Двугорский гамбит

Автор: Rita Рейтинг: PG Жанр: мелодрама, альтернатива Герои: И.И. Корф, Анна, Владимир, Лиза и другие Время и место те же Гамбит — общее название шахматных дебютов, в которых одна из сторон в интересах быстрейшего развития, захвата центра или просто для обострения игры жертвует материал (обычно пешку, но иногда и фигуру). Различают принятый гамбит (жертва принята), отказанный гамбит (жертва отклонена) и контргамбит (вместо принятия жертвы противник, в свою очередь, сам жертвует материал). ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1. Все в Двугорском уезде ожидали, что этой осенью младший барон Корф сделает предложение княжне Елизавете Петровне Долгорукой. Молодые люди были сговорены родителями чуть ли не с младенчества, и возвращение Владимира Корфа после двух лет военной службы на Кавказе и последовавшей за этим поездки в Индию казалось естественным рубежом, знаменующим начало нового этапа в их отношениях.Но ничего этого не произошло. Владимир Корф вернулся из Индии в сентябре, пробыл дома всего несколько дней и уехал в Петербург, так и не сделав решающего шага. По уезду прошел слух, что красавец-барон влюблен в блестящую петербургскую барышню, на которой и собирается жениться. Мать несостоявшейся невесты, княгиню Марью Алексеевну, такое положение дел вполне устраивало. Уже почти год, сразу же после несчастного случая, унесшего жизнь ее мужа, она разорвала когда-то тесную дружбу с бароном Иваном Ивановичем Корфом, отцом Владимира, и даже возбудила против него судебное дело, требуя передачи себе его имения в погашение якобы невыплаченного покойному князю долга. Лизе она подыскала другого жениха. Предводитель уездного дворянства Андрей Платонович Забалуев, хоть и был старше невесты на целых тридцать лет, слыл человеком солидным и богатым и пользовался в Двугорском уезде большим влиянием. О лучшей партии для дочери, считала княгиня, нельзя было и мечтать. Но у Лизы были иные планы на этот счет. Хотя нерешительность друга детства и разочаровала ее, она была уверена, что их брак - лишь вопрос времени и что рано или поздно Владимир Корф сделает ей предложение руки и сердца. Когда девушке стало известно о возбужденной матерью тяжбе, в ее предприимчивой головке родился план, успех которого обещал благополучное разрешение тяжбы и восстановление мира между двумя семействами. Для осуществления плана нужно было улучить момент, когда мать отлучится из дома. И вот такой момент, наконец, настал. *** Лиза быстрыми шагами шла через лес, разделявший усадьбы Долгоруких и Корфов. Ей была знакома здесь каждая тропинка. Сколько игр, сколько проказ, сколько смелых вылазок совершали они с Владимиром в этом лесу, когда были детьми! Оба дерзкие, бесстрашные, отчаянные, оба любители острых ощущений, они были, как считали все, идеальной парой. Так считала и сама Лиза. Владимир был завсегдатаем в их доме, ее постоянным партнером в танцах и всеми признанным кавалером. Но сейчас, пробираясь через осенний лес, поскальзываясь на мокрых листьях и цепляясь за голые ветки, она впервые подумала о том, что ни разу не слышала от Владимира нежных слов и любовных признаний, ни разу не видела его вздыхающим, грустным или умоляющим о любви. Наконец лес кончился, и перед ней открылась усадьба Корфов. Лиза тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Все эти телячьи нежности бывают только в романах. Владимир Корф был в ее глазах воплощением всего, что она мечтала найти в мужчине, и он станет ее мужем! "Мне нужно срочно видеть барона Корфа. Изволь доложить", - повелительно сказала она встретившему ее слуге. - "А барин с утра уехал в уезд, - извиняющимся тоном ответил тот. - Дома только барышня". От разочарования на глаза Лизы навернулись слезы. Проделать весь этот путь, и совершенно зря! Хотя... Лиза не очень-то жаловала воспитанницу старого барона. Анна была тиха, скромна, безупречна в манерах и поведении и даже внешне походила на ангела. Владимир терпеть ее не мог, и возможно именно поэтому в обращении с Анной Лиза усвоила снисходительно-пренебрежительную манеру - каковая, впрочем, вполне соответствовала различию в положении между княжной и безродной воспитанницей. Но выбирать не приходилось. "Доложи", - вздохнув, сказала она. *** Видно было, что вставшая ей навстречу Анна весьма удивлена ее визитом. "Здравствуйте, Елизавета Петровна, - сказала она ровным голосом. - Вы к Ивану Ивановичу? А он в уезде, на судебном заседании по поводу тяжбы с вашей матушкой". Лизе стало стыдно за собственную недогадливость. Ну разумеется! Та же причина, которая, ввиду отсутствия матери, позволила ей отлучиться из дому, лишила ее возможности осуществить встречу, ради которой она и пошла на этот риск. Но, быть может, Анна будет в состоянии ей помочь? "Анна..." - начала было она, и тут же осеклась, осознав к своему конфузу, что не знает отчества воспитанницы барона. - "Просто Анна, - сказала та, мгновенно поняв причину замешательства княжны. - Ради Бога, не нужно церемоний". - "Тогда и вы зовите меня просто Лизой, - пролепетала пунцовая от смущения княжна. - Как в детстве. Ведь мы когда-то играли вместе..." - "Хорошо, Лиза, - спокойно сказала та. - Благодарю вас". Обычно бойкая в обращении Лиза не была в состоянии преодолеть овладевшего ею чувства неловкости. Она не видела Анну почти год - с тех самых пор, как после смерти ее отца произошел разрыв между семействами Корфов и Долгоруких. Стоявшая перед ней утонченная красавица мало чем напоминала ту робкую и неуверенную в себе Анну, которую она помнила. Воспитанница барона прекрасно владела собой, и Лиза невольно почувствовала себя просительницей, явившейся на прием к высокопоставленной даме. Но делать было нечего, и она приступила к делу. "Видите ли, именно об этой тяжбе я и хотела поговорить с Иваном Ивановичем, - сказала она. - Я была бы весьма вам признательна, если бы вы могли передать ему мои слова". - "Непременно передам, - сказала Анна. - Но, я вижу, вы запыхались и устали. Не хотите ли чаю?" - "Спасибо, но у меня нет времени, - сказала Лиза. - Я должна успеть вернуться домой до возвращения маменьки. Она не знает, что я здесь". - "Тогда присядьте, пожалуйста", - предложила Анна, указывая рукой на диван. *** Обе девушки уселись, и Лиза без промедления приступила к изложению своего плана. - "Как вам известно, Владимир и я... мы любим друг друга, и наши отцы всегда хотели, чтобы мы поженились..". - начала она. Ей показалось, что на один короткий миг в глазах Анны что-то мелькнуло. Мелькнуло и исчезло. "Но папенька умер, - заторопилась Лиза, - а маменька теперь хочет выдать меня замуж за господина Забалуева и дать за мной в приданое ваше поместье". Анна внимательно слушала. "Так вот, я подумала, что если Владимир сделает мне предложение, то Андрей непременно заставит маменьку его принять, и таким образом Владимир получит назад поместье Корфов". Лиза была явно горда своим планом. "Но ведь тяжба еще не решена", - сказала Анна. - "Из разговора маменьки с господином Забалуевым я поняла, что это вопрос дней. Она подкупила судейских". Анна поднялась с дивана и заходила по комнате, хрустя костяшками пальцев. - "Завтра я еду в Петербург, на прослушивание в Императорском театре, - наконец сказала она. - Я обещаю передать ваше предложение Владимиру". - "Но это же просто замечательно! - воскликнула Лиза, вскочив на ноги. - Анна, милая, вы даже не представляете себе, как я вам благодарна!" - "Не за что, - улыбнулась Анна. - Я ведь тоже не хочу, чтобы родовое поместье Корфов перешло в руки господина Забалуева". Лиза летела домой как на крыльях. Завтра! Завтра Владимир узнает о ее плане и, конечно же, его примет. И они поженятся и будут счастливы. И все же в глубине ее радости таилась маленькая, едва заметная червоточина. Это было что-то, что сказала Анна. Но что? И вдруг она вспомнила. "Я обещаю передать ваше предложение Владимиру", - сказала Анна. "Ваше предложение..." Лиза густо покраснела. Как она смела?! И что промелькнуло в глазах Анны, когда она, Лиза, сказала, что они с Владимиром любят друг друга? Наверное, сама влюблена во Владимира по уши, а он на нее и внимания не обращает! А вдруг?.. Лиза тут же отмахнулась от нелепой мысли. И, если уж на то пошло, бесприданнице Анне и впрямь нечего ему предложить! 2. Барон Иван Иванович Корф вернулся домой уставший и расстроенный. Формально тяжба еще не была проиграна, но он уже предвидел ее исход и те последствия, которые этот исход неизбежно за собой повлечет. Потеряв родовое поместье, он не сможет содержать петербургский дом, и его придется продать. Останется лишь подмосковное имение, приданое покойной жены. Содержать с его доходов сына-кавалергарда и воспитанницу будет весьма и весьма непросто. Правда, Анечка скоро поступит на сцену, но, чтобы обеспечить ей независимость, понадобятся немалые деньги. Старый барон вздохнул. Конечно, гораздо проще было бы дать девочке приданое и выдать замуж за достойного человека, но на подобное чудо надеяться пока не приходилось. Значит, оставалось лишь одно... Барон Корф снял с шеи цепочку, на которой висел ключ, отпер им потайной ящик письменного стола и достал из него исписанный твердым крупным почерком лист гербовой бумаги. Некоторое время он в задумчивости смотрел на лежавший перед ним документ, затем вытянул из выложенной на столе стопки бумаги чистый лист и, обмакнув перо, начал быстро и решительно что-то писать. Стук в дверь вскоре заставил его прервать это занятие. Барон быстро спрятал документ на прежнее место, промокнул написанное, перевернул его обратной стороной и недовольно сказал: "Войдите!" В кабинет вошла Анна. Лицо барона расцвело улыбкой. "Анечка, и куда это ты пропала? - ласково спросил он. - Я уже с час как приехал, а тебя все нет как нет". - "Я в деревню ходила, дядюшка, - ответила девушка, целуя старика в щеку. - У Гавриловых дети болеют, я им Вариной настойки от кашля отнесла. Вернулась, вижу, вы уже здесь. Извините, если помешала". Воспитанница барона славилась на всю округу своей благотворительностью. "Ну что ты, милая, разве ты можешь мне помешать?" - сказал он. Затем вгляделся в ее лицо и, заметив притаившуюся в глубине глаз печаль, заботливо спросил: "Что-то случилось, дитя мое?" - "Что вы, дядюшка, ничего не случилось, - сказала девушка и отвела глаза. - Вы лучше расскажите, что было в уезде". - "Плохо, Аня, - ответил барон. - Боюсь, решение суда будет в пользу княгини." - "Это потому, что она подкупила судейских!" - с горячностью воскликнула Анна. - "Как тебе это может быть известно?" - изумился барон. - "Мне рассказала Лиза Долгорукая. Она собственными ушами слышала, как княгиня и господин Забалуев говорили об этом". - "Как? Лиза была здесь? Что же ты не рассказываешь?" - "Просто не успела, дядюшка. Но самое главное не в этом. Самое главное в том, что у Лизы есть план, как спасти поместье". *** Иван Иванович выслушал рассказ Анны и задумался. "Ты тоже полагаешь, что Володя влюблен в Лизу?" - наконец спросил он. - "Нет, дядюшка, - спокойно ответила девушка. - Но разве это имеет какое-нибудь значение?" Барон посмотрел на нее так, как будто увидел впервые. - "Никогда еще не слышал, чтобы молодая девушка столь трезво рассуждала о любви!" - воскликнул он. - "Долг выше любви, - твердо сказала Анна, - а долг Владимира - спасти родовое поместье. Поэтому я уверена, что он женится на Лизе". - "А если он любит другую?" - спросил старый барон. Анна пожала плечами. - "Долг выше любви", - упрямо повторила она. "Боюсь, ты не совсем права, девочка", - мягко сказал он. - "Если Володя любит другую, то его брак с Лизой сделает несчастными сразу троих - самого Владимира, его возлюбленную и ту же Лизу, которой подобный союз доставит мало радости. Поверь мне, старику, любовь и счастье не менее важны, чем родовое поместье". Анна молчала. "Между тем, - продолжал он, - в моем распоряжении имеется средство, - я бы даже сказал, оружие, - с помощью которого я почти наверняка смогу спасти поместье. Но жертву при этом придется принести нешуточную". "В таком случае, не стоит торопиться использовать это средство, дядюшка, - живо сказала Анна. - Я ведь в любом случае передам Владимиру предложение Лизы. Кто знает, быть может, он будет только рад. Тогда все разрешится само собой, и никакой жертвы приносить не придется". - "Пожалуй, ты права, Аня, - задумчиво сказал барон. - Следует повременить". - "Так я пойду собираться, дядюшка?" - спросила Анна. - "Да-да, конечно. Иди, девочка, - ласково улыбнулся он. - А я здесь еще посижу, подумаю". *** Анна вышла. "Что-то неладное творится с ней в последнее время", - подумал он. С тех пор, как уехал Владимир, Анна была сама не своя. Старый барон подозревал, что между его сыном и воспитанницей что-то произошло. Он и мысли не допускал, что Владимир мог обидеть девушку. Но внезапный отъезд сына, печаль, поселившаяся с тех пор в глазах Анны, угрюмый и какой-то растерянный вид Владимира, когда он покидал усадьбу... А что, если?.. Это было бы воплощением всего, о чем он только мог мечтать. Барон Корф в волнении заходил по комнате. Ну разумеется! Как это он раньше не догадался! Но в таком случае это еще больше усложняет игру. Он вновь достал спрятанный было в ящик стола документ, развернул его и в который раз перечел бегущие по гербовой бумаге строки. Это было прошение на высочайшее имя, помеченное 183... годом: "Я, князь Петр Михайлович Долгорукий, будучи в здравом уме и твердой памяти, признаю своей дочерью девицу Анну Платонову, из крепостных людей барона Корфа, и нижайше прошу записать ее княжной Анной Петровной Долгорукой с занесением ее имени в книгу дворянских родов..." Он отложил прошение в сторону и задумался. Его изначальный план был прост, как классический дебют. Он ни на секунду не сомневался в том, что в обмен на документ, изобличающий наличие у ее покойного супруга прижитой вне брака дочери, княгиня Долгорукая откажется от притязаний на поместье Корфов. Ценой, которую пришлось бы за это заплатить, было будущее Анны. Ему придется навсегда отказаться от их с Петром мечты о том, что в один прекрасный день девочка займет то положение в обществе, какое она заслуживает. Но зато она не будет ни в чем нуждаться до конца своих дней, а Владимир сможет остаться в гвардии и сделать достойную его положения карьеру. Предложение Лизы одновременно и упрощало, и усложняло ситуацию. Если Владимир женится на Лизе, то имение будет спасено без того, чтобы при этом пришлось пожертвовать будущим горячо любимой воспитанницы. Однако он чувствовал, что именно эта-то кажущаяся простота и чревата опасностью непоправимой ошибки. "Тогда все разрешится само собой, и никакой жертвы приносить не придется", - сказала Анна. Но так ли это? А если настоящая, пока еще не видимая глазу жертва в этой игре - это счастье двух самых дорогих ему людей?! Барон Корф откинулся на спинку стула. Теперь он был совершенно уверен в том, что его догадка верна. Это означало, что следует играть иначе и что вести эту новую игру придется уже не ему, старому и опытному игроку. Теперь первый ход был за Владимиром. Сможет ли самонадеянный, избалованный, заносчивый мальчишка угадать сердцем ту простую истину, понимание которой приходит лишь с годами? Способен ли он осознать, что ни богатство, ни положение в свете не идут ни в какое сравнение с той подлинной радостью души, каковую может даровать лишь присутствие рядом любимого человека? *** Мысль ознакомить сына с содержанием лежавшего перед ним документа мелькнула и была отброшена. Выбор Владимира должен быть абсолютен, как решение шахматной задачи. Но задача, которую предстояло решать Владимиру, была по плечу лишь незаурядному игроку. Слабый игрок не пожертвует ничем и будет вести привычную, но безрадостную жизнь с нелюбимой женой, которой он будет обязан своим благополучием. Сильный игрок пожертвует поместьем, но вряд ли рискнет пойти на двойной гамбит. На это способен лишь незаурядный игрок. Владимир сможет выиграть в этой игре лишь если дерзнет принести одну за другой две жертвы: сперва пожертвовать поместьем, а затем, если он и в самом деле любит Анну, и положением в свете. Если он сыграет как следует, то в конечном итоге один из гамбитов будет отклонен. Он покажет сыну документ, и Владимир, уже вместе с Анной, смогут выбирать между поместьем и светом. В любом случае, они будут вместе, а значит, игра будет выиграна. "Только не ошибись, мой мальчик, только не ошибись..." - шептал старый барон побелевшими губами. ...А наверху, у себя в комнате, среди приготовленных к отъезду вещей, упав ничком на кровать безутешно рыдала Анна. ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1. Посоветовавшись с Иваном Ивановичем, Анна решила выехать в тот же день. Нужно было застать Владимира до того, как он уйдет на службу. Оставалось только надеяться, что в эти дни он не занят на учениях и ночует дома. "Поговоришь с Володей, и немедленно спать, - напутствовал ее Иван Иванович. - Шутка ли, прослушивание в Императорском театре! Тебе завтра следует быть спокойной, свежей и отдохнувшей, чтобы не ударить лицом в грязь перед Сергеем Степановичем и его помощником". Легко сказать "спокойной, свежей и отдохнувшей"! С того момента, как Лиза Долгорукая покинула усадьбу Корфов, Анна не находила себе места. Хорошенько выплакавшись после разговора с Иваном Ивановичем, она стала быстро и решительно собираться в дорогу, отгоняя непрошенные мысли. Но теперь, в карете, эти мысли нахлынули на нее с удвоенной силой. Собственно говоря, это была всего лишь одна мысль: Владимир женится на Лизе, и предотвратить этого нельзя. Более того, эта женитьба будет единственным спасением для них всех - для Ивана Ивановича, для Владимира и для нее самой. Но что было поделать, если от одной только мысли об этом у нее все переворачивалось внутри?! "Тебе было бы легче, если бы он женился на петербургской барышне, которую прочили ему в жены уездные кумушки?" - язвительно спросила она себя. И тут же вынуждена была признать, что именно так оно и было. Светская красавица вряд ли захотела бы похоронить себя в деревенской глуши, и из этого следовало, что она, Анна, не станет свидетелем семейного счастья Владимира. С Лизой все будет иначе. Они будут жить в одном доме, и это означало ежедневную, ежечасную пытку. Хотя бы ради этого ей следует сделать все возможное, чтобы быть принятой в Императорский театр! *** Карета неспешно продвигалась вперед по петербургскому тракту, а она все вспоминала, вспоминала... Владимир вернулся домой месяц назад. Он был на Кавказе, потом в Индии, и в общей сложности отсутствовал около трех лет. Готовясь к встрече с ним, Анна достала свое самое нарядное платье и провела несколько часов перед зеркалом, пытаясь соорудить замысловатую прическу из тех, что ей доводилось видеть в Петербурге. Потом вдруг рассердилась на себя почти до слез, надела простое платье и по-домашнему заплела волосы в косы. При встрече Владимир как-то странно посмотрел на нее, потом сдержанно поклонился и отвернулся. "Он меня по-прежнему ненавидит", - с горечью подумала она. И в тот, и в последующие дни Анна то и дело ловила на себе его пристальный взгляд. К своему удивлению, она не нашла в этом взгляде прежней обжигающей враждебности. Скорее, в нем сквозила растерянность и что-то похожее на робость. Когда их взгляды встречались, Владимир поспешно отводил глаза. Это казалось совершенно необъяснимым. Ведь это она всегда чувствовала себя неловко в присутствии Владимира, робела от его колкостей и насмешек, его презрительно-вежливой манеры обращения, его постоянных угроз, что придет день, и он откроет всему свету позорную правду о ней! Но от такого Владимира Анна давно научилась защищаться. Теперь же новый взгляд, каким он смотрел на нее, вызывал в ней безотчетную тревогу и какое-то незнакомое прежде странное чувство, от которого замирало сердце. Через несколько дней после его приезда они столкнулись в коридоре второго этажа. Анна хотела было проскользнуть к себе, но Владимир властно протянул руку, преграждая ей дорогу. "Почему вы меня избегаете, Анна?" - неожиданно спросил он. Анна замерла на месте, не находя слов для ответа. Ей казалось, что в вечерней тишине можно услышать стук ее сердца. "Я вам настолько неприятен?" - настаивал Владимир. Анна молчала. Тогда Владимир наклонился и невесомо коснулся губами ее губ. Кровь прилила к щекам девушки. "Не смейте... никогда больше не смейте этого делать..." - прошептала она. - "Почему?" - спросил Владимир. - "Потому что это... это низко, отвратительно!" - воскликнула Анна. Владимир отшатнулся и изменился в лице. - "Простите..." - пробормотал он и, круто развернувшись, скрылся у себя в комнате. На следующий день он уехал. С тех пор Анна его не видела. Как он встретит ее теперь? Как ей следует себя вести с ним? Дать ему понять, что она все еце чувствует себя оскорбленной или же сделать вид, что ничего не произошло? По мере того, как карета приближалась к Петербургу, эти вопросы волновали ее все больше и больше. *** "А барин еще не вернулся", - сообщил ей слуга, когда, переступив порог петербургского особняка, она осторожно спросила о Владимире. Анна вздохнула с облегчением. Возможность оттянуть встречу, которая так ее страшила, невольно радовала ее и придавала уверенности в себе. У нее будет время подготовиться, и она предстанет перед Владимиром во всеоружии своего самообладания! Но время шло, а Владимира все не было. "Владимир Иванович всегда так задерживается?" - спросила она слугу. Тот неопределенно пожал плечами. - "По-всякому бывает. Порой и вовсе не приходит ночевать". Анна поужинала одна и расположилась с книгой в библиотеке. Чтение не шло на ум, слова механически складывались в ничего не значащие фразы. Гораздо лучше было бы провести это время, забывшись за роялем, но она боялась, что неожиданно войдет Владимир и, презрительно скривившись, скажет как когда-то: "Пение - излюбленное занятие наших крепостных в часы досуга!" От одной мысли о чем-либо подобном ее бросало в дрожь. Нет уж, лучше бездумно перелистывать страницы не говорящего ничего ни уму, ни сердцу французского романа! Стрелка часов уже подошла к одиннадцати. "Хороша же я буду завтра на прослушивании!" - подумала она, зевнув. В этот момент хлопнула входная дверь. Сердце Анны затрепетало. На мгновение ей захотелось убежать, спрятаться, притвориться спящей. Но она отложила книгу, оправила прическу и твердыми шагами направилась к двери. В конце концов, речь идет всего-навсего о деловом разговоре, не говоря уж о том, что передать Владимиру предложение Лизы является ее прямым долгом. Анна никогда еще не отступала там, где дело касалось долга. При входе в прихожую она услышала голоса. Владимир был не один! Потом вдруг раздался женский смех. Но отступать было поздно. "Добрый вечер, - спокойно сказала она, появляясь на пороге прихожей. - Владимир, мне нужно с вами поговорить". 2. На Анну с нескрываемым любопытством смотрела стройная черноглазая брюнетка ослепительной, как показалось ей, красоты. Анна готова была дать голову на отсечение, что где-то уже встречала эту даму. "Вольдемар, вы разве не собираетесь меня представить?" - по-французски спросила незнакомка Владимира, державшего в руках ее манто. Владимир ничего не ответил. Появление Анны привело его в такое замешательство, что он застыл на месте и, казалось, потерял дар речи. "Вольдемар!" - капризно повторила ночная гостья. Владимир очнулся и стал поспешно натягивать на нее только что снятое им роскошное манто. "Терез, - сказал он ей по-французски не допускающим возражений тоном. - Мои планы изменились. Вам придется уйти". И, не обращая внимания на протесты своей спутницы, взял ее за плечи и вывел за дверь. Вскоре во дворе послышался шум отъезжающей кареты. Затем дверь отворилась, и на пороге вновь появился Владимир. "Какого дьявола вы явились без предупреждения, да еще в такой поздний час?!" Владимир был в бешенстве, и это окончательно привело Анну в себя. "Во-первых, у меня завтра прослушивание, - холодно ответила она, - а во-вторых, я приехала уже несколько часов назад". - "Тогда почему же вы до сих пор не спите?" - мрачно спросил Владимир, остывая. - "У меня к вам неотложное дело. Где мы можем поговорить?" Владимир подчеркнуто широким жестом указал в направлении библиотеки. *** Анна сухо и по-деловому изложила все обстоятельства тяжбы, закончив свой рассказ утренним предложенем Лизы. Все то время, пока она говорила, Владимир вертел в руках отложенный ею по его приходе французский роман, и Анна то и дело запиналась, беспокойно поглядывая на него. Она испытывала почти непреодолимую потребность оправдаться перед ним, объяснить, что выбрала этот роман случайно, лишь для того, чтобы скоротать время, и что при обычных обстоятельствах она предпочитает более серьезное чтение. "Ай да княжна! Ай да Елизавета Петровна! - с неподдельным восхищением воскликнул Владимир, когда Анна замолчала. - Достойный образец для подражания всем представительницам прекрасного пола! Не кокетничает, не ломается, не требует, чтобы за ней ухаживали и клялись в вечнойлюбви, а прямо и без выкрутасов выкладывает карты на стол! Женитесь-ка на мне, сударь, и дело с концом! Вот это по-нашему, по-кавалергардски!" И он разразился громким смехом. Анна молчала. Она не любила, когда Владимир смеялся. Она предпочитала смеху Владимира его улыбку - порой дерзкую, порой загадочную, чаще насмешливую, почти никогда нежную. Но эта улыбка жила на его лице одной жизнью с глазами, которые, следуя ей, становились то темными и глубокими, как омут, то светлыми и беспощадными, как сталь клинка. Или это улыбка следовала глазам? Так или иначе, в улыбке Владимира было нечто, что выносило на поверхность его внутреннюю сущность и позволяло собеседнику на миг заглянуть в его душу. Чего нельзя было сказать о его смехе, который обыкновенно бывал циничен, неискренен и груб, и никогда не находился в ладу с глазами. *** Вот и сейчас Владимир смеялся, однако глаза его недобро блестели. "Как вы считаете, мне следует принять предложение Лизы?" - неожиданно спросил он, резко прервав свой смех. Анна растерялась. Зачем он ее об этом спрашивает?! Мало того, что сердце обливается кровью при одной мысли об этом браке, теперь она должна еще и громогласно приветствовать его! "Я считаю, что ваш долг состоит в том, чтобы спасти поместье", - сдержанно ответила она. - "Долг перед кем?! - взвился Владимир . - Перед отцом, перед собой, а быть может... перед вами?" Он хищно прищурился. "Не потому ли, сударыня, вы так желаете этого брака, что боитесь, как бы не оказалось, что не из чего будет покупать вам дорогие наряды и побрякушки и оплачивать вашу театральную карьеру? Признайтесь, ведь я угадал?" Он давно уже вскочил на ноги, и теперь возвышался над ней, грозный, как прокурор. "Нет, - сказала Анна, тоже вставая. - Нет, не поэтому. Но ведь это ваше родовое поместье, и как представитель своего рода вы обязаны сохранить его любой ценой. Не говоря уж о том, что если вы лишитесь поместья, вам придется продать и этот дом, равно как и отказаться от службы в гвардии. Все это можно будет предотвратить, если вы женитесь на Лизе". "Вы рассуждаете как женщина, - с пренебрежением сказал Владимир . - Честь дворянина состоит не в его имуществе или положении в свете, а в его независимости и незапятнанном имени. Хорош я буду, если окажусь обязанным всем своей жене! С таким же успехом я мог бы жениться и на богатой купчихе. Хорошего же вы обо мне мнения, сударыня!" При этих его словах Анна неожиданно залилась звонким смехом. "И чем это я вас так развеселил?" - недовольно спросил Владимир. - "Прошу прощения, - сквозь смех проговорила Анна, - я просто представила вас рядом с купчихой. Да ведь вы же ее до полусмерти напугаете!" Ее смех был настолько заразителен, что Владимир тоже рассмеялся. - "Неужто я такой страшный? - с деланным изумлением спросил он. - А вы? Вас я тоже пугаю?" - "Я ведь не купчиха, - сказала Анна, пожав плечами. - Кроме того, я привыкла". *** Владимир как бы вспомнил о чем-то и мгновенно посерьезнел. "А что станется с вами, Анна, - спросил он, - если поместье перейдет в другие руки?" - "Ничего особенного, - ответила девушка, - Как только Марья Алексеевна затеяла тяжбу, дядюшка приписал меня к этому дому. Так что мне ничто не угрожает". Владимир поднял бровь. - "Приписал к этому дому, а вольную не дал? Почему?" - "Иван Иванович говорит, что пока не время", - серьезно ответила девушка. "Что еще говорит Иван Иванович?" - мрачно спросил Владимир. - "Он говорит, - сказала Анна после некоторого колебания, - что у него есть средство остановить княгиню. Но за это придется платить слишком высокую цену". - "И вместо этого он решил женить меня на Лизе?" Владимир недобро прищурился. - "Вовсе нет! - воскликнула Анна. - Иван Иванович против этого брака. Он считает, что вы должны жениться по любви. Это я..." Она запнулась. "Ваше мнение мне уже известно, - процедил Владимир сквозь зубы. - Единственное, что вас волнует, это ваша театральная карьера." - "Мне все равно, что вы думаете обо мне", - устало сказала Анна. - Но завтра у меня очень трудный день, и мне следует хорошенько отдохнуть. Спокойной ночи". - "Спокойной ночи, - ответил Владимир, задумчиво провожая взглядом ее хрупкую фигурку. 3. К тому времени, как Анна проснулась, Владимир уже ушел. Прослушивание было назначено на четыре, и Анна всерьез принялась за репетиции. Она подготовила для прослушивания две роли - Джульетту Шекспира и Софью из "Горе от ума". Джульетту она играла совсем недавно, в спектакле, поставленном в крепостном театре в честь приезда Владимира, и знала эту роль досконально. С Софьей же все было гораздо сложнее. Хотя комедия Грибоедова еще ни разу не ставилась на профессиональной сцене, ее очень ценили в театральных кругах, и своим выбором Анна хотела подчеркнуть, что она далеко не такая простодушная провинциалка, какой могла показаться на первый взгляд. Она не понимала Софью. Как эта умная, образованная, благородная девушка могла влюбиться в такое ничтожество как Молчалин? Героем самой Анны был, разумеется, Чацкий. Гордый, независимый, неуживчивый - Анна прекрасно отдавала себе отчет в том, кого именно он ей напоминал. И она придумала для себя свою собственную Софью. Ее Софье лишь казалось, что она влюблена в Молчалина. Подлинным избранником ее сердца был Чацкий, просто она этого пока еще не осознавала. Чацкий одновременно и притягивал, и отталкивал придуманную ею героиню, и благодаря этому ее пикировки с ним неожиданно наполнились скрытым смыслом и глубиной чувств. Она уже добралась до третьего акта и с задором произносила "Хотите ли знать истины два слова? Малейшая в ком странность чуть видна, Веселость ваша не скромна, У вас тотчас уж острота готова, А сами вы..." - как вдруг за ее спиной раздались негромкие, но отчетливые хлопки. Анна резко обернулась. У входа в гостиную, прислонившись к стене, стоял Владимир и аплодировал ее исполнению. *** "Как давно вы здесь?" - спросила Анна, густо покраснев. - "Достаточно, чтобы почувствовать себя весьма неуютно, - сказал Владимир, усмехнувшись. - Читаете вы прекрасно, но мне почему-то все время казалось, что, нападая на Чацкого, вы на самом деле имеете в виду меня". Анна смешалась до такой степени, что не нашлась, что ответить, и просто стояла перед ним с растерянным видом, как провинившаяся ученица. Владимир приблизился и взял книгу из ее рук. "А хотите, я с вами почитаю ? - вдруг предложил он. - За кого угодно - за Чацкого, за Фамусова, за Лизу, даже за Молчалина. Я освободился от службы, и мне все равно больше нечего делать". - "А разве вы не едете в поместье?" - спросила Анна. - "В поместье поедем вместе после прослушивания, - непринужденно ответил он. - Негоже вам разъезжать одной, без сопровождения". Анна не нашлась, что сказать, и лишь указала на место в книге, на котором она остановилась. Владимир читал прекрасно. Неожиданно оказалось, что он наделен недюжинными комическими способностями. Вместо того, чтобы выдумывать себе героев, как это делала Анна, он просто подгонял их под характеры знакомых им обоим людей. Его важный и недалекий Фамусов удивительно походил на покойного князя Петра Михайловича Долгорукого, разбитная служанка Лиза - на Полину, проныра Молчалин - на Карла Модестовича Шуллера, а дерзкий и бесцеремонный Чацкий был точной копией самого Владимира. Анна давно уже не чувствовала себя так легко в присутствии Владимира. Она как бы заново окунулась в атмосферу детства, когда своенравный барчук заставлял свою любимую игрушку участвовать во всех затеваемых им проделках и играх. Тогда Анна еще не церемонилась с ним, и зачастую отвечала на обиду тем, что награждала его тумаками и царапинами. Владимир относился к проявлениям ее гнева стоически и никогда не напоминал девочке, кто здесь хозяин, а кто крепостная. Обстановка разрядилась до такой степени, что Анна, неожиданно для себя самой, наконец решилась задать вопрос, который давно уже вертелся у нее на кончике языка. "Скажите, Владимир, а кто была та дама, которую вы столь бесцеремонно выпроводили из дома вчера вечером?" Владимир нахмурился и отложил книгу. - "Одна моя знакомая актриса", - неохотно ответил он. *** Ну разумеется! Французский театр - вот где она видела вчерашнюю спутницу Владимира! Хорошенькая француженка блистала на сцене в ролях инженю, и в конце спектакля ей всегда доставалось больше цветов, чем ведущей драматической актрисе. "Неужели эта женщина и Владимир... - с замиранием сердца подумала Анна. - Может быть, это из-за нее он не хочет жениться на Лизе?" "Вы хотите сказать, что вы заставили ее уйти - из-за меня?" - зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом спросила она. - "А что мне оставалось делать? - ответил Владимир, пожав плечами. - Не мог же я ввести ее в дом, в котором находится порядочная женщина, тем более когда речь идет о незамужней девице!" -"Выходит, что актриса является в ваших глазах менее порядочной женщиной, нежели крепостная?!" - воскликнула Анна, широко раскрыв глаза. Владимир пришел в замешательство и не нашелся, что ответить. Воцарилось неловкое молчание. "Видите ли, Анна, - наконец сказал он, тщательно подбирая слова, - мне это как-то в голову не пришло. Мы склонны судить по наружности вещей, а вы в глазах окружающих являетесь благородной девушкой, для которой было бы верхом неприличия оказаться в обществе такой женщины, как Терез. Существуют правила поведения в обществе, которым мы следуем едва ли не инстинктивно." "Это из-за нее вы отказываетесь жениться на Лизе?" - вдруг выпалила Анна совершенно невпопад. Ответом ей был взрыв оглушительного хохота. "Разве я сказала что-то смешное?" - обиженно спросила девушка. -"Анна, - ответил Владимир, мгновенно посерьезнев, - неужели я похож на человека, способного запятнать свое имя женитьбой на актрисе?" 4. Анна вздрогнула, как от удара. "Вы нарочно мне это говорите! - с жаром воскликнула она. - Иван Иванович объяснял, что карьера актрисы открывает перед женщиной дорогу в общество". В ее голосе звучала робкая надежда, которая непременно растрогала бы сердце более великодушного собеседника. Но Владимир был беспощаден. -"Да, это так, - сказал он. - Но только не с парадного входа". Он окинул девушку оценивающим взглядом. "Не сомневаюсь, что с вашией внешностью вы очень скоро найдете себе покровителя из самого что ни на есть высшего общества". "Я вам не верю", - глухо сказала Анна. Она отвернулась в сторону, так чтобы Владимир не видел ее лица, но по голосу можно было догадаться, что девушка вот-вот расплачется. В лице Владимир что-то дрогнуло. - "Анна, - тихо сказал он, - поверьте мне, отец заблуждается сам и невольно вводит в заблуждение вас. Вы живете в мире иллюзий". - "Я вам не верю", - упавшим голосом повторила Анна. Но из ее глаз уже одна за другой закапали слезы. Владимир растерялся. Он хотел любой ценой довести до сознания Анны горькую правду, но к ее слезам он не был готов. Он подошел к девушке и неловко погладил ее по голове. "Аня, - тихо сказал он ей. - Аня, не плачь". Вместо ответа Анна уткнулась ему в грудь и зарыдала еще горше. Владимир сомкнул руки у нее за спиной и стал слегка покачивать ее со стороны в сторону, как ребенка. "Ну хватит, хватит, глупенькая, - ласково шептал он. - Перестань..." Анна постепенно приходила в себя. "Извините..." - наконец пробормотала она и решительно отстранилась. Потом вытерла глаза, поправила волосы и твердым голосом сказала: "Как бы то ни было, мне уже пора ехать на прослушивание". - "Я поеду с вами", - быстро сказал Владимир. - "Вас мое прослушивание совершенно не касается, Владимир Иванович, - холодно ответила Анна. - Я вполне в состоянии справиться сама". - "Мое присутствие на прослушивании не подлежит обсуждению, - сказал Владимир жестко. - Или вы поедете со мной, или же не поедете вовсе". Анна посмотрела на него и, не сказав ни слова, отправилась собираться. *** Во все время прослушивания Владимир стоял в стороне, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдал за происходящим. Судя по всему, его присутствие ничуть не смущало князя Оболенского, который был всецело поглощен игрой Анны. Того же, однако, нельзя было сказать о его помощнике Кирилле Матвеевиче Шишкине, выступавшем за партнера начинающей актрисы. Он то и дело косился на Владимира, хмурился, а порой отвлекался до такой степени, что пропускал свои реплики. По окончании прослушивания, пока князь Оболенский рассыпался перед Владимиром в похвалах в адрес его подопечной, господин Шишкин отвел Анну в сторону под тем предлогом, что ему необходимо обсудить с ней кое-какие детали ее игры. "А вы, оказывается, весьма ловкая особа! - сказал он, растягивая губы в сладкой улыбке. - Уже успели обеспечить себе тыл, не прибегая к моей помощи!" - "Что вы имеете в виду?" - с недоумением спросила девушка. - "Полноте, полноте! - замахал руками Шишкин. - Не имеет смысла изображать передо мной оскорбленную невинность. Очень предусмотрительно было с вашей стороны обзавестись покровителем еще до поступления на сцену!" "Обзавестись покровителем?" - переспросила Анна, все еще не понимая. Шишкин многозначительно покосился в сторону Владимира. Только тогда Анна осознала смысл его слов. Первым ее побуждением было ответить наглецу строгой отповедью и, главное, объяснить, что он глубоко заблуждается на ее счет. Но тут она заметила, как Владимир исподтишка бросил на нее озабоченный взгляд. "Он сделал это нарочно!" - осенило ее. Вместо того, чтобы рассердиться, она почему-то обрадовалась. "Вы бы лучше занимались своими прямыми обязанностями, господин Шишкин", - высокомерно бросила она и, высоко подняв голову, гордо проплыла в направлении барона. Владимир галантно склонился над ее рукой. "Поздравляю вас, ma chérie, - снисходительно-ласково процедил он. - Вы приняты в Императорский театр. Контракт будет выслан на мое имя, и все ваши роли будут обсуждаться со мной. Приступите к репетициям сразу же после нашего возвращения в Петербург. А сейчас нам пора ехать". *** "Почему вы меня не предупредили?" - сердито спросила Анна. Как только за ними закрылась дверь театра, она выдернула свою руку из руки Владимира, и теперь стояла перед ним на крыльце и строго смотрела на него снизу вверх. - "Я боялся, что если бы я заранее сказал вам, что собираюсь играть роль вашего покровителя, вы бы отказались со мной ехать", - ответил Владимир. Глаза его смеялись. Разумеется, он был прав. Но признаваться в этом совсем не хотелось, и Анна, круто развернувшись, решительно зашагала в направлении поджидавшей их кареты. Владимир последовал за ней. "Я вижу, вас не очень-то смущает, что все теперь будут считать меня вашим покровителем?" - невинным голосом спросил он, подсаживая ее в карету. - "Меня не может смущать то, чего на самом деле не существует, - ответила Анна. - К тому же, моя персона слишком незначительна, чтобы я могла себе позволить беспокоиться о своей репутации". "Значит, несмотря на то, что вы узнали сегодня, вы все-таки стремитесь к карьере актрисы?" - мрачно спросил Владимир. Карета уже ехала по улицам Петербурга. - "У меня нет иного выхода", - твердо сказала девушка. И, помолчав, добавила: "Я вам от всей души благодарна за то, что вы позволили мне использовать ваше имя и таким образом обеспечить себе независимость. К сожалению, этого хватит ненадолго". - "Почему ненадолго?" - изумился Владимир. - "По той простой причине, что как только станет известно, что вы лишились поместья, никто уже не поверит в ваше покровительство". "Кто сказал, что я собираюсь лишиться поместья?!" - воскликнул Владимир. Анна посмотрела на него с удивлением. - "И что же вы намереваетесь предпринять?" - "Начнем с того, что заедем в усадьбу Долгоруких", - бодро сказал он. КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 1. В полутьме кареты Анна не могла разглядеть выражения его лица. "Выходит, вы все-таки решили сделать предложение Лизе?" - непослушными губами произнесла она. Владимир издал короткий смешок. - "Вовсе нет. Сожалею, что приходится огорчить вас, сударыня, но мое желание обеспечить вашу театральную карьеру отнюдь не заходит так далеко". Огорчить ее! Если бы только он знал, какой радостью полыхнуло сердце в ответ на эти слова! "Так зачем же мы едем к Долгоруким?" Голос ее не выражал ничего, кроме вежливого интереса. Владимир посерьезнел. - "Видите ли, Анна, - ответил он, - из того, что вы давеча мне рассказали, следует, что за все время тяжбы никто не удосужился проверить расходные книги Долгоруких. Между тем, Петр Михайлович был исключительно аккуратный человек и даже, я бы сказал, педант. Не может быть, чтобы в расходных книгах не сохранилось записи о погашении долга". "Вы хотите сказать, что Марье Алексеевне это могло не придти в голову?" - заволновалась Анна. - "Может, могло, а может и не могло. Во всяком случае, стоит попытаться". - "Вы даже не представляете себе, Владимир, как я рада, что вы решили вернуться в поместье! - горячо воскликнула девушка. - Вы так нужны Ивану Ивановичу!" - "А вам?" - вдруг спросил Владимир, и Анна увидела, как в темноте блеснули его глаза. - "И мне тоже", - тихо, почти шепотом, ответила она. - "Я очень рад!" - тепло сказал Владимир, потом как бы вспомнил о чем-то, отодвинулся в угол кареты и замолчал. *** С того момента нынешним утром, когда Анна плакала в объятьях Владимира, а он утешал ее, шепча ласковые слова, что-то неуловимо изменилось в отношениях между ними. Как если бы в слезах девушки растворились без остатка их прежняя враждебность и настороженное отношение друг к другу, и взамен между молодым бароном и его крепостной протянулась пока еще тонкая, но неуклонно крепнущая нить взаимопонимания и доверия. Именно это новое для нее ощущение доверия и было причиной того, что Анна без колебаний и даже с благодарностью приняла протянутую Владимиром во время прослушивания руку помощи. Еще накануне эта помощь была бы с негодованием ею отвергнута, а чистота его намерений подвергнута сомнению. "Я была к нему несправедлива!" - с раскаянием подумала девушка. Она вспомнила, как изменился в лице Владимир от слов, брошенных ею в его адрес в тот достопамятный вечер, когда он попытался ее поцеловать. С того дня он никогда больше не искал близости с ней, и даже сегодня утром, когда обнимал ее, утешая, это были скорее целомудренные объятья близкого человека, нежели объятья влюбленного. "Как брат сестру!" - промелькнула непрошеная мысль, и от этой мысли по спине пробежал холодок. Карета бойко катилась по тракту, и молодые люди молчали, погруженные каждый в собственные мысли. "Владимир, - сказала Анна, повернувшись в его сторону, - я хочу попросить у вас прощения за то, что произошло тогда в коридоре. Я имею в виду мои слова. Я была неправа. Я ... погорячилась". *** Она почувствовала, как Владимир напрягся всем телом. "Ну что вы, Анна, - наконец сказал он, очевидно взвешивая каждое произносимое им слово. - Нет никакой причины просить прощения за то, что вы отвергли неуместные поползновения неприятного вам человека. Это я должен просить у вас прощения за свою дерзость". - "Вы все не так поняли! - воскликнула Анна чуть не плача. - Вне всякого сомнения, вы поступили дерзко, и я почувствовала себя оскорбленной, но совсем не по той причине, что вы думаете!" "Объяснитесь!" - сказал Владимир повелительным тоном, от которого Анна невольно поежилась. "Как барин, отдающий приказание своей крепостной!" - горько подумала она, но вслух лишь сказала: "Я ваша крепостная, Владимир". - "Не понимаю, какая связь..." - начал было Владимир, и вдруг осекся. Воцарилось тяжелое молчание. Через некоторое время оно было прервано Владимиром, который медленно произнес глухим, каким-то мертвенным, голосом: "Я полагал, что вы обо мне лучшего мнения". "А какого, позвольте узнать, мнения могла я быть о вас, - заговорила Анна, задыхаясь от волнения, - когда всю мою жизнь вы только и знали, что напоминать мне, что я подделка, стекляшка, выскочка, и что мое настоящее место в людской, а то и под кнутом на конюшне?! И что, скажите мне, должна была я подумать, когда вы позволили себе... позволили..." Она вдруг так явственно ощутила на губах вкус его тогдашнего поцелуя, что горячечный поток ее слов прервался неожиданно для нее самой, и она просто сидела, прерывисто дыша, словно выброшенная из воды рыба. "Ты должна была подумать то, что подумала бы на твоем месте любая другая женщина", - сказал Владимир каким-то странным голосом. - "Что?" - выдохнула она. И тогда он наклонился и прильнул губами к ее губам. *** Она не представляла себе, что такое возможно. Не представляла, что мир может раствориться в пронизывающей все тело сладости и что во всей вселенной останутся только двое - Он и Она. Двое, стремящиеся стать одним. Она не помнила, как прильнула к Владимиру, как обвила его шею руками, не осознавала, что в ответ на его поцелуи страстно целует его сама. Она очнулась лишь когда Владимир взял в руки ее лицо и с несвойственной ему робостью спросил: "Аня, ты пойдешь за меня?" Анна отпрянула в испуге. "Как можно? Я ведь крепостная". - "Тебе не надоело без конца твердить одно и то же?" - недовольно спросил Владимир. - "Но Иван Иванович не позволит..." - "С Иваном Ивановичем разберемся потом. Я хочу получить ответ от тебя. Да или нет?" - "Да", - сказала она, как прыгая в прорубь. - "Ну вот и славно, - сказал Владимир и засмеялся. - А теперь приведи себя в порядок. Мы почти приехали". Их карета уже свернула с петербургского тракта и, тяжело переваливаясь, неспешно продвигалась по дороге, ведущей к усадьбе Долгоруких. 2. Ходивший доложить об их приезде слуга пригласил Анну и Владимира войти. "Можно, я посижу в карете?" - с надеждой спросила Анна, которой очень не хотелось встречаться с Долгорукими. - "Нельзя", - сказал Владимир. Он уже открыл перед ней дверцу кареты и стоял, протянув руку, готовый помочь ей выйти. "Мне нужен свидетель". - "Но ведь я..." - начала было Анна. - "Никаких "но". В глазах Долгоруких ты всегда была благородной барышней, воспитанницей моего отца". Анна тяжело вздохнула и протянула ему руку. Владимир слегка сжал ее затянутые в перчатку пальцы и ободряюще улыбнулся. Долгорукие уже кончили ужинать и перешли в гостиную, где был подан десерт. Помимо княгини и ее дочерей, в комнате присутствовали гостивший у матери молодой князь Долгорукий и нареченный жених Лизы, предводитель уездного дворянства Андрей Платонович Забалуев. "Добрый вечер, дамы и господа! - сказал Владимир, отвесив общий поклон. - Прошу прощения за поздний визит. Мы к вам прямо из Петербурга". Анна грациозно присела и опустила глаза. Ей было невыносимо смотреть на сиявшую от радости Лизу. "Ну что вы, что вы, Владимир Иванович! - радушно воскликнула княгиня. - Всегда рады вас видеть! Заходите, присаживайтесь, поделитесь с нами петербургскими новостями!" - "Благодарю вас, Марья Алексеевна, - широко улыбнулся Владимир. - Вы очень любезны. Но мы, собственно, по делу". - "Помилуйте, какие дела могут быть в столь поздний час? - удивилась княгиня. - Впрочем, извольте. Всегда будем рады помочь по мере сил, правда, Андрюша?" Вставший при появлении Анны Андрей казался смущенным и избегал встречаться взглядом с Владимиром. "Разумеется, маменька", - неловко пробормотал он. Владимир немедленно перешел к делу. "С вашего позволения, княгиня, нам хотелось бы взглянуть на расходные книги вашего покойного супруга", - сказал он непринужденным тоном. На какое-то время в гостиной воцарилась тишина, и Анна осмелилась взглянуть на присутствующих. Марья Алексеевна застыла с открытым ртом, казалось, потеряв дар речи. Забалуев замер, не донеся до рта кусок пирога. Лиза смотрела на Владимира с недоумением. Андрей Долгорукий переводил растерянный взгляд с матери на Владимира и обратно. "Прямо как немая сцена в "Ревизоре"!" - невольно подумала Анна. *** "И по какой же это, позвольте узнать, причине вам на ночь глядя понадобились расходные книги моего покойного супруга?!" - вскричала наконец пришедшая в себя княгиня. - "Вот именно, что на ночь глядя, - поддакнул ей Забалуев. - Какая неописуемая дерзость!" - "Видите ли, сударыня, - сказал Владимир, не обращая внимания на Забалуева, - у меня есть основания полагать, что расходные книги не фигурировали в развязанном вами против моего отца судебном деле. Уверен, что в них обнаружится запись о возвращении им долга". "Вы глубоко заблуждаетесь, барон! - сказала княгиня с нескрываемым злорадством. - Оказалось, что Петр Михайлович вообще не вел расходных книг. Во всяком случае, ничего подобного в его кабинете не было обнаружено". - "Я вам не верю, - ответил ей Владимир. - Вы их просто-напросто уничтожили, скрыв таким образом следы свого преступления". - "Какая неописуемая дерзость! - снова воскликнул Забалуев. - И как только вы, сударыня, позволяете этому голодранцу оскорблять вас в вашем собственном доме! Пусть убирается подобру-поздорову!" "Вы забываетесь, господин Забалуев! - вдруг вмешался Андрей Долгорукий. - Владимир Корф - мой друг, и будет находиться в этом доме столько, сколько ему заблагорассудится". Княгиня посмотрела на него с удивлением, но он старательно избегал ее взгляда. "Маменька говорит правду, - сказал он, обращаясь к Владимиру. - Когда я приехал из Петербурга и узнал об этой злополучной тяжбе, я сам искал эти книги, надеясь таким образом доказать правоту твоего отца. Никаких книг в кабинете не было". - "Андрюша!" - воскликнула потрясенная княгиня, но сын по-прежнему не смотрел в ее сторону. "Не было, не было, - с готовностью подтвердил Забалуев. - Мы с Марьей Алексевной весь кабинет перерыли..." Княгиня бросила на него уничтожающий взгляд. "Спасибо, Андрэ! - тепло сказал Владимир. - Я верю тебе, как себе самому. Ну что ж, не было так не было. Извините за беспокойство". Поклонившись, он подал руку Анне, намереваясь вести ее к выходу. *** Однако княгиня Марья Алексеевна не могла отказать себе в удовольствии напоследок поглумиться над поверженным противником. "Чем ходить по чужим домам да искать несуществующие книги, вы бы лучше, Владимир Иванович, последовали примеру господина Забалуева и подыскали себе невесту с приданым!" - насмешливо бросила она вслед уходящему гостю. - "Вот именно! - поддакнул Забалуев. - "Невесту-c, и непременно с приданым". И он самодовольно покосился в сторону Лизы. Владимир остановился. "Благодарю за совет, княгиня, - сказал он, - но у меня уже есть невеста". - "И кто же это, если не секрет?" - недоверчиво спросила та. - "Отчего же секрет? Вот она, стоит прямо перед вами". Он отвесил поклон в сторону Анны. "Не более получаса назад я сделал мадемуазель Платоновой предложение руки и сердца, и она ответила мне согласием". При этих словах он бросил на Анну такой победоносный взгляд, что можно было подумать, что он только что завоевал руку и сердце особы королевской крови. Лицо Анны, до этого имевшей подавленный вид, озарилось счастливой улыбкой. "Безумец! - воскликнула княгиня. - Жениться на бесприданнице, будучи разоренным! Что-то на это скажет ваш отец?!" - "А вот это мы очень скоро узнаем", - сказал Владимир невозмутимо. - Спокойной ночи, господа". "Постойте! - раздался вдруг за его спиной голос Лизы. Владимир обернулся от двери. "То, что вы сейчас сказали, было шуткой?" - дрожащим голосом спросила она. - "Такими вещами не шутят, Елизавета Петровна", - ответил ей Владимир. - "Разве Анна вам не передала..." - "Анна мне все передала, - перебил он, желая предупредить излишнюю откровенность с ее стороны, - но я не охотник за приданым, да и вам советую держаться подальше от подобных господ. Вы достойны гораздо большего. Прощайте". 3. "Что-то не так?" - встревоженно спросил Владимир. Они сидели в карете, и по напряженной позе Анны он понял, что девушка чем-то расстроена. "Лизу жалко. - выдохнула она. - И вообще..." - "Что вообще?" - "И вообще как-то все неправильно получается..." - "Ты передумала выходить за меня?" - упавшим голосом спросил он. - "Нет, но..." Она с минуту помолчала, а затем с отчаянием сказала: "Марья Алексеевна права: ты безумец! И когда безумие пройдет, ты пожалеешь о том, что сделал, но будет поздно". "Я не пожалею, - твердо сказал он. - Я думал об этом три года, и я не пожалею". - "Правда?" - "Правда". Он осторожно склонил ее голову себе на плечо. "Пойми, Аня, люди привыкли называть безумием все, что выходит за пределы их понимания. Большинство предпочитают играть наверняка, не понимая, что зачастую проигрывают из-за этого свое счастье, а то и самую жизнь. Жизнь слишком дорога, чтобы разменивать ее таким образом". - "Ты рассуждаешь совсем как Иван Иванович", - засмеялась Анна, устраиваясь у него на плече. Некоторое время они ехали молча. "Знаешь, - прервала молчание Анна, - я тоже думала о тебе все эти годы. И молилась. Я так боялась за тебя..." - "Так вот чьими молитвами!" - засмеялся Владимир и поднес ее руку к губам, намереваясь поцеловать. Он слегка приспустил мешавшую ему перчатку и, обнажив тонкое запястье, припал к нему губами. Через минуту оба дрожали как в лихорадке. Анна не помнила ни как оказалась в объятьях Владимира, ни как он успел расстегнуть ее шубку. Его руки крепко сжимали ее стан, губы обжигали шею поцелуями. Она как бы со стороны услышала свой стон, и на миг ужаснулась собственной распущенности. Владимир незаметно расслабил шнуровку ее платья. Его руки уже ласкали ее тело сквозь тонкую исподнюю рубашку, как карета вдруг дернулась и остановилась. "Приехали, барин!" - весело закричал сверху кучер. *** Владимир чертыхнулся. "Что бы ему поехать окольной дорогой!" - недовольно пробормотал он. Анна сидела ни жива ни мертва, щеки ее пылали. Владимир внимательно посмотрел на нее, затем, не говоря ни слова, развернул ее спиной к себе и, приспустив шубку, быстро зашнуровал платье. Потом поправил ей шляпку и открыл дверцу кареты. Иван Иванович еще не спал. "Барин в кабинете", - сказал заспанный Григорий, принимая от них верхнюю одежду, и еще долго с удивлением смотрел им вслед. У двери в кабинет они остановились. "Аня, я тебя напугал?" - виновато спросил Владимир. - "Я сама себя напугала", - сказала она, не глядя на него. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. - "Ты меня любишь?" - "Да". - "В таком случае, нет никакой причины пугаться, - мягко сказал он и легко коснулся губами ее губ. - А теперь идем. С Богом!" И, перекрестившись, он решительно постучал в дверь. Иван Иванович поднял голову от книги. "Володя, Анечка! - радостно воскликнул он. - А я вас сегодня уже и не ждал! Уж не случилось ли чего в дороге?" - "Мы просто заехали к Долгоруким, отец", - пояснил Владимир . - "Так ты все-таки решил сделать предложение Лизе?" - спросил мгновенно посерьезневший Иван Иванович. - "Нет, я поехал к ним не за этим". И Владимир кратко изложил обстоятельства его с Анной визита к Долгоруким, умолчав, впрочем, о заключительном эпизоде. "Ты молодец, что вспомнил о расходных книгах, - одобрительно сказал Иван Иванович. - Как это мне в голову не пришло?!" - - "Ну, положим, ничего из этого так в конце концов и не вышло", - криво усмехнулся Владимир. -"Подозреваю, что княгиня их давно уничтожила", - вздохнул старый барон. И, внимательно посмотрев на сына, добавил: "Ты не пожалеешь, Володя?"" - "Не пожалею, - отрезал Владимир. - Собственно говоря, отец, я собирался говорить с вами о другом". *** "Можно я пойду к себе?" - сказала вдруг Анна. Иван Иванович взглянул на нее и всполошился. - "Анечка, что с тобой?! Да ведь на тебе лица нет! Ты больна?" Анна в отчаянии замотала головой. - "Анна не больна, - послышался холодный и, как показалось Анне, презрительный голос Владимира. - Анна просто струсила". Из глаз девушки брызнули слезы. - "Прекрати немедленно! - закричал старый барон на сына. - Опять довел девочку до слез! Скажи, Анечка, что он на этот раз тебе сделал?" - "Ничего особенного, кроме предложения руки и сердца", - сказал Владимир с раздражением. Казалось, Иван Иванович ничуть не удивился. "Это правда, Аня?" - спросил он. - "Правда, дядюшка", - пролепетала девушка, не осмеливаясь поднять на него глаза. - "И что ты ему ответила?" Анна глубоко вздохнула, собираясь с силами. - "Анна дала свое согласие, - предупредил ее Владимир, - но, по всему видать, уже передумала". - "Ничего я не передумала! - вскричала Анна, слезы которой мгновенно высохли. - Может, это вы передумали, Владимир Иванович, так вы это так прямо и скажите". - "Дети, дети! - замахал руками Иван Иванович. - Перестаньте ссориться! Разве так следует начинать семейную жизнь?" Молодые люди воззрились на него с изумлением. "Значит ли это, что вы дадите нам свое благословение, отец?" - дрогнувшим голосом спросил Владимир. - "Отчего же не дать? - невозмутимо сказал старый барон. - О лучшей жене для тебя, Володя, я и мечтать не мог". Анна бросилась ему на шею. "Ну полно, полно", - растрогался он. И, подмигнув сыну, добавил: "Честно говоря, повезло тебе, мой мальчик! Анечка - настоящее сокровище." - "Я знаю", - сказал Владимир серьезно. Когда страсти немного улеглись, Иван Иванович показал молодым людям документ, свидетельствующий о происхождении Анны, и рассказал о связанных с ним расчетах. "Ты с лихвой оправдал мои надежды, сынок! - с гордостью сказал он. - Ты провел эту партию не хуже, чем это сделал бы я сам". - "Ну, положим, шахматы - это не моя стихия, - засмеялся Владимир. - Я считаю, что удача сильнее расчета". - "А ты что скажешь, Анечка?" - обратился старый барон к девушке. - "Я думаю, дядюшка, - сказала Анна тихо, - что добро сильнее всего и что справедливость в конце концов восторжествует". - "Какой же ты все-таки еще ребенок! - умилился он и поцеловал ее в лоб. - Так или иначе, дети, это нелегкий выбор. Решать предстоит вам". 4. Спустя месяц Двугорский уезд гудел как пчелиный рой. Одно событие сменяло другое. Проигравши судебный процесс в пользу княгини Долгорукой, барон Корф, один из виднейших в уезде дворян, лишился родового поместья и навсегда покидал Двугорское. Не успело уездное общество переварить эту новость, как ее отодвинула на задний план другая, не менее волнительная. Юная воспитанница барона оказалась крепостной и - какой пассаж! - внебрачной дочерью покойного князя Долгорукого. Составленное князем прошение на высочайшее имя, в котором он признавал девушку своей дочерью, было удовлетворено, и девица Платонова стала княжной Долгорукой. Однако воображение дам в особенности поразила третья новость. Вместо того, чтобы найти себе богатую невесту, молодой барон Корф тут же обвенчался с новоиспеченной княжной, даже не дождавшись, пока ее имя будет занесено в Книгу дворянских родов. Романтическая история любви барона и крепостной облетела уездные салоны и докатилась до самого Петербурга. По слухам, даже государыня императрица обронила слезу над историей новых Ромео и Джульетты. Не удивительно, что новобрачные были буквально засыпаны приглашениями от помещиков Двугорского уезда и их жен. Исключение составляли лишь князья Долгорукие. После того, как письмо ее покойного мужа было предано гласности, княгиня Марья Алексеевна перестала появляться в обществе. Дух ее был настолько угнетен, что князь Андрей и младшая княжна даже осмелились открыто посетить усадьбу Корфов и принести поздравления молодым. Словно этого унижения было недостаточно, воспользовавшись тем, что власть княгини над детьми ослабла, старшая княжна, Елизавета Петровна, наотрез отказала навязанному ей матерью жениху. Что, впрочем, отнюдь не меняло того факта, что бывшее поместье Корфов было теперь частью ее приданого. *** Анна ходила по дому, отдавая последние распоряжения. Иван Иванович и Владимир уехали в уезд по делам и должны были вернуться лишь к ужину. Все личные вещи бывших хозяев усадьбы были уже упакованы и уложены в повозку. На рассвете они, в сопровождении поварихи Варвары, конюха Никиты и слуг Григория и Полины, которым заблаговременно были выписаны вольные, должны были навсегда покинуть родной дом. В кабинете Анна невольно задержалась. Именно здесь месяц назад было принято решение, определившее их судьбу. "Решать предстоит вам", - сказал тогда Иван Иванович. - "Нет, - возразила она. - Это должен сделать Владимир". - "Пожалуй, ты права, девочка, - согласился старый барон. "Это твоя партия, Володя, - сказал он, обращаясь к сыну, - тебе ее и доигрывать. Шансы фактически равные. В одном случае ты выигрываешь положение в обществе для своей семьи и детей, в другом - состояние и родовое поместье. Я советую тебе, сынок, составить список всех про и контра и на основании этого принять решение". "Нет, это не по мне", - покачал головой Владимир. Он вынул из кармана несколько монет и, выбрав серебряный двугривенный, сказал: "Орел - остаемся в поместье". - "Ты доверишь свое будущее слепому случаю?!" - всполошился Иван Иванович. - "Случай - оборотная сторона судьбы, отец, - ответил Владимир. - Когда римские полководцы оказывались в ситуации равноценного выбора - той самой, перед которой военная стратегия бессильна, они бросали жребий, препоручая решение богам и судьбе". С этими словами он подбросил двугривенный к потолку. Все трое как зачарованные следили за тем, как монета несколько раз перевернулась в воздухе и стала падать. Владимир поймал ее на лету и сжал в кулаке. "Ну?!" - с замиранием сердца спросил Иван Иванович. Владимир медленно раскрыл ладонь. - "Решка, - сказал он и засмеялся. - Alia iacta est".* *** Беззаботно улыбнувшись, Анна закрыла за собой дверь кабинета. В сущности, ей было все равно, каким именно образом повернулось колесо судьбы. Главное, что она теперь принадлежала Владимиру, а он ей. Душой и телом. Владимир оказался прав - пугаться было нечего. Она пила его любовь, как волшебный напиток, и не могла напиться. Каждая их ночь стала таинством, а она сама - жрицей любви, щедро дарящей свои ласки одному единственному, бережному и ненасытному, нежному и неистовому возлюбленному... "Барыня, к вам пришли!" Анна с трудом очнулась от своих грез. Перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял Григорий, который, как кажется, звал ее уже не в первый раз. "Я проводил их в гостиную". - "Спасибо, голубчик!" - виновато сказала Анна и быстрыми шагами прошла за ним. "Прошу прощения, что заставила себя ждать", - сказала она, торопливо входя в гостиную, и тут же осеклась. На краешке дивана, сжимая в руках саквояж, сидела Лиза Долгорукая. Все было совсем как месяц тому назад. "А... никого, кроме меня, нет дома", - растерянно сказала Анна, забыв поздороваться. - "Собственно, я именно вас и хотела видеть, - ответила Лиза, стремительно поднимаясь с дивана. - Вот, это для вас". С этими словами она раскрыла саквояж и достала из него конторскую книгу. "Возьмите. Это мой подарок вам на свадьбу". - "Что это?" - опешила Анна. - "Расходные записи моего... нашего отца. Читайте здесь". И она открыла книгу на заложенной странице. Наверху страницы была запись о возвращении бароном И.И. Корфом долга, вне всякого сомнения сделанная той же рукой, что и письмо о признании Анны дочерью князя Долгорукого. *** "Как она к вам попала?!" - спросила потрясенная Анна. Лиза сделала над собой усилие и начала говорить. "Я достаточно хорошо знаю Владимира, чтобы понимать, что он никогда не был бы счастлив, если бы хозяйкой его поместья была я, а не он. Поэтому, когда все это началось, я выкрала расходные книги, потому что иначе маменька непременно бы их уничтожила. Я думала, что после того, как Владимир сделает мне предложение, я все ему расскажу и отдам книги, которые и станут моим настоящим приданым. Но понимаете, сначала он должен был сделать мне предложение! А этого так и не случилось, и книги остались у меня..." "Но почему вы решили открыть истину именно сейчас?!" - в волнении вскричала Анна. - "Когда я узнала, что вы моя сводная сестра, все во мне перевернулось. С вами поступили несправедливо. Да, отец признал вас, но он не назначил вам приданого, не оставил доли в наследстве! Пусть это будет вашим приданым от отца и от меня". Глаза Анны наполнились слезами. "Спасибо, Лиза!" - прочувствованно сказала она. Очевидно, Лиза прочла в ее взгляде еще что-то помимо благодарности. - "И не вздумайте меня жалеть! - сказала она, тряхнув головой. - Я еще буду счастлива. Еще кто-нибудь будет смотреть на меня так, как смотрел на вас Владимир тогда у нас в гостиной. Он прав, я заслуживаю большего, чем брак по расчету. А теперь прощайте! Не хочу встречаться с вашими мужчинами. Может быть, когда-нибудь потом". Повинуясь безотчетному порыву, сестры обнялись, и Лиза выбежала из комнаты. Анна проводила взглядом отъехавшую от ворот коляску и еще некоторое время стояла у окна, погруженная в размышления. Потом встряхнулась, позвала Григория и распорядилась, чтобы начали распаковывать вещи. ------- * "Жребий брошен" (слова, сказанные Юлием Цезарем при переходе Рубикона). КОНЕЦ