главная библиотека архивы гостевая форум


Во всем виноват ты
Автор: Gutalina
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, описательный
Комментарий: по роману Т. Устиновой "Одна тень на двоих"


Я помнил Анну с самого ее младенчества. Ее отец - боцман корабля "Святая Анна", ушел в запои после гибели своей жены. Малышка едва не умерла с голоду, и то благодаря доброте соседей. Во всех своих бедах Дмитрий Платонов винил своего ребенка. И однажды то ли пропил, то ли продал девочку за долги.
Был он уже окончательно опустившимся человеком, такому доверить ребенка было никак нельзя. И мой отец - Иван Иванович Корф взял Анну к нам, оформил над ней опекунство и стал воспитывать как родную. Дмитрий одно время ходил к отцу, требовал денег, грозил судом за украденную-де девочку, взывал барона к совести и богу - ничего у него не вышло. Как уж Иван Ивановичу удалось утихомирить несчастного отца, неизвестно. Но появляться он у нас перестал. А Анна стала своей в доме.

Маленькая, хрупкая, белокурая она очень походила на фарфоровую куклу. И матушка одевала ее как куклу, вплетала ей яркие ленточки в волосы и всячески баловала. Мне было тогда, наверное, лет шесть-семь, и я скоро привык к девочке, как и мои родители.

Помню я, вечно лазящий в конюшню и мечтающий оседлать любимого папиного скакуна, нашел прятавшегося в соломе котенка - серого с черными полосками на шкурке и белым животиком. Я сразу же побежал показать его Анне, которая сползла с громадного табурета, стоящего в гостиной и, помахивая огромными бантами в высоко забранных косах, подошла к котенку.
- Что это? - требовательно спросила она.
- Котенок. Ну, посмотри, какой он славный, какой он игривый.
Я протянул котенка Анне, но она увернулась, стараясь не коснуться его рукавом.
- Маменька не позволяет мне играть с блохастыми кошками.
- Нет у него никаких блох, глупая, - и я ткнул котенком ей прямо в лицо.
Что тут началось! Анна закричала, заплакала. Она топала ногами, звала моего отца. Успокоилась только в его руках, отталкивая и бонну и всех остальных, прибежавших на ее рев, потом затихла у него на коленях и пожаловалась:
- Он меня кошкой пугал.
Иван Иванович рассмеялся, погладил ее по белокурой головке и обратился ко мне.
- Володя, ты же знаешь, что Аня еще маленькая. Не пугай ее.
- Да я просто хотел поиграть.
- Играй в другом месте.
Уходя, прижав к себе котенка, я обернулся. Анна довольно сидела на коленях у отца и что-то рассказывала ему, помахивая своими косичками.
Тем удивительнее стало мне, когда примерно через час я застал ее тихо играющую с моим котенком.
- Ну что, уже не боишься что он блохастый? - спросил я, хмуро глядя на нее, без всякого страха гладящую его по шерстке.
- Вот еще! - фыркнула Анна и повернулась ко мне спиной.
- А это, между прочим, мой котенок, - сказал я.
- Ну и пожайлуста, - она неожиданно выкинула его с рук, так что котенок обиженно перекувыркнулся в воздухе и, шикнув, приземлился на пол.
Я подхватил его к себе, но он стал царапаться и шипеть. Анькины руки нравились ему гораздо больше моих.
На следующий день Варвара - наша повариха, нашла котенка на кухне задушенным. Анька рыдала на маминых руках, папа и бонна помогли нам вырыть яму в саду и похоронить котенка.
- Узнаю, что издевался над бедным животным... - сказал он.

Через два года меня отдали в кадетский корпус, и то время я помню как самое счастливое в моем детстве. Я жил в пансионе, домой приезжал редко, только на каникулы, родители тоже были у меня нечасто, им вполне хватало Аньки.

Началась война, нас послали на Кавказ, и в то время когда умирала мама, меня не было рядом. Я узнал много позже. Красавец тогда только корнет, я ехал домой с подарками и чудным настроением, предвкушая какими восторгами они встретят меня.
Дома был траур. Маму уже похоронили. Анька суетилась возде отца – уложила его на диван, обложила подушками и кормила с ложечки, как маленького. Мне тогда еще показалось, что мой приезд рассердил ее. Она постоянно шептала, чтобы я не мучил и не травмировал папеньку, не оставляла нас наедине ни минуты, не давала отцу и шагу сделать самому, просто внушая ему, как он болен и несчастен.
- Папенька, вам сейчас, наверное, лучше полежать, - говорила она, - Вам нельзя волноваться, а Владимир вас неприменно разволнует.
В общем, мне даже надоело чувствовать себя в родном доме как в гостях. И я поехал к нашим соседям Долгоруким, чтобы у них дома стать своим и желанным.

Перед отъездом в полк я заехал домой только раз. Поговорил с как-будто постаревшим отцом, побаловал их с Анной своими рассказами о военных подвигах, позволил им за собой поухаживать, чувствуя непонятное желание отдергать Аньку за длинные косы, а отца еще как-нибудь расшевелить. Но все обошлось, я вернулся на Кавказ и еще года три-четыре только писал домой письма.

Наконец, война закончилась. Я приехал в имение, и тут же посватался к нашей соседке Лизе Долгорукой. Ее родители не были против, да и с чего. Но вскоре после возвращения домой с приезжающей к нам в гости Лизой начали постоянно происходить какие-то мистические вещи. У нее в руках раскалывалась чашка, ее скидывала всегда спокойная лошадь, ее обливали помоями нерадивые слуги, она едва не сломала ногу, подскользнувшись на мокрых полах, а когда от уголька камина у нее неожиданно загорелось платье, мы поняли что дело нечисто. Лиза валила все эти подозрительные случайности на чей-то дурной умысел, я клялся в том, что в целом доме ни найдется никого, кто смог бы пожелать ей зла. Лиза настаивала на своем, и мы поссорились.

Дома мне было нечего делать. Хозяйство меня не волновало ничуточки, к Долгоруким мне – обиженному, ход был заказан. Я сидел дома и умирал с тоски, и потом как-то так неожиданно заметил Анну. Не то, чтобы я ее не видел до этого. Но тогда ее расцветшая красота, дружелюбие, искренняя забота об отце и явное желание понравиться, настолько, что она сама носила ему чай, читала книги вслух, рассказывала о новостях в уезде, играла временами на фортепиано, и заботилась об его одежде, не могла пройти мимо меня. Иногда мне, как и прежде, казалось, что Анна слегка переигрывает, многое из того, что она делала, легко можно было переложить на слуг. Но отец привык только к ее рукам, только к ее обществу. Кстати, со временем Иван Иванович стал настоящим букой. А я немало тяготился отсутствием даже местного общества. Не принимая самим, трудно было ожидать ответных приглашений соседей, и я, сделав пару визитов к бывшим друзьям и соседям, понял эту нехитрую истину.
Так что Анна была единственной молоденькой девушкой, которую я мог видеть ежедневно. К тому времени она уже не носила глупых косичек с бантиками, а делала изысканные прически. Одевалась тоже весьма вольно, с декольте и всем таким. С отцом она, конечно, всегда накидывала на себя канзу или шаль, но едва он выходил, или поднимался к себе, тут же снимала их.

Вообще мои отношения с Анной тоже претерпели изменения. За несколько лет вдовства отец был уже мало похож на себя прежнего, и разговоры с ним по-большей части проходили не без помощи Анны. Я был благодарен ей за такое отношение, и мы снова подружились, как в те далекие годы детства, единственным темным пятном в котором остался лишь неподеленный на двоих котенок.
Анна наигрывала веселые пьески, с удовольствием слушала о моей жизни в корпусе и на Кавказе, сама рассказывала про события давно минувшие, происходившие в мое отсутствие. Наверное, я сам где-то дал маху, где-то перешел нужную грань, упустил что-то важное, но однажды мы поцеловались.

Это было так. Мы сидели в отцовской библиотеке. Анна что-то сказала нелестное о Лизе, и когда я резко ответил ей, расплакалась. За свой небольшой опыт с женщинами я совсем не привык к их плачу. А слезы, катящиеся из глаз Анны, просто надрывали мне сердце. Я порывисто шагнул к ней, отставив бокал с вином, которое пил до этого, и прижав к себе, стал гладить по спинке, с намерением успокоить. Тщетно!
- Аня! Анечка, - шептал я, гладя ее по распущенным в тот вечер волосам, вытирая блестящие слезки пальцами, и прижимаясь губами к мокрым еще щекам. В какой-то момент Анна, вырываясь из моих рук, мотающая головой, обратилась ко мне вовсе не щекой, и я чмокнул ее в губы – прохладные, соленые, мягкие.
Почему-то мы оба сразу поняли, что произошло. Я, не убирая рук, чуть отодвинулся и посмотрел на нее, затихшую и немного испуганную. А потом она как-то взмахнула ресницами, немного улыбнулась, самым краешком губ и я, не удержавшись, снова поцеловал ее. Теперь я знал, что делаю. Наверное, понимала это и Анна, которая неожиданно ответила мне. И в ее неумелом дрожащем касании было столько нежности, что я тут же заставил себя остановиться и отпрянул.
Не сходи с ума, Корф, она – твоя сестра, пусть и не настоящая, - сказал я себе, и мне почему-то сразу стало стыдно смотреть Анне в глаза. – Я – подлец, низкий тип! – упрекнул я себя тут же.
А она все смотрела на меня и улыбалась.
- Скажите, поручик, вы всех своих подруг так целуете?
- Я просто хотел, чтобы ты успокоилась, - буркнул я не слишком учтиво. Но Анна, кажется, совсем не обратила на мой тон внимания.
- Мне, показалось, что такой поцелуй как раз способен лишить девушку покоя, - подколола она.
- Прости, Ань. Ну, хочешь, давай будем считать, что ничего этого не было? – попросил я жалостливо.
Не знаю, что я ждал, но она высвободила свои руки, встала с кресла и, вздернув подбородок, прошагала к двери.
- Я прощаю вас, Владимир Иванович.

Помню, после ее ухода я преисполнился к себе еще большего презрения.
Нет, надо вырваться из этого душного мирка, иначе я совершу поступок, за который не смогу вымолить себе прощения, - решил я тут же.
Словно ответом на мою мольбу оказался весьма удачный приезд моего полкового приятеля Мишеля Репнина. Я уговорил его остаться погостить у нас пару неделек. Мишель остался дольше. И с некоторых пор я стал наблюдать его внимание к Анне. Конечно, я старался проводить с другом больше времени, а вот общения с Анной, тем более наедине, избегал. Но она была единственной молодой дамой в нашем доме, не считая служанок, так что его внимание объяснялось весьма просто.
Они с удовольствием катались вместе на лошадях, гуляли в оранжерее, даже ходили купаться. Я не мешал моему другу и Анне, надеясь на их благоразумие и сознательность Мишеля. Тем удивительнее мне было застать их однажды в конюшне. И если бы они просто целовались. Юбки Анны были приподняты, Мишель шарил своими ручищами по ее груди, а она тихо повизгивала в его объятиях.
Кровь бросилась мне в лицо. Я бросил коня, и рывком оторвал своего приятеля от Анны.
- Ты – негодяй! – крикнул я, - Подлый мерзавец, воспользовавшийся гостеприимством и доверием хозяев, и пытающийся отплатить им за добро тем, что используешь отцовскую воспитанницу, как последнюю служанку.
Анна неторопливо поправила платье и, равнодушно качнув бедрами, пошла вон.
- Как ты мог, Репнин? Я же доверял тебе? – спросил я с тоской в голосе.
- Да она сама, Корф, клянусь тебе. Не знаю, что на нее нашло. Буквально за пять минут до твоего прихода, как с цепи сорвалась.
- Не забывайся, о ком говоришь. Она – невинная девушка, ей незачем, да и неспособна она. Ты все не так понял.
Мишель продолжал упорствовать и обвинять во всем Анну, мне ничего не оставалось, как прогнать его вон и вызвать на дуэль.

Анна сидела за рукоделием возле отца, во взгляде ее темных глаз была печаль и невинность. Она влюбилась в этого мерзавца, - понял я. - Бедная девочка!
Наутро я поехал на место нашей с Репниным встречи. Я вез пистолеты. Общим решением мы решили отказаться от секундантов.
Потом стояли друг напротив друга, целясь из пистолетов. Мишель опустил свой первым.
- Ты прав, Владимир. Я должен отвечать за свои поступки. И прошу у тебя руки Анны.

Тем же днем за обедом я сообщил домашним о предложении Миши. Отец кивнул мне головой – Хороший выбор. А вот Анна неожиданно побледнела и вскочила с места, бросив так и недоеденный суп.
- За что, за что ты меня так ненавидишь? – крикнула она.
- Но Володя не сделал ничего дурного, девочка, - попытался успокоить ее отец.
- Да? – она явно считала по-другому. И я почему-то вспомнил тот глупый поцелуй в библиотеке. – Ты хочешь отослать меня. Хочешь лишить меня всего, что мне дорого, разлучить с папенькой, - и снова ударилась в слезы.
И пока отец неумело пытался утешить ее, чем-то вроде «Ну разве же твоя свадьба разлучит нас? Я тоже привязан к тебе, доченька. И не буду любить тебя меньше, уже замужнюю и с детишками»
Анна не скрывала обиды:
- Он не любит меня. Выдает меня за первого же попавшегося приятеля, лишь бы с глаз долой. Он хочет жениться на Лизе, а я ему мешаю, - и рыдала навзрыд.
Я больше не нашел в себе сил слушать и вышел из комнаты.

Долгая скачка не успокоила меня, заставила сомневаться в собственном решении.
А вдруг Репнин и в самом деле не подходит Анне? Вдруг он специально вынудил меня дать согласие на его брак с Анной, зная, что отец не поскупится на приданное? Ему, опытному ловеласу, ничего не стоило заморочить девчонке голову. Но она-то его не любит, как и он ее.
Я не знал, что делать. Горькие рыдания Анны в столовой, ее уверенность, что я именно пытаюсь выжить ее из дому, а не занимаюсь устройством ее судьбы, расстраивали.
Вернувшись, я отказался от ужина и заснул с книгой.

Кажется, мне снилось, что я снова в армии. Несомненно, тогда жизнь была много проще и не задавала каверзных вопросов.
Я проснулся от четкого ощущения чужого присутствия. И хотя в комнате не было света, я понял, что в спальне кто-то есть.
Что за черт?
Я зажег лампу. В ее слабом отражении комната казалась очень маленькой, особенно, когда я увидел стоящую возле моей кровати Анну в одной рубашке.
- Что ты здесь делаешь? – спросил я, не до конца уверенный, что видение настоящее.
- Пришла поговорить с тобой, - ответила она, и села на мою кровать, доказав, что я все же не сплю.
Я подтянулся на подушках повыше и собрал ноги в коленках. Она поступила точно также, натянув свою рубашку до пальчиков ног.
- Зачем ты делаешь это?
- Выдаю тебя замуж? Ты сама понимаешь, что больше так продолжаться не может. Только не плачь, пожайлуста, - предупредил я ее.
- Не буду, - согласилась она. – Значит, ты действительно хочешь избавиться от меня, хочешь прогнать из своей жизни из-за того поцелуя?
Я встал с кровати. Анна даже просто сидящая рядом была слишком большим искушением.
- Ты не должна была приходить ко мне в спальню, это неприлично.
Она усмехнулась.
- Ты так боишься меня, или может себя? А может это просто месть? Ты увидел меня с Михаилом, приревновал. Ты злишься и хочешь отомстить мне.
- Я не ревновал.
- Врешь. Посмотри мне в глаза и повтори это еще раз.
Она вскочила с кровати и схватила меня за руки.
- Давай.
- Ничего не было, - сказал я, пытаясь больше убедить себя, чем ее. Ее руки поднимались по моим предплечьям вверх, пригиная меня к себе.
- Будет все, как ты захочешь, - вдруг шепнула она, - И тогда с Михаилом я сделала это специально. Не прогоняй меня.
Еще минута и от моей выдержки не осталось бы и следа. Еле разорвав объятия, я умудрился оттолкнуть ее.
- Ничего не будет. Уходи.
И отвернулся.
Анна долго колебалась. Потом я услышал, как она прошла к моей лампе, задула свечи и в полной темноте покинула комнату. До последнего я не был уверен, что она не совершит что-то не то, например, не нырнет под мое одеяло, так что я вынужден буду уйти. Или все-таки поцелует меня, и тогда прощай выдержка, итак держащаяся на одном волоске.
Я видел ее горящие в темноте, как у кошки глаза. Потом она прошла к двери и, проскользнув в нее, оставила меня одного полного неутоленных желаний и перепутавшихся мыслей.

В доме началась подготовка к свадьбе. Папа разволновался настолько, что едва не слег с сердечным приступом. Анна делала вид, что все это не для нее, игнорировала меня, держала Мишеля на расстоянии. И в остальном ничем не проявляла ко всем этим хлопотам какого-то интереса.
За пару дней до венчания они с Михаилом поехали в столицу, познакомиться с его родней, и еще что-то прикупить к празднику.
Позже я узнал подробнее о том, что произошло между женихом и невестой. Наверное, сначала он просто пытался найти общие с ней темы разговора. В конце концов, они неплохо ладили до определенного периода. Но Анна посмеялась над его попытками. Она бросила фразу, по ее мнению, все объясняющую, что была у меня в спальне. Мишель, конечно же, не понял, пытался прикинуться дурачком, да и мало ли причин у двух знавших друг друга с детства людей, может быть для тайной встречи наедине. Но Анна не дала ему ни единого шанса заблуждаться и дальше. Она открыто заявила, что она - моя любовница.
Представляю, что испытывал мой друг. Ничего удивительного в том, что он велел повернуть коляску обратно к имению.

Я уже не ждал от судьбы каких-то подлостей. Мне казалось, что все наконец-то установилось. Через пару дней Анна выйдет замуж за Михаила, поймет, что ее отношение ко мне всего лишь самообман, и через пару месяцев мы и не вспомним, о том, что было.
Когда в дом ворвался разъяренный свирепый Репнин, я ничего не подозревал. Его удар снес меня с ног, а кулачище у него был - дай боже.
- Ты… ты, - у него даже слов не было.
Но я уже понял, что стало причиной его срыва.
Анна! Она вошла в дом и стояла в проеме двери, с улыбкой наблюдая за нашими с Мишелем лицами.
Миша перехватил мой взгляд, обернулся и, заметив ее, ухмыльнулся.
- Сам понимаешь, что она не нужна мне. Этот брак с самого начала был бы сплошной фикцией.
Он расхохотался. Кажется, мое виноватое лицо и нелепый вид, а также холодная уверенность Анны в правильности происходящего, забавляли его.

Заявив напоследок, чтобы я не волновался о последствиях разрыва его помолвки, он всем все объяснит, Мишель хлопнул дверьми и оставил нас с Анной одних. Отец уже несколько дней назад перебрался в столицу, он думал, что там будет нужней Анне и быстрее сможет придти к ней на помощь, в случае необходимости таковой. Смешной!
Я вытер лицо, поднялся с пола и прошел к столику с напитками, мне хотелось выпить.
Анна села рядом со мной и как ни в чем не бывало, протянула руку к моей разбитой скуле.
- Не надо, - я отмахнулся от ее заботы, - Ты хоть понимаешь, что своим поступком поставила крест на своем будущем? Думаешь, после этого хоть кто-то захочет жениться на тебе, даже если папа удвоит сумму приданного?
Анна выглядела спокойной.
- Ты вообще о чем-нибудь думаешь? – разозлился я.
Она потрогала завитки волос на шее, потом взглянула на меня.
- Я не позволю тебе выгнать меня!
Опять эта дичь.
- Ты женишься на мне, уедешь служить, и я останусь в доме хозяйкой, как и прежде.
Я едва не поперхнулся вином. А она знала, о чем говорила. Была уверена в том, что все будет, как ей захочется. Одно слово отцу и возможно новый приступ, но он заставит меня жениться.

- А если я не соглашусь? – спросил я, уже уверенный в том, что Анна расчитала все нюансы заранее.
Она покачала головой.
- Нет. Ты любишь меня, и хочешь. Я вижу это по твоим глазам. И напрасно отказываешься, мне кажется, мы с самого начала были созданы друг для друга. Ты должен жениться!
- Нет!
- Ты просто упрямишься, но сам знаешь, что иного выхода нет.
Она положила руку себе на шею и медленно спустила ее вниз.
- Скажи «да»! – Анна переместилась на диване, приблизилась ко мне. Я просто чувствовал, как горит ее кожа. Как она будет дрожать и постанывать в моих объятиях, как легко и чувственно раскроются ее губы, приглашая за собой в ад.
- Никогда, - шепнул я, и сорвался с места. Анна упала на диван и вскрикнула:
- Не верю!
- Я не люблю тебя, - твердо сказал я, держась за спинку стула, и перенимая от него крепость. – Ты всегда была мне как сестра.
- Я никогда не была и никогда не буду тебе сестрой, - крикнула она, уже совсем не стесняясь того, что нас могут услышать. – Ты вел себя как любовник.
Я рассмеялся.
- Очередной обман. Между нами никогда не было ничего кроме того дурацкого случайного поцелуя в библиотеке, и поверь, я уже сто раз пожалел о том, что сделал.
- Пожалел? – переспросила она, - Ты пожалел? Ты влюбил меня в себя, заставил меня мечтать о тебе, о нашей общей жизни в этом доме. И теперь в очередной раз просишь за это прощения?
Я кивнул.
- Именно.
Бросив делать вид, что должен быть крепким и сдержанным, я снова подошел к столику и лениво налил себе выпить.
- Тебе придется смириться с тем, что я никогда не стану твоим.
Теперь смеялась она.
Все с тем же смехом, от которого у нее начали слезиться глаза, она прошла в другую комнату, потом вернулась обратно и наставила на меня мой же пистолет.
Кажется, я забыл его разрядить, - мелькнуло в моем мозгу молнией.
- А если я убью тебя, Корф? – пистолет в ее руке дрожал, - Скажу всем, что ты застрелился. Осознал свою вину и «пах» прямо в голову, - Анна хихикнула.
- Оставь сейчас же оружие.
- Да-да-да!
- Я сказал, брось его.
Потом отвлек внимание Анны, и рывком бросился вперед, дергая пистолет на себя. Но она вцепилась в него с непонятной силой, в процессе нашей драки, как-то повернула его дулом, и в итоге выстрелила в себя.

Она умирала, это было несомненно. Кровь хлестала из ее живота, намочив платье и кончики попавших в нее волос. Анна придерживала рану руками, а я – прошедший войну и закаленный смертями и ранениями не мог смотреть на ее предсмертные мучения.
- Во всем виноват ты! – прохрипела она. - Похорони меня рядом с мамой, они всегда были больше мои родители, чем твои.
С самого детства я завидовала. У тебя была любящая тебя семья, дом, будущее. Я мечтала стать у вас своей, любящей дочерью и хорошей сестрой. Но ты мешал мне. Как было хорошо, когда тебя не было в доме. Отец любил только меня, бонна сюсюкала со мной, слуги повиновались. А потом ты решил жениться. Хотел позволить чужой женщине распоряжаться в моем доме. – Она часто и поверхностно дышала. Ее лоб покрылся потом, но она все равно хотела высказаться напоследок, хотя бы однажды в жизни. – Я не могла этого позволить. Пришлось заняться ей и тобой, - она рассмеялась и тут же закашлялась. Кровь продолжала течь из ее раны, обливая собой прижавшие ее руки.
Сделав очередной судорожный вздох, Анна неожиданно жалко посмотрела на меня.
- Поцелуй меня, Володя!
Я не успел сделать движения, но она предупредила его очередной попыткой посмеяться. Даже сейчас в таком состоянии она имела надо мной власть, что и продемонстрировала наглядно.
Отвернувшись, я еле сдерживал слезы. Что за человек попал в наш дом? Почему она так возненавидела меня за те добрые чувства, которые я всегда к ней испытывал?
То, что душа Анны, наконец, отлетела, я почувствовал по тихому вздоху. Взглянув на нее, распростертую на полу, я видел, как кривая ухмылка медленно стиралась с ее лица, взгляд стекленел и черты обездвиживались.
Наверное, в тот момент мне было даже безразлично, что подумают слуги, и как объяснить ее смерть отцу. А ведь он больше всех любил эту маленькую неуверенную в себе дурочку.

Прошел год.
На кладбище возле одинокой могильной плиты стоял молодой еще человек с черной густой челкой, падающей ему на лоб.
В его памяти пробегали отрывки прошлого, связанные с Анной Платоновой. Казалось, она присутствует с ним рядом, стоит нечетким образом у могилы и улыбается его воспоминаниям.
- Пока мы помним человека, он с нами, - сказала она.
Он качнул головой, соглашаясь с ней. И она на глазах растворилась белым облаком в морозном воздухе.
Неожиданно тяжелым шагом, чуть приволакивая ногу, он – барон Владимир Иванович Корф пошел к выходу. Там за чугунными воротами его ждала его жена Лиза.
 

конец.