Женитьба

Название: «Женитьба» Автор: Rita Рейтинг: PG-13 Жанр: мелодрама (альтернатива), время без изменений. Герои: почти все Сюжет: Анна уехала в Петербург одна, дуэли не было, пересыпа Владимира и Лизы тоже. ГЛАВА 1 Михаил нещадно гнал коня по Петербургскому тракту. Он знал, что отправиться в путь верхом в эту пору года было довольно неблагоразумно с его стороны. Дорога, правда, была пока хорошо накатана, но все же подковы то и дело скользили по прежде растаявшим, а теперь обледеневшим отрезкам пути. Взять лошадей было бы, разумеется, гораздо целесообразнее. Но одна мысль о времени, потерянном на обращение к Долгоруким с просьбой об экипаже, о по-деревенски неспешной закладке оного и, главное, о необходимости объяснять Лизе причину своего внезапного отъезда вызывали в нем нетерпеливое раздражение и глухое чувство вины. Цель, к которой стремился князь Репнин, оправдывала все эти неудобства. Перед его мысленным взором вставал образ хрупкой белокурой девушки с ангелоподобными чертами лица, голубыми как небо глазами и чарующим голосом. Анна... Его мечта, обернувшаяся обманом. Еще совсем недавно он был почти уверен, что ему удалось избавиться от этого наваждения и что раненое сердце почти уже исцелено обещанием новой любви. Но один лишь намек на то, что быть может не все еще потеряно и что теперь, когда исчезла разделявшая их преграда, они наконец-то смогут быть вместе, выбросила его из начавшего было образовываться нового уклада жизни и погнала в дорогу. *** Случайное стечение обстоятельств привело к разоблачению самозванки Полины и установлению личности подлинной дочери князя Долгорукого. Анна Платонова, воспитанница и бывшая крепостная барона Корфа, и была той самой Анастасией, которую столь безуспешно искал в течение последних месяцев старый князь! Михаил с удовлетворением вспоминал каждый этап проведенного им расследования. Когда княжна Елизавета Петровна, ни на минуту не сомневавшаяся в том, что подлая девка обманом втерлась в их семью, попросила его помочь ей вывести самозванку на чистую воду, Михаил взялся за дело с неохотой. Но опрос дворовых Корфа, и в особенности кухарки Варвары, убедили его в беспочвенности выдвигаемых Полиной претензий. Варвара была в состоянии не только назвать имена настоящих родителей некогда принесенного ею в дом младенца, но и рассказала, что пресловутое одеяльце с вышитой на нем буквой "А" было найдено ею в хижине Сычихи и никакого отношения к Полине не имело. Но если не Полина, то кто же?! Варвара ничего не знала и отсылала их к Сычихе, но проклятая колдунья упорно отмалчивалась. Внезапное озарение, как свалившееся на голову Ньютона яблоко, подсказало простой и очевидный ответ. Ну разумеется! Как только он мог быть столь слеп?! Дочь князя Долгорукого и крепостной барона Корфа, дитя любви, ареной которой стало поместье Корфов, не могла быть никем иной, как выросшей в этом же поместье крепостной воспитанницей старого барона, ни внешностью, ни манерами ничуть не отличающейся от дворянки! Что-то помешало Михаилу поделиться своим открытием с Елизаветой Петровной. Он затруднялся определить, кем стала для него за это время старшая княжна Долгорукая. Почти с первого дня знакомства между ними установились отношения взаимного доверия и дружбы. Пока его сестра была помолвлена с братом Лизы, а сама Лиза была замужем, Михаил мог позволить себе не задумываясь наслаждаться обществом веселой и предприимчивой княжны. Но теперь, когда Натали отказала Андрею Долгорукому и Лиза получила долгожданный развод, общение на столь короткой ноге с незамужней молодой женщиной, которая к тому же не являлась его родственницей, могло быть чревато для них обоих самыми серьезными последствиями. Лизе, казалось, не было до всего этого никакого дела, и она держалась с ним по-прежнему непринужденно. Но что-то мелькавшее иногда в ее взгляде подсказывало Михаилу, что испытываемые ею к нему чувства весьма отличны от дружеских. Как бы то ни было, ему было легко и хорошо с Лизой, и он день ото дня откладывал свой отъезд из поместья Долгоруких. Михаил не мог не признаться самому себе в том, что общество Лизы ощутимо притупило в нем боль, вызванную разрывом с Анной. Разумеется, их с Анной история не была для Лизы секретом, и теперь он боялся, что, сообщая ей о сделанном им открытии, он не сможет скрыть своей радости, и чувствовал, что это причинит ей разочарование и боль. *** То, что случилось нынешним утром, положило конец его колебанием. Дождавшись отъезда сына в Петербург, князь Петр Михайлович, который после заключения княгини в монастырь окончательно утвердился в положении непререкаемого главы семейства, призвал дочерей и объявил им о своем намерении официально признать девицу Полину Пенькову княжной Анастасией Петровной Долгорукой. Приглашен был и глава Судебной Палаты Двугорского уезда Фрол Лукич Перевозчиков, который в качестве представителя власти должен был заверить удочерение Полины и занести имя новоиспеченной княжны в Книгу дворянских родов. Не помогли ни протесты Лизы, ни сдавленные рыдания Сонечки. Проклиная себя за допущенное промедление, Михаил бросился в свою комнату за собранными им материалами. Он вернулся в тот самый момент, когда князь Петр Михайлович, как иконой, благословлял Полину портретом красавицы с мушками и высокой прической, какую носили в царствование Екатерины Великой. Выяснилось, что это был портрет рано скончавшейся матушки князя, которая-то и являлась изначальной Анастасией Долгорукой. Ее шею украшало то самое ожерелье, которое Михаил видел на Анне в памятный вечер их знакомства на балу у графа Потоцкого. Но переубедить князя Долгорукого оказалось не так-то просто. Подстрекаемый собственным упрямством и причитаниями Полины, твердившей, что Варвара подкуплена "барином", который "спит и видит, как бы заполучить Аньку", князь не соглашался отменить подготовленную им с тщательностью военной операции церемонию. Положение спас милейший Фрол Лукич, который неожиданно для всех наотрез отказался отправлять свои обязанности до тех пор, пока совершенно не выяснятся все обстоятельства этого запутанного дела. "Невозможно предположить, - с важностью изрек он, - чтобы особа, недостойная сего отличия, была бы без достаточного на то основания занесена в Книгу дворянских родов, которая является первым по важности документом Российской Империи". В другое время Михаил от души посмеялся бы над торжественно-комической манерой, с какой были произнесены эти слова, но сейчас он был готов расцеловать непреклонного блюстителя закона в обе щеки. В итоге было решено отправиться к Сычихе и именем закона потребовать от нее раскрытия тайны, а затем выехать в Петербург, где вот уже третий месяц, готовясь к карьере актрисы, жила Анна Платонова, и попросить ее представить вышеуказанное ожерелье. Фрол Лукич любезно согласился присоединиться к обеим экспедициям. В виду чрезвычайной важности дела решили по приезде в Петербург заехать к князю Андрею Петровичу и отправиться к Анне вместе с ним. Воспрянувшие духом Лиза и Соня, которые, как кажется, не испытывали ни малейшего сомнения в том, кто на самом деле является их сводной сестрой, тоже изъявили желание ехать. Полина оставалась в поместье. Но где искать Анну? Мнения склонялись к тому, что следует справиться о месте ее нахождения в дирекции Императорских театров, как вдруг Софья Петровна тихо сказала: "Анна живет в особняке Корфов на Фонтанке". Все взгляды устремились на нее. "Откуда тебе это известно, Сонечка?" - с изумлением спросил ее отец. - "А мы с Анной переписывались после ее отъезда, - с готовностью ответила та. - Правда, вот уже месяц, как я не получала от нее писем". Михаил был неприятно поражен, но быстро отмахнулся от вспыхнувшего было подозрения. Владимир наверняка уже на Кавказе, да и что может быть естественнее для Анны, чем поселиться в особняке своего благодетеля, который всегда был для нее родным домом? Зато теперь он знает, как ее найти! *** Сказав князю Долгорукому, что при сложившихся обстоятельствах он не считает для себя возможным и далее принимать участие в этом сугубо семейном деле, Михаил откланялся. Воспоминание о вопросительно-тревожном взгляде, которым проводила его Лиза, заставило его болезненно поморщиться. Но подковы его жеребца уже стучали по мостовой Петербурга. Вот и хорошо знакомый еще со времен кадетского корпуса дом Корфов. Чугунные ворота у парадного входа отворились, пропуская его внутрь. Передав поводья подошедшему слуге, Михаил взбежал по ступеням и велел доложить. ГЛАВА 2 "Барышня примет Ваше Сиятельство в гостиной", - сказал вскоре вернувшийся слуга и проводил Михаила в хорошо знакомую ему комнату. Ему живо представилось, как всего несколько месяцев назад он сидел здесь с Владимиром, обсуждая его, Михаила, назначение адъютантом наследника и скандальную связь последнего с фрейлиной двора Ольгой Калиновской. "Глупость влюбляться в женщину другого положения", - сказал тогда Корф. Его лицо выражало высокомерие. Подозревал ли он, что скоро будет безумно влюблен в свою собственную крепостную? Последний раз он видел Владимира с месяц назад, когда тот явился в усадьбу Долгоруких с тем, чтобы лично передать князю Петру Михайловичу вольную для Полины. В состоявшемся между ними разговоре Корф коротко рассказал, что подал прошение на имя Государя о восстановлении его в чине и назначении на Кавказ в действующую армию, что прошение было удовлетворено и что он отправляется в Петербург, где присоединится к формирующейся там части. Владимир заметно осунулся, но был подтянут и спокоен, и Михаил не решился завести с ним разговор об Анне. *** Собственно говоря, им нечего было больше делить. Когда накануне дуэли он получил от Владимира записку, срочно вызывавшую его в усадьбу Корфов, Михаил меньше всего мог предположить, что ожидает его по прибытии. Обменявшись с ним коротким рукопожатием, Корф сухо и по-деловому сообщил, что утром выписал Анне вольную, что посланный в город слуга вот-вот вернется с заверенным документом, и что с этого момента мадемуазель Платонова будет вольна делать со своей жизнью все, что ей заблагорассудится. "Судя по всему, в ее намерения входит блистать на сцене Императорского театра, - желчно добавил он. - Не уверен, что она понимает, с чем это сопряжено. Впрочем, теперь это меня не касается". Михаил был ошеломлен. Сообщенная Владимиром новость не только делала намеченную дуэль бессмысленной, но и требовала от него немедленно определить свое отношение к Анне. Все то время, пока он боролся за вольную для Анны, Михаил не задумывался над тем, что произойдет, когда и если она эту вольную получит. Когда во время ссоры на конюшне Корф сказал ему, что Анна будет его женой, Михаил испытал такой прилив бессильной ярости, что у него потемнело в глазах. Вне всякого сомнения, Корф применил нечестный прием. Дуэль казалась единственным достойным выходом из создавшегося положения. Но теперь, когда у Анны наконец появилась возможность выбора, что он может противопоставить предложению Владимира?! Ему было ясно одно - жениться на бывшей крепостной он не мог. И дело было не только в том, что его женитьба на Анне явилась бы страшным ударом для родителей и сестры и нанесла непоправимый вред его карьере и положению в обществе. Женитьба на бывшей крепостной так же противоречила его представлениям о чести и долге, как бегство с поля боя или отказ принять вызов на дуэль. Вместе с кровью предков он впитал в себя сознание того, что долг для дворянина превыше всего, и что если любовь вступает в противоречие с долгом, то нет никакого сомнения в том, что именно должен выбрать в таком случае настоящий дворянин. Нет, Корф определенно вел игру не по правилам! Среди людей его окружения брак и любовь редко шли рука об руку. Брак был для воспроизведения сословия, для сохранения породы, для связей в обществе и для приумножения земель и денег, тогда как целью любви было удовлетворение потребностей сердца. Михаилу были известны десятки случаев, когда люди, занимавшие высокое положение в обществе, брали на содержание женщин более низкого происхождения - дворянок из обедневших семей, мещанок и даже крепостных, любили их, имели от них детей, и до конца жизни заботились об этих женщинах и их детях, не забывая упомянуть их даже в завещании. Общество относилось к подобным случаям снисходительно, и хотя содержанки нигде не бывали приняты, связь с ними никак не отражалась на положении их сожителей. Черт бы побрал Корфа с его немецкой сентиментальностю! *** К сожалению, дело было не только в Корфе. По-видимому, никто не взял на себя труда объяснить Анне Платоновой, что крепостная, пусть даже бывшая, не может позволить себе той же меры добродетели, какая требуется от дворянки. Анна была воспитана так, что не только в манерах и поведении, но и в усвоенных ею понятиях о чести ничем не отличалась от девушки из дворянской среды. Михаил был уверен, что предложение содержания оскорбит ее ничуть не менее, чем оскорбило бы его собственную сестру. Между тем, рядом с ней находился человек, который был готов предложить ей руку и сердце, таким образом удовлетворив те запросы, которые привило ей полученное ею воспитание. Честь предписывала признать за Корфом право на Анну. "Ты по-прежнему собираешься жениться на Анне?" - спросил он тогда Владимира. Михаил еще помнил, как билось его сердце, когда он произносил эти слова. -"Разумеется, нет, - пожав плечами, ответил тот. - Зачем мне женщина, которая меня не любит?" - "Я уверен, что ты сможешь сделать ее счастливой", - чувствуя огромное облегчение, сказал Михаил. - "А кто сделает счастливым м е н я?" - резко спросил Корф. И, мгновенно придя в себя, добавил: "Анна любит тебя, Мишель. И ты очень плохо ее знаешь, если думаешь, что она может быть счастлива с ненавистным ей человеком только из благодарности за то, что он женился на ней". Михаил не знал, что сказать, но Владимир и не ждал ответа. "Послушай, Репнин, - как бы извиняясь, продолжил он. - Не мог бы ты поехать с Анной в Петербург? Кто-то должен присмотреть за ней на первых порах, а тебе она доверяет". И, заметив написанное на лице Михаила изумление, усмехнулся и добавил: "Не надейся, на содержание к тебе она не пойдет. По крайней мере поначалу". Михаила окатила волна стыда. Ему было стыдно, потому что Владимир даже на минуту не предположил, что он, Михаил Репнин, найдет в себе мужество предложить руку и сердце женщине, которую любит. Но еще больший стыд вызвало в нем внезапное осознание, что в то время, как он сам заботился лишь о том, как наиболее легким и удобным способом удовлетворить свое желание быть с Анной, Владимир заботился о самой Анне. Он стал торопливо изъявляать свою готовность отправиться с Анной в Петербург и оказать ей там всяческую помощь, как вдруг послышался легкий стук в дверь. "Войдите!" - крикнул Владимир. Дверь отворилась, и перед друзьями предстал предмет их разговора. *** Анна была уже в дорожном платье. Она грациозно присела перед Михаилом и тут же обернулась к Корфу. "Сударь, - сказала она, - позвольте поблагодарить вас за то, что вы соблаговолили предоставить в мое распоряжение экипаж, хотя я и не просила об этом". Несмотря на безукоризненную вежливость этого обращения, тон, которым оно было произнесено, был подчеркнуто холодным и даже враждебным. "Право же, не стоит благодарности, - немедленно отпарировалл Корф. - Признаться, отдавая это распоряжение, я думал скорее о себе, нежели о вас. Не хватало еще, чтобы обо мне стали говорить, что я выдворил воспитанницу моего отца, даже не дав ей лошадей!" Анна хотела что-то сказать, но тут вошел слуга Корфа, рослый Григорий, и передал ему какую-то бумагу. Владимир бегло просмотрел ее и с легким поклоном протянул Анне. "Ваша вольная, сударыня". Анна взяла вольную с достоинством королевы, принимающей верительную грамоту из рук явившегося к ее двору посла, и в упор посмотрела на Владимира. Их взгляды скрестились. Михаил не мог отвести глаз от разыгравшейся перед ним сцены. Где и когда он уже видел нечто подобное?! И вдруг перед его мысленным взором предстало роскошное тело страстной одалиски, с вызовом предлагающей себя своему господину, и тот, пожирающий ее горящим взглядом, в котором явственно читалось признание ее власти над ним. Т а женщина не была его Анной. Нет, он не допустит повторения этого кошмара! Михаил быстро выступил вперед. "Анна, - хрипло сказал он, - Владимир любезно предложил мне сопровождать вас на пути в Петербург, а также оказать вам помощь в устройстве на новом месте. Я сочту за честь быть вашим покорным слугой". Анна посмотрела на него, медленно осмысливая услышанное, и вдруг залилась краской. "Разве я уже не довела до вашего сведения, господа, - с гневом сказала она, - что мое единственное желание состоит в том, чтобы вы оба навсегда исчезли из моей жизни?! Прощайте!" С этими словами она окинула их уничтожающим взглядом и вышла. Это была его последняя встреча с Анной. Вот уже в который раз за эти месяцы Михаил с тоской думал о том, что перед тем, как Владимир отдал Анне вольную, между ними наверняка что-то произошло - что-то, о чем он, возможно, так никогда и не узнает. Он не допускал и мысли, что в этом могла быть как-то замешана честь Анны. И все же... Михаил отогнал ревнивые подозрения. К чему ворошить прошлое? Теперь, когда он в состоянии предложить Анне то, чего она заслуживает, все будет по-иному! Они забудут о том, что было, и начнут новую жизнь, в которой они наконец-то будут счастливы. Они... "Добрый день, Михаил Александрович!" - раздался знакомый нежный голос. Михаил вздрогнул и поднял глаза. На него с улыбкой смотрела Анна. ГЛАВА 3 "Вы хотели видеть Владимира? - спросила она, усаживаясь в кресло у чайного столика и жестом предлагая ему занять место напротив. - Он скоро придет". - "Разве Владимир не на Кавказе? - удивился Михаил. - Я полагал, что он давно уже уехал". Михаил надеялся, что ему удалось скрыть волнение, которое вызвало в нем известие о том, что Владимир находится в Петербурге. - "Его часть выступает через три недели", - нахмурившись, сказала Анна. Было видно, что мысль об этом не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Слуга принес чай и стал расставлять приборы и угощение. Михаил не мог отвести глаз от Анны. Это была та Анна, с которой он расстался при столь драматических обстоятельствах два с небольшим месяца назад, и вместе с тем не та. Взамен свободно спадающих на плечи локонов и открытого платья с воланами, придававших воздушность всему ее облику и делавших ее похожей на фею - гладкая прическа с собранными в узел волосами, открывающая нежный овал ее лица и его безукоризненно правильные черты, и скупо украшенное кружевом темное платье с глухим воротом. Несмотря на строгость этого наряда, он самым выгодным образом подчеркивал соблазнительные округлости ее фигуры. Нет, эта Анна вовсе не была воздушной! Михаилу стало трудно дышать. Он непроизвольно сглотнул и как бы ненароком расслабил ставший вдруг слишком тесным узел шейного платка. Но самая разительная перемена заключалась в ее глазах. Он помнил их изменчивыми, как весеннее небо, то прячущимися за тенью ресниц, то распахивающимися во всей своей голубизне, но всегда неспокойными, как бы задающими вопрос, на который нет ответа. Теперь, казалось, они стали более темными, и в них было спокойствие, в глубине которого мерцал не видимый им ранее свет. В таких глазах можно было утонуть. Ему невольно пришли на ум головки мадонн Рафаэля, в невинном взгляде которых скрывались обещание и тайна. И тут совершенно некстати ему вспомнилось, что Рафаэль писал их со своих возлюбленных, с которыми предавался амурным утехам в перерывах между сеансами. Его рука вновь потянулась к шейному платку . *** "Здесь слишком сильно натоплено?" - заботливо спросила Анна. Она тем временем уже разлила чай. "Нет-нет, ради Бога, не беспокойтесь!" - ответил, краснея, Михаил. Чтобы преодолеть неловкость, он поддержал начатый ранее разговор о Владимире. Анна решительно не одобряла кавказской эскапады барона. "Сами посудите, Михаил Александрович!" - с горячностью воскликнула она. - Дела в поместье запущены, управляющего нет, а Владимир все бросает и отправляется за тридевять земель рисковать жизнью! Поневоле пожалеешь о поспешности, с какой был выписан расчет Карлу Модестовичу!" Михаил не мог скрыть удивления. "Да, да, - кивнула она в ответ на его немой вопрос. - Господин Шуллер, конечно, ужасный плут, но хозяйство знает как никто. При нем и крестьяне были довольны, и доходы поступали исправно. Где теперь найти второго такого управляющего?!" Ее слова невольно покоробили Михаила. В его окружении барышни не имели обыкновения вести беседы на подобные темы. Ему было дико представить свою сестру или даже выросшую в деревне Лизу Долгорукую обсуждающими крестьян, хозяйство и доходы. Это был неподобающий предмет для разговора благородных девиц. Другое дело замужние дамы вроде княгини Марьи Алексеевны, которым вполне уместно думать о будущем благосостоянии своих детей! При этой мысли у него вдруг похолодело внутри. А что, если... Он украдкой бросил взгляд на правую руку Анны. Обручального кольца на руке не было. Михаил с облегчением перевел дух. "Все-таки воспитание старого барона не было таким уж безупречным!" - внутренне усмехнулся он. Но пора было перейти к делу, из-за которого он сломя голову прилетел в Петербург. И тут к собственному смятению Михаил обнаружил, что он затрудняется сказать Анне то, что приготовился ей сказать. Красавица, сидевшая перед ним, не была е г о Анной. Это была чужая женщина, которой он не знал и которой, пожалуй, боялся. Он почувствовал, как его лоб покрывается испариной. И тогда, желая оттянуть решающий момент, он натянуто улыбнулся и спросил: "Позвольте узнать, как развивается ваша театральная карьера?" *** Анна посмотрела на него и поставила чашку на стол. "Я оставила сцену", - спокойно сказала она. Михаил поперхнулся. - "Как?! Вы же так мечтали стать актрисой!" - "Ну, положим, не так уж и мечтала". Она вдруг лукаво улыбнулась. "А кроме того, мне пришлись не по душе театральные нравы". Михаил вновь воспрянул духом. Это все-таки была его Анна, хрупкая, наивная, беззащитная, бегущая от первого же соприкосновения с грубой действительностью! В глубине души он испытал облегчение еще и от того, что его будущая жена не успела скомпрометировать себя карьерой актрисы. И, готовя в уме окончательное объяснение, он рассеянно спросил: "И как же вы теперь намереваетесь устроить свою жизнь?" - "Я вскорости перееду в поместье, где займусь ведением хозяйства, - с живостью сообщила Анна. - Конечно, одна я не справлюсь, так что придется подыскать хорошего управляющего". На Михаила словно вылили ушат холодной воды. "Не надейся, на содержание к тебе она не пойдет. По крайней мере поначалу", - явственно вспомнились ему слова Владимира. Неужели, стремясь избежать сопряженного с карьерой актрисы разврата, Анна решилась принять покровительство своего бывшего барина со всеми вытекающими из этого последствиями?! Михаил не мог не признать, что это было бы вполне разумным шагом с ее стороны - тем более, что теперь, когда Корф восстановлен на службе, он не имеет более возможности осуществить свое прежнее намерение жениться на ней. Да и знала ли об этом намерении Анна? "Зачем мне женщина, которая меня не любит?" - сказал ему тогда Корф. Как жена, быть может, но как любовница... Михаил мгновенно устыдился собственных мыслей. В конце концов, что особенного в том, что Корф, отправляясь на войну, позаботился как о родовом поместье, так и о выросшей в этом поместье воспитаннице его отца, чуть ли не названной сестре?! Да и та Анна, которую он знал, никогда не согласилась бы ни на что иное. Но знал ли он ее на самом деле?! И тут, неожиданно для самого себя, у него вырвалось: "Скажите, Анна, почему вы так изменились?" *** Его вопрос, казалось, ничуть не удивил Анну. "Мне не нужно больше притворяться, - сказала она просто. - Теперь я могу позволить себе быть самой собой". - "А со мной... вы тоже притворялись?" - затаив дыхание, спросил Михаил. - "Конечно, нет, - живо возразила она. - Просто... Я всегда старалась быть такой, какой меня хотели видеть другие. Вы хотели видеть во мне неземное создание, и я стала им для вас". Она посмотрела на Михаила и улыбнулась ему ласково и немного грустно. "Дядюшка хотел видеть меня на сцене, и я мечтала о карьере актрисы. Владимир..." Она осеклась. "Вы ненавидели Владимира, потому что он этого хотел?" - подсказал Михаил. - "Я никогда не ненавидела Владимира! - вспыхнув, сказала Анна. - Я дерзила ему, потому что он был груб со мной". - "Скажите, Анна, - его голос опустился почти до шепота, - а когда вы танцевали перед ним этот... восточный танец, вы были самой собой, не так ли?" Лицо Анны стало пунцовым. "Я не желаю об этом вспоминать!" - резко сказала она. - "Простите", - пробормотал Михаил. Анна явно решила, что пришло время сменить тему разговора. "Михаил Александрович, - обратилась она к нему, - поскольку вы думали, что Владимира нет в Петербурге, значит, вы искали встречи со мной. Позвольте спросить, какова могла быть причина столь лестного для меня внимания?" Михаил чуть не выругался вслух. За всеми этими разговорами и размышлениями он почти забыл о цели своего визита! Правда, теперь он уже не был уверен ни в своих намерениях относительно Анны, ни в ее чувствах к нему. Но как бы то ни было, Анна должна узнать правду о своем происхождении. Он собирался уже начать объяснение, как вдруг хлопнула входная дверь, и послышался голос Владимира. ГЛАВА 4 Очевидно, слуги уже сообщили барону имя посетителя. Во всяком случае, войдя в гостиную, Владимир не выказал ни малейшего удивления при виде Репнина. На нем снова был мундир поручика, и от этого когда-то столь привычного, а теперь почти уже забытого, вида друга у Михаила защипало в носу. Он бросился к Корфу и обнял его. После отмены дуэли и отъезда Анны в Петербург соперничество между друзьями потеряло прежнюю остроту. Ни один из них не пытался вновь увидеться с Анной - Корф потому, что она предпочла ему Репнина, а Репнин потому, что ему нечего было ей предложить. Это даже как-то сблизило их, и Владимир принял активное участие в проводимом Михаилом расследовании убийства цыгана Седого, а затем и в спасении Лизы Долгорукой, похищенной обезумевшей от горя любовницей ее отца Марфой. Несколько раз они ходили вместе на охоту. Но прежней близости больше не было. Потом Владимир уехал, а Михаил еще более погрузился в жизнь семейства Долгоруких. Но теперь, глядя на приобретшего прежний облик Корфа, он вдруг остро осознал, что после родителей и сестры Владимир был, пожалуй, самым близким ему человеком. Владимир тоже был рад встрече. Он хлопал Михаила по плечу, говорил какие-то ничего не значащие шутливые фразы и смеялся. В его обращенном к себе взгляде Михаил впервые за долгие месяцы увидел тепло и некогда столь привычную ему ласковую насмешку. Анна смотрела на них и улыбалась. Затем вдруг встрепенулась и не допускающим возражений голосом спросила: "Вы останетесь ужинать, Михаил Александрович?" И, не дожидаясь ответа, вышла, чтобы отдать распоряжения слугам. Друзья остались одни. *** Владимир налил им обоим вина и усадил Михаила на диван - тот самый, сидя на котором они однажды праздновали удачное, как казалось им тогда, окончание дуэли с наследником. Это было так недавно, и все-таки какими зелеными юнцами они были! Он еще раз окинул Владимира взглядом. Весь вид друга излучал исчезнувшие было в последние месяцы бодрость, спокойствие и уверенность в себе. "Все-таки мундир творит с Корфом чудеса!" - подумалось Михаилу. Он поднял бокал и сказал: "За твое возвращение в ряды императорской армии!" Они чокнулись и выпили. Еще в корпусе всем было ясно, что кадета Корфа ожидает блестящее будущее. Сколько проделок и каверз спускалось Владимиру за находчивость, острый ум, твердую руку и умение владеть собой! Все это пригодилось ему потом на Кавказе, где своей отчаянной храбростью и способностью находить для себя и своих людей выход из любого, даже самого безнадежного, положения он прославился далеко за пределами своего полка. Казалось, он выкроен из того же материала, что Ермолов, Раевский, Багратион и другие легенды российской армии. Но Михаил не мог забыть разговора двух армейских офицеров, случайно услышанного им однажды на бивуаке. Они обсуждали дерзкую вылазку, в которой поручик Корф и его люди напали на значительно превосходивший их по численности отряд горцев, разбили его, взяли пленных и ушли без единой потери. "Вот Корф, хорош дьявол, - с восхищением говорил офицер помоложе, кажется, штабс-капитан. - Далеко пойдет, чертяка!" - "Вряд ли, - спокойно отвечал ему его собеседник. - Попомните мое слово, до полковника не дослужится". - "Как так? - удивился первый. С его-то данными..." - "Жизни своей не ценит, под пули лезет", - ответил второй. И наставительно добавил: "Жизнью следует рисковать не всякий раз, а только когда нужно. Кто рискует всякий раз, непременно рано или поздно нарвется. Нет, до полковника ни в коем случае не дотянет..." - "А жаль", - сказал первый. - "Жаль", - равнодушно откликнулся второй, и они замолчали. Михаил, как и тогда, почувствовал, что ему стало холодно. "Только под пули не лезь, а, Володя?" - как-то по-детски просительно сказал он. "Хорошо", - серьезно ответил Корф. И они снова выпили. *** "Я слышал, Анна оставила театр, - резко сменил тему разговора Михаил. - Это твоими трудами?" - "Отнюдь, - весело сказал Корф. - К тому времени, как я появился в Петербурге, она уже вполне успела насладиться прелестями театральной жизни. Я застал ее в тот момент, когда она безуспешно искала место учительницы музыки". - "Почему безуспешно?" - удивился Михаил. Владимир выразительно хмыкнул и ничего не ответил. Михаил покраснел. "Чего я в тебе не люблю, Корф, так это твоего цинизма!" Тот пожал плечами. "И поэтому, - запальчиво спросил Репнин, - ты решил отправить ее назад в поместье?" - "Ты и об этом наслышан? - засмеялся Корф. - Ничего, пусть займется хозяйством. Тем более, - небрежно добавил он, - что, если меня убьют, то поместье отойдет ей". Михаил медленно осмысливал услышанное. "Ты составил завещание в пользу Анны?!" - "Еще накануне дуэли, - ответил Владимир. - Думаю, отец бы это одобрил". - "Так, значит, вы помирились?" - осторожно спросил Михаил. - "Можно и так сказать", - ответил Корф. И, глядя на помрачневшего Репнина, примирительно добавил: "Слушай, Мишель, может, хватит об этом? А то снова поругаемся. Ты мне лучше расскажи, что нового в Двугорском уезде? Какие еще расследования тебе удалось провести?" Михаил нахмурился. "Ты зря смеешься, Володя. Я привез очень важное известие, касающееся Анны. Она скоро вернется?" Владимир позвонил. "Скажи барышне, что мы ее ждем", - приказал он явившемуся на звонок слуге. И, вновь повернувшись к Михаилу, со смехом добавил: "Только не говори мне, что у князя Долгорукого отыскалась еще одна дочь и что она-то и есть Анна!" - "Скоро тебе будет не до шуток, - сказал Михаил. - Княжна Анастасия Долгорукая - это она". Лицо Владимира выразило крайнюю степень изумления. Он хотел было что-то сказать, но тут в гостиную вошла сама Анна. Мужчины встали. "Прошу прощения, господа, - сказала она. - Я думала, вам захочется поговорить друг с другом наедине". И тут же, увидев лицо Владимира, испуганно добавила: "Что-то случилось?" - "Да, случилось, сказал Михаил, - но что-то хорошее. Анна, Софья Петровна писала вам об Анастасии?" - "Вы хотите сказать, о княжне Полине? - засмеялась Анна. - Да, конечно. Сонечка очень смешно описывала, как она съела все конфеты в доме". - "Произошла ошибка, - сказал Михаил. - Княжна Анастасия Долгорукая это не Полина". - "А кто же тогда..." - начала было Анна, но, увидев лица обоих друзей, побледнела и опустилась в кресло. *** "Слушай, Мишель, рассказывай все по порядку!" - раздраженно сказал Владимир, бросив на нее озабоченный взгляд. Репнин обстоятельно изложил все подробности проведенного им расследования. "Долгорукие сейчас едут сюда для окончательного установления личности Анны. Но это не более, чем формальность", - закончил свое повествование он. Его слушатели молчали. Владимир, казалось, что-то напряженно обдумывал, а Анна просто смотрела перед собой невидящим взглядом и короткими точными движениями обрывала кружевные манжеты своего платья. "Значит, моя мать жива?" - вдруг спросила она. Михаил пришел в замешательство. "Да, разумеется, только она сейчас..." - он запнулся и беспомощно посмотрел на Владимира. - "Заключена в Двугорском остроге, где ожидает суда за попытку похищения Лизы Долгорукой", - бесстрастно продолжил тот. Анна встала и, двигаясь как сомнамбула, направилась к двери. "Я хочу ее видеть", - еле слышно пробормотала она. Владимир бросился за ней. "Увидишь, - сказал он, - крепко взяв ее за плечи и глядя прямо в глаза, - обязательно увидишь. Но позже". Он отвел ее назад и усадил в кресло. Внимания Михаила не избежало ни то, что Владимир сказал Анне "ты", ни та мягкая властность, с какой он обращался с ней, ни ее беспрекословное подчинение. Он почувствовал, как заныло сердце. Между ними определенно что-то произошло, но что?! Однако Владимир не дал ему времени на размышления. "Мишель, - озабоченно спросил он, - а почему, собственно, ты так уверен, что князь Петр Михайлович признает Анну?" Михаил посмотрел на него с удивлением. "Видишь ли, - продолжил свою мысль тот, - когда мы с князем беседовали о Полине, он ясно дал понять, что если бы она не обладала некими весьма ценимыми им качествами, он бы ее возможно и не признал". - "Что за чушь ты порешь! - взвился Михаил. - Какие это качества, которых нет у Анны, могут быть у этой неотесаной дворовой девки?!" - "Ну, например, способность к грубой лести", - спокойно сказал Корф. "Прекратите!" - вдруг воскликнула Анна. И, повернувшись к опешившему Репнину, звенящим от возмущения голосом сказала: "Князь, вы явно недооцениваете Полину! Она обучена французскому и хорошим манерам и может читать наизусть из Шекспира и Мольера, не говоря уж об отечественных авторах. Многие ли дворянки в Двугорском уезде могут похвастаться тем же самым?" - "И впридачу ленива, продажна, глупа и завистлива, - невозмутимо добавил стоявший у окна Владимир. - Что, впрочем, делает ее еще более похожей на дам Двугорского уезда". Анна не выдержала и улыбнулась. Михаил бросил на друга благодарный взгляд. Но тот уже отвернулся, высматривая что-то в окне. "А вот и мы", - негромко сказал он. Михаил подошел к окну. Во двор медленно въезжала карета с гербом Долгоруких. ГЛАВА 5 В гостиную вошли князь Долгорукий, его дочери и почтеннейший Фрол Лукич Перевозчиков. Вслед за ними слуги внесли свечи. Последним вошел встречавший гостей в прихожей Владимир. Лиза быстрыми шагами подошла к вставшей навстречу гостям Анне, расцеловала ее в обе щеки и громко и радостно сказала: "Вот моя настоящая сестра!" Петр Михайлович не сводил с Анны глаз. Сонечка тихо плакала. Фрол Лукич с торжественным видом приблизился к Анне и предъявил ей портрет покойной княгини Анастасии Долгорукой. "Сударыня, - важно сказал он, - позвольте узнать, знакомо ли вам сие ожерелье?" - "Да", - еле слышно ответила Анна. - "А не могли бы вы его предъявить?" Анна извинилась и вышла. Пока она отсутствовала, князь Долгорукий попросил у Владимира бумагу и чернила, дабы написать записку Андрею, к которому они не заехали по причине позднего времени. Один из слуг Корфа был послан доставить записку по указанному князем адресу. Скоро вернулась Анна, неся в руках ожерелье. Не могло быть сомнения в том, что на портрете было изображено именно оно. "Не могли ли бы вы, сударыня, - сказал Фрол Лукич, - рассказать нам, каким образом вы сделались владелицей сией драгоценности?" - "Иван Иванович... покойный барон Корф подарил мне ее этой осенью, накануне моего выступления на балу у графа Потоцкого". - "Он сопроводил сей акт какими бы то ни было объяснениями?" - "Он только сказал, что женщина, которой принадлежало это ожерелье, могла бы мной гордиться", - сказала Анна. "Ну что ж, - сказал блюститель закона, - ваше свидетельство, сударыня, наряду с показаниями особы, именующей себя Сычихой, не оставляют ни малейшего сомнения в том, что именно вы являетесь дочерью присутствующего здесь князя Петра Михайловича Долгорукого и что в случае признания им вас в качестве оной ваше имя должно быть занесено в Книгу дворянских родов". И, объяснив присутствующим, что выписанные на имя Полины Пеньковой бумаги должны быть надлежащим образом переделаны, Фрол Лукич откланялся и отправился обедать к жившей на Гороховой улице свояченице. *** "Как вам удалось заставить Сычиху разговориться? - спросил Репнин, когда дверь за Перевозчиковым закрылась. - Мне она ничего не сказала". - "Ну, положим, мы с ней давние знакомые, - самодовольно сказал старый князь. - Я знавал ее еще до того, как она стала Сычихой". И он посмотрел в сторону Владимира. Владимир отвернулся. "И что она вам рассказала?" Петр Михайлович нахмурился. "Это Иван велел ей похитить ребенка у Марфы". И, помолчав, добавил: "Разумеется, он руководствовался при этом самыми лучшими намерениями". "Боже мой! Как это жестоко! - воскликнула Анна. - Как только дядюшка мог..." - "Да, дитя мое, - сказал князь, подходя к ней и беря ее за руки. - Иван поступил жестоко, отняв нас друг у друга на столь долгие годы. Но у нас будет время наверстать упущенное". Анна быстро взглянула на него и, опустив глаза, сказала: "Я имела в виду мою мать". - "Да, разумеется, и это тоже, - сказал Долгорукий. - Но не будем о грустном". Он вдруг игриво погрозил пальцем в сторону Репнина. - "Ну, князь, хитер, ничего не скажешь! Но меня, старика, на мякине не проведешь! Я сразу понял, отчего вы так спешно покинули мое поместье. Понимаю, понимаю, дождались наконец своего часа!" И, подмигнув Анне, добавил: "Ну как, сговорились уже, а, Анечка?" "Я вас не понимаю", - бледнея, сказала Анна. - "Да тут и понимать нечего, дитя мое. Мне ведь известно, как князь Репнин по тебе вздыхал, но по понятным причинам дело далеко зайти не могло. А теперь, как говорится, и карты в руки. Да и долг чести обязывает. Я ведь и про дуэль, что почти имела место, знаю, и не из вторых рук". Он опять покосился на Владимира, лицо которого в течение всего этого разговора сохраняло непроницаемое выражение. "Нет ведь ничего легче, как скомпрометировать незамужнюю девицу такого рода слухами ". Михаил был сам не свой от смущения. С одной стороны, князь Долгорукий облегчил ему достижение поставленной цели. С другой, неделикатность князя покоробила его и заставила увидеть собственное поведение в новом и, что греха таить, мало приглядном свете. Наконец, ему было мучительно стыдно перед Лизой, в сторону которой он старался не смотреть. Казалось, все ожидали от него решительного поступка, и он вдруг с пронзительной ясностью понял, что сделает предложение Анне сейчас или никогда. Ему стало легко и спокойно, и он уже сделал шаг вперед, чтобы сказать то, что принято было говорить в подобных обстоятельствах, как вдруг от окна раздался насмешливый голос Владимира: "Положим, если кто-то и скомпрометировал Анну, так это я!" Он подошел к Анне вплотную, взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, вкрадчивым голосом спросил: "Не так ли, Анечка?" *** Анна густо покраснела, бросила на него сердитый взгляд и отвернулась. "Что вы себе позволяете...", - начал было Петр Михайлович, как вдруг, словно маленькая храбрая птичка, на Владимира налетела Соня. "Как вы смеете так обращаться с моей сестрой?! - закричала она, загораживая собой Анну. - Она больше вам не крепостная!" Младшая княжна Долгорукая буквально захлебывалась от возмущения. "Хороши герои, как только услышали, что княжна, так оба тут как тут! Спрашивается, где вы были раньше?! " - "Действительно, где?" - спросил Владимир, глядя на Соню так, как будто увидел ее впервые. И вдруг нагнулся, поцеловал ей руку и серьезно сказал: "Софья Петровна, приношу вам самые искренние извинения за свое неподобающее поведение". Соня залилась краской и отступила в сторону Лизы. "Извольте объясниться, барон, - обратился к Владимиру князь Долгорукий. - Каким образом вы могли скомпрометироваать мою дочь?! Мне доподлинно известно, что она покинула ваш дом в тот самый день, как вы выписали ей вольную". - "Но, как кажется, вам неизвестно, князь, - с поклоном ответил ему Владимир, - что в течение последнего месяца мы оба, ваша дочь и я, жили в этом доме под одной крышей". Князь схватился за сердце. "Как! Неужели у вас не хватило такта поселиться в казармах?!" - "К чему мне казармы, когда у меня в Петербурге собственный дом?" - пожал плечами Владимир. - "Это правда?" - спросил князь Анну. Она кивнула. "Ну что ж, - вздохнул он, - в таком случае, дитя мое, тебе придется обвенчаться с бароном Корфом". Глаза Анны расширились. - "Нет! - воскликнула она. - Я ни за что не буду с ним венчаться!" И, посмотрев в сторону Михаила, добавила: "Равно как и ни с кем другим". Князь Долгорукий начал терять терпение. "Анна, - сказал он строго, - сейчас не время для капризов. Барон тебя скомпрометировал, так что иного выхода нет". В ответ Анна расплакалась. Ее слезы неожиданно растрогали князя. Он подошел к ней и погладил по голове. "Ну что ж, - сказал он, - может, все не так уж и страшно. В конце концов, вы выросли как брат и сестра и всегда жили под одной крышей. Поживешь со мной, я на тебя порадуюсь, а с осени начнешь выезжать. Уверен, от женихов отбоя не будет!" Анна зарыдала еще сильнее. "Петр Михайлович, - сказал хмуро наблюдавший за этой сценой Владимир. - Позвольте мне переговорить с Анной наедине". Тот молча кивнул. Владимир крепко взял Анну за локоть и вывел из комнаты. Они отсутствовали с четверть часа, а когда вернулись, Анна была подавлена, но спокойна. "Я согласна", - сказала она. *** На семейный совет, который состоялся сразу после ужина, остались мужчины и Лиза, настоявшая на своем присутствии в качестве замужней, пусть ныне и разведенной, сестры невесты. Михаил, хотя и не член семьи, тоже был приглашен принять участие в дебатах. Вскорости к ним присоединился и вызванный запиской Андрей Долгорукий. Анна и Соня, будучи незамужними девицами, к совету допущены не были. Первым обсуждался вопрос приданого. "Приданого за Анной не возьму, - твердо сказал Владимир. - Ее должен был выдавать замуж мой отец, а теперь эта обязанность ложится на меня. Признайте ее, и мне этого будет достаточно". Старый князь заартачился было, но Владимир был непреклонен, и он отступился. Петр Михайлович явно побаивался своего будущего зятя и, как кажется, от души жалел, что Анна не досталась более покладистому и приятному в обращении Репнину. Затем заговорили о сроках. Нужно было уложиться до отъезда Владимира, а хлопоты предстояли немалые. Было решено щедро заплатить всем вовлеченным в упорядочение бумаг Анны чиновникам и неукоснительно следить за каждым этапом продвижения дела. Ввиду неопределенности, с которой были сопряжены эти хлопоты, Петр Михайлович настаивал, чтобы до свадьбы Анна пожила у него. Владимир не соглашался, говоря, что ему все равно надобно на время уехать в поместье, дабы уладить неотложное дело, и что на оставшиеся дни он подыщет себе место в казармах. "А почему бы тебе пока не пожить у меня, а, Володя?" - вдруг сказал молчавший все это время Андрей. Казалось что, в отличие от других членов семьи, младший князь Долгорукий был не очень-то обрадован раскрытием тайны рождения Анны. По приезде он долго беседовал наедине со встретившим его у входа Владимиром, а когда присоединился к остальным, то был рассеян и, казалось, мало затронут происходящим. Лиза время от времени недовольно смотрела на него и хмурилась. Как бы то ни было, его предложение было отвергнуто. "Где это видано, чтобы невесту выдавали замуж из дома жениха?!" - возмутился старый князь. К вящему неудовольствию Владимира было решено, что до свадьбы Анна будет жить с отцом и сестрами в петербургском доме Долгоруких. ГЛАВА 6 Вопреки опасениям, признание Анны дочерью князя Долгорукого произошло без проволочек, и неделю с небольшим после знаменательного совета в столовой петербургского особняка Корфов она вместе с отцом и сестрами уже ехала в направлявшейся в церковь карете в качестве княжны Анастасии Петровны Долгорукой. Брат невесты, князь Андрей Петрович, исполнял роль шафера, и потому уехал сразу же после того, как, согласно возложенным на него обязанностям, сообщил невесте, что жених уже дожидается ее в церкви. На Анну было больно смотреть. Она похудела и осунулась, и по лицу ее была разлита мертвенная бледность. Сидевшая напротив Лиза, сама прошедшая через брак поневоле, вдруг почувствовала острый приступ жалости к сводной сестре. Она наклонилась к Анне, взяла ее за руку и шепнула так, чтобы не слышали отец и Соня: "Анна, ты не обязана выходить за Владимира, если ты этого не хочешь". Анна выдавила жалкую улыбку и отрицательно покачала головой. "Спасибо, Лиза", - еле слышно сказала она. "Почему мы так и не стали подругами?!" - уже в который раз за последние дни подумала та. Выросшая бок-о-бок с нею Анна была скорее уж дружна с Андреем. Они могли часами обсуждать последние новинки отечественной литературы или произведения модных европейских авторов, исправно выписывавшиеся из-за границы покойным Иваном Ивановичем. Впоследствии к ним присоединилась и подросшая Соня. Владимир, который, как и все в семье Корфов, был хорошо начитан, в разговоры подобного рода вступал редко, да и то лишь для того, чтобы небрежно бросить ироническую фразу, призванную показать, как мало он ценит романтический настрой излюбленных авторов Анны, вроде Вальтера Скотта или Жоржа Санда. Сам он предпочитал романам стихи. Лизе все это было чуждо. Она унаследовала от матери живость нрава, деятельный характер и практический склад ума. Поэтому она предпочитала не читать о романтических приключениях, а претворять эти приключения в жизнь. И, сколько она себя помнила, Владимир был неизменным участником всех ее затей. Кто мог подумать тогда, что этот драчун и забияка, с детства отличавшийся необузданным нравом, отдаст свое сердце выросшей в его доме тихой тщедушной девочке, к тому же, как оказалось, крепостной?! *** Перед глазами Лизы предстала картинка из детства. Она и Владимир во время одной из своих вылазок, которые они так часто предпринимали летом, когда мальчики приезжали домой на каникулы. Андрей зачастую оставался дома. Но Лиза не могла припомнить случая, чтобы при подобных оказиях не присутствовала Анна. Вот она сидит на траве неподалеку, плетет венок, читает или в который раз пытается обучить грамоте верного дядьку Владимира, кривого Захара. Владимир время от времени косится на нее краем глаза, как бы для того, чтобы проверить, на месте ли она. "Зачем ты ее всюду таскаешь за собой?" - как-то спросила его Лиза. Владимир покраснел, насупился и буркнул: "Отец сказал, ей нужно гулять". При воспоминании об этом у Лизы защемило в груди. Никогда Владимир не бросался к ней, когда она падала, не беспокоился, что она может заблудиться, не язвил на ее счет, а затем подавленно молчал при виде хлынувших у нее слез. И хотя ее чувство к Владимиру уже перегорело, к ней вдруг с новой силой пришло осознание того, что она никогда не была им любима. И надо же было так случиться, что именно Анна, бывшая причиной того, что ей было отказано в любви Владимира, а затем и Михаила, оказалась ее сестрой! Лиза понимала, что Анна ни в чем перед ней не виновата, и не держала на нее зла. И все-таки, что такое было в Анне, чего не было в ней, Лизе?! Она вновь подняла глаза на сводную сестру. Взгляд Анны был сосредоточен, и она беззвучно шевелила губами. Анна молилась. Лиза вздохнула. Она вновь задумалась над тем, какова могла быть причина нежелания Анны выйти замуж за Владимира. Ответ напрашивался сам собой: она любит Михаила! Но почему тогда она недвусмысленно дала понять, что и его тоже она не желает видеть своим мужем?! Вдруг Лизе пришло в голову, что, быть может, в бытность Анны крепостной Владимир соблазнил ее или, того хуже, взял по праву барина, даже не спросив ее согласия, а теперь, узнав, что поступил подобным образом с девушкой благородного происхождения, желает загладить свою вину перед ней. Подобные случаи не были редкостью в ее среде. Пример собственного отца стоял перед ее глазами, да и Андрей, несмотря на мягкость характера, отнюдь не гнушался вызывать к себе в спальню дворовых девушек посмазливее. Из-за связи с одной из них, теперь носившей под сердцем его ребенка, и была расторгнута его помолвка с княжной Натальей Репниной. А вдруг и Анна... Лиза с испугом посмотрела на сестру. Та встретила ее взгляд и слабо улыбнулась. *** За дни, проведенное Анной в доме Долгоруких, Владимир приезжал несколько раз, но наедине с невестой не оставался. Во время этих визитов он с нескрываемой тревогой наблюдал за потерянным выражением лица Анны, однако она старалась не встречаться с ним взглядом. Сразу же после назначения дня свадьбы он спешно выехал в поместье, и вернулся в Петербург лишь за день до венчания. Зато Андрей наезжал чуть ли не каждый день и подолгу сидел с Анной, беседуя о каких-то лишь им обоим известных предметах. Раз Лиза видела, как Анна плакала и как бы на что-то жаловалась Андрею, а он ее утешал тихим голосом, держа ее руки в своих. Лизе подумалось тогда, что в Андрее Анна обрела брата, которого не сумела найти во Владимире. Но бОльшую часть времени Анна проводила с отцом. Князь Петр Михайлович всячески старался угодить своей новоприобретенной дочери. Он отличал Анну еще с тех пор, когда та была совсем крошкой, баловал ее, часто сажал на колени и неоднократно ставил в пример непоседе Лизе. Теперь Лиза понимала, что все это намеренно поощрялось покойным Иваном Ивановичем, стремившимся сблизить отца и дочь. Анна и теперь не скрывала своей привязанности к старому барону Корфу, и видно было, что отец ревнует ее к покойному другу. Именно Иван Иванович и стал причиной их первой ссоры. Во время своего пребывания у Долгоруких Анна на день отлучилась в Двугорское, чтобы повидать сидящую в остроге мать. Князь Петр Михайлович не одобрял этой поездки, но спорить не стал. Она вернулась тихая и просветленная, и Лиза с раскаянием подумала, что ей тоже не мешало бы съездить в монастырь, где находилась ее собственная мать. В состоявшемся вечером разговоре Анна упомянула о посещении ею могилы покойного барона Корфа. "Как ты могла! - взвился старый князь. - Этот человек отнял у тебя отца и мать!" - "Я ему простила, - сказала Анна. - И матушка тоже. Теперь я понимаю, что дядюшку всю жизнь мучил этот грех, и я буду молиться за него и чтить его память до конца своих дней". Лицо князя налилось кровью. "Я ожидал найти в своей дочери больше уважения к родительской воле", - не предвещающим ничего хорошего голосом сказал он. Анна опустила глаза, затем вновь подняла их и, глядя прямо на князя, сказала: "Петр Михайлович, еще не поздно все отменить. Право же, я не буду в обиде. Я не хочу, чтобы вы потом жалели". Лиза и Соня замерли. Они еще хорошо помнили, как отец ставил им в пример кротость и дочернее послушание Полины. Но то ли взяла верх привитая покойным бароном Корфом любовь к трогательной белокурой девчушке, то ли заговорил голос крови, но вместо того, чтобы обрушить на недостойную свой праведный гнев, князь Долгорукий дрожащим голосом сказал: "Что ты такое говоришь, девочка?! Как можно?" и судорожно прижал ее к себе. С этого дня Анна стала называть его папенькой. *** За размышлениями Лиза не заметила, как подъехали к церкви. Гости уже собрались. Ввиду того, что день венчания был назначен в последний момент, на свадьбу успели пригласить лишь родных и близких, да и церковь для проведения обряда выбрали наспех. Это изрядно огорчало князя Петра Михайловича, которому хотелось бы видеть на свадьбе своей дочери весь Петербург, но Владимир был явственно доволен. И все же народу в церкви собралось немало. Среди гостей жениха Лиза увидела и князя Михаила Репнина, который поклонился ей и смущенно улыбнулся. Несмотря на бледность, Анна была чудо как хороша в подвенечном наряде. Князь Долгорукий провел ее в церковь, где их уже ожидал Владимир. Тот казался усталым, и то и дело поглядывал в сторону стоявшего неподалеку Андрея. При появлении Анны он встрепенулся, сделал ей навстречу несколько шагов, взял за руку и повел вперед. Видно было, что он ей что-то шептал, но Анна не размыкала губ. Все было готово к началу обряда. Невеста стала по левую руку жениха и сняла перчатку с правой руки. Жених, стоявший позади нее, сделал то же самое. Оба застыли в ожидании того, чтобы священник, как полагается, поставил их на место. Но когда священник подошел к ним, Владимир сказал ему что-то, и тот отпрянул, видимо пораженный. Затем священник задал Анне вопрос, в ответ на который та кивнула. Тогда он обернулся к публике и зычным голосом произнес: "Милостивые государи и государыни, венчание не может иметь места!" ГЛАВА 7 В церкви поднялся страшный шум. Священник, перекрывая своим басом все остальные голоса, продолжил: "Брачующиеся довели до моего сведения, что они уже обвенчаны". - "Как обвенчаны?!" - воскликнул князь Долгорукий и, схватившись за сердце, бросился к жениху и невесте. За ним подошли Лиза и Соня. Андрей уже стоял рядом с Владимиром, который бережно поддерживал едва державшуюся на ногах Анну. "Мы обвенчались месяц тому назад в ...", - и Владимир назвал маленькую церковь в Галерной гавани. - "А какие доказательства этого вы можете представить, милостивый государь?" - спросил, задыхаясь, старый князь. Владимир посмотрел на Андрея. Тот снял очки, протер их и снова надел. "Отец, - сказал он. - я лично сопровождал Анну из дома Корфов в церковь, где и передал ее Владимиру. Правда, - улыбнулся он, - тогда я не подозревал, что выдаю замуж собственную сестру". "Зачем вы это сделали?" - продолжал допрашивать их старый князь. - "Видишь ли, отец, - осторожно начал Андрей. - Владимир тогда был только восстановлен в чине и получил назначение на Кавказ, и если бы его женитьба на Анне была предана гласности, ему пришлось бы снова подать в отставку. Ведь никому тогда еще не было известно, что она твоя дочь". - "Выходит, вы устроили всю эту комедию только ради того, чтобы дать Владимиру возможность беспрепятственно рисковать своей жизнью на Кавказе?! - воскликнула Лиза с возмущением. - А об Анне кто-нибудь из вас подумал? Она ведь еле жива осталась от всего этого!" У Владимира сделалось несчастное лицо. "Владимир не виноват! - быстро сказала уже успевшая придти в себя Анна. - Он намеревался сначала прослужить год на Кавказе, потом подать в отставку, и лишь после этого обвенчаться. Но я ... мне ... я не согласилась". Анна покраснела и замолчала. - "И тогда я предложил Анне заключить тайный брак", - пришел ей на помощь Владимир. Они посмотрели друг на друга и, вспомнив об обстоятельствах, при которых произошел этот разговор, одновременно улыбнулись. *** Одним зимним утром месяц спустя после того, как Анна покинула поместье, в петербургском особняке Корфов появился Владимир. Он был весьма удивлен, застав Анну дома. "Почему вы не в театре?" - спросил он после первых формальных приветствий. - "Я оставила театр", - отвернувшись, ответила Анна. Владимир не мог скрыть удовлетворения. - "И что же вы теперь намереваетесь делать?" - как бы ненароком осведомился он. - "Сергей Степанович снабдил меня рекомендациями, и я пытаюсь найти место учительницы музыки. Но пока..." - она запнулась. "Не очень-то получается? - с готовностью подсказал Владимир. - Дайте-ка подумать... - он взялся рукой за подбородок. - Всякий раз, как хозяйка дома видит вас, вдруг оказывается, что место уже занято". - "Как вы догадались?" - широко раскрыв глаза, спросила Анна. Владимир засмеялся. - "Анна, как можно быть такой наивной! Ни одна мать семейства не согласится пустить в дом молодую красивую девушку, да еще и умеющую петь!" Анна даже не рассердилась на него за мало пристойный намек. "Что же мне теперь делать?" - жалобно спросила она. - "А поезжайте-ка назад в поместье, - небрежно бросил он. - Я все равно вскорости уезжаю, вот и будете там за хозяйку". - "Вы уезжаете? - удивилась она. - Позвольте узнать, далеко ли?" Владимир уклонился от прямого ответа, посоветовал ей хорошенько подумать над его предложением, и в скором времени ушел. Когда несколько часов спустя он вернулся, на нем был офицерский мундир. "Вас восстановили на службе?!" - радостно воскликнула Анна. Владимир молча кивнул. Анна вдруг вспомнила о чем-то и, перейдя на официальный тон, сказала: "С вашего позволения, я поживу еще несколько дней в вашем доме, пока подыщу себе жилье". - "Вы по-прежнему желаете, чтобы я навсегда исчез из вашей жизни?" - насмешливо спросил он. - "Нет, это не то, - быстро ответила Анна. - Тогда ... я погорячилась". Она отвела взгляд и, с минуту помолчав, добавила: "Нам неприлично жить под одной крышей". - "Но я ведь сказал уже, что в скором времени уезжаю, так что вы можете располагать этим домом как вам будет угодно, не говоря уж о том, что пока я могу пожить и в казармах". *** "Куда вы уезжаете?" - вновь спросила Анна. И, не дожидаясь ответа, медленно, как бы следуя за ходом собственных мыслей, сказала: "Вас восстановили на службе, потому что вы... едете на Кавказ?" Владимир молчал. Дыхание ее вдруг участилось, ноздри затрепетали. "Впрочем, чего еще ожидать от столь себялюбивого и безответственного человека?! - воскликнула она, будучи уже вне себя от гнева. - На вас возложена забота о людях, о поместье, о вашем роде, наконец, а вы думаете лишь о том, чтобы удовлетворить свое ребяческое самолюбие!" Владимир опешил было, но тут же пришел в себя. "Кто вы такая, сударыня, чтобы указывать мне как мне должно поступать?" - надменно спросил он. - "Да, я вам никто! - сверкая глазами, вскричала она в ответ. - И потому не надейтесь, чтобы я проливала слезы, когда вас убъют! Наконец-то избавлюсь от вас навсегда!" И, совершенно потеряв голову, она набросилась на него и в бессильной ярости стала колотить кулаками по его груди. Владимир взял ее руки в свои, наклонился и накрыл ей рот поцелуем. ... Мир кружился вокруг нее как в хороводе, а сама она стояла на утлом суденышке посреди всего этого и тонула, тонула... Единственным спасением был Владимир, так как лишь он был устойчив в этом круговороте, и потому, чтобы окончательно не утонуть, она должна была обхватить его за шею и как можно крепче прижаться к нему. Потом вдруг все кончилось. Она открыла глаза и посмотрела на него с неудовольствием. И вдруг все вспомнила, скривилась и плаксиво, как ребенок, сказала: "Не уезжай". - "Маленькая, я не могу", - ответил он, покрывая ее лицо поцелуями. - "Я знаю", - сказала Анна. И, подумав минуту, сказала: "Тогда возьми меня с собой". Владимир усадил ее на диван, а сам для верности сел подальше, чтобы не наброситься на нее с поцелуями. "Аня, нам нужно поговорить", - сказал он. Она смотрела на него и молчала. "Сейчас я должен ехать, но через год я подам в отставку, и мы обвенчаемся. Ты будешь дожидаться меня в поместье. Как тебе это?" - и он вопросительно посмотрел на нее. - "Но для тебя ведь так важна военная служба", - неуверенно сказала она. - "Да, важна. Но ты важнее", - спокойно ответил он. Тогда она посмотрела ему в глаза и сказала почти шепотом: "Тебя могут убить". - "Я больше не буду лезть под пули, - сказал Владимир. - Я стану думать о тебе и не буду лезть под пули". - "Все равно, - упрямо сказала она, - я поеду с тобой". - "Нет, - сказал Владимир. - Я не могу с тобой так поступить". Анна вскочила на ноги. "Вы снова меня отвергаете!" - "Глупенькая, - сказал поднявшийся вслед за ней Владимир, - кто тебя отвергал? Я просто не услышал от тебя тех слов, какие хотел услышать". - "Какая разница, - с горячностью воскликнула Анна, - я к вам пришла, а вы меня отвергли, и мне от этого было плохо". - "Интересно, это все женщины такие капризницы, или только хорошенькие?" - со смехом сказал Владимир, усаживая ее на прежнее место. Последовавший за этим поцелуй положил конец спору. "Ты даже не понимаешь, - пробормотал Владимир, отрываясь от нее, - на какую жертву я иду, предлагая ждать целый год". *** "Это ты не понимаешь, - сказала Анна. - Дело не только в этом". - "А в чем же еще?" - искренне удивился он. - "Если с тобой что-то случится, - сказала она, - то от тебя ничего не останется, и не только от тебя. Ведь ты последний в роду". - "Ты говоришь прямо как отец", - со смехом начал было он, и вдруг замолчал, пораженный. Ну конечно! Анна была воспитанницей его отца не просто потому, что он покупал ей наряды и оплачивал ее уроки музыки и французского, но в первую очередь потому, что он привил ей те понятия о долге перед живыми, мертвыми и еще не рожденными, которые были важны и дороги ему самому. И теперь слова отца, к которым он, его сын, раньше не прислушивался, были донесены до него его воспитанницей, заботившейся о будущем их рода больше, чем он сам. "Хорошо, - сказал он. - Мы обвенчаемся до моего отъезда". - "Но тебе же нельзя..." - удивилась Анна. "Можно, - твердо сказал он. - Можно, если никто не узнает". - "Тайный брак?!" - глаза Анны испуганно округлились. - "Почему бы и нет? Ни у тебя, ни у меня нет семьи, так что мы не можем никому этим навредить". - "И тогда я смогу поехать с тобой?" - радостно встрепенулась Анна. - "Нет", - твердо ответил он. Анна надула губки. "Аня, пойми, - Владимир был само терпение, - ведь никто не будет знать, что мы муж и жена". - "Ну и пусть". - "Я не могу допустить, - жестко сказал Владимир, - чтобы моя жена стала предметом разговоров. После венчания у нас будет месяц. А потом ты уедешь в поместье". Анна вздохнула и ничего не сказала. Ну как она могла рассказать обо всем этом стоящим вокруг нее людям?! Она лишь обвела присутствующих извиняющимся взглядом и умоляюще сказала: "Простите нас, пожалуйста!" ГЛАВА 8 "Но зачем вам понадобилось это двойное венчание?!" - настаивал Петр Михайлович. - "Когда вы, князь, с таким рвением принялись выдавать замуж мою жену, - с раздражением ответил Владимир, невольно покосившись в сторону стоявшего поодаль Репнина, - у меня не оставалось иного выхода, кроме как самому сделать ей предложение". - "Но почему вы просто не сказали, что Анна уже обвенчана?" - "Я опасался, что когда вы узнаете о том, что она вступила в тайный брак, то сочтете ее репутацию запятнанной и откажетесь ее признать. И Андрей подтвердил мои опасения". Князь Долгорукий с укором посмотрел на сына. "Согласитесь, папА, что такая возможность не была исключена, - сказал Андрей. - И потому я счел своим долгом взять на себя ответственность за благополучие своей сестры и ее будущих детей". Он произнес эти слова со значительностью, которая вдруг сделала его очень похожим на отца. Правда, он тут же испортил произведенное впечатление, добавив: "Но когда я увидел, как переживает Анна, я, право же, пожалел об игре, которую мы с Владимиром затеяли, да и он, пожалуй, тоже". Владимир молча кивнул. Анна виновато улыбнулась. "Вы не могли предвидеть, что я окажусь такой трусихой, - сказала она. - Я все время боялась, что нас ненароком обвенчают, ведь это такой грех, да и совестно было обманывать папеньку". Петр Михайлович растаял. "Не волнуйся, девочка, - ласково сказал он, поцеловав ее в лоб. - У меня нет сомнений в твоем бескорыстии". Лиза и Соня переглянулись. Анна определенно творила с их отцом чудеса! Тот хотел сказать еще что-то, но к ним подошел священник. "Ну и что будем делать, господа?" - спросил он. "Боже мой, как же теперь избежать скандала?!" - забеспокоился Петр Михайлович. Владимир загадочно улыбнулся и подал знак Андрею, который тут же вышел. "Батюшка, слыхали ли вы о женитьбе Львова?" - спросил Владимир священника. - "Как же, - ответил тот, - случай нашумевший. Николай Львов и Мария Дьякова. Но для этого ведь надо..." - и он вопросительно посмотрел на Владимира. - "Разумеется", - ответил тот. Священник, разом растеряв подобающую его сану серьезность, хохотнул в бороду. "Так вы, батюшка, знаете что делать?" - "А как же", - важно ответил тот. *** Андрей вернулся с парнем и девушкой, одетыми в крестьянский свадебный наряд. Анна узнала в них корфовских крепостных - конюха Степана, который сменил в этой должности Никиту, и рослую румяную Парашу, взятую недавно из деревни в барский дом на роль горничной. Они были сговорены и собирались сыграть свадьбу нынешней осенью. Переговорив о чем-то с Владимиром, священник поставил новоприбывших на места, где прежде стояли Владимир и Анна, и призвал публику к спокойствию. "Венчание состоится!" - провозгласил он. Присутствующие с недоумением переглядывались, но обряд уже начинался, и задавать вопросы было некогда. Андрей встал позади жениха. Владимир повертел головой и, найдя среди гостей Репнина, подошел к нему и что-то сказал. Тот кивнул и, выйдя из толпы гостей, занял место второго шафера. Теперь все было готово к венчанию. Обведя участников обряда удовлетворенным взглядом, Владимир подошел к стоящей недалеко от алтаря Анне и на глазах у всех снял с шеи ладанку. В ладанке оказалось обручальное кольцо, которое он и надел себе на палец. Анна последовала его примеру. После того, как и ее кольцо заняло подобающее ему место на безымянном пальце ее правой руки, Владимир встал немного позади нее и незаметно для окружающих взял ее руку в свою. Его горячее прикосновение вызвало в ней дрожь. Но, как будто этого было недостаточно, Владимир начал медленно водить пальцем по ее ладони, очерчивая круги вокруг центра. Анну захлестнула волна желания. На лбу ее выступил пот, грудь поднималась и опускалась, ноги подкашивались. Собрав остатки воли, она попыталась было выдернуть руку, но безуспешно. Владимир продолжал ласкать ее ладонь, сводя с ума своими прикосновениями. Она полуобернулась, надеясь негодующим взглядом укротить бесстыдника, и увидела, что глаза Владимира горят тем хорошо уже ей знакомым темным огнем, который она впервые увидела во время танца Саломеи. Тогда она пошла на этот взгляд, как мотылек на огонь, и сделала все то, о чем ей до сих пор стыдно вспоминать. В их первую ночь, когда Владимир вошел в спальню, она снова увидела в его глазах тот самый пугающий ее огонь. "Не смотри на меня так", - хотела сказать она, но вместо этого медленно подошла к нему, как притянутая магнитом, положила руки ему на грудь и сказала: "Люблю тебя". Она покраснела, вспомнив о том, что последовало за этим. Казалось, дав волю чувствам, она забыла, что такое стыд. Она позволяла ему проникать во все уголки своего обнаженного тела, и сама целовала его страстно, исступленно, со всей силой накопившегося за годы желания. Они не могли насытиться друг другом ни в эту, ни в последовавшие за ней ночи, и всегда началом их одурманивающего танца любви был его устремленный на нее горящий взгляд. Но на этот раз она устояла. Их взгляды встретились и, почти беззвучно шевеля губами, она сказала: "Не надо, Володя". Он вздрогнул, виновато улыбнулся, как нашкодивший мальчишка, и освободил ее руку. *** Венчание продолжалось, но Анна уже не могла успокоиться. Мир чувственных наслаждений, в который посвятил ее Владимир, одновременно и пугал, и притягивал ее. С одной стороны, все, что они делали в течение последнего месяца, было освящено таинством брака, и потому не могло считаться грехом. С другой стороны, наслаждение, которое доставлял ей Владимир, было таким острым, а ласки такими смелыми, что она зачастую чувствовала себя не женой, а любовницей. Однажды ночью в постели, когда они отдыхали в объятьях друг друга, она сказала ему об этом. Владимир засмеялся и ответил: "Настоящая жена должна давать мужу все то, что дала бы любовница. Тогда он не станет искать дополнительных удовольствий в обществе других женщин". А потом вдруг озабоченно спросил: "А тебе что, не нравится?" - "Ты же знаешь, что нравится, - сказала Анна, опустив глаза. - Только я боюсь, что это грешно". Нет, совсем не такой представлялась ей любовь! В мечтах выросшей на книгах Анны любовь выглядела чистым и чуть ли не бесплотным чувством, волшебным царством, в котором влюбленные обмениваются нежными поцелуями и ведут между собой беседы на возвышенные темы. В этом идеальном мире не было места для Владимира Корфа. И хотя Владимир снился ей с отроческих лет, это были темные, страшные сны, в которых он наклонялся к ней и делал с ней что-то такое, отчего она просыпалась в поту и непонятной истоме, а потом долго еще чувствовала себя грешницей. Появление в ее жизни Михаила Репнина стало воплощением всех ее грез. Именно так представляла она себе своего избранника! И, хотя Анна прекрасно понимала, что у нее с Михаилом нет будущего, она позволила себе забыться, уйти на время в тот идеальный мир, который она создала для себя в своем воображении. Но тут явился Владимир и грубо растоптал ее мечты, возвратив ее с небес на землю и бесцеремонно заявив свои права на нее. Анна улыбнулась собственным мыслям. Боже мой, какой же слепой и глупой она была! Не распознать свою единственную любовь, любовь всей жизни! Как далеко все это могло зайти, не появись Владимир в особняке в то утро и не набросься она на него с упреками, услышав, что он уезжает на Кавказ?! Анна нахмурилась. Безумный страх, испытанный ею при этом известии, помог ее чувствам прорвать воздвигнутую ею против них плотину и выплеснуть на поверхность то, что она все это время так тщательно скрывала даже от самой себя и что впервые начала понимать в месяцы одиночества в Петербурге. В те дни ей остро, почти болезненно, нехватало Владимира. Какого угодно - злого, язвительного, грубого, но еще больше того нового, растерянного и неуверенного в себе Владимира, которого ей довелось узнать за последнее время и который, как оказалось, мог быть и ласковым, и нежным. Она старалась не думать о том Владимире, который смотрел на нее горящим взглядом во время танца, а потом покрывал ее тело жаркими, как ожоги, поцелуями, ни о том, который жадно целовал ее в полутьме спальни и спрашивал, любит ли она его. Но тот Владимир, как и прежде, приходил к ней в ночных снах. А потом она вдруг с пронзительной ясностью поняла, что он нужен ей всяким, и что она готова стать для него всем, чем угодно, лишь бы быть с ним рядом. "Грешно? - переспросил ее Владимир во время их ночного разговора в постели и отрицательно покачал головой. - Нет, нет и нет! Все эти разговоры о грехе - не что иное, как ложь, придуманная ханжами, которые никогда в своей жизни не знали любви. Любовь - это от Бога". Он был очень серьезен, когда говорил эти слова. "Любовь - это от Бога", - повторила про себя Анна, следя за близившимся к концу обрядом венчания. И вдруг, резко повернувшись к Владимиру, сказала, глядя ему прямо в глаза: "Люблю тебя". ГЛАВА 9 Обряд закончился, и все обратились к Владимиру, ожидая объяснений. Но Владимир, казалось, видел только Анну. "Володя", - сказал, наконец, Андрей и легко коснулся его плеча. Владимир очнулся. "Вот видите, князь, - весело сказал он Долгорукому, - все устроилось наилучшим образом. Венчание состоялось, и скандала не будет". - "Но зачем вам понадобилось венчать здесь этих людей?" - с недоумением спросил тот. - "О венчании крепостных нет надобности пропечатывать в газетах, - ответил Владимир. - Было объявлено, что сегодня в этом приходе состоится венчание барона Корфа и княжны Долгорукой . Венчание состоялось. Кому придет в голову проверять приходские книги?" Священник подтвердил верность сказанного Владимиром, сославшись на известный случай женитьбы Львова.* "Что ж, - вздохнул князь Долгорукий, выслушав его объяснение, - что сделано, то сделано. Главное, что через несколько дней Аня переедет жить к нам". - "Анна поедет со мной", - твердо сказал Владимир . - "Как?! Вы хотите увезти бедную девочку к диким горцам?" - с ужасом воскликнул князь. - "Да будет вам известно, - не без ехидства заметил Владимир , - что именно ради этого "бедная девочка" и дала свое согласие на двойное венчание". - "Это правда?" - спросил Петр Михайлович Анну. - "Да, папенька", - смущенно пролепетала та. - "Ну что ж, - пожал плечами князь, явно разочарованный таким оборотом дела. - Неволить тебя я не стану. Но по меньшей мере хоть поживи у нас до твоего отъезда". "Смею вам напомнить , князь, - едва сдерживаясь, сказал Владимир , - что Анна уже прожила у вас девять дней, тогда как, между прочим, у нас все еще медовый месяц". Лиза звонко расхохоталась и лукаво посмотрела на покрасневшую до корней волос Анну. "Если мне не изменяет память, Вольдемар, - задумчиво сказал Андрей, поправляя очки, - ваш медовый месяц закончился неделю назад". - "Какая разница, - мрачно сказал Владимир . - Я имею право жить под одной крышей со своей женой". - "Я думаю, папенька, - вмешалась Анна, - что, поскольку Владимир целыми днями занят на службе, то я вполне смогу приезжать к вам каждый день после завтрака и возвращаться домой к приходу Владимира". На том и порешили. *** По правде говоря, Анне было жаль своих спокойных дней в особняке Корфов. Она проводила эти дни за чтением, музыкой и заботами по хозяйству. Она никого не посещала и, кроме как в церковь, выходила лишь затем, чтобы купить книгу или ноты, или посетить модистку. Она изменила прическу, и ее гардероб пополнился платьями, более соответствовавшими ее новому положению замужней дамы. Однажды, примеряя перед зеркалом одно из своих старых платьев, она вдруг с невольным раздражением подумала, что покойный Иван Иванович наряжал ее как куклу. "Я не кукла! - с вызовом сказала Анна своему отражению в зеркале. - Я не кукла," - упрямо повторила она и топнула ножкой. И ее отражение дружески улыбнулось ей в ответ. Ближе к вечеру она начинала нетерпеливо поглядывать на часы в ожидании Владимира. Он приходил, холодный с мороза, и она бросалась ему на шею и сама стаскивала с него шинель. Бог весть, что думали о них слуги, но их это мало волновало. За ужином они болтали, обмениваясь впечатлениями за минувший день. Потом она играла ему или пела, но эта часть вечера обыкновенно бывала очень короткой, потому что Владимир тут же подбирался к ней и начинал целовать ее за ухом или в шею, и она сбивалась, не на шутку сердилась, а потом сама набрасывалась на него с поцелуями. Все остальное время они проводили в спальне. Их самые задушевные разговоры велись в постели. Как два актера, которые успешно исполнили свои роли и теперь наконец-то могли поделиться друг с другом секретами своего мастерства, они не уставали рассказывать друг другу, что они думали и чувствовали на самом деле в то самое время, когда старались как можно больнее ранить один другого. В одну из таких ночей Владимир, стараясь не встречаться с Анной взглядом, рассказал, как из ревности сжег ее вольную. Он был поражен, обнаружив, что это отнюдь не явилось для нее сюрпризом. "Я была уверена, - сказала она, - что Иван Иванович выписал мне вольную. И если вольная пропала , то причиной этому мог быть только ты. Правда, я думала, что ты запер ее в сейфе". Она пощадила его и не рассказала, что вследствие этого его поступка она лишь чудом не была заклеймена раскаленным железом, выпорота на конюшне и изнасилована. Но они говорили не только о прошлом. Анну беспокоило состояннние дел в поместье, и она настаивала на том, чтобы до своего отъезда Владимир подыскал нового управляющего. Ему нравилась эта вдруг прорезавшаяся в ней хозяйственная жилка, и он зачастую думал о том, что Бог послал ему подругу жизни, на которую он сможет положиться в трудный час. Но рано или поздно разговор прерывался поцелуями, и все отступало перед тем самым главным в их жизни, из-за чего они и оказались рядом в этой постели. Теперь этот установившийся распорядок был нарушен. Проводив Владимира на службу, Анна отправлялась к Долгоруким и проводила весь день в обществе отца и сестер. С приближением вечера она начинала волноваться и рваться домой, но Петр Михайлович неизменно задерживал ее, пеняя на то, что неприлично будет оставить приглашенных им специально для нее гостей. Несколько раз, приезжая домой, она уже заставала там Владимира. Именно одна из таких задержек и стала причиной их первой серьезной ссоры. *** Когда она вернулась, Владимир уже ужинал. Он посмотрел на нее тяжелым взглядом и, не дав ей возможности объяснить свое опоздание, язвительно сказал: "А вот, наконец, и княжна изволила почтить нас своим присутствием". Анна вспыхнула, но ничего не ответила и, жестом отослав слугу, заняла свое место за столом. "Жаль, что вы не предупредили меня заранее, - растягивая каждое слово, продолжал он. - Я бы мог провести вечер в весьма приятной компании. И так уже сослуживцы удивляются, отчего я стал пренебрегать привычными развлечениями". И он цинично ухмыльнулся. Анна с ужасом заметила, что он пил. Он знал, что ей не нравится, когда в постели от него пахнет спиртным. "Значит, он собирается спать отдельно от меня", - отрешенно подумала она. Но главное было не в этом. Главное было в том, что он намеренно оскорблял ее, как если бы вернулись те времена, когда он был хозяином, а она его крепостной. Анна вздернула подбородок. Он, кажется, забыл, что она больше не крепостная! "Очень сожалею, что из-за меня вы лишились столь дорогого вашему сердцу общества, - светским тоном сказала она, накладывая себе в тарелку закуску. - Надеюсь, что ничего непоправимого не произошло, и что завтра вы сможете наверстать упущенное". "Разумеется", - процедил Владимир. Глаза его были как лед. "А вам, сударыня, более не придется скрепя сердце отрывать себя от общества ваших поклонников. Вы ведь всегда мечтали блистать в свете, и вот, наконец, ваш час настал". "Сейчас он скажет, что я подделка, - обреченно подумала Анна, - и все будет кончено". Но Владимир ничего не сказал, а только налил себе еще вина. Она вдруг заметила, что его руки слегка дрожат. "Поклонники... Что такое он сказал о поклонниках? Неужели он ревнует?!" - вдруг осенило ее. Она снова посмотрела на Владимира. Взгляд его был потухшим, и весь облик выражал безнадежность. - "Ну, если граф N и его вдовствующая дочь могут сойти за поклонников", - непринужденно сказала она, усердно работая ножом и вилкой, - то у меня их сегодня было предостаточно. Боюсь только, что застарелая подагра не позволит графу принять ваш вызов на дуэль". В следующий миг она уже рыдала в его объятьях. "Ты не понимаешь, - жаловалась она, шмыгая носом и размазывая по лицу слезы. - Он нарочно приглашает гостей к часу моего отъезда, а потом не отпускает, ссылаясь на приличия. И он выставляет меня напоказ и заставляет петь, как... как..." Она хотела сказать "как твой отец", но сдержалась. Однако Владимир, как кажется, понял. "Больше туда не поедешь, - не допускающим возражений голосом сказал он, вытирая ей лицо извлеченным им откуда-то носовым платком. - И... - он замялся, - прости меня, пожалуйста". В ту ночь Анна познала одну из главных заповедей семейной жизни: нет ничего слаще, чем примирение после ссоры. --------- * Львов Николай Александрович (1751-1803) - архитектор и теоретик архитектуры, действительной член Российской Академии. В 1777 году знакомится с одной из дочерей обер-прокурора Сената, бригадира Алексея Афанасьевича Дьякова, блистательной красавицей, обращавшей на себя внимание всего петербургского света и Павла I, Марией Алексеевной Дьяковой. Родители были не рады выбору дочери - Львов, не имевший громких чинов, владеющий лишь небольшим имением под Торжком, в женихи явно не годился. Но влюблённые решили иначе. Однажды в 1870 году их верный друг Василий Капнист, по совместному уговору привёз Машеньку к маленькой церкви в Галерной гавани, где их ожидали священник и Львов. Влюблённые обвенчались. Львов вернулся к себе, а Машенька в родительский дом. И вплоть до 1784 года даже близкие друзья не знали ничего о браке. Несколько раз ещё Львов делал официальные предложения. Но вновь и вновь - отказ. Лишь после избрания его членом Российской Академии, после путешествия с государыней и явного её расположения, успехов на архитектурном поприще и получения чина коллежского советника (да и Машенька в свои 28 лет отказывает всем женихам) отец даёт согласие на брак. Но как признаться в тайном браке? Признались, когда уже все родные и близкие собрались в Ревельском храме на венчание. Скандал перед алтарём был неминуем: отступить назад уж невозможно, но и венчать второй раз нельзя! Однако Львов заранее нашёл жениха и невесту из крепостных - их и обвенчали. Полный текст: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/culture/lvovarchitect.htm ГЛАВА 10 Наконец подошел день отъезда. Князь Долгорукий с дочерьми покинули Петербург еще накануне. Князь объяснял свой поспешный отъезд тем, что ему будет тяжело провожать "бедную девочку, губящую свою красоту и молодость среди дикарей". На самом деле он был обижен на Владимира, который, заехав к ним утром несколько дней назад, сухо сообщил, что отныне Анна будет занята приготовлениями к отъезду и посещать дом Долгоруких не сможет. Как и прежде, обида эта не расспространялась на саму Анну, которую старый князь считал невинной овечкой, попавшей в лапы злого волка по имени Владимир Корф. Анна и в самом деле была занята. Ей в конце концов пришлось самой нанять управляющего, с которым Владимир смог встретиться лишь на четверть часа, и даже съездить с ним в поместье и провести там два дня, вводя его в курс дел. И дворовые, и крестьяне Корфов приняли ее новое положение в доме без удивления и даже с радостью. Они еще не забыли добрую ласковую "барышню", любимицу покойного барона, а то, что крепостная девочка оказалась княжной, да еще и вышла замуж за молодого барина, красавца и героя, давало неиссякаемую пищу народной фантазии и грозило превратить Анну в фигуру чуть ли не легендарную. "Погоди, о тебе еще в наших краях песни станут складывать", - потешался над ее рассказами Владимир, жуя присланный Варей пирог. - "Не обо мне, а о нас, - поправила его Анна. - А если ты и вовсе перестанешь показываться в поместье, то уж непременно превратишься в легенду". - "О Господи, женился на свою голову, - притворно застонал Владимир. - Теперь от нравоучений спасения не будет. Ну погоди, я тебе покажу, кто здесь глава семьи!" Он положил пирог на тарелку и привстал, собираясь осуществить свою загадочную угрозу, но Анна вскочила и с визгом помчалась прочь. Владимир стал с рычанием бегать за ней по комнате. Анна бросилась к выходу, как вдруг дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу со стоявшим на пороге Репниным. "Внизу нет слуги, - растерянно сказал Михаил. - Я стучал, но вы не слышали". Как кажется, зрелище, которое он застал, смутило его до крайности. "Входи, Мишель, входи, - Владимир хлопнул Репнина по плечу. - Ты уж не обессудь, у нас тут все вверх дном. Но ничего, завтра утром уедем, и слуги все приберут". "Собственно, за этим я и пришел, - осторожно сказал Михаил. - Мы можем поговорить наедине?" - "У меня нет секретов от Анны", - быстро ответил Владимир, поняв по лицу Репнина, что разговор предстоит серьезный. - "Видишь ли, - начал тот, - я сейчас был во дворце, и..." Анна и Владимир с ожиданием смотрели на него. Михаил прокашлялся. "Государь готов отменить твое назначение и перевести тебя в часть, расквартированную в Петербурге". *** "Что случилось, что Его Величество вдруг сменил гнев на милость?" - спросил Владимир, покосившись на радостно всплеснувшую руками Анну. Михаил укоризненно посмотрел на друга и, помявшись, сказал: "Видишь ли... Государю рассказали о твоей женитьбе, и он наслышан о впечатлении, произведенном Анной на балу у графа Потоцкого. Но главное, она очаровала графа N, который пользуется влиянием при дворе, и граф убедил Государя, что баронесса Корф станет украшением света". - "Кажется, я все-таки напрасно не вызвал его на дуэль", - пробормотал Владимир. Михаил вопросительно посмотрел на него, но тот лишь сердито отмахнулся. "Я думал, что принес хорошую новость", - обиженно сказал Михаил. - "Хорошую?! Куда уж лучше!" И Владимир засмеялся сухим лающим смехом. "Вот что значит выгодно жениться! Вместо ссылки на Кавказ - необременительная служба в столице, смотры, парады, балы..." - "Кажется, прежде ты ничего не имел против балов", - язвительно заметил Репнин. - "Прежде, - с расстановкой ответил ему Владимир, - я не был женат! Я больше не намереваюсь ни за кем волочиться, но все, как кажется, намереваются волочиться за моей женой. Включая августейших особ". Михаил предупреждающе поднял руку, что дало Владимиру повод переместить свой гнев на него. "А ты бы вообще лучше помалкивал! Черт бы тебя побрал с твоим расследованием! Сидел бы себе тихо, и ничего бы не было". - "Ты волен отказаться от нового назначения, - вспылил Репнин. - Уж этого-то никто не сочтет за трусость. За глупость - возможно, но уж никак не за трусость". "Вы уверены, князь?" - послышался вдруг мелодичный голос Анны. Взгляды обоих друзей обратились к ней. "Как кажется, мой супруг настолько низкого мнения о моем характере, что страх оставить меня без присмотра на паркете танцевальных зал превозмогает в нем страх перед пулями, свистящими на Кавказе". - "Я этого не сказал, Анна, - быстро возразил Владимир, - но извини, ты просто не знаешь, о чем говоришь". - "Князь ведь ясно дал понять, что ты волен выбирать, так что же тебе мешает сделать выбор по твоему собственному усмотрению и тем самым положить конец этому спору?" "Я ничего больше не волен решать по моему собственному усмотрению, Анна, - глухо сказал Владимир, - тем более в делах, касающихся тебя. Какое имею я право лишить тебя удовольствий света и, как говорит твой отец, похоронить заживо на Кавказе?" - "Ты хочешь сказать, что решение должна принять я?" - "Именно так". - "И ты согласишься с любым моим решением?" - "Разумеется". По замкнутому выражению его лица можно было судить, что он не сомневался в том, какое решение она примет. "Что ж, - дрожащим голосом сказала Анна, - тогда я выбираю Кавказ". *** "Почему ты это сделала?" - спросил ее Владимир, когда Репнин откланялся, и они остались одни. - "Я не хочу быть камнем на твоей шее", - сказала Анна и, предупреждая возражения, закрыла ему рот ладонью. "Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь". Ответом на ее слова был изумленный взгляд. "Иван Иванович, - объяснила она, - мог сделать так, чтобы ты не поехал воевать на Кавказ, ведь ты единственный сын. Он специально ездил в Петербург и говорил с твоими учителями, и все они в один голос сказали, что тебя ждет большое будущее. А еще он переписывался с твоими командирами на Кавказе, и они были того же мнения. Он в тебя верил. И я тоже". Он взял ее ладонь в руки и поцеловал. "Знаешь, в Пятигорске тоже бывают балы, - сказал он. - И весьма недурственные". Ей не очень понравился огонек, запрыгавший в его глазах при этом воспоминании. "Разве мы останемся в Пятигорске?" - спросила она. - "Я - нет, но ты останешься". - "Это мы еще посмотрим", - подумала про себя Анна, но спорить пока не стала. Сейчас ее беспокоило другое. "Володя", - сказала она. - "Что, маленькая?" - спросил он, не отрываясь от ее ладони. - "Ты мне можешь что-то обещать?" - "Прежде, чем обещать, Аня, - серьезно сказал он, - я должен знать, что именно я обещаю". - "Обещай мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не будешь драться из-за меня на дуэли". - "Прости, Аня, но я не могу дать такого обещания ", - твердо сказал он. Анна отняла у него руку. - "Неужели ты думаешь, что я когда бы то ни было дам тебе повод для ревности?" - "Что ты, конечно, нет. Но тебя могут обидеть, и хорош же я буду, если окажусь не в состоянии защитить честь собственной жены!" - "Тогда обещай, что не будешь драться из-за ревности". - "Слово офицера". Они посмотрели друг на друга и поняли, что подумали об одном и том же. "Слово офицера", - твердо повторил Владимир, и они засмеялись. "Знаешь, вдруг сказала она, - я уверена, что все будет хорошо". Владимир вопросительно поднял бровь. "Видишь ли, я... была у Сычихи". Как всегда при упоминании имени тетки, лицо Владимира приняло замкнутое выражение. "Она просила у меня прощения, - заторопилась Анна, - и еще она написала письмо, что Марфа... что это был несчастный случай. Доктор Штерн обещал похлопотать". Владимир про себя отметил, что она не полагается на помощь князя Долгорукого. "Что же касается нас, то она сказала, что все будет хорошо, если мы будем вместе". Анна перевела дух и выпалила: "И еще она сказала, что у нас будут дети!" - "Ну что ж, - глубокомысленно изрек Владимир, - дети просто так на свет не появляются. Это даже доктор Штерн тебе скажет". Анна счастливо засмеялась. Он поднял ее на руки и отнес наверх в спальню. *** На следующее утро Михаил и Андрей пришли их проводить. Карета уже стояла во дворе, и Анна металась между ней и повозкой, отдавая последние распоряжения. "Аня! - нетерпеливо крикнул Владимир. - Оставь это. Перед смертью не надышишься". Анна с отчаянием махнула рукой и подошла к мужчинам. Репнин с увлечением рассказывал о том, как приняли при дворе отказ поручика Корфа от предложения остаться в столице. "Ну, Корф, - смеялся он, - теперь все окончательно убедились в том, что ты безумец! Цесаревич, правда, оценил твое молодечество, зато Его Величество был недоволен и заметил, что баронесса Корф, должно быть, очень хороша собой. Но вообще-то все сошло тебе с рук. Впрочем, как всегда". Владимир пробормотал себе под нос нечто весьма нелестное в адрес одной августейшей особы, но присутствующие предпочли ничего не услышать. "А помнишь, Володя, - невинным голосом спросил его Андрей, - как ты однажды поколотил меня, когда я нарвал в пруду кувшинок и подарил Ане? А потом отнял их у нее и бросил назад в воду?" - "Что-то не припоминаю", - буркнул в ответ все еще кипевший Владимир. Андрей и Анна переглянулись и засмеялись. "Могу и сейчас поколотить!" - задиристо предложил Корф, но тут же отошел и стал смеяться вместе с ними. Наконец, стали прощаться. Владимир обнял Андрея, затем Михаила. "Так ты помни: не лезть под пули", - тихо сказал ему Репнин. - "Что ты, Миша, я же теперь женатый человек", - сказал Корф и покосился на Анну, которая обнималась с Андреем и плакала. Затем она подала руку Репнину. Сожаление о несостоявшейся любви вдруг остро кольнуло его сердце. "Будьте счастливы", - сказал он, целуя ей руку. - "Вы тоже будьте счастливы, Миша", - сердечно сказала Анна и побежала к карете, у которой ее уже ждал Владимир. "Послушай, Мишель, - сказал Андрей, когда карета выехала за ворота. - Лиза просила тебе передать, чтобы ты заезжал, когда будешь в наших краях". - "Заеду, - ответил Репнин. - Непременно заеду". Они распрощались и разъехались в разные стороны. КОНЕЦ