечавший Аню, иногда подходил к ним в саду или в доме, гладил ребёнка по голове, поглядывая на мать, подходил к Агафье, застывавшей и опускавшей глаза, потоптавшись, уходил. Разрешил девочке смотреть книжки. Маленькая крепостная забивалась в кресло библиотеки, а, устав от картинок, украдкой подглядывала за барчуком, читавшим или что-то рисовавшим в тетради, порой ловившим её взгляд, сдвигавшим брови и смеявшимся над испугом малышки. У мамы родилась Ирочка, барышня. Иван Иванович был очень доволен, и что-то шептал всегда склонявшей голову Агафье, теперь одевавшейся не как служанка, но скромно. Мама нянчилась с младенцем, хлопотала по дому, барин оказывался рядом с ней всё реже, зато другие молодые дворовые часто наряжались лучше экономки, с насмешкой показывали ей то, серьги, то бусы, а одна, не стесняясь девочек, громогласно заявила: - Невелика хитрость барину в подоле принести. Вот погонят тебя вместе с отродьем, будешь знать, как нос задирать. Анна, которую мать немедленно вывела из комнаты, удивлялась – как мама может задирать нос, если смотрит больше всего вниз. Позже ту служанку она видела с заплаканными глазами, а потом её и вовсе не стало. Ирочка подрастала, ей выписали француженку, учившую и Аню, на которую мадемуазель глядела с пренебрежением, несмотря на прилежание девочки. Смерть сестры вместе с горем принесла неожиданную перемену в лице мисс Джексон, ужасно напугавшую барина, вслед за ним – и прислугу, к удивлению воспитанницы англичанки, которой новая гувернантка, не считавшая своим долгом напоминать, какая честь оказывается крестьянской дочери, к тому же подневольной, очень понравилась. Угодить даме было не трудно – мисс Джексон терпеливо объясняла значения слов и грамматику, Аня старательно учила уроки. Правда, у неё отняли многие книжки, но ростки обиды англичанка заглушила, подробно рассказав, что там учат неправильному поведению и могут довести до беды. Что непослушание очень опасно, Аня знала давно и сказала это сухопарой леди. Та вдруг посерьёзнела, поставила девочку перед собой и, тщательно выговаривая слова, произнесла: - Когда требуют дурного, послушание ещё опаснее, хотя и не сразу. Анна покраснела, догадавшись. В деревне, на дворе, о многом узнают рано. Мисс Джексон смягчилась, обняла её и шепнула на ухо: - Помоги тебе Бог, моя бедная девочка. Три года Анна не знала страха. Под прицелом способных пробуравить и стенку глаз англичанки никто не смел, задумчиво усмехаясь, рассматривать мать и дочь, переводя взгляд с одной на другую. Когда заходил подросший барчук, было даже забавно. Владимир, весело глядя на даму и девочку, легкомысленно дразнил: - Почтеннейшая мисс Джексон, по-прежнему учите Аню добродетели? - Сожалею, что в своё время не выучила Вас. - Благодарю Небо, что меня избегла такая беда. - Напрасно, Вы весьма нуждались в строгом воспитании, - на молодого барона зелёные глаза смотрели ещё колючее, чем на старого. Заморскую обитательницу усадьбы кадет как-то показал гостившему приятелю, любуясь произведённым впечатлением – юноша едва не заикался, робко поцеловав руку леди, только потом сообразив – гувернанткам обычно не оказывают такой чести. Аня случайно подслушала разговор: - Володя, ну и дракон! Как твой отец её терпит? - Он её боится. - А ты не боишься? – приятель решил подколоть, - Не боишься, что она женит на себе твоего отца, он не посмеет трепыхаться с перепуга? К удивлению девочки, юный барон пожал плечами: - Было бы неплохо. Отцу нужно, чтобы за ним кто-нибудь присматривал. Жаль, она такое страшилище, будь похожа на Агафью… - голоса смолкли в отдалении. Мисс Джексон, а за ней и мама уехали, и с запаха бренди, которым дышал в лицо напившийся на радостях Иван Иванович, для Анны началась взрослая жизнь. Защищать себя приходилось самой. Хитрить, прикидываться более наивной, делать простые детские причёски. Увы, театр всё меньше позволял таиться – портной и парикмахер старались подчеркнуть юную женственность, к удовольствию барина и его гостей. Мечтала ли Анна о любви? В романах и пьесах всё так красиво – людьми овладевает прекрасное чувство, а препятствия – всего лишь дорога, по которой вместе идут к церкви. В усадьбе не называть же любовью угодливость служанок, перешёптывания по углам, скабрезные разговоры и бесконечные взгляды, которыми мерили маленькую изящную фигурку. Правда, Никита, должно быть, любил её, как в романе, но, такой же холоп, как она, не смел даже признаться, только смотрел тоскливыми глазами, иногда отгоняя слишком назойливых желающих потрогать будущее барское лакомство. Грезился ли ей сильный, смелый человек, который полюбит её? Да, и не раз. Кто он был, какими чертами наделяло его воображение, Анна теперь не могла вспомнить. Твёрдо знала одно – в позабытых мечтах кто бы ни был мужчина, объяснившийся ей в любви, он всегда увозил её из поместья Корфов. И насмешкой судьбы признание, о котором мечтают женщины, бывшая крепостная услышала от хозяина, по милости которого она навеки останется здесь. 74 --- Утром Анна была рассеянна. Против воли тревожили и другие воспоминания - как она была благодарна молодому барину, не позволившему проиграть её в шахматы и вырвавшему у отца обещание никогда не играть на неё. Девушка в те дни запрещала себе думать о поручике, вернее всего желавшему её для себя, но теплилась надежда, что Владимир Иванович пожалел её, оставив попытки соблазнить. Что, если бы и дальше он ограничился защитой, с завораживающей улыбкой глядя на красивую холопку, не воспользовавшись её бесправием? Осталось бы спокойным сердце, уставшее бояться? Если бы, если бы... Анна оборвала воспоминания о себе прежней и размышления о Владимире, каким он мог быть. Поступи он, как любящий или просто добрый человек, это был бы не он. За завтраком они сидели сначала молча, потом барон спросил: - Как ты себя чувствуешь, дорогая? Анна, ушедшая в свои мысли, вздрогнула от его голоса, кивнула, и тихо, чтобы оставившие столовую слуги не могли подслушать от дверей, заговорила о том, что не давало покоя: - Были бы Вы так заботливы, если бы меня не пришлось брать силой? Владимир застыл, пристально глядя на возлюбленную, сглотнул, перевёл дыхание и ответил достаточно жёстко: - Если бы ты искала моего расположения ради подарков? Или уступила покорно, по-рабски? Это была бы не ты, зачем гадать? Анна опустила глаза, поражённая, как его слова переплелись с её мыслями, а барон продолжал: - Ты не согласилась быть моей по доброй воле, а обращайся я с тобой, как ты заслуживаешь... - Ты могла полюбить меня. Женщина быстро ответила: - Я никогда не выдала бы подобных чувств. Голос мужчины звучал бесстрастно, на Анну бывший хозяин глядел в упор: - Получается, ты не была бы со мной, если бы меня было за что любить, а так, ты со мной, но не любишь, - он задумчиво провёл рукой по лицу, потом слабо улыбнулся: - Я бы узнал, ты бы не смогла обмануть меня. - Что тогда? - Анна напряглась, не отрывая от него взгляда. Стиснув руки, Владимир собирался с мыслями, потом глаза вспыхнули синим огнём: - Ты бы осталась со мной. Мне бы не было дела ни до чего другого, - бросив на стол салфетку, резко встал и вышел из столовой, не оборачиваясь. Анна несколько минут сидела одна, успокаивая ворох мыслей, всколыхнувшихся от его слов. -- Они не возвращались к тяжёлому обоим разговору, хотя много времени проводили вместе. Владимиру удалось, наконец, выяснить все долги, и он рассказал Анне, что имение можно сохранить, продав пару заливных лугов и потратив почти всё наследство деда. Кстати пришлось желание нескольких отпущенных по оброку мужиков откупиться, неосуществимое при прежнем хозяине. На часть долгов получил отсрочку под проценты, расходы после роспуска театра значительно умерились. Подошло время возвращения в полк. Теперь Владимир мог навещать возлюбленную не чаще, чем раз в две недели, что стало облегчением обоим. Барон видел, самочувствие Анны улучшилось, когда позади остались первые месяцы беременности, она привыкла к новому положению в доме, но, однажды поговорив откровенно, они не касались болезненной темы. Некоторая натянутость тяготила. Надежда на смягчение отношения к нему возлюбленной оставалась зыбкой. В столице барон постарался упорядочить свою жизнь, не слишком привлекая внимание. Громкие романы поручика давно стали привычны в свете, бросить сразу всех любовниц означало вызвать чрезмерный интерес к собственной персоне. Поначалу необычную серьёзность, возможно, объяснили бы смертью отцы и хлопотами по наследству, но затем сплетни были бы неизбежны. Кто-нибудь вздумал бы болтать о загадочной красавице, подыскивая её среди светских прелестниц, более всего Владимир опасался усиления натиска при попытках его женить. Стал очень осторожен, оказываясь вблизи девиц на выданье, но от Натали, конечно, увернуться не удалось. Добрая княжна улучила минутку прямо спросить его: - Вы мне давали одно обещание, оно сдержано? - Я подписал Анне вольную. Теперь она управляет домом, как её покойная мать. Девушка удивлённо нахмурилась: - Она так молода… - Здравомыслия ей не занимать, - поклонившись, барон оставил Репнину, благодаря Бога, что о любовницах знатных людей юным барышням не рассказывают. Ему не хотелось лишиться того, на что он не имел права – доброго отношения к себе Натальи Александровны. Барон ненадолго сходился с известными легкомыслием замужними дамами, благо связи с ними ни к чему не обязывали, по-прежнему содержал всё знающую Жюли, иногда спал с ней, чтобы не обижать. Неожиданный случай позволил Владимиру гораздо реже встречаться со светскими женщинами, до которых дошёл слух о его связи с супругой среднего чиновника. Поручику хотелось увидеть куму и крестника, тёмные волосы которого порой приходили на ум. Когда выпадало время, барон оказывался неподалёку от дома, где с семьёй жила Дашенька, пока не встретил почтенное семейство. Кум расплылся в улыбке, угодливо поклонился, спохватился о каком-то деле и попросил Владимира проводить домой его жену. Дама тихо кивнула. Барон украдкой посматривал на щедро убранный ленточками свёрток на руках няньки, но разглядел лишь нечто крошечное, обещавшее в будущем стать носом. В квартире супруга степенного чиновника предложила гостю чаю, велела няньке уложить мальчика и спросила друга о его делах. - После смерти отца много хлопот по имению. А как Вы поживаете, Дарья Семёновна? С лёгким вздохом женщина заговорила о своём: - Наверное, не следует жаловаться на мужа, он куда более глуп, чем зол. - Расскажите, - барон стал серьёзен. - Анатолию Потаповичу понравилась мысль делать карьеру через жену. - Стоило ли, прости Господи, так Вас унижать перед свадьбой. - О, это совсем другое! – голос Дашеньки звучал саркастически, - Я сказала ему что-то в этом роде, что он мог увериться в моей добродетели. Представьте себе, какой получила ответ: «Ты глупа, если не видишь разницы! Я ведь не с каким-то мазуриком прошу тебя быть полюбезнее», на: «Господину *** не довольно одной любезности, он дал понять совершенно ясно» мой почтенный супруг зашикал, обозвал меня дурой. - Мерзавец! Дарья Семёновна, я попробую… - Простите, - дама смутилась, - Я на какое-то время урезонила его, сказав, что моё нескромное поведения с начальником мужа не понравится Вам, Вы узнаете, потому что хорошо знакомы и состоите в родстве с графом Барановым. Я… прошу Вас, Владимир Иванович, извините меня, мне было очень тяжело, я намекнула, что виделась с Вами после рождения Пашеньки, что, - женщине стало стыдно, она опустила глаза, - я в связи с Вами. Владимир потерял дар речи, но, очнувшись, поспешил заверить: - Я не сержусь, что Вы, как могу, со своей стороны, нет, нет, Вы не так подумали, - пришлось успокаивать нахмурившийся лобик бедной женщины, - Я не собираюсь пользоваться подлостью Вашего мужа, у Вас нет родственников, которые могли бы защитить. - Вы так кстати встретились нам сегодня. - Надеюсь, Ваш муж потом не будет Вас попрекать тем, чего сам потребовал. - Он такой же трус, какой и подлец, - молодая дама горько улыбнулась. - Дарья Семёновна, я всегда рад буду, если Вы навестите меня в моём особняке, одна или с моим крестником, как угодно. Я прикажу слугам пускать Вас, даже если меня не будет дома, Вы проведёте время в оранжерее или в библиотеке. Если застанете, мы потолкуем о чём-нибудь более приятном, чем Ваш муж, - барон постарался быть как можно мягче, улыбаться весело, - Иногда зайду сюда. Обещаю никогда не домогаться Вас. - Вы благородный человек! – женщина благодарила сквозь слёзы. - К несчастью, не заслуживаю подобного звания. Мне доставит удовольствие помочь Вам, к тому же… Должен признаться, женщины, с которыми не поговоришь, общение с которыми сводится… - уточнять не стал, - Порядком надоели. - Вам нужно жениться, - улыбнулась Дашенька, но, увидев, как помрачнел её друг, испуганно залепетала: - Простите, я не имею права давать совет, это не деликатно… - успокоилась, увидев ободряющую улыбку барона, поцеловавшего её руку и вскоре покинувшего довольно большую квартиру, в которой роскошь бросалась в глаза не меньше, чем экономность хозяина. 75 ---- Незадолго до родов Анна написала мисс Джексон. Благодарила за заботу, которой оказалась, увы, недостойна, не сумев уберечься от участи любовницы хозяина, рассказала, что Владимир Корф дал ей вольную, но она не может расстаться с отцом своего будущего ребёнка, которого барон обещал узаконить, подав ходатайство государю. Ответ леди был сдержан. Бывшая гувернантка сообщила, что ей очень жаль, что она надеялась на лучшее для своей воспитанницы, но попросила впредь писать, как здоровье ребёнка и самой Анны. Принесла соболезнования в смерти Агафьи. Послание барону было окрашено куда ярче. Мисс Джексон потрудилась вспомнить подзабытый язык, чтобы в самых разнообразных выражениях сообщить своё мнение о его поведении и нравственных качествах. Владимир потратил не мало времени, гадая, какие именно слова были уловлены ухом англичанки, чтобы через несколько лет быть положенными на бумагу, где почтенная леди могла их услышать и понимает ли сама точное их значение. Под конец поручик собрал в кулак весь свой английский и мирно поблагодарил, что мисс Джексон справедливо не винит ни в чём Анну, а также посоветовал не использовать в присутствии русских обращённые к нему слова, иначе его соотечественники могут неверно понять характер её занятий в России. Уже по-английски леди ответила и на это письмо, что, судя по совету господина Корфа, она донесла свои мысли совершенно точно и пока не видит оснований менять своё мнение о его недостойной персоне. --- Мальчик родился крошечным, очень слабым, но в срок, и живым. Оказались напрасны страхи за жизнь его матери. Анна с тихим недоумением смотрела на положенный ей на колени пищащий комочек, пока барон мягко рассказывал, что кормилицу уже нашли, благодарил за сына. Женщина очнулась и сказала, что кормить ребёнка будет сама, на попытки отговорить не ответила, упрямо склонив голову. Может быть, это решение и спасло малыша. Через три дня Анна поднялась на ноги, окрепнув, сама пеленала и купала ребёнка, неохотно доверяя няньке, когда её саму одолевала усталость. Сразу после крещения Владимир подал ходатайство о признании сына Николая. Дело блуждало по казённым кабинетам дольше, чем барону хотелось бы. Он так надеялся доказать Анне искренность своего желания видеть их сына своим наследником, убедить возлюбленную в прочности своего чувства… Пытался найти, через кого можно ускорить усыновление, кому заплатить. В отчаяние обратился к Алексею Федотовичу, который вздумал быть с ним откровенен и даже строг, поучая: - Ваша затея крайне неблагоразумна. Я, как Ваш искренний друг, не только не помогу, но по мере сил буду препятствовать успеху Вашего дела. Этот ребёнок помешает Вам составить подходящую партию, для него и его матери достаточно назначить содержание, более чем достаточно, если учесть её происхождение. Вижу, напрасно в своё время я дал Вам совет… - Ваш совет совершенно не был мне нужен, - Владимир прервал графа, поклонился и оставил его, покачивающего головой и, нахмурившись, глядящего вслед молодому человеку. Поняв, что усыновление может затянуться на годы, и безумно боясь, что однажды оно не понадобится, барон подал прошение о переводе в действующую армию. Всякое ходатайство отличившегося в военных действиях офицера будет рассмотрено благосклоннее, а если его убьют, завещания будет довольно – кроме маленького Николая носить титул и фамилию Корфа станет некому, мальчика признают законным наследником наверняка. Барон понимал, что есть и другой способ упростить усыновление. Но как скоро, запертый в поместье, он превратится в вечно пьяное чудовище, погружаясь в разврат, который не сможет или не захочет остановить нелюбящая жена? Увезти семью за границу? Малыш едва ли выдержит дорогу. Владимир с грустью думал, что его гибель и последующее официальное признание сына может быть лучшим для Анны. Через полгода после появления на свет крепнущего с каждым месяцем мальчика его мать, когда молодые родители собрались ложиться, недвусмысленно подставила губы, не желая толкать отца ребёнка в объятия другой женщины. Николеньке нужен отец. Наутро барон попросил говорить ему «ты» и обрадовался, услышав: «Володя». Но обманываться в отношении к нему возлюбленной Владимир не мог – их связывал сын, но не её чувство. Прошло ещё несколько месяцев, и вот поручик получил приказ отправляться в один из полков на Кавказе. Рассказал Анне, невесело глядя в серые глаза, на миг прикрывшиеся, а потом женщина прошептала: «Береги себя», прибавив, что вновь ждёт ребёнка. Владимир обнял её, ответил: «Береги себя», с тем и расстались. 76 --- Хозяин воевал на Кавказе, а в поместье своим чередом текла мирная жизнь. Несмотря на беременность, Анна занялась хозяйством, к неудовольствию Карла Модестовича, впрочем, скрываемому под советами поберечься, как следует в её положении. Молодая женщина усмехалась, прекрасно понимая подоплёку такой заботы. Петенька появился на свет крепким, здоровым, громким криком объявив миру о своём присутствии в нём. В доме прибавилось шума куда заметнее, чем от задумчивого Николеньки. Анна впервые за много лет почувствовала себя счастливой. Барон, бережно расправляя листки, читал в письмах, что старший сын, хотя ходить начал позже, зато говорить - раньше, чем другие дети, на редкость смышлён, а Петенька - весельчак и шалун, с первых месяцев проявивший любопытство ко всему, что попадется на синие глазки, и очень понравившийся брату. Малыши отлично ладили. Писала Анна и о хозяйстве, скоро разобравшись в его премудростях и частенько укорачивая проделки управляющего. --- Что немец вздумал было сделать мать детей барона своей союзницей, сообщать Владимиру женщина не сочла нужным. Карл Модестович не скупился на лесть, выслушиваемую холодно, а однажды проявил смелость обнять Анну, оттолкнувшую его, пробормотав: - Довольно с меня и барона! - Так ведь он на Кавказе, а мы здесь с Вами, Анна Васильевна, - не растерялся хитрец, но, заметив, что благосклонности к нему не прибавилось, покачал головой: - Стоит ли хранить верность человеку, в своё время поступившему с Вами довольно грубо? На миг управляющий испугался ярости на застывшем лице, но Анна сдержала гнев, скривила губы и насмешливо спросила: - Представься Вам случай, Карл Модестович, Вы обошлись бы со мной лучше? Немец молчал, поглаживая усы. Ответ был слишком ясен, чтобы над ним размышлять, занимало управляющего другое: принадлежи Анна ему, помешался бы он на ней, как господин барон? Не про нас, трудами на хлеб промышляющих, такие глупости, но... Женщина хороша на редкость, да и хозяйка из неё прекрасная. Задумчивость прервал ироничный вопрос: - Что ж приумолкли, Карл Модестович? - Да вот, Анна Васильевна, лето дождливое вышло, сено-то сыровато, много не выручим. - А здесь я Вас похвалю. Не Вы ли третьего дня, когда выдался погожий денёк, велели переворошить сено на солнце? Глядишь, и больше дадут за него, чем соседям. Плут усмехнулся в усы: - Ничего-то от Вас не укроется, Анна Васильевна. - Нельзя иначе, Карл Модестович. Поместье большое, везде глаз нужен. Управляющий расторопный - редкая удача. Ежели найдёте на наше сено покупателя, которой дороже других даст, половина прибытка - Ваша. - Покорнейше благодарю, Анна Васильевна, - немец оставил её, выслушав напоследок: - По трудам и награда, Карл Модестович. Отличная хозяйка. Если бы не её дети... - эта мысль вызвала некоторое сожаление. --- Через несколько месяцев господин Шуллер получил из родных краёв известие о наследстве, завещанном ему дальним родственником при условии женитьбы на единственной дочери покойного. Вздохнув при мысли о девице, которую выдают замуж подобным способом, Карл Модестович засобирался в Курляндию. Провожавшей его Анне взгрустнулось. Не будь бывший управляющий лютеранином, право же, троекратно расцеловала бы усатую физиономию. А так, ограничилась словами: - Отпишите, как устроитесь, Карл Модестович. - Всенепременно, Анна Васильевна, - прощаясь, немец против обыкновения не усмехался, глядел на содержанку бывшего хозяина с непривычной тоской, надеясь не слишком часто сравнивать с ней будущую госпожу Шуллер. --- Странная вещь - разлука, подумала Анна, возвращаясь в дом со двора. От Карла Модестовича, заботящегося о выгоде прежде всего, ждать добра ей не приходилось, и вот, он уехал, а ей грустно. Привыкла к плуту, будет даже не хватать его. Как она мечтала когда-то избавиться от Владимира, а теперь ждёт его писем, беспокоится, когда их нет дольше обычного, охотно пишет сама. Встряхнув головой, Анна направилась в детскую. 77--- Владимир принимал участие в боевых действиях, отличился, был ранен, награждён, произведён в следующий чин. Наконец, получил главную награду - ходатайство о признании маленького Николеньки законным бароном Корфом было рассмотрено благосклонно. Затем офицера перевели в Санкт-Петербург, предоставив трёхмесячный отпуск для полного выздоровления. Владимир вновь увидел семью. Поднял на руки старшего, обнял Анну, держащую младшего, не замедлившего схватить в кулачок прядь отцовских волос. Так барон познакомился с восьмимесячным Петенькой, очень похожим на него самого. Анна вспыхнула, увидев бумагу, подтверждающую усыновление Николая. Улыбаясь, водила по строчкам тоненьким пальчиком, слушая обещание, что второй сын будет признан быстрее. Только сейчас барон в полной мере осознал - возлюбленная запрещала себе слишком сильно надеяться, а теперь к радости примешивалась сожаление о своём недоверии. Они разговаривали, смеялись, не помня, было ли им когда-нибудь так хорошо вместе, стараясь забыть разделявшие их обиды и ошибки. Вечером, в спальне, не спеша лечь рядом с Анной, мужчина извлек из-под одеяла её изящную ножку. Поцеловал пальчики, пощекотал. Ножка дёрнулась, а её обладательница притворно нахмурившись. - Соскучилась? - улыбнулся барон. Анна показала кончик мизинца. - Соскучилась... - Владимир продолжал целовать её, поднимаясь губами всё выше. Колени, бёдра, живот... Ненасытный, как прежде. Мысли Анны не отрывались от ласкавшего её мужчины. Жадный, упрямый, не успокоится, не получив своего, как избалованный капризный ребёнок. Тело предательски заныло под жаркими поцелуями. Грех с ним стал сладок. Женщина попыталась взять себя в руки, впилась ногтями в широкую спину барона, но лишь распалила его и себя. И вот он вновь в ней, обладает ею, а ей не сдержать стона. Она действительно соскучилась по нему, но признаваться не собиралась, хотя где ей его обмануть. Блестящие синие глаза смотрели на неё со счастливой благодарностью, Анна, прячась от них, прикрыла свои. --- Три месяца почти пролетели, и вот скоро закончится отпуск, из которого барон не собирался возвращаться на службу. Анна готова с ним примириться, детям нужен отец. Владимир больше не боялся безвыездной жизни в поместье, и был счастлив, уверенный, что вскоре исполнит свой долг перед семьёй. Подавать ходатайство о признании Петеньки до отставки не стал, зная, что привенчанного ребёнка усыновить гораздо проще. ------------------ * Примечание. С этого место желающие могут читать альтернативный финал. ---------------- Три месяца были отпущены им надежды на счастье, три месяца, закончившиеся кошмаром. Владимир поехал в Санкт-Петербург, обещав скоро завершить дела и вернуться. Подготовил прошение об отставке. Достал из тайника три года назад купленное кольцо, полюбовался сверкающим камнем. Улыбнулся. Бумаги решил подать поутру, но вечер принёс известие, разорвавшее его жизнь. --- Николенька прихворнул. Анна, поручив Петеньку няньке, сидела у постели старшего сына, упорно выкарабкивающегося из всех детских болезней. Погуляв с младшим, молодуха заглянула на кухню, где обнаружила старую знакомую. Глафира, в Петербурге бросившая пьющего колотившего её мужа и ушедшая жить с пожилым вдовым лавочником, навестила усадьбу похвастаться нарядным платьем, золотыми серьгами и шубой до пят. Принесла гостинцы - столичные сладости к чаю. Охотно угощавшиеся дворовые едва ли заметили кроющуюся за бахвальством: "Никандр Петрович ничего для меня не жалеет" неуверенность. Женщина вздумала привязать к себе содержателя, родив ему ребёнка, но ни заговоры у знахарки, ни молитвы, ни тайные встречи с молодым приказчиком не могли изменить выслушанного ещё в бытность крепостной приговора: вытравив первый плод, она едва ли способна вновь понести. Глафира стала раздражительной, что совсем не понравилось любящему покой старику, и вот, решила навестить дом бывшего барина, повидать знакомых, узнать про удачливую соперницу. --- Известие, что Анька здесь за хозяйку, барон в ней и детях души не чает, всколыхнуло застарелую зависть, распалённую видом бойкого младенца, об отце которого спрашивать не было нужды. Быть может попадись на глаза Глафире тихий Николенька, она не ожесточилась бы настолько, чтобы решиться на преступление. Но радостный смех, блестящие синие глазки заставили женщину осознать собственное бесплодие особенно остро. Любопытный малыш сполз с коленей потянувшейся за пряником няньки, оттолкнулся от неё и сделал первые в своей жизни шаги, оказавшиеся последними. Сидевшая рядом Глафира наливала в этот миг чай. Петенька очутился совсем близко от неё и, едва понимая, что делает, женщина опрокинула кипяток на головку ребёнка. Отчаянные крики заполнили кухню. К преступнице, стоящей с чайником в руке и остекленевшими глазами, не сразу осмелились подойти и скрутить её. Свои дни Глафира закончила в лечебнице для умалишённых. Послали за урядником и не способным помочь доктором. Анна по донёсшемуся до неё вою поняла - случилось что-то ужасное. Выбежала, увидела положенного на диван в гостиной сына, заливающегося предсмертным угасающим плачем, упала на колени, целовала ручонки... Петенька скоро затих. Ему уже не было больно. Устинья нашла силы вырвать тельце из рук обезумевшей матери. Анну держали две служанки, которым она пыталась сказать, не слыша соболезнований врача – малыш ещё жив, он только уснул… Потом обмякла, не обманывая себя дальше. Владимир, приехавший среди ночи, застал несчастную застывшей у стола, где стоял маленький гробик, окружённый свечами. Долго смотрел на бледное личико, на котором смерть разгладила удивление – почему ему вдруг стало так плохо? Посмотрел на Анну, не зная, как утешить её не слушавшимся голосом. Опустился на колени и стал молиться за упокой раба Божьего Петра, не успевшего нагрешить на этой земле. Потом уговаривал Анну хотя бы присесть. Заставил опуститься на стул. Рядом они просидели до самого утра, слушая заунывный речитатив дьякона. ---- На кладбище злосчастные родители долго набирали силы уйти от плиты с надписью: «Пётр Владимирович Корф», под которой лежал незаконный сын девицы Платоновой. Барон повёл возлюбленную прочь, заставляя её делать каждый шаг. У ворот у женщины отказали ноги, Владимир подхватил её, но это не помогло. Третьего ребёнка Анна потеряла прежде, чем поняла, что носит его. Ночью, когда показалось, что несчастная мать уснула, барон решился оставить её под присмотром служанки и вышел из спальни проведать Николеньку. Мальчик сидел на кровати, прижавшись к стене. Отец тихо спросил: - Тебе не спится? Покачав головой, ребёнок ответил: - Нет. А Петенька… Он умер? Владимир в отчаяние кусал губы, горло перехватило, но слова были не нужны. Николай слишком рано понял, что такое смерть. - А мама? - Что ты, сынок, - отец смог говорить, - Она слишком любит тебя. Он подхватил мальчика на руки, прижал к себе, надеясь, что тому не разглядеть его лица. Потом положил на кровать: - Тебе надо уснуть. Но Николай отрицательно покачал головой. - Хочешь, я побуду с тобой? – спросил Владимир. Барон принёс свечу, поставил на стол. Подходя к кроватке, чуть не наступил на волчок. Николай встал, взял игрушку, которая так нравилась его брату, попытался пустить, но у него не получилось. Отец опустился на пол, и с силой крутанул. Через четверть часа очнувшаяся и босиком проскользнувшая мимо задремавшей служанки Анна увидела их, сидящих на полу. Владимир запускал юлу, мальчик ловил её и возвращал. Вид у обоих был отрешённый. Обернувшись, барон увидел её: - Господи, тебе нельзя, Аня, - подхватил, понёс в спальню. Николай молча следовал за ними, не выпуская из рук волчок. Служанка, очнувшись, запричитала, барон оборвал: - Тихо, тихо… - положил женщину на кровать. Взял на руки сына, поцеловал и шепнул: - Постарайся уснуть. Я побуду с мамой, - передал мальчика служанке, велел уложить его и не покидать детской. Лёг на кровать, чувствуя, что его знобит. Анна, привыкшая, что перед сном Владимир хотя бы касается её, сама тронула его плечо, ощутив его дрожь. Рядом с ней пытался не выдать слёз мужчина, уставший быть сильным. Сильной в эту ночь пришлось быть Анне. Она шепнула, что приболевший было Николенька выздоравливает, погладила весь день поддерживающие её руки, кулаки, стиснувшие подушку… Утром они посмотрели друг на друга, понимая, что никогда не станут прежними, но ещё не зная, какими они стали. 78 --- Барон Корф вернулся на службу, хоть на время вытеснявшую терзания - зачем он спутался с ненужной женщиной, зачем медлил с отставкой, почему расплачиваться за беспутную жизнь отца пришлось невинному ребёнку... Чувство неизбывной вины мешало понять, готова ли ходившая, опустив глаза, Анна в полной мере разделить с ним судьбу. Попытался намекнуть: - Я продлю отпуск. Она вздрогнула: - Зачем? Твоя служба... - Бог с ней, я хочу быть с тобой и Николаем, наверное, оставлю... - умолк, увидев мелькнувшую боль в серых глазах женщины, мучительно переживающей, что она примирилась с жизнью в грехе. Барон, решив, что в ней говорит прежняя неприязнь, старался не докучать. Они вместе ходили на кладбище, садились за стол, ложились в постель, пытались ради старшего, теперь единственного, сына не показывать, как сильно надломило их горе, но, оставаясь наедине, не могли найти слов, боясь любым обнажить рану. Поездка в столицу, предпринятая по настоянию Владимира, не принесла облегчения. Николай, с любопытством поглядывавший по сторонам, скоро уставал, он был слишком мал. От предложения переехать в другое поместье отказалась Анна: - От себя не сбежишь, Володя. --- Отпуск закончился, кольцо вернулось в сейф. Владимир много времени проводил в казарме, в свете появлялся редко, избегая общества женщин. Перемену в нём объясняли последствием ранения, хотя многие слышали - у барона Корфа одна любовница убила ребёнка другой. Кто-то назидательно прибавлял: "Вот к чему приводит распутство". Алексей Федотович, уловив случай для краткой откровенной беседы, мягко выразил соболезнования со смертью сына, помолчав, прибавил: - Как себя чувствует его мать? Владимир, не в силах ни поблагодарить, ни изобразить вежливость, отвернулся, отошёл от графа, с которым после этого утратил осторожность. --- Отраду и новую боль принесла встреча с Дарьей Семёновной. Барон навестил её в отсутствие мужа. Шаловливый крестник требовал гостинцев, забирался гостю на колени, мать унимала его, а у мужчины щемило сердце воспоминаниями о покойном сыне. - Как Вы жили, пока я был на Кавказе? - Благодарю, неплохо. Муж оставил меня в покое со своей карьерой, кажется, в ближайшее время повышения не предвидится никакими силами, орден он получил. - Вы будете навещать меня, как прежде? Дама кивнула, неловко помолчала и попросила: - Вам лучше не приходить сюда, соседей больше не обмануть рассказами о кумовстве. Муж был доволен нашей связью, пока считал, что она началась после рождения Пашеньки и полезна ему, но... Они вместе повернули головы к мальчику, увлечённо расставляющему солдатиков, и поняли друг друга без слов. Потом женщина переменила тему: - Вы очень изменились. На войне пришлось нелегко? - Ничто по сравнению с тем, что произошло дома, - глухо прозвучал ответ. Подруга не спрашивала, глядя с искренним сочувствием. Владимир продолжил сам: - У меня умер сын. Вы удивляетесь, ведь я не женат. К несчастью, мать мальчика низкого происхождения, моя бывшая крепостная, правда, получившая воспитание подлинно благородной девушки. Я потеряю право оставаться на службе, если женюсь на ней. Дашенька подбирала слова, боясь ненароком разбередить горе, но барон слишком долго думал об этом, чтобы нуждаться в вопросах. Получив возможность высказаться перед доброй высоко почитаемой им женщиной, ему труднее было остановиться, чем рассказать: - Это не единственная причина. Вы считаете меня благородным человеком, но я редко заслуживаю подобное звание. Я бесконечно виноват перед моей возлюбленной, едва ли надеюсь на прощение, она не может даже уважать меня, - Владимир стал смотреть в окно, - Вы легче, чем кто бы то ни было, можете представить, каково это – проводить дни и ночи с мужчиной, вызывающим глубокую неприязнь. Анна согласится выйти за меня замуж ради нашего второго ребёнка, но, в вступив в брак, мы будем вынуждены всё время проводить в моём поместье. Я боюсь не выдержать первым, - он резко повернулся к слушательнице, - Просто боюсь. - Вы любите её? – участие в тёплых глазах блеснуло слезами, - Да, - таков был ответ, данный с неколебимой убеждённостью, - Скажите ей это, - прошептала Дашенька, - Я говорил, - барон неверно понял совет рассказать обо всех сомнениях, не только признаться в любви. Дама опустила глаза. Владимир, решив, что он слишком долго пользовался терпением Дарьи Семёновны, поблагодарил и покинул её. --- Барон поручил прислуге в случае визита кумы, если она не застанет хозяина, попросить её дождаться и в любое время доложить ему в казарму. Через несколько дней Дашенька с сыном зашли в особняк, и Владимир попросил женщину принять в подарок пару дорогих браслетов: - Люди вроде Вашего мужа о деньгах пекутся не меньше, чем о карьере. Если он станет вновь требовать от Вас содействия, покажите драгоценности. Только не уступайте, если он захочет взять их на хранение. - Это так мерзко, - нахмурилась Дарья Семёновна, не решаясь взять украшения. - Я Вас очень прошу. Они могут понадобиться, - барон поцеловал её руку, потом опустился на колено и коснулся губами лба крестника, смотревшего с непривычной серьёзностью. Мать малыша больше не спорила. --- Время, казалось, успокаивало горе. Приезжая в поместье, барон играл с сыном, передавал Анне столичные новости, она слушала его, притворяясь внимательной. Рассказывала о хозяйстве и самочувствие мальчика, которого берегла от малейшего ветерка. Друг с другом родители были безупречно предупредительны, как будто боялись причинить боль телу, с которого содрана кожа, но на откровенность так и не решились. Анна стала похожа на ту, какой несколько лет назад Иван Иванович привёз её в Санкт-Петербург – прекрасной, холодной, замораживая и собственные душевные движения, и надежды отца своего ребёнка – единственного существа, способного оживить прекрасные глаза, останавливающиеся на нём с нежностью и страхом за него. 79 --- Тётю Надю, для света - графиню Надежду Фёдоровну Вревскую, Владимир навещал чаще, чем кого бы то ни было. Почтенная дама не раз пеняла ему на мизантропию, но, убеждаясь в нежелании племянника внимать поучениям, не на шутку обеспокоилась. Связь с крепостной, поначалу казавшаяся причудой пресыщенного красавца, с усыновлением ребёнка перешла пристойные рамки, а теперь, после ужасной смерти младшего сына, грозила стать нерасторжимой. Надежда Фёдоровна решила, что Владимиру необходимо как можно скорее найти подходящую партию. Достойная супруга излечит его и от злосчастной страсти, и от нежелания бывать в свете, к тому же новые родственные связи будут полезны в карьере. Для начала дама вознамерилась понять, что из себя представляет та женщина, мать маленького барона. Актёрку покойного зятя, холодно красивую, с прекрасным голосом и манерами, совершенно не подходящими низкому званию, любящая тётушка помнила хорошо, но что в девке, кроме красоты, могло вызвать у блестящего офицера и опытного соблазнителя столь сильную привязанность, оставалось загадкой. Не выдавая подоплёки своего интереса, Надежда Фёдоровна выразила желание посмотреть на сына и наследника Владимира. Барон без обиняков ответил, что мальчик не разлучается с матерью. Любящая тётушка со вздохом заверила, что готова увидеться и с ней. Не на шутку удивлённый, Владимир подумал, что доброе отношение его родни может смягчить Анну. Тётю Надю он любил и считал не слишком высокомерной. Прямо потребовав обещания обращаться с Анной, как с хозяйкой дома, и предупредив возлюбленную о визите, барон привёз в поместье любезную родственницу. Первая встреча, вызывавшая самую сильную тревогу, прошла благополучно. Надежда Фёдоровна держалась приветливо, Анна - спокойно. Николай внимательно изучал гостью, очень милую с ним. Несколько дней дама приглядывалась. Содержанку племянника она нашла мало изменившейся и превосходно справляющейся с ведением дома, но натянутость между любовниками не укрылась от проницательных глаз. Решив, что глубокие чувства остались позади, графиня приободрилась, и, надеясь вызвать Анну на откровенность, вооружилась участием. Сходила вместе с родителями к могилке Петеньки, разговаривала с Николаем, делилась с молодой матерью хозяйственными хитростями. Анна слушала, иногда вставляла короткие замечания, не переходя границ почтительности. Дама запаслась терпением, расспросив молодую женщину о семье и полученном воспитании. К облегчению Надежды Фёдоровны, возлюбленная племянника отвечала кратко. Затем графиня перешла к более интересной для неё теме - ожиданиям семьи барона. Красочно изобразила, какая блестящая карьера ждёт Владимира, если он приложит в Санкт-Петербурге не меньше усилий, чем на Кавказе. - Видите ли, милочка, служба в столице больше, чем храбрости, требует такта и, - дама осторожно коснулась деликатной темы, - Связей. Разумеется, представитель знатной семьи, воевавший, вниманием не обделён, но его репутация... С досадой графиня увидела, что собеседница не понимает или не желает понимать, поэтому пришлось усилить натиск. - Рано или поздно мой дорогой Владимир займётся карьерой всерьёз, надеюсь, он не потеряет слишком много времени. В его годы избегать общества - непростительно, он уже прослыл чудаком. Анна упорно молчала. Раздражённая гостья допустила неосторожное замечание: - Неужели Вы совершенно равнодушны к будущему Владимира? - Его будущее полностью в его руках, - разжала губы Анна. - Разумеется, - поспешила загладить оплошность любящая тётка, - Но влияние спутницы жизни нельзя недооценивать. И, должна Вам сказать, для мужчин карьера значит очень и очень много, с каждым годом - всё больше. Романтичным юношам кажется - мир состоит из удовольствий любви, но Володя как раз в том возрасте, когда приходит понимание серьёзных вещей. К тому же, хотя его сын очень мал, но он носит имя барона Корфа, должен получить достойное воспитание, невозможное без благотворного отцовского примера. Анна про себя горько усмехнулась, вспомнив, каким примером был покойный Иван Иванович. Не желая быть невежливой, молвила: - Надеюсь, пример Владимира окажет доброе воздействие на Николеньку. - Пока, увы, об этом нельзя говорить. - Вы беспокоитесь, что маленький барон Корф не получит достойного воспитания? - Анне надоели намёки, она вытянулась, как струна, прямо глядя на заботливую родственницу своего сына. Графиня уклонилась: - Вам следует подумать о благе дорогих Вам существ. - Я никогда не забуду о благе сына, - голос Анны звучал непреклонно, она совершенно ясно услышала: «Ты - помеха их благу». - А его отца? - Надежда Фёдоровна перешла грань, за которой нет место притворству. Бывшая крепостная перевела дух, удерживаясь от откровенности: -Позвольте Владимиру выбирать самому. - Вы удерживаете его ребёнком! - разгневалась дама, вдруг подумавшая, что для Анны имеет значение только младший барон. Прежде, зная, как избалован женщинами её племянник, графиня считала, что, возлюбленная низкого происхождения, которую неотразимый красавец предпочёл многим знатным дамам, наверное, любит бывшего барина, и может пожертвовать своим счастьем ради его благополучия. Теперь, убедив себя - Владимиром сумела завладеть ловкая корыстолюбивая особа, Надежда Фёдоровна пришла в ярость, но быстро опомнилась. Возможно, оно и к лучшему. Молодой барон едва ли сильно обманывается, ему довольно малейшего толчка, чтобы освободиться, когда горе от потери младшего сына начинает отступать в прошлое. Графиня завела осторожный разговор с племянником, но результат едва ли не напугал её. Владимир решительно и угрюмо оборвал сочувственные намёки, что он губит свою жизнь ради равнодушной к нему женщины. Дама догадалась - даже нелюбящая, мать Николая значит для барона слишком много, и по своей воле он не расстанется с ней. Визит закончился. Графиня вернулась в столицу весьма озабоченная положением дел в поместье Корфа и твёрдо намеренная приложить все усилия к избавлению племянника от пагубной связи. Наилучшим выходом по-прежнему виделась женитьба. Но как сосватать упрямца, бегущего общества? Здесь есть над чем задуматься. Для начала её сиятельство стала перебирать в уме девиц, которые, как ей казалось, могли бы увлечь Владимира, и вскоре вспомнила о Натали Репниной. 80 --- Прелестная княжна несколько лет назад обручилась с князем Андреем Долгоруким, но помолвка затянулась, а потом и вовсе расстроилась. О причинах разрыва рядили вкривь и вкось, сходясь в одном – кольцо вернула княжна, далее поговаривали – Наталья Александровна с неподобающей благородной девице серьёзностью восприняла пустяковый случай, из которого ей стало известно о небольшом развлечении жениха с какой-то дворовой. Те, кто не верил подобной нелепице, усмехались – должно быть, Андрей Петрович сам счёл за благо прислушаться к разговорам о внимании к невесте августейшей особы, но широкого распространения эти слухи не получили. Репутация княжны не пострадала, но чрезмерная разборчивость отпугнула поклонников, и, дожив более, чем до двадцати лет, она оставалась не замужем. Предоставившие дочери свободу родители, графиня была хорошо с ними знакома, начали тревожиться. Надежда Фёдоровна припомнила, что в прежнее время племянник был очень мил с княжной, всегда отзывался о ней с похвалой, на известие о разрыве отозвался: «Андрей – редкостный болван», а слухи о слишком тёплых отношениях с цесаревичем вызвали в бароне явный гнев: «Что за чушь! Если в свете есть одна порядочная девушка, то это – княжна Репнина». Очень кстати брат Натальи Александровны, князь Михаил – близкий друг барона. Графиня постаралась привести мысли в порядок. Княжна очень мила, из прекрасной семьи, Владимир относится к ней с теплотой. Девице же явно пора устроить свою судьбу, и она едва ли будет к новому жениху столь же строга, как к отвергнутому. Для начала графиня постаралась ещё больше сблизиться с семейством Репниных. На вечерах не скупилась на похвалы и улыбке княжне, стала чаще навещать княгиню Зинаиду Гавриловну, легко затронув с ней нужную тему: - Дорогая Зинаида Гавриловна, какое облегчение я испытала, отдав замуж вторую дочь! Поиск достойного жениха, боязнь неподходящего увлечения, помолвка, приданое… Всё позади! - Как я Вам завидую, Надежда Фёдоровна! – княгиня горестно вздохнула, - Увы, моя Натали отвергла прекрасную партию… - Мне так жаль… Неблагоразумие молодых людей способно заставить нас совершенно состариться. Я очень тревожусь о племяннике. - Мужчины отвечают за себя сами. - Многим из них лучше не давать свободы, они распоряжаются ею крайне опрометчиво. Помните ли, каким блестящим кавалером был мой дорогой Владимир, и вот он – совершеннейший мизантроп. - Полноте, любезная Надежда Фёдоровна. Барон ещё молод, одумается, перестанет избегать светского общества, его несчастная страсть, увы, получившая огласку, забудется, и он составит прекрасную партию. - Как я хотела бы разделить Вашу уверенность! Без ложной скромности скажу, он способен сделать счастливой любую девушку, но его безрассудство заставляет меня мечтать о невесте, не обделённой характером прежде всего, способной повлиять на моего племянника. - Вот как? Редкое пожелание! Обыкновенно в будущей супруге ищут покладистости. - И напрасно. Дорогая Зинаида Гавриловна, здесь нет мужских ушей, разве Вы не находите, что мужчины нуждаются в руководстве, разумеется, деликатном, чтобы не задевать их самолюбия? Княгиня понимающе улыбнулась. Разговор не на шутку занимал её, беспокойство за дочь заставляло даму обдумывать партии, прежде казавшиеся невозможными. Она осторожно подхватила: - Моя Натали слишком решительна. Князь Андрей Петрович был очень расстроен разрывом помолвки, обращался ко мне в надежде, что невеста одумается и простит ему небольшую слабость. - Расскажите, моя милая, что произошло между ними? - Представьте себе, моя бедная девочка узнала о его связи с дворовой, с которой он не порвал во время помолвки! - Вот как! Не могу осудить Наталью Александровну. Прошлые грехи жениха, разумеется, девушкам следует прощать, вернее, вовсе не знать о них, но такое неуважение! Представляю, что бы ожидало её в замужестве! Дамы вздохнули. Графиня решилась продолжить: - Прошлые ошибки порой тяжело обходятся даже мужчинам. Ах, простите, я опять подумала о моём племяннике! - Всё-таки женщинам, тем более молодым девушкам, тяжелее. Расплачиваются и за чужие ошибки, как моя Натали. Она до сих пор не сговорена. - Такая милая, достойная девушка! Не припомню, чтобы Владимир отзывался о ком-либо так же тепло, как о ней. Любящие мать и тётка обменялись понимающими взглядами. - Но, - Зинаида Гавриловна была не столь предприимчива, - Барон избегает общества. - Он друг Вашего сына. - И желанный гость в моём доме. Первый шаг был сделан. Репнины не пропускали вечеров у графини Вревской, где бывал и барон Корф, которого тётушка избавила от прежних намёков об Анне, мимоходом отметив, что малыш выглядит крепче, чем она боялась по рассказам отца, и очевидно смышлён, поэтому визит уменьшил её беспокойство за Николя. Зинаида Гавриловна упрашивала Мишеля приглашать к ним друзей, ей хочется оживления в доме. Молодые люди, которых ближайшие родственницы хотели бы видеть женихом и невестой, встречались нередко, но пока не оправдывали ожиданий. Владимир был безупречно любезен с княжной, она отвечала холодной учтивостью. Танцевали не более раза за вечер, да и то барон чаще предпочитал танцам шахматную партию с графом Барановым, и никогда Натали не бывала единственной дамой, которую Владимир приглашал в очередной визит к тёте, Репниным, или другим знакомым, посещаемым ещё реже. Всё же Зинаида Гавриловна решилась поговорить со своей строптивой дочерью: - Дорогая, ты очень беспокоишь меня! Неужели никто из светских молодых людей не вызывает твоего расположения? - Пока мне нечем порадовать Вас, маменька. - Ты ещё довольно молода, но, годы идут быстрее, чем хотелось бы. Я понимаю, ты не можешь забыть разочарования в женихе, но нельзя разрушать жизнь из-за единственного недостойного человека! Подумай, никто не свободен от ошибок, но ты, как никакая другая, сможешь оказать на супруга благотворное влияние. - Вам угодно видеть меня воспитательницей мужа? - В какой-то степени такой роли не избежать, милочка, - тонко улыбнулась мать, - Неужели ни, - дама назвала нескольких офицеров, приятелей Мишеля, - Никто из молодых людей ничуть не трогает тебя? Я уверена, многие были бы рады ухаживать за тобой, но ты держишься так неприступно! Дочь пожала плечами. Светские кавалеры действительно стали казаться ей фальшивыми, а их ухаживания – докучными, но огорчать мать откровенностью ей не хотелось. Княгиня решилась продолжить: - Раньше барон Корф вызывал волнения в девушках, а теперь его почти не видно. Я рада, что тебе он ни тогда, ни сейчас, не вскружил голову, его непристойное поведение… - Что в его поведении Вы называете непристойным? – княжна очнулась от равнодушия. - Бедная моя, тебе нельзя этого говорить, но, увы, весь свет знает об узаконенном ребёнке неженатого молодого человека. Если бы не его заслуги на Кавказе, на карьере можно было бы поставить крест. Да и насмешек барон не избежал бы, но мужчины боятся репутации искусного стрелка, а для дам, имеющих родственниц на выданье, он остаётся богатым знатным женихом прежде всего. - Что вызвало бы насмешки? – Натали сдвинула брови, - То, что у него есть ребёнок, или усыновление? - Конечно, усыновление, милочка. Барон очень навредил себе. - Бросить ребёнка на произвол судьбы было бы достойнее? - Ты неверно поняла меня. Внебрачных детей мужчины содержат, а вот признают – только вдовцы, или люди в годах. Или если, прости Господи, с невестой до свадьбы грех случился. Ах, дорогая моя, не следовало вести с тобой такие разговоры, но твой разрыв с князем Андреем… - Оставьте, маменька. Владимир Иванович готов отвечать за свои поступки, это делает ему честь. - Его доброте, возможно, но никак не рассудку. Подумай, какое воспитание получит маленький барон с такой матерью, и будет ли достоин нести своё имя? - О Господи, зачем обсуждать то, что не изменить? Должно быть, барон иного мнения о той женщине, - княжне хотелось поскорее закончить разговор. - Если так, - Зинаида Гавриловна не сдавалась, - Он глубоко заблуждается. Бедное дитя! Ему придётся стыдиться матери, единственное, что может помочь, так если будущая баронесса будет добра к нему. - Владимир женится? – Натали не могла скрыть интереса. - Рано или поздно это произойдёт, милочка. Он, разумеется, освободится от влияния недостойной особы, вызвавшей его безрассудство. - Почему Вы уверены, что та женщина настолько дурна? - Иначе не может быть, моя дорогая, - голос княгини не допускал возражений. Дочь оставила Зинаиду Гавриловну, удалившись к себе. В спальне легла на кровать, размышляя о человеке, с которым её никогда не связывало глубокое чувство, но который сумел повлиять на её жизнь очень сильно. 81 --- Выйдя в свет, прелестная княжна заблистала в нём. Поклонники, танцы, флирт, сплетни. На своё счастье, Натали не была обделена здравым смыслом, и кавалеры, умеющие только повторять комплименты, скоро становились скучны. Девушка приглядывалась то к одному, то к другому, пытаясь угадать, кем их них движет просто веселье бала, кто охоч до разговоров, перемежаемых колкостями, а кто всерьёз интересуется блестящей невестой. Княжна прекрасно понимала – она выгодная партия, и может позволить себе покапризничать. Владимир, при взгляде на которого обмирали многие подруги, вызвал немалое любопытство, тем более что был другом её брата, и беседовать с ним доводилось чаще, чем с другими. С бароном никогда не было скучно, но, зная его репутацию, княжна старалась не подавать поручику ни малейшего повода заподозрить, что и она не избежала его очарования. Владимир взял с ней простой дружеский тон, очень приятный, и девушка порой размышляла, кроется ли за ним большее. Убеждая себя, что легкомысленный повеса – не пара ей, иногда не могла отогнать лестные надежды укротить неотразимого покорителя сердец. Увидеть его у своих ног, ах, как позавидуют подруги! Порой, представляя, что насмешливые синие глаза обращены к ней с нежностью, Натали заставляла себя смеяться над глупостями, пригодными для страниц надоевших романов, со страниц которых, казалось, и сошёл пленявший девиц красавец. Каким был его подлинный облик? - размышляла подчас, встряхивая каштановыми кудрями. Владимир заставил её задуматься о серьёзных вещах, прежде привычно проплывавших мимо. Жизнь казалась простой и понятной - светские развлечения, пока не появится Он - молодой человек, настолько превосходящий всех прочих, что она согласится осчастливить его, отдав свою руку. Затем - к развлечениям прибавится положение замужней дамы, новый дом, в котором Натали будет принимать гостей на правах хозяйки, муж, милые крошки. Случайно подслушанный разговор об Анне придал мыслям новое направление. С детства княжна привыкла к окружавшим её крепостным - нянькам, слугам, в деревне, где бывала нечасто - крестьянам. Они были в порядке вещей, как лошади, куклы и кошки. В доме Репниных с ними обращались хорошо, люди выглядели довольными. Подросшая княжна знала, что судьба крепостных у других хозяев бывает незавидной, но это не особенно занимало ветреную головку. Вид крепостной, которую легко принять за дворянку, пробудил предположение - не могут ли чувства, кроющиеся за благородной внешностью, отличаться тем же благородством? Натали слегка расстроилась, пытаясь уверить себя - девушка, наверное, с детства привыкла к своему положению и не тяготится им. Она выглядит совершенно спокойно - какая сила духа нужна, чтобы скрывать страх и стыд на глазах десятков любопытных и оставаться безупречной. Может быть, ей нечего прятать? Непривычно озабоченная, Натали столкнулась с Владимиром Корфом, сыном хозяина привлекшей внимание особы, и, не колеблясь, высказала ему сомнения. Барон, поразительно угрюмый, подтвердил худшие опасения, предложив представить на месте прекрасной крепостной актрисы саму себя. Княжна вздрогнула, но едва ли не больший ужас вызвали слова, что хозяин девушки уверен в её полном довольстве, и сын не в силах разубедить старика. Никогда прежде Натали не видела поручика столь серьёзным. Он явно стыдился отцовской прихоти и глубоко сочувствовал несчастной. Княжна размышляла, с какой неожиданной стороны открылись ей и весёлый повеса, и положение собственных слуг. Судьба Анны необычна, образованная актриса, разумеется, ощущает своё бесправие острее, значит ли это, что простые дворовые лишены подобных чувств? Охватывает ли их, пусть иногда, страх при мысли, что самые добрые хозяева имеют право жестоко наказать их без всякой вины? Продать, не разрешить выйти замуж? Память княжны вызвала образ лучшей горничной матери, просившей отпустить её за приказчика, но выданной за лакея - девушка слишком хорошо прислуживала своей госпоже. На слёзную просьбу княгиня ответила: - Глупости! Ты сама не понимаешь, что хочешь. Служанку барыня наградила щедрым приданым, потом довольно рассказывая, что замужество пошло девке на пользу, она избавилась от единственного недостатка – слишком частого смеха. И это её добрая мать, ни в чём не отказывавшая родной дочери! Правда, позволить княжне самой выбрать мужа решил отец, Зинаида Гавриловна слишком беспокоилась за своё слабое здоровье, чтобы спорить. Рассмотрев Анну ближе и поговорив с ней, Натали вознамерилась принять участие в её судьбе, призвав к ответу Владимира Корфа. Но вскоре княжна позволила успокоить себя словом освободить девушку, едва барон получит такую возможность. С любопытством размышляла, движет ли молодым человеком только сострадание, пока не поняла - строить предположения о влюблённости знатного дворянина в красавицу-крепостную ей неприятно. Тем более, что Владимир, очевидно благодарный и никогда более не позволявшей себе фривольности между ними, не собирался пополнить собой число поклонников очаровательной княжны. С сожалениями о нём было покончено решительным движением гордой головки, встряхнувшей кудрями. --- Вскоре Натали отличила князя Андрея Долгорукого, не первый месяц ухаживавшего за ней. Не такой красавец, как Корф, куда менее остроумный, кавалер понравился девушке деликатностью, готовностью поддержать серьёзный разговор, благородными рассуждениями. Неприятный случай усилил симпатию. Великий князь Александр Николаевич на масленичном маскараде спутал княжну со своей любовницей, одетой в похожий костюм, и обратился к Репниной фамильярно. Обнаружив по возмущённому ответу свою ошибку, цесаревич учтиво извинился, но краткая беседа была замечена, и Натали не избегла колких намёков. Князь Андрей повёл себя наилучшим образом. Сердитым взглядом осадив какого-то остряка, к княжне обратился так: - Ваша досада на оплошность Его высочества может соперничать только с моим возмущением вызванными недоразумением глупыми шуточками. Не на шутку взволнованная княжна растроганно поблагодарила, и с того вечера стала относиться к поклоннику заметно теплее. В Великий пост шумные увеселения не устраивались, и молодые люди, не нарушая приличий, подолгу беседовали. Девушка, расположенная видеть лучшее, с удовольствием находила в князе Долгоруком ум и доброту. Андрей охотно рассказывал о жизни в деревне, очень занимавшей прелестницу: - Обитатели Двугорского уезда, возможно, покажутся простоватыми на Ваш изысканный вкус, но видели бы Вы, как искренне умеют радоваться в наших краях! В столице не найдёте Вы такой задушевности, как у нас на Пасху! Христосуются все подряд - дамы могут поцеловаться с простыми мужиками! Вас не смутят подобные вольности, Наталья Александровна? - Нисколько! - горячо заверила княжна. С каждой беседой молодые люди всё больше радовались встрече, и помолвка, хотя парадный сговор отложили до Пасхи, не стала секретом и не вызвала удивления. Поговаривали, что свадьба последует за праздником очень скоро. Но судьба распорядилась иначе. Княгиня Репнина опасно заболела, врач тревожился за её жизнь, и дочь, не находя себе места от беспокойства, слышать не хотела покинуть родной дом до улучшения здоровья матери. Жених, не скрывая огорчения, с полным пониманием отнёсся к заботам невесты, и выразил восхищение её преданностью. Болезнь Зинаиды Гавриловны затянулась, прошло лето, затем молодой князь на два месяца оставил столицу по делам службы, но, наконец, на один из дней поздней осени была назначена свадьба. Натали делила время между собственным домом и особняком будущего мужа, куда ради счастливого события приехала семья Долгоруких - мать и сёстра Андрея. Состоялось знакомство. Княгиню юная Репнина нашла весьма почтенной и рассудительной дамой, госпожу Забалуеву - несколько скованной, а мужа урождённой княжны Долгорукой - крайне неприятным, хотя он показался не лишённым проницательности. Будущую родственницу всячески обласкивали. Марья Алексеевна не скупилась на улыбки, Лизавета Петровна интересовалась столичной модой, господин Забалуев поблёскивал глазами, целуя руку княжны. Оставалось две недели до свадьбы, когда сущий, на взгляд княгини Долгорукой, пустяк, испортил настроение её будущей невестке. Прислуживающая за чаем горничная, крупная деревенская девушка, услышав рассуждения жениха об удовольствиях столичной жизни, которые, несмотря на изысканность, они с женой порой охотно оставят ради простых сельских радостей, уронила поднос. Чашки со звоном разбились. Рассерженная за свой любимый сервиз княгиня, забыв о благородной гостье, закричала: - Дура неотёсанная! Зачем только Лиза уговорила тебя взять сюда! Завтра же поедешь домой, а там уж тебе всыплют так, что неделю садиться не сможешь! - Маменька, не будьте так строги! - очнулась от своих мыслей Лизавета Петровна. - Марья Алексеевна! - почти одновременно воскликнула Натали, - Неужели Вы прикажете пороть бедную девушку из-за посуды! Княгиня опомнилась и попыталась загладить неловкость слащавой улыбкой. - Милочка, Вы так чувствительны! Увы, с ними иначе нельзя, не то всё в доме переколотят. Полноте, не хмурьтесь, я не стану портить Вам счастливые дни, если угодно, прощу разиню. - Я Вас прошу, - тихо молвила Натали и вскоре заторопилась домой. Всю дорогу перед глазами стояли знаки, которые жених подавал матери, и снисходительная усмешка Андрея Платоновича. Вновь всплыли мысли, год назад не дававшие покоя. Девушка провинилась, бесспорно, сервиз был дорогой, но... Натали бросило в жар - сколько стоит сама крепостная? Неужели не дороже разбитой посуды? А сколько стоила Анна? Княжна поспешила себя успокоить - Корф сказал, что выписал ей вольную, бывшей крепостной актрисе не грозит быть проданной или высеченной. Но прогнать ноющее чувство не удалось. --- На другой день княжна, как обычно, навестила Долгоруких. Княгиня была само очарование, жених расточал комплименты, фальшь обоих девушка старалась не замечать, но попытки заставить себя избавиться от неприятных наблюдений разбились вдребезги, как вчерашние чашки, одним замечанием Андрея Платоновича, сказанным с многозначительной ухмылкой: - Для городских барышень жизнь в деревне готовит множество сюрпризов. Ещё вчера такие слова вызвали бы предвкушение новых радостей, но сегодня перед глазами встали картины изнанки жизни богатых помещиков, скучающих в окружении живых людей, над которыми они полновластны. Натали подумала, как мало она может знать людей, которых встречает лишь в парадных комнатах. Или у неё разыгралась меланхолия перед свадьбой и неизбежным расставанием с семьёй? Объятая сомнениями, княжна не знала, на что ей решиться. До свадьбы так мало времени! Отложить до Рождества? Придётся придумать предлог, но какой? Вдруг она сама пугает себя померещившимися ужасами, на деле же Андрей - тот самый благородный человек, с которым она мечтала связать жизнь, а его мать всего лишь бросила в сердцах угрозу, которую, поостыв, не стала бы приводить в исполнение? --- Следующий вечер устроили у себя Репнины. Помимо Долгоруких, их навестили близкие друзья, в числе которых - Владимир Корф, тепло пожавший руку Мишелю и учтиво приветствовавший остальных. Княжна отметила, как он изменился. Последний год они виделись мимоходом, в свете. Казалось, печаль, вызванная смертью отца, отступила, но теперь он вновь был серьёзен и заметно озабочен. Впрочем, улыбка, мелькнувшая, когда барон принёс поздравления, на миг сделала его прежним: - Андрею на редкость повезло, Наталья Александровна. От княжны не укрылась холодность, с которой поздравления Корфа были приняты княгиней Долгорукой, а её дочь едва подняла глаза на молодого человека. Господин Забалуев улыбался льстиво и мерзко, успевая поглядывать и на соседа, и на жену с тёщей. Что там такое? Простейшую догадку косвенно подтвердил Андрей Платонович, состроивший мину простодушия и негромко осведомившийся у подошедшей к будущей родне Натали: - Барон, несомненно, один из Ваших отвергнутых поклонников. Хотя у нас, в Двугорском уезде, он слывёт неотразимым. Довольный смущением жены, неприятный господин продолжал: - Или он предпочитает ухаживать за замужними дамами? Тогда у моего дорогого брата есть повод для беспокойства. Княжна не на шутку рассердилась: - Мода влюбляться во Владимира Корфа закончилась в прошлом, а то и в позапрошлом сезоне, так что Ваши заботы неуместны, - девушка отошла от Забалуева, захихикавшего, едва она отвернулась. Впрочем, в течение вечера Андрей Платонович улучил миг шепнуть княжне что-то вроде извинений: - Любезнейшая Наталья Александровна, не дуйтесь на старого провинциала. Позвольте присоединиться к комплименту барона - моему шурину на редкость повезло. --- Позже княжна спросила у Лизаветы Петровны: - Что та девушка? Марья Алексеевна не сердится на неё больше за чашки? - Татьяна? Она осталась в городе. Маменьке не до неё. - Она испугалась? - Конечно. И очень благодарна Вам за заступничество. Немного помедлив, Натали обратилась к Лизе с необычной просьбой: - Мне бы хотелось поговорить с Татьяной. Вы не будете против, если я встречусь с ней, когда заеду к Вам завтра? Андре сопровождает Марью Алексеевну к кому-то из её старых знакомых, Вы будете дома? Не беспокойтесь, никаких секретов, я буду только рада Вашему присутствию. Удивившись, госпожа Забалуева не стала спорить. Ночью Натали долго ворочалась с боку на бок, пытаясь представить разговор и волнуясь, как перед первым балом. В условленное время княжна, в глазах света явившая бы образец взбалмошности, появилась в комнате сестры жениха. Лиза сообщила, что мать и брат уехали, а муж вздремнул у себя, никто не помешает. Княжна мягко обратилась к Татьяне: - Ты испугалась, когда барыня пригрозила выпороть? На простоватом лице девушки можно было разобрать удивление. Не понимая, что от неё хочет барышня, горничная поклонилась: - Покорнейше благодарю, что вступились. - Я не о том. Просто хотела узнать, боишься ли ты наказания. Татьяна пошевелила губами, потом, покосившись на дочь хозяйки, пробормотала: - Барыня никогда зазря наказывать не станет, за милости её Бога благодарить надо. Уже жалея о своей затее, княжна собиралась отпустить девушку, но женское общество неожиданно пополнилось князем Андреем, оставившем мать, разрешившую ему сбежать из навевающего зевоту дома. Слуга доложил, что невеста хозяина навестила его сестру. В прекрасном настроении, готовясь благодушно порадоваться зарождающейся между будущими сёстрами дружбе, постучал, услышал голос Лизы, позволяющий войти, и замер на пороге, увидев Татьяну, явно только что закончившую говорить. Вжав голову в плечи под ошарашенным взглядом молодого князя, служанка запричитала: - Не гневайтесь, барин, я ничего не сказала! - Что здесь происходит? - к Андрею вернулся дар речи. - Ничего особенного, - Натали, неприятно поражённая испугом Татьяны, старалась придать голосу безразличный оттенок, - Я просто хотела поговорить с этой девушкой. Всё ещё не пришедший в себя князь сердито бросил: - У Вас странный вкус к собеседникам. Что Вам понадобилось от Татьяны? - Почему она испугалась? Что она не должна была сказать? - начавшая сердиться сама, Натали не желала оправдываться. - Не придавайте значения пустякам, - промямлил князь, сняв и протирая очки, потом взглянул на Татьяну, поспешно выскочившую из комнаты, и заискивающе улыбнулся сжавшей губы невесте, - Полноте, мне просто не хочется, чтобы Вы поставили себя в неловкое положение, доверительно беседуя с прислугой. Помню, какую злую шутку сыграл с Вами Корф. - Что ещё за шутка? – девушка насторожилась. - Ах, простите, это не для Ваших ушей. - Говорите. Если барон подшутил надо мной, об этом не преминут посплетничать у меня за спиной, я хочу знать. - Не беспокойтесь, дорогая Натали, слава Богу, кроме меня никто не знает. - Что именно? Не испытывайте моё терпение, - княжна заметила, что Лиза не на шутку взволновалась, тревожно глядя на брата. - Подстроить разговор с этой актёркой, своей любовницей! – Андрей, стараясь перевести возмущение невесты на Владимира, потерял осторожность, - Я не могу допустить подобное в нашем доме! - Подобное? Татьяна – Ваша любовница? – брови княжны грозно сдвинулись. - Как Вы могли подумать… - от досады на собственную оплошность Долгорукий растерялся и отвечал совершенно бессвязно, лишь убеждая невесту в справедливости обвинения. - Что поделать, милочка, - в разговор встрял проснувшийся, услышавший громкий спор и не преминувший внести в скандал посильную лепту господин Забалуев, - Помещики Двугорского уезда завели свою моду – предпочитать дворовых княжнам. Натали едва дышала, но пыталась взять себя в руки: - Неужели Вы не могли воздержаться от разглагольствовании о нашей будущей семейной жизни в её присутствии! Не удивительно, что бедная девушка уронила поднос! Что она чувствовала! - Да что она могла чувствовать? – в голосе жениха звучало неподдельное удивление. - Андрей, Таня последнее время очень грустная, я заметила, когда навещала маменьку, поэтому и попросила взять её в поездку, - раздался тихий голос Лизы. - Лучше бы ты этого не делала, - отмахнулся князь. И это её милый добрый Андре? Где его мягкость, деликатность, сострадание? Натали поняла, что не хочет ничего объяснять… Она сняла кольцо, но, вложив драгоценность в руку жениха, обратилась к Андрею Платоновичу: - Благодарю, что раскрыли мне глаза. Я не могу извинить связь с дворовой во время помолвки. - Натали, одумайтесь! Это глупая ошибка, Татьяна ничего не значит для меня, её выдадут замуж, и у Вас не будет ни малейшего повода для огорчения. - Мне достаточно того повода, который уже существует, - голос княжны звучал ровно, - Прощайте. --- Княжна вернулась домой и без обиняков рассказала родителям о разрыве помолвки. Зинаида Гавриловна заохала, пыталась отговорить: - Дорогая, тебе и знать о таких вещах не следует! - Как видите, узнала, маменька. Нахмурившийся князь прошёлся по комнате: - Не ожидал от Андрея Петровича такого фортеля. Подумай, действительно ли ты не хочешь простить его. Я обещал не принуждать тебя, Наташа, и сдержу слово. Если ты считаешь, что князь Долгорукий не составит твоего счастья, так тому и быть. Благодарная дочь поцеловала отца. Андрей приезжал с извинениями, пытался уговорить бывшую невесту через её мать, горестно вздыхавшую: - Отец всегда поощрял её упрямство! Натали осталась тверда. --- Порвав с женихом, княжна Репнина появилась в свете, явив вид прежней весёлости, давшийся не без труда. Со временем поклонники заметили, что прежнее остроумие приобретает язвительность, и ухаживания за строптивой девицей могут окончиться неприятностью быть выставленным на смех. Вернувшись к привычной жизни, Натали ощущала её пустоту. Как-то спросила родителей: - В нашем поместье порют крепостных? Мать встревожилась: - Что с тобой, Наташенька, ты нездорова? Отец с мягкой улыбкой поцеловал дочь в волосы: - Вот выйдешь замуж, тогда и займёшься хозяйством. Девушка попыталась спросить брата: - Ты давно был в нашем имении? Мишель, занятый сочинением скверных стихов для очередной пассии, только отмахнулся: - Вечно ты со своими глупостями! Никогда прежде княжна не интересовалась прислугой, но теперь, в гостях, слушала музыку, исполняемую крепостными музыкантами, различала лакеев, некоторые из которых встречали посетителей французскими фразами. Осмысленный взгляд и прекрасное произношение заставляло подозревать, что они действительно знают язык, а не попугайски твердят несколько заученных слов. Как-то в гостях хозяйка, державшая салон и интересовавшаяся политикой, похвасталась горничной, сходу переводившей немецкие и французские газеты. - В нашем собственном имении вырастили! Натали надеялась, что ей только померещилась мелькнувшая в глазах служанки ненависть. Чуткий слух стал улавливать разговоры почтенных помещиков, порой касавшиеся крепостных: - Как распустил дворню князь Б***! Забыл, они только порку понимают! - А Н., что учудил, перевёл целую деревню в вольные хлебопашцы, а других – на оброк! - Да, сударыня, такое никак нельзя поощрять! Эх, кабы не нынешнее вольнодумство, его и на порог бы не пускали! - А я скажу, крепостных нельзя отпускать для их же блага! Сопьются немедленно! - Слышали, готовят указ, без земли продавать запретят! - Ужасно! Не избавиться от лишних бездельников будет! Позже княжна подошла к последнему из говоривших и тихонько спросила: - Вас беспокоит, что от лишних дворовых трудно будет избавиться, если их запретят продавать? Удивлённый таким вопросом от молодой девицы, старик кивнул. Натали продолжила: - Почему бы их не отпустить? Собеседник, поражённый чудачеством, подумал и дал ответ: - Куда им деваться-то будет? В других поместьях своих дармоедов девать некуда, а в городе слуги побойчее нужны, чем деревенские. Да что получится, отпустишь лодырей, а нужных оставишь, так, чего доброго, и они пить станут. Потом, нахмурившись, почтенный помещик дал совет: - Выкиньте глупые мысли из своей хорошенькой головки, княжна, чего доброго, затоскуете, замуж не возьмут. Девушка уже тосковала. Привычный мир казался ей миражом, поклонники – фальшивыми куклами, а порой ужасно хотелось расцарапать красивое лицо человека, подтолкнувшего её к пониманию вещей, которые она не в силах изменить. 82 --- Вернувшись в сегодняшний день, Натали спросила мать: - Маменька, к чему Вы затеяли разговор о Корфе? - Мне показалось, ты настроена к нему менее строго, чем к другим молодым людям, которые могли бы стать твоими поклонниками. - И заранее выразили неодобрение? - Увы, моя девочка, ты огорчаешь меня. Подумай, большинство твоих подруг замужем. - Мне всего двадцать два! - Самый опасный возраст, - её сиятельство не ведала сомнений, - Тебе кажется, всё впереди, отвергаешь одного за другим, и не замечаешь - новых всё меньше. Однажды заметишь, и сделаешь далеко не лучший выбор. - Не беспокойтесь, Корф и не думает ухаживать за мной. - Вот как? Его тётка обмолвилась, что он очень тепло отзывается о тебе, ты - единственная светская барышня, к которой Владимир питает уважение, если он вообще способен уважать кого-либо. Его равнодушие может оказаться напускным. - Вы забыли о матери его ребёнка. - Как знать, не тяготится ли он безрассудной связью. Он дорого заплатил за ошибку, увлекшись крепостной. - Ни Вы, ни я, не знаем этого. Зачем говорить о пустом? - Надежда Фёдоровна была очень встревожена, посетив его поместье. Поведение этой женщины просто возмутило её. Она, бесспорно, очень ловка. Разумный человек давно бы избавился от неё и не допустил бы её влияния на сына. Но барон оказался слишком мягкосердечен, кто бы мог подумать! - Избавился? Как? - Заплатил бы, она вышла бы замуж за человека её круга, всем стало бы лучше. - А её сын? - Мне жаль говорить это, но ты уже не ребёнок и знаешь больше, чем следует юной девушке. Для женщин подобного сорта не святы даже материнские чувства. - Как Вы можете знать, маменька? - Дорогая моя, - княгиня вздохнула. Не я одна заметила твои фантазии последнее время. Ты слишком интересуешься крепостными. - Почему бы и нет? - Натали, ты добросердечна, и забываешь, что каждый должен знать своё место. Не спорю, есть хозяева чрезмерно суровые, но куда чаще наши крестьяне и прислуга должны Бога благодарить за заботу. - Среди крепостных есть образованные люди. - Господь с тобой, дорогая, что за крамола! - княгиня призадумалась, - Вот что стоило бы запретить, а не продажу без земли. Выучатся себе же на беду, потом забываются, вольные хотят, сопьются или думают, что господам ровня стали. - Разве не так? Разве можно образованных людей считать собственностью, как скотину? - Нельзя учить их лишнему! А если обучат грамоте или ещё чему, то разве не должны они благодарить господ? – княгиня не дала дочери возразить, и продолжила, чуть не плача, - Дорогая, твои мысли не доведут до добра! И почему ты придаёшь такое значение, во что рядится дворня? Уверяю тебя, никакое образование не сделает из них подлинно благородных людей, только неблагодарности и лени добавит. Довольно, Натали! – Зинаида Гавриловна прикрыла лицо платком. - Действительно, довольно, маменька, - девушка собралась в свою комнату. - Натали! – окликнула мать, - Девочка моя, одумайся, оглянись вокруг себя, неужели не найдёшь молодого человека по душе? Не Корфа, разумеется, он ужасен, женщины слишком много прощали ему, а то и, прости Господи, с ума сходили. Карьеры не сделает, общества избегает. Едва ли найдётся такая, которая сумеет повлиять на него, но ты каждый день видишь прекрасных людей! Ты можешь найти почтенного, покладистого мужа и станешь вертеть им, как угодно, - её сиятельство попыталась изобразить лукавую улыбку. Не отвечая, княжна покинула комнату. Зинаида Гавриловна перевела дух. Сколько раз она уговаривала дочь быть поприветливее с подходящими знакомыми, расписывала их достоинства – имения, надежды на будущую карьеру, репутацию, в ответ слышала: «Он глуп. А тот – совершенно бесчувственен». Найти человека, который мог бы покорить строптивую княжну, представлялась всё более затруднительным, а покорного мужа не желала сама Натали. Дама подумала о Корфе, как о будущем зяте. Разумеется, три года назад и слышать бы не захотела о сумасброде, но теперь всёрьёз размышляла о его редкой привлекательности, дерзости, заслугах на Кавказе, богатстве, которое барон не расточал, в отличие от покойного отца. Как жаль, что ранняя независимость, обеспеченная деньгами деда, позволила ему натворить глупости! Мишеля в своё время удалось удержать от неблагоразумного брака, он во всём зависит от отца, а мать постаралась объяснить обоим, что будущий ребёнок – не повод жениться на бедной воспитаннице, вздумавшей поймать в свои сети князя. Зинаида Гавриловна поморщилась, вспоминая. Её мальчик был так юн! Матери пришлось встречаться с коварной особой и внушить ей, что отказ от любовника будет благом для неё самой – без денег они будут вести жизнь самую жалкую. Всё удалось устроить за разумную сумму, а теперь Мишель, конечно, благодарен родителям. Барон рано лишился матери, увы, а влияние отца не могло быть полезным. Хотя, даже покойный Иван Иванович понимал – развлечения заканчиваются там, где дело заходит о благе семьи, не женился и не признал никого из байстрюков. Владимир совершил крайне неблагоразумный, но простительный для мужчины поступок. Разумеется, крепостная любовница не может стать помехой семейному счастью с благородной девицей. А её сын… Он ещё мал, Бог весть, что случится в будущем. Натали – добрая девочка, и не станет портить отношения с мужем дурным обращением с его ребёнком. Последнее время её странности становятся всё заметнее, семейная жизнь исправит её, а барон Корф… Право же, трудно сказать, кто их них более подвержен чудачествам. Княгиня вновь вздохнула, надеясь, что к красавцу барону, при всех его недостатках, дочь хотя бы из любопытства будет более снисходительна, чем к прекрасной партии, но редкостному зануде князю Андрею Долгорукому. 83 --- В следующую встречу, за танцем, Натали спросила барона: - Анна по-прежнему живёт в Вашем доме? - Да. - Она могла бы стать актрисой. - Это не такая завидная доля, как кажется из зрительного зала. - Она здорова? - Да, благодарю Вас. Лицо барона оставалось бесстрастным, по кратким ответам не стоило труда догадаться - собеседник не хочет поддерживать тему. Они смолкли. Танец закончился, Владимир, вежливо поблагодарив даму, немедленно оставил её, к разочарованию тётушки. Надежда Фёдоровна позже подошла к княгине Репниной, протянувшей: - Кажется, мы напрасно полагали, что Ваш племянник относится к Натали с большим интересом, чем к любой другой девушке. - Не нужно отчаиваться! Я придерживаюсь иного мнения, - возразила неутомимая тётушка, - Молодым людям нужен намёк, чтобы понять друг друга, в свете не выбрать времени для объяснения. - Он, кроме как у Вас, почти нигде не бывает. - А у меня собирается слишком большое общество. - Ах, любезная Надежда Фёдоровна, если бы Вы знали, сколько хлопот может доставить дочь, если ей предоставить свободу! - Совершенно с Вами согласна. - И что же? Боюсь, дело безнадёжно. - Нужно предоставить им случай! Зинаида Гавриловна глядела с недоумением. На её взгляд, было сделано всё возможное, но ни молодой человек, ни девица не проявляли ни малейшего намерения оправдать ожидания родни. Графиня не отступала: - Они должны встретиться в более располагающей к беседе обстановке. Не тревожьтесь, никакого ущерба репутации княжны не будет, если она под каким-нибудь предлогом заедет ко мне и здесь встретится с моим племянником. - Но под каким предлогом? - Я, - дама сделала страдальческую мину, - Прихварываю последнее время, да и Вам по такой погоде лучше не выезжать. Через три дня попросите дочь заехать ко мне спросить о самочувствии, я позабочусь, чтобы и Владимир навестил меня в это же время. План Надежды Фёдоровны был более решителен, чем она рассказала собеседнице. Дама намеревалась устроить, чтобы барон и княжна пробыли в одной комнате некоторое время наедине, и позаботиться о свидетелях. Девица будет скомпрометирована, а Владимир, как благородный человек, к тому же искренне расположенный к ней и её брату, вынужден будет жениться. Последствия брака в подобный обстоятельствах могут оказаться печальны, но возможно, благоразумие у супругов возьмёт верх над досадой. Сомнения её сиятельства были надёжно подавлены мыслью об опасности другого брака, который навсегда погубит Владимира. Поразмыслив, графиня стала разыскивать племянника среди своих гостей, и застала его, как и ожидала, в библиотеке, за шахматной партией с графом Барановым. - Володя, дорогой, ты опять бежишь общества. - Тётушка, благодарю за заботу, но мне наскучило то, что принято называть весельем. - Я тебя прошу, пригласи на танец Зою Аркадьевну. Её, бедняжку, муж привёз из провинции, а здесь засел за карты. Она чувствует себя неуютно, будь к ней полюбезнее. Поскольку речь шла о замужней даме, барон не возражал, извинился перед графом, и отправился исполнить просьбу. Хозяйка дома, бросив на старшего шахматиста холодный взгляд, собиралась вернуться к гостям, но Алексей Федотович с усмешкой остановил её: - Я не в чести у Вас нынче, Надежда Фёдоровна? - Вы считаете себя другом моего племянника, и отнимаете у него время, которое в его годы уместнее провести в компании барышень. - Полноте, сударыня, уж не вознамерились ли Вы женить барона? - Не вижу ничего смешного. - Боюсь, Владимир не склонен оправдывать Ваши надежды. Рассердившись, дама начала выговаривать: - Ему самое время составить подходящую партию, а Вы поощряете его мизантропию! - К чему спешка? Владимир достаточно молод, чтобы повременить обзаводиться семьёй. - Спешка более, чем уместна! Вы прекрасно понимаете, почему! Граф стал серьёзен. - Вы навестили Владимира в его имении, я не ошибаюсь? - Ничуть. И изрядно расстроена. - Он так привязан к той женщине? – Алексей Федотович нахмурился, - Я подозревал. Последнее время Владимир откровеннее со мной, чем прежде, но о ней говорит очень мало, замыкается, я заметил, она более чем небезразлична ему. - Он погубит свою карьеру, исчезнет в глазах общества! - Карьера и общество интересует Вашего племянника очень мало, тут Вы правы. - Этого нельзя допустить! Та женщина, она ужасна! Я не устаю бояться, что однажды она заставит Владимира навсегда связать себя с ней! Подумав, граф стал успокаивать любящую тётю: - Полагаю, Вы преувеличиваете. Будь у неё возможность стать баронессой, она уже воспользовалась бы ею. - Вы не приняли во внимание смерть его сына! Она, я уверена, обвиняет Владимира в этом кошмаре, быть может не прямо. Хуже того, мой племянник сам обвиняет себя! Я ходила с ними к могилке… - дама всхлипнула, потом продолжила: - Чувство вины, я боюсь, заставит моего мальчика совершить непоправимое, а та женщина выжидает. Пройдясь по комнате, Алексей Федотович вынужден был признать, опасения не лишены оснований, но не видел, что можно предпринять: - Мы едва ли в состоянии помешать такому шагу. - Вот как? Не напрасно ли Вы слывёте человеком изобретательным? Необходимо подтолкнуть Владимира к женитьбе на благородной девушке! - Вы уже присмотрели ему партию? - Натали Репнина. Если Вы его друг, Вы должны помочь мне! - Как? Дама спохватилась. - Я полагаю, Вам не следует отвлекать его. - Этого недостаточно. Вы придумали что-нибудь ещё? Граф пристально посмотрел на собеседницу и тихо потребовал. - Говорите прямо. Мы много лет знаем друг друга. - Я ещё помню неприязнь к Вам моего отца, - колко ответила графиня. - Сейчас не время вспоминать прошлое. Я достаточно долго живу на свете, и вижу прекрасно, Вы что-то затеяли. Что? Графиня молчала, сжав губы, и Алексей Федотович применил безотказный метод: - Думаю, мне следует предупредить Владимира, что его милая родственница собирается навязать ему жену по своему вкусу. - О, нет! – в голосе Надежды Фёдоровны послышались умоляющие нотки, - Вы не сделаете этого! - Говорите. Поколебавшись, её сиятельство вкратце обрисовала свой план. Граф пришёл в ярость: - Это немыслимо! Владимир, с его упрямством, предпочтёт стреляться с князем Репниным. Даже если дуэль обойдётся без последствий, уйти в отставку придётся. И тогда Вы лишь подтолкнёте его к шагу, которого так опасаетесь! - Я надеюсь, он не захочет губить репутацию девушки, к которой относится с уважением и теплотой, а князь Михаил – его ближайший друг! - Вы не можете быть уверены! Я предупрежу его. - Тогда он женится на той женщине, чтобы досадить мне! - Не преувеличивайте! – сердито бросил граф. Всё же, поразмыслив, он понял – если в голове Владимира действительно зародилась мысль о женитьбе на матери своего ребёнка, любой пустяк может подтолкнуть его к окончательному решению. Увидев колебания, графиня воодушевилась: - Алексей Федотович! Вы благоразумный человек, Вы расположены к моему племяннику, помогите ему избежать ошибки! – чем убедила графа в своём намерении принять все меры. Скорее задумчиво, чем гневно, граф продолжил допрос: - Вы сговорились с княгиней Репниной, неужели она согласилась на такой риск для своей дочери? - Я не посвятила её в детали, - Надежда Фёдоровна слегка смутилась. - Вы превзошли мои самые смелые ожидания, - скривил губы старый аристократ, - Не думаете ли Вы, что девица не слишком порадуется заключённому в подобных обстоятельствах браку, и пожелает отомстить, устроив мужу не самую приятную жизнь? - Если бы не угроза действительно безрассудного, более того, позорного брака… - вздохнула Надежда Фёдоровна, - Но княжна Натали – из прекрасной семьи, а мой дорогой племянник на редкость привлекателен в глазах женщин. Я надеюсь на лучшее. Бог весть, на что способна упрямая гусыня, вертящая глупой курицей. Поразмыслив, граф решил принять участие в затее, грозящей обернуться нешуточной бедой его другу. К тому же, самая глупая женщина может вернее разглядеть опасность, таящуюся в чувствах, чем опытнейший мужчина. - Вот что, сударыня. Вижу, Вас не урезонить. Я не буду мешать Вашему плану при одном условии – свидетелями будут зависимые от меня люди. Там же, в тот день, Вы должны будете добиться от племянника или предложения княжне Репниной, или категорического отказа, даже если придётся стреляться и подать в отставку. Если он окажется не менее упрям, чем Вы, происшествие не получит огласки. Но… - он посмотрел грозно, - моё участие не должно стать известно барону. - Вы благороднейший человек! – горячо воскликнула графиня, - С Вашей помощью всё обойдётся благополучно. Через три дня, я уверена, мы будем радоваться помолвке! - Хотел бы разделить Вашу уверенность, но время покажет. Честь имею, - Алексей Федотович откланялся. 84 --- Натали, которой через три дня вечером мать показала записку от графини Вревской, хотела отложить визит до утра, но Зинаида Гавриловна сказала, что очень беспокоится, что Надежда Фёдоровна отменила небольшое собрание, конечно, скучает, и будет очень рада, если княжна заедет к ней на часок, ведь сегодня у неё нет никаких планов. Причин возражать девушка не нашла. В особняке Вревских Натали провели в изысканный будуар, сообщив, что хозяйка чувствует себя лучше и сейчас спустится. Одна девушка оставалась недолго, но её одиночество было прервано неожиданной встречей. Барон Корф, зайдя в маленькую гостиную тёти, удивился, застав в ней княжну. Выслушав, что девушка ожидает хозяйку, готовую вот-вот появиться, какое-то время ждал с ней вместе. Тет-а-тет затянулся, и Владимир, на правах близкого родственника, заявил, что проведает тётушку в её комнате, возможно, она переоценила свои силы. Но дверь оказалась заперта. Удивлённый, молодой человек дёрнул сильнее, потом постучал, позвонил в колокольчик. Бесполезно. Встревоженная княжна бросила на Владимира недоумённый взгляд. Барон спросил: - По какому случаю Вы здесь, Наталья Александровна? Расскажите подробнее. - Надежда Фёдоровна прислала записку, мама настояла на немедленном визите. - И меня тётя звала именно сейчас. Проклятье! - Что это значит? – Натали забеспокоилась не на шутку. - Зинаида Гавриловна не пеняла Вам, что Вы тянете с замужеством? - Я не считаю нужным… - девушка приняла холодный тон. - Не до церемоний! Моя тётя высказывалась настолько откровенно, насколько это возможно. - Уж не думаете ли Вы… - часто задышала раскрасневшаяся княжна - Нет, - устало ответил барон, - Разумеется, я не подозреваю Вас, да и Ваша маменька не пошла бы на такое. Впрочем, не скрою, и от дорогой тётушки подобного не ожидал. - Господи! Что делать, это невозможно, - Натали с ужасом глядела на невольного собеседника. - Сядьте в кресло, - Владимир не слушал, - Я постараюсь придумать, как вырваться из западни. Барон оглядел комнату, с досадой отметив отсутствие кочерги или щипцов у камина. Дубовая дверь открывалась вовнутрь, пытаться вышибить не имело смысла. Петли мощные. Справиться с ними потребуется время, которого им любящая родственница едва ли предоставит в избытке. Владимир распахнул окно, не обращая внимания на дохнувший холод. Можно попытаться пройти по карнизу. Темно, его едва ли увидят. - Что Вы собираетесь предпринять? – ахнула девушка, увидев, как офицер ступил на подоконник, - Это опасно! - Не вижу другого выхода, - бросил барон. На Кавказе ему случалось преодолевать крутые тропинки. Стараясь не глядеть вниз, Владимир, осторожно переступая, добрался до окна соседней комнаты и ударом локтя вышиб стекло. Сумел повернуть ручку и ввалился в гостиную. Его появление застало врасплох нескольких господ, очевидно, заранее подготовленных обнаружить барона и княжну в пикантной ситуации. Среди них Владимир узнал секретаря графа Баранова, пришедшего проведать, удался ли план, и уже собравшегося покинуть дом Вревских. Воспользовавшись общей растерянностью, барон схватил кочергу, и приказал отпереть будуар. Пылающие холодной яростью стальные глаза не оставляли сомнений – их обладателю лучше повиноваться. Натали выбежала из комнаты, и в недоумении оглядела собравшихся, сквозь туман слыша: - Передайте Алексею Федотовичу, ему не стоило устраивать надо мной подобных шуточек, - барон повернулся к несостоявшейся невесте, и нетерпеливо приказал, - Идёмте! На лестнице отрывисто спросил: - Вас дожидается карета? - Нет. Меня привёз брат, он обещал заехать через пару часов. - Чёрт побери! В мой экипаж вместе садиться нельзя. Не оборачиваясь на пытающийся остановить его голос тёти, крикнувшие с лестнице уже спустившимся молодым людям: «Владимир! Погоди, ты не так понял… Я желаю тебе добра!», барон вывел из особняка спутницу, которой велел надеть попавшуюся на глаза шляпку с вуалью. Через пару сотню шагов остановил извозчика. В коляске ровным голосом разъяснил: - Вам следует сойти за два-три дома от Вашего. Натали, не оправившаяся от волнения, всхлипнула. Мужчина успокаивал: - Не сомневаюсь, видевшие нас люди не станут распускать языки. Говорить не о чем. В крайнем случае я постараюсь принять меры. Помолчав, барон постарался напоследок быть как можно мягче: - Наталья Александровна, я должен просить у Вас извинения за беспардонное вмешательство моей тёти, которого искренне стыжусь. Не сочтите также моё твёрдое намерение избежать брака с Вами свидетельством неуважения. Я не свободен, но Вас считаю достойнейшей особой, способной составить счастье… - пришлось умолкнуть от пощёчины, залепленной со всего размаху. Девушка была очевидно не в себе от пережитого, и барон счёл за лучшее до конца поездки не раскрывать рта. Извозчик остановился, Натали выскочила из экипажа, едва не бегом направившись к дому. Убедившись, что она ступила на крыльцо особняка Репниных, Владимир велел трогать. Натали, отмахнувшись от вопросов матери, уверившейся, наконец, что надежды на свадьбу с бароном Корфом похоронены окончательно, скрылась в своей комнате, где через час её нашёл брат. - Натали, что такое? Почему ты не дождалась меня у Вревской? Графиня очевидно расстроена твоим внезапным отъездом. - Расстроена? Она расстроена! Низкая, лицемерная женщина! - Что такое? – Мишель совсем растерялся. - Ей вздумалось женить на мне Владимира, устроив так, чтобы я была скомпрометирована! - Господи, придёт же в голову! А что Вольдемар? - Он самым решительным образом показал, что ничуть не желает жениться на мне! Был в ярости и, думаю, всерьёз поссорился с настырной родственницей! - Постой, постой, ничего не произошло? - Решительно ничего, но мне пришлось уехать, не дожидаясь тебя, - княжна встряхнула головкой, освобождаясь от воспоминаний, - Нас заперли вместе и должны были застать наедине, но барон сумел вырваться из комнаты и заставил отпереть дверь. Мы спешно уехали. - Вот как? Ну и Владимир! Погоди, ты уверена, что не пойдут слухи? - Надеюсь. Корф обещал принять меры, не знаю и не желаю знать какие. - Мне казалось, - Мишель призадумался, - Что ты ему нравишься. Княжна рассмеялась. - Не заметила ничего подобного, ни сегодня, ни прежде. Он головой рисковал, пройдя по карнизу из той комнаты в соседнюю. - Неужели та женщина… - князю было неприятно думать, что его сестре друг предпочитает крепостную любовницу. - Оставь в покое его и меня! – Натали топнула ножкой и потребовала, чтобы брат покинул её комнату. --- В особняке Надежда Фёдоровна, плача, показала прибывшему по её настойчивой просьбе графу Баранову разбитое стекло. - Володя мог сорваться! – причитала почтенная дама. - Прекратите, сударыня, - хмуро поморщился граф, - Теперь убедились, что Вашего племянника лучше не принуждать? Как некстати сюда явился Сергей Петрович… Теперь Владимиру известно о моей глупости, с которой я поддался на Ваши уговоры. Брюзгливо отмахнувшись от оправданий, Алексей Федотович ушел восвояси, отпустив карету и отправившись домой пешком, невзирая на ветер. 85 --- Неужели прошло двадцать пять лет? Какое там, больше… А сегодня, как наяву, в ушах графа звенел голос Веры: - Вы! Подлый и низкий человек! - Вера, проявите благоразумие хотя бы теперь, - его собственный голос, ещё молодой. В ответ – презрительный смех, стук захлопнувшейся двери. Он думал, она придёт в себя, вернётся, отец вразумит. Но Вера оставила его навсегда. ---- Красивую необычной красотой синеглазую брюнетку граф заметил в первый выход юной барышни в свет. Обменялся с каким-то приятелем снисходительным замечанием: - Право же, новоиспечённые дворяне порой весьма украшают общество. - Весьма, - собеседник масляно улыбнулся, - И приданое дают недурственное. Граф остался надменен. Он принадлежал к старинному роду, не растерявшему ни богатства, ни влияния, к выходцам из низших сословий относился с пренебрежением, которое приходилось скрывать по отношению к фаворитам. Ему было немного за тридцать. Самое время подумать о женитьбе, но, разумеется, избранницей могла стать только барышня, безупречная и воспитанием, и происхождением, одного приданого не достаточно. Поэтому с новой знакомой Алексей Федотович собирался ограничиться лёгким флиртом. Что за прелесть была Вера! Право, лет семь-десять назад граф не преминул бы попытаться соблазнить её. Но в дни, когда они повстречались, Алексей имел весьма высокий для своих лет чин, ценил карьеру и не собирался рисковать ею ради мимолётного увлечения. Правда, у девушки не было братьев, но почтенный отец явно не собирался давать её в обиду. Конечно, старик, даже прознав о падении дочери, не мог стать опасным противником на дуэли, но дело вышло бы слишком неприятным. Общество и сослуживцы с неодобрением отнеслись бы к человеку, соблазнившему и бросившему сестру погибшего на недавней войне офицера. Граф решил подождать, когда прелестница выйдет замуж. Заметив среди поклонников Веры барона Корфа, усмехнулся. Милейший Иван Иванович рождён для участи рогоносца, едва ли женщина сможет не изменить ему. А пока, Алексей Федотович танцевал с красавицей не чаще, чем позволяли приличия в отсутствие серьёзных намерений. И с каждой встречей Вера нравилась надменному аристократу всё больше. Как-то, пригласив барышню и дожидаясь, пока музыка даст знак первым фигурам мазурки, граф снисходительно поинтересовался, не в родстве ли его дама с Арсеньевыми, хозяевами одного из имений по соседству с его собственным, прекрасно зная, что старинному семейству столбовых дворян Фёдор Алексеевич приходится лишь однофамильцем. Но вместо ожидаемого ответа: «В дальнем родстве», для выскочек нет ничего слаще, чем когда их принимают за подлинных аристократов, Вера преспокойно заявила: - Вовсе нет. Папенька добился богатства и чина собственными заслугами, без родственных связей. - Неужели почтенное родство ничего не значит для Вас? - Я всегда буду гордиться своим братом, - девушка стала серьёзна. В суете бала разговориться по душам было не просто, но возрастающий интерес заставил Алексея обмениваться с Верой репликами хотя бы через третьих лиц. - Почтеннейшая Аглая Никитична, ни за что не поверю, что бал уже утомил Вас! - Маменька, если Вы устали, я, конечно, откажу всем кавалерам и поеду с Вами домой, - проказница блеснула глазками на не желающего остаться без последнего танца молодого человека. У приятной простодушной женщины голова шла кругом: - Сколько шума, дорогая моя! Но тебе, в твои годы, блестящее общество должно быть по вкусу! - Лишь бы блеск был не напускным, маменька, - снова озорной взгляд. - Вы не распознаете, Вера Фёдоровна, истинного блеска, если постараетесь поскорее бежать от него, - в этот раз победа осталась за кавалером, с улыбкой протянувшего даме руку, едва раздались первые аккорды. Но шутки не всегда бывали столь безобидны. Однажды граф допустил вольность, поцеловав руку девушки дольше и выше обычного, и удостоившись строгого взгляда. Вскоре последовало настоящее наказание. В общем разговоре Вера с невинным видом заметила: - Что за мода – длинные перчатки! Неловкие кавалеры не умеют повести даму в танце, норовят схватить за плечо, думая, что берут лишь под локоть. - Ловким кавалерам никакая мода не помешает исполнить любые фигуры самым изящным образом, - Алексей не ожидал подвоха. - А слишком ловким, напротив, любая мода помешает вести даму с деликатностью и почтением, - подхватила девушка, глядя прямо на человека, известного фривольностью, которую обычно прощали слишком снисходительные к нему светские дамы. Многие заулыбались, хотя на смешок не решился никто. Дамы прикрывали рты веерами. Стараясь не показать виду, что принял слова на свой счёт, выставленный на смех любезник ограничился привычной кривой усмешкой, втайне бушуя. Наглая девчонка! Придумывая, как поквитаться, граф пригласил Веру на следующий танец, собирая на язык разнообразные колкости. Но они танцевали, синие глаза лукавой прелестницы блестели, как никогда, отражавшиеся в них свечи придавали девушке колдовское очарование, и злость кавалера растаяла задолго до окончания танца. Алексей понял, что ничуть не сердится, и постарался быть как можно приятнее: - Вера Фёдоровна, я готов посыпать голову пеплом, что осмелился на вольность с Вами. - Вы не обижаетесь, что я не спустила Вам? - Боже упаси! Обижаться на такую очаровательную барышню! – граф был вполне искренен. Девушка промолчала, но её взгляд рассыпался весёлыми искорками. Весь вечер гордый аристократ был поблизости от Веры. Рядом с ней он чувствовал себя мальчишкой, как лет десять назад, забывал про интриги, карьеру, смеялся попросту, не обращая внимания ни на шепотки светских кумушек, ни на озабоченный взгляд Фёдора Алексеевича. Барон Корф уехал в имение по делам и не путался под ногами. Жизнь казалась прекрасной. Неужели ждать, пока Вера превратится в замужнюю даму? Потом вовлекать её в пошлый адюльтер… Что-то подсказывало, что такая девушка не станет изменять мужу. Вернувшись домой, граф задумался о женитьбе. Происхождение избранницы уже не казалось серьёзным препятствием. Кто может поручиться, что в самом благородном семействе не бывало купцов, ради приданого самые знатные люди женились на ком попало. Приданое Веры вполне достаточно. Отец, обрадованный сватовством титулованного человека, чиновника, уже сделавшего блестящую карьеру, и с самыми превосходными надеждами на будущее, не поскупится. Зачем пренебрегать приятностью в собственном доме? Обворожительная супруга, с которой не придётся беспокоиться за свою честь, да кто вспомнит, что отец графини Барановой был купцом в давние дни? Теперь он в немалом чине, везде принят, и довольно. В следующую встречу граф обратился к Вере вполне серьёзно: - Я не раз говорил Вам, что Вы на редкость очаровательная особа! Вы позволите сказать это вновь? - Пока что Вы не наскучили мне этим, - девушка, ещё не уверенная, что ухаживания за ней – не обычное светское времяпровождение, ответила осторожно. - Я хотел бы просить подарить мне это очарование, сударыня, разрешить мне и впредь, до конца моих дней, восхищаться им, - сделав небольшую паузу, Алексей продолжил, - Я прошу Вашей руки. Лёгкая смущённая улыбка раскрасневшейся девушки дала понять, как она обрадована предложением. Но вслух Вера скромно ответила: - Поговорите с папенькой. - Я хочу быть уверенным в Вашем согласии, - опытный мужчина обволакивал юную красавицу своим голосом, - Я не стану беспокоить Фёдора Алексеевича без Вашего позволения. Вы ответите сразу, или Вам нужен ещё один танец? - Танец нужен, но ответ я дам сейчас. Да, - Вера взмахнула ресницами, тихо повторяя, - Да. Был ли в жизни графа более счастливый танец? Ни прежде, ни в будущем… --- На другой день Алексей почтительно просил у господина Арсеньева руки Веры Фёдоровны, и, к своему удивлению, получил категорический отказ. В ответ на очевидное недоумение старик, смерив гостя тяжёлым взглядом, разъяснил: - Простите, сударь, и благодарю за честь, но мне известно о Вас слишком много нелестного, чтобы я решился доверить Вам свою дочь. Что настроило нахального выскочку против знатного жениха? Конечно, некоторые из романов Алексея были скандальны, и однажды, хотя давно, он без малейших угрызений совести пристрелил на дуэли брата молоденькой дурочки, поддавшейся так легко, что соблазнитель почти не получил удовольствия. На службе граф был крайне придирчив к тем, кого считал занимающими слишком высокое для своего происхождения место, не брезговал взятками, полагая их естественной благодарностью пройдох, получавших выгодные подряды. Чувствовал себя в светских интригах, как рыба в воде, знал, где пустить нужный слух, как подтолкнуть падающего. Его ждало большое будущее и теперь, когда он оказал честь разделить своё будущее с девицей скромного происхождение, его смеют попрекать, как мальчишку, недостойным поведением! Разозлённый, граф вернулся домой, строя планы осадить зарвавшегося купчишку. И менее всего он желал уступить Веру другому мужчине. Этот Арсеньев ещё будет умолять о свадьбе! На другой день, после полудня, Вера сама появилась в роскошном особняке Баранова. Отбросив вуаль, ясным голосом прозвенела: - Алексей Федотович, отец отказал Вам, но я не позволю ему помыкать мной! Он рассказал о Вас ужасные вещи, что Вы безжалостны, холодны, но я верю Вам! Папенька не понимает, как он смешон, сердясь на Вас и радуясь ухаживанию человека откровенно корыстного. Я говорю о бароне Корфе. Ему нужно моё приданое, это точно, - смутившись, девушка прибавила, - Я подслушала их разговор. Вы ушли, мы с папенькой поссорились, а потом явился Иван Иванович со своим предложением. Конечно, я отказала, барон попросил меня подумать, я вышла и осталась у двери. Признание далось нелегко, и девушка продолжила довольно робко: - Я знаю, это неприлично, но почему обо мне можно говорить без меня, даже отцу? Не на шутку взволнованный граф поцеловал ей руку: - Я нисколько не осуждаю Вас, Вера, напротив, восхищаюсь Вашей решительностью. Ободрённая, девушка продолжала: - Даже если бы Иван Иванович искал не моих денег, я всё равно отказала бы. Я люблю Вас, Алексей Федотович. Помедлила, улыбнулся так, что у слушавшего замерло сердце, и нежно произнесла: - Теперь мне кажется, что я с первой встречи полюбила Вас, всегда любила, всегда ждала Вас, мечтала… У графа перехватило дыхание. Он бросился целовать руки девушки, безыскусное признание которой вмиг разбудило в нём старательно укрощаемые чувства. А Вера, захваченная его радостью, со счастливой улыбкой закончила: - Папенька благословит нас, если Вы откажетесь от моего приданого. Он сказал, что барон Корф благоразумен, не зол и добропорядочен, а Вы и корыстны, и развратны. Что пустым словам он не поверит, но если Вы не возьмёте денег, то он готов признать себя, - девушка вздохнула, - старым дурнем. Простите, Алексей, что я выразилась грубо, но папенька сказал именно это. Я хотела, чтобы Вы услышали это от меня, папенька слишком сильно настроен против Вас. Привлекая Веру к себе, целуя нежные губы, пользуясь тем, что она не видит его лица, мужчина возвращал трезвомыслие. Купчишка смеет ставить ему условия! Судить его, рассуждать о его душевных качествах! Никогда! Сам-то, небось, не с помощью святых угодников состояние сделал! Граф не желал упускать его деньги, но ещё меньше - терять его дочь, доверчиво прильнувшую к человеку, которого считала благороднейшим из смертных. Вера поступила опрометчиво, придя в его дом. Отец хватится, перепугается, и станет сговорчивее. Но старику, как и его дочери, не занимать упрямства, Фёдор Алексеевич выполнит обещание, в лучшем случае отказав что-нибудь внукам. Граф решил действовать наверняка. Его поцелуи становились всё жарче, мужчина коснулся губами девичьей шеи, руки крепче сжали тонкую талию. Невеста застенчиво отстранилась, но он попросил довериться будущему мужу, и она доверилась. Через час, в роскошной спальне, они ещё и думать не хотели о расставании. Вера, перевернувшись на живот, болтала стройными ножками, а жених ловил их и целовал розовые пятки. Девушка смеялась, жалуясь, что боится щекотки. Про себя Алексей ухмылялся - не так уж и глупо ещё до свадьбы вполне убедиться в привлекательности и непорочности будущей супруги. Наконец, Вера выскользнула из его объятий и виновато молвила: - Мне пора домой, - опустив голову, прошептала, - я не хочу говорить отцу, что согрешила, разве что он по-прежнему будет придумывать отговорки. Пока девушка одевалась, граф раздумывал, стоит ли посвящать её в свои намерения добиться приданого, или поговорить прямо с Фёдором Алексеевичем. Старик вполне способен потребовать объяснений у дочери, не поверив любовнику, и представить его в наихудшем свете. Осторожно приступил: - Вы собираетесь всё скрыть от отца? Вера покраснела: - Мне очень стыдно. - Боюсь, Фёдор Алексеевич настроен против нашего брака так решительно, что запрёт или даже увезёт Вас. - Папенька обещал! Скажите ему, что Вам не нужно приданое! - Вера, - граф помедлил, - Вы очень юны. Не стоит так решительно пренебрегать деньгами… - Что? – Вера судорожно вздохнула, - Вы, Вы… Вы хотите, чтобы я просила отца дать деньги, потому, что… Господи! – недоверие в синих глазах сменилось болью, скоро сожжённой гневом, - Это невозможно! Вы сделали это ради моего приданого! «К чёрту твоё приданое!» - едва не вырвалось у графа, но, полно, он был уже не мальчишкой и сдержал глупый порыв. - Я старше Вас, знаю жизнь… - Вы! Подлый и низкий человек! – девушку охватило яростное презрение, - Вера, проявите благоразумие хотя бы теперь, - всё ещё пытался успокоить, но тщетно, она стыдилась неумения распознать низость под блестящей оболочкой светского льва больше, чем потери невинности. В один миг нежное чувство рассыпалось в прах, а он не понял, что бесплодно потратил драгоценные мгновения, пока Вера не выбежала из его спальни. Не стал удерживать, уверенный – никуда ей не деться. Тайное бесчестье заставит её отказать другому мужчине, смириться… Скоро он получит весть он неё или её отца. Дни тянулись одни за другим, известий от Арсеньевых не было, хотя каждый день граф лихорадочно просматривал записки, протянутые лакеем. В свете Вера не появлялась, зоркий взгляд напрасно искал её среди барышень. Алексей не на шутку заволновался и уже готов был впрямь оказаться от денег, как это ни глупо. Сам поехал в дом Фёдора Алексеевича, и узнал, что семейство отбыло в подмосковное имение. Выругавшись, ждал ещё три дня, потом, побеждённый, договорился на службе о недельной отлучке, но поздно. Приехав в дом, где надеялся увидеть возлюбленную, как будто случайно, по дороге, очутился в этих краях, спросил хозяина о здоровье Веры Фёдоровны и услышал в ответ, что баронесса Корф уехала в дом мужа. 86 --- Вернувшись в свет, отвергнутый любовник положил себе не вспоминать женщину, променявшую его на ничтожество, и окунулся в омут развлечений. Баронессу встретил он лишь через месяц, прекрасно выглядящую и великолепно освоившуюся в новой роли. Пригласил на танец. - Я ещё не имел удовольствия принести Вам поздравления со свадьбой, Вера Фёдоровна, - губы графа растянулись любезной улыбкой. - Охотно приму их сейчас, - ничто в даме не выдавало особого отношения к собеседнику. - Вашему супругу весьма повезло,- в душе Алексея всё клокотало. - Сердечно благодарю, Алексей Федотович, - баронесса держалась безупречно. - Надеюсь, мы ещё не раз проведём время не менее приятно, чем однажды, - он не смог остановить слетевшую колкость. Но Вера не позволила вывести её из себя: - Конечно, мы с мужем будем выезжать в свет, и принимать у себя друзей, хотя, право, мне так понравилось поместье Ивана Ивановича, что я предпочла бы больше времени проводить там. - Вот как? Вы жестоки, собираясь оставить свет без одного из лучших украшений. - Свет легкомыслен, скоро утешится. Некоторое время они танцевали молча. Граф не выдержал и, воспользовавшись тем, что музыка стала громче и никто не мог их услышать, скрывая волнение за язвительностью, спросил: - Так когда же Вы доставите мне удовольствие встречи без музыки? - Никогда, - Вера равнодушно скользнула по нему взглядом. - Вот как? Угодно попробовать новых развлечений, баронесса? С новым поклонником? Вам ведь не привыкать обманывать мужа, сударыня, - граф надеялся, что его лицо если и исказилось, то не настолько, чтобы заметили светские люди. Вера не дрогнула, спокойно сказав: - Я не обманывала своего мужа, и впредь не намерена. Он сразу поверил, напоследок устало бросив: - Вы жалеете о том, что произошло между нами? - Вы даже представить себе не можете, как сильно, - на миг горечь прорвала светскую маску, но только на миг. Танец закончился. Кавалер проводил даму к смотрящему преданными глазами мужу, поблагодарил, выслушал учтивый ответ, потом - милое: "Не пора ли домой, Жан?", обращённое к барону, и его радостное: "Конечно, дорогая". Иван Иванович являл собой вид счастливого подкаблучника. В каком кошмаре граф мог представить, что будет завидовать подобному ничтожеству? Развлечения, карьера, интриги увлекли в привычное русло. Через год Алексей женился. Избранницей взыскательного аристократа стала девушка из знатнейшей семьи, с приданым едва ли не превосходящим Верино, почитавшаяся красавицей и без памяти влюблённая. Родители графини не ведали глупых сомнений по поводу прошлых шалостей будущего зятя и сочли партию более чем подходящей. В день свадьбы жених был весьма доволен, невеста - счастлива. Граф по праву мог считать себя хорошим мужем. Графиня была окружена подобающими её положению роскошью и почётом. И в обществе, и дома супруг был безупречно учтив, но нежное сердце чувствовало равнодушие мужа, хотя Алексей Федотович принимал все меры, дабы его связи, поддерживаемые скорее по привычке, чем желанию, оставались скрыты. Быть может, дети сделали бы бедную женщину счастливой, но, несмотря на честное исполнение графом супружеских обязанностей, за семь лет брака она ни разу не забеременела. Бесплодие заставило графиню, разочаровавшись в медицине, искать помощи у знахарок. Один из советов погубил её. Надеясь на чудо, женщина однажды зимой в одной рубашке, босиком, вышла помолиться на рассвете, и смертельно простыла. Муж был поглощён очередной интригой, успех которой обещал немалые выгоды, и допоздна задерживался у нужных людей. Получив записку, что доктор считает положение её сиятельства крайне опасным, к ней пригласили священника и она просит мужа проститься с ней, отмахнулся - жена, конечно, преувеличивает. Граф задержался на несколько часов, нужных ему для дела, которое не желал сорвать, и только под утро вернулся домой, где услышал о смерти жены, не дождавшейся слов утешения. --- Чувство вины не долго тревожило вдовца, не прерывавшего привычных занятий. Спустя год он почти не вспоминал покойную. Однажды Алексей Федотович случайно услышал обрывки разговора, уловив "похороны" и "барон Корф". Сердце вдруг защемило - неужели нелепый соперник отправился к праотцам? Но он ошибся. Умерла Вера. С того дня граф перестал вспоминать, что когда-то был молодым. -- 87 --- Годы заполнились чинами, деньгами, удовольствиями, которые могло доставить богатство и высокое положение. Граф не стал обременять себя вторым браком, как и барон Корф, приверженный простым развлечениям. Алексей Федотович однажды проездом побывал в поместье Ивана Ивановича, полюбовался на спектакль, снизойдя до: - Ваши девки собой отнюдь не дурны! - про себя усмехнувшись: «Что не делает спектакль менее бездарным, сколько угодливых взглядов не бросай актёрки на своего барина». Наследника не застал, хотя им интересовался больше всего. Любезный хозяин смущённо сказал о маленьком ангелочке за обеденным столом: «Моя дочь», недовольно покосившись на не догадавшуюся не показывать малышку крепостную экономку, смиренно стоявшую у буфета, очевидно, мать девочки. Ивану Ивановичу на удивление везло с женщинами – ему доставались красавицы, не взглянувшие бы на него, будь судьба к ним благосклоннее. Что-то думает Фёдор Алексеевич о выбранном зяте, узнав о забавах вдовца? Не жалеет ли, что препятствовал дочери сделать собственный выбор? Едва ли… Через несколько лет после отказа граф случайно узнал подлинную причину глубокой неприязни к нему несостоявшегося тестя. Арсеньев вёл дела и был дружен с отцом молодого человека, защищавшего честь сестры на закончившейся его гибелью дуэли с Алексеем. Граф уверил себя, что известие ему уже безразлично. Веру граф вспоминал всё реже, но, когда ему представили нескольких молодых офицеров, вчерашних кадетов, фамилию одного из них – темноволосого синеглазого красавца – мог бы не спрашивать. Владимир Корф вырос удивительно похожим на свою мать… Алексей Федотович решил приглядеться к юноше. Экого молодца родила Вера своему никчёмному муженьку! Старик уже не первый год занимался вступавшими в свет молодыми людьми, давал им советы, порой полезные, но нередко опасные, с любопытством наблюдая, куда уведёт их собственная натура, вовлечённая в светский водоворот. Сколько раз пылкие восторженные юнцы на его глазах превращались в прожжённых циников! Самое смешное, что метаморфоза происходила тем быстрее, чем громче звучали пылкие фразы, а неумело принимаемый вид опытных, не подвластных обаянию прелестных женщин или высоких идей светских львов явственнее обнажал глупость. Но Владимир производил иное впечатление, не слишком увлекаясь обычными для его возраста затеями, куда более его занимали наблюдения за знакомыми. - Поздравляю с достойным выходом в свет, Владимир Иванович! - Похоже, я пока лишь на пороге, Алексей Федотович, - насмешливые глаза обвели зал ресторана, заполненный изрядно пьяными офицерами и развлекавшими их кокотками. Граф заметил, что из присутствующих на вечеринке дам полусвета барон выбрал выделявшуюся осмысленным взглядом и очевидно неглупую мамзель. Стал при встречах заговаривать с корнетом, интересоваться его мнением, чем привлёк юное внимание к собственной персоне. - Почему Вы пренебрегаете знакомством с князем ***, Владимир Иванович? - Вовсе не пренебрегаю. Напротив, весьма почтителен к столь достойному господину, - прозвучало бы весьма лестно, если бы не уголок красивых губ, на миг приподнявшийся. - Но его шутке рассмеяться не изволили. - Шутке? Полноте, разве столь солидный человек может шутить? Напротив, принял его слова с полной серьёзностью. - Не притворяйтесь, Вы довольны своей дерзостью, но уместнее было бы рассмеяться. Не над шуткой, так над шутником. Собеседники обменялись улыбкой. - А что Ваш батюшка? Владимир нахмурился: - Болен, и совсем не желает лечиться. - Не огорчайтесь, многие предпочитают тратить жизнь весело, пусть останется меньше, чем скучать по совету врачей. Но тут барон не пожелал поддержать лёгкий тон, и с некоторой завистью Алексей Федотович отметил искреннюю привязанность корнета к отцу, хотя без малейшего обольщения на его счет. Настроение Владимира вернулось к беспечности. Молодой человек, задорно блестевший глазами, охотно спрашивал и отвечал, а пойманный на незнании света, не обижался. Впрочем, и до развлечений красавец был весьма охоч, особенно с женщинами. Картами увлекался куда меньше, скорее ради компании и удовольствия благодушно посмеяться над азартными приятелями. Иван Иванович был не таков, в молодости ему доводилось изрядно проиграться, он попадался на все уловки и только после войны дал себе зарок перестать подходить к карточным столам, порой глядя на них с очевидной тоской. Право, в молодом бароне нет ни капли отцовского. Алексей Федотович продолжал наблюдения, и через некоторое время кривая усмешка юноши стала не давать ему покоя. Слишком часто он видел подобную в зеркале… Старик находил, или желал находить сходство с собой. Форма рук, гордая осанка, голос… Граф нашёл повод выяснить точную дату рождения младшего барона Корфа, и утратил последние сомнения. Конечно, появление ребёнка всего за две недели до законного срока после венчания не наведёт на подозрения, но именно две недели отделяли единственное свидание будущей баронессы с любовником от первой брачной ночи с мужем. Как наяву, вспомнился последний откровенный разговор с Верой, когда она на миг позволила выступить горечи… К тому времени женщина уже могла знать о беременности. Поначалу граф был далёк от сентиментальности. Владимир – не единственный из светских молодых людей, на чей счёт старик мог иметь подобные подозрения, нескольких байстрюков родили Алексею Федотовичу женщины низших сословий, одну побочную дочь граф даже признал и дал ей подобающее дворянке приданое, но о наследнике беспокоиться не видел нужды – его титул носят племянники. Аристократ решил, что вполне исполнит отцовский долг добрыми советами, на которые всегда был щедр – не поддаваться чувствам, не пренебрегать выгодой. - Вы не любитель карт, Владимир Иванович? - Отчего же? Порой не плохо провести время за ними. Но я скоро начинаю скучать, ожидая козырей. Мне по душе игры, где больше зависит от игроков. - Шахматы? - Как ни странно, не особенно. Впрочем, в корпусе у меня были успехи. - Что же Вас привлекает? - Игроки, - барон улыбнулся. - Хотите, научу Вас распознавать некоторые уловки? Такое предложение вызвало неподдельный интерес. Позже молодой офицер искренне поблагодарил графа за урок, рассказав о шулере, которого он заметил на плутовстве, но не стал выдавать, решив выведать побольше и у него. - Не собираетесь ли попытаться… - Алексей Федотович поинтересовался вполне добродушно, но подобная шутка пришлась барону отнюдь не по вкусу. - Разумеется, нет, - ответ был холоден, - Но я не желаю позволить кому-то провести меня. - Даже прекрасным дамам? - О, им – ровно столько, сколько мне вздумается! – Владимир вновь развеселился. - Вздумается Вам, а не им? – граф не утратил лукавства. - Разумеется, сударь. - Браво, друг мой! Не поддавайтесь им, дразните их, заставляйте влюбляться и не влюбляйтесь сами – будете властвовать над ними! Как ни пытался Алексей Федотович скрыть от себя свою слабость, сын Веры занимал его больше остальных. Граф с удовольствием узнавал в молодом офицере собственный холодный ум и, пожалуй, гордился им, особенно после возвращения возмужавшего барона с Кавказа. Старик приглядывался к отношениям Владимира с друзьями и женщинами. Здесь он несколько беспокоился, не увлечётся ли барон, унаследовавший страстную натуру матери, не подобающей особой, но, решив, что предметом внимания красавца сына стала Натали Репнина, вполне успокоился. Превосходная партия. Ещё некоторое время поручик побесится, угомонится, и его ждёт блестящее будущее. Лёгкое недоумение вызвала Анна, но ненадолго. Развлечётся с красивой холопкой, пустяки. Дав наставления вести себя с девушкой без церемоний, Алексей Федотович получил немалое удовольствие, увидев, как поражён молодой человек. Мальчик мой, как ты наивен… Неужели воспринимаешь всерьёз вызванное крепостной желание? Утоли его и забудь о ней. Проходя по набережной, граф угрюмо вспоминал, как трудно ему было поверить, что блестящий светский человек оказался не на шутку пленён женщиной низкого происхождения. Настолько трудно, что даже намерение барона узаконить рождённого холопкой сына не могло окончательно изменить мнение Алексея Федотовича об этой связи. Он даже рискнул пойти на ссору, хотя жалел о своём упрямстве, узнав, что поручик отправляется на Кавказ. В следующий раз граф увидел Владимира, сражённого ужасной смертью младшего сына, и понял – прежние благие советы вызовут неприязнь и окончательно испортят их отношения. Оставалось принести соболезнования. Они стали друзьями, насколько это возможно при тридцатилетней разнице в возрасте. К удаче Алексея Федотовича, Владимир явно избегал общества, и был рад предлогу провести время с графом – будь то за шахматами, или просто беседуя. Благодарный за сочувствие к Анне, барон откровенно признался – его тяготит свет, не нужна карьера, но приходится занимать себя службой, заглушая горе по мальчику, одолевающее в поместье. Обмолвился, что надеется со временем научиться справляться с тяжёлыми чувствами, и навсегда поселиться в родовом имении. Опасения графини Вревской не удивили графа. Стараясь не думать о возможном мезальянсе, в душе Алексей Федотович признавал – холодная красавица, в груди которой рождалось пение, задевавшее даже его, захватила сердце Владимира и едва ли отпустит его. Но привычка к интригам взяла своё. Хитроумие, которым граф так гордился, не позволило попросту предупредить сына о готовящейся ловушке, а вместо этого заставило устроить так, чтобы молодому человеку не грозили последствия в виде дуэли. Как знать, может быть, барон одумается, Натали – прелестная девушка, несмотря на чудачества, и, возможно, расположенная к красивому молодому мужчине. Следовало предвидеть, что сын окажется однолюбом, несмотря на былое повесничанье… Вот уже целый год, как старик заметил, что потерял вкус к лести на службе и в свете, к влиянию, к новым деньгам – у него их довольно, к женщинам, хотя ещё не утратил способности к развлечениям с ними, ко всему, что не касалось Владимира. Дочь не пишет уже три месяца, не видел её несколько лет, с тех пор, когда её мужа отправили служить на окраину империи, а тесть, не довольный зятем, палец о палец не ударил, чтобы оставить их хотя бы в России. А теперь граф утратил доверие сына так же бессмысленно и бесповоротно, как много лет назад – уважение любимой женщины. Как торопилась Вера навсегда избавиться от него! Назначила свадьбу прежде, чем могла узнать, осталось ли свидание без последствий. Должно быть, не хотела допустить мысли, что ребёнок заставит её вернуться к презираемому мужчине. А он, самонадеянный глупец, надеялся покорить её своей воле, слишком поздно поняв – такой женщине стоит покориться самому. Вера, Вера, зачем ты поторопилась? Зачем я медлил… Граф устало переступил порог роскошного особняка, где ему предстояло коротать дни наедине со своей старостью. 88 --- Мишель Репнин возвращался мыслями к неприятнейшему происшествию с сестрой, к счастью, не получившему огласки. Князь любил Натали, и его немало задело пренебрежение к ней друга, и, как ему показалось, разочарование княжны. Причина категорического нежелания барона жениться на очаровательной, богатой и знатной девушке изрядно озадачивала молодого человека. Репнин с трудом представлял, что неотразимый красавец Владимир решил отказаться от выгодной женитьбы ради любовницы, хотя и родившей барону ребёнка. Анну князь припоминал – нечасто встретишь такую красавицу с поразительным голосом, поверить в её низкое происхождение нелегко, но… Она всего лишь бывшая крепостная. Кто бы мог подумать, что Корф окажется пленён собственной рабыней, и так растроган отцовством. Здесь Мишель почувствовал укол совести, поспешив себя успокоить – Владимир богат и давно не зависит от родни. Но всё же, барон прежде чуть не каждую неделю менял любовниц, Анна же несколько лет с ним, единственная, шутливых разговоров о ком лучше не заводить. Знал князь также, что Владимир никого не принимает в своём поместье – светские люди не потерпят присутствия за столом такой женщины. Любопытство одолевало. Так ли любовница друга хороша, как прежде, в столице? Как держится не на сцене? Вскоре князю довелось отправиться по делам в Москву, обратный путь лежал через Двугорский уезд, неподалёку от поместья барона Корфа. Молодой офицер подгадал, чтобы оказаться во владениях друга поздно вечером, и пришлось искать ночлег. Михаил Александрович постучал в парадную дверь загородного особняка. Спросил слугу о хозяине, и, в чём не сомневался, получил отрицательный ответ. Высказал сожаление, пытаясь найти повод спросить Анну, но женщина сама вышла в прихожую и узнала посетителя. - Ваше сиятельство князь Репнин? - Да, сударыня. Видите ли, я припозднился по дороге из Москвы, надеялся застать барона, мне казалось, он собирался в поместье, рассчитывал переночевать у него… - Не беспокойтесь, Вас разместят как можно удобнее, - учтиво ответила Анна. По-прежнему хороша, держится безупречно… В самой её строгости Михаил находил редкое очарование. Женщина продолжала: - Баня сегодня уже затоплена, а через час Вам подадут ужин, Ваше сиятельство. - Михаил Александрович, сделайте удовольствие, называйте меня так. Простите, я не знаю, как обратиться к Вам. - Анна Васильевна, - ничто не выдавало смущения незаконной хозяйки. - Очень приятно. Ужин был превосходен, и сервировку, и блюда проголодавшийся князь нашёл весьма изысканными. За столом он оказался один, вежливо встав, когда Анна зашла спросить, нашёл ли князь удобной предоставленную ему комнату. - Благодарю, комната очень удобна. Вы не разделите со мной ужин? Анна приподняла брови, но, вспомнив добрую сестру гостя, не стала отговариваться, и села, из вежливости пригубив бокал вина. Затем спросила: - Как здоровье княжны Натальи Александровны? - Благодарю Вас, моя сестра здорова. - Я не слышала ничего о ней после разрыва её помолвки с князем Долгоруким. - Увы, эта история сильно подействовала на Натали, она до сих пор не замужем и не сговорена. - Очень жаль, - лицо Анны смягчилось, она действительно жалела, что добрая княжна до сих пор не нашла своё счастье, - Наталья Александровна оказала мне честь, побеседовав со мной, когда покойный Иван Иванович привозил меня в Санкт-Петербург. Тогда, несколько лет назад, участие Репниной причинило скорее боль очередным напоминанием о ничтожности крепостной рядом со знатной девушкой, даже если дворянке угодно не замечать неравенства. Но теперь в памяти осталась лишь благодарность. Михаил удивился теплоте, неожиданно растопившей безупречно вежливый тон собеседницы, и усилившей его интерес. Стараясь не уступить женщине в учтивости, попросил: - Не окажете ли Вы мне удовольствие спеть после ужина? Ваш голос я запомнил на много лет. От неожиданности Анна задержала взгляд на госте, но не нашла причин отказать ему. Закончив ужин, молодые люди прошли в гостиную. Женщина села за рояль. Петь после смерти Ивана Ивановича ей даже в голову не приходило, но иногда, в одиночестве, Анна перебирала клавиши, отвлекаясь от суеты. Выбрав несложный романс, осторожно начала, но с каждой нотой увлекалась всё больше. Голос, пробудившись после нескольких лет небрежения, просыпался медленно, но уверенно набирал силу. Забыв обо всём, женщина отдалась музыке. Какое отдохновение могут принести звуки, плывущие из груди! Как напрасно Анна забыла о нём! Романс отзвучал, но певица, задумавшись и забыв о госте, сидела, положив руки на клавиши. - Вы восхитительны! – Михаил прервал затянувшееся молчание. Анна обернулась к князю с искренней благодарностью: - Я так давно не пела… - Неужели? – гость удивился, - Неужели Вы отказываете Владимиру в удовольствии слушать Вас? Обсуждать барона у Анны не было ни малейшего желания, упоминания имени было довольно, чтобы она взяла себя в руки. - Простите, Михаил Александрович, Вы, должно быть, устали, не смею задерживать. - О, нет, что Вы! Я давно не проводил вечер с таким удовольствием, - с жаром заверил князь, - Я готов слушать Вас ещё и ещё… - Сожалею, но пение может оказаться опасным после долгого перерыва. Я боюсь сорвать голос. - Тогда сыграйте, прошу Вас. Не споря, Анна исполнила несколько фортепьянных пьес, потом решительно опустила крышку инструмента и встала. - Уже поздно. Мой сын лёг, я хочу поцеловать его перед сном. Если Вы ещё не желаете спать, к Вашим услугам библиотека. Может быть, у Вас есть привычка выпить на ночь чаю, кофе, что угодно, только прикажите, лакей принесёт Вам. - Я предпочёл бы Ваше общество, - Михаил наклонил голову, бросив на собеседницу испытующий взгляд, - Ничто не доставит мне большего удовольствия. - Завтра, перед отъездом, я спою Вам ещё, если угодно. Может быть, и Николеньке понравится, он иногда слушает мою игру, - гость стал докучать Анне, ей показалось, он слишком усердствует в любезности. Князь подошёл к ней вплотную. - Отчего же только завтра? – возлюбленную барона его друг нашёл превзошедшей самые лестные предположения, но, она всего лишь любовница… Анна, начавшая сердиться, холодно повторила: - Уже поздно, - и направилась к двери, но Михаил решил проявить предприимчивость и взял её за руку. - Сударыня, прошу Вас, побудьте со мной ещё немного… Может быть, пожелав спокойной ночи мальчику, Вы всё же присоединитесь ко мне, - князь пылко поцеловал изящную ручку, с восхищением отметив тонкие белые пальчики. Вырвав руку, женщина нахмурилась, но, ничего не говоря, продолжила путь к двери, полагая такой ответ достаточным. - Вы не ответили мне, Анна! – Михаил сделал шаг к ней. - Что Вы себе позволяете? – женщина вышла из терпения, - Я полагала, Вы друг хозяина этого дома, поэтому и приняла Вас. - Я действительно друг Владимира… - Не заметно по Вашему поведению. - Счастливец Вольдемар! Женщины всегда обращались с ним лучше, чем он того заслуживает. Ваша преданность достойна восхищения, - князь надеялся безбожной лестью пробудить в красавице любопытство, - Вы прекрасны, а он прячет Вас в поместье, утруждает заботами по хозяйству… - Извольте не вмешиваться, - Анне было досадно, что приятный вечер безнадёжно испорчен. Михаил не на шутку загорелся: - Как я его понимаю! Такое сокровище хочется спрятать от чужих глаз… - холодность женщины только распаляла его. Вертелась мысль, не маска ли это? Всего лишь бывшая крепостная… Неужели она верна содержателю всё время, что проводит в его отсутствие? Неужели достойна глубокого чувства не меньше, чем благородная княжна? Если Владимир узнает, что предан недостойной женщине… - Вы выпили лишнего, Михаил Александрович, - холодность Анны грозила заморозить даже воду в графине. - Вы опьянили меня! Вольдемар в городе, развлекается с другими, забудьте его хотя бы на вечер! Не выдержав, Анна ударила князя по щеке: - Надеюсь, это Вас отрезвит, - сделала паузу, - Ступайте спать. Князь пришёл в ярость: - Что Вы себе позволяете! - Задайте подобный вопрос себе. - Вы… Вы… - Бывшая крепостная, - отчеканила женщина, - Найдите сами слова для человека, вздумавшего соблазнить любовницу друга, остановившись в его доме, - не желая продолжать ссору, дёрнула шнурок колокольчика и приказала лакею: - Проводи его сиятельство в его комнату. 89 --- По дороге в поместье Владимир пытался представить, что мыслит и чувствует Анна. По-прежнему ли терзает несчастную мать неизлечимая боль смерти Петеньки? Первые месяцы барон боялся, что Анна обвиняет себя, считает гибель ребёнка расплатой за жизнь во грехе, с которой она примирилась. Но когда женщина находила силы поднять глаза, в них невозможно было прочесть ничего, и Владимир оставался наедине со своей неизбывной виной. Ради Николеньки Анна, без сомнения, согласится стать женой отца своего ребёнка, даже если решит – бывший любовник всего лишь вновь хочет её, но много ли облегчения принесёт роль законной супруги? Пересилят ли доводы разума давнюю неприязнь? Барон вошел в дом. В это время Анна обычно в детской, едва ли ждёт его сегодня. Но, поднимаясь по лестнице, Владимир с удивлением услышал звуки фортепьяно. Направился в гостиную. До него донеслось пение. Неповторимо прекрасный голос, как давно он дремал… Неужели в отсутствие хозяина дома Анна садится за инструмент? Барон остановился у приоткрытой двери, женщина, чьё внимание было поглощено нотами, не увидела его. Всегда сдержанное лицо оживилось, Анна, такая родная, не замечала ничего вокруг себя, но ей довольно было поднять глаза, чтобы увидеть - она не одна. Не желая прерывать пение, барон тихонько отошёл от двери, решив послушать из соседней комнаты. Пение стихло, затем было слышно одно фортепьяно, и вот вместо аккордов донеслись голоса, становившиеся всё громче. Странно, лакей не предупредил о гостях, впрочем, Сенька всегда отличался бестолковостью. Колокольчик. Зачем Анна звонит? Барон встал, вышел в коридор, где столкнулся с обозлённым красным Репниным, выскочившим из гостиной. - Мишель? Как ты здесь очутился? Не ожидавший встретить хозяина, пристыженный князь бессвязно бормотал: - Извини, задержался дорогой из Москвы, попросил у Анны Васильевны разрешения переночевать. - Надеюсь, доволен приёмом? – Владимир слегка улыбнулся, совершенно смутив друга. - Да, конечно. Анна Васильевна очень любезна, - смотрел несчастными глазами, проклиная самонадеянность, из-за которой пришлось почувствовать себя последним негодяем. - Собираешься спать? Или выпьешь со мной за компанию? - О, нет, Володя, я так устал… Не буду мешать. - Спокойной ночи, Репнин. - Спокойной ночи, Володя, - князь счастлив был удалиться в предназначенную ему комнату. Барон проводил его взглядом. Мишель выглядел странно, но Владимиру было не до него. В гостиной Анна, по старой привычке, проверяла, плотно ли закрыты ставни. На звук шагов обернулась, придав лицу холодное выражение, но, увидев барона, удивлённо приподняла брови. - Я ждала тебя только на будущей неделе. - Мне удалось выбраться раньше. Николенька уже спит? - Лёг, но я не заходила к нему перед сном. Собираюсь сейчас. - Пойдём в детскую. Мальчик очень обрадовался отцу, улыбнувшись, начал что-то рассказывать, но Владимир, поцеловав сына, шепнул: - Завтра, сынок, завтра. Пора спать. Родители вернулись в гостиную. Барон спросил, давно ли приехал Репнин. - Часа три. Сходил в баню, поужинал и попросил меня спеть, - голос звучал ровно. - Я даже не знал, что ты касаешься фортепьяно. - Иногда подхожу. Но не пела со смерти Ивана Ивановича. - Было тяжело? Ты устала? - Да, - Анна почувствовала себя измотанной сегодняшним вечером, - Пойду, лягу. - Я приду позже. Барон ещё час сидел в кабинете. Может быть, оставить сомнения, жениться, не дожидаясь надежды на желанность для Анны их брака? Но вновь нахлынули воспоминания, как однажды он всё решил за неё… Ночью они, как все последние месяцы, не касались друг друга. Владимир долго не мог заснуть, подбирая слова для утреннего разговора. Как некстати приехал Репнин… Придётся отложить до его отъезда. 90 а --- Примечания по хронологии. Начиная фик, я исходила из того, что в 1843 году была отменена продажа крепостных без земли. Но оказалась не права – в статье, на которую я ориентировалась, было две ошибки. Во-первых, была отменена не продажа без земли, а запрещено было разбивать семьи, во-вторых, это случилось в 1833 году. Фактически вопрос о запрете продажи крепостных без земли (т.е. дворовых) так и не был отменён вплоть до 1861 г. – отмены крепостного права. Уточнила ещё кое-что из истории и пересчитала свои цифры. Решила, что действие началось не в 1840 году, как в сериале, а в 1848. Т.е. теперь на дворе 1853 год. Владимиру примерно 28 лет, Анне – 23, Николаю – 4. В дальнейшем буду исходить из этих предпосылок. Для интересующихся: http://www.erudition.ru/referat/ref/id.26930_1.html 90 --- Проводив Репнина, Владимир попытался начать разговор: - Ты пела вчера. - Да. Князь меня попросил, и я не стала отказывать. - Спой мне. Анна села за инструмент. Но почему сегодня пение давалось ей так тяжело? Неужели устала? Почему развлекать случайного гостя, чужого человека было легко и приятно? Вчера Анна вовсе не думала о князе, сидевшем на диване и одобрительно смотревшем на неё, но сегодня ей не забыть о слушателе. Владимир здесь, в комнате, она играет для него и ей не найти забвения в музыке. Закончив первый романс, Анна остановилась и, виновато опустив глаза, сказала: - Извини, я не в голосе. Вчера просьба Михаила Александровича была так неожиданна, я, конечно, согласилась, но, наверное, пение даётся трудно после долгого перерыва. - Я не ожидал, что Мишель здесь появится. Вчера он был странным, смущённым. О чём вы говорили? - Я спросила о княжне Наталье Александровне, - Анна замкнулась. - И только? - Ты ревнуешь? – женщина повернулась к барону, глядя на него в упор. - У меня нет права тебя ревновать, - Владимир постарался ответить как можно мягче, жалея, что заговорил о Репнине. Анна выпрямилась, как от пощёчины. Что это? Разрешение завести любовника? Женщина залилась краской, чувствуя, что теряет с трудом собранные крупицы самоуважения, и не позволила барону сказать, как он мечтает получить право на ревность. - Вот как? – к ней вернулся холод, - Тебе нет дела, что со мной здесь, в поместье? - Господи, как ты могла подумать… Напротив, я хотел бы всё время жить здесь, а не наведываться из столицы раз в месяц. - Как же твоя служба? - Я хочу уйти в отставку. У Анны сбилось дыхание. Он хочет быть здесь, а она…. Ей придётся вновь стать его любовницей. Невозможно всё время жить под одной крышей, спать в одной постели и хранить ложе холодным. Она резко отвернулась к окну. - Отчего же? Твоя карьера вся впереди. - Анна, Бог с ней, с карьерой… - барон тронул возлюбленную за плечо и почувствовал, как она вздрогнула. Пришлось признать – её отвращение к нему не убывает, но мужчина нашёл в себе силы продолжить: - Дорогая, мне не искупить вину... - Как я устала от твоего бесконечного раскаяния! – вырвалось у женщины, отбросившей его руку и быстро оставившей комнату. Прогулявшись с сыном, Владимир засобирался в столицу. Простился, как всегда, мягко. - Когда приедешь снова? – Анне было неловко за утреннюю вспышку, теперь ей казалось – она помешала сказать что-то важное, и старалась загладить тяжёлое впечатление разговора. - Надеюсь, получится до Пасхи, - глубокие глаза смотрели грустно, - Николенька будет скучать, - нужно было сказать что-нибудь. Подумав про себя: «А ты? Будешь скучать хоть немного?», барон велел трогать. Анна осталась стоять на крыльце, пока карета не скрылась из виду. Разговора не получилось. Вздохнув, женщина вернулась к хозяйственным заботам. Сегодня ей обещали сказать, сильных ли заморозков ожидать по приметам. Пало много птицы, но ягнята уродились на удивление крепкими – выписанный меринос оказался отличным производителем. Распорядиться починить мельницу, заплатить купцу за новую кровлю для церкви, послушать, как мадам Симонен будет разговаривать со своим маленьким воспитанником… Собирался заехать доктор Штерн, рассказать, закончилась ли вспышка дифтерита среди крестьянских детей. Милый Илья Петрович, сам еле ходит, перевернувшись зимой в санях и расшибив колено, но не устаёт объезжать деревни. Нужно отдать ему рыжую кобылу, а то его мерин совсем плох. Перебирая в уме неотложные хлопоты, Анна постаралась изгнать беспокойство – зачем приезжал Владимир? Почему так скоро и так ненадолго? --- Дорогой в столицу барон пытался понять – верно ли его впечатление о неутихающей неприязни возлюбленной, или они не смогли понять друг друга? В городском особняке весь вечер мерил шагами кабинет, под конец сел за стол и написал прошение об отставке. Будь что будет. Наверное, прошение удовлетворят до окончания Великого поста, после Пасхи они с Анной обвенчаются, и, если даже в законном браке совместная жизнь ей окажется непереносима, муж будет больше времени проводить в подмосковном поместье, только. Через неделю его вызвал командир полка. - Владимир Иванович, я рассмотрел Ваше ходатайство и весьма огорчён. - Сожалею, Александр Алексеевич, но моё решение… Полковник прервал его: - Вам известна обстановка в Европе? - Я мало интересуюсь политикой. - В высших кругах бытует мнение, что Австрия если и вмешается в нашу, очевидно, скорую войну с Турцией, то на стороне России. Но… - старый вояка сделал паузу, - Есть люди, известные проницательностью, которые считают опрометчивым рассчитывать на благодарность императора Франца-Иосифа. Барон молчал, не понимая цели разговора. - Намечена инспекционная поездка в войска, дислоцированные на юге, в Крыму. Особое внимание следует уделить снабжению. Генерал *** поручил мне выбрать нескольких офицеров, на осмотрительность и внимательность которых я мог бы положиться. Я включил Вас в состав комиссии и крайне разочарован Вашим прошением. Вас я считаю человеком не легкомысленным, и хорошо знакомым с хозяйственными заботами. Вы прекрасно зарекомендовали себя в прошлой поездке на границу с Валахией. Ваша кандидатура утверждена, отъезд назначен через неделю, и я рассчитываю на Ваше чувство долга. - Через неделю? До Пасхи? Надолго? - Предположительно, на два месяца. Затем следует составить подробный отчёт, который рассмотрят высочайшие особы. Владимир, конечно, не мог настаивать на отставке в таких обстоятельствах. Об отъезде написал Анне, прибавив, что ему будет очень тоскливо провести Пасху без неё и Николеньки. 91 --- Поездка затянулась, и в столицу майор Корф вернулся уже в конце лета. Две недели корпел за отчётом, прекрасно понимая, как будут разочарованы те, кто рассчитывает на лёгкую победу. Обнаруженное воровство повергло в ужас даже его, а речь о войне заходила всё чаще. Навещая начавшую в сыром климате страдать лёгкими Жюли, Владимир уговаривал её уехать на юг, пока не поздно, может быть, вернуться домой, обещая оплатить поездку, но француженка медлила. Наконец, доклад был закончен и отдан в штаб на рассмотрение, после которого, барон надеялся, он сможет с чистой совестью оставить службу. Выдалось несколько свободных дней, и Владимир поспешил домой. К его досаде, Анну не застал – она вместе с сыном отправилась на богомолье, и возвращения ждали к вечеру. Барон решил объехать поля, но у его любимого коня был нарыв на колене, и, махнув рукой, хозяин отправился пешком. Пекло ужасно, и, пройдя несколько вёрст, уже возвращаясь, Владимир решил передохнуть, устроившись на сеновале. Потихоньку задремал, а проснулся под разговоры мужиков, как и он, спасавшихся от зноя и не заметивших забравшегося высоко барина. - Ты, Архип Фёдорович, откупиться не думаешь ли? - Вот, накопил деньжат, Бог даст, барин отпустит меня с семейством. - Не сомневайся, Владимир Иванович на вольные щедр, не то, что покойный барон. Дело-то ладно идёт? - В лавке от покупателей отбою нет. А у вас здесь каково? Давненько я в родных краях не бывал, да и не выбрался бы, кабы не вольные. В городе барина не застал, он или на службе, или в поместье. - Да, барчука не забывает, и к полюбовнице не остыл. - Девок-то не трогает? - Угомонился, слава тебе, Господи, с одной живёт. - Всё одно нехорошо, - вздохнул городской гость, - Законный брак – дело святое. - Уж не знаю, что хуже, - вступил в разговор прежде молчавший крестьянин, - Что нам до господ, коли нас не трогают? А наш барин, Андрей Платонович, даром что женился на знатной барышне, а всё одно, - мужик сплюнул. - И не говори, Кузьма Абрамович, грех-то какой, лучше бы с бабами путался. Неужто ваш поп его вразумить не пытался? - Пытался отец Федосий, да совсем беда вышла. Весной, в Великий пост, на проповеди батюшка соловьём разливался о грехах Содома и Гоморры, да только барину трын-трава, а мальчишка его, Яшка, услышал, перепугался за душу свою пропащую, напился пьян и с горя повесился. - Господи, спаси, ведь этот грех ещё хуже! - Мамка его рыдала, а отец Федосий, бедный, себя винил, что запугал мальца, да и спросил урядника – не могло ли быть так, что повесили малого злые люди, а не сам на себя руки наложил? Урядник ни тпру, ни ну, а поп говорит – точно, повесили, и отслужил панихиду. Мужики перекрестились. - Какой грех-то на себя батюшка взял! - Верно. С тех пор сам не свой ходит, даже на Пасху скоромного в рот не брал, всё молится… - А барин? - Барин? Пёс его знает. В город стал ездить чаще, может, там присмотрел себе полюбовника. Помоложе был, совсем спасу от него не было. Камердинер сказывал, ежели Андрею Платоновичу приглянётся кто из дворянских недорослей, кого тронуть нельзя, так не уймётся, пока среди холопов не присмотрит похожего. Одно время, правда, лет пять назад, жил у него цыганёнок, так дворовые дух перевели, а как сбежал нехристь… Барон, не в силах слушать дальше, кубарем скатился со стога, перепугав мужиков. Не обращая внимания на переполох, призвал к ответу соседского крепостного: - Забалуев что, мужеложец? Точно? Тот мялся: - Мы господские дела не разумеем, простите, барин… - Не виляй! Прямо говори, чёрт тебя подери! Я слышал довольно. Кузьма вздохнул: - Не сомневайтесь. Наказал нас Господь… Не гневайтесь, мы тут между собой толковали... Барон сунул ему рубль, лавочнику буркнул: - Вольные принесёшь в усадьбу, или попроси Анну Васильевну оформить, я подпишу, - и отправился домой. Мысли мешались. Содомским грехом свет было не удивить, но понимание того, с каким чудовищем вынуждена была связать жизнь Лиза, заставила барона с прежней остротой почувствовать вину перед ней. Что можно предпринять? Жара притупляла соображение. Дома Владимир вызвал личного слугу, ловкого пройдоху, и потребовал разузнать, когда господин Забалуев уедет из дома, надеясь поговорить с Лизой в его отсутствие. --- Вернувшаяся Анна заметила беспокойство, но при сыне не подала виду, что чувствует неладное, спокойно расспрашивая о поездке и, в свою очередь, рассказывая о домашних делах. Николенька очень устал, и мать рано отправила его спать, затем спросила прямо: - Володя, что-то случилась? Ты не в себе, я вижу. Служба? - Нет, - барон отвечал коротко, не глядя на возлюбленную, - Я должен помочь дорогому мне человеку, и не знаю, смогу ли… Дело на редкость гнусное. Утром майор узнал, что Андрей Платонович в городе, и отправился в его дом. Сначала спросил барина, сделал вид, что удивлён его отсутствием, и изъявил желание выразить почтение Лизавете Петровне. Урождённая княжна Долгорукая встретила бывшего любовника насторожённо. Осведомившись о здоровье, барон заговорил о превосходных яблонях и попросил разрешения полюбоваться ими, тихо шепнув: - Нам нужно поговорить. Молодые люди вышли в сад. Барон приступил: - Вам известны наклонности Вашего мужа? - Не понимаю, с какой стати Вы вмешиваетесь в мои семейные дела, - холодно возразила госпожа Забалуева. - Лиза, ради Бога, я хочу Вам помочь. После смерти несчастного мальчика Вы не можете не знать… Женщина вздрогнула, не в состоянии скрыть отвращения к человеку, с которым вынуждена жить под одной крышей. Потом взяла себя в руки: - И чем Вы можете мне помочь? - Помочь Вам добиться расторжения брака. Как часто Забалуев ездит в город? - Зачем Вам это? Что добиваетесь Вы? Какое Вам дело? – Лиза говорила отрывисто. - Я виноват перед Вами… - И хотите успокоить свою совесть? Сделать вид соболезнования? Вы прекрасно знаете, что расторгнуть брак невозможно! - Если будет доказано, что Ваш муж – содомит, у Вас останется право вновь выйти замуж. - Крепостные не могут жаловаться на своего барина! - Вы уже думали об этом, раз узнавали! - А Вы знаете наверняка! Зачем Вы приехали? – речь несчастной женщины становилась всё быстрее, - Желаете утешить? Вам вновь захотелось лёгкой добычи? Вы меня хотите? Когда? Здесь, сейчас? – она истерически захохотала. - Успокойтесь, ради Бога! Я здесь не ради пустых развлечений, поймите, поверьте! Лиза отвернулась и безнадёжно ответила: - Ничего нельзя сделать. - Вы рассказали матери? - Да. Уходите. Барону пришлось откланяться, но он решился поговорить с княгиней Долгорукой, встретившей его весьма церемонно. Безупречная вежливость не могла скрыть – её сиятельство весьма и неприятно изумлена визитом соседа. Владимир не стал терять времени на намёки: - Лизавета Петровна рассказала Вам об извращённых наклонностях Вашего зятя. Не отрицайте, я знаю из её уст. Принимали ли Вы, или Андрей, какие-либо меры, чтобы освободить её от этого человека? - Какое право имеете Вы… - Оставьте благопристойность, не до неё. Я желаю и, надеюсь, могу помочь Вашей семье, поговорим откровенно. Марья Алексеевна не скрывала застарелой ненависти: - Вот как? Желаете? Не по Вашей ли милости моя дочь очутилась в таком жалком положении? Кто мог взять Лизу в жёны после того, как Вы с ней развлеклись? - Я не отрицаю своей вины, - Владимир твёрдо решил не обращать внимания на неприязнь собеседницы, - Поэтому и хочу хоть сколько-нибудь загладить её. - Вы отказались исправить вину, когда это было возможно, а теперь убирайтесь! - Сударыня, Ваша злость не поможет Лизе! Возьмите себя в руки, - барон проявил упорство. Видя, что от него не просто отделаться, дама угрюмо ответила: - Забалуев хитрее, чем Вы можете предположить. Лиза беременна. Надеюсь, - княгиня скривила губы, - Вы не имеете к этому отношения? Поражённый гость растерянно пробормотал: - Нет, что Вы… Господи, я и представить себе не мог! - Не имеет не малейшего значения, что Вы там себе представляли, - женщина встала, - Вам нечего делать в моём доме, - немного помолчав, добавила, - Жаль, что та тварь не облила кипятком Вас. - Вы совершенно правы, сударыня, - Владимир поклонился и с тяжёлым сердцем покинул усадьбу Долгоруких. 92 ---- Дома барона встретил неожиданный гость. Князь Репнин, осунувшийся, грустный, попросил разрешения пожить в поместье несколько дней. Он ждал хозяина уже два часа. Анна, распорядившись о закуске и прохладительных напитках, избежала общества князя, не выходя из детской вплоть до возвращения Владимира. Барон, конечно, не возражал, вызвав своим согласием явное облегчение друга. - Володя, я должен встретиться с одним человеком, попавшим в тяжёлое положение. - Ты расскажешь мне, кто это? - Извини, едва ли, - князь опустил голову. Анна старалась не выдавать своего неудовольствия визитом, но Михаил прекрасно понимал её неловкость, поэтому, улучив миг, когда Владимир ненадолго оставил их в гостиной, извинился за вольность, допущенную в прошлый раз, и пообещал не повторять подобного. Женщина улыбнулась, принимая его раскаяние, и в знак примирения спросила о княжне. - Благодарю Вас, моя сестра здорова и недавно сговорена. Неподдельный интерес окончательно смягчил Анну: - С кем же? - С почтенным человеком, состоящим на дипломатической службе. - Я не сомневаюсь, Наталья Александровна выбрала достойного человека. - Наверное, - Мишель был погружён в свои мысли и в рассеянности проговорил больше, чем уместно при посторонних: - Маменька не очень довольна, Василий Алексеевич не богат, ещё его отец промотал поместье, но по службе жених Натали числится на отличном счету, и её не переупрямишь. После свадьбы они уедут за границу, в одно из германских княжеств. Анна задумалась. Она за всю свою жизнь не покидала пределов Санкт-Петербургской губернии, даже в Москве не бывала. А когда-то ей так хотелось увидеть мир. Кажется, Николенька унаследовал её мечтательность – в книжках ему больше всего нравятся картинки с кораблями и видами дальних стран. Молчание прервал Владимир, принёсший из погреба самолично выбранную бутылку бордо, надеясь немного оживить друга. Поговорили о французском вине, Анна сыграла несколько романсов, и разошлись. С утра князь покинул хозяев на несколько часов и вернулся совсем мрачным. Барон предложил поведать о своих заботах: - Мишель, мы много лет дружны, доверься мне, может я смогу помочь тебе и твоему другу? Кто он? - Она. - Ты близко знаком с одной из местных дам, понимаю. Что с ней? Муж узнал о Вашей связи и грозит ей? Не в силах вымолвить ни слова, Репнин кивнул. - Кто она? Ты можешь положиться на мою осмотрительность. - Лизавета Петровна Забалуева. - Что? – барон вскочил, - Лиза? - Ты хорошо знаком с ней? - Мы росли вместе, она ведь сестра Андрея, - глухо ответил барон. - Её муж – чудовище! – выкрикнул князь. - Знаю. Два дня назад случайно подслушал разговор мужиков, пытался поговорить с Лизой, выяснить, нельзя ли ей помочь, но… Постой, постой, - Владимир, наконец, осознал смысл слов друга, - Лиза ждёт ребёнка… - он вопросительно посмотрел на совершенно подавленного Михаила, болезненно скривившегося и наклонившего голову в знак согласия. - Но… - барон собрался с мыслями, - Это всё меняет! Необходимо добиваться развода, ты на ней женишься, а когда ребёнок вырастет, всё расскажешь ему, и он сможет не стыдиться отца! - Как добиваться? Забалуев чертовски хитёр, он позаботился о свидетелях нашего свидания, и если я начну действовать, он представит доказательства первым! Владимир прошёлся по комнате. - Мишель, расскажи всё по порядку. ---- Князь вернулся к событиям четырёхмесячной давности. Отъехать от усадьбы Корфа Репнин далеко не успел, когда в его карете треснула ось. Пришлось искать, кто сможет её починить, но в городке кузнец был мертвецки пьян, а помощник, качая головой, сказал, что даже когда протрезвеет – не меньше дня понадобится на работу. Репнин собрался было ехать верхом, хотя беспокоился за свой экипаж, но в трактире встретил узнавшего его господина: - Михаил Александрович! – льстиво улыбался смутно знакомый лысый человек средних лет, - Какими судьбами в наших краях? Не признали? А ведь мы с Вами едва не породнились. Забалуев Андрей Платонович. - Вы, если не ошибаюсь, родственник Долгоруким? - Имею удовольствие быть женатым на сестре Вашего несостоявшегося зятя, князя Андрея Петровича. - На Лизавете Петровне? Старый знакомец захихикал. - Мою супругу Вы, разумеется, запомнили лучше, чем Вашего покорного слугу. А я прекрасно помню Вашу очаровательную сестрицу, на редкость решительная барышня. Так что же Вас привело в наши края? - Я проездом, из Москвы. - Обычно через Двугорский уезд не проезжают. - Решил завернуть к Корфу. - И застали дома моего любезного соседа? – словоохотливый господин не отставал. - Да, - Михаилу было не слишком приятно вспоминать встречу. - Как Вы нашли молодую особу, которую барон удостоил своим расположением? - Очень красива и прекрасно ведёт дом, - князь старался говорить скупо. - Владимир Иванович, должно быть, жалеет о её низком происхождении, иначе баронесса Корф не заставила бы себя ждать. - Возможно, - Михаил подозвал слугу, желая заказать обед. - Боже, Вы собираетесь здесь обедать? - Увы, карета сломалась, проголодался, пока искал, кто может её починить. - Но это ужасное место! Того и гляди, тараканов в щах подадут! - Владимир собирался уехать вскоре после меня, мне не хочется беспокоить Анну Васильевну в его отсутствие, - подлинную причину нежелания возвращаться в поместье друга князь, разумеется, не назвал. - Вы исключительно деликатны, - Андрей Платонович насмешливо поблёскивал глазами, - Поедемте ко мне, как раз успеем к обеду. - Простите, мне не хотелось бы задерживаться. - Когда будет готов Ваш экипаж? - Для через два, мне придётся его оставить и продолжить путь верхом, а мой слуга потом пригонит. - О, не советую! Здешние лодыри так сделают, что на свалку придётся выбросить карету, если лично не проследите. Сделайте милость, остановитесь на пару дней у меня, к Вашим услугам будет превосходный бильярд, вечерком перекинемся в карты. Неужели Вам нужно быть в столице так спешно? Князь помедлил с ответом. В Санкт-Петербург он вполне мог приехать позже, а за карету впрямь беспокоился. Приглашение подвернулось кстати. Немного подумав, Михаил согласился. --- Хозяйку дома гость нашёл не особенно радушной, молчаливой, но стол, хотя постный, был превосходен. Кроме Репнина и хозяев, за обедом присутствовала пожилая чета, гостящая не первый месяц. Разговаривал всё больше Андрей Платонович, его жена смотрела в тарелку. Господину Забалуеву принесли записку, он состроил озабоченную гримасу, и сообщил, что должен срочно выехать по неотложному делу, вернётся завтра, извинился и попросил гостя располагаться совершенно свободно. Старики рано отправились на покой, и скучающий князь попросил Лизавету Петровну составить ему компанию на прогулке. Подморозило, под ногами хрустел наст, молодые люди долго молчали, но, наконец, Михаил счёл нужным завязать беседу: - Давно ли Вы навещали столицу? - Перед намечавшейся свадьбой Вашей сестры с моим братом. - Вот как? Прошло несколько лет… Неужели Вы не появляетесь в свете? - Мы с Андреем Платоновичем ведём уединённую жизнь. - Запирать Вас в деревне довольно жестоко, Вы очаровательны и многое теряете. Ведь до столицы рукой подать. - Я не люблю город, - кратко ответила госпожа Забалуева. - Но и в Ваших краях бывают блестящие приёмы! - Не особенно. Крупных поместий всего три – моего мужа, моего брата и Корфа. Но Андрей Платонович балов не даёт, маменьке одной тоже непросто, Андрей живёт в столице, как и барон, который вовсе никого не принимает. Иногда мы навещаем кого-нибудь из мелких помещиков, бываем у них почётными гостями, но право же, это не столь привлекательно. - Вы похоронили себя в глуши! - А зачем Вы приехали в нашу глушь? – Лиза подняла голову и пристально поглядела на собеседника. - Я объяснил, проездом… - не зная почему, князь почувствовал себя неловко. - Да, я слышала, - женщина выглядела раздосадованной, - И не нашли другого дома, где остановиться? - Простите, сударыня, у меня и в мыслях не было Вас стеснить, если угодно, я немедленно, - смущённый молодой человек бормотал что-то мало раздельное. - Не нужно, я не выгоняю Вас, - устало ответила Лизавета Петровна, - Извините мою вспышку, она никак не связана с Вами. Они прошлись ещё немного, начало смеркаться, как вдруг женщина схватила спутника за руку, тревожно глядя вглубь сада: - Вы видели? - Что? – Михаил добросовестно всматривался, ему показалось движение в темноте, но он не был уверен, что не померещилось. - Там… Это она! - Кто? Вы кого-то боитесь? Лиза не слушала, бормоча: - Она сумасшедшая! Я ничем не виновата перед ней, а она так смотрит… - Да кто же? Вас преследуют? Ваш муж принял меры? - Дом охраняют, но всё равно, мне страшно… - Почему? – Репнину стало жаль застывшую рядом с ним женщину, - Неужели Ваши слуги не защитят Вас от сумасшедшей? Не в силах дальше сдерживаться, Лиза разрыдалась, закрыв лицо руками. - Пойдёмте в дом, - мягко сказал князь, - Вы успокоитесь и поймёте, бояться нечего. Не сопротивляясь, Лиза позволила себя увести. В гостиной она бессильно опустилась в кресло. Князь, не уверенный, что лучше сейчас оставить её, спросил: - Может быть, Вам ненадолго переехать к матери? - Я виделась с ней недавно, но против долгого визита возражает Андрей Платонович. Он смеётся над моими страхами и намекает, что врача стоит позвать ко мне, - глаза женщины вдруг вспыхнули, - Негодяй! Ни капли сострадания к несчастной, ни малейшей жалости, прогнал её со двора и думать забыл. - Лизавета Петровна, о ком Вы? Я рад был бы Вам помочь, но я должен хотя бы знать. Госпожа Забалуева взяла себя в руки: - Благодарю за участие, Михаил Александрович, но Ваша помощь ни к чему, - она помолчала, но желание выговориться взяло своё, - Две недели назад в доме покончил с собой дворовый мальчик лет шестнадцати, его мать выла, грозилась барину… Её выставили за порог и велено не пускать. - С ним дурно обращались? - Хуже, чем Вы можете себе представить, - Лиза опустила голову, - Я ничего не могла с этим поделать, а в церкви увидела её... Господи, как она нас ненавидит! Андрею Платоновичу, - прибавила женщина со злостью, - Хоть бы что, только в город стал ездить чаще, в доме вздохнули. А ведь виноват он! Князь, полный сочувствия, пытался продолжить расспросы, но хозяйка дома резко встала: - Простите, я не слишком гостеприимна, уже поздно, я хочу спать, - она решительно оборвала заверения, что гость ничуть не обижен. Михаил долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и пытаясь угадать, что так мучает Лизавету Петровну. Дама показалась недурной, её явное несчастье в семейной жизни вызывало сочувствие. Глубоко ночью молодому человеку послышались всхлипывания. Он встал, взял свечу и вышел в коридор. У окна стояла женская фигура в пеньюаре. Плечи вздрагивали. - Сударыня… - князь узнал хозяйку, - Вам не дают покоя опасения, что та женщина проникла в дом? Лиза качнула головой в знак отрицания и сквозь слёзы проговорила: - Я скоро сойду с ума! – женщина подняла голову, - Вы верите в привидения? Невольно улыбнувшись, князь посерьёзнел, заметив, какой болью отозвалось в глазах женщины его легкомыслие. - Что навело Вас на подобный вопрос? - Я знаю, это невозможно… Но после смерти мальчика, - она всхлипнула, - В доме раздаются какие-то стуки, их не было раньше. А сегодня, в ставни… Я не могла оставаться в спальне. Ключница говорит, душа неприкаянная, хоть и отпели его, батюшка заявил, что это убийство и решился… Поражённый Михаил переспросил: - Как поп пошёл на такое? Не в силах вымолвить ни слова, Лиза разрыдалась. - Это такой ужас, такой позор… Мой муж – чудовище! – наконец, она смогла связать несколько фраз. - Успокойтесь, ради Бога, - князь слегка обнял её, - Андрей Платонович жестоко наказывает крепостных, и Вы не можете помешать? – с изумлением понял, что женщина отрицает его предположение, - Так что же? Закрыв лицо руками, Лиза, впервые за несколько лет найдя искреннее сочувствие, прижалась к груди человека, тронутого её несчастьем, сути которого не знал, и не смогла удержаться от откровенности. - Он – мужеложец… Тот мальчик, - продолжать не было нужды. - Господи… - князь оторопел, - Как Вас могли выдать за такого человека? - Маменька даже не подозревала. Я узнала через два или три года после свадьбы. Он очень хитёр. - Вы знатны, Ваша семья пользуется уважением, имеет влияние… - И боится скандала, - отчаяние придало голосу твёрдость, - Как доказать? Я разговаривала с мамой, она была поражена, но, что делать, не знает. Свидетельство крепостных против барина ничего не стоит. Даже теперь, после смерти Яши, я опять пыталась, обратилась к Андрею, но он только бормочет о чести семьи. Забалуев осторожен, если не нарвётся сам на скандал, мои родные предпочтут всё оставить как есть. Мама успокаивала – Бог даст, через год-другой овдовеешь, будет больше возможности вновь выйти замуж, чем после подобного расторжения брака. Ужасаясь положению, в котором очутилась несчастная женщина, Михаил утешал её бесполезными словами, но отчаявшаяся Лиза была рада и им. Она боялась вернуться в свою комнату и не вырывалась из объятий случайного друга, сжимавшего её всё крепче. Князь гладил её по спине, целовал распущенные волосы, неожиданно женщина подняла заплаканное лицо, должно быть, хотела что-то сказать, но не смогла. Их губы сблизились, и через минуту они не могли насытиться поцелуями. Ненадолго придя в себя, Лиза пробормотала, что ей нужно возвращаться в спальню, несмотря на страх. Князь вызвался проверить ставни, хозяйка не возражала, но, слушая убеждения, что засовы совершенно надёжны, сидела на кровати, опустив голову и стиснув руки. Оставить её одну Михаил не смог, вновь обнял, почувствовал ответное движение и потерял голову. Запуганная истосковавшаяся женщина покорно отдалась. Чувствуя себя виноватым, что воспользовался отчаянием хозяйки приютившего его дома, князь бормотал невнятные извинения, обещания, едва ли услышанные молчавшей Лизой, сам понимая их пустоту и не представляя, может ли он хоть как-то облегчить жизнь любовницы. Они ещё лежали в объятиях, когда свидание прервал насмешливый голос: - А Вы, Михаил Александрович, времени зря не теряете. Даже засов не потрудились заложить, - законный муж зашёл в комнату и театральным жестом пригласил своих пожилых знакомых и ещё какого-то господина, видимо, привезённого позже, - Полюбуйтесь на мою супругу, господа, и на моего гостя. --- Андрей Платонович смотрел на застигнутых любовников с очевидным удовольствием. Красный, как рак, Михаил бросился в контратаку: - Не Вам осуждать Лизавету Петровну! Ваше собственное поведение… Забалуев ответил невинным взглядом: - Что такое, сударь? О чём Вы? Вы в наших краях проездом, и успели наслушаться местных сплетников? Или моя жена наговорила на меня, вздумав Вас соблазнить? Репнин не знал, что ответить, безотчётно обнимая подругу. Андрей Платонович кивком головы попросил свидетелей оставить спальню, и обратился к жене: - Итак, Лизавета Петровна, Ваше нарушение супружеского долга очевидно, а любые обвинения в мой адрес, которые Вам угодно будет предъявить – тщетны. Не ожидал от Вас подобной неблагодарности, но довольно. Ваш любовник завтра покинет мой дом, и если Вы впредь посмеете угрожать мне, я обращусь в Священный Синод, - Забалуев вышел из спальни. Глядя на закрывшую ладонями лицо Лизу, не сомневаясь в правдивости её рассказа и чувствуя безграничное отвращение к только что оставившему комнату человеку, Михаил пытался придумать, чем можно помочь, но лишь убедился в своём бессилии. - Лиза… - в его голосе она услышала лишь безнадёжность, - Уходите, ради Бога, уходите, - ей хотелось остаться одной. Князь вернулся к себе, оделся и спустился вниз, где застал хозяина, удивлённо вскинувшего брови: - Куда это Вы собрались посреди ночи? - Я не могу далее оставаться в Вашем доме. - Полноте, неужто пустячное происшествие помешает Вам как следует выспаться? Конечно, поутру Вам придётся удалиться, но не сейчас же. Выспитесь, - он ухмыльнулся, - Позавтракаете, и езжайте с Богом. А пока, присоединяйтесь, вино превосходное, - Андрей Платонович подвинул фужер. Гость потерял дар речи от такой наглости. Довольный произведённым впечатлением, господин Забалуев разливался дальше. - Надеюсь, визит останется в Вашей памяти как весьма приятный. Моя жена молода, недурна собой, а я, увы, в мои годы не способен в должной мере развлечь её. Годы, увы, годы. Пять лет назад, когда мы поженились, я был крепче, да и на подобающее поведение от столь благородной барышни имел надежду. Теперь приходится признать совершённую ошибку. Доживёте до моих лет, не женитесь на женщине, годящейся Вам в дочери. Полюбовавшись на застывшего в недоумении князя, хозяин продолжал: - Вас удивляет моя снисходительность? – он притворно вздохнул, - В старости только и остаётся, что утешаться философией, да вспоминать, каким молодцом был сам в прежние времена. Пользуйтесь своей молодостью, князь, и, я уверен, найдёте немало женщин, куда более достойных Вашего внимания, чем моя столь же лживая, насколько и похотливая супруга. Не зная, что и думать, заворожённый вкрадчивым голосом, Михаил пригубил бокал, потом осушил его, почти поверив старику, но разговор был прерван. Лиза, бледная, отчаявшаяся, быстрым шагом вошла в гостиную, подошла к мужу и наотмашь ударила его по щеке. Не говоря ни слова и не глядя на князя, повернулась и выбежала прочь. Андрей Платонович проводил её тяжёлым взглядом, обернулся к гостю и понял, что едва ли добьется его доверия. Продолжил натянуто: - Не придавайте значения пустякам, Михаил Александрович. Езжайте своей дорогой и забудьте эту женщину. - Вы подкараулили нас, почему Вы дождались, пока близость между нами состоится? - Просто выждал время, после которого Вы не сможете отговориться, что пришли на помощь даме, которой померещился вор. - Зачем, если её рассказ о Вас – ложь? Забалуев перестал ухмыляться, глядя в упор на собеседника, проявившего ненужную догадливость: - Не всё ли равно? Всё совершилось ко всеобщему удовольствию. Я, справедливо рассчитывая на её податливость, - он презрительно скривил губы, - Получил доказательства её неверности, Вы – небольшое развлечение. Мы оказали друг другу услугу, и я не вижу причин ссориться. - Вы – негодяй! – выкрикнул князь, - Вы нарочно подстроили эти стуки, запугали её привидениями! - Вижу, Вам недостаёт благоразумия, сударь. Что ж, поговорим иначе. Если эта женщина пробудила Вашу жалость, должен заметить – она целиком в моей власти, а благодаря Вам, - Андрей Платонович вновь усмехнулся, - Лизавете Петровне и на защиту семьи не стоит рассчитывать. Марья Алексеевна первая надаёт ей пощёчин, едва лишь я заикнусь об оскорблённой чести и Священном Синоде. Доказательства вины Лизаветы Петровны у меня на руках, а у неё – ничего. У Михаила стучало в висках. Теперь больше, чем прежде, он был уверен – старый подлец, опасаясь разоблачения, подстроил ловушку и нанёс удар первым. Не в силах оставаться в этом доме, не в состоянии помочь Лизе, он приказал слуге немедля седлать коня и уехал в темноту. 93 --- Два месяца князь усердно старался забыть подругу, окунувшись в омут столичных развлечений, потом гостил у родных, уезжал по делам службы, а по возвращении сестра передала ему письмо, сообщив: - Очень странный случай. Недавно мне нанесла визит давняя знакомая. Мы поговорили о том, о сём, и уже в дверях она спохватились, что гостила у княгини Долгорукой в Двугорском уезде, и дочь её сиятельства, госпожа Забалуева, попросила передать мне письмо, сославшись на нашу давнюю дружбу, увы, прерванную. Я открыла конверт и обнаружила ещё один, с запиской, где Лизавета Петровна покорнейше просит передать письмо тебе и извиняется за беспокойство. Мишель, - Натали строго нахмурилась, - Что ты натворил и зачем меня вмешиваешь? - Оставь нотации, ради Бога, - князь лихорадочно распечатывал конверт. Госпожа Забалуева писала, что ждёт ребёнка, и умоляла приехать. Князь впал в растерянность, уже забываемые сочувствие и нежность всколыхнулись в нём, и Михаил отправился в Двугорский уезд, благо парой дней раньше услышал от Владимира, что тот собирается в поместье. Долго придумывал, как незаметно встретиться с Лизой, и решил направиться к уездному доктору, о котором Анна, за завтраком рассказывая барону о местной больнице, тепло отозвалась как о человеке безупречно порядочном. Представившись, спросил: - Илья Петрович, Вам доводилось последнее время навещать госпожу Забалуеву? Доктор Штерн изумился: - Простите, князь, вопрос неуместен. Я не вправе разговаривать о пациентах с лицами, не состоящими с ними в родстве. - Но это очень важно! – Репнин решился на отчаянный шаг, - Вы давно живёте в этих краях, знаете обо всех, знаете наверняка и о её муже… - увидев, как врач помрачнел, Михаил понял, что пороки Андрея Платоновича не укрылись от доктора, крепостных пользующего с не меньшим усердием, чем их господ. - Я должен с ней встретиться. Уговорить врача оказалось непросто: - Каковы бы ни были семейные обстоятельства Лизаветы Петровны, я не намерен ей сводничать! Тем более теперь, в её положении… - Я могу надеяться на Ваше молчание, Илья Петрович? Пожилой доктор вздохнул. Ему не первый раз приходилось разрываться между медицинским долгом и состраданием, и он обречённо слушал: - Поверьте, мною движет не легкомыслие, хотя наша короткая связь может показаться обычным развлечением, но Лизавета Петровна была на грани безумия, о чём позаботился её муж. И теперь я боюсь, господин Забалуев устроит новую каверзу для неё, она одинока, ей негде искать защиты, я получил письмо с просьбой приехать, и не знаю, как встретиться с ней втайне от мужа. - Как Вы намерены ей помочь, Михаил Александрович? Князь помолчал, и честно признался: - Не знаю. Она умоляла приехать, и вот я здесь. К Долгоруким обратиться не могу – моя сестра несколько лет назад разорвала помолвку с Андреем. В этих краях знаком только с ними и Корфом, а со слов Анны Васильевны понял, что Вам можно доверять. - Лизавета Петровна собиралась заехать сегодня утром, - устало ответил Илья Петрович, - Обычно знатных пациенток в её положении я объезжаю сам, но бедной женщине любой повод хорош уехать из дома. - Благодарю Вас, - князь горячо пожал руку врача, и по его просьбе вышел дожидаться Лизу в приёмную, где, к удаче Репнина, никого не было. Госпожа Забалуева приехала через час. Михаил вскочил ей навстречу, и женщина, укрывшись в его объятиях, зашептала: - Вы приехали, приехали… Я уже не ждала, - по щекам потекли слёзы, а князь торопливо оправдывался: - Меня не было в городе, я только на-днях получил Ваше письмо, и сразу отпросился в полку. Лиза подняла голову, на заплаканном лице светилась бесконечная благодарность, уверенность – друг защитит её, всё равно, как. К Репнину вернулось понимание обречённого положения возлюбленной, и он начал осторожно расспрашивать: - Как давно Ваш муж узнал о ребёнке? - Едва ли не раньше меня, заметил кто-то из прислуги, я ещё сама не понимала, что со мной, - она всхлипнула. - Он намерен что-либо предпринять? - Похвастался моей матери. - Ничего не говорил о нас? - Нет. Ему на руку известие о моей беременности, кажется, пошли слухи о его мерзких привычках, он смеялся надо мной. - Но… Он решил признать ребёнка? – быстро спросил князь. - Нет, что Вы… Я… Я сделала такую глупость… - Что? – Михаил похолодел, предчувствуя, что изощрённый Андрей Платонович не ограничился принятыми ранее мерами. *** Узнав о положении жены, предводитель дворянства, поначалу поморщившись, стал прикидывать, нельзя ли извлечь из случившегося какой-либо выгоды. Он прекрасно понимал, что через год-другой воспользоваться свидетелями прелюбодеяния не будет возможности – всякий задастся вопросом о причине, по которой обманутый муж не выдвинул обвинение сразу, а там, быть может, будут услышаны и рассказы о содомском грехе. Поразмыслив, направился к жене: - Итак, Лизавета Петровна, Вас можно поздравить, - губы кривились привычной насмешкой. - Что Вы собираетесь делать? – дама вскочила. - Признавать Вашего ребёнка не собираюсь, не надейтесь. Имение должен унаследовать мой племянник, - тут старик не лукавил, - Но и скандал мне ни к чему. Этот ребёнок воспрепятствует сплетням обо мне, а едва он родится, я распущу слух о его смерти, и передам надёжным людям, которые позаботятся о его воспитании. Я готов даже выделить часть Вашего приданого для этой цели. - Но… Вам достаточно написать завещание, - Лиза запнулась, - Я не стану оспаривать его. - Вы рассчитываете на моё доверие? – Андрей Платонович умел выражать презрение, - Напрасно. Лизе пришлось схватиться за спинку стула. Комната плыла перед глазами, из последних сил женщина выкрикнула: - А я, почему я должна верить Вам? Кто будут эти люди? Как я узнаю, что Вы не отдали его в приют, что он жив? Умудрённый Андрей Платонович втайне остался доволен. Жена в отчаянии способна на любое безрассудство, и теперь следует дать ей передохнуть прежде, чем она опомнится сама. Пренебрежительно бросил: - Если угодно, попросите его отца найти подходящую семью. Напишите князю в столицу, может быть, он как-нибудь между развлечениями найдёт минутку озаботиться Вашими делами, хотя, если милейший Михаил Александрович и впрямь удосужится вспомнить Вас, я буду весьма удивлён, - господин Забалуев оставил законную супругу подавленной. Понимая, что собственная семья отвернётся от неё, вспоминая нежность, звучавшую в голосе любовника, не имея надежды ни на что другое, Лиза написала письмо и отдала его слуге, немедленно вручившему конверт в руки барина. Торжествующий старик похвастался перед женой: - Ах, Лизавета Петровна, вот удружили, так удружили! Вашей собственной прелестной ручкой начертано трогательнейшее признание! Итак, - он вновь стал серьёзен, - Теперь Вам не поможет время. Я всегда смогу заявить, что письмо попало мне в руки гораздо позже, чем было написано, что я получил его от раскаявшегося в проступке перед хозяином дома, где он гостил, князя. Можете вновь написать его сиятельству, это не имеет ни малейшего значения, а этот листок я сохраню у себя. Мои условия Вам ясны? Я опять избавляю Вас от позора и беру на себя труд устроить Вашего ребёнка, если его отец не пожелает избавить меня от этого труда. А Вы не смейте ни словом попрекать меня! И не вздумайте оспаривать моё завещание или тревожить Евгения. Если при моей жизни или после моей смерти распространятся порочащие меня слухи, то причина, по которой Вам не достанется моё имение, станет известна всему свету. *** 94 --- Молодые люди вышли в небольшой садик во дворе докторского дома, сели рядом, молчали. Михаил пытался придумать какой-нибудь план освободить подругу, но тщетно. Скорее утешая, начал говорить: - Если роды пройдут в доме Вашей матери, Забалуев не сможет забрать ребёнка. - Мне придётся вернуться, - сколько раз Лиза думала над этим! – Если я признаюсь во всём матери, она сочтёт его план наилучшим выходом. - Она безжалостна к Вам! Лиза опустила голову, благодаря Бога, что её друг не знает о причине суровости Марьи Алексеевны. Князь продолжал: - Вы уверены? - Прошу Вас, не уговаривайте. Пришлось признать, единственное, что Михаил мог сделать для будущего ребёнка – это самому найти порядочную бездетную семью для него. Закон на стороне Андрея Платоновича. С тяжёлым сердцем Репнин признал: - Я должен сообщить Вашему мужу, что беру на себя заботу о ребёнке. И ещё, надеюсь, он не будет возражать, чтобы Вы хоть изредка видели малыша. Женщина разрыдалась в платок. --- Разговор с Забалуевым оказался недолгим. Старик с любопытством блеснул глазами на молодого человека: - Итак, сударь, Вы решили исполнить отцовский долг? Признаться, не ожидал. Но не возражаю, мне меньше расходов. Не беспокойтесь, всё устроится наилучшим образом. Едва за Репниным закрылась дверь, Забалуев повернулся к супруге: - Поздравляю, сударыня, Вам повезло. Ваш любовник оказался весьма мягкосердечным и доверчивым человеком. Подумать только, даже не усомнился в своём отцовстве! Другой на его месте сделал бы надлежащий вывод из Вашей уступчивости. Любопытно, как часто Михаилу Александровичу доводилось заботиться о внебрачных детях? Ну ничего, если не имеет опыта, обратится за советом к приятелю-барону. Владимир Иванович немало потрудился над умножением числа подданных государя, хотя признал только одного. - Вы попрекаете меня, хотя сами совершаете поступки куда худшие! Даже смерть Яши не смогла пробудить в Вас жалость! - Не надо так сверкать глазками, сударыня, - старик стал угрюм, - Глупый поп наговорил ему вздора, а я вовсе не был жесток с мальчишкой. Не в силах сдержать отвращения, Лиза направилась к двери, но муж ненадолго остановил её: - Надеюсь, у Вас хватит благоразумия не толкать столь расположенного к Вам человека на безрассудство. Князь считает Вас брошенной в пасть чудовища невинной жертвой, но стоит ему узнать о Ваших шалостях, совершённых до вступления в законный брак… - Вы не посмеете! – голос Лизы прозвенел совсем тонко, - Он Вам не поверит, - добавила, опустив глаза. Злое торжество мужа вновь хлестнуло её: - Станет ли барон отрицать Вашу связь, если друг задаст ему прямой вопрос? Желаете испытать его жалость? Женщине нечего было ответить. 95 --- Михаил рассказал другу всё, что знал сам и о чём мог подозревать. Барон стал размышлять вслух: - Я слышал, Забалуев ездит в город. Возможно, у него есть любовники там, он опасается дальше использовать крепостных – даже у них есть предел терпения. Это даёт шанс уличить его. - Но Володя, если я начну действовать против него, он обвинит Лизу… - Одним козырем не покрыть всей колоды, Мишель. Как я понял с твоих слов – единственное, чего старик действительно опасается, что его наклонности станут известны племяннику, поэтому он будет тянуть с обвинением, насколько возможно. Ребёнок перечеркнёт любые слухи, и, как там его, Евгений не поверит в извращённость дяди – отца семейства, откажется верить. Другое дело, если обманутый муж заявит о невозможности своего отцовства. - Ты не видел, как он угрожал. Можешь не сомневаться, Забалуев выполнит обещание, - Репнин был по-прежнему мрачен, - И ещё... – постыдные воспоминания исказили лицо, - со мной в этот раз он говорил, как моя мать… «Не беспокойтесь, всё устроится наилучшим образом», слово в слово, я сразу вспомнил её... Недоумевающий барон переспросил: - О чём ты? - Не помнишь? Да, я тебе едва ли рассказывал. Хвастаться нечем. Мы только-только закончили кадетский корпус, вышли в свет. Княгиню *** неужто забыл? Корф потёр лоб: - Смутно припоминаю, её давно не было видно в свете, да и я редко появляюсь на балах последние годы. - А тогда она была одной из первых красавиц. Старшие приятели над нами посмеивались – опытная дама не снизойдёт к соплякам, тебя это только раззадорило, меня тоже, но она с первого бала предпочла тебя, а меня попросила потанцевать с её бедной родственницей. Владимир давно забыл связь, о которой говорил друг, но не перебивал. - Ты скоро добился своего, и так же скоро она тебе надоела, но не хотела отпускать. Ты стал всякий раз, отправляясь к ней с визитом, брать меня с собой. Как сейчас помню, она губы покусывала, вынужденная любезничать со мной, я был явно лишний. Но ловкости даме было не занимать, и она поручила своей родственнице занимать меня, - голос смягчился, - Катрин была очень запугана, неловка, княгиню называла благодетельницей. А я, глупый мальчишка, разозлился на твою любовницу, да и на тебя, когда ты со вздохом отправился за княгиней якобы в библиотеку посмотреть старинные фолианты и от двери подмигнул мне. С девушкой я не особенно церемонился. Ей было лет семнадцать, от силы, она побаивалась меня, но её сиятельство – ещё больше, и не сопротивлялась. Ты потом спросил, не потерял ли я время зря, я ответил, что провёл его получше, чем ты, и ты выразил готовность удружить ещё несколькими свиданиями. Я был не прочь, Катрин показалась недурна, скоро доверилась мне, отвечала на ласки. Барон сидел, подперев щёки кулаками. Княгиню он, наконец, вспомнил, но бедную девушку – нет. В памяти осталась бледная тень на диване, вздрагивающая, если хозяйке угодно обратиться к ней. Репнин продолжал: - Через два месяца Катрин пришла в наш дом, её не пустили, и она несколько часов ждала меня у подъезда. Сказала, что беременна, а благодетельницу очень развеселило её положение, и она милостиво решила подумать, что делать с распутницей – отослать в деревню или просто выгнать на улицу. Воспоминания, проявляясь с каждым словом всё чётче, заставили Михаила пережить новый стыд: - Я растерялся, не представлял, что делать. Спросил, точно ли ребёнок от меня, она заплакала, отвернулась и побрела прочь. К счастью, мне стало жаль её, я пообещал что-нибудь придумать. Знаешь, чуть было не собрался жениться, но маменька, едва я рассказал об истории, разве что в обморок не упала, и занялась всем сама. С тяжёлым вздохом князь закончил: - Как сейчас помню её «Не беспокойся». Мама встретилась с Катрин, убедила её не мечтать о свадьбе и нашла каких-то бездетных мещан, на которых записали новорожденную. А Катрин дала денег, чтобы та уехала. Мама довольно рассказывала, что ловкая особа сумеет найти себе мужа, и не стоит вспоминать о ней. Тогда, - Мишель сглотнул, - Я был рад, что всё устроилось, меня занимали другие женщины, княгиня до меня снизошла, когда ты бросил её окончательно, а я вздумал подражать тебе и после первого свидания заявил, что второго не будет. Дама очень смеялась и спросила о своей родственнице. Лучше бы по щекам отхлестала, так гнусно мне никогда не было, но скоро прошло. - Ты что-нибудь знаешь о них? - Ничего, - ответ звучал совершенно уныло, - А ты что делал в таких случаях? Извини, но Николай едва ли твой единственный ребёнок. - Мне повезло больше твоего, у меня были свои деньги, я мог откупиться раньше, чем узнавал о последствиях. Давал приданое, достаточное, чтобы даже с ребёнком найти мужа, разрешал писать, если понадобится, - барону не хотелось долго распространяться о прошлом, - Да и связывался в то время больше с замужними, или с кокотками. - Чем больше проходит лет, тем более гадким и трусливым я кажусь сам себе… Катрин была так юна, одинока, невинна, - Михаил резко поменял тему и вернулся в сегодняшний день, - Я не оставлю ребёнка Лизы на произвол судьбы. - Мы должны добиться, чтобы не разлучать мать с малышом, - барон задумался о практической стороне дела. - Как? – у Репнина не было ни малейшего предположения о возможных действиях. - Ты сегодня же вернёшься в столицу. Я – завтра, чтобы Забалуеву, если он узнает, что мы уехали вместе, не пришло в голову, будто мы объединились против него. Сразу обратишься к священнику и постараешься узнать, какие доказательства необходимы Священному Синоду. У Забалуева, в его годы, после многих лет жизни в деревне, едва ли есть постоянный любовник. Вернее всего, старик связывается с теми, кто промышляет подобными услугами. Я постараюсь узнать, что возможно, о Санкт-Петербургских притонах, посещаемых дворянами-содомитами, если повезёт, выследим Забалуева и застигнем его там. Вот что, - план Владимира начинал приобретать конкретный облик, - Проституция для мужеложцев наверняка преследуется по закону, лучше всего, если Забалуев попадётся в полицейской облаве. Он не сразу заподозрит, что искали именно его, попытается дать взятку и потеряет время. Я куплю полицейских заранее, и доказательства обнародуют немедленно. Лиза сможет переехать к матери, не дожидаясь возвращения мужа, и мать не прогонит её назад после скандала. Семья обязана будет дать ей защиту. Чем громче выйдет история, тем лучше, развод с правом нового замужества Лизе дадут, несмотря на ребёнка, и даже доказательства её неверности не будут иметь значения. Жену мужеложца никто не осудит. Ошеломлённый быстрым потоком слов и решительностью друга, князь вымолвил: - А если твой план не удастся? - В худшем случае вернёмся к тому, что имеем сейчас. Марья Алексеевна не откажется приютить дочь до родов под предлогом естественного при рождении первого ребёнка страха, и у Забалуева не будет возможности отомстить, сделав судьбу малыша неизвестной для его матери. Да и слухов, которые могут дойти до племянника, испугается. Барон помолчал и серьёзно прибавил: - Мы обязаны попытаться. - Как разыскивать эти притоны, ты представляешь, как разговаривать с их содержателями? - Есть у меня на примете пройдоха, за деньги не побрезгует. Ни мне, ни тем паче тебе, не следует привлекать к себе внимание, а вот с полицейскими, наверное, я поговорю сам. - Володя, - князь замялся, - Сколько это всё может стоить? - Неважно, Мишель, неважно. Я ничего не пожалею, чтобы избавить окрестности от этой мрази и помочь вам с Лизой. - Я должен буду… - Выбрось из головы. Поезжай в город и поговори со священником. --- Как и договорились, Корф собрался в столицу на другой день после отъезда друга. Карета уже была подана, когда барону пришлось задержаться из-за крайне неприятного визита. Доложили о господине Забалуеве. Владимир, не представляя цели врага, не стал уклоняться от встречи. Анна хотела выйти из гостиной, но барон попросил её остаться. Он не принимал гостей, находящих её общество ниже своего достоинства, и не собирался делать исключение для Андрея Платоновича. Старик вошёл, всем видом излучая благодушие, и учтиво осведомился: - Владимир Иванович! Давненько же Вас не было в родных краях! - Уезжал по службе. Не угодно вина? Гость с готовностью согласился, и Анна распорядилась принести вино и закуски. К ней тоже было обращено любезнейшее: - Как Ваше здоровье, Анна Васильевна? Выглядите превосходно, как всегда, впрочем. - Благодарю, Андрей Платонович, я здорова. - А Ваш прелестный малютка? - Спасибо, Николенька здоров. - Весьма рад слышать. Я, знаете ли, сам скоро стану отцом, хотя уже не надеялся в мои годы. - Поздравляю, Андрей Платонович, - раздался голос хозяина, ничем не выдававшего свои чувства. Анна присоединилась к поздравлению. - Лизавета Петровна весьма волнуется, и я, признаться, тоже, - старик вполне правдоподобно изображал преданного супруга. - Самочувствие Вашей супруги во многом зависит от Вашей заботливости, Андрей Платонович, - заметила Анна. - О, я не жалею усилий ради её спокойствия, - произнеся последние слова, навязчивый гость бросил взгляд на хозяина, ответившего лёгкой улыбкой. - Да, кстати, или мне показалось, я вчера видел в нашем городке князя Репнина, - Забалуев был сама небрежность. - Не показалось, Андрей Платонович, - барон и бровью не повёл, - У Мишеля какое-то дело в наших краях, он заехал ненадолго и уже вернулся, служба, знаете ли. - Вот как? – старик захихикал, - Нет ли у милейшего князя дамы сердца в наших краях? Владимир пожал плечами, не отводя от собеседника спокойного взгляда, потом прибавил: - У Вас превосходные яблони. Анна Васильевна хотела попросить у Вас черенки, я даже заезжал к Вам, но не застал, к сожалению. Лизавета Петровна выглядела нездоровой, теперь понимаю, почему, и я не осмелился тревожить её хозяйственными пустяками. Раз уж Вы навестили нас… - О, конечно, буду рад услужить. - Я пришлю садовника в Вашу усадьбу, - Анна, не понимая, к чему Владимир завёл разговор, поддержала его. Обменялись ещё парой вежливых фраз, и господин Забалуев сказал, что заметил карету и не станет задерживать любезного хозяина. Дверь за стариком закрылась. Анна, желая спросить, какого сорта черенки вдруг понадобились барону, обернулась к нему и замерла, поражённая. Владимир сидел, вытянув на столе руки со сжатыми кулаками, взгляд был устремлён на дверь, и женщина похолодела, увидев на красивом лице непередаваемую смесь ненависти и презрения. - Володя… - от её голоса барон очнулся, вздрогнул, его черты исказила гримаса боли, он порывисто встал, Анна поднялась вслед за ним, и очутилась в его объятиях. Он с силой сжал её, коснулся губами волос, замер на миг, потом отпустил, глухо пробормотав: - Извини. - Володя, - Анна мягко взяла его за рукав, - Володя… - прибавила тише, - Я никогда не видела тебя таким, - сделав паузу и поразмыслив, - Ты сумел помочь своему другу? - Пока нет, - он нахмурился. - Сумеешь? - Надеюсь. - Сумеешь, - женщина старалась приободрить его. Барон ответил ей нежным благодарным взглядом, легонько поцеловал, потом заговорил о деле: - У Забалуева была большая яблоня в глубине сада, недалеко от ограды. Славилась на всю округу, я кстати вспомнил, как мальчишкой забирался к нему воровать яблоки. - Тебя не ловили? – Анна улыбнулась. Воспоминание оказалось неприятным, барон поморщился. - Однажды попался. - Хозяин велел тебя высечь? - Нет, что ты, - Владимир стал угрюм. Тогда, мальчишкой, он ничего не понимал, но читавший нотацию старик был на редкость противен. Сейчас же, вспоминая бегающие глазки, обшаривающие едва сложившуюся фигуру, поглаживание по плечу, его передёрнуло. Анна между тем продолжала: - Андрей Платонович очень любезен со мной. Порой нам доводится встретиться в городке, он здоровается, спрашивает о тебе и Николеньке. Его супруга, конечно, - женщина понизила голос, - Смотрит в сторону. - Не сердись на неё, - барону вдруг представилось, с каким видом господин Забалуев отпускает жене замечания о красоте и хозяйственных способностях возлюбленной бросившего урождённую княжну любовника. - Что ты, - продолжила с усилием Анна, - Я понимаю, дама не может позволить себе вольности, простительные мужчинам, тем более возраста Андрея Платоновича. - Господин Забалуев – негодяй каких мало, - не удержался барон, потом вздохнул, - Прошу тебя, при встречах обращайся с ним, как прежде. - Я не слышала о нём ничего дурного, - Анна тревожно взглянула в лицо барона, ничего не ответившего. Пройдясь по комнате, Владимир решился на рискованный шаг, опасаясь, что сегодняшний визит Забалуев распишет жене более, чем красочно: - Анна, ты дружна с доктором Штерном. Пожалуйста, попроси его передать Лизавете Петровне, что друзья не оставят её в беде. Пусть скажет от моего имени, не упоминая тебя, - он серьёзно смотрел в глаза возлюбленной, положив руки ей на плечи. - Я ничего не понимаю, Володя, но сделаю, как ты сказал. - Спасибо. Поцеловав на прощанье Анну и сына, барон сел в карету, дорогой с тоской представляя, какие мерзкие хлопоты ждут его в столице. 96 --- В Санкт-Петербурге барон нашёл способ встретиться с секретарём графа Баранова, о ловкости которого хозяин не раз отзывался с неизменной похвалой. - Сергей Петрович, наша последняя встреча была не слишком приятна, но, думаю, деловой человек не держит обид. - Ежели подвернётся удачное дело. Владимир не стал тянуть. - Мне стало известно, что муж одной моей родственницы – содомит. Полагаю, он посещает какие-то притоны в Санкт-Петербурге или имеет квартиру для тайных свиданий. Я хочу поручить Вам выследить его, не обременяя Алексея Федотовича ненужными ему сведениями. На вознаграждение не поскуплюсь, если удастся добыть доказательства, достаточные для развода в Священном Синоде. - Такое поручение требует времени. - Со своей стороны, я оставил распоряжение следить, когда этот человек, он мой сосед, уедет в столицу, и немедленно дать знать мне. Верховой опередит коляску, и мы успеем поставить у заставы соглядатая, который проследует за тем господином и узнает его адрес. - Да Вы и сами способны его выследить. - Вы понимаете, этих мер недостаточно. - Разумеется. - У Вас есть связи в полиции? - Не сомневайтесь, - мошенник ухмыльнулся. - Вы можете узнать, кто занимается контролем за заведениями подобного рода? В его обязанности наверняка входит пресекать содомию. - Если речь не идёт о персонах знатных… - Объект моего интереса – всего-навсего провинциальный помещик. Полагаю, чиновник, занимающийся нравами, не прочь представить начальству добычу, достаточно крупную, но без риска порвать сеть. - До денег он охоч не менее, тут к гадалке ходить не нужно. - За деньгами не станет. Вы поможете мне убедить его, что иметь дело со мной куда выгоднее. Видя, что Сергей Петрович заинтересован получить немалый доход, барон продолжил: - Итак, наиболее верным способом освободить даму, не ставя под сомнение её репутацию, я вижу арест её мужа по обвинению в содомии. Подвергнется ли он наказанию, не суть важно, главное – полицейский протокол, который будет представлен в Священный Синод. Что скажете? - План недурён. - Вы соглашаетесь его осуществить? - Зависит от суммы. - Назовите. Барон, не моргнув глазом, принял условия сделки, обещал компенсировать расходы, а в день развода добавить ещё половину. Напоследок дружески заметил: - Я гораздо богаче господина Забалуева. Конечно, спасая свою шкуру, старик не пожалеет денег, но… Мы с Алексеем Федотовичем, правда, в ссоре, но можем ведь и помириться. Секретарь осклабился, поняв намёк. Поразмыслив, решил не пытаться обмануть барона и получить деньги от обеих сторон – граф прочно держал в узде полезного сукина сына, пряча в сейфе доказательства, достаточные, чтобы отправить его на каторгу за подделку документов. Способность барона при желании помириться с Алексеем Федотовичем мошенник решил не проверять. Он прекрасно помнил прежние дружеские отношения между аристократами и даже подозревал их причину. Хозяин не раз, давая протекцию кому-нибудь из молодых людей, бросал замечание о том, как хороша была в своё время матушка такого-то. Правда, о матери Владимира Корфа старик не говорил ни слова, но беспокоился о красавце бароне больше, чем обо всех прочих. Как знать, как знать… Мысли плута перешли к способам осуществления плана щедрого молодого человека. --- Следующий месяц пролетел в отвратительных хлопотах. Желая ускорить дело, через Жюли барон сам осведомился о сводниках особого рода. Ей пришлось объяснить причину странного интереса, зато француженка дала ценную информацию, назвав несколько имён. В основном, с негодяями встречался Сергей Петрович, но, когда выяснил нужного, узнавшего в описании господина Забалуева одного из клиентов, пришлось с ним встретиться. Осторожный мерзавец не желал поверить в существование богатого человека, заботящегося о родственнице, и боялся происков недоброжелателей или слежки властей. Встреча была тошнотворной, но барон не подал виду, что заметил оценивающий взгляд и намёк самому воспользоваться услугами сводника. Лично пришлось убеждать полицейского и разговаривать с окормляющемся при Священном Синоде поверенным. Всякий раз барон платил, платил, платил, положив себе не думать об общих расходах. Встречи с подонками перемежались отчётами перед чиновниками, не довольными результатом инспекционной поездки. Высокие чины, ответственные за снабжение дислоцированных на юге войск, многократно переспрашивали, насколько господа офицеры уверены в своих наблюдениях. Полковник, человек безупречной честности, настаивал на дальнейшем расследовании и замене военных подрядчиков, но те озаботились высоким покровительством. Владимира, как и других участников комиссии, не раз вызывали в штаб, где приходилось терпеть многочисленные придирки к форме отчёта и насмешливое: - Кто бы мог подумать, барон, что Вы разбираетесь в солдатской обуви не хуже сапожника. - Отличить картонные подмётки от кожаных особого умения не нужно, - Корф не позволял вывести его из себя. В довершение пришлось заниматься устройством дел овдовевшей Дарьи Семёновны. Покойный муж, немало набрав взяток и попуская откровенному воровству, перед смертью сам вынужден был откупаться от дотошных проверок, и немало денег потерял в биржевых махинациях. Не вмешайся барон, вдова и ребёнок были бы обеспечены более, чем скромно. Дашенька попросила своего друга разрешения обратиться к его поверенному, а Владимир втайне от женщины распорядился уплатить долги и позаботиться, чтобы доход вдовы составил не менее тысячи в год. От мысли прикупить пару соседних с поместьем лугов пришлось отказаться. Вскоре дама уехала в родные края, и последним полученным от неё известием было письмо, в котором она сообщила о знакомстве с достойным человеком, за которого она надеется выйти замуж по окончании траура, благодарила за помощь и просила не искать встречи ни с ней, ни с сыном. Репнину барон поручил для отвода глаз ещё раз встретиться с Забалуевым и сказать, что он нашёл приёмных родителей. Ради достоверности действительно подыскали почтенную бездетную чету, за умеренную сумму согласившуюся сказать тому, кто станет допытываться, что они ожидают ребёнка. Вернувшись из Двугорского уезда, Мишель сообщил: - Кажется, мерзавец ничего не подозревает. Хотя, как-то странно расспрашивал о тебе, при Лизе хвалил меня за расторопность, интересовался, не твоими ли советами я воспользовался. Уверял, что у тебя должен быть большой опыт таких забот, дескать, ты не раз одерживал победы над незамужними барышнями. - Старый сплетник, - пробурчал барон. - Лиза сидела сама не своя. - Могу себе представить. Я попытался через врача приободрить её, надеюсь, она набралась мужества, но даже в «Отче наш» из уст Забалуева не мудрено найти подвох, - барон твёрдо решил отпираться, если старик решит опорочить жену в глазах отца её ребёнка, припомнив ей давнюю ошибку. Ко дню, когда ловушка для Андрея Платоновича была совершенно готова, барон чувствовал себя измотанным до предела. Оставалось ждать приезда старика, уведомившего своего сводника о намерении посетить столицу с известной целью. --- Всё было готово, но ничего не понадобилось. Барона опередили. Мать покончившего с собой мальчика, воспользовавшись дружбой с одним из слуг, сумела подпоить его, пробраться в дом и зарубить барина топором в его спальне. Андрей Платонович, проснувшись, успел закричать перед смертью, поднял слуг на ноги, и женщину повязали. Перепуганная Лиза звала маменьку, и за княгиней послали в то же время, что за урядником. Марья Алексеевна, быстро оценив последствия, не упустила случая, вызванного опозданием представителя власти, и приказала сурово высечь преступницу. В тюрьму женщина попала серьёзно больной, не могла давать показания и вскоре умерла. Причиной её преступления было объявлено сумасшествие. Порочные наклонности убитого официально не упоминались. Лизу в полубезумном состоянии привезли в поместье Долгоруких, где она постепенно пришла в себя. К счастью, на течении беременности ужасное происшествие не отразилась, и в положенный срок на свет появился мальчик, а через год его мать стала называться княгиней Репниной. Мишель попробовал заговорить о признании ребёнка своим, но Марья Алексеевна без промедления оборвала его, не желая скандала. Малыш остался носить фамилию Забалуева. --- Владимир, узнав, что дальнейшие хлопоты о Лизе не нужны, ощутил страшную усталость, и приложил все усилия, чтобы отпроситься в полку хотя бы на пару дней для поездки домой. 97 --- Всё время отсутствия барона Анна была непривычно раздражительна. Её беспокоили непонятные хлопоты о неизвестном друге, об имени которого женщина могла лишь догадываться. Стараясь отвлечься хозяйством, стала придирчивой. Однажды, заслышав звон разбитой посуды, зашла в гостиную и увидела молоденькую служанку, в растерянности склонившуюся над осколками дорогой вазы. Увидев Анну, девушка, запинаясь, начала оправдываться, просить прощения, и, заметив внезапный испуг, мелькнувший на круглом личике, Анна осознала, что заносит руку для пощёчины. Опомнившись, хозяйская содержанка сделала вид, что поправляет причёску, коротко приказала подмести и оставила комнату. Поднявшись к себе, села на кровать и обхватила руками колени, чтобы унять дрожь в пальцах. До чего она дошла за время, прошедшее после смерти Петеньки? Что в ней осталось живого, кроме безумного страха потерять сына? Каждый день она ходит по дому, отдаёт распоряжения, следит за птичником, скотным двором, урожаем, припасами в кладовой, заполняет расходные книги, договаривается с купцами, изучает на трёх языках выписанные труды о сельском хозяйстве, в отведённое время играет с мальчиком, о котором всё больше заботится мадам, и заглушает в себе голоса, услышанные ещё в день появления Николая на свет – «не жилец». Повитуха думала, что только родившая молодая мать не слышит её, но чуткий слух уловил каждое слово: «Барчук-то слабенький, вон какой кроха, не кричит, только всхлипывает», а помощница из дворовых вторила: «Не жилец». Нет, нет, нет! Анна не хотела уступать сына смерти, не доверяла его кормилице, только в крайней усталости позволяя няньке коснуться его. В глазах слуг мать каждый день читала проклятое: «не жилец», и, наверное, сломалась бы, усомнись Владимир хоть раз, что малышу понадобятся наследство и титул барона Корфа. В присутствии барина голоса, мало стеснявшиеся всего-навсего содержанки, умолкали. Барон ласково благодарил любовницу, подарившую ему сына, как будто она произвела на свет редкого крепыша. С первых дней отец разговаривал с мальчиком, скоро научился осторожно брать его на руки, и малютка затихал, не плакал. Когда Владимир смотрел на кормящую мать, страх Анны отступал, в ней пробуждалась уверенность – Николенька выживет, вырастет, она будет радоваться ему и гордиться им. И младенец окреп, к шести месяцам почти догнал в росте и весе детей такого же возраста. Он хотел жить, проснулась жизнь и в Анне, благодарной отцу малыша за любовь и заботу о сыне. Владимир полюбил мальчика не меньше, чем мать. Жизнь проросла в детской и растопила лёд в спальне родителей. Как могла Анна помнить былые обиды, когда у неё на коленях лежал прекрасный чудесный малыш? Она не хотела помнить, заставляла себя забыть прошлое, боль, когда-то давившая её так, что приходилась бояться за рассудок, растворялась в детском лепете и в глубоком голосе человека, делившего с ней её маленькое счастье. Тревога отступала в мужских объятиях, вновь прогнавших кошмары. На свет появился Петенька, и, казалось, смерть отступила совсем. Голосистый шалун каждым движением, каждым требовательным криком прогонял остатки сомнений, круживших вокруг брата. Петенька, Петенька, Петенька-а-а! Не прожил и года... Безжалостная смерть обманула. Пощадив слабого, руками убийцы забрала крепкого малыша. Мрак накрыл дом, напомнив о грехе, в котором зачаты оба сына. Мрак застелил рассудок, и Анна не отличала явь ото сна. Владимир был рядом, поддерживал её, а порой ей доводилось давать ему силы. С утра до вечера женщина занималась будничными вещами, заставляла себя искать в них спасения от день и ночь преследующего детского предсмертного плача. Сколько прошло времени, пока она однажды очнулась? Очнулась на могиле, в снегу, одна. Потрогала корку наста, подумала – наверное, весна. Встала и побрела в дом, подгоняемая ветром. У ворот кладбища встретил слуга, и Анна догадалась – Владимир, уехав в город, приказал не оставлять её одну. В следующий раз на кладбище она пришла с Владимиром и его тётей, о которой барон тепло отзывался как о доброй женщине, наивно, Господи, как он мог быть так наивен, надеясь, что ей понравится Анна. Какое там… Содержанка племянника могла быть сколь угодно красива, безупречно вести хозяйство, её манеры могли быть образцом для подражания при дворе английской королевы, но она оставалась для графини бывшей дворовой. Её сиятельство прозрачно намекнула на желательность для офицера подходящей женитьбы, Анна сделала вид, что не услышала намёка, да ей и не пришлось всерьёз притворяться. Владимир не разлучит её с сыном, не бросит их на произвол судьбы, об остальном измученная женщина не хотела и думать. Зная, как Николай дорог отцу, перемен не боялась. Анна взяла себя в руки, но в собранном из осколков сердце осталось место только для сына. Женщина знала, как ей следует себя вести, и занималась домом так же старательно, как когда-то учила сольфеджио. В те далёкие годы юная невинная девочка, мечтая об избавителе, стремилась стать достойной его, жила не любовью, но предчувствием любви, надеждой на счастье. А теперь… Уставшая женщина считала выручку от продажи пшеницы, конопли, льна, а красота полей не трогала её больше. Оформляя документы для желавших откупиться, или переводя крестьян в вольные хлебопашцы, не думала, что должны чувствовать люди, получившие свободу. Наделяя приданым бедных невест, безразличными губами желала им счастья. Оплачивая лекарства для крестьянских детей, забывала спросить, помогли ли они, понимая, что едва ли заслуживает восхищение доктора Штерна, которым всё-таки дорожит. Благотворительность стала для содержанки барона таким же занятием по хозяйству, как и все остальные. Только сын заставлял её сердце биться быстрее, но даже он вызывал больше страха, чем любви. Страха его потерять. Николенька часто болел, опережал ровесников смышлёностью так же заметно, как отставал от них в росте. «Не жилец», казалось, изгнанное из детской, всего лишь притаилось в углу и теперь ухмылялось, кружа над кроваткой. У Анны появились приятельницы, если можно так их назвать. Мелкие помещицы, живущие по соседству, сочли для себя возможным здороваться с ней, просить в долг до урожая и привозить своих детей поиграть с маленьким бароном. И на их лицах мать читала «не жилец», смешанное со злорадством: «Вот умрёт мальчик, и погонят тебя отсюда, голубушка, поганой метлой. Перестанешь барыню из себя корчить». Говорите обо мне что хотите, пусть я бывшая крепостная, содержанка, шлюха, что угодно, но оставьте в покое моего сына! – порой ей хотелось им крикнуть, но гостьи всякий раз прятали мысли за льстивыми улыбками. Было легче, когда домой приезжал хозяин, своим видом вселявший уверенность – жизнь не уступит так просто. Владимир во всём доверял матери своего ребёнка, подписывал бумаги, слушал рассказы, давал советы, когда она спрашивала, и лишь к одной теме всякий раз возвращался, не соглашаясь с Анной. Мальчика нужно закаливать, а не только беречь и укутывать. Предлагал прислать опытного в таких вещах врача из столицы, но Анна боялась, лишь теперь поняв, почему. Отец думает, как сыну жить дальше, а мать – как отсрочить его смерть, в душе смирившись с ней. Не потому ли Николенька куда веселее с отцом? Только ли скучает по нему или его согревает отцовская уверенность? Когда малышу прививали оспу, он сидел тихо, не двигаясь, хотя в детских глазёнках таился страх перед непонятной процедурой, но Владимир ободряюще улыбался, и Николай не заплакал. Всё было скоро закончено, и барон с гордостью похвалил: «Ты настоящий солдат, сынок». Анну захватила нежность, связавшая отца и сына в тот миг. Как сильно иссушило её горе, как много она уступила смерти… И теперь едва не подняла руку на такую же бесправную крепостную, какой сама была несколько лет назад. Стыд покрыл щёки румянцем. Невозможно жить дальше механической куклой, с тоской наблюдая за слабостью своего малыша. Не могу, не хочу… --- Этой ночью Анне приснился сон. *** Николенька умер. То, чего мать страшилась с первых минут появления ребёнка на свет, произошло. Он умер, умер, умер! Вернувшаяся с похорон мать без сил сидела у опустевшей детской кроватки, потом заставила себя встать и попыталась отвлечься, собирая вещи. Две смены белья, несколько простых платьев, шуба, пара шляп, обувь. Никаких драгоценностей, только медальон с прядями детских волос. Довольно. Сегодня же её не будет под кровом этого дома. Никто не сможет ей помешать. Тихо вошёл Владимир. Зачем? Неужели он надеется удержать её, будет умолять остаться? Или нет, она не нужна ему больше? Не всё ли равно. Он долго молчит, потом спрашивает: - Куда ты уходишь? - Вам нет до меня дела, Владимир Иванович, - больше никогда Анна не обратится на «ты» к бывшему барину. Он вздрогнул: - Я хочу знать. Женщина хотела ответить резко, но передумала: - Попрошу доктора Штерна взять меня на какое-нибудь место в его больнице. Я могу вести расходные книги, ухаживать за больными. Да не всё ли равно. - Будешь лечить своё горе чужим? – он всегда был безжалостен. Анна заставила себя промолчать, упрямо складывая одежду. - Анна, я прошу тебя остаться. Навсегда остаться хозяйкой этого дома, - голос звучит ровно, как будто барон отдаёт распоряжения управляющему. - Не беспокойтесь, я передам дела в полном порядке. - Я не сомневаюсь, что поместье в безупречном состоянии, но сейчас говорю не об этом, - он взял её за плечи, и, как много раз, развернул к себе. - Зачем? – комок в горле едва не сорвал голос, - Зачем ты говоришь мне это теперь, когда его нет? – она опустила голову и прошептала, - Уходи, нам нечего сказать друг другу, слишком поздно. - Анна, однажды я не дал тебе выбора, а потом хотел дождаться хотя бы намёка на прощение, поэтому медлил объясниться с тобой. Она не желала слушать, шепча: - Поздно… - Наши дети… - Их нет! - Они ушли, - он не давал себя перебить, - И оставили пустоту в нас обоих. Я любил их не меньше, чем ты, и теперь ни тебе, ни мне не заполнить пустоту в одиночку. Владимир отпустил женские плечи и отвернулся: - Ты можешь уйти. Сможешь вернуться. - Вернуться? – она истерически засмеялась, и он вновь посмотрел на неё в упор: - Да, остаться или вернуться. Ты свободна, перед тобой весь мир, но никому, слышишь, никому в этом мире ты не нужна так, как мне, - вышел из комнаты, не дав ей ответить. Несчастная мать зарыдала, и плач её был больше похож на вой. Мир, огромный, холодный и ненужный, открылся перед ней. Зачем ей свобода, оплаченная смертью детей? Слёзы душили, она не могла усидеть на месте, встала, побрела по коридору. Вот кабинет хозяина, наверное Владимир сидит за столом, обхватив голову руками. Он всегда так делает, когда ему плохо. Анна взялась за дверную ручку, и её сон прервался. *** Задыхаясь, женщина села в постели. Приходя в себя, осмотрела спальню. Никаких коробок, пеньюар лежит на кресле… Господи, ей всё приснилось! Всхлипывая, Анна отдышалась, нашла ногами домашние туфли, шатаясь, вышла из комнаты и, как могла тихо, направилась в детскую. Кровь стучала в висках, когда женщина наклонилась над кроваткой, где мирно спал её маленький сын. Слёзы стекали по щекам. Боясь разбудить Николеньку, Анна вернулась к себе, еле дыша, теперь уже от счастья. Это был просто дурной сон! Мальчик жив, он с ней, он не покинул её! Вернувшись в спальню, Анна легла, и не могла уснуть до рассвета, пытаясь понять, что в своём сне она хотела ответить Владимиру. 98 --- Барон приехал под вечер, и возлюбленная поразилась его усталости. Он похудел, на лице остались одни глаза, седина стала заметнее, голос – глуше. - Володя… - ей захотелось прижаться к нему, приласкать, утешить, она подошла совсем близко, робко коснувшись плеча. Улыбнувшись, Владимир успокоил: - Всё позади, Анечка, я просто чертовский устал. Баня, ужин и потом, уложив сына, сидя рядом на диване, расспросы: - Твой друг… - Моя помощь не нужна больше, всё уладилось. - Ты слышал об Андрее Платоновиче? - Да, - Владимир нахмурился, - Не хочу больше он нём ни слушать, ни говорить. - Несчастная Лизавета Петровна. - У неё теперь есть надежда на счастье, слава Богу. - А что в городе? - Отчёты, отчёты, отчёты. Никак не разделаюсь со своей поездкой. - Придётся уезжать вновь? – в голосе мелькнула тревога. - Не собираюсь. - А что ещё происходит на свете? – женщина улыбнулась. - В столице встречают знаменитую итальянку, она будет петь в Императорском театре, - ответил с улыбкой барон. - Вот как? – Анна заинтересовалась. - Хочешь послушать? – барон не ожидал, что, занятая хозяйством, она согласится, но ошибся. - Очень хочу, Володя, - ей действительно захотелось. - Так поехали завтра, - его глаза вспыхнули. - Ты успеешь передохнуть? - Меня всё равно отпустили совсем ненадолго. - Тогда поехали, - она засмеялась, - Николенька здоров и будет рад развлечению. У барона защемило сердце – как давно он не слышал её смех. Но усталость взяла своё и, едва голова коснулась подушки, Владимир погрузился в сон, утро посвящено было сборам, и вот они втроём едут в карете. Малыш заразился оживлением родителей и радостно улыбался. В столице барон первым делом вызвал портного и ювелира, ложу заказал на следующий день. Они катались в карете, любовались желтеющей листвой Летнего сада, начинающей хмуриться Невой… Перед поездкой в театр уложив мальчика, Анна оделась в роскошное новое платье, а драгоценностями барон украсил её сам, к серьгам и подаренному на крещение первенца колье добавив браслеты. В сапфировом гарнитуре не хватало только кольца. В ложу вошли, когда занавес уже поднялся. Анна наслаждалась чарующими звуками, размышляя о певице. Кто она, в какой семье родилась, чего стоило ей воспарить над землёй? Пришлось ли искать покровителей, пройти через грязь унижения, или под солнечным небом Италии для признания довольно трудов и таланта? И вот эта женщина царит над залом… Но полно, действительно ли она царица для светских людей, или всего лишь слуга? Ею восхищаются, ей дарят аплодисменты, но многих ли в зале растрогала музыка? Обведя глазами партер и ложи, Анна слегка улыбнулась. Сколько людей пришли посмотреть на соседей и похвастаться собственной элегантной персоной. Лорнеты, лорнеты… Друг на друга обращены не менее, чем на сцену. Впрочем, немало зрителей интересуется Анной, не таящейся рядом с богатым и знатным офицером. Всякий раз, когда итальянка делала паузу и кланялась публике, вместе с аплодисментами по залу пробегал шепоток. Дамы и господа обменивались впечатлениями от вечера, едва ли много внимания уделяя певице. Куда интереснее обсудить новые моды, драгоценности, которыми хвастаются светские львицы, ухаживания, комплименты, заодно и любовницу барона Корфа, которую он много лет прячет в поместье, а теперь вдруг решил предъявить свету. Как боялась Анна когда-то этих людей, презиравших её за рождение, но всё в прошлом. Они чужие, ей нет до них дела, до их сплетен, разглядывания, им не пробраться кошмарами в её сон. В антракте в ложу зашли двое офицеров, приятелей барона, и попросили представить их даме. Кто она, догадаться не составляло труда, поэтому господа вели себя довольно развязно, заставив Владимира нахмуриться. - Вы восхитительны, Анна Васильевна, право же, прийти сюда стоило, чтобы полюбоваться Вами, а не терзать свои уши итальянскими причитаниями. - Вам не понравилось выступление? – не меняясь в лице, спросила Анна. - Вся эта тарабарщина… - поморщился один из них. - Я прожила всю жизнь в наших холодных краях, и стихи о синем море под жарким солнцем слушаю с удовольствием, тем более в таком исполнении. - Вы разобрали песню? – протянул мужчина постарше, слышавший, что майор Корф живёт с крепостной наложницей. - Не могу похвалиться безупречным знанием итальянского, но в своё время разучивала некоторые арии. Итальянский довольно прост для русского уха, выговор куда ближе, чем французский, английский или немецкий. Только гласные итальянцы произносят потвёрже нас, а грамматика очень проста. Офицеры собирались с мыслями, пытаясь понять, не издевается ли над ними роскошно одетая нахалка, но Анна сидела с невозмутимым видом, а барон, хотя и с трудом, сдержал улыбку. Ещё не сдаваясь, младший офицер продолжил беседу: - Само пение Вам также по вкусу? - Да, хотя эту арию обычно исполняют в другой тональности, но талант синьоры *** выше всяких похвал, она посрамила прежние рекомендации. Добавив пару пустых замечаний, офицеры ретировались, а оставшиеся в ложе обменялись взглядами и рассмеялись. Барон заказал шампанское. Выпив бокал, Анна смущённо сказала: - Я давно его не пила. Боюсь захмелеть. Ухмыльнувшись, Владимир коснулся своим фужером тот, который держала в руке возлюбленная, и остаток концерта прошёл под них под знаком хрустального звона. К карете Анна проплыла уверенным шагом, положив изящную ручку под локоть барона и не обращая внимания на шлейф шёпотка, но в особняк Владимир внёс её на руках, а она, смеясь, обхватила его за шею. В спальне, встав на ноги, Анна вдруг закружилась, потом упала на кровать прямо в платье, снимать которое пришлось мужчине, что он проделал с немалым удовольствием. Они вновь стали близки, и Владимир поразился охватившей её страсти, о которой давно мечтал. Анна отдавалась самозабвенно, и едва ли единственный бокал мог настолько разгорячить её. Что с ней? Устала от траура, ищет забытья, надеется вновь понести ребёнка, или тело потребовало ласки? Бог весть… Анну в свою жизнь барон принимал в любом облике. Наутро, растрёпанная, еле выспавшаяся, женщина лежала, раскинув руки, глядя в насмешливые глаза любовника. - Как себя чувствуешь, дорогая? Помнишь вчерашний вечер? Приподнявшись на локте и наклонив голову, она ответила: - Я выпила только один бокал. Потом, посерьёзнев, прибавила: - Я хотела захмелеть, Володя, - она села, - Я не могу жить прошлым, не в силах. - Не нужно, - он привлёк её к себе, - Твоё будущее… - Моё будущее – Николай. - Он – наше будущее, - барон больше не улыбался, глядя ей прямо в глаза, и услышал решительное: - Да. Он понял, что ночи ему не хватило, он так сильно истосковался по ней… Ночная страсть Анны и утром не обманула. Устав, наконец, барон шептал между лёгкими поцелуями: - Скоро закончится рассмотрение нашего доклада, уже близко, я уйду в отставку. Обвенчаемся, наконец. - Ты хочешь венчаться со мной? – Анна никогда не думала об этом, но, услышав, не удивилась. - Конечно, дорогая, любимая, Аня, Анечка… Она гладила волосы своего мужчины, единственного, уж какой есть, какого послала судьба, потом вернула его на землю: - Николенька, наверное, проснулся и удивляется, почему мы не пришли поздороваться. Ещё раз поцеловав её, Владимир ушёл в смежную комнату одеваться. Вскоре поднялась и Анна. 99 --- В этот день барон надел на палец возлюбленной несколько лет назад купленное кольцо. Анна узнала узор и спросила: - Ты заказал его к тем серьгам? - Купил всё вместе. Лёгкая складка на миг пролегла между бровей женщины: - Ты… уже тогда думал… - Надеялся. Надеялся, что когда-нибудь ты преодолеешь неприязнь ко мне, и я осмелюсь просить тебя выйти за меня замуж. Опустив глаза, Анна прошептала: - До вчерашнего дня я не думала, что ты можешь хотеть этого, просто не приходило в голову. Он обнял её. - Я ещё весной подавал прошение об отставке, если бы не эта поездка… Несколько недель, я уверен, всё останется позади, я освобожусь от службы, мы обвенчаемся и будем жить в поместье. --- Ещё десять дней Анна с сыном прожили в столице, потом вернулись домой. В городе было слишком шумно для Николеньки. Владимир вновь заговорил с полковником об отставке, но от офицеров опять потребовали разъяснений, и барон не мог подвести друзей. Досадуя, что отставку не удалось получить до Рождественского поста, Владимир всё же надеялся праздник провести дома. Казалось, ждать осталось недолго, но пришло известие о вступлении Англии и Франции в войну на стороне Турции против России. Полк получил предписание в кратчайшие сроки выступить на юг, в Крым. Почти перед самым отъездом удалось вырваться на три дня – многих офицеров отпустили проститься с семьями. В поместье приехал верхом. Анна вышла на крыльцо, и несколько минут они стояли, обнявшись, не заходя в дом и не замечая мороза. Потом, в гостиной, он сидел, подбирая слова, а она, чувствуя неладное, молча ждала. - Анна… Началась война. Война с Европой. Наш полк выступает, наверное, через несколько дней, но точной даты я пока не знаю, - Владимир смотрел на неё серьёзно и грустно, - Может быть, задержимся и не успеем до Рождества. Сейчас пост, венчаться нельзя, но я прошу тебя поехать со мной в Петербург, и если выступление будет отложено, обвенчаемся хотя бы тайно. - Тайно? – ей стало горько, - И ты будешь стыдиться, что у тебя есть жена? Будешь читать письма жены, и говорить, что они от любовницы? - Аня, ты неверно поняла, - он перевёл дыхание, - Я никогда не буду тебя стыдиться, а на войне не обратят внимания на то, что кажется важным, когда служба так же бессмысленна, как и блестяща. Просто я не стану ни у кого спрашивать разрешения, да никто и не станет интересоваться моими письмами. Я хочу оставить тебя здесь женой, надеюсь, и ты этого хочешь. Поедешь? Анна кивнула, стиснула руки и, не оставляя сомнений, произнесла: - Как бы не случилось… Венчанная или не венчанная, я буду тебя ждать, Володя. Он благодарно поцеловал ей руку. Через два дня они были в столице, и оставшееся до отъезда время ловили каждую минуту, чтобы побыть вместе. Надежда не оправдалась, полк выступил за неделю до Рождества. --- Поначалу хотелось верить, что война продлиться не больше года, но успехи противников империи заставили забыть расчеты на лёгкую победу. Война вскрыла все язвы прожженного коррупцией механизма государственного управления. Воровство, прикрываемое взяточничеством, устаревшее оружие, перебои в снабжении, вызванные недостатком промышленного производства в крепостной России. Мужество солдат и офицеров не смогло преодолеть пороки, от которых высшие сферы отмахивались в мирное время, год за годом откладывая решение тяжких, а порой и позорных вопросов. Барон Корф провёл в Севастополе всё время осады. Дважды был ранен, второй раз, перед самой сдачей города, едва остался жив и чудом избежал ампутации ноги. Подписание унизительного для России Парижского мирного договора застало Владимира в госпитале, где он, выздоравливая, перечитывал письма. От раны осталась лёгкая хромота, барон гулял по садику, представляя, как течёт мирная жизнь в поместье. Ещё до осады Владимир узнал, что вновь станет отцом, но о появлении на свет двух девочек – только когда им исполнился год. Анна писала, что несмотря на рождение в один день, Лена и Юленька заметно отличаются лицом и характером. Пытался представить дочерей, белокурую шалунью и тихоню с каштановыми прядями, как они лопочут, начинают ходить, и печально размышлял, что не видел первых шагов никого из своих детей. Его навещали друзья, как и он, подавленные поражением, но черпавшие бодрость в рассуждениях о грядущих реформах и заверявшие Владимира, что энергия и преданность, как никогда, нужны отечеству. Барон молча улыбался в ответ, давно всё решив для себя. Его произвели в чин полковника, наградили за отвагу, от сослуживцев он слышал многократные убеждения не оставлять службу теперь, когда блестящая карьера не оставляет сомнений, но Владимир хотел одного – домой. В родное поместье, к любимой нелюбящей женщине, к детям, мечтая провести оставшиеся дни с ними. --- Наконец, возвращение. Санкт-Петербург, прошение об отставке, категорический отказ от предложения подумать, с сожалением высказанного другом-полковником, заслуженно ставшим теперь генералом, прощальное рукопожатие. В столице барон пробыл всего один день. По дороге в штаб заехал к Жюли, которая оказалась совсем плоха. Бывшие любовники, некогда блистательная куртизанка и светский красавец-офицер, тихо улыбнулись друг другу. Она спросила: - Куда теперь? – прекрасно зная ответ, вздохнула, - Твоя подруга по-прежнему красива? - Она прекрасна. - Так же чудесно поёт? - Ты слышала её? - Ещё давно, когда был жив твой отец. Прокралась на один из приёмов. Женишься, наконец? Владимир кивнул, потом нахмурился: - Жюли, война закончилась, граница открыта, может быть… - Не всё ли равно, где умирать, - хмуро отрезала француженка. Больше сказать было нечего. Они простились, теперь навсегда. --- И вот он покинул столицу, чтобы к вечеру под возгласы крепостных: «Барин приехал!» переступить порог родного дома. В прихожей столкнулся с доктором Штерном и взволновался: - Илья Петрович, что случилось? - Не беспокойтесь, Владимир Иванович, опасность позади. Юленька перенесла ветрянку, но теперь выздоравливает. Бедная Анна Васильевна не отходила от кроватки, два дня не спала. Я дал ей успокоительного, не будите. Барон поблагодарил. Зайдя в спальню, постарался быть тихим, как тень, но Анна услышала его сквозь сон. Приподняла голову, пробормотала: - Володя… - Тихо, Анечка, тихо, лежи… - Вернулся… - Конечно, спи, родная, - он обнял её, укладываясь рядом. - Юленька выздоровела, - даже в темноте он понял – она улыбнулась, - Почему… долго… - Анна пошевелила головой, удобнее устраиваясь на его руке, и уснула, не услышав ответа. - Я воевал, - выдохнул Владимир в золотистые волосы и закрыл глаза. Ему стало хорошо. Он вернулся домой. 100 --- Анна проснулась поздно, барон уже умылся, набросил халат и снова лёг рядом с ней, не желая идти к детям без матери. Наконец, белокурая голова оторвалась от подушки. На миг зажмурившись, женщина встряхнула кудрями, как будто не вполне убеждённая в своём возвращении из царства сна, потом прижалась щекой к широкой мужской груди, поглаживая шрам, оставленный на лице Владимира осколком снаряда. - Я воевал, дорогая, - вполголоса повторил барон ночной разговор, - Я ждала тебя… - Знаю, любимая. Анна вдруг всполошилась: - Я получила письмо, но не успела ничего приготовить к твоему приезду. Юленька заболела… - И успела выздороветь, - он крепко обнял её. Высвободившись из сильных рук, Анна соскользнула с кровати и подошла к трюмо. Схватилась за щёки: - Господи, на кого я похожа! Он подошёл к ней, обнял сзади. Из зазеркалья на них смотрели женщина с тёмными кругами вокруг глаз и мужчина с седыми висками и белой прядкой в тёмной чёлке. У неё была заметна складка между бровей, у него – шрам и впечатанный годами след от усмешки. Развернув к себе свою хрупкую возлюбленную, Владимир улыбнулся ей: - Как я тосковал по тебе, - они слились в поцелуе. Быстро одевшись, Анна повела его в детскую: - К Юленьке зайдём тихо-тихо, она ещё спит… Полюбовавшись на сонную крошку, вышли так же бесшумно и направились в другой конец коридора: - Мне пришлось отселить их подальше. Одно из двух – тишина или Леночка, - улыбаясь, рассказывала мать. Ещё не дойдя до двери, барон смог вполне убедиться в справедливости её слов. Из комнаты доносился громкий смех. Малютка, такая же белокурая, как и переступившая порог женщина, упоённо прыгала в кроватке, поддерживаемая за руки братом. Удивляясь незнакомцу, Леночка остановилась, а Николенька, вспыхнув радостью, бросился к отцу, подхватившему его и подбросившему к потолку под возмущённый возглас оставшейся не в центре внимания девчушки. Но вскоре и она, устроившись на отцовских руках и вдоволь пококетничав, не протестовала, позволяя нежно целовать себя, соизволила принять игрушки и осталась очевидно довольна знакомством. Николай, очень обрадованный встрече, терпеливо ждал, пока сестра отпустит отца и притихнет на материнских коленях, увлечённая новой куклой. Барон положил руку на голову сына, слегка взъерошив чёлку: - Как вы жили тут без меня? Мальчик улыбнулся: - Ждали. Мама говорила, ты обязательно вернёшься, война – это не навсегда, - внимательно посмотрев на шрам, спросил: - Больно? - Теперь уже нет. - А сначала, было? - Было некогда обращать внимания на пустяки. Барон спросил об учёбе, оказалось, Николай свободно говорит на русском и на французском, не путаясь, мать начинает потихоньку учить его английскому. Показал рисунки, главной гордостью которых был корабль: - Я запомнил его ещё с той поездки, вместе с тобой, помнишь, у Адмиралтейства. Мама пригласила учителя, он сказал, что следующий корабль получится совсем хорошо. - Мы обязательно съездим в Петербург в мае, недели через три после Пасхи. - Но Пасха, - у глаза мальчика расширились, - всего через два дня! - Я так рад, что встречу её с вами… - барон привлёк сына к себе, надеясь скрыть от него слёзы, выступившие на глазах. После завтрака нянька сказала, что барышня проснулась. Юленька была ещё очень слаба, но глазки, сосредоточившиеся на отце, блестели выздоровлением. Вернувшись с долгой прогулки, Леночку уложили спать, а Николенька взялся за карандаши. Владимир и Анна остались вдвоём, заново узнавать друг друга. Он распустил её волосы, любуясь сохранившим нежность лицом, на котором видны были следы от забот, но от сковывавшего черты льда не осталось ни крошки. Стал целовать, но она попыталась противиться: - Володя, сейчас последняя неделя Великого поста. - Я постился больше двух лет. На Пасху отмолим. - Ты такой же бесстыдник, как раньше. Барон с готовностью согласился. Анна вздохнула, не отказывая больше. Утомившись, он положил голову ей на колени, рассказывал о войне, о грядущих реформах, а она осторожно касалась шрамов, покрывавших его тело, перебирала тёмные с сединой волосы. - После смерти императора Николая Павловича ждут реформ. Война открыла слишком многое, что нельзя терпеть дальше, - помолчав, коснулся главного изменения: - Все надеются, что крепостных освободят, наконец. - Не первый раз, Володя. Надеялись и после войны с Наполеоном, и при восшествии на престол покойного государя… Бог даст, сейчас не обманемся. Мы многих отпустили, но многим некуда деться, в окрестностях дворовых довольно. Одна девушка ушла в город, вернулась через два месяца, умоляла пустить назад. Я не спрашивала, что с ней случилось, только попросила Илью Петровича осмотреть её, вдруг заболела. А с землёй как? Крестьянам без земли воли нет. - Не знаю, - он помолчал, - Как бы то ни было, мир меняется, Анна. - Надеюсь, что к лучшему. - Нельзя жить без этой надежды, - он приложил к губам её руку, - Друзья говорили, что сейчас уйти со службы немыслимо, долг требует остаться, но я решил – невозможно дальше откладывать долг перед тобой и детьми. Обвенчаемся так скоро, как это разрешено после Пасхи. Девочек узаконить будет нетрудно. Анне показалось вдруг – в ней что-то сломалось. Вернувшийся с войны человек – что в нём осталось от прежнего безумца, для которого весь свет однажды сошёлся клином на безжалостно взятой, как вещь, крепостной? За один миг промелькнули насмешливый красавец, уверенный в своём праве и в покорности приглянувшейся рабыни, удивлённый строптивостью, но не сжалившийся, властный хозяин, ревниво оберегающий свою собственность, которой почему-то стал дорожить, растерянный влюблённый, ищущий ответа на оглушившее его чувство и в ужасе осознающий необратимость нанесённой им раны. А затем – её мужчина, просто её мужчина, отец детей, желающий стать законным супругом. Ради детей? Ради прошлого, ради долга, последнее лекарство почти излеченной совести? Севшим голосом Анна уныло произнесла: - Ты хочешь жениться на мне ради девочек? Барон удивлённо сел на кровати. - О чём ты, почему ты так странно спрашиваешь? - Когда-то мне казалось, ты любил меня… - Ты всё ещё сомневаешься? – он растерялся, - Почему ты спросила? – удивился беспомощности её взгляда, слушая бессвязное: - Прежде ты не говорил о долге… Ты был на войне… - Анна, - он положил руки ей на плечи, - Неужели после стольких лет ты сомневаешься, что я люблю тебя? – пристально посмотрел в прозрачные глаза и невесело добавил: - Тебе это нужно, моя любовь? - Я не могла бы жить без твоей любви, - Анна пыталась прийти в себя. - Я не о доме и не о детях, Аня. Тебе, - он с силой подчеркнул, - Это нужно? – сильные пальцы машинально стиснулись на хрупких плечах. - Володя, - она смотрела в искажённое давней болью лицо, в глаза, из которых выплёскивалась спрятанная безнадёжность, - Я не ждала бы тебя так. Тебя, а не будущего мужа. Мне было одиноко, даже с детьми. Мне нужно, чтобы ты был со мной не из долга. - Ты, ты… Когда ты поняла это? Почему не сказала мне раньше? Я давно бы всё бросил… – он навис над ней так, что женщине пришлось запрокинуть голову, и она, распахнув ресницы, шепнула: - Ты не спрашивал. - Боялся услышать «нет», - он отпустил её, угрюмо отвернулся, - Ты, наверное, считаешь меня трусом. Она, не говоря ни слова, коснулась пальцами его шрама. Смягчившись, Владимир привлёк её к себе, усмехнулся: - На войне многое проще. Редко не знаешь, что делать. - На войне убивают. - Дома – тоже, - сердца сжались воспоминанием о вечной потере. - Анечка, ты моя Аня, - мужчина прервал молчание, - Как долго мы не могли понять друг друга. - Не говори, как старик. У нас впереди целая жизнь. - Да. И могут быть дети, о признании которых не придётся ходатайствовать государю, - лёгкая улыбка тронула губы. - Наверное, Бог даст. Они помолчали и стали одеваться. Девочкам пора проснуться, а Николай, когда родители подошли посмотреть на его занятие, показал рисунок с пятью фигурами, две из которых были совсем крошечными. --- Скромная свадьба вызвала скоро стихнувшие пересуды. Кто-то уверял, что всегда ждал женитьбы барона на бывшей крепостной девке, нарожавшей ему детей, другие сетовали: «Куда катится мир!», но куда больше занимала окрестных помещиков тревога, вызванная слухами – государь обещал отпустить мужиков. Что такое безродная соседка, величаемая ныне баронессой, когда приходится бояться разрушения привычного уклада! Но, вопреки желанию многих, перемены неумолимо приближались. Позор России – крепостное право, за десятки лет развратившее дворянство, отсчитывало последние годы. --- Новобрачные, оставив заботы о высокой политике и величавой поступи госпожи Истории, вторую неделю после венчания отметили шумной ссорой. Новоиспечённая баронесса, успев забыть причину, по которой она начала кричать на мужа, яростно сверкая глазами, сообщила, что он – самовлюблённый бесчувственный себялюбец, грубиян и домашний тиран. Барон не остался в долгу, отметив, что его благоверная погрязла в хозяйственных заботах, и не видит ничего дальше своего носа. - Вот как? – дама не собиралась сдаваться, - Взвалил мне на плечи всё хозяйство, я ещё и в подмосковное поместье ездила, когда Максим Артемьевич стал хворать, сам только советы раз в год давал, а теперь пеняешь на узость кругозора? В столице, небось, развлечений побольше, чем в деревне. - Да уж, там кислую капусту с клюквой не подадут. Такой ответ на миг сбил её с толку. - А с чем её там подают? Не морочь мне голову! - За столько лет ты могла бы заметить, что я терпеть не могу это лакомство! - Ты не любишь кислую капусту, я отлично заметила. - Люблю, но без клюквы. Она и так кислая, - Владимир, усмехаясь, ждал от жены очередного выпада, но Анна уже выдохлась. Сидя на кровати, баронесса провела руками по лицу: - Господи, как давно я мечтала высказать тебе всё… - Всё, это что? – он повалил её на спину, - Что я держу тебя экономкой, или что развлекаюсь? - Всё вместе, - она отвела прилипшую ко лбу прядку. - Неужели боялась раньше сказать? – усмешка не покидала красивого, несмотря на следы лет и войны, лица. - Есть вещи, которые может сказать только жена, - Анна вздохнула, - А ты, не мог сказать про капусту? – она потрепала его волосы, обратившись к мужу, как к ребёнку. - Наверное, ради этого нужно было жениться, - они рассмеялись. Барон ещё не растратил силы на спор: - Какие из моих столичных развлечений тебе особенно не по душе? - Надеешься, приревную неизвестно к кому? - В этом привилегия законных жён. - Я подумаю. - Долго? Подождёшь хотя бы, пока закончится медовый месяц? - Несносный! Пора бы остепениться, - Анна вздохнула, - Затягивать не стоит, если надумаю ссориться. А то ведь опять понесу, и ты будешь заботливым, ласковым, слова поперёк не скажешь, как с тобой будет браниться? - Дорогая, - Владимир расхохотался, - Я всегда рад доставить тебе удовольствие, и всё, что от меня зависит, чтобы появился повод стать заботливейшим из мужей, сделаю непременно. Анна нахмурилась, размышляя, не попытаться ли ещё осадить наглеца, но закончить сцену им не позволили. Раздался стук и требующий внимания вопль за дверью. Впущенная Леночка укоризненно смотрела на расшалившихся родителей, громко выразив на своём языке протест, по всей видимости означавший: «Мы уже собрались на прогулку, а вы ещё не позавтракали! Как не стыдно быть такими сонями!». Поднятая отцом на руки, продолжала хмуриться. Поцеловав малышку, барон победоносно завершил спор: - И совершенно разбаловала детей! - Вот ты и попробуй с ними построже, - мать потёрлась носом о румяную щёчку юной баронессы. - Хм, - отец передал девочку подоспевшей няньке, - Легче все расходные книги пересчитать, ещё со времён Карла Модестовича, - потом обратился к служанке, - Спускайтесь пока все вместе в сад, мы вас скоро нагоним. Баронесса, одеваясь, крикнула из-за ширмы: - Ты обещал Николеньке съездить в город! - Завтра и поедем, как раз начались белые ночи. - Неужели хочешь взять его посмотреть на мосты? - Ничего, одну ночь не поспит, зато весь год будет их помнить. - И рисовать. Через полчаса, в строгом платье, гладко причёсанная, мать семейства ничем не напоминала вздумавшую отбросить хорошие манеры девчонку. Любуясь изящной фигуркой, барон размышлял, что хотя его выбор сделан безумной страстью, ни рассудок, ни советы друзей, пекущихся о его благе, не могли сделать лучшего выбора. Как много времени ему понадобилось, чтобы понять это, и слава Богу, не оказалось слишком поздно. КОНЕЦ АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ФИНАЛ (НЕ СТРАШНО) Действие начинается с отъезда Владимира в Санкт-Петербург после возвращения с Кавказа и отпуска в поместье. Глафира в поместье не приходит и ребёнка не убивает. --- Прошение об отставке удовлетворено. Прощание с друзьями, распоряжения об устройстве дел в городе, где барон едва ли появится скоро. И вот - возвращение домой, к семье, которая скоро станет законной. Любимая встретила его улыбкой, сыновья - радостными воплями. Малыши угомонились в кроватках, а родители вернулись в гостиную выпить чаю и обсудить дела в поместье, как повелось у них последнее время. Но в этот вечер хозяину было не до видов на урожай. Он опустился на колени перед возлюбленной: - Анна, ты знаешь, я люблю тебя. Позволь мне засвидетельствовать это перед всем светом. Я прошу тебя стать моей женой. - Но, - растерянная женщина не верила, что она не во сне, - Твоя служба, свет... - Я вышел в отставку. О свете не стоит и говорить, мне нет до него дела. Анна, что ты ответишь мне? Что она могла ответить? Что может ответить женщина отцу своих детей на предложение стать законной женой? Ничего, кроме "да". Анна молча кивнула и позволила надеть на палец кольцо, рисунок которого без труда узнала. --- Через несколько дней муж перенёс баронессу Корф через порог дома, долгие годы детства и юности бывшего ей тюрьмой. Впервые услышав от прислуги обращение "барыня", Анна слегка вздрогнула, но сумела скрыть от мужа неловкость и сохранить на лице выражение сдержанной радости. Она теперь законная хозяйка. Ей завидуют, шепчут: "Повезло Аньке! Сколько благородных барышень душу бы отдали, лишь бы быть на её месте!". К этому придётся привыкнуть. Владимир, конечно, не поскупился на свадебные подарки, а вскоре супруга почувствовала под сердцем ответный дар. Третий сын, первый, родившийся в браке, умер, чуть не дожив до двух лет. Барон, как мог, утешал материнское горе, боясь и за жену, и за будущего малыша - Анна носила четвёртого. Роды оказались тяжёлыми, и целый год супруги, по настоянию врача, ночевали в разных спальнях. Дети подрастали. Владимир, обнаружив, что повседневные хозяйственные дела в поместье налажены усилиями баронессы достаточно хорошо, ни в чём не менял её распоряжений. Но деятельная натура отца семейства не позволила предаться праздности, и вскоре в родовом поместье Корфов поставлена была суконная фабрика, а в подмосковном – бумажный завод. С годами соседи, поначалу избегавшие неравную чету, привыкли. Тем паче, что прежние друзья барона не брезговали быть представлены его низкородной супруге. Иногда заезжал князь Репнин, нередко гостил и по-настоящему важный вельможа - граф Баранов, ни единым жестом не проявлявший пренебрежения к прелестной хозяйке. Благополучие многих мелких помещиков зависело от крупного землевладельца, умевшего договариваться с купцами о выгодных условиях, предварительно наличными расплачиваясь за урожай соседей, и скупавшего лён с коноплёй для своей фабрики. Окрестным дворянам пришлось стерпеть и более неприятные причуды барона - лучших работников он награждал вольными, позволил откупиться оброчным, а многих крестьян перевёл в вольные хлебопашцы. За глаза Владимира Ивановича величали вольнодумцем, помешавшимся на дворовой девке, но не забывали ездить с поздравлениями, кланялись его супруге и искали у почётного гостя протекции для служащих родственников. Граф развлекался угодливостью небогатых соседей Владимира, порой обнадёживал. С баронессой держался приветливо, и однажды, выздоравливая после застигшей его в имении Корфа сильной простуды, разговорился с собственноручно поправлявшей ему подушки дамой: - Вас, милочка, не удивляет дружба между столь различными возрастом, привычками и взглядами людьми? - Вы - человек одинокий, - на тонком лице баронессы не дрогнул ни один мускул. - И всё же? - Вы хотите услышать что-то определённое? - Вы весьма скрытны, голубушка, но, мне кажется, наблюдательны и не глупы. - У меня хороший слух, если Вам угодно откровенничать. Я слышу в голосах интонации, другим не заметные, - Анна села в кресло напротив. - Вам ещё в Санкт-Петербурге пришли в голову некоторые догадки, - не так ли? - граф пристально глядел на женщину. - Самые смутные. Но теперь, когда у меня есть дети... - Что? - Скажу лишь, что сходство ребёнка с одним из родителей бывает отдалённым, но не может отсутствовать, - ровным голосом произнесла баронесса. Гость откинулся на подушки: - Вы действительно наблюдательны. Владимир подозревает хоть что-нибудь? - Едва ли. Он был привязан к покойному Ивану Ивановичу. - Так сильно? - Я не хочу ворошить прошлое его родителей. Вам здесь всегда рады, чего ж ещё? - Действительно, ничего, - задумчиво ответил граф, меланхолично погружаясь в воспоминания. --- С годами и помещики побогаче примирились с неприятным соседством. Первым с поздравлениями на крестины четвёртого сына явился господин Забалуев: - Владимир Иванович, Анна Васильевна, счастлив вас видеть. Жаль, супруга моя не здорова, и не может лично засвидетельствовать почтение. Анна учтиво приняла поздравления, выразила сожаление по поводу болезни госпожи Забалуевой, ничем не выдав своей осведомлённости в подлинной причине нежелания Лизаветы Петровны видеть женщину, ставшую баронессой Корф. Как-то, вскоре после свадьбы спускаясь на кухню отдать распоряжения ключнице, баронесса услышала сетования навестившей Устинью соседской поварихи: - У барина вашего всё, не как у людей. Женился на дворовой, а с княжной самого высокого рода на сеновале потешился и бросил. Бедной нашей Лизавете Петровне за старика пришлось идти. Да и теперь, как узнала о свадьбе этой проклятой, слегла. - Неужто такая благородная барышня нашего Владимира Ивановича до себя без венца допустила? - охнула Устинья. - Не она одна. Да как ей знать было, что ему едино - благородной или дворовой подол задирать? Думала, жениться хочет, иначе бы пальцем не тронул. Таньке, горничной своей, плакалась - побоялась ему отказать, вдруг раздумает. А она о нём с самого детства мечтала. Анна сглотнула комок и удалилась незамеченная, с чувством, что заняла чужое место. Это её барон должен был, поразвлекшись, бросить и отдать за небрезгливого мужа, а женитьбой загладить проступок перед знатной девушкой. Как горько, наверное, раскаивается бывшая княжна в своей опрометчивости, как тяжело ей вспоминать поруганные надежды и терзаться, что её променяли на ничтожную холопку. Или в сердце Лизаветы Петровны теплится искорка прежнего чувства? Как знать, не завидует ли ныне госпожа Забалуева той, кого в былые дни не удостаивала ни взглядом? Анна осознавала, но не в силах была в полной мере принять, что её судьбу многие найдут сказочно завидной. Жгучий стыд, через который пришлось пройти, не зная о будущем благополучии и не ища его, навсегда омрачил баронессе Корф отношения с мужем, слава Богу, не коснувшись детей. Разумеется, урождённая княжна Долгорукая спряталась за сословную спесь, чтобы не видеть счастливой соперницы. Но даме пришлось выслушать злорадные рассказы мужа, каких прелестных крошек продолжает дарить барону красавица жена. Желая сделать унижение Лизы полным, прибавил: - У Владимира Ивановича опять в гостях князь Репнин. Кажется, он обронил, что в следующий раз намерен привезти с собой сестру. Надо будет подгадать, чтобы Евгений приехал в это же время. Мой дорогой племянник вполне излечился от неприятных воспоминаний, пора бы и навестить дядю. Конечно, несколько лет назад княжна Репнина была бы для него слишком блестящей партией, но она слывёт чудачкой после разрыва с Вашим братом. - Княжна не может находиться под одной крышей с той женщиной! - отчаянно выпалила Лиза. Супругу пришлось признать: - Тут Вы правы, увы. На приезд Натальи Александровны рассчитывать не приходится. Жаль, жаль, очаровательная особа, умница, прекрасно держится, никогда не станет вести себя как... - старик скривил губы, - Болван мой шурин, редкостный болван. Впрочем, измываться над женой Андрею Платоновичу оставалось недолго. Его ужасная смерть вызвала немало пересудов в Двугорском уезде, но со временем забылась и она. Вдова переехала в дом родителей, где, не взирая на материнские увещевания, жила затворницей. Владения Долгоруких стали единственным прибежищем, где несчастной женщине не грозила встреча с бароном и баронессой Корф. --- Все годы брака Анна оставалась безупречной. Неизменно рачительная и радушная хозяйка, добрая барыня, любящая мать, преданная супруга, этим её мужу пришлось довольствоваться. В душе жены, за обычной приветливостью, Владимиру виделась прежняя ледяная корка, с годами закаменевшая. После ошеломившего многих поражения в Крымской войне и смерти императора Николая Павловича поползли слухи о крестьянской реформе. Супруги Корф никогда не обсуждали долгожданные великие перемены, но в душе каждого порой мелькала мысль – как бы сложилась жизнь обоих, случись это прежде, чем они стали бы взрослыми. --- Солнечным днём, в марте 1861 года, семья сидела за столом. Как всегда, было шумно. Петенька, к которому мать пыталась быть строга за его бесконечные проделки, тщетно скрывая - он её любимец, вдохновенно рассказывал брату о летающих змеях, которые он скоро запустит в небо. Николай, несмотря на старшинство, лишь чуть выше ростом, внимательно слушал, изредка вставляя пару слов. Нравом братья очень отличались друг от друга, что не мешало их взаимной привязанности. Петеньку отец собирался отправить в кадетский корпус, а Николаю родители решили до поступления в университет нанять учителей дома. Мальчик просил позволить ему учиться в Академии художеств, но Владимир не был уверен, что поприще художника - истинное призвание юного барона. Мать поддерживала сына, ведь на хлеб ему зарабатывать не придётся. Николаю, с годами вытягивающемуся, очевидно, не суждено было стать таким же сильным и рослым, как отец. Мальчик отличался задумчивостью, даже мечтательностью, в уроках был прилежен и очень любил рисовать. Младшие дети, пятилетний Андрюша, трёхлетняя Леночка, на правах единственной дочери часто капризничавшая, и годовалый Сашенька, оставались в детской, где няньки одевали их к послеобеденной прогулке. Неожиданно в столовую вбежал дворецкий с выпученными глазами: - Барин, там урядник приехал, говорит, Господи! - старик перекрестился. - Скажи толком, что такое! - сердито прикрикнул барон, понимая - произошло нечто чрезвычайное. - Мужиков отпустил царь! Всех, и крестьян, и холопов! Господи, что деется-то! Анна сидела ни жива, ни мертва. Не первый год слышала она о грядущей реформе, но в глубине души не осмеливалась верить, что такое возможно - слишком затянул Россию позорный уклад. Баронесса смотрела перед собой пустыми глазами, устремлёнными в прошлое. Какое счастье испытали бы они с матерью лет пятнадцать назад! Сколько горя бы миновали... Анна очнулась, почувствовав тревожный взгляд старшего сына, вымученно улыбнулась и встала из-за стола. Владимир уже был внизу, спустилась и Анна. Тихо прошла в сад мимо серьёзно расспрашивающего о манифесте мужа. Через четверть часа Владимир присоединился к ней, медленно бредущей вдоль садовой ограды. - Условия освобождения для крестьян тяжелы. Их заставляют платить за землю дороже, чем её можно купить. Часть земли отнимается в пользу помещиков. Урядник рассказал, власти боятся волнений, - барон смолк, заметив, что жена едва ли слышит его. Анна плотнее закуталась в салоп, как будто её знобило: - Я уже отчаялась верить, что доживу до этого. - Ты давно получила вольную, Аня, - мягко заметил муж. - Но свободной не была никогда, ни одной минуты моей жизни, - она опустила глаза. Владимир помрачнел: - Ты так и не сумела простить меня. - Что ты, Володя, давно простила, - поспешно ответила баронесса, - Едва Николеньку увидела, простила, - она поникла, - но полюбить не смогла. У меня не было выбора, и я не смела любить. - Что бы ты сделала, будь у тебя выбор? - чувства жены не были от барона секретом. - Не знаю. Будь у меня свобода, может быть, я мечтала бы отдать её тебе. Но... мне нечего было тебе дать, - закончила женщина совсем тихо. - Ты очень много дала мне, дорогая, - муж слабо улыбнулся, ласково погладив её по плечу, но рука его застыла от слов Анны: - Только то, что ты сам взял у меня. Боль прорезала лоб мужчины, с прежней остротой почувствовавшего своё бессилие. Владимир отвернулся и тут же почувствовал, как жена обнимает его, прижимаясь щекой к рукаву: - Не мучай себя тем, что не изменить, Володя, не надо. Прости себя. Общие годы взвихрили память обоих. Разделенные горе и радость, мирная жизнь в своём доме среди детей связали их вместе до конца дней. Чем они стали друг для друга? Невозможно быть ближе, но в душе каждого остаётся недоступный другому уголок. Счастливейшие семьи, не омрачённые жестокими воспоминаниями, умеют ли этого избежать? Молчание прервал Владимир: - Пойдём в дом, ветер. - Конечно, дорогой, - ответила Анна, но не двинулась с места, - Мне жаль, что у меня не было выбора, и я не могла выбрать тебя. - Выбор есть всегда, Аня, - глухо продолжил барон, - Ты могла быть рабыней не только по положению. - И давно остаться в твоём прошлом? - Наверное, - Владимир кивнул, - Ты выбрала привязать меня навсегда, - он улыбнулся уголком рта. - Хотя вовсе не стремилась к этому, - её лицо смягчилось, - Мне и в голову не могло прийти, что нужно царапаться, чтобы удержать тебя. - Нужно быть тобой, Аня, только и всего, - он крепко обнял её. - Как многое изменилось за эти годы, - шепнула жена. - Многое осталось прежним, - он ещё сильнее стиснул плечи Анны, на миг закрывшей глаза, принимая его тепло, а потом шутливо заметившей: - Ветра по весне в наших краях, как прежде, холодные. - Пойдём, дети заждались, а ко мне Андрей Долгорукий обещал заглянуть. Мы вчера встретились, кажется, случайно, но не могу отделаться от впечатления, что он искал меня. Баронесса с любопытством спросила, зачем. - Уговаривает купить луга рядом с мельницей. - Не стоит без самой мельницы и ручья. - Вот мы и не договорились. Ему дорого обходится содержание городского особняка, приёмы, выезд по чину, а за женой взял меньше, чем ожидал, к тому же молодая княгиня Долгорукая весьма требовательна. Марья Алексеевна поместье в ежовых рукавицах держала, у неё с работниками разговор был короткий, а как теперь будет, не знаю. Мы с ней как-то встретились в городе, сильно была не в духе. Даже со мной разговорилась, хотя обычно избегает. Очень обидно ей было урожай вперёд продавать ради долгов Андрея. - Теперь ещё обиднее станет. - Княгиня сдала последнее время, а реформа её, боюсь, сразит. - Не её одну. Андрей последнее время не забывает справляться о твоём здоровье. И очень торопился со сделкой, я слышал, не мне одному луга предлагал. - Их прежде крепостные по приказу княгини выкашивали, а теперь кто станет? Работникам платить придётся. - Да, деньги ему явно нужны. Споёшь ему, если явится с визитом? - ухмыльнулся барон. - Неужели его обстоятельства настолько затруднительны, что он удостоит меня своим обществом? - недоверчиво приподняла брови баронесса. - После женитьбы Андрею пришлось тратить куда больше, его жена оказалась расточительна. Говорят, желает держать себя сообразно титулу, а не средствам. И Софье Петровне приданое отдал, по слухам, немалое. - Многих крестьян, как о реформе пошёл разговор, на вывод продал, - Анна нахмурилась. - Когда я в прошлом месяце в городе был, спрашивал, не нужны ли мне работники. В прихожей супруги услышали от лакея, что князь Долгорукий дожидается хозяина в кабинете. Анна направилась было в детскую, но муж взял её за руку, приказав лакею: - Пригласи князя в гостиную, а мадам Симонен передай, чтобы вела детей на прогулку, мы к ним присоединимся позже, - обернулся к жене, - Хватит Андрею от тебя прятаться. - Ты уверен? - Он сам пришёл, пусть поздоровается с хозяйкой. Я даже для него не стану делать исключения. Рука об руку некогда скандальная чета вошла в гостиную, где навстречу им поднялся князь Долгорукий. Андрей Петрович, впервые за много лет очутившийся лицом к лицу с баронессой Корф, смущённо поправил очки, вспомнил о деньгах, которые надеялся выручить за луга, о деликатной просьбе, с которой cобирался обратиться к Владимиру - ссудить значительную сумму под залог оставшегося леса - и подавил вздох, наклонившись к маленькой изящной ручке, протянутой для поцелуя. - Прекрасно выглядите, Анна Васильевна, - выдавил полковник Долгорукий. - Давненько ты у меня не бывал, Андре, - усмехнулся барон, пока Анна распорядилась о напитках и сладком. - Да... - Долгорукий не знал, как приступить и для начала решил задобрить приятеля, - И не имел удовольствия слушать пение твоей супруги. - Это легко исправить. Думаю, Анна охотно согласится сыграть и спеть нам сейчас. Князь покорно наклонил голову. Исполнение баронессы было уже не столь безупречным, как прежде игра юной крепостной актрисы. Давали себя знать годы, когда мать семейства садилась за инструмент, лишь если хотела этого сама или по просьбе мужа. Но всё же мелодичный уверенный голос звучал достаточно хорошо, чтобы не разочаровать светского человека. Андрей искренне поблагодарил и втайне надеялся, что Владимир нынче пребывает в благодушном настроении. - Вольдемар, - он обратился к соседу, как во времена молодости, - У меня к тебе дело, боюсь, скучное для твоей супруги. - Ты о лугах? Что касается хозяйства, мы с Анной во всём советуемся. Князь замялся: - Не только... Баронесса не стала его мучить и обратилась к мужу: - Дорогой, дети уже в саду, я спущусь, пригляжу, хорошо ли укутаны. --- Переведя дух, Андрей продолжал: - Эта реформа так некстати... - Да уж, запоздала лет на пятьдесят. Князь не осмелился спорить. - Предстоят непредвиденные расходы. Содержание усадьбы, особняка в Петербурге... Даже не представляю, во что теперь обойдётся. От многих доходных угодий теперь предвижу одни убытки. - Ты о лугах? - Земля отличная, да некогда мне с ними возиться. Маменька в прескверном настроении, опять поссорилась с моей женой, - он вздохнул. - Андрей, сколько ты хочешь за них и мельницу с ручьём? – барону надоели обиняки, - Только луга брать не стану. После спора гостю пришлось уступить. Договорились через день другой оформить купчую, и князь приступил к более существенной теме: - Вольдемар, ты знаешь, последнее время у меня такие расходы… - Знаю, Андре, - барон делал вид, что не догадывается, к чему он клонит. - И эта реформа… Я даже представить не могу, во сколько она обойдётся! - Крестьянам назначены очень большие выкупные платежи, так что не расстраивайся так сильно. - Но работников теперь не удержать! - Придётся платить жалование, - усмехнулся барон. - Легко тебе говорить, ты всё время живёшь в деревне, давно подготовился к такому обороту. Но не будем препираться, - он снял очки, протёр их и посмотрел на друга близорукими глазами, - Можешь ссудить мне пятьдесят тысяч? Владимир присвистнул. - Сумма немалая, не уверен, что у меня найдётся столько наличных. - Но, может быть, на часть выпишешь вексель? Твой я легко учту в столице. - Твои уже не берут? - Требуют слишком большую скидку, - уныло ответил Андрей. - Под залог леса выпишу. - Но лес будет стоить сто тысяч! - Не раньше, чем через три года, да и то, если цены не упадут. Извини, Андре, у меня пятеро детей, я не стану ради тебя рисковать. - Тогда семьдесят хотя бы! - Шестьдесят, не больше. - Володя, прошу тебя, подумай. - Ты тоже, Андре. Давай встретимся в конце недели. Анна устраивает небольшой вечер, приезжай и ты с женой. Поговорим у меня в кабинете, пока дамы обсудят столичные моды и уездные новости. - Но твоя жена не выезжает в столицу! – Андрей втянул голову в плечи. - Мы думаем исправить это в ближайшее время, поэтому советы Елены Михайловны могут прийтись весьма кстати, - невозмутимо ответил Владимир. - Володя… - у князя закончились слова, - Элен не может… - Не может что? – барон притворился не догадывающимся, потом усмехнулся, - Если княгине что-нибудь не ясно, объясни ей, как глава семьи. Совершенно несчастный Долгорукий вздохнул, не в силах представить, как он сможет внушить жене явиться с визитом к бывшей крепостной. Владимир насмешливо наблюдал за его мучениями: - Поговори, попробуй. Я давненько не был в обществе светских дам, но едва ли они сильно изменились, а прежде денежные резоны заставляли их очень скоро убавить спесь. Андрей откланялся. Хозяева, проводив его на крыльце, вернулись в дом. - Аня, думаю, на ближайшем приёме у нас будет новая гостья. Младшая княгиня Долгорукая. - Что? – застыла в удивлении баронесса, - Как тебе удалось…, - она покачала головой, улыбаясь, - Её мужу нужны деньги? - Узнаем к концу недели, как сильно, - уголок рта мужчины слегка приподнялся. - Володя, Володя, упрямый мой муж. Право, не стоило так сурово обходиться с беднягой князем. Едва ли общество надменной особы доставит мне удовольствие, дорогой. - Тем хуже для неё, только. Но что-то мне подсказывает, - его глаза смеялись, - Что её сиятельство весьма постарается сделать вечер приятным тебе и нашим гостям. Анна, не выдержав, засмеялась. - Ты безжалостный кредитор! - Разве я требую много? Всего лишь признать очевидное: моя жена – достойнейшая и прекраснейшая из женщин. - Признать очевидное придётся и мне, дорогой, - она обняла мужа, - Моим выбором мог стать только ты. КОНЕЦ --- ПОСЛЕСЛОВИЕ Как обещала, излагаю «кухню». Возмутивший больше всех момент – упорное и неоднократное насилие над Анной, возник из «Ненавистной любви». Там всё довольно условно, поэтому не возмущает, но мне ещё раньше приходило в голову затолкать условных персонажей БН в нечто напоминающее реальность первой половины XIX века. План растянуть повесть до Крымской войны бродил в голове. В принципе, возможно было сделать их любящими, но отношения - более приземлёнными, т.е. Корф действительно не хотел оставлять службу, а Анна мирилась и из любви к нему не высказывала явного недовольства. Барон думал, она всем довольна, и только с годами стал понимать, что явно не прав на её счёт, и что надо бы закругляться с незаконным сожительством в пользу законного брака. Но соединилось всё иным образом – женитьба откладывается из-за неприязни Анны к Владимиру, вызванной насилием. Я решила показать, что Анна – не мазохистка, но не фригидна. Поэтому надумывала ситуацию с «самовнушением», когда она, надеясь, что угодливую девушку барин бросит, заставила себя быть ласковой, а для этого – вспоминала о тём только хорошее и избегала мыслей о насилии. Результат – пробуждение нормальной чувственности молодой женщины в объятиях привлекательного молодого мужчины. Затем она злит хозяина, он срывается, и становится ясно, что она – не мазохистка ;) Поначалу я планировала сделать более длительными подобные отношения, но решила – Анна должна стараться их прервать, и наилучший вариант – попытка прижечь лицо, изменившая отношение Владимира к ней – он понял, что напрасно рассчитывает скоро утешить её. Первоначально я думала, времени пройдёт лет 15 – с 1840 года по 1856, Корф, чувствуя себя не нужным Анне, всерьёз займётся службой (не путать с карьерой!) и их отношения будут ровно-формальными, встречи – редкими, хотя близки они будут и девочки на свет появятся (правда, не сразу две), но со временем они станут ближе друг другу душевно, потому что время – само по себе действующий персонаж в этом фике. На войну барон уйдёт уже твёрдо зная, что, если останется жив – подаст в отставку и женится, и что Анна относится к нему гораздо лучше. Но потом решила сократить, объявив, что действие начинается в 1848-49 году. Линия во многом складывалась из отдельных эпизодов, которые связывались сюжетом, возникающим позднее. Т.е. сначала – Анна – крепостная актриса, никто её за воспитанницу не выдавал, но она хорошо образована и не хочет быть хозяйской наложницей. Источник внутреннего сопротивления судьбе – английская гувернантка и мать благородного происхождения, хотя во многом сломавшаяся. Намечены были сцены изнасилования на столе (привет Ян@, у неё есть зарисовка «на столе», где Владимир не насилует, только целует, но обещает, что она будет ему принадлежать, никуда не денется), Жюли как персонаж, разоблачение связи перед И.И. и устроенный Владимиром фарс, просьба Лизы избавить её от брака с Забалуевым, приезд англичанина, слабость первого ребёнка и убийство второго (тут долго думала, не обойтись ли без него, но иначе дело бы закончилось гораздо раньше, до войны – см. альтернативный финал), побег из будуара во избежание женитьбы на Натали, извращённость Забалуева, приезд Владимира домой, узнающего о выздоровлении дочери и Анна, одурманенная лекарством, сквозь сон явно рада его появлению, заключительный разговор перед венчанием. Были готовы отдельные фразы – например, дочери должны были упоминаться как «девочки», во множественном числе, поэтому сократив время действия, я не сократила их количество и сделала двойняшками. Имя погибшего ребёнка, повторяемое нараспев. Ну и под сцены рисовались линии. В какой-то момент стало ясно, что Владимир совершенно не клеится к И.И. в качестве сына, а вмешательство графа в отношения с Анной было подходящим поводом для разоблачения – вот и сделала их отцом и сыном. Так возникла вся линия Веры. Линию Лизы, прибегающей просить помощи, которой могла быть только женитьба на ней Владимира, нужно было с чего-то начать. Ну не на ровном месте же у неё могла возникнуть идея так себя вести – вышло на сеновале :) Саму сцену я считаю удачной. Может быть, покажется странным, что она так легко отдалась – я попыталась намекнуть, что княжна Долгорукая уверена в своей избранности, причём внушила ей это мать. Заодно появился повод сделать М.А. достаточно вменяемой мамашей, дочь не принуждающей, а Забалуеву добавить светлой краски в виде любви к покойной сестре и племяннику. Линия Натали – вспомогательная к «побегу из будуара». О персонажах. И.И. – был бы неплохим человеком, если бы не развращённость властью над людьми. Точная его характеристика дана устами Владимира: «Отцу нужно, чтобы за ним кто-нибудь присматривал». Владимир – человек системный. Ему нужно чёткое понимание своего мира и своего места в этом мире. Если на что-то решается, то действует решительно и упорно, и в хорошем, и в дурном. Поначалу он вполне гармоничен в роли светского ловеласа и военного, рассчитывающего на блестящую карьеру и выгодный брак. Чувства, жалость в этом обществе и в этой системе являются лишними. Барон не хуже других, не жадничает, откупаясь, но деньги ценит за даваемую ими свободу и возможность всю жизнь прожить с удовольствием. Появление Анны поначалу укладывается в обычные понятия – крепостная, с которой можно немного развлечься. Сопротивляется? Становится ценнее. Владимир предлагает ей определённое место в своём мире, не самое плохое по сравнению с тем, что её могло ожидать – место наложницы богатого человека, который не будет с ней жесток, и позаботится о ней, даже если она ему надоест. В общем, маленькая домашняя радость в комплект с Жюли до женитьбы, а, возможно, и после женитьбы. Но Анна не укладывается в его систему, ей плохо, она отчаянно сопротивляется, он – человек не жестокий и приходится относиться к ней, как к страдающей жертве. И поступок свой по отношению к ней (да и не только к ней) переоценивать, в результате чего насилие предстаёт во всей своей отвратительной сути. Анна ломает его жизненную систему, он теряет самоуверенность и у него начинается ломка от непонимания, что теперь ему делать. В общем, его закидоны я пыталась представить именно так. В довершение собственных сложностей барон в неё влюбляется, и приходится перестраивать свой мир. Центром новой системы становится Анна, но теперь он не рассматривает её как пассивный объект своей жизни. Т.е. иначе с ней всё было бы ясно – жениться, она со временем успокоится, в конце концов для крепостной стать баронессой более чем привлекательно. Но теперь ему важно, чтобы она к нему относилась хотя бы терпимо, не хочет решать за неё и не считает возможным купить её титулом. При этом прямой вопрос, хочет ли она стать его женой после рождения ребёнка, невозможен – очевидный ответ «да» едва ли будет искренним. Поэтому он медлит, выжидает, проходит время, успокаивающее их обоих, и он решается. Примириться с ней старается, всячески заботясь, полюбив сына и оказывая ей полное доверие. Он выстраивает новую систему, в будущем желая жить жизнью частного лица в деревне с женой и детьми. Потихоньку убирает связи с прежней жизнью и подготавливает себя и Анну к совместной жизни. Смерть второго сына для него не меньший шок, чем для Анны. Не берусь утверждать, сколько времени нужно человеку, чтобы отойти от такого, надеюсь, опыта нет ни у кого, так что каждый пусть решает сам. Под конец совершенно взрослеет, воюет и возвращается домой. Персонаж, вызвавший самое противоречивое отношение – Анна. Мне сложно было о ней много писать, поскольку для меня она совершенно естественна. На женщину свалились несчастья, она выживает, тянет свою лямку и не ропщет. Началось с противоречия между воспитанием и социальным положением, из которых она выходила надеждами на избавителя и стараниями быть его достойной (ждала Егорушку, но дождалась его только в другом фике). Затем ломка – она, обесчещенная, не может надеяться на избавителя. Дальше остаётся искать плацдармы для сохранения того, что можно сохранить, не падая дальше. Первая задача – избавиться от Владимира не пойти по рукам. Решается попыткой изуродовать себя, демонстрацией синяков и нарочитой холодностью. От других избавилась, от Владимира – нет. 50% успеха. Поездки к разглядывающим её гостям в столице – новый стресс, причём крайне сильный, после чего она оказывается на нижнем энергетическом уровне и цепляется даже за Владимира, настолько ей плохо. Поэтому так и горько от приезда англичанина – она могла уехать, если бы не её слабость в городе, закончившаяся беременностью. Потом в её жизни появляется смысл – ребёнок. Любить ей больше некого, она его любит и мирится с его отцом. Женщины бывают такие, для которых мужчина – средство завести ребёнка, и такие, для кого ребёнок – способ выяснения отношений с мужчиной. Анна относится к первому типу, мужчина, заботящийся о её ребёнке, имеет шанс быть прощённым ею, можно её за это осуждать или нет, как угодно. Она тоже начинает строить свою жизнь, исходя из понятий – что может быть наиболее разумным в её положении. Выходит – ровные отношения с Владимиром и забота о поместье, которое унаследует сын. Благотворительность как средство поддержания самоуважения. Затем – новый шок, смерть второго сына, наказание за грех. Не могу сказать, кому как, на мой взгляд, это многократно тяжелее, чем пережитое изнасилование, она воспринимает Владимира как человека, разделяющего горе, но и вину – тоже. Потом отходит, осмысливает свою жизнь и решает мириться с отцом ребёнка окончательно. При этом я не настаиваю, что она его полюбила – просто его любовь к ней оказалась основой её жизни, и она уже не может без неё обойтись. Вот примерно так. Я добавила в фик пару тем судьбы – «Антигону» и сапфировые серьги. Антигона была приговорена к смерти от голода за исполнение религиозного обряда вопреки приказу царя. Царь решил её помиловать, но поздно – она покончила с собой, повесившись в склепе. У Анны – ломающее её сопротивление хозяину, при отказе от полного саморазрушения. Серьги имеют двойной смысл – как выброшенная и возвращённая вещь, от них не избавиться, и древний обряд, описанный в Ветхом завете. Рабу, отказавшемуся от свободы ради принадлежащих хозяину жены и детей, прокалывают ухо и продевают серьгу. Я всё думала, как этот момент ввернуть в фик, но так и не стала. На эпизоды – мысли Анны, в какой-то мере повлияли читатели, требовавшие разъяснений её образа. По плану у меня был только один – когда она чуть не даёт пощёчину горничной, приходит в ужас, понимая свою заледенелость, и находит источник жизни, возобновляя отношения с любящим её человеком. Но я кое-что добавила, в результате получив сцену, которую считаю своим провалом, как автора – «ночной разговор». Логично, что Владимир попытается оживить возлюбленную, которая, того и гляди, не переживёт родов, логичны и после этого размышления Анны, но исполнено оказалось бездарно. Анну не заметили, обратив внимание на сюсюканье Владимира. Наверное, мне перед такой важной сценой надо было не пренебрегать советом выкладывать отрывки через день после написания, чтобы они отстоялись, тогда я, конечно, всё вычистила бы. Но обратная сторона интерактивности – торопливость, желание скорее почитать отзывы, поэтому я и выложила этот фрагмент посреди ночи, сильно устав. Сама чувствовала – что-то не то, но мне важна была Анна, и я пренебрегла возможным впечатлением от Владимира. В общем, в авторском варианте я сюсюканье убрала, и сообщения форумов, где это возможно, исправила, но дело сделано. Впечатление от попыток Владимира показать готовность исправить свою жизнь у многих было зарублено окончательно и бесповоротно. Ещё одна сцена, где я пошла на поводу у читателей – разговор с Дашенькой. Я решила подробнее объяснить, почему Владимир медлит с женитьбой, и нашла исповедь перед ней наилучшим вариантом. Она – женщина, живущая с противным ей мужем, и лучше кого бы то ни было может понять Анну. А человеку требуется выговориться, поэтому я развернула рассуждения барона в форме диалога. Ну и, как я уже отмечала, меня удивило резко испортившееся отношение к Анне после гибели её сына. Женщина, сильно переживающая горе и спасающаяся заботами по управлению поместьем, неужели заслуживает презрения? Видимо, сам факт её выживания вызывает внутреннее отторжение. Анна вообще для меня очень родной, близкий и понятный персонаж, в этом фике едва ли не более, чем в других. Я очень ценю людей, от несчастий не впадающих в истерику, не отравляющих жизнь окружающим и не смакующих чужую вину, тем более в случае раскаяния. Она занята полезным трудом – растит детей и исполняет непростые обязанности хозяйки большого поместья, вместо того, чтобы маяться дурью под предлогом мести, пошло изменять или обворовывать содержателя. Поэтому резкие замечания в её адрес я воспринимала с меньшим спокойствием, чем в адрес Владимира. Отдельные линии и эпизоды мне самой кажутся удачнее основных. Агафья-мисс Джексон, Жюли, Лидочка, Дашенька, Вера – граф Баранов. В общем, спасибо читателям, за критические отзывы не меньше, чем за хвалебные.