Если еще не поздно…

Название: «Если еще не поздно…» Автор: Скромница Жанр: небольшая зарисовка/альтернатива Рейтинг: PG-13 Герои: Владимир, Анна и некоторые БН-ские лица на заднем плане Сюжет: калейдоскоп около дуэльных событий Примечание: 3-летию форума посвящается… *** Повисшее в комнате молчание непосильным грузом давило на застывших в нескольких шагах друг от друга мужчину и женщину. - Уходи… - наконец устало выдохнул Владимир. Медленно, словно до конца не веря, что он и в самом деле прогоняет ее, Анна подошла к двери. Но у самого порога остановилась, оперлась лбом на руку, не в силах избавиться от ощущения неправильности происходящего. Все не так. Она не могла понять, кто из них совершает сейчас роковую ошибку. Охватившее душу отчаяние не давало дышать, заставляя мучиться необъяснимой тоской. - Уходи… – вновь повторил Корф. Его голос показался девушке глухим и словно выцветшим. Она хотела обернуться, будто удостовериться, что это и в самом деле говорит он, как вдруг услышала: - Дуэль состоится… через два дня… как и намечалось… Брошенные вдогонку слова, как выпущенная в спину стрела, прозвучали решительно и беспощадно. Теперь это действительно был конец. Конец всему. Анна вздрогнула и, едва помня себя, открыла дверь, шагнула через порог и оставила гордого барона наедине с горькими мыслями… *** Ночные сумерки за окном уже уступали место надвигающемуся рассвету. До уговоренного времени оставалось совсем немного, но молодой человек, склонившийся над столом в библиотеке, о сне даже не помышлял. «Вот и все…», - с каким-то безразличием подумалось Владимиру. Он еще раз пробежал глазами подписанную бумагу и, свернув документ, выпил остававшийся в бокале бренди. Возможно, все могло быть иначе, если бы он с самого начала дал волю своим чувствам. Что толку гадать об этом теперь, когда сердце безнадежно любимой им женщины безвозвратно принадлежит другому. Лучшему другу, несомненно, достойному выпавшего ему счастья и уж конечно, не в пример ему самому, никогда не прибегавшему к хитрости и разным уловкам, чтобы завоевать Анну. Неважно. Теперь все это становилось бессмысленным. Он принял решение. Пожалуй, самое сложное в своей жизни. Как не дико это звучало, но даже попытка самоубийства во время дуэли с Наследником не далась ему с таким трудом. Но к чему теперь размышлять над тем, что невозможно, несбыточно…? Довольно безумств. Он проиграл и некого кроме себя винить в этом. Владимир поднялся из-за стола. Посмотрел на часы. Уже совсем скоро. Осталось отдать последние указания и поставить, наконец, точку во всей этой истории… *** Полуденное солнце светило в незашторенные окна девичьей спальни. Анна открыла глаза и резко поднялась на постели, пытаясь понять, что ее разбудило. Еще не до конца пришедшая в себя, она только чувствовала смутную тревогу и тяжесть на душе. После разговора с Корфом она так и не смогла уснуть. Девушка казалась себе как никогда жалкой и никчемной, совершенно бессильной помешать двум глупцам, решившим таким страшным способом найти выход из столкнувших их обстоятельств. Как будто дуэль – единственное, что было способно разрубить этот гордиев узел. Тщетно проворочавшись всю ночь, мучимая угрызениями совести, из-за того, что ей так и не удалось остановить надвигающееся безумие и отговорить барона, Анна только перед самым рассветом погрузилась даже не в сон, нет, а какое-то тяжелое, вязкое забытье. И вот сейчас ее почти насильно выбросило из него, словно чья-то боль пронзительно отозвалась в ее сердце… *** - Но я не понимаю… - Анна переводила изумленно-растерянный взгляд с управляющего на зажатую у себя в руке бумагу и обратно. - Что ж тут непонятного, - искренне недоумевал Карл Модестович, - это Ваша вольная. Барин выписал ее нынче ночью, а Григорию велено было с утра заверить документ. - Да-да, конечно… - Анна задумчиво кивнула, вновь уставившись на бумагу. Положив вольную на стол, она опустилась в кресло и сжала виски: - Выписал… ночью… но почему… невозможно… зачем… - она бессвязно бормотала еще что-то себе под нос, не обращая внимание на озабоченное лицо застывшего в почтении немца. - Милейшая барышня, - обеспокоено спросил ее Шуллер, - оно конечно понятно, что сие радостное событие произвело на Вас такое сильное впечатление, однако же, Вы уверены, что с Вами все в порядке? - Что…? Ах, да, Карл Модестович не тревожьтесь… - отмахнулась от него Анна и, встав с кресла, принялась нервно ходить по комнате. - Да что ж Вы так убиваетесь? – всплеснул руками управляющий, - вольная Вы теперь – радоваться, стало быть, надобно, а Вы вон как, места себе не находите! - А где сам Владимир Иванович? – девушка остановилась в нескольких шагах от рыжеусого немца, терзаясь недобрым предчувствием. - Барин-то? – он старательно отводил глаза, не зная, стоит ли говорить ей всю правду (барон-то строго настрого запретил сообщать подробности). - Где? – едва слышно выдохнула Анна, уже почти уверенная, что ответ ей и так известен. – Не молчите, Карл Модестович, бога ради, где он?! - Да часа два как уехали-с, а уж куда, да зачем, - про то мне знать не положено, - он развел руками, - велено было, как Вы проснетесь, отдать Вам сей документ и проследить, чтоб никаких глупостей не наделали… - Глупостей? – переспросила девушка, бледнея. - Ну, это если надумаете вдруг кинуться кого-то искать или еще чего… - нехотя буркнул управляющий. – Если на этом все, я, пожалуй, пойду, столько работы еще… Хозяйство-то большое, присмотр нужен, а барин-то наш, какой с него хозяин? Ему бы только с пистолетами бавиться… - сообразив, что сболтнул лишнего, немец поспешил ретироваться, на все дальнейшие расспросы, отвечая одинаково: «знать ничего не знаю»… *** Анна в отчаянии металась по комнате. Только что ушла эта женщина, Болотова кажется, сообщившая ей страшную новость! Значит, Владимир обманул ее! Господи, это какое-то безумие! Дуэль сегодня! СЕГОДНЯ!! Возможно, именно сейчас некогда лучшие друзья целятся друг в друга, сойдясь в смертельной схватке, из которой никто не выйдет победителем! Никто!! Как же они не понимают этого?! Заломив руки, девушка в ужасе смотрела на часы, быть может отмеряющие последние минуты чьей-то жизни. Михаила? Владимира? Ее собственной? Анна глухо застонала – она не сможет с этим жить. Если один из них погибнет по ее, пусть и невольной вине, она умрет в тот же миг. Умрет следом за одним, чтобы хоть такой ценой оплатить грех другого. И ничего нельзя сделать. Слишком поздно. Два часа, как ушел Владимир, да и не знает она, где искать безумцев! Но нужно же что-то придумать! Невыносимо сидеть вот так, сложа руки и спокойно дожидаться чьего-то возвращения, терзаясь догадками, кого из двоих насмешница судьба оставит в живых! Девушка все еще пыталась найти выход, когда неясный шум привлек ее внимание. Бросившись к окну, Анна увидела, как из-за деревьев показался всадник. Сердце болезненно сжалось. Это был Репнин, и он был один… *** Анна с трудом приходила в себя, тщетно пытаясь удержать разлетавшиеся, словно стайка вспугнутых птиц мысли. Столько всего успело случиться за одно утро! Сначала ее вольная, которой она и порадоваться толком-то не смогла. До веселья ли тут было, стоило ей подумать о цене дарованной свободы? Следом страшное известие, лишь подтвердившее ее догадку и долгое, мучительное ожидание развязки. Потом возвращение князя и пронзительная боль в сердце, будто сдавленном чьей-то безжалостной рукой, едва она увидела, что Владимира с ним нет. Анна слушала путаные слова Репнина и боялась поверить, что это не сон. А молодой человек все смеялся, сбрасывая с себя нервное напряжение последних дней, и говорил, говорил, говорил… - Какое счастье, Анна, - он горячо целовал ей руки, не замечая ни растерянности девушки, ни ее некоторой скованности, - Вы свободны!! Вы, наконец, свободны! Больше никто и ничто не стоит между нами!! – от переполнявшей его радости Михаил подхватил возлюбленную на руки и закружил по комнате. Смеясь, он в который раз повторял о том, как все благополучно закончилось. Смутившись его неожиданной смелостью, тем с какой страстью прежде более сдержанный Репнин вдруг набросился на нее, Анна замерла в его объятиях, не смея встретиться с ним взглядом. Михаилу пришлось несколько раз повторить свой рассказ, прежде чем девушка поняла смысл его слов и, наконец, поверила в то, что дуэль не состоялась. - …Вы подарите мне эти первые часы Вашей свободы? – с надеждой заглядывая в синие омуты ее глаз, прошептал молодой князь. - И не только первые… - почти машинально кивнула она в ответ, окончательно запутавшись в противоречивых чувствах, переполнявших ее сейчас… *** После утреннего объяснения с Репниным и бессмысленной скачки, только напрасно измотавшей его Лорда, конюшня была единственным местом, где Владимир мог собраться с мыслями. Сгорбившись и закрыв лицо руками, он неподвижно сидел на скамье возле денника. Тишина… Это хорошо… Не слышать ни ее упреков, ни благодарности Мишеля… Отмахнуться от бесполезных утешений вновь явившегося ему призрака отца… Пусть убирается восвояси со всеми своими советами! Еще бы перестать думать о том, что могло быть и забыть обо всем, что уже было… А главное, господи, сделай так, чтобы он перестал чувствовать!!! Одиночество не пугало – к нему, пожалуй, давно привык, и в этом смысле едва ли что изменилось. Но еще никогда он не испытывал такой растерянности, не был настолько разуверен во всем и, прежде всего в самом себе. Опустошение… В душе не осталось ничего, лишь отупляющая безысходность и непонимание, КАК теперь жить дальше. Почему раньше, добиваясь желаемого, он готов был идти до конца, словно для него не было ничего невозможного? Самоуверен, дерзок, безрассуден? Да, он был именно таким. Откуда же вдруг взялась эта твердая уверенность, что существует грань, за которую не дОлжно перейти? Что отпустить Анну, пускай он тем самым и обречет себя на вечные муки, будет правильно… необходимо. Решение было принято им хладнокровно и беспощадно. Как приговор для собственного сердца… Принято и приведено в исполнение, без малейшей возможности передумать. Но никто, ни он сам, ни призрак отца, чем бы он ни был – бредом ли воспаленного сознания или голосом совести, - никто не мог сказать ему, как теперь унять эту непрекращающуюся, медленно, удар за ударом, терзающую его боль… *** Дожидаясь возвращения князя, пообещавшего устроить ей самый настоящий праздник, Анна сидела в кресле, задумчиво гладя на лежавшую перед ней бумагу. Девушкой овладело какое-то непонятное оцепенение. Странно, ей следовало бы радоваться – сбылось все, о чем она только мечтала. Она свободна, любима и выпавшее на ее долю счастье не оплачено ничьей кровью. Но отчего-то на душе с каждой минутой делалось все тяжелее. Мысли упорно возвращались к теперь уже бывшему барину, и она снова и снова задавалась вопросом: где он…? что с ним…? Каким бы невероятным это ни казалось, но Корф исполнил то, о чем она просила его прошлой ночью. Исполнил, не взяв с нее предложенной ею самой же платы. Не дождавшись услышать от нее признание. Не получив ничего взамен, сам же напротив одарив с неслыханной щедростью… Анна вновь посмотрела на свою вольную. Только теперь она, пожалуй, поняла, что сама того не ведая, стала свободной еще вчера. Его усталое «уходи» означало одно – Владимир отпускал ее, СОВСЕМ ОТПУСКАЛ, вот только она этого тогда не почувствовала. А в памяти, словно нарочно всплывали обрывки фраз… «Ну скажи: ты любишь меня…? Ну скажи мне!», - будто натянутая струна чуть дрожал глубокий голос. Не сказала… Не смогла… А быть может не захотела? Испугалась? Его или себя? Тонкие пальцы нервно потерли виски: нет, никогда ей не понять его до конца. Так искусно разыгрывать ненависть, столько лет изображать равнодушие, чтобы однажды бросить к ее ногам свое сердце, зная наверняка, что не любим, что после всего она оттолкнет его…! «Вся моя жизнь, слышите, вся моя жизнь принадлежит Вам одной… только бы ты была рядом…», - нежный шепот проникает в душу, умоляя поверить. Какого ему, надменному барону, не знавшему отказа первых столичных красавиц быть отвергнутым собственной крепостной?! Анна боялась и думать, чтО иногда читалось в потемневшем взгляде Корфа, когда черные брови внезапно хмурились, тонкие губы упрямо сжимались, и он поспешно отворачивался, нервно отбрасывая со лба челку. Так долго и упорно добиваться ее, изводить всех, чтобы потом неожиданно и с такой непоколебимой твердостью отпустить?! Анна встала и подошла к окну, вглядываясь в заснеженную даль: где же он? И не хотела, но не могла избавиться от ощущения, что ему сейчас очень плохо. Как знать, чего ему стоило принятое вчера решение… Но тут же вздохнула, одергивая себя: ей ли о нем беспокоиться, терзаться догадками, не случилось ли чего… Девушка горько улыбнулась: с ним?! Нет, с кем угодно, только не с ним! Он слишком горд и упрям, чтобы просто сломаться. Чтобы позволить кому бы то ни было, и уж тем более ей, жалеть себя. Никогда не покажет своей уязвимости, не выкажет слабости. А она…? Разве она так уж сильно отличается от него? Глупо! Как же все глупо и как-то неправильно… Забыть… Выбросить из головы… Не думать… Стоит ли грустить? Сегодня самый счастливый день в ее жизни – она, наконец, свободна! Уже совсем скоро вернется Репнин, чтобы увести ее в сказку. Туда, где не будет больше страха, обид, унижения и боли… *** Прикрыв глаза, Владимир откинулся в кресле: тихо-то как, будто вымерли все. Губы чуть дрогнули в подобии улыбки – слуги боятся лишний раз его потревожить. Неужто все уже наслышаны? А впрочем, ему все равно. Вспомнил лицо Варвары, когда, наконец, нашел в себе силы вернуться в дом… Вот ведь забавно – обхаживала его, словно больного: а не желаете ли, барин бульончику? А вот пирожки свежие, поели бы, а то смотреть на Вас страшно… Как это она еще удержалась и не заголосила над ним, как по покойнику, - было бы очень к месту! Господи! Какой же длинный день! Наверное, он никогда не кончится и ему уже начинает казаться, что он навечно приговорен вновь и вновь проживать его заново… Напиться что ли? Залить гложущую пустоту внутри так, чтобы до беспамятства. Чтобы хватило только сил дойти до постели, упасть, а проснуться, уже когда все пройдет… Что там управляющий сказал? Что Репнин с Анной не далее, как час назад ушли? Можно себе представить… Как еще удалось разминуться с ними! Молодой человек нахмурился и отставил бокал – что толку бесцельно крутить его в руках, если он все равно не пьет? Сегодня даже любимый бренди – проверенное средство почти от любых проблем, был бессилен. Видать, все дело в этом крошечном «почти» и нынче, как раз тот случай, когда сколько не пей, только больше становишься трезвым! Усталый взгляд скользнул по комнате – словно и не было прошлой ночи. Даже не верилось, что Анна приходила к нему, была здесь, с ним… Что он держал ее, трепещущую, в своих объятиях, слыша, как под тонкой сорочкой испуганной птицей бьется ее сердечко. Целовал, нежно, едва касаясь губами, не смея позволить себе большего. Упрямо тряхнул головой, прогоняя болезненное наваждение – забыть… выбросить из головы… не думать… Следом пришло другое воспоминание, от которого барон брезгливо поморщился. Наглость, с которой к нему в спальню заявилась Полина, обескуражила даже его, уже казалось разучившегося чему-либо удивляться. Неужто и в самом деле рассчитывала, что он клюнет на ее спектакль?! Что ж, поделом тебе, Корф! Любви хотел? Получай! Продажные ласки завистливой и злобной девки – на большее можешь и не рассчитывать… Черт! Да что ж это такое?! Владимир схватил бокал, одним глотком осушив его и тут же налил по новой. Уж лучше пить, чем изводить себя подобными мыслями! Осторожный стук в дверь только усилил вспыхнувшее в душе раздражение: - Полина! Я же велел тебе убираться… - обернувшись, гневно крикнул молодой человек, и осекся, увидев незваную гостью. - Я знаю, время позднее, но… мне некуда больше идти… - в отчаянии прошептала застывшая на пороге Лиза, - умоляю Вас, помогите мне!… *** В камине весело полыхал огонь. В золоченых канделябрах горели свечи и их огоньки разноцветными бликами отражались в хрустале высоких бокалов. Мужчина и женщина, сидевшие за широким столом, застеленном белоснежной скатертью, казались вполне счастливыми. И разве могло быть иначе в ТАКОЙ день?! Анна была немного рассеяна. Улыбаясь в ответ на слова князя, она едва ли слышала его. Ее взгляд скользил по комнате: на стенах развешаны охотничьи трофеи, старинные пистолеты, кинжалы, – все так необычно вокруг. Изящные мягкие кресла и огромная кровать, устланная узорчатым ковром… Тикающие на каминной полке часы радостно отсчитывали первые минуты ее новой, свободной жизни. Это действительно какое-то волшебство! - Брошенные пистолеты, вольная, - все, как в романе… - словно издалека донесся до нее голос Репнина. О чем это он? Ах, да… дуэль…! И на смену беззаботному веселью снова пришло это странное, совершенно не к месту, тревожное ощущение, будто она в чем-то ошиблась. Ошиблась ли? Разве вокруг все не так, как она хотела? Анна вновь окинула взглядом комнату: как в романе… А может и правда? Может, она и впрямь только придумала себе и этот день, и этого сказочного принца рядом и… свою любовь к нему…? Она кивнула князю, который продолжал о чем-то оживленно говорить, а мысли упорно возвращались к Корфу. Каким он был прошлой ночью! Слишком больно помнить, но и невозможно забыть застывшую в его глазах муку, звенящий в мольбе голос. Никогда прежде она не видела его ТАКИМ! Ох, Владимир… Господи! Она, кажется, даже оговорилась… Хорошо, что Миша ничего не заметил. Нет, нет! Нужно перестать немедленно! Все ее тревоги смешны и нелепы! Какие могут быть сомнения? Она здесь, потому что хотела быть именно здесь. И рядом с ней тот самый, ЕДИНСТВЕННЫЙ мужчина, который сможет сделать ее счастливой. Но какое же странное все-таки ощущение – словно все это происходит не с ней, будто с кем-то другим… Вот они встают из-за стола, и она не противится, когда князь увлекает ее к кровати. Она позволяет молодому человеку усадить себя на постель и смущенно опускает ресницы, в ответ на его откровенно восхищенный взгляд. Все совершенно так, как она хотела… не так ли…? *** - Владимир, скажите, чтО во мне не так…? – сдерживая рыдания, спрашивала Лиза, но барон лишь медленно качал головой. Разве помогут теперь его жалкие извинения? Нужны ли ей слова утешения, когда она ждет от него совсем иного? Чего-то невозможного, несбыточного. Не смея посмотреть княжне в глаза, Владимир терзался жестоким раскаянием. Доведенная до отчаяния, молодая женщина выплеснула на него все, что так долго копилось у нее на душе: обманутые надежды, напрасное ожидание его писем, мечты о свадьбе, разочарование, боль, свое нелепое венчание и весь тот ужас, что последовал за ним… Как же он виноват!! Господи! Почему так поздно, так неотвратимо поздно приходит к нам понимание собственных ошибок? Когда уже ничего нельзя исправить – ни сказанных слов, ни сделанного выбора! Нет, ничем не искупить ему своей вины… Но… что он слышит…?! Возможно ли?! Ей ли теперь утешать его?! Немыслимо!! - А я бы многое отдала, чтобы мириться с Вашими недостатками и возводить их в достоинства… - грустно улыбнулась Лиза. Молодой человек потрясенно вглядывался в ее бледное со следами еще невысохших слез лицо, пытаясь понять: как это возможно, что он все еще любим?! Он – не прощенный, непонятый, недостойный, отвергнутый, - может быть любим! И кем? Лизой! И это после всего, что она вынесла (и во многом по его вине)! Полнейшее безумие! Ну почему, почему все должно было сложиться именно так?! А ласковый голос княжны шепчет слова утешения: «…Вы так же не поняты любимым человеком…», ее тонкие руки обвивают шею и ему, падающему в пропасть, кажется, что это последняя возможность спастись… удержаться на самом краю… Замолчи, совесть! Оставь свои доводы, рассудок! Ни слова о любви, глупое сердце! Истерзанной душе чужды ваши увещевания… Стоит ли думать о той, ДРУГОЙ, поспешившей забыть как страшный сон жестокого хозяина в объятиях возлюбленного…? Сердце учащенно бьется, прикосновение нежных девичьих губ обжигает и так хочется поверить, что он еще может быть счастлив… *** Жаркие волны разливались по телу, заставляя Анну выгибаться навстречу ласкающему ее мужчине. Его срывающееся дыхание, опаленное страстью, перемешивалось с поцелуями, мешая разобрать слова, впрочем, она ведь и так знает, что он говорит о своей любви, о том, что теперь они всегда будут вместе. И вдруг, словно внезапно налетевший порыв ветра, что доносит отголосок бушующей где-то далеко грозы, ей слышится тихий голос: «…только бы ты была рядом…». Сердце рванулось в груди, на миг перестав биться, с обезоруживающей прямотой открывая перед ней ее собственные ИСТИННЫЕ чувства. Она будет рядом! Всегда, всю жизнь, пока он ее не прогонит… Анна открыла глаза. В голове шумело, что-то душило изнутри, нещадно сжимая горло, непереносимой тяжестью давило на сердце. Казалось, еще немного и она задохнется, так невыносимо душно сделалось в комнате. «Откуда мне знать, что, будучи со мной, Вы не будете думать о Мише…», - услужливо напомнила ей безжалостная память. Все так! Анна застонала, не в силах сдержать нахлынувшее отчаяние. Все так, с точностью до наоборот! Она неверяще посмотрела на склонившегося к ней Репнина: что же она наделала?! Молодой князь чуть отстранился, заглядывая в ее испуганные глаза: - Что случилось? Я сделал Вам больно? - Миша… я должна сказать… - она судорожно сглотнула, осторожно высвобождаясь из его объятий, - один раз я уже скрыла от Вас правду, и ни к чему хорошему это не привело… - Анна, Вы говорите загадками, - нахмурился Репнин. Ее волнение передалось и ему. - Вы должны знать, что произошло прошлой ночью… - она не отвела взгляда и, продолжая смотреть на князя, уточнила, - между мной и… Владимиром… *** …Серые предрассветные сумерки крадучись вползали в комнату. Догорали оплывшие за ночь свечи. Шелковые локоны белокурой головки рассыпались по плечу мужчины. Осторожно, чтобы не потревожить спящую Лизу, Владимир повернул голову. Лицо исказилось гримасой отчаяния – что же он натворил?! Эта ночь не принесла с собой ничего кроме разочарования и еще больше усилившегося чувства вины. Тяжелое, давящее ощущение безысходности медленно наполняло душу, сжимая ее липкими пальцами, безжалостно впиваясь острыми когтями… Глухой стон невольно слетел с приоткрытых во сне губ. Разбуженный собственным голосом, барон вздрогнул и, открыв глаза, невидяще уставился прямо перед собой. Измученное и затуманенное бренди сознание не сразу уловило, что он сидит в библиотеке, куда пришел после разговора с княжной. Быстрый взгляд на часы – с тех пор и четверти часа не прошло. Этому чертовому дню ни конца, ни края! Когда же, наконец, настанет ЗАВТРА?! Лиза… Им обоим было одиноко и больно, так хотелось забыть обо всем в объятиях друг друга… Что остановило его в последний миг? Что удержало? Отец бы сказал, что это мудрость… Что ж, возможно. Мудрость приходит с опытом, который накапливается годами, а он… стал старше… на целую жизнь… Пережить этот день в объятиях любящей женщины было бы проще, это правда, но наступившее утро стало бы во сто крат тягостнее. Каждый новый вздох, каждое следующее мгновение только бы добавляло его измученной душе страданий. Близость молодой женщины, ее тепло рождали в теле сладкую дрожь, но ему хватило сил совладать с собой. Он обнял княжну, бережно прижимая к себе, утешая и успокаивая ее, как когда-то давно в детстве. Правильные слова находились сами собой и были полны искренней заботы и участия. Лиза плакала, о чем-то молила, ругала и проклинала его за все, спорила, злилась и прощала, и снова плакала, утешая теперь уже его, обещая, что они оба еще будут очень счастливы… Конечно! Все так и будет – Лиза непременно полюбит вновь и сможет, наконец, обрести заслуженное счастье! Владимир устало вздохнул: о собственном будущем он больше не заботился. Еще прошлой ночью, отпуская Анну, он знал, что жить без нее не захочет, просто не сможет… Оставалось подать прошение на Кавказ… *** Терзаясь запоздалым раскаянием – видит бог, она не хотела причинять ему боль, Анна виновато смотрела на застывшего у камина Репнина: - Поймите, я не могла думать ни о чем другом, кроме этой проклятой дуэли… - с мольбой прошептала она. Князь по-прежнему молчал. Потрясенный услышанным, не видя и не понимая ничего вокруг, он не мог произнести ни слова. Минутой ранее не было на земле человека счастливее него… Как случилось, что всего несколько слов стали подобны сокрушительному удару, с легкостью разрушившему все его мечты?! - Владимир не воспользовался моей жертвой… - поспешила заверить его Анна. Ее щеки окрасил легкий румянец, но она боялась, чтобы не осталось каких-то недомолвок, и повторила: - между нами ничего не было… - В этом я как раз не сомневаюсь… - хрипло выдохнул Михаил и, повернувшись, пристально посмотрел на стоявшую в нескольких шагах Анну: - иначе Вас бы сейчас здесь не было… - пояснил он и, криво усмехнувшись, добавил: - или Вы думаете, Корф отпустил бы СВОЮ ЖЕНЩИНУ?! Анна вздрогнула и покраснела еще больше. Слова князя, даже если он сам того не желал, задели ее. Теперь, когда она с такой ясностью понимала собственные чувства, отказ Владимира, то, как он выставил ее из своей спальни, воспринимался ею особенно болезненно. - Если Вы так волновались за мою жизнь… - меж тем с горечью заметил Репнин, движимый желанием докопаться до сути, - …отчего не пришли в спальню КО МНЕ?! Вы думаете, я не смог бы отменить дуэль? – вспыхнувшая и все больше разгорающаяся в душе ревность, подсказала и другое объяснение: - А может, это был просто предлог, чтобы провести с ним ночь?! - Это не так…! – Анна укоризненно покачала головой, - мы оба с Вами знаем, что отменить дуэль мог только один человек… Михаил вновь отвернулся, мрачно уставившись на полыхающий в камине огонь. Как не хотелось ему признавать, но девушка была права. Его отказ от участия в поединке ничего не изменил бы. Только Корф мог остановить надвигающееся безумие или… Анна, сделай она окончательный выбор… Он покосился на застывшую рядом фигурку: отчего у него такое ощущение, что этот выбор девушкой уже сделан?! - Значит, я должен сказать ему спасибо… - задумчиво вымолвил молодой человек, - наш барон проявил истинное благородство, отменив дуэль без каких-либо условий. Я жив, Вы свободны, - мы, наконец, можем быть вместе… - и он шагнул к девушке, намереваясь обнять ее. - Миша… я не… - испуганно отшатнулась Анна и растерянно замолчала. - Не любите меня…? – грустно улыбнулся князь, - Вы это хотели сказать? - Я не знала, что все так получится… - еле слышно выдохнула она, пряча лицо в ладони, - прошу Вас, не думайте обо мне слишком плохо… Глядя на Анну, Репнин с тоской понимал, что ее сердце больше не принадлежит ему. Еще пять минут назад он был уверен, что сегодняшний день станет началом новой счастливой жизни, где рядом с ним будет этот прекрасный белокурый ангел, но оказалось, что все не так. Все, что было до этого, - было чудесным сном, а вот теперь, увы, наступало пробуждение… - Ну что, Вы… - Михаил бережно взял ее ладони в свои руки и с нежностью заглянул в синие глаза, подернутые пеленой слез, - Вы ни в чем не виноваты… - его голос дрогнул, и молодому человеку пришлось сделать глубокий вдох, чтобы унять душевное волнение. – Я всем сердцем хочу, чтобы Вы были счастливы… Аня… - он поднес ее ладонь к губам и легонько поцеловал, - …а Владимир… он мой друг и… было бы ложью сказать, что он Вас не достоин, но… - князь с горечью усмехнулся, - я бы покривил душой, если бы сказал, что рад за него… - Миша… - Анна сжала его руку, не зная как еще выразить свое сожаление. - Не стоит… - остановил ее Репнин, прежде чем она смогла что-нибудь сказать, - право же, со мной все будет хорошо… - с деланным спокойствием заверил он и взял ее шубку: - уже поздно, я провожу Вас… Помогая Анне одеться, молодой человек с грустью подумал, что отныне обречен на одиночество, ведь ни одна другая женщина не сможет сравниться с прекрасной крепостной воспитанницей барона Корфа… *** Заверив охающую Варвару, что с ней все хорошо и не стоит понапрасну беспокоиться, Анна направилась наверх. Нет, конечно свое душевное состояние она приукрасила, иначе заботливая женщина ни за что не оставила бы ее в покое и, пожалуй, замучила расспросами, а ей так нужно было поговорить с Владимиром! Анна боялась, что уязвленное самолюбие барона, задетая гордость, да что там это, - его раненое сердце подтолкнут безумца к чему-то непоправимому… Чего можно ожидать от его безрассудного нрава, если уж она, всегда такая сдержанная едва не отдалась князю единственно из уверенности, что так будет правильно…?! Стараясь ступать, как можно тише, девушка шла по коридору, терзаясь сомнениями и тревогой: что если уже слишком поздно…? что если она упустила свое счастье…? беспечно оттолкнула протянутую ей руку, не заметив бьющееся в ладони сердце…? Внезапно из-за угла показалась Полина. Увидев Анну, она удивленно замерла, но замешательство ее продлилось недолго. Уже через несколько секунд она насмешливо вздернула бровь, преграждая девушке дорогу: - Что, неужто обоих ухажеров лишилась?! - О чем ты…? – непонимающе уставилась на нее Анна. - Барин-то наш с соседской княжной утешился, а тебя, видать, князь как рассмотрел в постели, так и прогнал… - злорадно ухмыльнулась Полина и, окинув ненавистную соперницу презрительным взглядом добавила: - и то верно, ни кожи, ни рожи… И куда только раньше смотрел? – отбросив на спину тяжелую косу и весьма довольная собой, она оттолкнула побледневшую Анну и направилась к лестнице. Если бы сейчас с нее живьем содрали кожу, наверное, и тогда Анне не было бы так больно, как после нескольких брошенных Полиною слов. Перед глазами все поплыло, колени задрожали и силы с удивительной быстротой начали оставлять ее. Навалившееся отчаяние, что она слишком долго медлила и теперь, в самом деле, опоздала, вот-вот грозило поглотить ее окончательно. Пульсирующей болью в висках отдавалась невыносимая в своей простоте мысль: она сама позволила случиться тому, чего уже ни чем не исправить… Опираясь рукой о стену, Анна кое-как дошла до библиотеки. Все равно у нее не хватит сил добраться до своей комнаты, да и, положа руку на сердце, разве в состоянии она будет сегодня уснуть?! Уж лучше посидеть в дядюшкином кресле и решить, что делать теперь и как жить дальше… С сожалением окинув взглядом стройные ряды книжных полок – как много книг так и осталось им не прочитано, - Владимир подошел к двери. Даже если спать ему совсем не хотелось, он должен был заставить себя передохнуть хотя бы пару часов. Завтра предстояла поездка в столицу. Хорош же он будет, когда от усталости вылетит из седла и свернет себе шею. И хотя он твердо решил покончить со своим никчемным существованием, сделать это столь нелепым способом было бы, по меньшей мере, досадно… Молодой человек протянул руку, намереваясь открыть дверь, когда та, словно по волшебству сама распахнулась, и он оказался лицом к лицу с замершей на пороге Анной. - Ты…?! Вы…?! – в одночасье вырвалось у обоих изумленным вздохом. *** Анна, никак не ожидавшая столкнуться с Корфом испуганно ойкнула: - А Вы что здесь делаете? - То же самое я могу спросить и у Вас… - справившись с первым потрясением, сказал Владимир. Девушка успела заметить, как его глаза вспыхнули и так же внезапно погасли, вновь глядя на нее холодно-учтиво. Удивление, радость, неверие, горечь… Столько разных чувств промелькнуло во взгляде барона за это короткое мгновение. Отчего она раньше не замечала, что они могут быть такими разными… Отчего прежде они казались ей бесконечно холодными, словно безжизненный серый лед… - Я хотела побыть здесь немного… мне необходимо подумать… - почти не лукавя, ответила Анна, призывая на помощь все свое самообладание. - Вот как? Понимаю… - кивнул Корф, продолжая стоять на проходе, и не делая ни малейшей попытки, ни выйти, ни пропустить девушку внутрь. На самом деле, он был совершенно сбит с толку и решительно не понимал что происходит. Менее всего он мог ожидать встретить в своем доме Анну, полагая, что она в этот час нежится в объятиях Репнина, празднуя долгожданную свободу. - Вряд ли понимаете… - с сомнением покачала головой Анна, входя в комнату. Барон едва успел посторониться, пропуская ее. Он облокотился спиной о прикрытую дверь и, не скрывая своего недоумения, воззрился на Анну. Девушка остановилась возле стола, не зная, как начать разговор и вместе с тем, понимая, что объясниться с Владимиром необходимо. Но разве хватит у нее сил, глядя ему в глаза признаться, что ошиблась вчера ночью? Нет, правильнее сказать не ошиблась, а испугалась… Его, себя, своих противоречивых чувств, - всего, что так давно и мучительно связало их друг с другом, незаметно, но столь крепко, что теперь было не разорвать… Увидев на столе графин, Анна нахмурилась - еще днем тот был полон, а сейчас налитый в нем бренди едва ли занимал треть объема. Она вдруг живо себе представила, как снедаемый горькими мыслями мужчина заглушал здесь свою боль, пока его одиночество не нарушил приход княжны… Слова Полины вновь острой болью отозвались в сердце Анны. Она покачнулась, чувствуя, как ее охватывает какое-то лихорадочное возбуждение. Напряжение этого дня давало о себе знать и требовало немедленно выхода. Боясь, что силы вконец оставят ее, Анна опустилась в кресло. - Вам так быстро наскучило общество княжны, что Вы предпочли компанию любимого бренди? – чуть дрожащим, но полным сарказма голосом произнесла она, и с вызовом посмотрела на подпирающего дверной косяк Корфа. - А Вам так наскучило общество князя, что Вы поспешили вернуться и заняться моим воспитанием? – не остался в долгу Владимир, но тут же спохватился, - откуда Вы знаете о Лизе? - Разве это тайна? – Анна пожала плечами, - простите, не знала… Я подумала, коль скоро это известно всему дому, Вы сами не захотели делать из этого секрета… - она внутренне сжалась, заметив, как помрачнел барон. Ее сердце успело отсчитать сотню ударов, пока он подходил к ней. - И что именно… по-вашему… известно всему дому…?! – опершись о столешницу, глухо произнес Корф. - Право же, вам с княжной стоило быть осмотрительней, - Анна с укоризной взглянула на мужчину, но тут же опустила глаза: - а впрочем, меня это не касается… - Вы совершенно правы… - нависая над застывшей в кресле девушкой, медленно процедил сквозь зубы Владимир, - ВАС… это не касается… - он буквально впился взглядом в лицо Анны, не в силах избавиться от ощущения, что сейчас перед ним разыгрывается спектакль. За язвительностью слов, так несвойственной ей, барону чудилась с трудом сдерживаемая ревность. Но разве могло это быть правдой? Откуда в сердце взяться ревности, если прежде там не было любви?! - Елизавета Петровна всегда была добра ко мне, - нашлась с ответом Анна, - мне бы не хотелось, чтобы Ваше… легкомыслие… погубило ее репутацию… - она лишь мельком взглянула на Корфа, вновь смешавшись под его пристальным взглядом. - Ах, вот оно что… - задумчиво протянул молодой человек и вдруг почувствовал всю нелепость их разговора – между ними уже столько всего произошло, что эта нарочитая куртуазность беседы показалась просто издевательством. Он обошел вокруг и присел на край стола, скрестив руки на груди. – Между мной и Лизой ничего нет… и не было… - с каким-то усталым безразличием заверил он Анну. - Это правда…? – ее тонкие брови удивленно взметнулись вверх, - что ж… я рада… за княжну, что нет повода к беспокойству… Однако Владимир, казалось, ее не слышал. Чуть наклонив голову, он продолжал разглядывать девушку, словно впервые видел: - Вы не ответили на мой вопрос, Анна, почему Вы здесь? - Я уже сказала, что… - Да-да, я помню, - не дав ей договорить, кивнул барон, - и все-таки, почему Вы… ЗДЕСЬ и… где Репнин? – только сейчас, находясь к Анне так близко, он заметил ее чуть покрасневшие глаза: «Плакала…?!», - внутренне напрягся он. - Князь? Полагаю… он сейчас на пути в столицу… - Анне удалось сказать это ровным голосом, но ее спокойный вид лишь усилил подозрения Корфа. - Какого черта?! – не сдержался Владимир, - что произошло? Он… обидел тебя…?! - Господи! Конечно, нет! – смутилась девушка, не зная, как вернее объяснить случившееся. Пытаясь справиться с волнением, она машинально взяла в руки лежавший на столе лист бумаги. Строчки запрыгали перед глазами, когда до нее, наконец, дошел смысл написанного: «…прошу восстановить меня в воинском звании и отправить в действующую армию…». Она подняла на барона потрясенный взгляд: - Зачем…?! – протяжным стоном слетело с ее побелевших губ… *** Анна в растерянности смотрела на застывшего у окна Владимира. Она не могла понять, что ее ужаснуло больше: мысль, что барон собирался умереть на Кавказе или то, с каким безразличием он об этом сказал. Его тяжелый взгляд, не выражающий ничего кроме смертельной усталости, все еще стоял у нее перед глазами. - И когда Вы намеревались сообщить мне об этом?! – медленно, стараясь не поддаться растущему внутри возмущению, спросила Анна. - Не знал, что должен перед кем-то отчитываться… - стоя по-прежнему к ней спиной едко заметил Корф, - тем более… перед Вами… - Ну, конечно же! – вскочила с места девушка, срываясь на крик, - что такое бывшая крепостная, чтобы Вы делились с ней своими планами?! - Бывшей крепостной, собирающейся замуж за князя, - резко повернувшись к Анне, раздраженно бросил Владимир, - тем более нет дела, до моих планов! - Но я не собираюсь выходить за него…!! – она подошла к молодому человеку, сжимая в побелевших пальцах злосчастное письмо. - Вы вновь поссорились? – черные брови насмешливо изогнулись, но серые глаза остались полны прежней тоски. - Это не ссора… - покачала головой Анна, не сводя взгляда с Корфа, - мы с князем расстались… - Он не поверил, поняла Анна, заметив его дрогнувшие в ухмылке губы. А если и поверил, то не понял всей серьезности ее слов. - Полагаю, в этот раз… МЕНЯ… Вам обвинить не в чем…? – колкие слова лишь подтвердили догадку девушки. Барон помолчал, что-то обдумывая, потом добавил: – Уверен, все не так страшно, Мишель отходчив… все образуется… - Ты не понял… - Анна сделала еще шаг, теперь подойдя к нему почти вплотную, - мы… РАССТАЛИСЬ… СОВСЕМ… и это, - она взмахнула зажатой в руке бумагой, - теперь не понадобится! - она демонстративно разорвала его письмо на мелкие кусочки. - Это ничего не меняет… я ДОЛЖЕН уехать… - с горечью выдохнул Владимир, провожая взглядом падающие на пол обрывки. Опустив голову, он мысленно давал себе обещание, что еще несколько минут, и уже ничто не удержит его в этой комнате. - Неужели ты не понимаешь? - глядя девушке в глаза, почти простонал Корф, - я не могу… мне невыносимо… находиться… рядом… с тобой… – с дрожащих губ сорвался судорожный вздох. Барон побледнел и отшатнулся, словно ему больше не стало сил смотреть на нее, но Анна не позволила ему уйти. - Нет, это ты не понимаешь… - словно бросаясь с головой в омут, она дерзко прильнула к Владимиру, вцепившись в лацканы его сюртука, и в отчаянии прошептала: - умоляю, услышь меня…!! Мгновение, показавшееся им вечностью, мужчина и женщина затаив дыхание, смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Еще до конца не веря в возможность, казалось, навсегда потерянного счастья, Владимир почувствовал, как тупая ноющая боль, терзавшая сердце целый день, постепенно затихает. На смену безысходности, стальным обручем сдавившей грудь, робко просилась отчаянно безрассудная мысль: чувства Анны переменились! Медленно, будто боясь спугнуть диковинную птицу, случайно попавшую в его сети, он наклонился к застывшей рядом девушке. Но едва его руки коснулись тонкой талии, что-то надломилось внутри, сил сдерживаться уже не осталось. Владимир порывисто обнял Анну, до боли прижав к себе, зарываясь лицом в нежный шелк золотых волос. Он больше не отпустит ее!! Не отдаст… Никогда… Ни за что… Никому… *** Князь Репнин не был до конца уверен, что это хорошая мысль, вернуться сейчас в дом Владимира. Но, проводив до особняка Анну, он не успел отъехать и пары верст, как повстречался с блуждавшей по лесу княжной Долгорукой, младшей из сестер. Что она делала одна в столь поздний час в лесу, Софья Петровна по началу наотрез отказывалась объяснить. Но вскоре, уступив настойчивым просьбам Михаила и очевидно, проникнувшись к нему особым доверием, призналась, что идет в поместье барона Корфа, поскольку ей доподлинно известно, что там сейчас находится ее сестра! Молодому человеку понадобилось некоторое время, чтобы, сопоставив кое-какие факты и сделав выводы (весьма неутешительные), принять единственно верное решение – срочно вернуться в усадьбу. Он усадил княжну впереди себя и пришпорил коня. «Только бы успеть!», - билась в голове Михаила отчаянная мысль. Стоило представить, как вернувшаяся к Владимиру Анна застает в его объятиях Елизавету Петровну, и Репнину делалось дурно. Он нисколько не сомневался, что отчаявшаяся получить развод княжна бросилась за утешением к любимому человеку. Да и опасения ее сестры, столь веские, что придали юной девушке смелости для прогулки ночным лесом, только укрепляли его в этой мысли. За действия самого Корфа в подобной ситуации князь не был готов поручиться. Зная своего друга достаточно хорошо, он полагал, что, скорее всего, оправдаются самые худшие ожидания. Уже подъехав к особняку, Михаил вдруг засомневался, не погорячился ли он с выводами, да и то, что он привез с собой юную Долгорукую, сейчас казалось ему не совсем удачной мыслью. С другой стороны, не мог же он позволить Софье Петровне возвращаться домой в одиночестве? У Корфов было тихо. Освещенными было всего несколько окон: наверху, где располагалась хозяйская спальня и чуть левее – если Михаил правильно помнил, это были окна библиотеки, еще светились два витражных окна внизу, там, где находилась столовая. Едва войдя в дом, они столкнулись с кухаркой барона. Дородная женщина, увидев князя, изумленно ахнула и перекрестилась: - Ваше сиятельство? - Э-ээ… Варвара, кажется? – остановил ее Репнин, - мне бы с Владимиром Ивановичем повидаться… срочно, а барышня, - он кивнул в сторону княжны, - пускай пока посидит в столовой… - Да, но… как же… - не знала, что и сказать Варвара. - И подайте ей горячего чаю, - уже поднимаясь по лестнице, велел Михаил. Репнин пока не ответил для себя на вопрос, что станет делать, окажись княжна Долгорукая с Владимиром. Положа руку на сердце, он не был уверен, хватит ли ему наглости заявиться вот так к другу в спальню. Он все еще мучился сомнениями, когда, проходя мимо библиотеки, услышал голоса. Говоривших было двое, мужчина и женщина. Один из голосов он узнал сразу. Приглушенный баритон принадлежал, несомненно, Корфу. Второй, нежный и едва слышный, больше похожий на тихий шелест листвы, был голосом Анны. Дверь в библиотеку была слегка приоткрыта и князь не смог устоять перед искушением. Сердце Михаила болезненно сжалось - открывшаяся его взору картина была мучительно прекрасной: Владимир с Анной стояли обнявшись и о чем-то с нежностью шептали друг другу… *** Волна безудержной страсти, ошеломившая девушку, схлынула так же внезапно, как до этого обрушилась на нее, уступив место пронзительной нежности. Жаркие поцелуи мужчины сменились легким касанием губ, стали подобны дыханию прохладного ветерка в полуденный летний зной. Анна уже не помнила, как долго они стоят у окна, обняв друг друга – время перестало иметь значение. Она чуть дрожала от переполнявших ее сейчас чувств и, наверное, даже могла упасть, если бы не крепко обнимающие ее руки барона. Все ли она сказала ему? Не забыла ли чего-то важного? Она ведь так спешила, так боялась, что случится что-то еще и в самый последний миг разведет их в разные стороны. Ее торопливые слова перемешивались с рыданиями. Она спрятала свое лицо у него на груди и с замиранием сердца слушала ответный шепот Владимира: «Тише-тише, маленькая моя… теперь все будет хорошо…». Как странно! Господи, как странно и удивительно, то, что произошло с ними! Странно, и вместе с тем, так естественно, так обыкновенно, что остается только изумляться, отчего они столь долго к этому шли… Анна вздохнула: могла ли она еще вчера представить, что за один день ее жизнь успеет несколько раз перемениться, совершив такие головокружительные повороты? И что сегодня она скажет Владимиру все, о чем еще совсем недавно не позволяла себе даже думать… «…все будет хорошо…», - ласково шепчет барон и она верит. Верит, потому что знает, пока он рядом – ей ничего не грозит. А он рядом… всегда был и всегда будет… Анна чуть отстранилась и, вскинув голову, заглянула в глаза Владимира: - Я люблю тебя… - едва слышно сказала она и почувствовала, как он вздрогнул, еще крепче прижав ее к своей груди. Наконец после долгого пристального взгляда, проникающего в самые потаенные уголки ее души, словно убедившись, что она искренна с ним, Владимир прошептал в ответ: - Я люблю тебя… *** Глядя на застывшую у окна пару, Репнин понимал: нужно уйти… немедля, сию же секунду, уйти и спасти то немногое, что еще осталось от разбитого сердца, раненной гордости. Понимал, но не мог сдвинуться с места. Молодой князь судорожно вздохнул, едва сдержав глухой стон – поздно… «Я люблю тебя…», - прошептали нежные губы, каждым словом вонзая в сердце Михаила острый клинок, безжалостно лишая последних иллюзий. Уйди он чуть раньше и когда-нибудь, годы спустя он мог бы вспоминать о случившемся всего лишь с легкой грустью о так никогда и несбывшемся, теперь же ему не осталось и этого… Острая режущая боль, медленно выворачивающая душу… почему она так знакома ему? И отчего ему кажется, что все это он уже видел? Как давно это было – целую жизнь назад, а ведь прошло всего несколько дней! Память цепко хранила до мельчайших подробностей события того вечера: проникновенный голос мужчины так же с нежностью шептал слова утешения, притихшая девушка не смела отвести глаз от хозяина, склонившего перед ней колени и мучительно долгий миг, когда их губы, наконец, встретились. Что ему стоило тогда помешать им? Остановить? Не дать зародиться в ее сердце сомнению? Не смог… не посмел… а скорее почувствовал, что не властен сейчас вмешаться… Анна… чистый ангел, волею судьбы попавший на эту грешную землю. Его мечта, прекрасный сон, однажды ставший явью… Она была той самой единственной и долгожданной, что он сам того не сознавая, искал все эти годы. Как же случилось, что всему этому пришел конец? Любовь Анны казалась безусловной, в собственном сердце не было ни тени сомнения, а чувства Владимира, так внезапно вспыхнувшие в друге, выглядели всего лишь мальчишеской блажью, порождением извечного духа соперничества между ними. Когда же все изменилось? Где он ошибся? Теперь уже поздно пытаться понять, бессмысленно сожалеть – он потерял Анну, потерял навсегда. Но виноват ли он в этом? Разве было бы теперь все иначе, не оттолкни он девушку, едва открылась правда о ней? Сердцу хотелось поверить, что – да, но где-то в глубине души Михаил уже знал – не случись этого, им с Анной все равно не суждено было быть вместе… Но довольно… Довольно терзать себя! Стараясь выровнять дыхание, князь сделал шаг, осторожно отступая назад. Последний взгляд в полумрак библиотеки и он еще успел увидеть, как Владимир медленно опустился перед Анной на колени… *** Княжна Елизавета стояла, прислонившись к двери. Странно, ей бы сейчас терзаться запоздалым раскаянием, сокрушаться о том, как низко она пала, придя в спальню мужчины, дрожащими руками собирать остатки гордости, ведь она предложила себя барону и была им отвергнута… Но ничего из этого она не чувствовала – на душе было пусто и холодно. Не осталось ничего кроме бесконечной усталости и какого-то безразличия. Все слезы были выплаканы, а слова, что так и не были сказаны, теперь надлежало навсегда забыть. Она окинула грустным взглядом комнату и тяжело вздохнула: «Я могла бы стать здесь такой счастливой…». По губам молодой женщины скользнула горькая улыбка: могла бы… да… но смогла бы ты сделать счастливым ЕГО? Того, кто никогда не любил тебя, в чьем сердце всегда звучало имя другой женщины! Звучало, только ты не хотела этого услышать, но теперь… Теперь ты это знаешь наверняка, он сам признался, сам объяснил и у тебя даже нет сил разозлиться на него, упрекнуть… За что? Разве за любовь можно упрекать?! Лиза гордо выпрямилась и, упрямо вскинув голову, вышла в коридор, осторожно закрыв за собой дверь. Дверь в прошлое, куда отныне ей никогда не будет возврата. Она медленно шла, не особо задумываясь над тем, что станет делать теперь, как вернется домой и где найдет в себе силы, чтобы жить дальше, просто жить… - Елизавета Петровна, - княжна вздрогнула от неожиданности, едва не столкнувшись с преградившим ей дорогу молодым человеком. - Михаил Александрович? – она удивленно вскинула брови, узнав князя. - Рад… что… застал Вас… - Михаил коротко кивнул и замолчал, испытывая некоторую неловкость. - Да… я как раз собиралась… - Лиза почувствовала, что неумолимо краснеет. По молчанию ли князя или потому, как он отвел взгляд, - она вдруг поняла, что ему все известно! Все! Возможно, он даже знает, чем закончился ее визит в спальню барона…! Молодая женщина побледнела. Нет-нет, этого не может быть! Ведь князь был с Анной… Откуда ему знать? И тут же внутри что-то болезненно дрогнуло: был с Анной… был… Она буквально впилась взглядом в лицо Репнина. - Не стоит… - мягко остановил ее Михаил. На какой-то миг ему вдруг показалось, что княжна готова броситься в библиотеку. Но молодая женщина лишь качнула головой, словно сбрасывая с себя наваждение, и неожиданно улыбнулась. - Вот как… – едва расслышал он ее вздох, - что ж… так даже лучше… Репнин все еще держал Лизу за руку, но она не делала попытки высвободиться. Оба молчали. Наверное, слова и в самом деле были сейчас лишними – они и так хорошо понимали, что творится у каждого из них в душе. Понимали, потому как чувства эти были слишком похожими друг на друга… - Уже поздно, - наконец, сказал Михаил, - Вас должно быть хватились… я распоряжусь на счет коляски… - Едва ли кому-то есть до меня дело… - мимо воли вырвалось у княжны, и она горько усмехнулась. - Ваша сестра здесь… - пожал плечами Репнин. - Соня? – поразилась Елизавета Петровна, - но как? Зачем? - Мы все вместе были в гостях у Корфа, - пристально глядя ей в глаза, медленно произнес князь, - теперь же возвращаемся домой… - он вновь взял молодую женщину за руку и тихо добавил: - только и всего… - Только и всего… - эхом повторила Лиза… *** Время замедлило свой ход, а тишина в комнате стала почти осязаемой. Анне с трудом удавалось сдерживать срывающееся дыхание – ей почему-то сделалось страшно от того, что вот-вот должно было произойти. Память, словно нарочно возвратила ее в тот вечер, когда она вот так же стояла в объятиях склонившегося к ее ногам Корфа. Гордый и надменный барон на коленях перед крепостной… Жестокий хозяин, целующий руки своей рабыни… Сумасшедшее, обжигающее неистовой страстью пламя, полыхавшее в его глазах… Словно почувствовав ее смятение, Владимир медленно поднял голову, и Анна тихо ахнула, встретившись с ним взглядом. Серые глаза мужчины были полны удивительной теплоты и нежности, и Анна вдруг поняла, что еще никогда не видела их такими яркими… - Ты простишь меня? – тихо спросил Корф. Девушка наклонилась, взяв его лицо в свои ладони, и заглянув Владимиру в глаза, нежно улыбнулась: - За что? - За все… - виновато прошептал он и напряженно замер, словно готовясь услышать приговор. Анне показалось, что в наступившей тишине стало слышно, как бешено забилось его сердце. Не отпуская его взгляда, она медленно опустилась на колени рядом с бароном. - Только если ты меня простишь… - наконец, после долгого молчания ответила она и ласково погладила Владимира по щеке. - За что? – раздался в ответ его удивленный возглас. - За все… - немного грустно шепнула Анна и, обвив его шею, крепко прижалась к Корфу. И прежде, чем их губы встретились, прощая и моля о прощении, а два жарких дыхания слились в одно, она решительно повторила: - За все… Старинные часы пробили полночь, возвещая о наступлении нового дня. Каким он будет? Этого не знали ни Владимир, ни Анна. Но оба не сомневались: каким бы он ни был, он будет совершенно не похожим ни на какие другие – наполненный счастьем, и согретый теплом двух любящих сердец… К О Н Е Ц ЭПИЛОГ: - Какая же Вы красавица, барышня…! – восхищенно ахнула горничная, вплетая в волосы невесты последний цветок. - Брось, Дуняша, - улыбнулась сидящая перед зеркалом Анна, - невесты все красавицы, потому что счастливы… - Нет, барышня… - горничная покачала головой, аккуратно закрепляя фату, - Вы самая красивая… как принцесса из сказки… - она осторожно расправила тончайшее кружево и отошла в сторону, глядя на Анну с каким-то благоговейным трепетом. - Да будет тебе… - отмахнулась молодая женщина, - совсем меня засмущала… Когда горничная вышла, Анна встала из-за стола и медленно прошлась по комнате. Нежный белый шелк с едва уловимым палевым оттенком плавно колыхался в такт ее шагам. Она посмотрела в зеркало и улыбнулась своему отражению: «Сказать или не сказать? - изящная ручка в белой перчатке скользнула на живот, - Как думаешь, малыш?». Анна покрутилась перед зеркалом, продолжая легонько поглаживать живот – пройдет еще несколько месяцев, прежде чем изменения в ее точеной фигурке станут заметны. Пока же стройной талии, затянутой в вышитый жемчугом корсет могла позавидовать любая столичная красавица. «Пожалуй, повременю, - ласково улыбнулась невеста своим мыслям, - сегодня только наш день, мой и Володи…». Не так давно она стала княжной Долгорукой, а совсем скоро, всего через несколько часов, станет баронессой Корф. Осторожно приподняв пышные юбки подвенечного платья, Анна присела на резную банкетку, обводя задумчивым взглядом свою комнату – комнату княжны Анастасии. Кто бы мог подумать, что расследование, затеянное Лизой и Репниным, приведет к тому, что они отыщут-таки пропавшую дочь Петра Михайловича и ею окажется бывшая крепостная барона Корфа, а ныне его невеста – Анна Платонова. Воистину, неисповедимы пути твои, Господи! Несколько последних недель по настоянию вновь обретенного отца Анна жила в усадьбе Долгоруких, где ей отвели одну из гостевых комнат. К вящему неудовольствию Владимира старый князь настоял на этом непременном условии, требуя от будущего зятя хотя бы видимости в соблюдении приличий. Красавица-невеста усмехнулась, вспомнив, как в первую же ночь, после отъезда из дома барона, окно в ее спальне распахнулось и прежде, чем она смогла что-либо сказать, Владимир уже страстно сжимал ее в объятиях, осыпая жаркими поцелуями. Это уже позже, когда, с трудом восстанавливая дыхание, она внимала ласковому шепоту лежащего рядом мужчины, - в голове вдруг ясно оформилась мысль, что комната ее расположена на втором этаже. Вслед за тем пришел панический ужас, стоило ей осознать, какой опасности подвергал себя возлюбленный, рискуя сорваться вниз и свернуть себе шею! Но ей ли было взывать к благоразумию Корфа, если сама она не так уж сильно отличалась от барона по части безрассудных поступков…? Анна вздохнула, вспоминая, как много пришлось им пережить за это время. Даже не верилось, что со дня дуэли прошел почти год. Они с Владимиром, наконец, объяснились, и обоим казалось, что все неприятности, все их беды остались в прошлом. В тот вечер, открыв друг другу сердца и дав волю истинным чувствам, они впервые были близки. Анна покраснела, ощутив внутри сладкую дрожь. Так бывало всякий раз, стоило ей мысленно вернуться в ту памятную, их первую, безумную ночь. «Мы все еще можем остановиться… Я не хочу, чтобы ты потом пожалела…», - хрипло шептал Владимир, напряженно всматриваясь ей в лицо. Но его руки уже скользили по телу, каждым прикосновением даря наслаждение. Его поцелуи кружили голову, заставляя, отбросив девичий стыд, дерзко прижиматься к мужчине, вверяя ему всю себя, полностью и без остатка… Анна не сомневалась – скажи она нет, и Корф бы отпустил ее, но в ту ночь она не позволила ему уйти, и то был ее выбор. «Я никогда не пожалею!», - сказала она тогда барону и ошиблась… Пожалела! Уже вечером следующего дня пожалела, увидев в объятиях возлюбленного ту самую Болотову, что приходила накануне. Позже Владимир пытался объяснить ей, что всего лишь утешал несчастную женщину, но едва начавшее верить сердце, уже было отравлено ревностью. Как только незваная гостья переступила порог их дома, все пошло наперекосяк. Недомолвки, странное поведение Болотовой, не менее загадочное поведение самого барона, не спешившего объяснить, что происходит, - она и не заметила, как непонимание встало непреодолимой стеной между ними, а ее подозрения исподволь отдалили их друг от друга. Вновь переживая давешнюю боль, Анна тяжело вздохнула. Каким нелепым все это выглядит теперь, когда все давным-давно выяснилось, но тогда, уезжая в Петербург, ей казалось, что сердце ее разбито и жизнь кончена. Откуда ей было знать, что то было только начало? В столице, куда в скором времени приехал и Владимир вместе со своей гостьей, их всех закружила круговерть стремительных и опасных событий. Болотова оказалась Калиновской! Той самой женщиной, из-за которой когда-то поручик Корф стрелялся с Наследником, и по вине которой его жизнь уже висела однажды на волоске. Ищейки тайной полиции без усталости рыскали по городу в поисках беглянки и барон, дерзнувший помочь опальной княжне, что называется, сунул голову в петлю. Тяжелые воспоминания о тех страшных днях все еще были свежи: арест Владимира, долгие дни мучительной неизвестности в ожидании худшего, пока длилось дознание, потом его неожиданное освобождение и строгое предписание покинуть столицу в 24 часа. Несколько дней по возвращении в поместье они были немыслимо счастливы, но, увы, это оказалось всего лишь легкой передышкой перед новыми испытаниями. Спасая Калиновскую от преследования жандармов, Цесаревич не придумал ничего лучшего, как укрыть ее в поместье барона. После разыгранного на глазах у Бенкендорфа спектакля с мнимым самоубийством Ольги, они все были вновь вовлечены в опасную авантюру, вынужденно продолжая водить за нос Третье Отделение. Его Высочество под видом князя Муранова остался гостить в поместье («Дабы залечивать душевные раны», - как объяснил он Александру Христофоровичу) и понеслась… Ольга, к тому времени убедившаяся в охлаждении к ней Наследника, вдруг обратила более чем пристальное внимание на Корфа. Анна злилась, мучилась ревностью, стала раздражаться по пустякам, невольно вымещая свою досаду на Владимире. Барон с каждым днем делался все более мрачным, замкнутым, да к тому же еще и начал пить. И только мнимый князь, казалось, не замечал происходивших вокруг него перемен и продолжал веселиться, наслаждаясь жизнью обычного помещика. А хуже всего было то, что он вдруг проникся к Анне неожиданным интересом. Терпение Корфа лопнуло. Он был сыт по горло и венценосным гостем и взбалмошной панной и недвусмысленно указал обоим на дверь. Александр счел себя оскорбленным и потребовал немедленных извинений. Не известно, чем бы все это закончилось, возможно, очередным вызовом на дуэль, но внезапный приезд Репнина, сообщившего, что с минуты на минуту здесь будут жандармы, остудил горячие головы. Ольге удалось скрыться, но граф Бенкендорф, вторично упустивший Калиновскую, на этот раз был намерен всерьез наказать виновных. Нехитрый рапорт, парочка доносов, несколько ловко перекрученных и вновь слепленных фактов, - и вот уже на столе у Государя донесение о раскрытом заговоре. Совершенно вопиющий случай, неслыханная дерзость и коварство – покушение на жизнь престолонаследника! Главные заговорщики барон Корф и князь Репнин были немедленно арестованы и заключены в Петропавловскую крепость на долгие три месяца. Невеселые воспоминания Анны были бесцеремонно прерваны буквально влетевшей в комнату Лизой. Внимательно оглядев сестру, княжна в целом осталась довольна, хоть и пожурила за неуместную на лице невесты грусть. Расцеловав Анну в обе щеки, она еще раз пожелала ей счастья и покинула комнату так же внезапно, как до этого появилась. «Лиза-Лиза…», - ласково улыбнулась ей вслед без пяти минут баронесса. Как же хорошо, что в жизни ее сестры тоже все, наконец, наладилось. Ее нелепое замужество с Забалуевым, как и мучительная любовь к Владимиру, - все это было в прошлом. Сердцем молодой женщины теперь безраздельно владел князь Репнин. Хотя скажи кто-нибудь Анне еще несколько месяцев назад, что Михаил будет просить руки Елизаветы Петровны, и она вряд ли поверила бы. Только очутившись вдруг на месте новоявленной княжны Долгорукой и переехав сюда, Анна о многом смогла поговорить с Лизой и лучше ее понять. А ведь окажись Мишина сестра княжна Наталья чуть менее щепетильной, и ее венчание с Андреем Петровичем сделало бы невозможным союз Лизы с Репниным. Но видно так было угодно небесам, чтобы судьбы этих двоих тесно переплелись между собой, накрепко привязав их друг к другу. Узнав о связи жениха с крепостной девушкой Татьяной, к тому же ждущей от князя ребенка, своенравная Натали разорвала помолвку. Анна прекрасно помнила тот день, когда к ним в поместье с просьбой быть его секундантом приехал Михаил. Он и Владимир к тому времени уже с неделю находились на свободе, но ей все еще не верилось, что жизни возлюбленного больше ничто не угрожает. Она не отходила от барона ни на шаг, словно боясь, что он исчезнет, стоит ей отпустить его руку. Слишком тяжело далось ей его заточение, слишком зыбким и хрупким оказалось счастье, и потому такой бесценной была каждая минута, проведенная рядом с ним. Узнав о вызове Репниным Андрея Корфу, пожалуй, впервые в жизни пришлось выступить в совершенно незнакомой ему роли – не зачинщика или виновника дуэли, а человека, готового приложить все усилия, чтобы не допустить поединка, в котором к барьеру собирались встать два его самых близких друга. Анна поднялась и, расправив юбки, подошла к зеркалу. Невесомое кружево фаты прозрачной паутинкой колыхнулось вслед за ней. Она остановилась, и как до этого Лиза, так же внимательно оглядела невесту из зазеркалья. Нет, вовсе она не грустная… быть может чуточку уставшая… Анна вздохнула, - так хочется верить, что на этот раз действительно все неприятности остались позади. Вот и с дуэлью Репнина и Андрея, слава Богу, все разрешилось благополучно. К тому же, недавно матушку ее выпустили из острога, под личное поручительство князя Петра Михайловича. В этом, правда, была заслуга скорее Владимира, сумевшего убедить будущего тестя подать необходимые бумаги. Красавица в подвенечном платье прикрыла глаза и глубоко вздохнула: «Владимир…», - беззвучно прошептали ее губы. Ей так не хватало его. Она не видела барона всю последнюю неделю, с тех самых пор, как он по каким-то срочным делам уехал в Петербург. Она не сомневалась, что к началу венчания он вернется, но за эти несколько дней так успела истосковаться по нему, что долгие часы ожидания теперь казались и вовсе бесконечными. А тяжелее всего Анне давались ночи – одинокие и холодные, без страстных объятий возлюбленного и его дерзких ласк, которыми он каждый раз с легкостью сводил ее с ума. Все неделю, что Корф был в отъезде, она мучилась бессонницей, измотанная засыпала только под утро и потом целый день ходила словно разбитая, а следующей ночью все повторялось… «Владимир…», - вновь тихим стоном слетело с ее губ. Сильные руки мужчины уверенно обхватили тонкую талию невесты, властно прижимая ее спиной к себе. Анна чуть наклонила голову, позволяя жадным губам скользить вдоль шеи. Откуда-то из самих глубин ее естества медленно поднималась тягучая волна наслаждения. Она задрожала, дыхание ее сделалось прерывистым и частым. «Девочка моя… потерпи… уже недолго…», - раздался над ухом хриплый шепот, и жаркое дыхание мужчины заставило Анну открыть глаза. «Владимир!!», - взвизгнула от неожиданности красавица, встретившись взглядом с потемневшими от желания глазами барона. И то не было игрой воображения – за ее спиной стоял Корф, из плоти и крови, одетый в белоснежный офицерский мундир. - Господи, - мужчина улыбнулся, - что ж ты так кричишь?! Сейчас ведь все сбегутся на твои вопли… - Ты… ты… - Анна от возмущения даже не могла ничего внятно сказать. Она высвободилась из объятий барона и оттолкнула его от себя: - Да как ты мог?! Жениху нельзя видеть невесту в подвенечном платье раньше времени…! - Так в чем же дело? - Владимир лукаво прищурился, - сними его… Глаза молодой женщины распахнулись в совершеннейшем изумлении – она безуспешно пыталась найти достойный ответ, но только беспомощно хватала ртом воздух, неудержимо краснея. - Какой же ты… - словно сдаваясь, прошептала она и, махнув рукой, прижалась к его груди. Потом, вздохнув, чуть плаксиво простонала: - Как же долго тебя не было… - Прости… - Корф ласково обнял невесту за плечи и легонько поцеловал в висок, стараясь не испортить ей прическу, - раньше никак нельзя было… - Тебя восстановили на службе? – наконец, спросила Анна, недоверчиво рассматривая надетый на нем мундир. Она даже помотала головой, таким удивительным казался этот уже позабытый ею образ. - Как видишь… - кивнул Владимир и, усмехнувшись, добавил, - ты бы видела Репнина… не понять, кто ярче сияет: Мишель или золото на его аксельбанте… - Он вновь адъютант Наследника? – искренне обрадовалась Анна, и тут же рассмеялась: - теперь Лиза перестанет пугать Петра Михайловича своими сборами на Кавказ… - А ты? – барон отстранился, заглядывая ей в лицо, - не хочешь узнать о моем назначении? - Мне все равно… - бесхитростно призналась девушка, - куда угодно, лишь бы с тобой… Совсем скоро они станут у алтаря, чтобы поклясться перед лицом Господа в любви и верности друг другу… А пока, эти несколько упоительных минут, они стояли обнявшись, просто наслаждаясь близостью друг друга и слова сейчас были лишними. Тихая музыка, звучавшая в их сердцах, и понятная только им двоим, - лилась безудержным потоком в комнату, наполняя все вокруг чарующей мелодией любви… Ф И Н А Л