главная библиотека архивы гостевая форум


Право первой ночи
Автор: Rita
Рейтинг: PG-13
Жанр: мелодрама
Герои: Анна, Владимир
Время действия: средние века и современность


1.

Последний день командировки в Дюссельдорф Анна решила посвятить осмотру окрестностей города. В ее номере нашелся туристический справочник земли Северный Рейн-Вестфалия, и, листая его накануне вечером, она наткнулась на строки, заставившие ее вздрогнуть. "Замок Вольдемара Безземельного, седьмого барона Корфа (1204-1255)".

Справочник был скуп на подробности. Седьмой барон Корф получил свое прозвище после того, как отдал свои лучшие земли в обмен на право жениться на любимой девушке. Замок был построен его предками в двенадцатом веке. Разрушен в четырнадцатом, во время Столетней войны. Восстановлен. В восемнадцатом веке перестроен в стиле позднего барокко. Расширен в девятнадцатом. В конце Второй мировой войны пострадал от бомбежек союзников. Реставрирован. Открыт по вторникам, четвергам и пятницам. Часы работы.

День отъезда как раз выпадал на пятницу. Выписавшись из отеля сразу же после завтрака, Анна упаковала чемодан в багажник съемного Пежо и, разложив рядом с собой карту автомобильных дорог, которой предусмотрительно обзавелась накануне, отправилась в путь.

По прошествии двух часов машина выехала на окольную дорогу, петлявшую среди аккуратных, словно расчерченных по линейке, желтых полей. Наконец показались высокие чугунные ворота с затейливым вензелем. "И впрямь позднее барокко", - подумала Анна при виде нарядного здания, в архитектуре которого не было ничего средневекового.

Посетителей в замке не было. Всполошенная появлением Анны молодая элегантно одетая женщина выключила телевизор и бросилась куда-то звонить. Отзвонившись, она открыла кассу и продала Анне билет. "Господин Шуллер скоро придет! - жизнерадостно сообщила она. - А пока не желаете ли посетить наш магазин?" И проводила гостью в расположенный при входе небольшой магазин сувениров.

Выбрав несколько открыток с видами замка и бутылку настоянного по старинному местному рецепту аперитива, Анна стала рассматривать книги. Ее внимание привлекла небольшая брошюра, на обложке которой был изображен средневековый рыцарь. "Барон Вольдемар Безземельный и его время" - гласила надпись под картинкой. Анна открыла брошюру и погрузилась в чтение.

***
Седьмой барон Корф был отпрыском славного рода, владевшего обширными землями и угодьями в Западной Вестфалии. Единственный сын и наследник, он отправился вместе с герцогом Генрихом Лимбургским в Святую Землю, где принял участие в Шестом крестовом походе. В мае 1229 года, спустя два месяца после вступлении Фридриха Второго Гогенштауфена в Иерусалим, вместе с императором отплыл из Святой Земли.

Вернувшись домой после двухлетнего отсутствия, молодой барон Корф не застал отца в живых. Он вступил в права наследования и вскоре после этого женился. И хотя военная слава, благосклонность императора, знатное происхождение, молодость, красота и богатство позволяли ему выбрать себе невесту среди представительниц самых блестящих родов Европы, избранницей молодого барона стала простая девушка по имени Анна.

Но благородному рыцарю нельзя было жениться на простолюдинке. Чтобы преодолеть это препятствие, барон Корф посвятил в рыцари отца и братьев Анны, а дабы их принадлежность к благородному сословию обрела законную силу, безвозмездно отдал им часть своих земель, за что и получил прозвище Вольдемара Безземельного.

Шли годы, и сократившиеся в размерах владения опрометчивого рыцаря постепенно оказались не в состоянии содержать его потомков. Род Корфов обеднел. В семнадцатом веке его вконец обнищавшие представители навсегда покинули Германию и переселились в Россию, где, поступив на службу, получили новые земли.

Однако, далеко не все в этой романтической истории поддавалось объяснению. Вопреки логике и здравому смыслу, обнищание потомков барона отнюдь не сопровождалось обогащением родственников его жены. Напротив, владения последних были весьма незначитетельны, и они пребывали в еще большей бедности, чем Корфы. По неизвестной причине бОльшая часть земель рода Корфов отошла во владение церкви.

Затем следовали разделы о Шестом крестовом походе, о сложных взаимоотношениях императора Фридриха с Римским папой, о положении крестьян в Средние века... "Можно узнать цену этого издания?' - спросила Анна, не поднимая глаз от книги. - "Десять евро, мадам", - ответил ей мужской голос.

***
Перед ней стоял средних лет господин в классическом темно-синем блейзере и гармонирующей голубой сорочке. Бордовый галстук, золоченые пуговицы - все в его облике излучало несколько старомодную солидность. Единственным диссонансом служили большие рыжеватые усы, придававшие незнакомцу слегка фатоватый вид. Судя по всему, он уже давно наблюдал за Анной. Произведенное ею впечатление было, как видно, благоприятным, потому что он расшаркался, церемонно поклонился и, выпятив грудь, произнес: "Позвольте представиться. Хранитель музея Карл Шуллер".

"Анна Корф", - сказала Анна, протягивая руку. - "Enchanté!" - воскликнул Шуллер, склоняясь над ее рукой. Он был явно взволнован. "Неужели я имею честь говорить с представительницей славного рода Корфов?! Ведь мадам, если не ошибаюсь, из России?" - "Вы не ошибаетесь, господин Шуллер, - ответила Анна. - Однако я не урожденная Корф. Корф - это фамилия моего мужа".

"А ваш муж... - осторожно спросил Шуллер, - он случайно не является потомком вестфальских Корфов?" - "Случайно является". Анна невольно улыбнулась, вспомнив, как, прощаясь с ней в аэропорту, Владимир вдруг подмигнул и сказал: "Желаю хорошо провести время на родине моих предков, баронесса!" Как бы подслушав ее мысли, Шуллер отвесил ей глубокий поклон и прочувствованно произнес: "Сочту за честь показать вам родовой замок баронов Корф, госпожа баронесса".

2.

Изящный фасад скрывал за собой мощные стены и остатки готических потолков. Вне всякого сомнения, это был самый настоящий средневековый замок! Проводя Анну по просторным залам, стены которых были увешанным гобеленами и старинным оружием, господин Шуллер вел неспешное повествование об истории замка и его обитателей.

Ей было известно и раньше, что род Корфов являлся исконным баронским родом, восходившим своими корнями к всемогущим феодалам Священной Римской империи. Средневековые бароны подчинялись одному лишь императору и располагали в своих владениях неограниченной властью. Лишь в 15 веке их права были урезаны, и титул барона стал не более, чем одним из титулов европейской аристократии.

Однако ни Анна, ни Владимир не слишком ясно представляли себе, какова была судьба замка после того, как его владельцы навсегда покинули родину. Им было лишь известно, что родовые владения Корфов были проданы за долги и перешли в чужие руки. Оказалось, однако, что в середине девятнадцатого века замок был выкуплен бельгийским аристократом, связанным с вестфальскими Корфами узами дальнего родства. Именно он и стал культивировать память легендарного владельца замка.

"Замок до сих пор находится в руках этой семьи, - журчал голос Шуллера. - Но большую часть времени хозяева проводят в Брюсселе или же на Лазурном побережье и наведываются сюда лишь изредка". - "И все-таки во всей этой истории есть одна загвоздка, - сказала Анна невпопад. - Почему, если барон Корф отдал лучшие земли родственникам своей жены, они оказались во владении церкви?"

"Вы очень проницательны, госпожа баронесса, - довольно улыбнулся Шуллер. - Извольте пройти за мной в библиотеку". И он широким жестом указал на тяжелую дубовую дверь в конце коридора.

***
Старинная двухъярусная библиотека производила впечатление храма. Книги были повсюду. Пожелтевшие от времени фолианты в тисненых золотом кожаных переплетах - не взлетевшие черными хлопьями к небу в пожаре революции, не пошедшие на растопку буржуек и солдатские самокрутки, не спущенные за бесценок умирающими от голода владельцами, не конфискованные властями, чтобы быть похороненными в безликих подвалах государственных хранилищ. Анна вздохнула. Да, европейцы умели ценить свое прошлое!

Здесь были старинные инкунабулы времен Гутенберга, редкие экземпляры латинских и греческих авторов, первые издания Вольтера, Дидро и Гете. Специальная секция была отведена книгам по истории рода Корфов. Анна была приятно удивлена, увидев, что русские Корфы отнюдь не были обойдены вниманием. Затаив дыхание, она листала старинные генеалогии, брала в руки мемуары и исследования по истории России, многие из них на русском языке.

Государственные деятели, ученые, дипломаты, придворные... но прежде всего русские Корфы были военными. Генерал-лейтенант, генерал-адъютант, комендант Варшавы, генерал-аншеф, один из руководителей русской военной разведки, генерал от кавалерии... Их имена, забытые страной, служению которой они посвятили свою жизнь, бережно хранились здесь, в Германии, в замке, о существовании которого она узнала всего несколько дней назад.

"Надо будет как-нибудь привезти сюда Владимира", - подумала она. Эта мысль заставила ее посмотреть на часы. До ее рейса оставалось около четырех часов. "Благодарю вас, господин Шуллер, за необыкновенно интересную экскурсию. Но мне пора ехать". - "Вы еще не видели самого главного, госпожа баронесса", - заволновался Шуллер. С этими словами он подошел к противоположной стене и легко надавил рукой на одну из книг. Книжные шкафы раздвинулись, и на оголившейся стене явственно обозначилась дверца вполне современного сейфа.

Шуллер уверенной рукой набрал шифр. Раздался щелчок, и дверца отворилась. Анна привстала на цыпочки и осторожно заглянула внутрь. Ей показалось, что в сейфе лежит стопка книг. Шуллер достал ту, что была сверху, и с поклоном подал ее Анне. "Имею честь вручить это вам, госпожа баронесса", - торжественно произнес он. - "Что это?" - спросила она почти шепотом. - "Семейная тайна рода Корфов", - ответил Шуллер, явно наслаждавшийся произведенным эффектом.

***
"Наверняка дореволюционная, но вряд ли слишком старая", - прикинула Анна, с любопытством разглядывая книгу. Книга была перевязана красной лентой, на одном из концов которой висела сургучная печать. Страницы не были разрезаны. На обложке красовалась литография с изображением все того же средневекового рыцаря. Под ней складывались в заглавие готические буквы: "История жизни Вольдемара Безземельного, седьмого барона Корфа, рассказанная им самим".

Пока Анна разглядывала странный подарок, Шулллер извлек из сейфа небольшой футляр и конторскую книгу, напоминавшую Книгу посетителей, которую она видела при входе в музей. "Прежде, чем вы сломаете печать, госпожа баронесса, - сказал он, - вам следует расписаться здесь. - Титул, имя, фамилия, подпись, место жительства и число, если вам не трудно".

Он раскрыл книгу и, достав из кармана ручку с золотым пером, указал ей страницу, на которой следовало расписаться. На странице уже стояло несколько подписей. Последняя из них гласила: "Полковник Вильям Корф, Брисбейн, Австралия". Судя по стоявшему рядом числу, эта подпись была сделана двадцать два года тому назад.

Анна заколебалась. "Прежде, чем я поставлю здесь свою поднись, - наконец сказала она, - я должна знать, что все это значит". - "Разумеется, госпожа баронесса. Видите ли, вскоре после того, как поместье было выкуплено и приведено в порядок предком нынешних владельцев, настоятель монастыря, в пользу которого отошли земли Корфов, передал во владение семьи старинную рукопись. Это была история жизни Вольдемара Безземельного, записанная с его слов одним из монахов незадолго до смерти барона. Эта рукопись и послужила основой находящегося в ваших руках издания".

"Но к чему вся эта секретность?" - продолжала недоумевать Анна. На лице Шуллера вдруг расцвела циничная ухмылка. - "Видите ли, сударыня, к тому времени легенда о романтической любви рыцаря и простой девушки широко утвердилась, и в намерения хозяина замка вовсе не входило разрушать ее посредством публикации подлинной истории. Поэтому он издал рукопись закрытым тиражом на собственные деньги, и вот уже полтора века как она распространяется исключительно среди представителей рода Корфов".

"А какова она, подлинная история?" - с замиранием сердца спросила Анна. - "Увы, она далеко не столь романтична, - сказал Шулер с каким-то злорадным удовлетворением. - Барон Корф отнял новобрачную у мужа, за которого она вышла по собственной воле, и насильно овладел ею, воспользовавшись феодальным правом первой ночи".

3.

"Я вам не верю!" - воскликнула Анна. На мгновение комната поплыла перед глазами и наполнилась туманом, сквозь который словно издалека донесся встревоженный голос Шуллера: "Что с вами, госпожа баронесса? Вам дурно?" Однако Анна уже пришла в себя. "Я вам не верю! - повторила она. - Барон не мог взять ее силой."

"Отчего же в таком случае потомки барона окутали его исповедь покровом тайны? - вкрадчиво спросил Шуллер. - Не оттого ли, что боялись огласки и сопряженного с ней позора?" - "А чем вы объясните тот факт, что он отдал за эту девушку свои лучшие земли? Не тем ли, что он ее безумно любил?!" - ответила Анна вопросом на вопрос.

"Да, вы правы, он был безумцем! - с негодованием вскричал Шуллер. - Безумцем, пренебрегшим благополучием своей семьи, да и своим собственным, ради того, чтобы заполучить приглянувшуюся ему красотку!" Он говорил так, как если бы средневековый барон Корф был его личным врагом. "К сожалению, - добавил он уже более спокойно, - вместо того, чтобы смотреть в лицо фактам, люди предпочитают сочинять красивые сказки о любви".

"В том, что вы называете красивыми сказками, зачастую содержится больше истины, чем в грязных домыслах, которые принято называть фактами", - возразила Анна, с вызовом глядя на Шуллера. - "И тем не менее, факт остается фактом: барон Корф овладел Анной насильно, по праву сеньора, о чем свидетельствует его собственная исповедь", - невозмутимо ответил Шуллер.

"Это его исповедь, а не ее, - глухо сказала Анна. - Только сама женщина может знать, что именно она чувствовала в этот момент". Шуллер посмотрел на нее с любопытством. "Кроме того, - заторопилась она, чувствуя, как запылали щеки, - как можете вы быть уверены в том, что именно между ними произошло? Ведь вы же не принадлежите к роду Корфов и, значит, не могли прочесть исповедь барона! Все книги запечатаны и, судя по экземпляру, который я держу в руках, на каждой из них проставлен порядковый номер".

***
Шуллер смутился. "Разумеется, я сам не читал исповеди барона, но кое-что о ней слышал. Кроме того, как еще можно объяснить то, что его земли отошли во владение церкви? Развод в те времена давался лишь в исключительных случаях, и причины для него должны были быть более чем вескими." Он цинично ухмыльнулся. "Что может быть более веской причиной, нежели богатые угодья?!"

"И что по-вашему из этого следует?" - спросила Анна. - "Из этого следует как дважды два четыре, что, будучи пресыщен ласками знойных гурий Востока, наш рыцарь до такой степени пленился невинностью северной красавицы, что одной ночи с ней ему оказалось недостаточно, и он воспылал желанием получить ее в постоянное пользование. Jus primae noctis* - вот недостающее звено во всей этой истории!"

Анна опустила голову и молчала. "Впрочем, госпожа баронесса, - примирительным тоном сказал Шуллер, - очень скоро вы все узнаете, так сказать, из первых рук. Ведь чтение по-немецки не составляет для вас труда, не так ли?" - "Я переводчик с германских языков, - сухо сказала Анна. - Работаю с немецким, шведским и голландским. Часто сопровождаю представителей моей страны при встречах в странах Европейского сообщества".

"А ваш супруг? - заинтересовался Шуллер. - Он случайно не военный? Потомственное, так сказать, занятие баронов Корф". - "Мой муж инженер", - скупо ответила Анна. Привычная сдержанность при контактах с иностранцами давала себя знать. Совершенно необязательно информировать Шуллера о том, что Владимир занят в разработке секретных проектов для военной промышленности!

"Но, возможно, у вас есть сын, который со временем продолжит славную традицию рода Корфов!" - оптимистически воскликнул Шуллер. Анна невольно улыбнулась. - "Вряд ли наша пятилетняя дочь сочтет военную карьеру достаточно привлекательной". Шуллер не скрыл разочарования.

***
В прилагаемом к книге футляре обнаружился изящный нож слоновой кости с серебряной рукояткой, на которой был изображен баронский герб Корфов. "Для разрезания страниц", - догадалась Анна. Расписавшись за получение книги и собрав сделанные в магазине покупки, Анна сердечно распрощалась с продавщицей и гораздо менее сердечно - с Карлом Шуллером, на лице которого опять установилась любезная официальная улыбка. "Будем рады видеть вас снова, госпожа баронесса", - напутствовал он ее.

Как только замок скрылся из вида, Анна отъехала на обочину дороги и остановила машину. Внутри нее все дрожало. "Немедленно успокойся! - приказала она себе. - Иначе наверняка расшибешься в лепешку на автобане". Книга лежала рядом, угрожая самим фактом своего присутствия. Анна взяла ее в руки и одним решительным движениием сорвала печать.

« Вернувшись из Палестины в июне 1229 года от Рождества Христова, я нашел свои владения в запустении. Мой отец Иоганн, блаженной памяти шестой барон Корф, скончался за год до моего возвращения, и отсутствие хозяйской руки чувствовалось повсюду. Я всецело отдал себя ведению хозяйства, а через несколько дней после приезда я встретил ее.»

Это было все, что фигурировало на первой странице. Текст читался легко. Очевидно, издатели средневековой рукописи позаботились о том, чтобы заодно переложить ее на более современный немецкий язык - тот самый язык, которым писали Шиллер и Гете.

Анна в отчаянии захлопнула книгу. Что из того, что первую страницу можно было читать?! Ведь все равно она не сможет продвинуться дальше без помощи разрезательного ножа, а времени на подобного рода чтение у нее совершенно не было. Позвонить Владимиру, чтобы помог успокоиться? Нет, сейчас она не в состоянии с ним говорить. В ушах все еще звучали слова Шуллера: "Барон Корф отнял новобрачную у мужа, за которого она вышла по собственной воле, и насильно овладел ею, воспользовавшись феодальным правом первой ночи!"

Вдруг совершенно явственно она услышала другой голос или, скорее, яростный шепот: "Неужели ты думала, что я тебя кому-нибудь отдам?!" И, как тогда, ее тело откликнулось на него мучительно-сладкой болью.

-------------
* "Право первой ночи" (лат.)

4.

Она кое-как добралась до аэропорта и сдала машину в агентство. Обычная предполетная рутина - регистрация, сдача багажа, дотошная немецкая проверка на безопасность, - отупляла и вместе с тем успокаивала напряженные до предела нервы. Книгу и футляр с ножом для бумаги она взяла с собой в ручную кладь.

Билет на этот раз был неудачный: сначала часовой перелет из Дюссельдорфа во Франкфурт, потом три часа ожидания, и, наконец, прямой рейс Франкфурт-Москва. "Когда вернусь, Леночка уже будет спать, - подумала она, - и Владимир приедет в аэропорт один". Впрочем, в позднем прилете было то преимущество, что он избавлял от изнурительного стояния в пробках.

"Ничего, приеду, приму душ, и сразу на боковую!" - подумала было она, и тут же выругала себя за глупость. После недельного отсутствия Владимир наверняка нескоро даст ей заснуть! При мысли об этом по позвоночнику словно пробежала змейка, и тело сладко заныло.

***
Она знала Владимира Корфа чуть ли не всю свою сознательную жизнь. Он жил в соседнем дворе и учился в одном классе с ее братом Андреем. Их родители дружили. В детстве Владимир едва ли обращал внимание на младшую сестренку своего приятеля, разве что иногда дергал за косички и дразнил пигалицей и плаксой. Единственный сын, рано лишившийся матери, он был замкнут, высокомерен, и зачастую необуздан и груб. Девчонок он, казалось, презирал, но когда подрос, оказался заправским сердцеедом.

Все подруги и одноклассницы Анны переболели Владимиром Корфом. И надменная красавица Ольга, и добродушная хохотушка Татьяна, и развязная и завистливая Полина, и даже мечтательная Маша и тихая стеснительная Соня. Но никто не увлекся высоким темноволосым красавцем так сильно, как Лиза. Она звонила ему по телефону, писала любовные письма, подстерегала у входа в подъезд и называла не иначе, как "мой Владимир". Как видно, Владимир так или иначе удостоил своим благосклонным вниманием каждую из своих поклонниц, потому что о его поцелуях ходили легенды.

К Анне он не приближался, и ее это вполне устраивало. Слишком уж тревожно ей становилось, когда время от времени она ловила на себе пристальный взгляд его пасмурно-серых глаз. Но когда однажды на вечеринке Саша Романов, невзирая на протесты Анны, позволил себе слишком откровенно прижать ее к себе во время танца, он вдруг отлетел в сторону, отброшенный сильной рукой. "Оставь Анну в покое!" - прорычал Корф. На его искаженное от ярости лицо было страшно смотреть.

Он проводил ее до дому, и они стали встречаться. Их первый поцелуй принес ей одновременно и разочарование, и облегчение. Это было совсем не то, о чем рассказывали девчонки! Он лишь слегка коснулся ее губ своими, но в этом поцелуе было столько трепетной нежности, что все ее существо затрепетало в ответ.

Потом грянула буря. Дрожа от ненависти, Лиза сообщила Анне, что Владимир недавно провел с ней ночь, а еще раньше был и с Полиной, и с Ольгой. "Но ведь это было еще до тебя!" - с несчастным видом пытался объяснить ей Владимир. - "Не хочу тебя больше видеть!" - отрезала она. Лицо его приняло надменное выражение, в глазах застыл холод. "Как тебе будет угодно", - процедил он сквозь зубы, развернулся и ушел. Вскоре после этого он защитил диплом и уехал в Казахстан на двухлетнюю стажировку, а в ее жизни появился Миша.

***
"Вы забыли застегнуть ремни, мадам!" Анна вздрогнула. Над ней, вежливо улыбаясь, стояла стюардесса. Извинившись, она торопливо пристегнулась и достала из стоявшей под сиденьем сумки книгу и футляр. Самолет уже угрожающе ревел, готовясь ко взлету. Она вынула из футляра нож и разрезала первую страницу.

« Еще прежде, чем увидеть ее, я услышал ее голос. Однажды утром мое внимание было привлечено звуками лютни и пением, доносвшимися со стороны сада, что был разбит в одном из внутренних дворов замка. Я пошел на голос и увидел ее.

« Она сидела под деревом, перебирая струны лютни, и пела. Летнее солнце играло золотом ее волос. Ее облик напомнил мне ангела, виденного мною на стенах Святой Софии в Константинополе. "Кто ты?" - затаив дыхание спросил я. Она вздрогнула, перестала петь и подняла на меня свой взгляд. Этих глаз я не мог бы спутать ни с какими другими. "Анна?" - сказал я, не веря собственным глазам. - "Мой господин, - ответила она и поклонилась.

***
« Анна была дочерью кузнеца, у которого кроме нее было четыре сына. Ее мать умерла при родах, и наша кухарка, крестная мать девочки, взяла ее к себе. Через несколько лет малютка попалась на глаза моей покойной матери, которая заинтересовалась ею и, за неимением собственных дочерей, стала обучать всему, что знала сама - грамоте, вышиванию и музыке. Мой отец почитал это невинной забавой и смотрел на нее сквозь пальцы.

« Через некоторое время скончалась и моя мать, и отец Анны решил забрать девочку к себе, чтобы вела хозяйство. Добрая кухарка бросилась в ноги моему отцу, и Анна осталась в замке. Отец все сильнее привязывался к ней, а вскоре и вовсе стал не в состоянии обходиться без ее услуг. Анна пела ему, читала на ночь, и следила за его столом, одеждой и распорядком дня.

« Ребенком я часто играл с Анной. Мне нравилось, что она была веселой, смышленной и неизменно послушной. Не думаю, чтобы я ее особенно обижал: всякий раз, когда я заходил слишком далеко, ее чудесные голубые глаза наполнялись слезами, а уж этого я просто не мог вынести.

« Еще два года назад, когда я уезжал в Святую Землю, Анна была неловким угловатым подростком, и я представить себе не мог, что она так дивно расцветет. Тонкий стан, высокая грудь, стройные бедра, соблазнительно округлые плечи - она была подобна прекрасной Изольде, о которой так любили петь трубадуры! И я был ее господином.

« Под моим пристальным взглядом Анна зарделась как маков цвет. Это почему-то вызвало во мне глухое раздражение. "Почему ты не была вместе с остальной челядью, когда я вступал в права наследования?" - строго спросил я. - "Я была в отлучке, мой господин", - тихо ответила Анна. - "И куда же ты изволила отлучаться?' - настаивал я, стараясь за язвительным тоном скрыть собственную растерянность. - "Я ходила в кармелитский монастырь на богомолье невест", - пролепетала она. - "На богомолье невест?" - переспросил я, не понимая. - "Я ведь на следующей неделе выхожу замуж, мой господин", - с детской гордостью сказала Анна.

5.

« Анна выходила замуж за конюшего Нильса. Немногословный богатырь, безгранично преданный нашей семье, Нильс сопровождал меня в Святую Землю в качестве оруженосца. Несколько месяцев спустя он был тяжело ранен, спасая мне жизнь в бою с сарацинами. Когда он немного оправился от ран, я отослал его домой. Нильс посватался к Анне в прошлом году, еще при жизни моего отца. Отец обусловил свое согласие тем, чтобы свадьба состоялась не ранее шестнадцатилития Анны. Этой весной ей исполнилось шестнадцать лет.

« Тогда, в саду, стоя напротив Анны, я всего этого еще не знал. "Я выхожу замуж", - сказала Анна, и к горлу поднялся клубок горечи и разочарования. Я лишь только увидел этот прекрасный цветок, и кто-то уже хочет отнять его у меня! Я протянул руку и осторожно коснулся ее щеки. Анна вздрогнула от моего прикосновения. Я медленно очертил пальцем контуры ее лица - от основания маленького ушка вниз по скуле, вплоть до изящного подбородка, потом наклонился и осторожно поцеловал ее в розовые, как коралл, губы.

« Прошли годы, но я до сих пор помню вкус этого поцелуя. Ее губы были теплыми и чуть-чуть дрожали. Я слегка раздвинул губами нежные лепестки и испил сладость ее рта. Анна не сопротивлялась. Это придало мне уверенности и, притянув ее к себе, я коснулся ее языка своим. Анна вдруг вскрикнула, как раненая птица, и вырвалась из моих объятий. В ее обращенном на меня взгляде, еще несколько минут назад таком ясном и безмятежном, были смятение и страх. Боясь еще больше напугать девушку, я собрал остатки самообладания и заставил себя уйти.

***
« Два дня спустя Нильс, сияя от счастья, принес мне выкуп за невесту. Я был готов к его приходу. "Мне не нужен твой выкуп, Нильс, - сказал я ему. - В первую ночь Анна будет со мной". - "Если господин почитает выкуп недостаточным, - растерянно сказал он, - я могу его увеличить". - "Выкуп вполне достаточен, - сказал я. - Но мне нужна Анна". Я посмотрел ему в глаза, и он все понял. Когда Нильс покидал мои покои, у него был вид побитой собаки.

« Через час в комнату ворвался мой капеллан. "Ты что, с ума сошел?! - закричал он еще с порога. - Ведь он же спас тебе жизнь!" - "Я это прекрасно помню, Михель, - с деланным равнодушеием сказал я. - Но это ничего не меняет". - "Как это ничего не меняет?! - взвился он. - Ты понимаешь, что он сейчас сидел у меня и плакал?" - "Ты предпочитаешь, чтобы плакал я?" - мрачно спросил я его. Михель осекся и так и остался стоять передо мной с раскрытым ртом.

« Будучи вторым сыном одного из наших вассалов, Михель по исполнении ему восемнадцати лет принял посвящение в сан под именем отца Габриэля. Через два года его старший брат умер от полученной на охоте раны. У него еще не было детей, но для Михеля это уже ничего не меняло: земли унаследовал его младший брат. Мы были ровесниками и дружили с детства. Он воевал вместе со мной в Святой Земле и проявил себя храбрым воином и верным боевым товарищем.

« Михель был моей совестью. Лишь он умел укрощать мой необузданный нрав и не раз удерживал меня от совершения поступков, о которых впоследствии мне бы пришлось жалеть. Но на этот раз все его уговоры ни к чему не привели. "Я беру то, что принадлежит мне по праву, - сказал я ему, - и Нильсу это прекрасно известно. Точно так же я мог бы взять и жену твоего брата" (младший брат Михеля только что женился). - "Разумеется, господин", - угрюмо сказал Михель, и я почувствовал себя законченным негодяем. »

Анна не заметила, как самолет пошел на посадку, и очнулась лишь когда он, мягко подпрыгнув, побежал по посадочной дорожке. Она с сожалением закрыла книгу и стала готовиться к выходу.

***
Во Франкфурте ей снова пришлось пройти через паспортный контроль, таможенный досмотр, безопасность. Кроме того, нужно было сделать покупки в магазинах беспошлинной торговли - виски и сигареты для Владимира, игрушки и сладости для Леночки, духи и косметику для себя, подарки для родных и друзей. И все это время, проходя через проверки, выбирая товары, расплачиваясь за них в кассе, она вспоминала, вспоминала...

... Она познакомилась с Михаилом Репниным когда Андрей стал встречаться с его сестрой Наташей. Михаил сразу же начал ухаживать за ней, и Анна без колебаний приняла его ухаживания. С Мишей все было легко и просто. Он не относился к ней покровительственно, не дразнил, не мерил ее насмешливо-изучающим взглядом, под которым она чувствовала себя неуклюжей маленькой девочкой. Но самое главное - она ему доверяла. Для Миши она никогда не станет развлечением на одну ночь!

Их отношения ограничивались поцелуями. Однажды Миша стал осторожно выяснять, приходилось ли ей уже быть с мужчиной. И когда она дала ему понять, что нет, не приходилось, он, просияв, сказал, что наконец-то встретил девушку своей мечты. "Неужели это так важно?" - засмеялась Анна. - "Для меня - да", серьезно ответил он.

***
И родители, и друзья считали их идеальной парой. Поэтому, когда несколько месяцев спустя Михаил сделал ей предложение, Анна не задумываясь сказала "да". Любила ли она его? Анна затруднялась ответить на этот вопрос даже самой себе. Она грелась в лучах его обожания, и не думала ни о чем. Ей был дорог душевный покой, принесенный в ее жизнь Михаилом. Слишком уж сложно было ей с тем, другим, слишком страшно! Она до сих пор с ужасом вспоминала раздирающую сердце боль, которую причинило ей знание того, что Владимир был до нее с другими.

Ближе к свадьбе ее стали одолевать сомнения. Ей снились дурные сны, в которых неизменно фигурировал Владимир, и она зачастую просыпалась в слезах. Она пожаловалась матери, но та сказала, что невесты нередко чувствуют себя так перед свадьбой. "Ты должна благодарить бога, что избавилась от этого бабника! - сказала ей мать тогда. - Он бы тебе всю жизнь искалечил". Зал был уже заказан, гости приглашены, кольца куплены. Пути к отступлению не было.

Накануне свадьбы Анна осталась дома одна. Все ушли на работу, а она слонялась по квартире в халате, не находя себе применения. Неожиданно раздался звонок в дверь. Запахнув халат, она отворила, и так и застыла на пороге. Мрачный и небритый, перед нею стоял Владимир Корф. "Я слышал, ты выходишь замуж?" - хрипло спросил он. - "Завтра свадьба", - сказала Анна, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. - "Никакой свадьбы не будет", - отрезал Владимир и, войдя в квартиру, захлопнул за собой дверь.

6.

"Вам упаковать, мадам?" - спросила продавщица. - "Упаковать что?" - переспросила Анна и очнулась. Она стояла перед прилавком сыров. "Да-да, конечно!" - спохватилась она и, торопливо собрав сыры, направилась к кассе. Это была ее последняя покупка. До рейса оставалось около двух часов. Теперь можно было спокойно усесться в зале ожидания и погрузиться в чтение. Она разложила на коленях книгу и забыла обо всем.

« Я считал дни до свадьбы. Женщины должны были отвести Анну в замок сразу же после венчания и подготовить ее к первой ночи. С наступлением темноты она придет ко мне в спальню, а наутро за ней явится Нильс, чтобы забрать ее из замка и ввести хозяйкой в свой дом. Михель терзал меня укоризненными взглядами, но в душеспасительные беседы больше не вступал. На исповедь к нему я не ходил.

« Все эти дни я не видел Анну. Она явно избегала меня, но я не искал встречи с ней. Что я в конце концов мог ей сказать?! Я лишь уповал на то, что эта ночь утолит терзавшую меня жажду и моя жизнь возвратится в привычное русло. Жалкий глупец! Я и не подозревал тогда, что то, что я почитал концом, было ничем иным, как началом.

« Несмотря на молодость, я был изрядно искушен в науке любви. Мне никогда не составляло труда покорить женщину, но два года, проведенные на Востоке, научили меня еще и тому, что совершенство в этой науке измеряется глубиной доставленного женщине наслаждения. Я научился доводить своих любовниц до изнеможения, до жалобных криков и стонов, до того, что они сами умоляли меня овладеть ими и хотели быть со мной еще и еще и еще...

« Но на этот раз я волновался, как неопытный юнец. А что, если Анна не растает под моими ласками? Оттолкнет меня, как тогда в саду? А что, если у меня не достанет времени ее приручить? Ведь в моем распоряжении была всего одна ночь! И я с тоской думал о том, что тогда мне придется взять ее силой. Ведь в противном случае она так никогда и не станет моей, и я останусь один на один со своей неутоленной жаждой! Тогда я еще не подозревал, что для того, чтобы утолить эту жажду, мне не хватит не только одной ночи, но и целой жизни.

***
« Наконец наступил долгожданный день. Я слонялся по замку, не находя себе места. Слуги в испуге шарахались от меня. Право первой ночи, широко использовавшееся моими предками, ни разу не применялось моим отцом и дедом. В семейных хрониках упоминался лишь случай времен пятого барона Корфа, когда жадный крестьянин, не желая платить выкуп за невесту, сам предложил ее своему сеньору. Но моему деду не хотелось ложиться в постель с грубой деревенской девкой, и он силой взял причитавшийся ему выкуп.

« Я видел из окна, как во двор замка въехала свадебная процессия. Из повозки вышла Анна в подвенечном наряде и тут же была уведена своей крестной на женскую половину. Я удалился к себе в спальню, переоделся в шитый золотом персидский халат красного шелка и стал ждать.

« Солнце уже клонилось к закату, а Анны все не было. Я почувствовал, как во мне закипает гнев. Как кажется, дерзкая девчонка не в состоянии оценить оказанной ей милости! Наконец в дверь постучали, но это был всего лишь слуга, который пришел зажечь свечи. Я метался по комнате, как раненый зверь. Я уже потерял всякую надежду, как вдруг дверь скрипнула, и на пороге появилась она.

« "Почему ты заставила меня ждать?!" - спросил я резко. - "Я дожидалась наступления темноты, мой господин", - еле слышно ответила Анна. Весь мой гнев как рукой сняло. Но я боялся показать ей свою слабость, и потому повелительно сказал: "Закрой дверь и подойди ко мне!"

***
« На ней была тонкая ночная сорочка, поверх которой было накинуто что-то вроде плаща, завязывавшегося под шеей. Ее волосы были распущены. Когда она приблизилась, я поднял ее лицо за подбородок и заглянул ей в глаза. Они были серьезными и немного грустными, но следов слез я не обнаружил. "Она не будет сопротивляться!" - понял я. Но мне этого было мало. Я не хотел от нее рабской покорности. Мне было нужно, чтобы она зажглась тем же огнем, которым был снедаем я сам.

« Я развязал ее накидку, и она с тихим шелестом упала к нашим ногам. Теперь она стояла передо мной в одной сорочке, соблазнительная как одалиска и невинная как ангел. С каким-то чуть ли не благоговейным трепетом я привлек ее к себе и почувствовал, что она дрожит всем телом. "Не бойся меня, Анна! - прошептал я. - Я тебя не обижу". - "Да, мой господин", - сказала она.

« Я опустился перед ней на колени, обхватил ее бедра и, как меня научили на Востоке, стал целовать ее просвечивавший сквозь тонкую ткань сорочки пупок. Она была подобна мраморной статуе - совершенная в своей красоте и такая же бесчувственная. Тогда я подхватил ее на руки и отнес на кровать.

« Я усадил ее к себе на колени и, приподняв ее пышные волосы, стал ласкать губами мочку ее уха. Анна испустула легкий вздох. Ободренный, я другой рукой начал осторожно спускать с плеча сорочку. Когда я коснулся ее груди, Анна протестующе вскрикнула и забилась в моих руках. Я переместил руку на изгиб ее бедра и прильнул к ее устам жадным поцелуем.

« Мой язык ласкал ее рот, а рука тем временем скользила все ниже и ниже пока, наконец, не погрузилась в упоительную влажность ее лона. "Ш-ш-ш... - шепнул я ей, когда она попыталась высвободиться. - Голубка моя". И тогда она с тихим стоном прильнула к моей груди.

***
Всю ночь я пил из родника ее женственности. Анна откликалась на каждое мое прикосновение, каждый поцелуй. Мы забылись сном лишь под утро, не размыкая объятий. Именно тогда, в зыбком равновесии между сном и явью, во мне созрело решение, что я никогда и никому ее не отдам.

« Когда я проснулся, Анны в спальне не было. "Нильс!" - в ужасе подумал я и, наспех одевшись, бросился вон. Я нашел Анну в ее девичьей комнате. Она была уже одета и, судя по всему, собиралась уходить. Увидев меня, она покраснела и отвернулась.

« Анна , - сказал я, возблагодарив Бога за то, что не опоздал. - Я решил, что ты останешься со мной". - "Я теперь принадлежу моему мужу, мой господин", - тихо, но твердо ответила она. - "Прежде всего ты принадлежишь мне! - возразил я гневно. Но тут же опомнился, взял ее руки в свои и, заглядывая ей в глаза, сказал: "Мне показалось, что этой ночью ты меня любила". - "Это была не я", - ответила Анна и отстранилась. »


7.

Книга со стуком упала на пол. Это были ее собственные слова! Анна приложила руки к пылающим щекам. Эта бесхитростная девушка, почти ребенок, сказала своему господину точно те же слова, что сотни лет спустя произнесла она сама! Понимала ли в тот миг та Анна, что лгала и себе, и ему? "А ты понимала?!" - спросила она себя.

"Уходи! - сказала она тогда Владимиру. - Ты мне никто, и завтра я выхожу замуж". - "Неужели? - процедил он сквозь зубы. - Ты глубоко заблуждаешься, моя милая". Ледяное спокойствие и ирония на грани издевки всегда означали у него крайнюю степень гнева.

Лучше бы ей было не дразнить его в такой момент, но его снисходительный тон подействовал на Анну как красная тряпка. "Неужели ты думал, что я буду по тебе скучать? - съязвила она в ответ. - Слава богу, выхожу за приличного человека, а не за какого-нибудь там бабника!" Владимир изменился в лице. "Неужели ты думала, что я тебя кому-нибудь отдам?!" - прошипел он и, сжав ее в своих объятьях так, что, казалось, вот-вот хрустнут кости, яростно впился ей в губы поцелуем.

Как только Анна почувствовала его и вдохнула его запах, ее тело бесстыдно предало ее. Тело не умеет лгать, и оно откликнулось на близость Владимира болезненно-острой вспышкой желания. Все ее сны и слезы, все мучительные сомнения прорвались в оглушившем ее приступе страсти.

Она не помнила, как они оказались в ее спальне, и ее не отрезвила даже пронзившая ее тело боль. Она очнулась лишь когда Владимир оторвался от нее и, тяжело дыша, лег рядом. На лице его было написано торжество. Лишь тогда на смену возбуждению пришел стыд и осознание совершенной ею непоправимой ошибки. Она закрыла лицо руками и заплакала.

***
"Перестань, - сказал Владимир, неловко погладив ее по голове. - В конце концов, ничего страшного не произошло. Ты лишь дала мне то, что принадлежало мне по праву". - "Я тебя ненавижу," - сказала она и оттолкнула его. - "А мне казалось, что тебе понравилось", - ухмыльнулся он. - "Это была не я, - ответила Анна. - Ты просто пробудил во мне физиологические инстинкты. А теперь уходи! Скоро придет мама". - "Даже если так, - сказал он, недобро прищурившись, - деваться тебе теперь некуда". И, закинув руки за голову, он как ни в чем не бывало растянулся на кровати.

Несмотря на все мольбы Анны, Владимир оставался в ее комнате вплоть до возвращения матери. Услышав, как хлопнула входная дверь, он не спеша поднялся и вышел, лениво застегивая рубашку. "Здравствуйте, Марья Алексеевна! - безмятежно сказал он. - Очень рад вас видеть". Анна невольно улыбнулась, вспомнив выражение лица матери в тот момент.

Свадьбу пришлось отменить. Ей до сих пор было тяжело вспоминать о презрении, которым окатил ее Михаил после того, как она рассказала ему, что накануне свадьбы была с другим. "Даже если этот тип на тебе и женится, - сказал он ей тогда, - он никогда не будет тебя уважать. Мужчина не может уважать женщину, которая отдалась ему до свадьбы".

Но она не собиралась выходить замуж. Отмена свадьбы принесла ей неожиданное облегчение и неведомое раньше ощущение свободы. Она оставила родительский дом и стала снимать квартиру вместе с Соней.

Владимира она не хотела видеть. Он ходил за ней по пятам, подстерегал в подъезде и у входа в университет, но она отворачивалась и проходила мимо. От Андрея ей было известно, что в наказание за самовольный отъезд стажировка Владимира была прервана и что он перебивается случайными заработками. Он похудел и осунулся, и в его глазах появилось незнакомое ей раньше потерянное выражение.

***
Однажды Анна не выдержала и остановилась. "Что тебе нужно?" - спросила она. - "Мне нужна ты", - ответил он просто. Словно движимая какой-то неведомой силой, она подняла руку и погладила его по щеке. "Глупый! - сказала она, не отнимая руки. - Ты ведь уже получил то, что хотел". - "Мне нужна ты", - упрямо повторил он н потерся щекой о ее ладонь. И она пошла с ним.

Они поженились через год. Еще через год родилась Леночка. На первых порах было нелегко, но Владимир в конце концов добился, чтобы ему позволили закончить стажировку, и начал работать по специальности. Несмотря на свое бурное прошлое, он оказался заботливым мужем и отцом. Даже родители Анны вынуждены были признать, что, вопреки ожиданиям, девочка удачно вышла замуж. Во внучке они души не чаяли.

Все, казалось, было хорошо, если бы только не какая-то недоговоренность, оставшаяся между ними после того первого раза, когда они были вместе. Они никогда не говорили об этом, но однажды в постели, когда они отдыхали в объятьях друг друга, Владимир, хмыкнув, сказал: "Кто говорит, что на физиологических инстинктах нельзя построить крепкую семью?" За шутливым тоном его слов ей послышалась горечь.

Она промолчала тогда, не найдясь что ответить. Ее мучали ее собственные демоны. Ей глубоко запали в душу слова Михаила о том, что мужчина не может уважать женщину, которая отдалась ему до свадьбы. Сестра Михаила вышла замуж за Андрея, и они время от времени встречались. Михаил был неизменно вежлив и мил, но в его присутствии Анна всякий раз внутренне сжималась. Владимир видел это и хмурился, и Анна понимала, что он ревнует.

По-настоящему легко им было только в постели. Их тела были словно половинками единого целого, которые, сливаясь воедино, всякий раз заново обретали друг друга. А может быть, их тела хотели сказать то, что не в состоянии были выразить они сами?

***
"Я обязательно должна ему сказать", - пробормотала Анна и потянулась за телефоном. Но телефон Владимира был отключен. Она посмотрела на часы. "Наверняка опять на одном из своих проклятых совещаний!" - в отчаянии подумала она.

Она уже укладывала телефон в сумку, как вдруг он зазвонил. "Я увидел твой номер и вышел, - сказал Владимир. - Только не говори мне, что твой рейс опаздывает!" - "Как Леночка?" - ответила она невпопад. - "Твои родители заберут ее на ночь к себе, чтобы не оставалась одна дома, пока меня не будет". - "Я купила сыры, - сказала она. - Вонючие, как ты любишь".

"Так ты звонишь затем, чтобы сообщить мне, что купила сыры?" - засмеялся он. - "Нет, - ответила Анна. - Я просто хотела сказать тебе, что я тебя люблю".

8.

Владимир молчал, и Анна вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. "Что-то случилось?" - наконец спросил он изменившимся голосом. - "Ничего не случилось", - растерялась она. - "Аня, не ври! - закричал Владимир. - Я же слышу, что с тобой что-то не в порядке". - "Все в полном порядке. Просто я читаю одну книгу, и она меня навела на мысль..."

"О Господи! - сказал он. - Никогда не подозревал, что бабский роман может на что-нибудь пригодиться!" - "Это не бабский роман, Володя, - сказала Анна серьезно. - Это нечто, касающееся и тебя, и меня, и Леночки". - "Ладно, не обижайся, - примирительно сказал он. - Я пошутил". - "А ты?" - спросила она. - "Что я?" - "Ты меня любишь?" - "А ты как думаешь?" - в его голосе звучала насмешка. - "Думаю, что любишь",- сказала она неуверенно.

"Да ты же у меня просто умница! - окончательно развеселился Владимир. - А теперь иди дочитывать свой небабский роман, а я побежал назад на летучку". Потом помолчал и почти шепотом добавил: "До скорой встречи, глупенькая."

Анна выключила телефон и блаженно улыбнулась. "Люблю тебя", - сказала она негромко, как бы пробуя эти слова на вкус. И лишь тогда заметила, что "История жизни Вольдемара Безземельного" лежит на полу. Она подняла книгу и бережно провела пальцем по выпуклому профилю рыцаря на обложке. Громкоговорители уже объявляли посадку на рейс Франкфурт-Москва. Анна бросила взгляд на оставшиеся неразрезанными страницы. Она вполне успеет закончить чтение до того, как самолет приземлится в Москве.

***
« Тогда я не принял слова Анны всерьез. Я просто взял ее за руку и, не говоря ни слова, отвел назад в свои покои. Приказав слугам не спускать с нее глаз, я вышел во двор, где уже ожидал Нильс. И он, и находившийся тут же Михель посмотрели на меня с удивлением. Они не ожидали увидеть меня здесь. Стараясь не встречаться с Михелем взглядом, я подошел к Нильсу и сказал: "Иди домой. Анна не выйдет. Она остается в замке".

« "Она моя венчанная жена, мой господин", - сказал Нильс. В его обращенном на меня взгляде я впервые не увидел собачьей покорности. - "А я - твой господин и полновластный хозяин всех этих земель, - ответил я. - Иди домой, Нильс. Анна останется со мной". Он повернулся и медленно пошел прочь. Он шел неровной, шатающейся походкой, которая напомнила мне походку раненого медведя - самого опасного из известных мне животных.

« "Ты в своем уме?! - всричал Михель, как только Нильс скрылся за воротами. - Ты понимаешь, чем это чревато?! Столь вопиющий произвол может вызвать волнения среди твоих подданных, не говоря уж о том, что за открытое попрание ее уставов Церковь тебя поголовке не погладит". Я молчал. Он взглянул на меня и мрачно сказал: "Через час жду тебя в исповедальне".

***
« "Слушаю тебя, сын мой, - сказал отец Габриэль из-за занавески. - "Я не могу ее отдать, - сказал я. - Если я потеряю ее, я погибну". - "Ты погибнешь, если она останется с тобой, - возразил он. - Неужели мгновения плотского наслаждения стоят бессмертия твоей души?!" - "Это не просто плотское наслаждение, - ответил я. - Это все вместе, и душа и тело. Я не могу этого объяснить, но я знаю, что, если ее не будет рядом со мной, моя душа погибнет".

« Он отдернул занавеску и вперил в меня встревоженный взгляд. Это снова был Михель, мой лучший друг и советчик. "Знаешь что? - сказал он. - А что, если после того, как она перейдет жить к мужу, ты будешь время от времени... хм ... приглашать ее к себе? В конце концов, не ты первый, не ты последний". Я молчал. Михель разочарованно вздохнул, потом подумал минуту-другую и радостно воскликнул: "Ну разумеется! Как же мне это раньше не пришло в голову!"

« "О чем ты?" - с надеждой спросил я. - "Всегда следует держать в памяти библейские примеры, - с важностью произнес он. - Что сделал царь Давид, когда возжелал прекрасную Вирсавию? Послал ее мужа на войну! Почему бы тебе опять не отправить Нильса в Святую Землю? В конце концов, он провел там гораздо меньше времени, чем мы все". - "Я не могу так поступить, - сказал я. - Это было бы недостойно благородного рыцаря".

« Михель насупился и вновь задернул занавеску. "Тебе следует покаяться в содеянном, сын мой", - раздался с другой стороны голос отца Габриэля. - "Нет", - ответил я. - "В таком случае, твоя душа будет гореть в геенне огненной", - сказал он упавшим голосом. - "Значит, так тому и быть", - ответил я и покинул исповедальню.

***
« Я распорядился, чтобы Анне отвели комнату в моих покоях. Ужинать она отныне должна была вместе со мной. Приставленный к ней мною слуга сообщил, что Анна целый день молилась и много плакала. За ужином она почти ничего не ела, молчала и прятала глаза, и я почувствовал все возрастающее беспокойство. После ужина я взял ее за руку и отвел в спальную.

« "На этот раз я раздену тебя сам", - сказал я ей и поцеловал в губы. Она не ответила на поцелуй. "Погоди, моя красавица! - подумал я. - Я уже знаю, как тебя воспламенить". Я раздевал ее медленно, покрывая нежными поцелуями каждый обнажавшийся кусочек ее тела. Ее прелесть кружила мне голову. Наконец, ее дыхание участилось, казалось, она едва держится на ногах. Я подхватил ее на руки и отнес на кровать.

« Но в тот самый миг, когда я прильнул к ней во всеоружии своей страсти, она вдруг страшно вскрикнула и с силой оттолкнула меня. "Что случилось, Анна? - в недоумении спросил я. - "Это грех, мой господин", - дрожащим голосом сказала она. - "Не беспокойся, я возьму твой грех на себя!" - воскликнул я со смехом. - "Нет, - ответила она. - Ведь это я приносила обеты перед алтарем".

« Не помогли ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы. Анна сжималась от моих прикосновений, отворачивала лицо от поцелуев. То же самое повторилось и во вторую, и в третью ночь. И мне пришлось отступить.

9.

« Отчаявшись добиться от Анны взаимности, я решил испробовать иной подход. На четвертую ночь, дождавшись, когда Анна заснула, я осторожно припустил ей с плеч сорочку и прильнул губами к ее груди. С упоением лаская то одно, то другое нежное полушарие, я наконец почувствовал, как набухают ее соски. Не отрываясь от своего сладостного занятия, я проскользнул рукой под сорочку Анны, положил ладонь на низ ее живота и стал ждать.

« Наконец, дыхание Анны участилось, тело сладострастно изогнулось, и она испустила низкий, протяжный стон. Торжествуя, я завладел ее губами, и вдруг почувствовал у себя на губах соленый вкус . Анна плакала в моих объятьях! "Почему?! - воскликнул я в отчаянии. - Почему, Анна?! Ты же хочешь меня!" - "Моя плоть слаба, мой господин, - ответила она, всхлипывая. - Но я каждый день молюсь, чтобы Господь дал мне силы устоять".

« "О чем еще ты молишься каждый день?!" - спросил я грозно. - "О том, чтобы мой господин не погубил из-за меня свою бессмертную душу", - робко ответила она. - "Ты молишься за меня?!" В первый раз в жизни я почувствовал смущение. Я взял в руки ее лицо. В неверном свете висевшего на стене факела было видно, как блестят слезы на ее ресницах. "Но ведь ты ни в чем не виновата, глупенькая..." - прошептал я. - "Дьявол избрал меня орудием соблазна", - сказала она горько.

« Я был сражен. "Обещаю, я больше не буду касаться тебя, если только ты сама того не захочешь, - сказал я, отодвигаясь. - Считай, что я положил между нами меч.* Но спать мы по-прежнему будем в одной постели". - "Да, мой господин", - сказала она еле слышно.

***
« Все эти дни Михель не докучал мне своими нравоучениями. Поначалу я думал, что он обижен, однако он был весел и приветлив как обычно. Но на утро после ночного объяснения с Анной он подошел ко мне с встревоженным видом. "Я получил письмо от епископа, - сказал он. - О твоей дикой выходке уже стало известно в Кельне. Епископ недоволен попранием таинства брака и требует, чтобы я позаботился о соблюдении законов церкви".

« "Твой епископ мне не указ, - сказал я ему. - В своих землях я сам себе хозяин". - "Он может пожаловаться императору, - возразил Михель. - Твоя дерзость вполне может довести тебя до отлучения от церкви". Разумеется, он был прав. Но я знал, к чему он клонит, и не собирался поддаваться на его уловки. - "Не надейся, Анну я все равно не отдам", - ответил я.

« Скажи, зачем тебе Анна? - вдруг спросил Михель. - Ты ведь все равно не получаешь от нее того, что тебе нужно". - "Откуда ты..." - начал было я и осекся, все поняв. Михель был также и духовником Анны, которая, в отличие от меня, исправно ходила на исповедь. - "Как кажется, ты не понял ничего из того, что я говорил тебе во время нашей последней беседы, - сказал я ему резко. - Анна мне нужна не только для этого".

« Михель неожиданно расплылся в улыбке. "Никогда не думал, что наступит день, и найдется кто-то, кто будет в состоянии тебя обуздать!" - сказал он. Потом посерьезнел и добавил: "Я ведь был уверен, что в конце концов ты возьмешь ее силой". - "Нет, - сказал я. - Мне нужно, чтобы она меня любила". Михель как-то странно посмотрел на меня, а затем сказал, взвешивая каждое слово : "Есть выход из положения. Но он будет тебе дорого стоить". - "Что за выход?" - спросил я. - "Развод".

***
« Не было ничего удивительного в том, что мне самому не пришла в голову эта мысль. Разводы в наших краях были редкостью, и я знал о них лишь понаслышке. Михель был осведомлен немногим лучше моего. Единственное, что не вызывало в нем сомнений, было то, что отступное, которое потребует с меня церковь - если, конечно, вообще даст согласие на развод, - будет весьма и весьма значительным. Но я был готов на все, и на следующий же день Михель отправился в Кельн, чтобы вести там переговоры от моего имени.

« Михель отсутствовал несколько дней, и во время его отсутствия произошел случай, который едва не поставил под угрозу все начинание. На второй день после отъезда Михеля слуги донесли мне, что Анна разговаривала в саду с Нильсом.

« Все эти дни Нильс не попадался мне на глаза, но мне было известно, что он продолжает исправно нести обязанности конюшего. До этого дня мысль о Нильсе как о возможном сопернике ни разу не посещала меня, но сейчас мое сердце пронзила черная стрела ревности. А что, если Нильс и есть причина ее холодности ко мне?! И я, сломя голову, бросился искать Анну.

« Я застал ее в женской половине, расшивающей жемчугом большой кусок ткани. Очевидно, вид мой был страшен, потому что она подняла на меня глаза и замерла в испуге. "О чем ты говорила с Нильсом?!" - прохрипел я, вцепившись ей в плечи. Она молчала, и это лишь укрепило меня в моих подозрениях. Я схватил ее за руку и поволок в спальню. »

***
"Дурачок! Какой же ты дурачок!" - невольно воскликнула Анна, оторвавшись от книги. - "Это вы ко мне?" - игриво спросил сидевший на соседнем сиденьи мужчина, который с самого начала полета безуспешно пытался привлечь к себе ее внимание. - "Извините, пожалуйста, - холодно ответила Анна. - Я просто подумала о своем муже". И она демонстративно отвернулась.

Владимир ревновал ее безумно, безмерно, без всякой на то причины. Он ревновал ее к Репнину, за которого она чуть не вышла замуж, к Саше Романову, который когда-то пытался ухаживать за ней, и даже к ее фатоватому сослуживцу Кириллу Шишкину, который любил отпускать в ее адрес пошлые комплименты. Он ревновал ее к каждому мужчине - а таких было много! - который задерживал на ней свой взгляд.

"Тебе просто хотелось бы запереть меня на ключ и глаз с меня не спускать", -сказала она ему однажды. - "Угу", - ответил он и ухмыльнулся. Но при этом он никогда не ограничивал ее свободу и ни разу не подозревал в измене. ЕЕ Корф понимал, что таким образом может потерять ее доверие и, возможно, ее самое. "Господи, сделай так, чтобы и ТОТ Корф это понял!" - взмолилась про себя Анна и снова погрузилась в чтение.

------------
* В средневековых легендах ("Песня о Нибелунгах", "Тристан и Изольда") меч, положенный между спящими в одной постели мужчиной и женщиной, служил символом их целомудренных отношений.


10.

« Я толкнул Анну на кровать и сам упал сверху. "Проси меня! - приказал я ей. - Проси, чтобы я овладел тобой". Она молчала, и я в ярости заскрежетал зубами. Связанный словом, я был бессилен. Как тисками, я сжал в руках ее голову. "Проси, или я сверну тебе шею!" Она в ужасе зажмурилась, и это привело меня в чувство. "Убирайся! - сказал я ей, вставая. - Но не льсти себя надеждой, что твое поведение останется безнаказанным. С нынешнего дня ты не более, чем простая служанка. Сегодня же вечером будешь прислуживать за столом моим гостям.

« Но моя плоть требовала удовлетворения, и я вызвал к себе Паулину. Я баловался со смазливой, статной служанкой еще до похода в Святую Землю, и она с удовольствием принимала меня. Так было и на этот раз. Но в тот день, излившись в ее пышное, холеное тело, я не только не почувствовал обычной легкости, но и испытал нечто, похожее на угрызения совести. "Иди! - сказал я ей, когда мы закончили. - Я пришлю тебе подарок". - "Благодарствую, мой господин", - сказала она и удалилась, поводя бедрами.

« Вечером мне пришлось пожалеть о своем решении заставить Анну прислуживать за ужином. Я чуть с ума не сошел от похотливых взглядов, которые бросали на нее подвыпившие гости. Наконец, когда один из них зашел так далеко, что позволил себе обнять ее за талию, я метнул в его сторону дротик, который вонзился в стену в дюйме от его головы. "Лишь я имею право прикасаться к женщинам в этом доме, - сказал я притихшим гостям. - Анна, уйди!" Она тут же исчезла, но пирушка была безнадежно испорчена.

***
« В эту ночь она не пришла ко мне в спальню. Проворочавшись в постели больше часа, я отправилася ее искать. Она была у себя - маленький беззащитный комочек, сжавшийся в одинокой постели. "Почему ты здесь? - спросил я ее. - Разве ты забыла, что ты спишь со мной?" - "Паулина сказала, что отныне она делит постель моего господина", - сказала Анна, прикрываясь рукой от света факела, который я поднес к ее лицу.

« "Тебе было неприятно это слышать?" - с надеждой спросил я. - "Воля моего господина решать, кто будет делить с ним постель", - ответила она, не поднимая на меня глаз. Я был разочарован. - "Одевайся и идем со мной, - сказал я ей. - Я своих распоряжений не отменял".

« Мы легли рядом, как прежде, и скоро я почувствовал, как смежаются мои веки. Я почти уже заснул, как вдруг до моего слуха донеслись тихие всхлипывания. Мною овладело раскаяние. Бедное дитя! Сколько ей сегодня пришлось претерпеть по моей вине! "Анна", - тихо сказал я. Всхлипывания прекратились. "Прости меня". - "Да, мой господин", - сказала она как обычно, но в ее голосе я услышал свое прощение.

***
« Михель вернулся из Кельна не один, а в сопровождении отца Бонифация, являвшегося поверенным епископа по делам церковного имущества. Рыжеватый прелат с лисьими глазами сразу же не пришелся мне по душе. Судя по всему, неприязнь была взаимной, ибо в его обращенном на меня взгляде я мог различить нечто вроде презрения. Как бы то ни было, он обладал всеми полномочиями относительно утверждения условий развода, и мы приступили к переговорам.

« Отец Бонифаций объяснил, что речь пойдет, собственно, не о разводе как таковом, а о признании брака недействительным. "Ведь, насколько я понимаю, так называемые супруги не имели возможности быть вместе как муж и жена?" - спросил он с грязной ухмылкой. - "Именно так", - ответил я, изо всех сил стараясь подавить закипавшую во мне ярость. - "Вот и прекрасно! - воскликнул он, потирая руки. - Допросим нескольких свидетелей, и дело будет сделано. А теперь перейдем к самому главному".

« "Самым главным" была цена, которую мне предстояло заплатить за свободу Анны. Когда я выслушал его условия, у меня потемнело в глазах. Он требовал, чтобы я отдал мои лучшие земли! Я торговался, как барышник, но отец Бонифаций был непреклонен. Он слишком хорошо понимал, что еще до начала переговоров я готов был заплатить любую цену. И мне пришлось уступить.

« Все опрошенные свидетели, включая Нильса и Анну, подтвердили, что брак так и не вступил в силу, и сделка была заключена. Оставалось лишь получить разрешение Римского папы, но отец Бонифаций уверял, что это не более, чем формальность. Прощаясь, он сказал мне: "И все-таки вы поторопились, барон! Есть много других способов, которые позволили бы вам удовлетворить ваши вполне естественные потребности". Впоследствии я узнал, что, несмотря на данные им обеты, у него была сожительница и незаконнорожденные дети, которым он дал свою мирскую фамилию Шуллер. »

"Шуллеру никогда не понять Корфа", - прошептала на мгновение оторвавшаяся от чтения Анна.

***
« Разрешения Римского папы пришлось ждать недолго. Как только оно было получено, я вызвал к себе Нильса и огласил перед ним постановление церкви признать его брак с Анной недействительным. Кроме того, я вручил ему значительную сумму денег и документ, по которому он освобождался от вассальной зависимости. "Теперь ты свободный человек, - сказал я ему, - и можешь снова жениться".

Когда он был уже у двери, я не выдержал и спросил: "Нильс, о чем ты говорил с Анной в саду?" Он повернулся ко мне. "Я теперь свободный человек, господин, - сказал он, - а она ваша подневольная наложница. Пусть она вам и расскажет". В глазах его была ненависть. "Но перед Богом она все равно моя жена", - добавил он и вышел. На следующий день он исчез, и прошло много лет, прежде чем я увидел его снова.

« Закончив свои дела с Нильсом, я пошел к Анне. Она прочла документ и подняла на меня вопрошающий взгляд. "Это означает, - нетерпеливо объяснил я, - что данные тобою обеты более недействительны". - "Правда ли, - с волнением спросила она, - что мой господин отдал за это свои лучшие земли?" - "Правда", - ответил я. - "Но почему?!" воскликнула она. - "Это тебя не касается", - сказал я и, взяв из ее рук документ, покинул комнату.

« Чем ближе становилась ночь, тем больше я волновался. Я представить себе не мог, как поведет себя Анна. Теперь, после расторжения брака, она ничем не отличалась от любой другой незамужней женщины в моих владениях, на добродетель которой у меня было полное право. Но я был все еще связан данным ей словом, и это означало, что именно она должна была сделать первый шаг.

« Мы легли в постель как обычно. Терзаемый сомнениями, я закрыл глаза и стал ждать. Прошло несколько мучительных мгновений, и я услышал легкий шорох. Я открыл глаза. Анна приподнялась на локте, потом легла вплотную ко мне и положила голову мне на плечо.

11.

« "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои - как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои - как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя - как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем - все щиты сильных; два сосца твои - как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями. Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, пойду я на гору мирровую и на холм фимиама. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!

« ... Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои - как два козленка, двойни серны; шея твоя - как столп из слоновой кости; глаза твои - озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой - башня Ливанская, обращенная к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!

« Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков; уста твои - как отличное вино."

***
« Если бы не рыцари Храма, с которыми я сошелся в Святой земле, я никогда бы не узнал, что такое Песнь песней. Церковь изъяла из обращения эту книгу Библии, и о ее существовании было известно лишь понаслышке. Но храмовники всегда отличались вольнодумством и свободным отношением к предписаниям Церкви. Ходили слухи, что члены ордена были посвящены в оккультные тайны и что у них хранилось запрещенное Церковью Евангелие. Многие подозревали их в ереси.

« Песнь песней потрясла меня до глубины души. Неужели священные тексты могут быть и такими?! Через несколько дней я уже знал ее наизусть. Сколько раз, твердя про себя ее слова, я просил Бога о том, чтобы однажды и мне довелось испытать к своей возлюбленной нечто подобное тому, что испытывал царь Соломон к прекрасной Суламифи! И Бог услышал меня.

« Анна была робка и неопытна, но ей был ниспослан свыше дар любви. Она полностью отдавала себя в любви, и беря у нее то, что она мне так щедро дарила, я был бесконечно благодарен ей за это.

« Я знал пылких любовниц, которые сами брали от меня все, что им было нужно, знал и холодных, которые медленно воспламенялись под моими настойчивыми ласками. Анна не была ни пылкой, ни холодной. Она была как плавящийся в огне воск, как глина в руках ваятеля. Я терял себя в ней без остатка. Ее сладость обволакивала подобно облаку и, словно омут, затягивала в бездонную глубину. Всякий раз, любя ее, я умирал и возрождался вновь.

« И всякий раз, когда я, блаженно опустошенный, держал ее в своих объятьях, она смотрела на меня так, как если бы знала обо мне нечто, о чем не подозревал я сам. Однажды мне показалось, что в ее взгляде промелькнуло что-то похожее на жалость. Тогда я отмахнулся от этой мысли, но она продолжала посещать меня снова и снова, в течение многих лет. Неужели Анна уступила мне лишь потому, что... пожалела меня?! »

***
"Вы меня звали?" - подошедшая по вызову Анны стюардесса привычным жестом погасила зажегшуюся над ее сиденьем лампочку. - "Можно попросить стакан воды?" - сказала она.

... "Спасибо, что пожалела", - сказал ей Владимир, когда она наконец уступила ему. Тогда Анна не придала значения этим словам, но то, что она только что прочла, заставило ее услышать их по-новому. Неужели все эти годы Владимир думал, что она осталась с ним из жалости и следуя зову плоти?!

Как можно было жалеть его, такого сильного, гордого, неукротимого?! Владимир всегда добивался всего, чего хотел. Любой ценой. Ради того, чтобы добиться ее, он не задумываясь погубил блестящую карьеру - как тогда казалось, навсегда, - и обрек себя на полунищенское существование. И все-таки Анна его не жалела. Скорее, она боялась за него. Он был таким уязвимым в своей гордости, таким ранимым в своем цинизме! И она, Анна, была его Ахиллесовой пятой.

Сколько раз она представляла себе, как Владимир однажды спросит ее: "Ты любишь меня, Аня?" И она ответит ему: "Да". Но он не спрашивал, а лишь изводил ее своей ревностью. Вот и сейчас, когда она в конце концов призналась ему сама, он не столько обрадовался, сколько насторожился. "Наверняка решил, что я закрутила на стороне роман, а теперь хочу вымолить у него прощение", - с горечью подумала она.

И все потому, что тогда, в самый первый раз, она так легко ему уступила! "Мужчина не может уважать женщину, которая отдалась ему до свадьбы", - снова вспомнилось ей. Ни уважать, ни доверять. А любит ли он ее по-настоящему? Когда Владимир смотрел на Леночку, в его глазах светилась неприкрытая любовь, любовь без примеси сомнения. В обращенном же на нее взгляде Владимира неизменно были ирония и прячущийся за иронией тревожный вопрос. "Ну спроси же, наконец, спроси!" - взмолилась она, уже не зная, к которому из них обращается на этот раз.

***
« "Анна творит с тобой чудеса!" - сказал мне Михель через месяц. - Ты стал спокойнее, мягче, и даже научился внимать доводам разума. Она еще сделает из тебя хорошего христианина". Я лишь улыбнулся в ответ. "Вопрос, что станет с ней, когда ты женишься? - продолжал мой неутомимый друг. - Ведь рано или поздно этот день настанет".

Я был готов к этому вопросу. "Я никогда не женюсь, - ответил я ему. - Я уже все обдумал. Нашим детям, коли таковые будут, я дам новое имя, и добьюсь у императора, чтобы старший сын был признан бароном Корфом и моим законным наследником".

« Вопреки моим ожиданиям, Михель, казалось, остался доволен моим ответом. Но судьба распорядилась иначе.

12.

« В сентябре Анна сообщила мне, что ждет ребенка. Она стояла передо мной, немного испуганная, и в глазах ее застыл немой вопрос. Увидев выражение моего лица, она вспыхнула и вся просияла от радости. Я подхватил ее на руки и закружил по комнате. "Анна, - сказал я, когда наконец поставил свою драгоценную ношу на пол, - ты понимаешь, что мне теперь придется тебя освободить? Мой наследник не может родиться подневольным. Но ты ведь и тогда останешься со мной?"

« Пока Анна была подневольной, ее положение наложницы не считалась в глазах церкви серьезным грехом. Это был один из тех грехов - как, например, поминание имени Господа всуе, - за которые священники давали отпущение своей пастве по тысяче раз в день. Со свободной женщины был иной спрос, и я боялся, что Анна вновь откажется делить со мной постель.

« Но мои опасения оказались напрасными. "Когда я предстану перед Создателем, мой господин, - сказала она серьезно, - он взыщет с меня по справедливости за мои грехи. Но Он знает, что я не преступала данных Ему обетов".

« Я с облегчением перевел дух. "Может быть, хотя бы тогда, глупенькая, ты наконец перестанешь называть меня своим господином?" - спросил я, целуя ей руки. Несмотря на все мои усилия, Анна упорно избегала обращаться ко мне по имени. Упрямица лишь лукаво улыбнулась в ответ.

***
« Но на следующий же день произошло событие, омрачившее мою радость. Я получил письмо от императора Фридриха, в котором он предписывал мне вступить в брак с дочерью графа Конрада Урслингенского. "Я уже сговорился с отцом невесты, - писал император. - Как Вам известно, после смерти сына у него нет других наследников, так что не может быть сомнения в том, что этот брак будет способствовать исправлению недавно содеянного Вами безрассудства".

« У меня потемнело в глазах. Мне доводилось встречать дочь Конрада Урслингенского на рыцарских турнирах, в которых я принимал участие до отплытия в Святую Землю. Это была достойная во всех отношениях девушка. Она была умна, хороша собой, прекрасно воспитана, и отличалась добрым и веселым нравом. В ней был один лишь недостаток - она не была Анной.

« Только тогда я осознал всю глубину своей привязанности к моей прекрасной наложнице. И я, жалкий глупец, мнил себя ее господином! Это она была моей госпожой, владычицей моего сердца, Прекрасной Дамой, которой я готов был служить до последней капли крови! С тех пор, как Анна стала моей, другие женщины перестали для меня существовать. И вот теперь сила, не менее грозная, чем Римская церковь, хотела ее у меня отнять. Ибо предписание императора было равнозначно приказу.

« На одно короткое мгновение у меня мелькнула мысль послушаться императора и, поселив Анну в уютном домике где-нибудь в деревне, продолжать нашу связь как ни в чем не бывало. Почти все представители моего сословия, не исключая самого императора, женившись, содержали любовниц, и имели как законных, так и незаконных отпрысков. Но мне тут же пришлось эту мысль отбросить. Анна никогда не позволит мне нарушить данные Богу обеты, по меньшей мере не с ней! Если я женюсь, я потеряю ее навсегда.

***
« И тогда в моей голове зародился план. В те годы многие уходили в поисках счастья на восток, под покровительство Тевтонского ордена. Орден вел яростную борьбу с языческими племенами пруссов и эстов, неуклонно обращая их в христианство, и постоянно нуждался в людях. Крестьяне, горожане, обедневшие рыцари пополняли ряды его наемников.

« Мне не составило бы большого труда стать членом ордена. Однако этот шаг был бы сопряжен с принесением обета целомудрия, и хотя нельзя было сказать, чтобы этот обет неукоснительно соблюдался рыцарями, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что нарушение его с моей стороны будет отвергнуто Анной столь же безоговорочно, как и нарушение брачного обета. Оставался один путь - в наемники.

« Я знал, что подобный шаг повлечет за собой гнев императора и лишение меня всех привилегий, вплоть до указа о прекращении баронского рода Корфов. Но взамен я получу свободу и, как высшее воплощение этой свободы, возможность жениться на Анне. В конце концов, кому какое дело, с кем вступает в брак отщепенец, за деньги проливающий свою кровь?! И я решил поделиться своим планом с Анной.

***
« "Нет, - сказала Анна, выслушав меня. - Мой господин не имеет права так поступить". Она сидела в кресле у окна и расшивала ту же ткань, что и в тот злополучный день, когда я, охваченный приступом ревности, так жестоко набросился на нее. Только на этот раз работа продвинулась настолько, что было видно, что она держит в руках плащ рыцаря с вышитым на нем жемчугом гербом рода Корфов. В косых лучах заходящего солнца ее волосы сияли над ее головой как ореол.

« Когда я изложил Анне содержание императорского письма, она не сказала ни слова, но я видел, как дрожали ее руки, когда она откладывала в сторону шитье. И все-таки она говорила мне "нет"! "Это было бы недостойно благородного рыцаря, - сказала Анна в ответ на мой недоумевающий взгляд. - Господин барон (она имела в виду моего отца) часто рассказывал мне о славных деяниях своих предков. Мой господин никогда не простит себе, если родовое имя будет запятнано по его вине".

« Прочтя в ее глазах свой приговор, я опустился на пол у ног Анны и положил голову ей на колени. "Мой господин должен жениться на равной себе, - грустно сказала она, перебирая мои волосы,- Так устроен мир". - "Что... что ты сказала?!" - спросил я, поднимая голову. - "Так устроен мир", - повторила она. - "Нет, не это, другое!" - "Мой господин должен жениться на равной себе".

"Именно так! - воскликнул я. - Именно так, Анна! Как мне это раньше не пришло в голову?! Какая же ты у меня умница!" И, расцеловав Анну в обе щеки, я помчался к Михелю. »

"Молодец девочка! - подумала Анна. - Как бы мне хотелось хотя бы чуточку быть похожей на тебя!" Она осознавала, что не была Владимиру такой женой, какая была ему нужна. Все свои решения он принимал один, а когда пытался с ней посоветоваться, она как правило отмахивалась со словами: "Ты мужчина, тебе виднее". Они были вместе, и в то же время так одиноки... Но Анна чувствовала, что и в ней заложен тот самый дар любви, что разглядел барон Корф в своей кроткой подруге - она просто не умела им пользоваться. По меньшей мере пока.

13.

« "Это безумие! - воскликнул Михель после того, как выслушал мой невероятный в своей простоте план. - Император никогда не простит тебе, если ты женишься без его разрешения, более того, наперекор его воле. Он расторгнет твой брак".

« "Во-первых, - ответил я, - дела нашего доброго Фридриха оставляют желать лучшего. Его опять отлучили от церкви, и вряд ли он сейчас захочет лишиться поддержки еще одного из своих баронов. Во-вторых, судя по тому, что в настоящее время он открыто сожительствует с сестрой архиепископа Палермского, вряд ли мой поступок потрясет его моральные устои. В-третьих, ты скажешь ему, что я вступил в брак еще до получения его письма".

« "Я скажу?!" - опешил Михель. - "Да, ты. Ты отправишься в Сицилию и сам объяснишь императору все обстоятельства этого дела. Мне кажется, что так будет лучше". - "А если, несмотря ни на что, моя миссия закончится провалом?" - "Тогда я возьму Анну и уеду с ней в земли тевтонских рыцарей. К тому времени она уже будет моей женой, и не сможет сказать мне 'нет'".

« "Подумай хотя бы о потомках, - привел Михель свой последний довод. - Они вряд ли поблагодарят тебя за то, как ты распорядился родовыми землями" - "Снявши голову, по волосам не плачут, - сказал я ему. - Лучшая часть земель уже и так отошла к церкви, и если я отрежу еще немного, это вряд ли что-нибудь изменит. А что до потомков, то плохими же они будут Корфами, если не смогут своими собственными силами проложить себе путь и приумножить славу родового имени". - "Ну что ж, - вздохнул Михель, - пусть будет так".

***
« На следующий день в замок были вызваны кузнец Мартин, отец Анны, и его сыновья. Им остригли волосы и отвели в баню. После очищения и молитв был устроен пир, вслед за которым у них начинался пост. После пира я вручил им оружие, которое следовало положить на алтарь для благословения, и они всю ночь молились в часовне.

« На утро перед замком собралась огромная толпа. Впереди стояли будущие рыцари. Я решил дать им фамилию фон Штаден - по имени самой большой из пяти деревень, которые отныне отходили в их владение. Я подошел к ним и легко коснулся своим мечом сначала правого, потом левого плеча каждого. Затем повернулся к замку.

« Анна стояла на ступенях, облаченная в нежно-розового цвета платье, поверх которого была надета короткая алая накидка, а на ней - зеленый расшитый золотом плащ. Ее волосы были уложены как у знатной дамы и убраны жемчужными нитями. Я взошел по ступеням и склонил перед ней колено. "Госпожа Анна, - сказал я, - ты согласна стать моей женой?" - "Да, господин барон", - ответила она и вложила свою руку в мою. Я надел ей на палец кольцо, поднялся с колен и под ликующие крики толпы высоко воздел вверх наши руки.

« Спустя два дня я обвенчался с Анной в нашей домашней часовне. Анна настояла на том, чтобы церемония была скромной, но как же светилось ее лицо, когда она говорила мне "да"!


***
« На следующий же день после того, как он сочетал нас браком, Михель уехал в Палермо, где размещался императорский двор. Мы крепко обнялись на прощание. Мог ли я тогда предполагать, что никогда больше не увижу моего дорогого друга!

« Через два месяца мы получили от него письмо, в котором сообщалось о том, что император даровал мне прощение. "Однако он просил тебе передать, - писал Михель, - что если бы и он взял в обычай жениться на своих возлюбленных, то ему давно бы уже пришлось перейти в магометанство".

« В этом же письме Михель просил у меня разрешения остаться в Сицилии. "Архиепископ Палермский предложил мне пост в церковной иерархии, - писал он, - и я склонен его принять. Мне больше незачем оставаться в родных краях, ибо я чувствую, что моя миссия закончена. Ты теперь в надежных руках, мой друг, и у меня нет причин опасаться за твою душу. Ведь у тебя есть Анна".

« Разумеется, я дал свое согласие. Михель был предназначен для большего, нежели провести жизнь в деревенской глуши в качестве капеллана сеньора. И все-таки мне его не хватало. Мы продолжали переписываться, и мне было известно, что недавно он был произведен в епископы и что низвержение императора Фридриха никак его не коснулось.

***
« То, что Анна стала моей женой, мало изменило наш установившийся образ жизни. Даже ее обращение ко мне осталось прежним. Ибо именно так - "мой господин" - должна была жена обращаться к мужу. Однако теперь и я обращался к ней "моя госпожа", хотя и предпочитал бы звать ее по-прежнему Анной. Но ее щечки так прелестно розовели, когда я произносил эти слова, что я не мог отказать ей в этом удовольствии. Лишь в постели она по-прежнему оставалась для меня Анной.

« В мае родился наш первенец. Рождение наследника вызвало бурную радость моих подданных, любовь которых ко мне после женитьбы на Анне, казалось, возросла еще больше. О нас стали рассказывать легенды, как если бы мы были вторыми Тристаном и Изольдой. Как и во всех легендах, в них было больше вымысла, чем правды. Бедный Нильс был забыт, как забыто было и то, что я сделал Анну своей по праву сеньора.

« Но я помнил. И хотя я был безумно, неизмеримо счастлив с Анной, в глубине этого счастья таилась червоточина. Я выбрал Анну, но она не выбирала меня. Даже тогда, когда она сказала мне, что останется со мной и после того, как я освобожу ее, она возможно думала не столько обо мне, сколько о благе будущего ребенка.

« Анна умела покоряться судьбе и видеть светлую сторону в любом положении, и иногда мне приходило в голову, что она была бы точно так же счастлива и с Нильсом. Сколько раз я хотел спросить ее, и сколько раз отступал в страхе! Анна не умела лгать, и если бы она отвела взгляд, для меня это было бы равнозначно смертному приговору. Так прошло двадцать лет". »

Самолет пошел на посадку, и Анна со вздохом закрыла книгу. Сопровождаемое разрезанием страниц чтение заняло больше времени, чем она предполагала. Придется дочитывать дома, вместе с Владимиром. Вместе с Владимиром? И вдруг она осознала, что не знает, как ей себя вести при встрече с ним. Броситься на шею и сказать "Любимый мой!"? А если он, как обычно, криво улыбнется и обратит все в шутку? Или заговорить с ним как ни в чем не бывало и оставить все как есть? Из самолета она вышла последней.


14.

Она увидела его сразу. Четкий, как на медалях, профиль, спадающая на лоб непокорная волна темных волос, пронзительные серые глаза. Сердце сделало скачок. Боже мой, как же она по нему соскучилась! Они встретились взглядами. Владимир кивнул и стал решительно пробираться к ней через толпу встречающих.

"Как доехала?" - спросил он, отнимая у нее чемодан и чмокая в щеку. - "Хорошо", - бодро ответила она, чувствуя, как под его испытующим взглядом испаряется вся ее прежняя решимость. Владимир недоверчиво хмыкнул, подхватил ее под руку и потащил к выходу.

"А теперь здравствуй!" - сказал Владимир, когда они сели в машину, и властно привлек ее к себе. Как всегда, его поцелуй полностью подчинил ее и наполнил все ее существо острым, пронзительным томлением. Все стало неважным, кроме его требовательных губ, кроме его рук, мягко, но уверенно ласкающих ее спину и плечи. Ее сознание затуманилось. К чему объяснения, когда они так хорошо понимают друг друга без слов! И вдруг все кончилось.

"Ну, выкладывай, что там у тебя стряслось", - не допускающим возражений тоном сказал Владимир, не выпуская ее из своих объятий. Он все еще тяжело дышал, но глаза уже были настороженными, чуткими. - "Давай поговорим дома, а?" - попросила она, отводя взгляд. - "Дома так дома", - Владимир тяжело вздохнул и включил зажигание.

***
По дороге домой Анна несколько раз ловила на себе его косой, испытующий взгляд - точь в точь такой, каким он встретил ее в аэропорту, - и ей становилось не по себе. Они обменивались ничего не значащими фразами пока, наконец, разговор не зашел об Андрее. "Твой братец затащил меня на день рождения своей жены, - недовольно сказал Владимир. - Естественно, я там встретил Репнина. Он просил передать тебе привет. Между прочим, он до сих пор на меня волком смотрит".

"Это потому, что ты женат на женщине, которую не в состоянии уважать", - неожиданно для самой себя сказала Анна. - "Это еще что такое?" - удивился Владимир. И она впервые рассказала ему о своем разговоре с Михаилом накануне несостоявшейся свадьбы. "Он что, ненормальный?!" - возмутился Владимир. - "Почему ненормальный? Как раз очень нормальный и рассудительный человек. Между прочим, многие так думают".

"Я скорее перестал бы уважать женщину, которая не захотела бы мне довериться. Терпеть не могу расчетливых женщин. Как, впрочем, и мужчин". Анна засмеялась и взъерошила ему волосы. - "Вот ты и есть ненормальный". - "Обижаешь", - сказал он и довольно улыбнулся.

Некоторое время они ехали молча. "Так ты об этом хотела со мной говорить? - наконец спросил Владимир. - Забиваешь себе голову всякими пустяками..." В его голосе слышалось облегчение. - "Нет, не об этом", - сказала она виновато. Владимир чертыхнулся и прибавил скорость.

***
Дома он, наконец, взорвался. "И долго ты еще собираешься морочить мне голову?! - спросил он, крепко взяв Анну за плечи с целью остановить ее послеприездную суету. - Говори, зачем звонила". В глазах его была неприкрытая тревога. - "Володя, - сказала она, - а тебе не кажется странным, что то, что я тебе сказала по телефону, вызвало у тебя такую реакцию?" - "Нет, - сказал он, - не кажется. Что-то случилось. Я ведь тебя насквозь вижу".

Неожиданно Анна поняла, как ей следует поступить. "Я хочу тебе кое-то прочесть", - сказала она твердо и достала из сумки жизнеописание барона Корфа. - "Тот самый небабский роман?" - улыбнулся Владимир. - "Тот самый. Давай сядем на диван, и я буду тебе переводить". Владимир не возражал. Они уселись, и Анна раскрыла первую страницу: "Вернувшись из Палестины в июне 1229 года от Рождества Христова, я нашел свои владения в запустении..."

Она читала ему о встрече барона и Анны в саду, о их первой ночи и последовавшим за ней отказом Анны делить с ним постель; о том, какой ценой барон добился развода и как Анна наконец уступила ему; о его решении сделать Анну своей женой и о том, как это решение было претворено в жизнь. "Так прошло двадцать лет" - наконец прочла она и остановилась. За окном уже занимался рассвет.

"А дальше?" - спросил Владимир. - "А дальше я еще сама не успела прочесть. Видишь, страницы не разрезаны. Если хочешь, прочтем вместе".

***
И вдруг Владимир заговорил. Он говорил о том, что любит ее так давно, что уже не помнит, когда зародилась эта любовь, и что боялся признаться в своей любви даже самому себе. "Я был самодовольный болван, - сказал он, - и считал любовь непростительной слабостью". У него открылись глаза, лишь когда ему стало случайно известно от Андрея, что Анна выходит замуж. Он не раздумывая бросил все и примчался в Москву.

"Я понятия не имел, что я буду делать. Мне было ясно лишь то, что я тебя никому не отдам". Именно с этой мыслью он ворвался в квартиру ее родителей накануне свадьбы. "Остальное тебе известно не хуже меня. Я до сих пор не могу себе простить, что навязал себя тебе тогда силой". - "Ты не сделал ничего такого, чего бы я сама не хотела, - сказала Анна и положила голову ему на плечо. - Я ждала тебя. Я видела тебя во сне каждую ночь. И после того, что случилось, я была зла не столько на тебя, сколько на себя".

"Когда ты, наконец, пошла со мной, - продолжал он, - как бы не слыша ее слов, - я решил, что буду довольствоваться тем, что ты мне в состоянии дать, и не требовать от жизни слишком многого". - "Неужто так трудно было спросить?!" - простонала она. - "Спросить - и потерять все?! Нет уж, спасибо. Я чувствовал, что тебе хорошо со мной, и не хотел испытывать судьбу".

"Дурачок, какой же ты у меня дурачок... - прошептала она. - Совсем как он!" При этих ее словах оба посмотрели на еще не разрезанные страницы. "Мне кажется, нам обоим пришла в голову одна и та же мысль, - сказал Владимир невесело. - Читай".


15.

« На тридцать седьмом году жизни Анна занемогла. Я выписывал к ней лучших врачей, приглашал колдуний и знахарей, но никто из них не был в состоянии ей помочь. Моя госпожа угасала. В последний месяц она уже не могла вставать, и даже говорить ей было трудно. Она исхудала до неузнаваемости. Единственное, что еще жило в ней, были ее прекрасные, лучистые глаза. Я проводил у ее постели дни и ночи.

« Анна не боялась смерти. У нее всегда были свои особые отношения с Богом. Она ходила в церковь не чаще обычного, но я нередко заставал ее погруженной в глубокую задумчивость в самых неожиданных местах - в саду, в детской, даже в супружеской спальной. "Я беседовала с Создателем", - говорила она в таких случаях и смотрела удивленно, как бы пробудившись ото сна. Теперь она спокойно готовилась встретить Того, Кто долгие годы был ее собеседником.

« Единственным, что смущало ее покой, была тревога обо мне. Она часто останавливала на мне исполненный жалости взгляд, как если бы я был ее ребенком, которого она оставляла сиротой. Собственно, так оно и было. У нас было шестеро детей, но никто из них не нуждался в ней так, как я.

« Наконец, пробил час разлуки. Однажды ночью я задремал у ее постели, как вдруг услышал легкий шорох. Сиделка спала. Я увидел, что Анна пытается приподняться, чтобы дотянуться до меня рукой, и бросился к ней. "Я ухожу, мой господин", - сказала она еле слышно и из последних сил провела рукой по моей щеке. Она хотела сказать что-то еще, но силы оставили ее. Через минуту я держал в руках ее бездыханное тело.

***
« Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Через несколько месяцев, дождавшись совершеннолетия старшего сына, я передал ему титул и земельные владения, а сам вступил рыцарем в Тевтонский орден. Меня мало смущало то, что вступление в ряды рыцарей было сопряжено с принесением обета целомудрия. Я не собирался его нарушать.

« Несколько лет я воевал с язычнками в сырых прибалтийских землях. Я искал смерти, но смерть меня избегала. Я был на хорошем счету у магистра, пользовался уважением своих товарищей и любовью подчиненных. Но друзей у меня не было. Время от времени я получал письма от Михеля. Мой друг уговаривал меня не предаваться скорби, призывал к христианскому смирению и уверял, что Анна в раю. Как если бы у меня были хоть какие-то сомнения относительно этого!

« Орден по-прежнему усиленно пользовался услугами наемников. Эти люди, выходцы из всех сословий, были основной силой Северных Крестовых походов и успешно вели борьбу с язычниками. Но не только с язычниками. В борьбе за земли и влияние орден вступил в борьбу и с христианскими государствами - Царством Польским, Княжеством Литовским и Новгородской республикой. Во мне это не вызывало сочувствия, и потому я упорно отклонял все предложения занять более высокое положение в иерархии братьев, предпочитая оставаться рядовым рыцарем.

***
« Три недели назад меня отправили со срочной миссией в земли эстов. Тамошний глава наших войск был убит в стычке под Дерптом, и я должен был его заменить. Прибыв на место, я заново собрал наши силы и дал успешный бой. Вечером после боя, отпустив оруженосца, я в одиночестве обходил посты, проверяя все ли в порядке. Вдруг передо мной возникла фигура воина. Судя по одежде, это был один из наемников. "Наконец-то я нашел тебя, безбожник! - воскликнул он и вынул меч. - Защищайся!"

« Не раздумывая, я выхватил свой меч и отразил первый удар. В этот момент луна вышла из-за облаков, и я увидел лицо нападавшего. Я сразу узнал его. Это был Нильс! "Я не буду с тобой драться", - сказал я и опустил меч. Но он уже не мог сдержать занесенной для удара руки, и спустя мгновение я почувствовал резкую боль в боку. Я упал, и он склонился надо мной.

« "Почему ты не защищался?!" - прохрипел он. - "Однажды ты спас мне жизнь, - сказал я ему, - и с тех пор она принадлежит тебе". - "Да, я спас тебе жизнь, - сказал он горько, - а ты вместо благодарности отнял у меня мою венчанную жену. А теперь, после того, как ты прожил с этой греховодницей двадцать лет, ты говоришь, что твоя жизнь принадлежит мне! Я ведь все о тебе знаю. Торопишься отправиться за ней в ад?"

« "Оставь Анну в покое!" - воскликнул я. Вызванная его словами ярость заставила меня забыть о боли. "Все, что произошло тогда, произошло по моей вине. У нее просто не было выбора". - "Не было выбора?!" Его смех был страшен. "Так же как я вижу тебя сейчас, она, стоя передо мной, сказала мне, что предпочитает быть твоей наложницей, нежели моей женой!" - "Я тебе не верю", - сказал я. И тогда он начал рассказывать.

***
« « Когда мне стало известно о твоем безбожном намерении купить у церкви согласие на то, чтобы Анна перестала быть моей женой, я задумал побег. Многие из тех, с кем я плыл домой из Святой земли, не вернулись к своим господам, а ушли наемниками в земли Тевтонского ордена. Они звали меня с собой, но я отказался. "У меня добрый и справедливый господин, - сказал я им, - и я собираюсь жениться на прекраснейшей девушке в мире".

« « Но теперь я решил осуществить этот план в надежде, что друзья помогут мне на новом месте. Я достал накопленные деньги, продал кое-что из имущества, и приготовил лошадей. Дело стало за немногим - получить согласие Анны. Я улучил минуту, когда она гуляла в саду одна, и изложил перед ней свой план. У меня не было ни малейшего сомнения в успехе. Боже, каким же я был глупцом! Она выслушала меня и отказалась наотрез, а когда я спросил о причине, ответила, что не может с тобой расстаться.

« « "Ты же моя венчанная жена!" - воскликнул я. - "Я нужна ему, - сказала она. - Если правда то, что ты говоришь, и наш брак будет расторгнут, я останусь с ним до тех пор, пока он не возьмет себе жену, и да простит меня Бог". - "Ты так его любишь, что готова быть его наложницей?" - спросил я, не веря своим ушам. И она ответила: "Да". И после этого ты еще смеешь утверждать, что она ни в чем не виновата?! »

« Мое сердце возликовало. "Спасибо, Нильс! - воскликнул я, - Ты сделал меня счастливейшим из смертных!" Я хотел было расспросить его еще о его разговоре с Анной, но на голоса пришли люди. Увидев меня лежащим на земле и зажимающим рукой рану, они немедленно схватили Нильса. Однако я сказал им, что на меня напали грабители, от которых Нильс меня спас. Тогда они отпустили Нильса и отнесли меня в лагерь.

16.

« Хотя нанесенная Нильсом рана и не была смертельной, спустя несколько дней в ней началось нагноение. Врач пытался меня обнадежить, но, повидавши на своем веку немало таких ран, я понимал, что мне не жить. Я хотел быть похороненным рядом с Анной, и потому распорядился, чтобы меня немедленно отвезли домой. В пути я начал диктовать эти записки.

« Я хотел, чтобы те, кто будет носить мое имя, знали всю правду обо мне: и о былой черноте моей души, и о моих грехах, больших и малых, и о моем спасении через любовь. Но еще более я хотел, чтобы они узнали всю правду о моей спасительнице. Потому в составленном мною завещании я распорядился, дабы эти записки передавались моим потомкам из поколения в поколение.

« Я надеюсь, что они смогут извлечь для себя посильную пользу из истории моей жизни и, главное, сумеют понять, что в жизни нет ничего более важного, чем любовь. Поистине Всевышний посылает ее нам во спасение! Даже если я и не был уверен в том, что моя возлюбленная отвечает мне взаимностью, любовь к ней возвысила мою душу и сделала меня счастливым. Я любил, и, значит, моя жизнь не была прожита напрасно.

***
« Вот уже три дня как я нахожусь у себя в замке. Мое стремление домой не было напрасным, ведь в первую же проведенную под родным кровом ночь я увидел ее! Анна стояла в саду под деревом, как когда я впервые поцеловал ее, и у ее ног лежала лютня. Как и тогда, она походила на ангела, только теперь вокруг ее головы и в самом деле сияли лучи. Она смотрела на меня и улыбалась.

« "Анна..." - прошептал я и протянул к ней руки. Она покачала головой, взяла лютню и запела: "О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас - зелень; кровли домов наших - кедры, потолки наши - кипарисы. ... Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь". Потом она опустила лютню и сказала: "Уже скоро, мой господин! На третью ночь мы встретимся снова, чтобы никогда не расставаться".

« Скоро наступит третья ночь после того, как она явилась мне, и я с нетерпением жду своего часа. Ибо теперь я знаю, что мы встретимся вновь и что вновь, как тогда, я почувствую на своих губах ее теплые, слегка дрожащие губы. »

"Это все?" - спросил Владимир, увидев, что Анна перестала читать. - "Нет, - сказала она тихо. - Там еще есть приписка. Но у меня больше нет сил". - "Читай, - сказал он. - Пожалуйста".

« Это были последние слова, которые продиктовал мне господин барон. Той же ночью, причастившись и исповедовавшись, достопочтенный рыцарь Тевтонского ордена Седьмой барон Корф отошел в мир иной. Когда он испустил дух, на его устах была запечатлена счастливая улыбка. »

***
"Не плачь, - сказал Владимир. - Он умер счастливым. Никто не может ожидать от жизни большего". - "Как ты думаешь, они встретились?" - спросила Анна. - "Не знаю... Но я полностью согласен с ним в том, что его жизнь не была прожита напрасно". - "Даже если он столько лет сомневался в ее любви?" - "Даже так. Любовь придает жизни смысл, даже если она безответна". - "Как у Данте?" - спросила Анна, шмыгнув носом. - "Как у Данте. Хотя, честно говоря, я предпочитаю фамильный вариант". Анна посмотрела на него вопросительно. "И душа и тело", - пояснил Владимир и привлек ее к себе.

Они сидели обнявшись и молчали. Но постепенно в этом объятьи, как болезнь из выздоравливающего тела, исчезали все взаимные обиды и подозрения, все недомолвки, все сомнения. И так же постепенно они возвращались в настоящее, к своей собственной жизни, к повседневности. И оба чувствовали, что это было правильно.

Первой очнулась Анна. "Ой, уже десять! - сказала она, взглянув на часы. - Леночка наверняка уже проснулась. Пора ее забирать". - "Твои родители велели до вечера не появляться, - успокоил ее Владимир. - У них с Леночкой большие планы на субботу. Можешь спокойно принимать душ и идти спать". - "Так-таки прямо и спать?" - сказала она обиженно. - "Ну, смотря по обстоятельствам", - улыбнулся он и сделал загадочное лицо. - "То-то, - сказала Анна. - А ты пока разбери, пожалуйста, сумку и переложи сыры в холодильник. Я про них совсем забыла".

***
Анна уже лежала в постели, ожидая, когда Владимир выйдет из душа, как вдруг ее осенила неожиданная мысль. В одной рубашке она прошлепала в гостиную и, достав из чемодана посвященную барону Корфу брошюру, нашла телефонный номер музея. "Соедините меня, пожалуйста, с господином Шуллером", - попросила она. Скоро в трубке раздался знакомый голос. "Доброе утро, господин Шуллер, - сказала Анна. - Говорит Анна Корф".

После обмена приветствиями Анна перешла к делу. "Мы с мужем прочли записки барона Корфа, - сказала она. - Ваша гипотеза не подтвердилась, господин Шуллер. Никакого права первой ночи не было. Анна вышла за барона по любви. Все было именно так, как рассказывает легенда". - "А как же вы объясните то, что земли барона оказались во владении церкви?!" - ехидно спросил Шуллер. - "Очевидно, семейство фон Штаден по какой-то причине решило избавиться от этих земель. Вам следует справиться в их семейных архивах".

"Я вам не верю, - сказал Шуллер. - Все вы так говорите". - "Кто это все?" - удивилась Анна. - "Вильям Корф, который расписался в книге перед вами, клялся, что расскажет мне всю правду, а потом позвонил из Австралии и сказал то же, что и вы. Я вам не верю!" "Молодец полковник!" - подумала Анна. Она хотела сказать что-то еще, но в трубке послышались короткие гудки.

"С кем это ты говорила?" - спросил Владимир. Он только что вышел из душа и все еще вытирал голову полотенцем. - "С отцом Бонифацием", - сказала Анна сердито и невольно рассмеялась, увидев выражение его лица. "Потом расскажу", - пообещала она и, отняв у Владимира полотенце, прижалась к нему всем телом. Владимир замер, и она почувствовала как напряглось его тело под банным халатом. "Ну что, пойдем?" - спросил он хрипло. - "Да, мой господин", - прошептала она и обвила руками его шею.

КОНЕЦ